Соединение слов (149–163)

(149) Размещаться слова будут[111] или так, чтобы наиболее складно и притом благозвучно сочетались окончания одних с началом следующих; или так, чтобы самая форма и созвучие слов создавали своеобразную цельность; или, наконец, так, чтобы весь период заканчивался ритмично и складно.

Рассмотрим, что представляет собой этот первый прием, который, пожалуй, требует наибольшей тщательности. Он должен создавать как бы некое сложное построение, однако без усилия: старания могли бы здесь быть бесконечными и в то же время ребяческими. Так, у Луцилия[112] Сцевола тонко попрекает Альбуция:

…Как легко твои слова расположены! Словно

Плитки в полу мозаичном сплелись в змеистый рисунок.

(150) Выступать наружу эта мелочная обработка сооружения никоим образом не должна.

Впрочем, искушенная опытом рука сама легко выработает правила сочетания. Ибо как глаз при чтении, так и мысль при произнесении будет заглядывать вперед, чтобы столкновение окончаний слов с началом следующих не создавало зияющих или жестких звучаний. Как бы ни были приятны и важны мысли, они оскорбят взыскательный слух, если будут поднесены в беспорядочных словах. В данном случае сам латинский язык настолько строг, что не найдется такого невежды, который не старался бы сливать гласные звуки.

(151) Даже Феопомпа упрекали за то, что он слишком ревностно избегал зияющих звуков[113], хотя и учитель его Исократ поступал так же. Но иначе делал Фукидид и сам Платон, писатель много славнейший, и притом не только в беседах — так называемых диалогах, где это делать приходилось нарочно, а и в речи к народу, в которой, по афинскому обычаю[114], восхвалял перед собранием тех, кто пал в сражениях, и которая имела такой успех, что, как тебе известно, с тех пор произносится в этот день ежегодно. В ней не редкость стечение гласных, которого Демосфен почти повсюду избегает как погрешности.

(152) Но пусть об этом судят греки, а нам при всем желании невозможно разъединять гласные в таких стечениях[115]. Доказательство этому — известные речи Катона, при всей их неотделанности; доказательство этому — все поэты, кроме тех, которые то и дело допускают зияние, чтобы получился стих, как, например, у Невия[116]: "Vos, qui accolitis Histrum fluvium atque algidum…"[117] и там же: "Quam nunquam vobis Grai atque barbari…".[118] Зато у Энния[119] — лишь один раз: "Scipio invicte…", как и у нас самих[120]: "Hoc motu radiantis etesiae in vada ponti…".[121]

(153) Значит, наши соотечественники часто не терпят и того, что греки хвалят[122]. — Но к чему говорить о гласных? Ради легкости произношения часто слова сокращаются даже там, где нет стечения гласных; так, например, говорят: "multi-modis", "in vasargenteis", "palm-et crinibus", "tecti-fragis". А что может быть большей вольностью, чем сокращать человеческие имена, чтобы они звучали складнее? Как мы говорим вместо "duellum" — "bellum" и вместо "duis" — "bis", так Дуэллий[123], разгромивший пунийцев в морском бою, получил имя Беллий[124], хотя все его предки звались Дуэллиями. Часто слова сокращаются в угоду не обычаю, а слуху. Как твой предок Аксилла стал называться Ала[125], если не благодаря выпадению громоздкой буквы? А изящная манера латинской речи исторгла эту букву даже из слов "maxilla"[126], "taxillus", "vexillum", "pauxillus".

(154) Кроме того, охотно соединяли слова при помощи слияния, например "sodes" вместо "si audes", "sis" вместо "si vis". А в одном слове "capsis" заключены целых три. Мы говорим "ain" вместо "aisne", "nequire" вместо "non quire"[127], "malle" вместо "magis velle", "nolle" вместо "non velle"[128], а иной раз и "dein" и "exin" вместо "deinde" и "exinde". И разве не чувствуется, почему мы говорим "cum filis", "cum" же "nobis" не говорим и вместо этого употребляем "nobiscum"? Ведь если бы говорилось иначе, стечение букв звучало бы слишком неприлично[129], — как, например, и в настоящем случае, не поставь я между этими двумя словами частицу "же". Отсюда же произошло "mecum" и "tecum", а не "cum me" и "cum te": чтобы походило на "nobiscum" и "vobiscum".

