Подготовка к боям

Пилоты приступили к тренировкам на спаренном учебном самолете Як-7, на котором обучались пилотированию, и на биплане Ут-2 для обучения ориентации. Кроме того, им было предоставлено три Як-1.

Советское командование предложило план тренировок, который майор Тюлян переделал по-своему. По его предложению, все пилоты совершили по пробному самостоятельному полету с инструктором на двухместном Як-7, по результатам которого они были разделены на пять групп по 3 человека — один более подготовленный и два менее. Это позволило лучше организовать подготовку и полностью избежать проблем с языковым барьером.

Механики приступили к изучению матчасти. К их радости, на самолетах Як-1 стоял двигатель Климова M105, представлявший собой модернизированный мотор Испано-Сюиза 12Y, который до войны производился в СССР по французской лицензии и был им знаком. Бортстрелкам пришлось осваивать профессию оружейников. Переводчики готовили техническую документацию на французском языке. Кроме того, Александр Стахович давал уроки русского пилотам и механикам. Впоследствии некоторые из французов овладели языком довольно сносно. По воспоминаниям Марселя Альбера, Жана де Панжа и Альбера Анри, летчики первых групп могли объясняться по-русски без помощи переводчиков[43].

Инструктором был назначен капитан Павел Друзенков, свободно говоривший по-французски. Пилотам для прохождения обучения требовалось совершить 40 полетов с инструктором и 15 самостоятельно. Среди прочего капитан Друзенков обучил их языку летных жестов, что было особенно необходимо для иноязычных пилотов.

Капитан Мирлес первое время находился в «Нормандии» и «утрясал» различные вопросы: обустройство, обмундирование, оружие, питание, жилье, порядок тренировок, сроки выхода на фронт.

Французам был предоставлен офицер связи, который осуществлял контакт между пилотами и советским командованием. Первый офицер — капитан Бондарев — плохо владел французским языком и был вынужден вести общение через Михаила Шика, с которым у него сложились натянутые отношения еще после инцидента с получением виз в Тегеране. Кроме того, он сразу вызвал неприязнь и манерами поведения, и выражением лица, расцененным пилотами как «злобное». Кроме Шика, он также общался через доктора Лебединского, который имел неосторожность «похвалиться», что брат его матери служил у Деникина. В результате настороженность со стороны советского капитана возросла. Посчитав, что он приставлен от НКВД, французы по инициативе все того же Михаила Шика, испытывавшего острый дискомфорт от необходимости общаться с Бондаревым, обратились в военную миссию в Москве.

Мирлес обратился к Левандовичу, и французам прислали нового «связного» — лейтенанта Кунина, обаятельного молодого человека, владевшего французским, который сразу стал другом эскадрильи. Хотя, если НКВД кого-то и приставляло, это должен был быть человек как раз подобных качеств. Не будем осуждать Михаила Шика, чей отец натерпелся в ЧК, а сам он вырос в эмиграции, наслушавшись о коварстве советских спецслужб. Он приехал сражаться вместе с Красной Армией, когда исход войны еще был не очевиден.

Важным вопросом стал самолет. В легендах о «Нормандии-Неман» отмечается, в том числе самими летчиками, что выбор самолета осуществлялся майором Тюляном из представленных американских, английских и советских машин. Как было отмечено выше, изначально проект посылки французских летчиков содержал просьбу оснащения части советскими самолетами. Выбор самолета Як-1 зафиксирован в протоколе встречи французской военной миссии в лице генерала Пети и капитана Мирлеса с командованием ВВС Красной Армии в лице генерал-лейтенанта Фалалеева и полковника Левандовича и закреплен приказом командующего авиацией Красной Армии генерала Новикова от 4 декабря 1942 г.

Действительно, при первом ознакомлении французских летчиков с Як-1 на аэродроме в Иваново майору Тюляну предложили подняться в воздух на Яке и сравнить его с английскими Харрикейном и американской Аэрокоброй. После полета Тюлян рассыпался в восторгах по качеству самолета, и выбор был закреплен окончательно. Несмотря на то, что во времена холодной войны французов часто упрекали в выборе советского самолета, они никогда не раскаивались.

