Глава 31. ЗАЩИТНЫЕ БАРЬЕРЫ ЧЕЛОВЕКА

Барьерные функции животного организма – функции, осуществляемые особыми физиологическими механизмами.– барьерами, способствующими защите организма или отдельных его частей от изменений окружающей среды, а также одновременно регулирующими необходимый для их жизнедеятельности обмен с внешней средой.

Одним из основных этапов развития жизни на земле является образование клеточных мембран (оболочек) вокруг первичного органического вещества. Возникшие клеточные мембраны обладали избирательной проницаемостью для веществ из окружающей среды, а также служили механическим и химическим барьером от внешней среды. Это двуединое свойство живых клеточных мембран получило название «полупроницаемость».

Обе эти функции в равной мере важны для клетки. Каждая из них по-своему обеспечивала деятельность живой клетки. Избирательная проницаемость клеточных мембран регулировала и осуществляла обмен веществ, а барьерная функция защищала клетку от нежелательного воздействия окружающей среды. Обе эти функции носили избирательный характер. В процессе развития и дифференциации клеток функция мембран также менялась путем усиления одних и ослабления других. При этом основная суть их не менялась.

По мере развития многоклеточных организмов барьерные функции усиливались у периферических клеток. Они принимали на себя защиту внутренних клеточных структур. Такая стратегия развития живых организмов привела к тому, что у высокоорганизованных существ на месте одного внешнего слоя клеток появился целый специализированный орган – кожа.

Кожа состоит из двух основных слоев. Поверхностный слой носит название эпидермис. Под ним находится соединительно-тканный слой – дерма. Под дермой находится дополнительный слой – гиподерма, в определенных местах превращающаяся в подкожную жировую клетчатку. На поверхности кожи располагаются многочисленные бороздки и выступы, образующие сложный рисунок на коже пальцев ладони и подошвы. У приматов и у человека они имеют оригинальный характер и неповторимы. В коже человека имеется ряд так называемых придатков: потовые и сальные железы, волосы, ногти.

У человека кожа является первым и основным барьером, обеспечивающим защиту организма от неблагоприятного воздействия внешней среды. Барьерной функцией кожи являются: а) механическая защита, б) химическая защита, в) инфекционная защита, г) лучевая защита (в том числе и тепловая). Чаще всего внешнее воздействие бывает комбинированным или комплексным, что и объясняет многофункциональный характер барьерной защиты кожи. У теплокровных живых существ защитные барьеры приобрели регуляторные функции.

Таким образом, кожа человека стала высокоорганизованным механизмом поддержания гомеостаза организма в целом. Регуляторные функции предопределяют изменчивость морфологических свойств кожи. Избыточное механическое воздействие на кожу вызывает разрастание многослойного поверхностного эпителия вплоть до образования мозолей или ороговения кожи. Живой организм за каждое новое приобретение вынужден, к сожалению, платить тем, что каждая функция может вовлекаться в патологический процесс.

Ороговение многослойного эпителия кожи является одним из самых ярко выраженных симптомов псориаза. Сказанное является примером того, что в высокоорганизованных живых системах, коей является и человек, любое понятие является условным, отражая лишь часть описанного свойства. Однако барьерная функция кожи в ряду других качеств является главной.

Кожа человека способна противостоять и более глубоким механическим воздействиям, но в этом случае восстановление ее анатомической целостности происходит с дефектом. На(месте раны образуется рубец, который может осложнять, например, движения, препятствуя работе суставов или других частей тела. Без видимых последствий остаются только такие повреждения кожи человека, которые затрагивают лишь верхние слои плоского эпителия. В животном же мире существуют мощные механические устройства, такие как чешуя или панцирь, способные противостоять значительно более сильным воздействиям.

Сухая кожа человека обладает большой устойчивостью к химическим воздействиям щелочей и кислот. Эта устойчивость кожи определяется в основном состоянием эпидермиса, его внешних слоев, а степень ее повреждения во многом зависит от плотности находящихся в коже потовых и жировых желез. Через указанные органеллы кожи химические вещества легко проникают в глубь кожных покровов, создавая глубокие и обширные очаги поражения. На механизмах химического воздействия на ткани построено и поражение боевыми отравляющими веществами кожно-нарывного действия. Химические реакции имеют некоторый латентный период перед началом анатомических и клинических проявлений поражающего эффекта. Это время может быть использовано для удаления или нейтрализации воздействующего агента. Условно этим интервалом времени может быть измерена барьерная функция химической защиты кожи, однако заранее получить индивидуальные значения невозможно.

Кожные покровы выполняют еще одну немаловажную функцию защиты организма: предотвращают проникновение во внутреннюю среду живых антигенов (микробов, простейших, грибков и других микроорганизмов), а также осуществляют защиту от поступления неживых антигенов растительного и животного происхождения, токсинов, ксенобиотиков и других химических соединений. Для борьбы с инфекцией и неживыми антигенами предназначены специфические механизмы. В жировом слое содержится некоторое количество химических соединений, обладающих бактерицидными свойствами. Они поступают на поверхность кожи, поэтому в течение некоторого времени (от нескольких минут до нескольких часов, в зависимости от вида инфекционного агента) происходит гибель микробиологических организмов.

Большинство бактерицидных веществ являют собой неспецифическую (общую) защиту. Они в равной степени «нетерпимы» к любому микробиологическому организму. К этим веществам бактерицидной защиты относятся лизоцим, интерферон, лактоферрин, естественные глобулины и некоторые другие малоизученные химические соединения органической природы. Особое место в защите организма отводится системе комплемента, обладающей кроме непосредственного воздействия на микробы, способностью участвовать в ряде иммунологических реакций.

Особенно важно, что уже на внешних границах организма стоит большая «армия» клеточных элементов, обладающих свойствами распознавать «чужое», вступать с ним во взаимодействие, вызывать гибель микроорганизма, удалять чужеродного агента из организма, а также давать информацию другим иммунокомпетентным клеткам, чтобы последние могли подготовиться к эшелонированной защите.

К этим клеткам в первую очередь необходимо отнести местных макрофагов, полиморфно-ядерные лейкоциты, естественных киллеров и другие иммунокомпетентные клетки. Макрофаги-резиденты вместе с бактерицидными белками кожи формируют первичный барьер, защищающий организм от суперинфекции или вредных макромолекулярных комплексов. Эти клетки всегда находятся в коже и первыми встречают чужеродных агентов, фагоцитируют (поедают) их и элиминируют (выбрасывают), а антигенную информацию передают по цепи иммунных реакций организма. Активно помогают защите организма циркулирующие в крови макрофаги и нейтрофилы, которые быстро подключаются к уничтожению чужеродных субстанций. В защите «рубежей» человеческого организма активное участие принимают лимфоидные клетки, расположенные между эпителиоцитами кожи.

В коже находится ассоциированная с данными структурами лимфоидная ткань. Она представлена различными лимфоидными образованиями и различного вида лимфоидными клетками. Кожные покровы и входящие в эту систему слизистые оболочки вместе с описанными клеточными структурами представляют собой подсистемы общего комплекса защиты организма, получивший название иммунобиологический надзор.

Основная роль иммунобиологического надзора состоит в распознавании «своего» и «чужого», в препятствовании проникновения в организм инородных тел. Используются для этого физические барьеры и естественные факторы уничтожения микроорганизмов. При этом осуществляется презентация в иммунную систему и ее инициация к защите организма как на региональном, так и организменном уровнях. Иммунологический надзор не только препятствует поступлению извне чужеродных агентов, но и следит за возникновением мутаций собственных клеток организма и за их дальнейшим развитием.

Таким образом, главный смысл иммунобиологического надзора сводится к защите организма от микроорганизмов, экзогенных веществ, несущих признаки антигенности, и соматических мутаций.

Продолжением кожного барьера, но уходящим внутрь организма являются слизистые оболочки желудочно-кишечного тракта, верхних дыхательных путей и мочеполовой системы. Их функции строго дифференцированы не только в сопоставлении друг с другом, но и по протяженности каждой из них. Единым для всех остается только иммунобиологический барьер, ибо в нем не может быть каких-либо разрывов, через которые могут проникнуть внутрь чужеродные биологические объекты. Функционирует он так же, как в коже. Детальные различия не имеют принципиального значения.

Лучевая защита человеческого организма имеет особое значение в связи с составом солнечного излучения, падающего на землю. Оно включает в себя 3 основных компонента, влияющих на живые организмы: инфракрасное излучение, световая составляющая и ультрафиолетовый диапазон. Инфракрасная, или тепловая составляющая, определяет жизненный цикл хладнокровных животных, диктуя им, по сути, условия существования. Теплокровные выработали для себя систему защиты как от избыточного излучения, так и от его дефицита. При этом немаловажную роль в регуляции поступления или оттока тепла имеет сосудистая сеть. Хорошо известна такая реакция организма, как покраснение или бледность кожных покровов, вызываемая тепловым излучением. Недостаточная эффективность тепловой защиты при перегреве ведет к возникновению так называемого «теплового удара», способного привести человека к смерти. Воздействие минусовых температур, в свою очередь, в его крайней степени может привести к смерти от холода. Диапазон регуляторных возможностей человека хорошо согласуется с колебаниями температур в течение года в центральных районах Африки, которая, по мнению современных ученых, является прародиной человека. Освоение высоких широт привело к использованию одежды для защиты от теплового воздействия.

Диапазон светового излучения в «чистом» виде может быть опасен только для зрения человека, а цветовая составляющая имеет связь с психологическим статусом человека, влияя в основном на его настроение. Кожные покровы обладают небольшой чувствительностью к цветовому потоку и практически на него не реагируют.

Третий диапазон излучения, начиная с ультрафиолетового, по мере увеличения частоты способен вызвать существенные изменения в организме человека. Кожа приобрела защиту от ультрафиолета за счет специализированных пигментных клеток, так называемых меланоцитов, расположенных непосредственно под эпидермисом. Опасность ультрафиолетового излучения состоит в его способности вызывать мутацию соматических клеток. Меланоциты призваны задерживать эти потоки излучения путем увеличения количества пигмента. Наши африканские прародители, ходившие постоянно без одежды, приобрели благодаря скоплению большого количества пигмента черную окраску кожных покровов. В свою очередь человеческие расы, переместившиеся в северные и южные широты, благодаря одежде и некоторому уменьшению светового потока посветлели. Более высокие по частоте излучения (рентгеновское и гамма-излучение), хотя и вызывают усиление пигментации, практически кожей не задерживаются.

Сопряженные с кожей слизистые оболочки желудочно-кишечного тракта, верхних дыхательных путей и мочеполовой системы несут такие же защитные функции потому, что тоже имеют непосредственный контакт с внешней средой. Однако механизмы защиты существенно меняются. Механическая защита в желудочно-кишечном тракте осуществляется не только пассивным сопротивлением, но и путем ферментативного расщепления поступающего внутрь твердого тела. Расщеплению доступны вещества органической природы. Твердые предметы неорганической природы легко могут повредить верхние отделы желудочно-кишечного тракта, главным образом пищевод. Желудок довольно легко «переносит» попавшие в него металлические предметы. Из хирургической практики известны случаи, когда из желудка извлекалось до двух десятков столовых приборов, проглоченных чаще всего психическими больными. Последствий их пребывания в желудке, как правило, не наблюдается. Кишечный отдел обладает особой пластичностью, он мягко обхватывает твердые предметы и перистальтическими сокращениями постепенно перемещает их к выходу. Даже такие острые предметы, как бритвенные лезвия, не вызывают повреждения слизистой кишечника. Только в выходном отделе могут произойти повреждения из-за «грубой» функции наружного жома.