(155) И все-таки некоторые[130] порицают это, запоздало пытаясь исправлять нашу старину. Так, вместо "deum atque hominum fides" они говорят "deorum". Думается, что они не позаботились узнать, дозволяет ли это обычай? Так, даже названный нами поэт[131], которому случалось делать и такие необычные стяжения, как "patris mei meum factum pudet"[132] вместо "meorum factorum" или "texitur, exitium examen rapit" вместо "exitiorum", не сказал в одном месте "liberum" (как мы обычно говорим "cupidos liberum" или "in liberum loco"), но выразился во вкусе этих господ: "Neque tuum umquam in gremium extollas liberorum ex te genus…"[133] и точно так же: "namque Aesculapi liberorum". А другой поэт[134] в "Хрисе", напротив, употребил не только обычную форму стяжения "Cives, antiqui amici maiorum meum", но и слишком жесткую: "Consilium socii, augurium atque extum interpretes!"; он же, далее: "postquam prodigium horriferum, portentum pavos"[135], хотя такое стяжение не принято обычаем во всех именах среднего рода. Действительно, хотя у того же писателя и есть выражение "nihilne ad te iudicium armum accidit"[136],

(156) я не сказал бы "armum iudicium" так же уверенно, как говорю, вслед за цензорскими списками, "centuria fabrum" или "procum" вместо "fabrorum" и "procorum"; и уж подавно не скажу "duorum virorum iudicium" или "trium virorum capitalium", или "decem virorum stlitibus iudicandis". Правда, Акций сказал: "Video sepulcra dua duorum corporum"[137]; но он же сказал: "mulier una duum virum"[138]. Мне известно, которая форма правильна; тем не менее, в одних случаях я говорю, как позволяет обычай, безразлично "pro deum" или "pro deorum", а в других случаях непременно "trium virum", а не "virorum", и "sestertium, minimum" вместо "sestertiorum, nummorum", ибо здесь обычай не допускает колебаний.

(157) И можно ли запрещать нам говорить "nosse, iudicasse" и требовать только "novisse, iudicavisse", словно мы и не знаем, что в этом случае полная форма будет правильнее, а сокращенная употребительнее[139]. Так, у Теренция[140] встречаются обе: "Eho tu, cognatum tuum non noras?" и далее: "Stilponem, inquam, noveras?"[141] "Sient" — полная форма, "sint" — сокращенная, употребительны же обе: например, там же: "Quam cara sint quae post carendo intellegunt, Quamque attinendi magni dominatus sient"[142]. Я не могу осудить и слов "scripsere alii rem"[143]: я чувствую, что "scripserunt" — правильнее, но охотно следую обычаю, более приятному для слуха. "Idem campus habet"[144], сказал Энний, а в храмах пишут: "Idem probavit"[145]; "isdem"[146] — более правильная форма (однако не "eisdem" — это слишком протяженно), но она плохо звучит — и вот обычай позволяет совершать погрешности в угоду благозвучию. Я охотнее сказал бы "posmeridiana, quadriga", чем "postmeridiana, quadriiuga", и "mehercule", чем "mehercules". "Non scire" уже кажется варварским, "nescire" звучит приятнее. Да и самое слово "meridies" почему бы не произносить "medidies"? Право, лишь потому, что это было бы неблагозвучно?

(158) Крайне неблагозвучна и приставка "af"[147], которая уже теперь сохраняется только в приходо-расходных книгах, да и то не во всех, в разговорной же речи изменяется: так, мы говорим "amovit, abegit, abstulit", и даже не знаешь, что из этого правильнее: "a" или "ab" или "abs". Мало того, даже "abfugit" уже кажется некрасивым, и вместо "abfer" предпочитают говорить "aufer" — приставка, нигде, кроме этих двух слов, не встречающаяся. Были слова "noti, navi, nari", но когда пришлось к ним прибавить приставку "in", оказалось приятнее говорить "ignoti, ignavi, ignari", а не так, как требовала правильность[148]. Говорят "ex usu" и "e re publica", оттого что первое слово начиналось с гласной, а второе прозвучало бы шероховато, если бы мы перед ним не выбросили букву; то же самое и в словах "exegit, edixit". В словах "refecit, rettulit, reddidit" первая буква соединяемого слова изменяет приставку: то же самое в словах "subegit", "summovit", "sustulit".