Вот что написал по поводу Як-1 Ролан де ля Пуап: «Более легкий, чем „Спитфайр“, Як сразу показался более быстрым и легким в управлении. Он быстро взлетает и очень маневренный. Побывав в боях в Англии, я знаю, насколько важны эти два качества, которые в бою становятся определяющими. Взлететь как стрела, чтобы скрыться за солнцем, и вылететь как можно быстрее, чтобы зайти в хвост противнику: в жестокой дуэли против опытного врага это важное преимущество… он был идеально приспособлен к снегу, дорожной грязи и безграничным русским полям. Сделанного из дерева, материи и дюраля, его было легко ремонтировать. Его колеса… позволяли садиться на самые неважные аэродромы. Ничего заумного в кабине, в отличие от „Харрикейна“ или „Спитфайра“. Только самые необходимые инструменты… и видимость! Лучший обзор, который я когда-либо видел у истребителей…»[44]

Возможно, что, если бы французы попросили английские самолеты, на которых им уже приходилось летать, они бы их получили. Но пилоты изначально настроились на советский самолет, и Як-1 в то время превосходил по качеству уже морально устаревшие английские и американские самолеты, поставлявшиеся в СССР. Хотя французский историк Энренгард в своем труде, первом труде, где, кроме легенд, приведена попытка анализа истории авиаполка на основе архивных документов, считает, что этот выбор был политическим, чтобы сделать «приятное русским»[45].

Англичане также изначально рассчитывали, что пилоты, прошедшие выучку в RAF, предпочтут английские самолеты, тем более что де Голль был во всем зависимым от Лондона.

Присутствовавшие во время первого полета на Як-1 американские представители доложили, что французская эскадрилья будет летать на советских истребителях. Капитан Мирлес был фактически вызван в посольство США, где перед американским и британским военными атташе его попросили объяснить выбор самолета французами. Американцы считали, что это наносит ущерб их поставкам по ленд-лизу и планируемым поставкам американских истребителей в Алжир. Французу русского происхождения Мирлесу пришлось объяснять, что Яки более современные самолеты, тогда как английские Харрикейны уже уступают немецкой авиатехнике и не адаптированы к российским условиям. А с американской техникой французы не знакомы, так же как и русские, и ее изучение потребует лишней траты времени.

Закончить разговоры о выборе самолета можно цитатой из отчета генерала армии Рене Буска, в июне 1943 г. принявшего командование над объединенной французской союзной авиацией:

«В июне 1943 г. военно-воздушные силы „Свободной Франции“ составляли:

— в Великобритании — две группы истребителей и две группы бомбардировщиков. Оснащены английской техникой, сравнительно современной.

— в Африке и Леванте несколько легких пограничных частей и полиции, вооруженных устаревшей британской авиатехникой.

— в Северной Африке, 25 групп, переведенных из Франции после перемирия 22 июня 1940 г., вооруженных старыми самолетами, снятыми с производства.

— в России, группа „Нормандия“, вооружена современной русской техникой»[46].

* * *

Конец 1942 г. Немецкая армия стоит у стен Ленинграда и Сталинграда. Нацелена на Москву. Оккупировала всю францию. Идут бои в Тунисе, где Германия отчаянно пытается закрепиться в Африке. Алжиром, вставшим на сторону союзников, управляет вишист № 2 Дарлан. Дальнейшая судьба движения де Голля в тумане.

— Не знаю, чем все это кончится, — сказал однажды Марсель Лефевр, — но никто никогда не сможет нас упрекнуть, что мы спешили встать на сторону победителей.

* * *

К удаче де Голля, адмирал Дарлан 24 декабря 1942 г. был убит в Алжире двадцатилетним фанатиком-монархистом. Да, в то время еще не было известно, чем станет Франция после войны, республиканско-демократические тенденции боролись с монархическими. Главой Алжирской Франции стал генерал Жиро, тут же расстрелявший юного фанатика. Следующими на очереди стали главные действующие лица переворота, приведшего к американской оккупации Северной Африки, что не прибавило популярности Жиро, которая и так была невысока. Генерал Бержере, министр военно-воздушного флота Виши, тот самый, который подписал капитуляцию в 1940 г., стал его заместителем. Через Жиро, проводившего провишистскую политику на оккупированных США французских территориях, американцы продолжали вести контакты с режимом Виши, одновременно начав переформирование и перевооружение французской армии в Африке, подготавливая ее к открытию второго фронта. Главной идеей союзников в этом вопросе в то время было подготовить и высадить во Франции французскую армию из Алжира.