Химический барьер слизистых оболочек не обладает высокой надежностью, и по сравнению с кожей они легко повреждаются. В клинической практике хорошо известны химические ожоги пищевода и верхних дыхательных путей.

Верхние дыхательные пути обладают хорошими свойствами защиты от холода. Специальные исследования показали, что дыхание при температуре -50 °C в течение нескольких часов не вызывает заметного снижения температуры тканей легких. Конечно, определенную роль в притоке тепла из внутренних сред организма играют кровеносные сосуды. Это их совместная защитная функция. Основная функция легких состоит в обеспечении обмена газами между внешней средой и организмом. Для азота и инертных газов действуют известные законы физики, т. е. перемещение этих газов напрямую зависит от величины давления по обе стороны мембраны клеток. Для кислорода и углекислого газа, а также для угарного газа (СО) природа сделала исключение, добавив еще избирательное сродство гемоглобина с указанными газами. Этот механизм повышенного сродства гемоглобина и кислорода в некоторой мере защищает человека от кислородного голодания при подъеме в горы. Некоторые выдающиеся альпинисты сумели подняться на высочайшую гору земли Эверест (высота около 9 км) без кислородных масок, хотя для отдельных здоровых людей высота в 3 км может оказаться непреодолимой.

Защитным барьером человека является и слизистая оболочка мочеиспускательных путей. Имея прямой или опосредованный контакт с окружающей средой, слизистая препятствует проникновению во внутренние среды человека так называемой восходящей инфекции. Хотя мочу нельзя считать стерильным продуктом выделения человека, слизистая оболочка мочеиспускательных путей обладает практически всеми защитными средствами противомикробной борьбы, и у здорового человека вполне справляется с этой задачей.

Половые органы у взрослого человека подвергаются механическим и инфекционным «атакам». Слизистые оболочки хорошо противостоят естественным механическим воздействиям, но имеют известный предел этой устойчивости, который определяется в основном степенью эластической упругости всей стенки половых органов. В период активной половой и детородной жизни женщины половые пути претерпевают широкий диапазон изменений, оставаясь в нормальных условиях жизни вполне дееспособной формой защиты от физических воздействий. Защита от микробного проникновения в организм происходит с помощью механизмов, описанных ранее.

Барьерную функцию у кожных покровов и слизистых оболочек принимают на себя кровеносные сосуды. Поступающие в кровь из внешней среды вещества разносятся по всему организму, но каждый орган человеческого тела избирательно поглощает необходимые компоненты и отвергает ненужные. Эта нормальная жизнедеятельность внутренних органов обеспечиваются гистогематическимы барьерами, которые ограждают отдельные органы от непосредственного воздействия чуждых или вредных для них веществ и содействуют их нормальной жизнедеятельности. Эти барьеры, регулирующие отношения между кровью, с одной стороны, и тканевой жидкостью и омываемыми этой жидкостью клеточными элементами – с другой, находятся на грани между этими двумя средами; отсюда и название «гистогематические барьеры».

Морфологическим субстратом этих барьеров являются в основном стенки кровеносных капилляров, их эндотелиальный покров, структура которого различна в разных органах. Таким образом, переход веществ из крови в непосредственную питательную среду органов количественно и качественно регулируется гистогематическими барьерами. Отсюда становится понятным, что всякое нарушение гистогематических барьеров ведет к болезни отдельных органов или организма в целом.

Последним барьером на пути проникновения вредоносного агента в основной материальный субстрат живого организма у многоклеточных существ является непосредственно клеточная оболочка. Врожденная или приобретенная патология клеточной мембраны – еще один из механизмов болезненного процесса.

Таким образом, у человека (и у животных) существует три анатомических защитных барьера: кожный барьер совместно со слизистыми оболочками, гистогематический барьер и последний на пути к клетке – клеточная мембрана.

К функциональному барьеру, осуществляющему защиту всего живого организма в целом, начиная с внешних покровов и заканчивая клеткой, следует отнести иммунобиологическую систему, ведущую постоянную борьбу с проникающими в организм инородными биологическими объектами.

В каждом человеке со временем происходят какие-то изменения. Был он, например, сытым, а стал голодным, был грустным – стал радостным. Достаточно ему прочитать книгу или поговорить с приятелем – и он уже как-то изменился. Но при этом – вдумайтесь в парадоксальность высказывания! – изменяется один и тот же человек, который при этом неизменно остается самим собой. В самом деле, не может человек, будучи в здравом уме, проснуться утром, не понимая, кто проснулся: он или кто-то другой; не может почувствовать, что стал сыт, забыв, что это именно он был голоден; не может обнаружить завтра, что он совсем не гот, кем он был вчера, что у него теперь иные воспоминания, иные ценности, иная жизнь. Люди упорно стремятся быть тождественными самому себе. Кардинальное изменение представлений о собственном «Я» осуществляется с огромным трудом. Ведь изменить себя – это одновременно изменить себе, предать того себя, кем ты только что был. Конечно, личность все же развивается, и взрослому человеку уже не отождествить себя с собой в младенчестве. Но сколь трудным был для каждого из нас этот путь! И, кстати, мы ведь о нем почти ничего и не помним, настолько наше «Я» за прошедшее время стало совсем другим.

Информация, побуждающая человека пересматривать свое представление о себе, вызывает тревогу. Для сохранения самотождественности необходимы специальные способы защиты личности от тревожной информации. Личностная защита, таким образом, должна обеспечиваться соответствующими механизмами познавательной деятельности, или когнитивными механизмами (от cognition – познание).

Когнитивные механизмы психологической зашиты, обладающие умением влиять на переработку поступающей информации, действительно существуют. Более того, они работают таким образом, чтобы автоматически защищать от опровержения любые познавательные гипотезы, а не только гипотезы о самом себе.

Представьте себе, что вы в одиночестве идете по длинному коридору, и вдруг стены этого коридора спрашивают вас: который сейчас час? Скорее всего, вы начнете озираться в поисках того, кто спросил. Или искать иной спрятанный в стене источник звука, если вы решите, например, что в стену замурован попугай или компьютер. Не исключено, что вы предпримете много других действий, или даже задумаетесь, не сошли ли вы с ума, но вряд ли откажетесь от убеждения, что стены говорить не могут. И, наверное, вы поступите правильно. Для процесса познания важно, чтобы гипотезы не могли быть отвергнуты только из-за того, что они противоречат каким-то фактам (например, заговорившим стенам). Идеи сменяются не фактами, а другими идеями. Гипотезы, противоречащие опыту, могут быть отброшены только при наличии иных объяснительных гипотез. Принять, что стены могут говорить, удастся только в том случае, если вы найдете хоть какое-нибудь объяснение, почему это возможно.

Кстати, и научные теории вопреки расхожему мнению опровергаются не экспериментом, а другими теориями. В истории науки не было случая, чтобы теория была отброшена как неверная в результате экспериментальной проверки, так как ученые не могут отказаться даже от сомнительной теории, если не имеют никакого другого объяснения явлений. Методологи науки говорят о наличии у любой научной теории специального защитного пояса, спасающего эту теорию от опровержения.

Сознание, как мы помним (см. 6.1–6.7), формирует догадки (собственные произвольные гипотезы) об окружающем мире, а затем всячески старается их подтвердить. В субъективном мире, т. е. в мире, который мы осознаем, именно благодаря такой работе сознания все кажется логичным, все подлежит объяснению, любые случайности воспринимаются как неизбежная закономерность. Но далеко не всегда наши догадки соответствуют тому, что есть на самом деле. В реальности все происходит не совсем так, как мы ожидаем. Механизм сознания, столкнувшись с рассогласованием между ожидаемым и реальным, немедленно включается в работу и пытается избавиться от возникающих противоречий. Конечно, если наши догадки совершенно абсурдны и ничему в мире не соответствуют, то рано или поздно они будут отвергнуты – тогда возникнут новые догадки, дающие иное представление о реальности. Но подобное изменение взглядов – очень сложный творческий акт и к тому же опасный: мир настолько сложен, что ни одна догадка не будет абсолютно точной. Если мы будем отвергать все неточные догадки, все в той или иной мере ошибочные интерпретации, то мы вообще отвергнем все предположения и интерпретации. Следовательно, у нас не будет никакой своей точки зрения, не будет никакого способа видения и понимания мира. Поэтому механизм сознания прибегает к отказу от своих догадок в последнюю очередь, а вначале всячески пытается подтвердить сделанные ранее предположения, защитить их от опровержения. Сознание бережно относится к собственным гипотезам и старается, пока это возможно, лишь совершенствовать их, не отвергать, а сохранять.

Механизм сознания использует много разнообразных средств защиты от опровергающей информации:

1. Коррекция гипотез. Достаточно слегка «подправить» (скорректировать) исходную гипотезу, чтобы, сохранив ее практически в неизменном виде, подогнать к противоречащей ей информации.

2. Коррекция поступающей информации. Можно так интерпретировать или исказить саму опровергающую информацию, чтобы прийти к выводу, будто на самом деле сделанные ранее предположения оправдались.

3. Коррекция критериев точности соответствия гипотез и поступающей информации. Наконец, можно так изменить требования к точности соответствия между поступающей информацией и ожиданиями, чтобы имеющееся расхождение признать несущественным.

Поскольку работа механизма сознания не осознается, а осознается только результат этой работы, то и использование средств защиты самим человеком обычно не осознается.

Один из приемов защиты путем коррекции гипотезы состоит в том, что опровергающие данные включаются в проверяемую гипотезу в качестве дополнительного допущения (обычно через союз «и»). Этот способ хорош тем, что позволяет сохранить любую гипотезу. Рассмотрим пример. Пусть высказывается какое-нибудь заведомо абсурдное утверждение, например, такое: «Все лебеди малиновые». Вы пытаетесь опровергнуть эту чушь и показываете автору гипотезы белого лебедя. Неужели этим гипотеза опровергнута? Конечно, нет, ибо автор всегда может лишь чуть-чуть скорректировать исходную гипотезу и ответить своим оппонентам: «Спасибо! Вы правы! Все лебеди – малиновые и белые». Вы показываете еще и черного лебедя? И это не беда! Теперь уже лебеди становятся и малиновыми, и белыми, и черными. Легко понять, что при такой защите никакой опыт не заставит отказаться от существования малиновых лебедей.

Вот до какой степени курьезности такой способ защиты может доходить в реальной жизни. В начале 1950-х годов одна женщина, живущая на Среднем Западе США, заявила, что получает сообщения из космоса. Вокруг нее образовалась группа приверженцев. Как-то сентябрьским вечером ей пришло сообщение с планеты Кларион, которое гласило, что 21 декабря человеческая цивилизация будет уничтожена опустошительным наводнением. Однако с Клариона прилетит летающая тарелка, которая спасет саму эту женщину и ее последователей. Преданная ей группа людей пылко верила в ее пророчества: они бросили работу, раздали деньги и все свое имущество (кому все это нужно на планете Кларион?), отдалились от друзей. В это движение под видом его сторонников внедрились психологи (в их числе замечательный американский исследователь Л. Фестингер), которые хотели увидеть, что произойдет, когда обнаружится, что пророчество не сбылось. Утром 20 декабря было получено послание с Клариона: всех участников группы заберут точно в полночь, но на их одежде не должно быть металла. Когда полночь прошла, а космический корабль не прибыл, группой овладело отчаяние. К 4 часам утра все сидели в ошеломленном молчании. Казалось бы, гипотеза окончательно опровергнута? Ну, нет! Ведь всегда можно скорректировать гипотезу путем введения дополнительного допущения. В данном случае так и случилось. В 4.45 пришло очередное сообщение с Клариона: больше нет необходимости в приземлении летающих тарелок. Оказывается, эти замечательные люди, просидев вместе всю ночь, излучали столько света, что спасли мир от разрушения. Услышав такие новости, вся группа возликовала.