(159) А как хорошо говорить в сложных словах "insipientem" вместо "insapientem", "iniquum" вместо "inaequum", "concisum" вместо "concaesum"! Оттого-то некоторые хотят даже говорить "pertisum"[149], что, однако, несогласно с обычаем. А что может быть изящнее следующего приема, установленного не природой, а неким обыкновением: в слове "indoctus" первая буква краткая, а в слове "insanus" протяженная, в слове "inhumanus" — краткая, а в "infelix" — долгая; короче говоря, первая буква растягивается в тех словах, какие начинаются с тех же букв, что и "sapiens" и "felix", а во всех остальных произносится кратко. То же самое в словах "composuit, consuevit, concrepuit, confecit". Сверься с правилами — они осудят, обратись к слуху — он одобрит; спроси, почему так, — он скажет, что так приятнее. А речь должна именно услаждать слух.

(160) Я и сам, зная, что наши предки употребляли в своей речи придыхания только при гласных[150], говорил, например, "pulcer, Cetegus, triumpus, Cartago"; но потом, хоть и запоздало, требования слуха заставили меня отбросить правильность, и я уступил общему обыкновению в разговоре, оставив свое знание при себе. А такие слова, как "orcivos, Matones, Otones, Caepiones, sepulcra, coronas, lacrimas" у нас остались, ибо суждение слуха это позволяет. Энний всегда писал "Burrus", никогда "Pyrrhus"[151]; "Vi patefecerunt Bruges", а не "Phryges", как свидетельствуют его старые книги. У них тогда не было греческих букв, а у нас есть целых две[152]; и хотя необходимость говорить "phrygum" и "Phrygibus" ведет к нелепости[153] — приходилось употреблять в варварском падеже греческую букву и только в прямом падеже сохранять греческую форму, — мы все же говорим "Phryges" и "Pyrrhus" в угоду слуху.

(161) Более того, сейчас кажется грубым, а некогда было очень изящным от слов, оканчивающихся теми же двумя буквами, что и "Optimus", отбрасывать последнюю букву, если за ней не следовала гласная. Это не пугало и в стихах, хотя теперь молодые поэты этого и избегают. Мы говорили[154] "qui est omnibu — princeps", а не "omnibus princeps" и "vita ilia dignu — locoque", а не "dignus". А если безыскусственный обычай так мастерски достигает приятности, чего же нам требовать от науки и искусства красноречия?

(162) Обо всем этом я мог бы сказать и подробнее, если бы только это было моим предметом, — ведь такая тема позволяет широко рассмотреть природу и употребление слов, — но я и так говорил дольше, чем этого требует поставленная нами задача.

Но так как о предметах и словах суждение принадлежит разуму, а звукам и ритму судья слух, и так как первое обращается к сознанию, а второе служит наслаждению, — там искусство достигается рассудком, здесь чувством. Поэтому мы должны или пренебречь желаниями тех, чьего одобрения мы ищем, или найти способ их удовлетворить.

(163) Две есть вещи, ласкающие слух: звук и ритм. Сейчас я скажу о звуке, тотчас затем — о ритме.

Слова, как было сказано[155], должны отбираться как можно более благозвучные, но почерпнутые все же из обычной речи, а не только изысканно звучащие, как у поэтов. "Qua pontus Helles, supera Tmolum ac Tauricos" — этот стих[156] блещет великолепными названиями местностей, зато следующий запятнан неблагозвучнейшей буквой: "fines, frugifera et efferta arva Asiae tenet"[157].

(164) Поэтому будем предпочитать добротность наших слов блеску греческих, чтобы не пришлось стыдиться такой речи[158]: "Qua tempestate Helenam, Paris…"[159] и т. д. Так мы и будем поступать, избегая, однако же, таких шероховатостей[160], как "habeo istam ego perterricrepam"[161] или "versutiloquas malitias"[162].