1943 год начался для союзников благополучно. Великобритания возобновила проводку северных конвоев, пользуясь тем, что Германия перебросила самолеты из Норвегии в Африку. Англо-американские войска вели бои против германо-итальянских частей в Тунисе. СССР заканчивал ликвидацию окруженной армии Паулюса в Сталинграде.

В Касабланке состоялась конференция, на которой под давлением союзников де Голль и Жиро заключили союз и объявили о создании объединенного комитета. Генералы с такой ненавистью отнеслись друг к другу, что их рукопожатие фотографам удалось снять только с пятого раза, так быстро они отталкивали руку друг друга. Жиро был недоволен, что союзники признают его слабые организаторские способности. Де Голля возмущало, что его ставят на одну доску с вишистом. Тем не менее это было лучшее решение — объединение «Сражающейся Франции» и Африканской Франции. Однако оно создало крупные административно-бюрократические трудности, не считая политических. Прежде всего было объединено командование вооруженных формирований. Авиационное было подчинено командованию, расположенному в Алжире. Тому самому, от которого пилоты «Нормандии» бежали в Гибралтар и Лондон. То, что приговаривало их к лишению гражданства и смертной казни за дезертирство.

* * *

Пилоты «Нормандии» были далеки от этой бюрократии. В Иваново они продолжали тренировки и готовились к боям. Первый самый трудный месяц в СССР — декабрь 1942 г. — они преодолели. Новый год был встречен дружной пьянкой с участием французского пресс-атташе Шампенуа и корреспондента «Красной Звезды» Ильи Эренбурга. Впервые французы понесли «потери» от традиционного русского напитка — капитан Литольф, не имеющий пристрастия к выпивке, неожиданно напился и уснул за столом и под дружные голоса был вынесен доктором Лебединским. Ролан де ля Пуап писал: «Здесь в эту зиму 1942–1943 гг. началось зарождение духа „Нормандии“. В этот первый Новый год в России мы почувствовали вкус того невероятного братства с советскими воинами, который объединял нас до конца войны»[47].

Командованием 6-й запасной авиабригады в «Нормандию» были включены 17 советских механиков. Таким образом, общее количество технического персонала достигло 57 человек, т. е. примерно по 4 человека на истребитель. Началось привыкание к новым условиям жизни — снег, мороз и питание. В соответствии с нормами снабжения авиации Красной Армии суточное довольствие было определено согласно приложению № 7 к приказу ГКО № 312 от 22 сентября 1941 г. для боевых расчетов экипажей самолетов, находящихся на казарменном положении. Но как писал все тот же Кристиан-Жан Энренгард: «…французы не были бы французами, если бы не стали жаловаться на питание»[48]. На которое они, кстати, жаловались и в Англии.

Во французской армии нормы отличались в соответствии с воинским званием и были одинаковыми в тылу и на фронте. В СССР тыловые части кормили иначе, чем фронтовые, что вызвало удивление французов, которым наполнены все мемуары. Михаил Шик писал, как однажды они наблюдали, как за соседним столиком питались военврач тылового госпиталя и рядовой фронтовой части, которого кормили лучше, чем офицера. Французским офицерам, выросшим в условиях классового общества, это было в диковинку.

Несмотря на то, что нормы снабжения продовольствием в воюющем СССР были почти ВДВОЕ ВЫШЕ, чем в оккупированной Франции[49] и на Ближнем Востоке, где о тяжелом положении со снабжением продовольствием Черчилль лично писал Сталину[50]. Французы плохо приняли каши, которыми их кормили, и многие так и не смогли к ним привыкнуть.

Французы даже пожаловались в военную миссию по поводу гречневой каши, которую они не желали принимать и называли «птичьим кормом». Что, кстати, странно. Гречневая каша известна во Франции и прекрасно употребляется в Бретони, а в «Нормандии» были бретонцы. Неудовольствие французов даже дошло до Калинина. По словам Мирлеса, у которого в Москве проживала тетя, которая была дружна с Калининым, всесоюзный староста на это ответил словами Наполеона: «Солдаты всегда бурчат, но идут». Положение конца 1942 — начала 1943 г. отнюдь не располагало к разносолам. По воспоминаниям Георгия Лебединского, французов, как и нефранцузов, кормили в обед борщом или супом, а утром и вечером жидкой кашей с кружком колбасы или котлетой. Иногда давали американские консервы, которые бывали протухшими и он запрещал их принимать в пищу[51].