Другая возможность скорректировать гипотезу и тем самым ее сохранить – это добавить (часто с помощью союзов «но» и «кроме») специальное условие, при котором данное опровержение теряет смысл. Заядлый курильщик, например, на протяжении многих лет слышит о вреде курения. Он даже может верить в эту информацию и тем не менее продолжать курить. Как это соединяется вместе, не вызывая неразрешимого противоречия? Например, так: «Курить, конечно, вредно, но я так давно курю, что теперь уже вреднее бросить курить, чем продолжать».

Подобный способ защиты обнаруживается и в экспериментальных исследованиях. Испытуемым предъявляется ряд двоичных знаков в случайной последовательности с просьбой после предъявления каждого знака предсказать, какой знак будет следующим. Поскольку механизм сознания все случайные события воспринимает как неизбежные, то обычно человек в таких экспериментах ведет себя так, как будто считает предъявленную последовательность закономерной. Но ведь предсказание случайной последовательности ведет к большому числу ошибок. Как же испытуемые подтверждали свои гипотезы? После эксперимента они утверждали, что иногда им удавалось найти закономерность, но тогда, мол, экспериментатор специально менял очередность предъявления знаков, чтобы ввести их в заблуждение и сбить с толку. Самое поразительное, что подобная защита гипотез часто даже не осознается.

Подтверждение собственных идей путем введения дополнительных допущений часто встречается при различных психических нарушениях. Например, при так называемом паранойяльном бреде чужих родителей подросток «догадывается», что родители ему не родные, что они его не любят и всячески стараются его извести. Допустим, мать такого подростка приготовила его самые любимые блюда. Это противоречит гипотезе об ее плохом отношении к сыну? Отнюдь! Подросток увидит в этом лишь подтверждение своей догадки: «Ага, – подумает, например, он, – мать стремится задобрить меня, чтобы я ей верил. А ведь на самом деле не любит меня. Значит, она это делает для того, чтобы потом, войдя в доверие, отравить». С помощью подобных дополнительных допущений любому явному поведению можно приписать противоположный скрытый смысл.

Самыми эффективными дополнительными допущениями являются такие, которые вообще не подлежат никакой опытной проверке – ведь их в принципе никак нельзя опровергнуть, зато с их помощью можно всегда все объяснить. Поэтому человечество так любит строить непроверяемые мифы, а затем их подтверждать, уговаривая друг друга (зачастую силой оружия) в правоте созданной мифологии.

Защита путем коррекции опровергающей информации. Студенты всех стран мира делают лабораторные работы по проверке известных законов физики или химии. Весьма редко их результаты соответствуют этим законам. Но полученные ими данные еще ни разу не были восприняты как опровергающие. Сам закон при этом никак не изменяется, не дополняется никакими новыми допущениями, просто полученной в опытах опровергающей информации приписывается иной смысл: наверное, либо сами студенты делали что-то неправильно, либо аппаратура давала сбои, либо действовал еще какой-то иной не учтенный в процессе эксперимента фактор. Этот пример показывает: если мы твердо уверены в своих гипотезах и знаем, какую информацию должны воспринять, то мы всегда или найдем способ объяснить, почему нами воспринято что-то иное, или просто исказим поступающую информацию так, чтобы она не противоречила нашим ожиданиям.

Иногда искажение информации делается умышленно. Так, Г. Мендель, проверяя сформулированные им законы генетики, был вынужден подтасовать полученные им данные из-за того, что проводил опыты с ястребинкой – растением, не подчиняющимся этим законам. И к подобным подтасовкам были вынуждены прибегать и другие корифеи науки (например, Галилей и Ньютон), когда изучавшиеся ими индивидуальные объекты не вписывались в общие закономерности. Дело в том, что гипотезы иногда важнее фактов, а сами факты никогда не бывают однозначными. Д. И. Менделеев, опираясь на известные ему данные об атомных весах элементов, открывает периодический закон. Однако некоторые элементы не укладывались в построенную им систему. Так что? Отказаться от закона? Менделеев поступает иначе: он предполагает, что у этих элементов неправильно измерены атомные веса, и смело их исправляет. Как выяснится много позже, он поступил совершенно правильно.

В случае сознательных искажений человек способен корректировать собственную позицию, поскольку он осознает рискованность своих интерпретаций. Однако гораздо чаще исправление опровергающей информации осуществляется неосознанно – человек даже не замечает, что он вносит искажения. Как говорят психологи, мир в нашем восприятии всегда искажается до узнаваемости. Поэтому, если нет гипотезы, объясняющей поступающую информацию, человек зачастую вообще не способен эту информацию осознать. Этнографы рассказывают историю об одном малазийском племени, оказавшемся из-за горного обвала на века изолированным от цивилизации. Эти люди питались подножным кормом, охотились, строили хижины, создавали свою мифологию. Но вот однажды завал был расчищен. Среди прочего выяснился и такой любопытный факт. На протяжении последних двух десятилетий над этой затерянной долиной дважды в день на небольшой высоте пролетал пассажирский лайнер. При этом ни один из этих жителей за всю свою жизнь ни разу не только не видел этого самолета, но и не слышал мощного рева его двигателей, поскольку в их картине мира самолеты, разумеется, отсутствовали. Стоит отметить, что умение не видеть и не слышать того, что ненужно или невозможно, зачастую очень полезно. Оно, например, позволяет людям, живущим у постоянного источника шума (допустим, у водопада), разговаривать меж собой, не повышая голоса, поскольку когнитивные механизмы так устроены, что постоянный источник шума перестает осознаваться.

Показательна реакция людей, не имевших летного опыта, на созданное в земных условиях кратковременное состояние невесомости. Подавляющее большинство испытуемых само состояние невесомости не осознавали. При этом они заранее знали о проводимом исследовании! Почти все интерпретировали свои эмоциональные переживания в более привычных терминах: 20 % ощущали утрату опоры и чувство падения, 60 % – ощущение подъема вверх, у 9 % чувство падения уже спустя несколько секунд сменилось ощущением «тяги вверх». Вот, например, впечатление одного испытуемого: «Я не понял, что наступило состояние невесомости. У меня внезапно возникло ощущение стремительного падения вниз, в черную бездну. Мне казалось, что все кругом рушится, разлетается. Меня охватило чувство ужаса, и я не понимал, что вокруг меня происходит».

В экспериментальных исследованиях также обнаруживается действие подобных защитных механизмов. Так, люди чаще забывают доводы, подтверждающие ту позицию, с которой они заведомо не согласны. А для прочтения текста, содержащего нежелательную для испытуемого информацию, нужна большая освещенность, чем для прочтения нейтрального текста. Предъявленное на сотую долю секунды изображение лица без глаз узнается испытуемыми как лицо с глазами.

Защита путем коррекции критериев точности. Никакие гипотезы не могут абсолютно точно описывать реальность. Наши догадки всегда лишь приблизительны. Если не позволять хотя бы маленьких неточностей, то любая идея будет сразу же опровергнута. Проблема в том, что заранее нельзя провести границу между принципиально ошибочными и только лишь неточными гипотезами. Сознание же вообще обязано отождествлять сходные в каком-либо отношении объекты, иначе оно никогда не сможет воспринимать под разными углами зрения один и тот же объект как константный, не сможет формировать понятия и ими оперировать. Для отождествления, тем самым, необходимо уметь не различать то, что на самом деле явно различается. Когда Н. Коперник высказал идею, что Земля вращается вокруг Солнца, то эта гелиоцентрическая идея противоречила очевидному для глаз движению Солнца по небу и воспринималась большинством его современников как совершенно безумная. Более того, Коперник ведь не знал законов Кеплера, не знал, что планеты движутся вокруг Солнца по эллиптической орбите (ему больше нравилось круговое движение), а в итоге астрономические вычисления, сделанные Коперником на основе своей теории, были менее точны, чем астрономические вычисления, сделанные на основе предшествующей геоцентрической теории К. Птолемея. Но из-за того, что новая теория была менее точна, ни в коем случае не следовало, как показала история науки, отказываться от самой гелиоцентрической идеи.

Когнитивные механизмы ведут постоянную игру с изменением критериев точности. В экспериментах К. В. Бардина испытуемым предъявлялись линии, отклоняющиеся от горизонтали под разными углами, и предлагалось сообщить, когда предъявленная линия горизонтальна. Если наряду с горизонтальной линией предъявлялись линии с наклоном в 0,5°, 1°, 2°, 3°, то испытуемые практически безошибочно квалифицировали линии с наклоном в 1° как отклоняющиеся от горизонтали. Если же предъявлялись линии с наклоном в 1°, 4°, 5°, 10°, то испытуемые так же без особых колебаний воспринимали наклонные линии в Г как горизонтальные. Иначе говоря, человек выбирает, с какой точностью воспринимать горизонтальность линии в зависимости от, казалось бы, совсем не связанного с этим обстоятельства – от того, какой набор стимулов ему предъявляется для глазомерной оценки наличия наклона. Сам испытуемый не отдает себе в этом отчета. Игра с критериями точности чаще всего протекает неосознанно.

При предъявлении на 2–3 сотых долей секунды буква Б может быть ошибочно прочитана испытуемыми как В или Е. В таких случаях говорят об ошибках, вызванных графическим сходством. Но это не сугубо зрительная ошибка: глаза-то ведь видели букву Б, а не какую-либо иную. Не случайно обычно при таком времени предъявления человек воспринимает буквы верно. Более того, чаще встречаются ошибки, вызванные не графическим, а акустическим сходством, когда испытуемый вместо Б воспроизводит П, а вместо, скажем, 3 не графически похожую на нее букву В, а букву С. Для того чтобы совершать подобные ошибки, механизм сознания должен безошибочно воспринимать графическую форму букв. Следовательно, механизм сознания способен умышленно принимать графическое или акустическое различие за тождество. Такое умение ошибаться встречается и в обычной жизни. Например, влюбленный юноша, стремящийся везде видеть свою возлюбленную, часто радостно узнает ее в идущих вдалеке девушках, лишь чем-то сходных с ней, а затем, приблизившись или присмотревшись, разочарованно вздыхает. (Б. Пастернак, обращаясь к любимой, так описывает это состояние в стихах: «Ах, когда б вы знали, как тоскуется, когда вас раз сто в теченье дня на ходу на сходствах ловит улица»).

Обычно люди с помощью изменения критериев точности подравнивают воспринимаемую информацию таким образом, чтобы она была понятна, соответствовала их представлениям о мире. Произнесите фразу: «Старик нес на плечах пару коз», не оглушая последнюю согласную, и попросите взрослого человека ее записать. Большинство испытуемых неосознанно сделает ее более осмысленной и услышит (с точностью до акустического сходства) так: «Старик нес на плечах пару кос». Показательно, что шизофреники, выслушав фразу о козах, как правило, не будут оглушать последнюю согласную. По-видимому, у больных шизофренией ослаблено умение неосознанно манипулировать критериями точности сходства.

Может быть, отчасти поэтому шизофреникам не всегда удается сохранить самотождественность собственной личности. Так, среди них иногда наблюдается феномен множественной личности, когда один и тот же человек воспринимает себя разными людьми: с разными ценностями, разными темпераментами, разными стандартами поведения. И даже склонен таким своим очень разным Я-концепциям приписывать разные имена. Больной обычно не способен одновременно осознавать себя разными личностями – та его личность, которая в данный момент активна, ничего не знает и не помнит о других его личностях. Но иногда человек имеет достаточно ясное представление о поведении другой своей личности. Случаи деперсонализации, т. е. утраты чувства личной самотождественности, как правило, очень болезненны и драматичны. В том числе и поэтому – подчеркнем еще раз – человек в норме обязательно защищает свое представление о себе, располагая для этого весьма гибкими когнитивными механизмами.