Примечания:

1

11

Речь идет сперва о диалектике (логике), потом о физике, потом об этике — т. е. все три раздела философии идут на пользу оратору. И можно ли что-нибудь — в рукописи лакуна, перевод по дополнению Л. Аве.

12

О книге и сентенции Антония.

13

Велеречивые — grandiloquus, для Цицерона — архаизм.

Увлекать (permovere) и преподать (docere) — отмечаются две из трех задач речи как признаки высокого и простого стиля.

Понятия резкий (asper), суровый (tristis), грубый (horridus), гладкий (levis) относятся к словам и их сочетаниям; завершенный (perfectus) и стройный (structus) — к построению периодов; закругленный (conclusus) и законченный (terminatus) — к ритму окончаний.

Эпитеты нарядный (ornate) и простой (subtiliter) относятся к форме, важный (graviter) и гибкий (versute) — к содержанию речи.

14

Каждый хвалит только то — та же мысль в "Тускуланских беседах", II, 3.

15

Ожирелый (adipatus) в противоположность здоровой силе аттической речи.

16

Имеется в виду знаменитая речь Демосфена "О венке", произнесенная в 330 г. Афинянин Ктесифонт в 338 г. предложил в собрании увенчать Демосфена золотым венком за его заслуги перед государством; восемь лет спустя он был привлечен за это предложение к суду Эсхином; Демосфен в своей речи красноречиво защищал и Ктесифонта и себя. И обвинительная речь Эсхина и защитительная Демосфена считались непревзойденными образцами красноречия. Упреки Эсхина — в § 166 его речи ("разве вы не помните его слова, гнусные и невероятные? как только могли их выдержать железные ваши уши?.. Молви, животное, что это такое — слова или чудовища?").

111

Цицерон начинает новый раздел с наброска пропозиции: сперва будет идти речь о "сочетании слов" (о "складности" — § 149–151; отступление — § 152–161; о "благозвучии" — § 162–164), затем — о "цельности" колонов (§ 164–167) и о "ритмической законченности" периодов (§ 168–236).

112

Сатира Луцилия изображала, по-видимому, судебный процесс между эпикурейцем-эллинофилом Альбуцием и Кв. Муцием Сцеволой по возвращении последнего из Азии; в этих стихах (ст. 84–85 по Ф. Марксу) Сцевола попрекал Альбуция за изысканность его речи на суде.

113

В диалогах зияние не избегалось, чтобы сохранить видимость естественной разговорной речи. Обычай говорить во время войны ежегодные речи о павших был, по преданию, введен Солоном.

114

В этом жанре Платон написал "Менексена" (как противопоставление речи Лисия об афинянах, павших в Коринфскую войну); но ежегодное публичное чтение "Менексена", конечно, легендарно — разве что его мог читать сам Платон перед учениками. Некоторые исследователи усматривают здесь в цицероновском тексте интерполяцию.

115

Цицерон хочет сказать, что в греческом языке при стыке гласных получается не всегда слияние, а иногда и зияние, и поэтому писатели избегают таких стыков; латинский же язык всегда дает слияние, и поэтому стык гласных допускается на письме, так как в речи он не слышится.

116

Цитаты из Невия: отр. траг. 61 (холодная — по-видимому, Фракия или Скифия) и 62 по Риббеку;

117

Живущие у Истра и холодную

[Усеявшие Скифию…]

118

Кого для вас ни греки и ни варвары…

119

Из Энния: "Сципион", отр. 3 по Фалену;

120

Из собственного перевода "Явлений", астрономической поэмы Арата;

Прим.: этесии — северо-восточные ветры, которые начинают дуть со вступлением Солнца в созвездие Льва.

121

С этим движением жар пассатов на зыби морские

[Хлынет…]

122

Что греки хвалят — именно прежде всего гомеровские зияния (о том, что при Гомере в них еще звучала дигамма, античные филологи не знали) и подражания им.

123

Имя Дуэллия, победителя карфагенян при Милах в 260 г. до н. э., чаще встречается в форме "Дуилий" (отсюда — "Вилий" у Полибия);

124

В известных нам источниках форма Беллий нигде не встречается.