Французские механики также были приняты на довольствие как офицеры[52]. Но обмундированием снабжались как солдаты. В частности, их неудовольствие вызвало то, что летчикам полагались унты, а им, работающим на морозе, нет. Мороз был главной проблемой для всех, а для механиков особенно. Многие были мобилизованы на Ближнем Востоке, где прожили всю жизнь и вообще не знали, что такое холод. Теперь каждый день им приходилось разбирать и собирать авиационные моторы на морозе. Как и пилоты, которые проводили весь день на улице, так как майор Тюлян требовал присутствия всех на взлетной полосе во время тренировок.

* * *

В середине января капитан Мирлес убыл в Лондон для отчета о состоянии дел с организацией «Нормандии». Де Голль одобрил состояние дел: выбор самолета, самостоятельность «Нормандии», форму одежды и подчиненность французской военной миссии. Кроме того, необходимо было решить ряд вопросов — функционирование в новых условиях, снабжение военной формой, которое было оставлено на распорядительность миссии в Москве, конфликт между военной и дипломатическими миссиями «Сражающейся Франции», формирование второй эскадрильи, второго истребительного полка и перевод в СССР бомбардировочной группы «Бретонь».

Мирлес попросил отозвать командира «Нормандии» Пуликена, возраст которого не позволял выполнять полеты и полноценно командовать эскадрильей. Наличие двух командиров, при котором административный, Пуликен, не мог летать и водить часть в бой, а тактический, выводящий летчиков в бой, является подчиненным первому, вызвали недопонимание как советского командования, так и самих французов. Пожилой летчик-бомбардировщик, прибывший как действующий летчик, но не планирующий участие в боях, кроме того, демонстрирующий неприятие советской идеологии и часто хвалившийся своим участием в интервенции, вызвал серьезные подозрения у советского руководства. Вдобавок Пуликен и сам испытывал психологические трудности, не найдя контакт с остальной, более молодой, частью «Нормандии».

Предлог для решения вопроса возник сам собой. Во время тренировочного полета у майора Жозефа Пуликена произошло смещение позвонка в результате ранения, полученного в Первую мировую войну. Он был доставлен в госпиталь в Москве. В результате все командование перешло к майору Жану Тюляну и его заместителю Альберу Литольфу. Пуликену после выхода из госпиталя было объявлено, что его административная задача выполнена, эскадрилья стала на ноги. Он был сначала оставлен в распоряжении миссии. А в марте 1943 г. отправлен в Лондон, где был назначен командиром группы «Лотарингия».

С пополнением, однако, вопрос был в полном тумане. Уже раньше англичане отрицательно смотрели на отзыв персонала из RAF, а со сменой власти в Африке стал проблематичным и набор на Ближнем Востоке, как в связи с тем, что летные части там больше не были в подчинении де Голля, так и в связи с начавшимся наступлением немцев в Тунисе. Было решено направлять пилотов, пробиравшихся в Лондон поодиночке, не в Раяк, а напрямую в Москву, в распоряжение военной миссии. С техниками же, которых требовалось намного больше, чем пилотов, определенности было еще меньше. Мирлесу было необходимо согласовать вопрос о предоставлении советского технического персонала, а также о создании французской авиадивизии. Де Голль с Валеном, невзирая на нехватку офицеров, намеревались развернуть «Нормандию» в дивизию. Для чего предполагалось сформировать второй истребительный полк «Париж» и вывести группу бомбардировщиков «Бретонь», которая осенью 1942 г. была выведена в Сирию и находилась вне боев, в Советский Союз.