В современной психологической литературе встречаются различные термины, касающиеся феноменов защиты. В самом широком смысле защита – это понятие, обозначающее любую реакцию организма с целью сохранить себя и свою целостность. В медицине, например, хорошо известны разнообразные защитные реакции сопротивления заболеванию (сопротивляемость организма) или защитные рефлексы организма, такие, например, как рефлекторное моргание глаза как реакция на быстро приближающийся объект или отдергивание руки от горячей поверхности. В психологии же наиболее часто встречаются термины, касающиеся явлений психологической, а не только биологической, защиты, – защитные механизмы, защитные реакции, защитные стратегии, невротические защиты и защитность как свойство личности. Кроме того, в экспериментальной психологии был обнаружен широко известный теперь феномен перцептивной защиты, который заключается в резком повышении порогов восприятия «табуированных», т. е. запретных слов, объектов, ситуаций.

В настоящее время психологической защитой считаются любые реакции, которым человек научился и прибегает к их использованию неосознанно, для того чтобы защитить свои внутренние психические структуры, свое «Я» от чувств тревоги, стыда, вины, гнева, а также от конфликта, фрустрации и других ситуаций, переживаемых как опасные (например, для кого-то это может быть ситуация принятия решения).

Первым ученым, создавшим достаточно стройную теорию защитных механизмов «Я», был известный австрийский врач и психоаналитик Зигмунд Фрейд. Эта часть созданной им теории и практики психоанализа была встречена с пониманием учеными, представляющими смежные с психоанализом области медицины (особенно психиатрии) и психологии и впоследствии была развита многими психологами, хотя не все они разделяли психоаналитический взгляд на природу защитных механизмов. В настоящее время термин «защитный механизм» обозначает прочный поведенческий защитный паттерн (схему, стереотип, модель), образованный с целью обеспечить защиту «Я» от осознавания явлений, порождающих тревогу. Термин «поведенческий» требует здесь некоторого уточнения. Для одних авторов он означает внешне наблюдаемые паттерны мышления, чувствования или действия, которые функционируют как обходные маневры, как избегание тревожащих явлений или как трансформаторы того, что порождает чувство тревоги или ощущение тревоги. Этот взгляд больше присущ психологам и психиатрам непсихоаналитической ориентации, которые, однако, признают бессознательную природу защитных механизмов. Для других же авторов, придерживающихся психоаналитического понимания природы защитных механизмов, внешне наблюдаемые и регистрируемые виды защитного поведения (а также, разумеется, чувства и мысли, связанные с ним) являются всего лишь внешними, иногда даже частными проявлениями внутреннего, скрытого, интрапсихического процесса, который, по их мнению, как раз и является истинным защитным механизмом. Для этих авторов внешне наблюдаемое, регистрируемое поведение является только защитной реакцией в отличие от механизма, который обеспечивает конкретную реакцию.

Основными и общими для разных видов защитных механизмов чертами, как считал Фрейд и все его последователи, является то, что они: а) бессознательны, т. е. человек не осознает ни причин и мотивов, ни целей, ни самого факта своего защитного поведения по отношению к определенному явлению или объекту; б) защитные механизмы всегда искажают, фальсифицируют или подменяют реальность. Вообще, следует отметить, что проблемой тревоги занялись гораздо раньше представители психоаналитической, а не психологической школы, и уже в первых своих работах, посвященных защитным механизмам, Фрейд указывал, что существует два основных способа справляться с тревогой. Первым, более здоровым способом, он считал способ взаимодействия с порождающим тревогу явлением: это может быть и преодоление препятствия, и осознание мотивов своего поведения, и многое другое. Вторым же, менее надежным и более пассивным способом является способ справиться с тревогой за счет бессознательной деформации реальности (она может быть внешней или внутренней), т. е. способ формирования какого-либо защитного механизма. Интересно, что в современной психологии эта идея обрела новое звучание в виде разделения понятий защитные стратегам и стратегии совладания со стрессом и другими порождающими тревогу событиями. Стратегии совладания могут быть различны, но они всегда осознаны, рациональны и направлены на источник тревоги (например, студент, тревожащийся по поводу конкретного экзамена, может выбирать различные стратегии для подготовки к нему и успешного его прохождения). Защитные же стратегии предполагают бессознательное, нерациональное поведение в виде, например, забывания времени экзамена, потери конспектов или зачетки; возникновения психологической зависимости от какого-нибудь человека; импульсивного злоупотребления алкоголем, курением; переедания и даже серьезных соматических заболеваний.

Основные защитные механизмы различаются по определенным параметрам: по степени обработки внутреннего конфликта, способу искажения реальности, степени количества энергии, затрачиваемой субъектом на поддержание того или иного механизма, степени инфантильности (т. е. зависимости от предыдущей определенной стадии развития данного человека) и, наконец, по типу возможного душевного расстройства, возникающего вследствие прибегания к тому или иному защитному механизму. Все это в той или иной мере описывает возможные варианты динамической трансформации наших желаний под давлением тревоги, угрозы, внешних или внутренних ограничений, требований реальности, т. е. того, что Фрейд метко назвал «судьбой влечения». Используя свою известную трехкомпонентную структурную модель психики («Оно», «Я» и Сверх-«Я» в русской терминологии или Ид, Эго, Супер-Эго в зарубежной), Фрейд высказал предположение о том, что некоторые защитные механизмы появляются с самых первых моментов жизни человека, что позже было подтверждено многочисленными экспериментальными исследованиями и клиническими наблюдениями за детьми.

Хотя сам Фрейд, по-видимому, недооценивал наличие подобных мыслей в своих ранних сочинениях, несомненно, что впоследствии изучение защитных механизмов стало важной темой психоаналитического исследования, особенно в работах А. Фрейд. На конкретных примерах она показала разнообразие, сложность, пределы применения защитных механизмов, подчеркивая, что для защиты могут использоваться весьма различные виды действий (фантазирование, интеллектуальная деятельность), что защита может направляться не только против влечений, но и против всего того, что вызывает тревогу (эмоции, некоторые особые ситуации, требования Сверх-«Я» и пр.). Не претендуя на исчерпывающий и систематический подход, А. Фрейд перечисляет следующие защитные механизмы: вытеснение, регрессия, реактивное образование, изоляция, отмена некогда бывшего, проекция, интроекция (интроецирование), обращение на себя, обращение в свою противоположность, сублимация.

Существуют и другие приемы защиты. В этой связи А. Фрейд называла также отрицание посредством фантазирования, идеализацию, идентификацию с агрессором и пр. М. Кляйн описывала в качестве простейших видов защиты расщепление объекта, проективное (само)отождествление, отказ от психической реальности, претензию на всевластие над объектами и пр.

Более поздние разработки теории защитных механизмов позволили Э. Бибрингу и С. Лагашу выдвинуть идею существования механизма отработки, который противопоставляется ими механизму защиты: цель защитных механизмов – срочное ослабление внутреннего напряжения сообразно с принципом удовольствия – неудовольствия; цель механизмов отработки – реализация имеющихся возможностей, хотя бы и ценой большего напряжения. Таким образом, они считали, что можно отличать защитные действия «Я», направленные против влечений «Оно», от осуществляемой «Я» отработки собственных защитных действий.

Самым первым был описан защитный механизм вытеснения. Термин «вытеснение» встречается у психолога Гербарта в его работах начала XIX в., однако вытеснение как клинический факт того, что люди не властны над своими некоторыми значимыми воспоминаниями, был выявлен и детально описан Фрейдом в конце XIX в.: «Речь шла о вещах, которые больной хотел бы забыть, непреднамеренно вытесняя их за пределы своего сознания», т. е. непреднамеренно забывая. Можно считать, что вытеснение – это универсальный психический процесс, лежащий в основе становления бессознательного как отдельной области психики. Чаще всего вытеснению подвергаются представления, связанные с влечениями, которые трудно, невозможно либо опасно удовлетворить. Оно особенно наглядно выступает при истерических расстройствах личности, но играет важную роль и при других душевных расстройствах, равно как и в нормальной психике: например, вытеснение травматического опыта может на некоторое время обеспечить условия для восстановления психики человека, т. е. вытеснение может играть и позитивную роль «психологического иммунитета» к травме или угрозе. Теоретическая модель вытеснения стала прообразом других защитных механизмов: хотя вытеснение можно рассматривать и как отдельный защитный механизм, но оно возникает как один из моментов защиты при каждом душевном расстройстве и представляет собой – в точном смысле этого слова – вытеснение в бессознательное, «его сущность – отстранение и удержание вне сознания» определенных психических содержаний. При истерии вытеснение играет главную патогенную и защитную роль, а, например, при неврозе навязчивых состояний оно включается в более сложный процесс защиты.

Другим очень известным и широко используемым в психологии понятием стало введенное Фрейдом понятие проекции. Фрейд обозначил этим термином защитный механизм выделения и локализации в другом лице или объекте качеств, чувств, желаний, действий, т. е. «внутренних объектов», которые субъект не признает или отвергает в самом себе. Речь идет об очень инфантильном, возможно первом по времени происхождения, защитном механизме, который обнаруживается и у младенца как способ выноса неприятного вовне, и при душевных расстройствах, например, когда собственная агрессия, а точнее, страх перед собственной агрессией не осознается человеком, а проецируется вовне на других людей (бред преследования); а также при «нормальном», обыденном мышлении (суеверие, предрассудки). В широком смысле проекция – это смещение неврологического или психологического явления вовне, переход либо от центра к периферии (например, в неврологии), либо от субъекта к объекту. В психологии проекцией называются различные процессы:

1) субъект воспринимает окружающий мир и реагирует на него сообразно со своими интересами, способностями, ожиданиями, эффектными состояниями и пр. Этот феномен соотнесенности внутреннего и внешнего мира был открыт не только под влиянием психоанализа, но и гештальтпсихологии. Это открытие подтверждается экспериментально на всех уровнях поведения, начиная от животных. Хорошо известным примером результата проекции профессиональных интересов является «профессиональная деформация восприятия». Феномен проекции лежит в основе проективных психологических тестов, которые позволяют определять по результатам работы испытуемого со слабоструктурированным тестовым материалом определенные черты характера человека, организацию его поведения, эмоциональной жизни и пр.;

2) субъект показывает своим бессознательным отношением, что он уподобляет одного человека другому, например, он может проецировать образ своего отца на начальника или образ строгого учителя в школе на преподавателя в университете;

3) субъект отождествляет себя с другими людьми, т. е. проецирует свои качества на других (например, на любимое животное), или, наоборот, отождествляет другие объекты – предметы, людей, животных, с самим собой;

4) субъект приписывает другим людям качества, которые он не замечает в самом себе (например, такой человек может утверждать, что «все люди – лжецы»). Этот феномен, названный в психологии «отчуждающей» проекцией, наиболее близок к понятию проекции Фрейда.

Если представить психический процесс как движение или развитие, то регрессией называется возврат от уже достигнутой точки к одной из предыдущих. Регрессировать – это значит идти вспять, возвращаться назад, что можно представить себе как в логическом и пространственном, так и во временном смысле; обычно это означает возврат к предыдущим, более инфантильным формам отношений со значимыми объектами желаний и формам поведения (мышления, чувствования, действий). В целом регрессия – это переход к менее сложным, менее структурно упорядоченным и менее расчлененным способам реагирования, которые были характерны для человека в детстве. Регрессия – это более примитивный способ справляться с тревогой, поскольку, уменьшая напряжение, она не имеет дело с его источниками. К. Холл дает примерный, но, разумеется, неполный список возможных регрессивных способов поведения, характерных для различных людей в различных ситуациях: «Даже здоровые, хорошо приспособленные люди позволяют себе время от времени регрессии, чтобы уменьшить тревожность или, как говорится, спустить пар. Они курят, напиваются, переедают, выходят из себя, кусают ногти, ковыряют в носу, читают рассказы о таинственном, ходят в кино, нарушают законы, лепечут по-детски, портят вещи, мастурбируют, занимаются необычным сексом, жуют резинку или табак; одеваются, как дети; ведут машину быстро и рискованно, верят в злых и добрых духов, любят вздремнуть среди дня, дерутся и убивают друг друга, делают ставки на тотализаторе, грезят, ищут козла отпущения, восстают против авторитета и подчиняются авторитету, играют в азартные игры, прихорашиваются перед зеркалом, действуют под внушением импульса и делают тысячи других детских вещей. Многие их этих регрессий настолько общеприняты, что принимаются за признаки зрелости. В действительности же все они – формы регрессии, используемые взрослыми».