125

Мать Брута Сервилия считала своим предком Гая Сервилия Агалу (Алу), начальника конницы в 439 г. до н. э., поборника сената против народных трибунов; имя это умбрийское, его сближение со словом axilla (ось) — ложная этимология.

126

Maxilla и т. л — уменьшительные формы от слов mala, talus, velum, paulus; Цицерон ошибочно считает их первоначальными.

127

см. прим. №128.

128

Из числа приводимых примеров в состав nequire и nolle входит не non, как думает Цицерон, а древнее отрицание ne.

129

Неприлично — в сочетании cum nobis ассимиляция дала подобие слова cunnum (= genitalia).

130

Некоторые — аналогисты.

131

Названный поэт — Энний, "Александр", отр. 44 и 51 (по Риббеку), слова монолога Кассандры; затем "Феникс", отр. 363 и "Ахилл", отр. 318.

132

Отца и дел моих стыжусь…

133

И не примешь ты на лоно род рожденных тобой детей…

134

Другой поэт — Пакувий, отр. 80–82 и 34.Акций, отр. 655–656 (по Риббеку). Другие примеры заимствованы из судебных формул, где сила обычая особенно велика.

135

О граждане, друзья мои наследные,
Советники мои, мои гадатели!
Когда явилось знаменье ужасное…

136

Ты не слыхал о распре за оружие?…

137

Я видел две гробницы двух усопших…

138

Одна жена двоих мужей…

139

Краткие формы перфекта начинали вытеснять полные формы уже во время Цицерона и совершенно вытеснили их к эпохе империи.

140

Теренций, "Формион", 384 (с разночтением) и 390; следующей цитаты в "Формионе" нет — ошибка Цицерона, явившаяся, по-видимому, результатом небрежной выписки из грамматика.

141

— Двоюродного брата ты не знаешь?

— Стильпона, говорю, ты знаешь?

142

Утратив, зрят, сколь дорога утрата им,

И сколь была достойна обладания…

143

…описали иные предмет…

Scripsere… — Энний, "Анналы", отр. 213;

144

Isdem — отр. 477

145

Idem probavit — надпись магистрата, принимающего постройку.

146

В действительности isdem — не более правильная, а более древняя форма, а eisdem — орфографический вариант.

147

В действительности af — форма не исконная, а или ассимилятивная, или диалектная.

148

Точно так же и g в словах ignoti и т. п. — не вставка для благозвучия, а след древних форм gnoti и т. п.

149

Pertisum вместо pertaesum пытался говорить еще Сципион Младший, навлекая насмешки Луцилия (отр. 963 по Ф. Марксу).

150

Речь идет об орфографических вариантах: в древности даже заведомые придыхания при звукахp,c,tна письме не отмечались, потом грамматики ввели обозначения ph,ch,th; в греческих словах это новшество привилось скоро, а в латинских — вроде приводимых — еще долго было предметом споров.

151

Цитата из Энния — отр. траг. 332.

152

Две греческие буквы, принятые латинским алфавитом, — у и z.

153

В именительном падеже множественного числа на — es разница между латинским (варварским) и греческим падежом не ощущалась, в косвенных же ощущалась, и соседство греческих корней (Phryg-) с латинскими флексиями (-ibus) казалось неестественным.

154

Цитаты — из Энния, "Анналы", отр. 67 (по Фалену) и из Луцилия, отр. 150 (по Ф. Марксу).

155

Как было сказано — в § 149.

156

Цитата — из неизвестного трагика, отр. 163–164 (по Риббеку); текст исправлен и переведен по конъектуре Беренса, одобряемой Кроллем.

157

За Геллеспонтом, Тмолом и Таврийскими Горами он царит над пышной Азией…

158

Цитата — из неизвестных трагиков, отр. 80 (см. "Об ораторе", III, 219), 142 и 114.

159

В те дни, когда еще Парис с Еленою…

160

Цитата — из неизвестных трагиков, отр. 80 (см. "Об ораторе", III, 219), 142 и 114.

161

Этот громогрохочущий…

162

…хитросплетенные коварства…