* * *

Кризис во взаимоотношениях военной и гражданской миссий тем временем стал перехлестывать через край, наложившись на общий кризис Комитета де Голля. После решения о создании объединенного комитета освобождения с Африканской Францией и по причинам расхождения по ближневосточным вопросам де Голль сменил комиссара по иностранным делам, просоветски настроенного Мориса Дежана[53] на проанглийского Рене Массигли, который был послом Франции в Турции. Он перешел на сторону де Голля в конце 1942 г. после операций союзников в Сирии и Алжире[54]. В дипломатических кругах ходили слухи, что де Голль предполагал поменять Дежана и Роже Гарро местами.

Генерал Пети письменно отказался подчиняться Гарро, напомнив, что военная миссия задумывалась как автономная структура, хотя и не отказывался информировать о своей деятельности. Более того, он фактически сорвал намерение Гарро посетить расположение «Нормандии» в конце февраля. Ни тот ни другой не смогли двинуться дальше Москвы в отсутствие Мирлеса, которого де Голль решил оставить в Лондоне, посчитав, что его миссия выполнена — французская летная часть в СССР создана и функционирует.

Пилоты тем временем стали роптать, что их долго держат в тылу и используют только для пропаганды. Летчики часто выступали по франкоязычному «Радио Москвы», и к ним постоянно наведывались различные корреспонденты, в том числе иностранные.

Первоначально отправка «Нормандии» на фронт была запланирована на 23 января 1943 г. Однако была задержана на три недели из-за непогоды и снежных заносов. В это время Мирлес уехал в Лондон, а из-за трений внутри французских миссий советское командование отказалось вводить «Нормандию» в бой в его отсутствие. Генерал Пети отправил три отчаянных депеши в Лондон, умоляя скорее прислать Мирлеса обратно.

* * *

Мирлес вернулся временно произведенным в майоры[55]. И был назначен военным атташе дипломатического представителя «Сражающейся Франции» в СССР и одновременно специальным представителем де Голля перед командованием ВВС СССР. Фактически ему предназначалось примирить две стороны, хотя Пети воспринял это как немилость. Надо отметить, что в связи с высадкой союзников в Африке и созданием в Алжире еще одного центра, претендующего на роль французского правительства, все с тревогой ожидали, чем закончится период двоевластия де Голля и Жиро.

Советское командование отказалось до выхода «Нормандии» в бой и прибытия второй группы пилотов присвоить ей статус полка. Налаживание взаимоотношений де Голля и Жиро, выразившееся в обмене представителями, причем со стороны де Голля был направлен из Бейрута генерал армии Катру, убедило союзников в скором достижении согласия. Хотя и окончательно стало ясно, что вторая группа пилотов не прибудет в срок и дальнейший набор технического состава на Ближнем Востоке невозможен. Однако без Мирлеса все застопорилось, и только после его возвращения из Лондона эскадрилья стала готовиться к отправке на фронт.

* * *

В конце февраля летчикам устроили трехдневную экскурсию в Москву. Они отметили, что город незначительно пострадал от бомбежек благодаря эффективной противовоздушной обороне. Пилоты посетили Большой театр, Кремль, Красную площадь и собор Василия Блаженного. А также Парк культуры, в котором были выставлены образцы немецкой техники, захваченной Красной Армией. Здесь французские пилоты впервые увидели Фокке-Вульф 190, с которым им вскоре предстояло сражаться на фронте. А также встретили французские танки «Сомуа», использовавшиеся Вермахтом под Москвой.

В марте все члены группы, ранее задержанные в Тегеране, прибыли на место службы. Группа получила 14 боевых самолетов Як-1. Их носы были раскрашены в цвета национального флага Франции, и у кабины пилота была нарисована круглая трехцветная эмблема. Некоторые пилоты рисовали собственные символы-талисманы. Марсель Лефевр изобразил профиль легендарного персонажа выпивохи Папаши Маглуара, якобы бывшего секретарем Робеспьера и прославившегося различными комическими историями. Ролан де ля Пуап и Альбер Дюран на воздухозаборнике нарисовали акулью пасть, которую они переняли у американской эскадрильи «Летающие Тигры». У Леона Куффо позднее появился утенок Дональд из мультфильма. Луи Керне нарисовал бретонского пастушка в национальном костюме.

За неделю до отправки на фронт прибыл связной самолет У-2, на котором летали Жан де Панж и Михаил Шик.