Образование реактивное – это психологическая установка или привычка, представляющие собой нечто диаметрально противоположное вытесненному желанию, реакцию на него в виде так называемой инверсии желания (например, стыд в противоположность бессознательному вытесненному желанию демонстрировать себя).

Этот механизм, как, впрочем, и многие другие, имеет побочные эффекты в виде деформации социальных отношений с окружающими, поскольку его отличиями часто является ригидность, экстравагантность демонстрируемого поведения, преувеличенные его формы. Кроме того, отрицаемая потребность должна маскироваться снова и снова, на что затрачивается значительное количество психической энергии. Реактивное образование – это постоянная противонагрузка. Фактически в каждом конкретном реактивном образовании проявляется влечение, от которого субъект пытается защититься. С одной стороны, влечение внезапно вторгается в деятельность субъекта в разные моменты и в разных областях: именно очевидные промахи – по контрасту с жесткостью установок данного субъекта – позволяют предположить в его поведении маскирующиеся подавленные влечения или даже неосознаваемые части личности. С другой стороны, крайние формы добродетельного поведения в какой-то мере удовлетворяют прямо противоположное влечение, проникающее в конечном счете и в систему защиты. Здесь понятна такая постановка вопроса: «Разве домохозяйка, одержимая наведением чистоты, не сосредоточена целиком на пыли и грязи?»

Реактивные образования маскируют части личности и ограничивают способность человека гибко реагировать на события. Тем не менее этот механизм считается примером успешной защиты, так как он устанавливает психические преграды – отвращение, стыд, мораль. Тем самым Фрейд подчеркивал роль реактивных образований наряду с сублимацией, о которой речь пойдет ниже, в становлении человеческих характеров и добродетелей. Вводя понятие Сверх-«Я», Фрейд отмечал, что в его возникновении важную роль играет механизм реактивных образований.

Фиксация означает прочную бессознательную связь с определенными лицами или образами, которая воспроизводит один и тот же способ удовлетворения и структурно организована по образцу одной из стадий такого удовлетворения. Фиксация может быть актуальной, явной, а может оставаться преобладающей тенденцией, допускающей для субъекта возможность регрессии.

В рамках генетического подхода фиксация предстает как «застревание» на определенной стадии развития либидо – энергии стремления к наслаждению. Вне генетической точки зрения, в рамках фрейдовской теории бессознательного, это – способ включения в бессознательное некоторых неизменных содержаний (опыт, образы, фантазии), служащих опорой влечениям.

Понятие фиксации постоянно присутствует в психоаналитическом учении, обозначая важный источник эмпирического опыта: невротик – и вообще любой человек – носит на себе печать детского опыта, сохраняет привязанность (более или менее скрытую) к определенным способам удовлетворения, определенным типам желаемого значимого объекта и к прежним, сформированным ранее, отношениям. Психоаналитический опыт и клинические наблюдения свидетельствуют о власти прошлого опыта и его повторяемости, а также о сопротивлении субъекта самой возможности избавиться от этого.

Понятие фиксации ничего не объясняет, зато его описательная ценность велика: Фрейд использовал его в различные периоды своего творчества, описывая, например, фиксации на травме. Фиксация выступает как источник вытеснения и может даже рассматриваться как первый этап вытеснения в широком смысле слова. В то же время фиксация подготавливает будущую регрессию, по-разному проявляющуюся при неврозах, извращениях и психозах.

Условия фиксации, по Фрейду, двояки. С одной стороны, она порождается различными историческими факторами (семейная обстановка, травма и пр.). С другой стороны, ее возникновению способствуют определенные врожденные факторы, в силу которых один элемент влечения одерживает верх над другим. Кроме того, некоторые люди вообще более склонны к фиксации на каком-либо объекте или способе удовлетворения влечения, потому что опасаются проиграть в случае отказа от него и не верят, что найдут удовлетворительную замену уже проверенным объектам и способам поведения.

Фиксация часто обсуждается в психоанализе, хотя ее природа и значение недостаточно четко определены. Иногда Фрейд использовал это понятие (как и понятие регрессии) в описательном смысле. Фиксация обычно сопоставляется с такими биологическими явлениями, при которых в организме взрослого человека сохраняются остатки предшествующих стадий онтофилогенетического развития. Речь идет, таким образом, о «пассивной задержке» нарушения, о «торможении» развития.

Некоторые разновидности сексуальных извращений, возникшие уже в раннем детстве, порождают сначала фиксации, а затем и симптомы без какого-либо участия регрессии. Тот факт, что в основе сексуальных извращений лежат конфликты и механизмы, близкие к невротическим, ставит под сомнение внешнюю простоту понятия фиксации. В общем, Фрейд говорит то о фиксации чего-то (воспоминания или симптома), то о фиксации на чем-то (на определенной стадии, на определенном типе объекта и пр.). Понятие фиксации в первом смысле вполне совместимо с психологическими теориями памяти, в которых различаются моменты фиксации, сохранения, всплывания в памяти и признания воспоминания. Однако Фрейд понимал фиксацию вполне реалистически: речь шла о настоящей записи посредством мнемических следов, т. е. следов памяти, которые можно перевести из одной языковой системы в другую.

А. Фрейд, также разрабатывавшая теорию защитных механизмов, созданную ее отцом, основными формами зашиты считала те, которые мы уже описали, а именно: вытеснение, проекцию, регрессию, реактивное образование, фиксацию. Другие защитные механизмы будут рассмотрены более кратко.

В противоположность механизму проекции существует, по мнению психоаналитиков, а также многих психологов и психотерапевтов, и обратный механизм интроекции, или интериоризации. Это процесс, посредством которого межличностные отношения преобразуются во внутриличностные (интериоризация конфликта, запрета и пр.). Другое, более психоаналитическое, возможное понимание интроекции – это фантазматический переход от объекта (чаще всего им являются мать и другие значимые фигуры детства) – «хорошего» или «плохого», цельного или частичного – внутрь субъекта.

В более узком смысле говорят об интериоризации применительно к отношениям, например, когда властные отношения между отцом и ребенком трактуются как интериоризация отношений Сверх-«Я» к «Я». Ребенок, который интроецирует отцовский образ и интериоризирует конфликт с отцом, связанный с борьбой за власть, в своей будущей взрослой жизни может проявлять в своем поведении, в отношении своего Сверх-«Я» к своему «Я» те же черты отношения отца к нему в детстве. Наверное, вы встречали людей с очень критическим, или пренебрежительным, или чрезмерно бичующим отношением к самому себе. Такое отношение к себе со стороны самого себя может распространяться и на отношение к другим, похожим чем-то на этого человека, либо в некоторых случаях на всех людей вообще.

Изоляция – это механизм защиты, распространенный при неврозе навязчивости: изоляция какой-то мысли или поступка, разрыв их связей с другими мыслями или другими сторонами жизни субъекта. Среди приемов изоляции – остановки в процессе мышления, использование формул и ритуалов и – шире – вся совокупность приемов, позволяющих прервать временную последовательность мыслей или действий.

С этой точки зрения, изоляция выступает как устранение самой возможности контакта, как запрет на прикосновение к данному предмету; подобно этому, когда невротик изолирует впечатление или действие, отделяя его паузой, он символически дает понять, что не допустит, чтобы относящиеся к нему мысли вступали в ассоциации с другими мыслями…

Иногда, к сожалению, понятие изоляции понимается в психоаналитическом языке довольно расплывчато.

Некоторые авторы путают изоляцию с теми процессами, которые связаны с ней или порождают ее: смещением, нейтрализацией аффекта, психотической диссоциацией. Иногда говорят об изоляции симптома у субъектов, которые переживают и представляют свои симптомы как нечто оторванное от окружения, чуждое. Речь здесь идет об особом способе бытия, который не обязательно опирается на механизм навязчивой изоляции. Отметим, что локализация конфликтов – это общее свойство симптомов, так что любой симптом может оказаться изолированным от жизни субъекта в целом.

Можно называть изоляцией особый процесс защиты, который начинается с проявления навязчивости и приводит к выработке последовательной, внутренне согласованной установки на разрыв ассоциативных связей мысли и действия, в особенности с тем, что непосредственно предшествует или следует за ними во времени.

Редко описываемым в научной литературе, но хорошо известным в повседневной жизни является механизм отреагирования. Это бессознательная эмоциональная разрядка и освобождение от аффекта, связанного с воспоминанием о травмирующем событии, вследствие чего это воспоминание не становится патогенным или перестает им быть. Оно может быть искусственно вызвано в ходе психотерапии, особенно под гипнозом, и тогда оно приводит к катарсису, т. е. эмоциональному очищению и облегчению. Отреагирование может возникать и само собой, спустя более или менее долгое время после первоначальной травмы. Устойчивость аффекта, связанного с тем или иным воспоминанием, зависит от многих обстоятельств, главным образом от непосредственной реакции субъекта на данное событие. Эта реакция может быть спонтанной или осознанной и простираться от слез до мщения. Если эта реакция достаточно сильна, большая часть аффекта, связанного с событием, исчезает. Если же реакция подавлена, аффект, связанный с воспоминанием, сохраняется.

Таким образом, отреагирование – это нормальный путь, на котором субъект освобождается от слишком сильного аффекта. Однако, чтобы вызвать катарсис, эта реакция должна быть адекватной, т. е. соответствующей событию, вызвавшему аффект в прошлом.

Отреагирование может быть спонтанным, непосредственным ответом на событие, вследствие которого аффект ослабевает и воспоминание не приводит к патологии. Отреагирование может быть и вторичным, возникая под воздействием катартической психотерапии, позволяющей больному вспомнить и объективировать в слове травматическое событие и тем самым освободиться от того аффекта, который делал его патогенным. Еще в 1895 г. Фрейд писал: «Человек находит замену действию в языке, и благодаря этой замене аффект может быть отреагирован почти столь же эффективно. Сильное отреагирование – это не единственный способ, каким субъект может избавиться от воспоминания о травмирующем событии: воспоминание может быть включено в ассоциативный ряд, позволяющий исправить событие, поставить его на место». Фрейд иногда называл отреагированием процесс воспоминания, а также психическую обработку, позволяющую вновь пережить тот же самый аффект при воспоминании об изначально породивших его событиях.

При отсутствии отреагирования представления, ставшие источником невротических симптомов, продолжают храниться в бессознательном в отрыве от обычного хода мыслей: «Представления, ставшие патогенными, сохраняют свою действенность, поскольку они не подверглись отреагированию и потому не могут включаться в свободные ассоциации».

Довольно близким к механизмам изоляции и вытеснения является механизм отрицания: это процедура, посредством которой субъект выражает одно из своих ранее вытесненных желаний, мыслей, чувств, продолжая искать от него защиты и отрицая, что это его собственные желание, мысль, чувство. Прекрасный пример работы механизма отрицания можно найти в рассказе Л. Толстого, когда мальчик, съевший без спросу сливу со стола, сначала искренне (так как под давлением страха наказания сработал механизм вытеснения) отрицает этот свой поступок, а потом, когда страх ослабевает, говорит, что косточку он выбросил в окошко.

Фрейд различал реакции отрицания и реакции отказа (отречения) как различные проявления работы механизма отрицания и выявил различные способы действий, связанных с отрицанием и отказом, в своем психотерапевтическом опыте. Ему принадлежит парадоксальная на первый взгляд мысль о том, что отрицание является средством осознания вытесненного. Наблюдения того, что осознание вытесненного часто выражается в процессе лечения через отрицание, позволили ему утверждать, что нет более сильного доказательства существования какой-то мысли в бессознательном, чем возражение пациента: «Я этого не думал или я (никогда) так не думал». Кроме того, отрицание – это указание на тот момент, когда (в психоаналитической ситуации или за ее пределами) начинает всплывать бессознательная мысль или желание.

В литературе можно встретить нечеткое разделение следующих механизмов: возмещения, замещения и смещения.

Возмещение, по терминологии М. Кляйн, – механизм, посредством которого субъект старается возместить ущерб, причиненный объекту любви его разрушительными фантазиями. Этот механизм связан с депрессивным страхом и чувством вины: фантазматическое возмещение ущерба, причиненного материнскому объекту извне и изнутри, позволяет субъекту преодолеть свою депрессивную установку и обеспечить своему «Я» устойчивое (само)отождествление с «хорошим» объектом. Если механизмы возмещения прочно не установились, они оказываются сходными либо с маниакальными защитами (чувство всевластия), либо с навязчивостью (повторение действий, направленных на возмещение). Успешное возмещение означает, по М. Кляйн, победу влечений к жизни над влечениями к смерти.

М. Кляйн подчеркивала роль процесса возмещения в работе скорби и сублимации: «…сила, препятствующая разрушению объекта, требует вернуть ему красоту и совершенство».

Замещение – симптомы или образования (ошибочные действия, черты характера и пр.), которые замещают бессознательные содержания. Понятие «замещающее образование» следует связать с понятиями «компромиссное образование» и «реактивное образование». Будучи проявлением защитного конфликта, всякий симптом есть компромисс. При поиске удовлетворения симптом выступает как замещающее образование, а в реактивных образованиях, напротив, одерживает верх процесс защиты.

Примером успешной защиты и успешного замещения можно считать такой известный защитный механизм, как сублимация.

Смещение – это случай, когда ощущение напряженности, значительности, важности какого-либо представления переходит на другие, поначалу более слабые, представления, связанные с первым цепью ассоциаций.

Это явление наблюдается прежде всего в анализе сновидений, однако оно лежит также в основе психоневротической симптоматики, а в более общем виде – любого бессознательного образования. В тех различных психологических образованиях, где психоанализ обнаруживает смещение, оно явно выполняет защитную функцию: например, при фобиях смещение на фобический объект позволяет объективировать, локализовать, ограничить страх.

Одним из наиболее успешных механизмов защиты является механизм сублимации (произошел от термина, означающего в химии сухую возгонку вещества, и подразумевает существенную трансформацию первоначального влечения). Это процесс, которым Фрейд объясняет формы человеческой деятельности, не имеющие видимой связи с сексуальностью, но порожденные силой сексуального влечения. В качестве основных форм сублимации обычно описывают художественное творчество и интеллектуальную деятельность. Сублимацией называется такое влечение, которое в той или иной степени переключено на несексуальную цель и направлено на социально значимые объекты. Иногда сублимацию рассматривают как особый случай механизма замещения.

Фрейд был не одинок в подобном взгляде на природу человеческой активности вообще и творчества в частности. Так, М. Горький писал, что все, что создают мужчины, они делают ради женщины. Гипотеза о сублимации высказывалась в связи с сексуальными влечениями, однако Фрейд считал возможной также сублимацию агрессивных влечений; этот вопрос изучался и другими авторами. Однако мы до сих по не располагаем связной теорией сублимации, что остается существенным пробелом как в психологической, так и в психоаналитической мысли.

Менее известным является такой механизм, как интеллектуализация – процесс, посредством которого субъект стремится выразить в дискурсивном виде свои конфликты и эмоции, чтобы овладеть ими.

Этот термин чаще всего употребляется в отрицательном смысле: он обозначает главным образом преобладание в психоаналитическом курсе абстрактного мышления над переживанием и непризнанием аффектов и фантазий. Термин «интеллектуализация» у 3. Фрейда не встречается, одна из наиболее ясных его трактовок принадлежит А. Фрейд; она трактовала интеллектуализацию у подростка как защитный механизм, доводящий до крайности тот нормальный процесс, в ходе которого «Я» стремится «овладеть влечениями, связывая их с теми или иными мыслями и сознательно играя ими…»; по ее мнению, интеллектуализация – это «…одно из наиболее всеобщих, древних и необходимых достижений достижений человеческого "Я"».

Интеллектуализацию можно сопоставить с другими механизмами, описанными в психоанализе, и прежде всего с рационализацией. Одна из главных целей интеллектуализации – отстранение от аффектов, их нейтрализация. Рационализация предполагает иное – она не требует избегать аффектов, но приписывает им скорее «вероятностные», нежели истинные, побуждения; дает им рациональные или идеальные обоснования.

Подробнее мы рассмотрим эти защиты в § 31.4 «Интеллектуальные защиты».

Защитную функцию может нести и фантазия: воображаемый сценарий, в котором исполняется – хотя и в искаженном защитой виде – то или иное желание субъекта (в конечном счете, бессознательное).

Фантазии могут иметь различные формы: это осознанные фантазии, или сны наяву, и бессознательные фантазии, обнаруживаемые аналитиком в качестве структурной подосновы явного содержания, или, иначе, «первофантазии».

Фрейд противопоставлял внутреннему миру, стремящемуся к иллюзорному удовлетворению, внешний мир, постепенно, посредством системы восприятия, подчиняющий субъекта принципу реальности.

Об этом же свидетельствует и тот путь, которым Фрейд пришел к своему открытию роли фантазирования в этиологии неврозов: поначалу Фрейд считал реальными те патогенные сцены детства, о которых рассказывали пациенты в ходе анализа, но затем вынужден был решительно отказаться от этого первоначального убеждения и признать свою ошибку: эти сцены имели отношение не к материальной, а лишь к «психической реальности».

Необходимо, однако, подчеркнуть, что само выражение «психическая реальность» – это не просто синоним внутреннего мира, психики в целом и пр. В самом глубоком, фрейдовском смысле оно означает устойчивое и независимое от окружения ядро сопротивления, которое единственно можно считать «реальным» на фоне других психических феноменов. Следует ли признать реальность бессознательных желаний – это вопрос. Конечно, многие мысли не обладают собственной реальностью; однако, сталкиваясь с бессознательными желаниями в их наиболее четком и истинном выражении, мы вынуждены будем утверждать, что психическая реальность – это особая форма существования, которую нельзя смешивать с материальной реальностью. Усилия самого Фрейда, да и все последующие психоаналитические размышления, по сути, были направлены к тому, чтобы понять устойчивость, действенность, относительную организованность мира фантазий в жизни субъекта. Изучение типичных фантазий, обнаруженных психоанализом, привело Фрейда к мысли о существовании бессознательных схем, или первофантазий, выходящих за рамки индивидуального опыта и наследуемых генетически. В работах Фрейда можно выделить различные уровни фантазирования: это уровни сознания, сублимации, бессознательного. Фрейда интересовало прежде всего не разграничение этих уровней само по себе, а скорее разнообразные взаимосвязи между ними.

Следует помнить, что главными отличительными признаками защитных механизмов являются следующие особенности.

1. Защитные механизмы имеют бессознательный характер; в этом их отличие от различных стратегий поведения, в том числе манипулятивных.

2. Результатом работы защитного механизма является то, что он бессознательно искажает, подменяет или фальсифицирует реальность, с которой имеет дело субъект. С другой стороны, роль защитных механизмов в адаптации человека к реальности имеет и положительную сторону, так как они являются в ряде случаев средством приспособления человека к чрезмерным требованиям реальности (или к чрезмерным внутренним требованиям человека к самому себе, что обычно является следствием критического, жесткого, нечувствительного отношения людей, окружавших ребенка в детстве). В случаях различных посттравматических состояний человека, например после серьезной утраты (близкого человека, части своего тела, социальной роли, значимых отношений и т. д.), защитные механизмы нередко играют спасительную (на определенный период времени) роль. Более того, человек, лишенный вообще защитных механизмов, – это миф, а поспешное избавление человека от какого-либо защитного симптома в процессе непрофессионально оказанной психологической или психотерапевтической помощи приводит в лучшем случае к формированию новой защитной реакции либо в худших случаях к серьезным паническим, депрессивным и иным расстройствам.

Каждый из описанных выше механизмов – это отдельный способ, которым бессознательное человека защищает его от внутренних и внешних напряжений. С помощью того или иного защитного механизма человек бессознательно избегает реальности (подавление), исключает реальность (отрицание), предопределяет реальность (рационализация), обращает реальность в свою противоположность (реактивное образование), разделяет реальность (изоляция), уходит от реальности (регрессия), искажает топографию реальности, помещая внутреннее во внешнее (проекция) или внешнее во внутреннее (интроекция), и т. п. Однако в любом случае для поддержания работы определенного механизма требуется постоянное расходование психической энергии субъекта: иногда эти затраты очень существенны, как, например, при использовании отрицания или подавления; иногда они не столь энергоемки и более «самоокупаемы», как, например, в случае сублимации. Кроме того, энергия, уходящая на поддержание защиты, уже не может быть использована человеком на более позитивные и конструктивные формы поведения, что ослабляет его личностный потенциал и приводит к ограничению подвижности и силы «Я». Защиты как бы «связывают» психическую энергию, а когда они становятся слишком сильными и начинают преобладать в поведении, то это уменьшает способность адаптации человека к изменяющимся условиям реальности. В противоположном же случае, когда защита терпит неудачу, также наступает кризис, поскольку, как писал Фрейд: «"Я" уже не имеет точки отступления и опоры и оказывается захваченным тревожностью». Тревожность же является не только важным в жизни человека сигналом опасности, но и в ряде других случаев неотъемлемым составным компонентом психических расстройств, самыми распространенными среди которых являются неврозы.

Крупнейший современный отечественный психиатр и психотерапевт Б. Д. Карвасарский определяет неврозы как «психогенное (как правило, конфликтогенное) нервно-психическое расстройство, которое возникает в результате нарушения особенно значимых жизненных отношений человека, проявляется в специфических клинических феноменах при отсутствии психотических явлений». Можно посмотреть на невротическое поведение и как на неадекватный или неприемлемый бессознательно выработанный и используемый конкретным человеком метод справляться со стрессом, вызванным внешними и (или) внутренними факторами его жизненной ситуации. В предыдущем параграфе упоминалось о некоторых связях между определенными видами невротических расстройств и защитными механизмами. Неврозы бывают различны по причинам возникновения, процессу протекания, симптомам, но для всех них характерна такая составляющая, как тревога, на что первым обратил внимание Фрейд.

Он считал, что основная проблема человеческого существования заключается в том, чтобы справляться с тревогой, которая может возникать, казалось бы, в самых различных ситуациях и обстоятельствах. Однако Фрейд свел все это многообразие порождающих тревогу ситуаций к четырем основным «прототипическим» ситуациям. Несколько расширив его терминологию, можно сказать, что тревога порождается субъективно переживаемой угрозой (т. е. пугающей возможностью) следующих событий: утрата значимого объекта (близкого человека, любимого зверька или игрушки; неодушевленного предмета, с которым были «одушевленные» отношения и т. п.);

утрата отношения с объектом (любви, одобрения, признания со стороны значимого человека или ненависти, вражды со стороны значимого другого);

утрата себя, своей личности или ее части (например, страх «потерять лицо» в конфликтной ситуации или страх «публичного осмеяния» в значимой ситуации, страх унижения);

утрата отношения к себе (например, страх потерять уважение к себе).