19 марта в распоряжение «Нормандии» прибыли генерал Пети, полковник Шумов, майор Пуликен, майор Мирлес, полковник Левандович и Илья Эренбург. 20 марта впервые в расположении «Нормандии» был поднят французский государственный флаг с эмблемой «Сражающейся Франции» — лотарингским крестом посредине. Летчики сдали своеобразный экзамен, по итогам которого подготовка двух пилотов — Марселя Альбера и Раймона Дервилля — была оценена на «отлично», четверых — Ролана де ля Пуапа, Марселя Лефевра, Ива Маэ и Дидье Бегена — на «хорошо» и остальных — на «удовлетворительно». Было признано, что эскадрилья готова к отправке на фронт. После длительного застолья и катания генерала Пети на самолете над Иваново эскадрилья получила приказ к отправке.

22 марта часть перелетела на аэродром базирования Муковнино у города Полотняный Завод. Эскадрилья «Нормандия» была включена в оперативное подчинение 204-й бомбардировочной дивизии под командованием полковника Андреева, который вместе с командующим 1-й воздушной армией генерал-лейтенантом Худяковым лично встречали французов.

* * *

Местность совсем недавно была освобождена Красной Армией. Аэродром располагался возле наполовину сожженной деревни, и летчики поселились в уцелевших избах.

Германское командование отреагировало на появление французской авиачасти на советском фронте приказом маршала Кейтеля, которым попавшие в плен французы расценивались как партизаны и подлежали расстрелу на месте. Еще ранее Виши приняло аналогичный приказ против французов, вступивших добровольцами в ряды антигитлеровской коалиции. Они подлежали расстрелу, имущество конфискации, а семья аресту.

После двух дней тренировочных полетов эскадрилья приступила к сопровождению бомбардировщиков Пе-2 261-го авиаполка под командованием майора Дымченко, с которым располагалась на одном аэродроме, на Смоленск, Ельню и Витебск. Первый вылет состоял в прикрытии бомбардировщиков, бомбивших железнодорожный мост на дороге Смоленск — Спас-Деменск.

* * *

В Москве тем временем генерал Пети с майором Пуликеном отбыли к де Голлю для решения вопросов, связанных с расширением французского военного присутствия в СССР.

Майор Пьер Пуяд, прибывший в Лондон, проделав кругосветное путешествие из Индокитая, приступил к формированию второй группы пилотов «Нормандии».

В Лондоне в беседе с послом СССР Александром Богомоловым Шарль де Голль признал, что западная граница Советского Союза должна идти по линии Керзона[56]. СССР сделал крупный шаг по укреплению позиций де Голля и фактически признал аннексированные Германией провинции Эльзас и Лотарингию французскими. Для закрепления этой крупной победы и придания ей необходимого пропагандистского эффекта дипломатическая миссия в лице Раймона Шмитлейна стала прорабатывать с советскими властями вопрос о создании французских частей из числа пленных эльзас-лотарингцев. Эта мысль пришла на смену идеи оправки частей с Ближнего Востока.

Первоначально советское руководство ответило отказом. Французские военнопленные вначале были представлены добровольцами антибольшевистского легиона, большинство из которых в плен попало не по своему желанию. И их количества было недостаточно. Но после того как Северная Африка попала под контроль союзников, в руках французской администрации оказались освобожденные советские пленные. В Африку была направлена советская военная миссия по репатриации под началом секретаря советского посольства при Союзных государствах в Лондоне Ивана Авалова. Во время боевых действий в Тунисе союзники освободили несколько сот советских пленных, использовавшихся фашистами на тяжелых работах. Одновременно в Алжире правительством Виши содержалось несколько сот советских военнопленных, бежавших из плена в Германии, Бельгии и Северной Франции в Южную Францию, где они были задержаны полицией. Кроме того, в Италии в руки союзников стали попадать как советские пленные, так и сформированные из них легионы. Был предложен обмен. Французы в качестве жеста доброй воли позволили советской миссии вывезти всех советских пленных из Африки.

Мирлес привез из Лондона проект формирования пехотной бригады из жителей Эльзаса и Лотарингии. В случае признания Эльзаса и Лотарингии французскими жители этих двух провинций автоматически признавались жителями Франции, насильно мобилизованными Германией. Любопытно, что это было точное копирование немецкого шага 1940 г., когда после победы над Францией и возвращения этих провинций, которыми Германия владела до Первой мировой войны, жители Эльзаса и Лотарингии были признаны немецкими властями насильно мобилизованными Францией и отпущены из плена безоговорочно.