Кроме классификации и анализа порождающих тревогу ситуаций Фрейд выделил три вида тревоги: реалистическую (перед реальной опасностью), моральную (перед лицом собственной совести, внутренней цензуры, своих идеалов и ценностей) и невротическую (перед силой и характером собственных страстей и желаний). Позже психологи, психоаналитики и психотерапевты стали различать страх как чувство, имеющее своим источником определенный объект, и тревогу, для которой характерно как раз отсутствие конкретного объекта. Как бы то ни было, с психоаналитической точки зрения на невроз можно взглянуть как на символическое, опосредованное в клинических симптомах выражение психического, внутреннего конфликта, имевшего место в раннем периоде жизни субъекта и представляющего собой компромисс между неосознанным и неудовлетворенным желанием субъекта и защитой. Следует отличать невротические симптомы и невротический характер человека. Невротическими симптомами являются расстройства поведения, чувств, мышления, свидетельствующие о защите от страха; это упомянутые компромиссы, из которых невротик бессознательно извлекает определенную житейскую выгоду. Невротический характер означает неспособность идентификации, распознавания внешних и (или) внутренних объектов и неспособность устанавливать позитивные отношения с другими людьми, а также достигать и поддерживать собственное внутреннее равновесие.

Механизмы защиты в той или иной степени присутствуют в поведении человека всегда, но можно выделить «нормальную» защиту, которая бессознательно возникает при переживании вновь прежнего болезненного опыта с целью оградить свое «Я» от повторной травмы, и патологическую как неадекватную силе и характеру стимуляции, ее вызывающей.

Таким образом, современные представления о «нормальной», развитой системе психологической защиты предполагают оценку следующих характеристик:

адекватность защиты: например, человек может восстановиться после той или иной бессознательной защитной реакции и после этого обсуждать ее;

гибкость защиты: например, человек может использовать разные виды защитных реакций в какой-то определенной, типичной для него ситуации угрозы, т. е. «репертуар» его защитного поведения не задан слишком жестко;

зрелость защиты: относительно более зрелыми считаются механизмы интеллектуализации, сублимации, подавления, рационализации, смещения без частого прибегания к более примитивным формам проекции, отрицания, интроекции.

В нашей обыденной жизни всегда есть место в том числе и неосознаваемым интеллектуальным защитам: рационализации, интеллектуализации, которые могут подчас принимать самые совершенные формы в виде научных теорий, трактатов, вероучений и т. п. Один из ярких примеров – обширный труд немецкого философа начала XX в. О. Вейнингера «Пол и характер», который был написан юным философом после разрыва с любимой женщиной и посвящен детальному доказательству морального и интеллектуального превосходства мужчин над женщинами. Известный же датский философ С. Кьеркегор поступил по-другому в сходной жизненной ситуации. После тяжелого для него разрыва помолвки с Региной Ольсен он создал целый ряд философских произведений («Или – Или», «Повторение», «Три назидательные речи», «Страх и трепет», «"Виновен?" – „Не виновен?“»), которые посвятил самоанализу и осознаванию ряда психологических феноменов и философских категорий. Кьеркегор выбрал не путь отрицания и рационализации своей неудачи, как это сделал Вейнингер, а первый из описанных Фрейдом путей совладания с тревогой: он вступил во взаимодействие со своей проблемой и путем осознавания и самоосознавания уменьшил возможность психоаналитического повторения этой проблемы в будущем.

Самым известным примером рационализации, очевидно, является басня Эзопа «Лиса и виноград», когда лиса, потерпев неудачу в попытках достать виноград, стала подробно «объяснять», почему она никогда и не хотела его. Рационализация – это нахождение приемлемых причин или оснований для неприемлемых мыслей, чувств, действий. Человек представляет объяснения, которые логически убедительны и этически приемлемы для отношений, действий, идей или чувств, которые возникают из других мотивационных источников. Мы используем рационализацию, чтобы оправдать наше поведение, когда в действительности наши действия непохвальны. Рационализация – это способ принять давление Супер-Эго; она скрывает наши мотивы, делает наши действия морально приемлемыми; она препятствует личностному росту, потому что не дает самому рационализирующему человеку или кому-либо другому работать с истинными, менее похвальными мотивирующими силами.

Интеллектуальные защиты могут принимать и вид жизненных позиций, «твердых» убеждений, они могут стать доминирующим способом думать о себе и о мире и в соответствии с этим строить свои отношения с окружающими. Как и всякий другой защитный механизм, защитная позиция характеризуется жесткостью, «автоматизированностью» (человек неспособен реагировать на реальную ситуацию: он реагирует на свой прошлый опыт относительно подобных ситуаций или на свой актуальный неосознаваемый страх), чрезмерностью, тотальностью. Даже те психологи, которые далеки от психоаналитического мышления и интересуются только когнитивными причинами поведения человека, вынуждены были прийти к заключению, что реакции человека опосредованы не только и не столько внешними стимулами, сколько их интерпретацией человеком, т. е. тем, как человек думает об этих стимулах.

Бессознательные ошибки в мышлении могут приводить к самым негативным последствиям: разрыву отношений с окружающими, повышенной подверженности жизненным кризисам и стрессам, неумению строить близкие или прочные отношения, систематическому повторению одной и той же жизненной ситуации как неосознанного сценария своей жизни и т. п. В других вариантах эти ошибки могут не приводить к систематическим кризисам, но обречь человека на очень ограниченный диапазон жизненных проявлений, на очень однообразное существование, на неспособность личностно меняться и расти в течение своей жизни. Перечень подобных ошибок может быть следующим.

Позиция жертвы. Может выражаться в следующих позициях: «Он это начал», «Я ничего не могу поделать», «Он не дал мне шанса». Суть этой позиции – в попытке обвинить окружающих.

Установка «Я не могу». Утверждение о неспособности что-либо сделать, которое на самом деле является утверждением об отказе сделать это.

Отсутствие представления о причинении вреда другим. Человек не утруждает себя мыслью о том, каким образом его действия могут ранить других (за исключением физического вреда); не представляет, что можно задеть чувства других или причинить эмоциональные страдания.

Неспособность поставить себя на место другого. Человек не способен или почти не способен к эмпатии, за исключением тех случаев, когда это направлено против другого. Не считается с тем, как его поведение влияет на других.

Отсутствие усилий. Нежелание делать что-либо, что кажется скучным или неприятным. Человек погружается в жалость к себе и ищет оправдания своей бездеятельности. Появление болевых симптомов психического происхождения, бессознательная цель которых – избежать усилий что-то делать, чего делать не хочется. Жалуется на отсутствие энергии.

Отказ принимать на себя обязательства. Человек говорит, что он «забыл». Не воспринимает что-либо как обязательства. Делает то, что хочет, и игнорирует то, что обязан делать.

Установка на собственничество. «Если ты не отдашь это мне, я возьму это сам». Ожидает, что вы будете делать то, что он хочет. Относится к чужой собственности так, как будто она уже стала его (вор, «одалживающий» без разрешения). Предъявляет к вам требования в виде отстаивания своих прав.

Отсутствие представления о доверии. Он обвиняет вас за то, что вы не доверяете ему; старается заставить вас почувствовать, что это ваша вина. Говорит, что не может доверять вам.

Нереалистичные ожидания. Примеры могут быть очень различными: если человек думает, что что-либо случится, то оно должно случиться («его мысль делает это»). Другой пример: ожидает, что другие будут идти навстречу всем его желаниям.

Безответственное принятие решения. Делает предположения, не опирается на факты, не проверяет суждения. Обвиняет других, если дела идут плохо.

Гордость. Отказывается уступать даже в мелочах. Настаивает исключительно на своей точке зрения, не принимая во внимание никакие другие. Даже когда его неправота доказана, продолжает держаться за свою первоначальную позицию.

Неспособность планировать или продумывать на несколько шагов вперед. Будущее не принимается во внимание, за исключением тех случаев, когда должно совершиться что-то недозволенное или же когда оно предстает в виде фантазий о блистательном успехе.

Искаженное определение успеха и неудачи. Установка только на успех: «стать № 1 за одну ночь». Неудача: «если я не стал № 1, то я ничего не стою».

Страх быть приниженным. Человек чувствует себя приниженным, когда даже малейшие вещи делаются не так, как он хочет. Не может воспринимать критику без того, чтобы вспыхнуть или обвинить других. Чувствует себя приниженным, когда его нереалистические ожидания не сбываются.

Отказ признать страх. Отрицает то, что он чувствует страх. Воспринимает чувство страха как слабость. Не может понять, что страх может быть конструктивным.

Гнев. В данном случае имеется в виду следующее убеждение относительно гнева: гнев используется для того, чтобы контролировать людей. Гнев может принимать формы прямой угрозы, запугивания, нападения, сарказма, раздражения. Гнев может маскироваться («я не злюсь, я спокоен»). Гнев в этих случаях растет и распространяется. Все, что угодно, и кто угодно могут послужить поводом для гнева.

Тактика силы. Старается победить других в любой борьбе, получает удовольствие от борьбы за власть как от процесса (то, за что борется, находится на втором плане). Высоко ценит только тех, кто побеждает и доминирует.

Другое возможное название для ошибок мышления – иррациональные убеждения, отличиями которых являются, во-первых, их догматичность, нерациональность; во-вторых, их «автоматичность» (человек не осознает их наличия и возможности выбора для себя, как поступить в данной ситуации); в-третьих, эти убеждения могут приводить к эмоциональным и поведенческим расстройствам. Наши экспериментальные исследования показали существование достоверных связей между защитными механизмами личности и некоторыми иррациональными убеждениями. Список иррациональных убеждений может быть следующим.

Потребность в одобрении. Человек верит, что нуждается в поддержке и одобрении каждого, кого знает и о ком заботится.

Высокий уровень ожиданий от себя. Человек верит, что должен быть удачливым, успешным и компетентным в любом деле, за которое он берется, и он судит о своей ценности как личности на основе успешности своих достижений.

Склонность к обвинениям. Человек верит, что люди, включая и его самого, заслуживают обвинений и наказаний за их ошибки и проступки.

Низкая толерантность к фрустрации. Человек верит, что, когда события разворачиваются не так, как им следовало бы, то это совершенно ужасно, кошмарно, катастрофично, поэтому он чувствует, что это нормально – расстраиваться, когда события складываются не в его пользу или люди ведут себя не так, как ему хочется.

Эмоциональная безответственность. Человек убежден, что он слабо контролирует свои неудачи, неприятности, эмоциональные расстройства. Все они происходят по вине других людей или событий в этом мире. Если бы только «они» (события или люди) изменились, он чувствовал бы себя хорошо и все было бы нормально.

Тревожная сверхозабоченность. Человек верит, что может случиться нечто плохое или опасное, поэтому он должен быть крайне озабочен этим и побеспокоиться о предотвращении возможности возникновения этого.

Избегание проблем. Человек убежден, что гораздо легче избегать определенных трудностей и ответственности и вместо этого сначала делать то, что гораздо приятнее.

Зависимость от других. Человек верит, что должен иметь кого-либо более сильного, чем он, на кого можно положиться.

Беспомощность относительно изменений. Человек убежден, что является результатом разворачивания его собственной жизненной истории и поэтому он почти ничего не может сделать, чтобы преодолеть ее влияние. «Мой путь – это и есть я, и я не могу ничего с этим поделать». Поэтому он убежден, что неспособен измениться.

Безупречность. Человек верит, что каждая проблема имеет «правильное», или безупречное, решение. И в дальнейшем, пока он не найдет это совершенное решение, он не может быть удовлетворен или счастлив. Неудача в этом поиске может обернуться катастрофой для него.

Интеллектуальные защиты в некоторых случаях могут становиться доминирующим «ответом» человека на внутреннее или внешнее напряжение и даже чертой характера. О некоторых людях вообще можно сказать, что «защитность» является чертой их личности: такие люди очень чувствительны к малейшей критике или ее возможности, они часто действуют по принципу «нападение – лучший вид обороны», они не умеют разрешать конфликты путем переговоров и вместо этого предпочитают силовые или манипулятивные техники и т. п.

Причины, определяющие выбор со стороны «Я» того или иного защитного механизма, остаются пока неясными. Возможно, вытеснение используется главным образом при борьбе с сексуальными желаниями, тогда как другие способы могут быть более пригодны для борьбы против инстинктивных сил различного рода, в частности против инстинктивных импульсов. Возможно также, что эти другие способы лишь завершают то, что не сделало вытеснение, или же имеют дело с нежелательными мыслями, возвращающимися в сознание при неудавшемся вытеснении. Возможно также, что каждый защитный механизм вначале формируется для овладения конкретными инстинктивными побуждениями и связан, таким образом, с конкретной фазой развития ребенка.

Возможно, что до расщепления на «Я» и «Оно» и до формирования Сверх-«Я» психический аппарат использует различные способы защиты из числа тех, которыми он пользуется уже после достижения этих стадий организации.

Все способы защиты, открытые и описанные в психоанализе, служат единственной цели – помочь «Я» в его борьбе с инстинктивной жизнью. Они мотивированы тремя основными типами тревоги, которой подвержено «Я», – невротической тревогой, моральной тревогой и реальной тревогой. Кроме того, простой борьбы конфликтующих импульсов уже достаточно для того, чтобы запустить защитные механизмы.

Однако «Я» защищается не только от неудовольствия, исходящего изнутри. В том же самом раннем периоде, когда «Я» знакомится с опасными внутренними инстинктивными стимулами, оно также переживает неудовольствие, источник которого находится во внешнем мире. «Я» находится в тесном контакте с этим миром, дающим ему объекты любви и те впечатления, которые фиксирует его восприятие и ассимилирует его интеллект. Чем больше значимость внешнего мира как источника удовольствия и интереса, тем выше и возможность пережить исходящее от него неудовольствие. «Я» маленького ребенка все еще живет в соответствии с принципом удовольствия; оно еще не скоро научится выносить неудовольствие вовне. В это время индивид еще слишком слаб для того, чтобы активно противостоять внешнему миру, защищаться от него при помощи физической силы или изменять его в соответствии со своей собственной волей. Как правило, ребенок еще слишком слаб физически для того, чтобы убежать от опасности, а его понимание еще так ограничено, что не может увидеть неизбежное в свете разума и подчиниться ему. В этот период незрелости и зависимости «Я», помимо того, что оно предпринимает усилия по овладению инстинктивными стимулами, стремится всеми способами защитить себя от объективного неудовольствия и грозящих ему опасностей.

Представители английской школы психоанализа утверждают, что в первые месяцы жизни, еще до всякого вытеснения, ребенок уже проецирует свои первые агрессивные импульсы и что этот процесс чрезвычайно важен для формирующегося у ребенка представления об окружающем мире и для направления, в котором развивается его личность. Ряд американских психологов и психоаналитиков, работающих с детьми, также уделяют много внимания механизмам проекции – интроекции. Психоанализ допускает ранний процесс дифференциации между внутренним и внешним миром, дающий начало проекции и интроекции, которые остаются одними из самых глубинных и наиболее опасных защитных механизмов. При интроекции мы действуем и чувствуем так, как если бы внешняя добродетель стала внутренней уверенностью. При проекции мы переживаем внутренний грех как внешнее зло, т. е. наделяем значимых людей теми пороками, которые на самом деле принадлежат нам. В таком случае можно предположить, что эти два механизма – проекция и интроекция – создаются по образу и подобию того, что происходит у младенцев, когда им хотелось бы экстернализировать страдание и интернализировать удовольствие, – намерение, которое со временем должно уступить свидетельству созревающих (органов) чувств и, в конечном счете, доводам рассудка. Эти механизмы обыкновенно восстанавливаются в правах среди взрослых в периоды острых кризисов любви, доверия и веры и могут служить отличительным признаком отношения к соперникам и врагам у большей части «зрелых» индивидуумов.

Во всяком случае, использование механизма проекции весьма естественно для маленьких детей в ранний период развития. Они используют его как способ отрицания своих собственных действий и желаний, когда те становятся опасными, и для возложения ответственности за них на какую-то внешнюю силу. Другой ребенок, животное, даже неодушевленные предметы могут быть использованы детским «Я» для того, чтобы избавиться от своих собственных недостатков. Для него естественно постоянно избавляться таким образом от запретных импульсов и желаний, полностью возлагая их на других людей.

Из всех периодов человеческой жизни, в которых инстинктивные процессы обретают постепенную важность, период полового созревания всегда привлекал наибольшее внимание. Психические явления, свидетельствовавшие о наступлении полового созревания, долгое время были предметом психологического исследования. В неаналитических работах мы находим много замечательных описаний изменений, происходящих в характере в эти годы, нарушений психического равновесия и в первую очередь непонятных и непримиримых противоречий, появляющихся в психической жизни.

Психоанализ придерживается взгляда, согласно которому человек начинает осознавать различие между полами, в том числе свою принадлежность к определенному полу, не в подростковом или юношеском возрасте, а гораздо раньше – в раннем детстве. В соответствии с теорией психоанализа сексуальность ребенка и сексуальность взрослого принципиально различаются между собой тем, что у ребенка она носит парциальный, т. е. «частичный» характер: у ребенка сексуальность как стремление к удовольствию носит характер наслаждения, получаемого от таких конкретных видов стимуляции, как кормление, сосание, кусание, поглаживания и др. У взрослого человека сохраняются подобные инфантильные, детские способы получения удовольствия, хотя они могут маскироваться под более «взрослые» формы поведения: курение, жевание резинки, нетрадиционные сексуальные отношения и др. Но в отличие от ребенка у взрослого способы получения удовольствия носят более генерализованный (непарциальный) и личностный характер, а зрелые формы взрослой сексуальности и любви несут печать альтруизма, желание заботиться об объектах любви, а не только получение удовольствия.

В раннем периоде детского развития, а не в периоде полового созревания, осуществляются критические шаги в развитии личности: вынашиваются и закрепляются основные, типичные для данного человека стратегии его поведения относительно значимого (например, желаемого) объекта. Такими стратегиями могут быть, например, захват объекта, его удержание, разрушение и др. Кроме того, ребенок уже в дошкольном возрасте принимает принципиально важные решения об идеальных (как позитивных, так и негативных) моделях мужского и женского поведения, в том числе и сексуального. Общеизвестно, что во всех культурах дети, начиная с определенного возраста, «вдруг» начинают играть в «папу и маму», в «дочки-матери», в «доктора», цели этих игр различные, в том числе удовлетворение интереса к различию полов, к тому, «откуда берутся дети», и т. д.

Определенные защитные механизмы могут возникать на определенных стадиях развития человека.

Раннее младенчество (от рождения до одного года, по терминологии Фрейда, – оральная стадия).

На этой фазе происходит постепенное приобретение представлений о себе и о значимых объектах (матери, отце, которые станут моделями будущих значимых объектов: партнера, друзей, врагов и т. д.), потом постепенная дифференциация, выражающаяся в частичной идентификации, которая ведет впоследствии к установлению идентичности. Могут возникнуть следующие защиты: интроекция, проекция, отрицание, сонливость, идентификация, смещение, обращение против себя.

Младенчество (1–2 года, по терминологии Фрейда, – анальная стадия).

На этой стадии происходит приучение к туалету, продолжается развитие функций «Я»: движение – речь – тестирование реальности – интеграция. Возможно развитие кошмаров, страхов, фобий. Возникают следующие защиты: изоляция, реактивные образования, отмена, интеллектуализация, регрессия.

Дошкольный возраст (2–6 лет, по терминологии Фрейда, – фаллическая стадия).

В идеале «Я» завершает процесс своего отделения от «Оно». Сверх-«Я» начинает влиять на поведение около 5–6 лет. Эдипов комплекс разрешается посредством идентификации с родителем своего пола. Неразрешенный Эдипов комплекс ведет к неврозу. Для этого возраста характерны явления отрицания, появление болезней, неспособность справиться с гневом, а также с любыми сильными чувствами, формирование симптомов. Происходит установление согласованной структуры психики для поддержания идентичности и интернализированных стандартов морали, этики и поведения.

Школьный возраст (6-10 лет (девочки), 6-12 лет (мальчики), по терминологии Фрейда, – латентная стадия).

Завершение развития Сверх-«Я» (10–11 лет). Появление защитного механизма подавления. На этой стадии выражены тревожность, фобии, эмоциональное блокирование учебы, чрезмерная регрессия и и (или) фиксации.

Юность (10–21 год (девушки), 12–23 лет (юноши), по терминологии Фрейда, – генитальная стадия).

Усиление сексуальных и агрессивных тенденций. Возможно возникновение психотических расстройств с целью ухода от трудностей, перепады настроения и стресс могут приводить к психотическим эпизодам в поведении. Возможно развитие склонности к дурным привычкам, зависимостям (как химическим, так и психологическим). Критический период для возникновения нарушений характера.

Клинические наблюдения в процессе психотерапии и психоаналитические исследования показали, что неразрешенные проблемы детского возраста дают о себе знать во взрослой жизни человека.

Так, фиксации на оральной стадии могут стать причиной, например, страха одиночества, неуверенности в окружающих, причиной того, что удовлетворение своих потребностей приносит страдания, причиной попыток самоубийств, нервных расстройств, непонимания себя и своих чувств, частых обид, навязчивых идей.

Фиксации на анальной стадии также могут стать причиной ряда проблем в последующей жизни: негативизма, противоречивости, желания того, чтобы кто-то контролировал, сдерживал. Такие люди часто сердятся, чтобы скрыть другие чувства, и игнорируют чувства других.

Неразрешенные конфликты фаллической стадии могут во взрослой жизни человека привести к чрезмерной зависимости от других людей, от внешних событий, к неспособности самостоятельно принимать решения, а также к проблемам половой идентификации.

Если у ребенка не разрешены проблемы латентной фазы развития, то в его последующей жизни, возможно, будут трудности в обучении, необдуманные поступки. Такие люди отвергают все, что не приносит пользы, не берут в расчет эмоции, делая что-либо. Они обычно живут событиями прошлого или мечтами о будущем.

Даже психиатры и клинические психологи, не являющиеся убежденными психоаналитиками, приходят к пониманию роли защитных механизмов в развитии личности. Так, было показано, что преобладание, доминирование какого-либо защитного механизма может вести к развитию определенной черты личности. Или наоборот, человек с сильными характеристиками личности имеет тенденцию доверять определенным защитным механизмам как способу совладания с определенными жизненными стрессами: так, например, личность с высоким самоконтролем имеет тенденцию использовать интеллектуализацию как основной защитный механизм (см. табл. 11).

С другой стороны, обнаружено, что у людей с серьезными личностными расстройствами и нарушениями может преобладать определенный механизм защиты как средство искажения реальности. Например, такое расстройство личности, как паранойя (страх преследования), связан чаще с проекцией, а психопатии – преимущественно с регрессией как защитным механизмом личности.

Таблица 11

Предполагаемые взаимосвязи личностных черт, расстройств личности и механизмов защиты