Вездесущий майор Мирлес добился встречи с Лаврентием Берией. Он так описывал эту встречу: «Берия меня принял в огромном кабинете, разместившись в дальнем углу, и мне пришлось пересечь весь кабинет. Он создавал впечатление паука, расположившегося в центре своей паутины. Он сразу же сказал по поводу эльзас-лотарингцев, что может считать таковыми только тех, кто сами перебежали или сдались Красной Армии. Те же, кого захватили силой и с оружием в руках, должны считаться немецкими пленными. Я на это возразил — наоборот, с их стороны это демонстрация воли к победе над немцами, раз они оказались в руках Красной Армии с оружием, которого, таким образом, они лишили немцев. Берия рассмеялся и сказал, что раз так, то дело решено»[57].

Берия отдал приказ на сбор эльзасцев и лотарингцев, который начался в октябре 1943 г. в специальном лагере номер 188 под Тамбовом. По просьбе французских представителей, у пленных французов немецкая форма была заменена на советскую для отличия их от немецких пленных.

Теперь лагерь французских военнопленных в СССР является объектом политических спекуляций. Содержавшиеся там пленные Вермахта, признанные СССР гражданами союзной Франции и освобожденные от работ и наказаний, выдвигают претензии, что их содержали в лагере, а не на курорте. Во Франции существует ассоциация «узников Тамбова» и воздвигнуто несколько памятников «замученным в Тамбове». В самом лагере воздвигнут монумент «тысячам замученных эльзасцев и лотарингцев». У некоторых очень короткая память! Строительство памятника было оплачено Германией в счет средств по уходу за немецкими воинскими захоронениями во Франции. Утверждается, что в лагере замучены от 14 до 80 тысяч французов, тогда как по официальным данным максимальная численность заключенных этого лагеря составляла около 9 тысяч. Они были освобождены от всех работ, кроме работ по поддержанию и обеспечению функционирования самого лагеря[58].

Проектом предусматривалось создание бригады «Сражающейся Франции» под названием «Эльзас-Лотарингия». Раймон Шмитлейн выразил желание возглавить эту часть. С отзывом Мирлеса и Шмитлейна из СССР этот проект не был завершен. А в мае 1944 г. по просьбе Временного Правительства Франции не менее 1700 французских военнопленных были отправлены советскими властями в Северную Африку, где они были включены в состав 1-й французской армии под командованием генерала де Латра де Тасиньи. Большинство пленных, среди которых были и идейные сторонники нацизма, предпочли остаться в России. В июле 1944 г. во время знаменитого марша немецких военнопленных по Москве колонну замыкали французы.

Примечания:

Из Польши через Венгрию, Румынию и Прибалтику смогли организованно эвакуироваться во Францию около 43 тысяч военных. Несколько тысяч прибыли частным образом. Включая польских эмигрантов, во Франции была сформирована польская армия численностью около 83 тысяч человек, из которых около 50 тысяч принимали участие в боях июня 1940 г. В том числе авиагруппа «Варшава», сбившая в небе Франции 56 немецких самолетов.

Впоследствии в мае 1940 г. 13-я полубригада Иностранного легиона принимала участие в битве у Нарвика в Норвегии. После капитуляции Франции была выведена союзниками в Англию. Одна из первых частей, которая примкнула к движению генерала де Голля «Свободная Франция». Принимала участие в сражениях на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Часть офицеров, в частности капитан Кёниг, который стал командиром, вошли в состав формируемой для участия на советском фронте мотострелковой дивизии — впоследствии 1-я дивизия «Свободной Франции».

Жан де Панж вспоминал, что в мае 1945 г. встретил группу советских военнопленных в Эльзасе и уже он им помог в качестве переводчика.

Роуре de la R. «L'epopee du Normandie-Niemen», Paris, Perrin, 2007.

Ehrengardt C-J., «Normandie-Niemen», Cayeux, Heimdal, 1989.

Bouscat R., «De Gaulle — Giraud. Dossier d'une mission.», Paris, Flammarion, 1967.

Роуре de la R. «L'epopee du Normandie-Niemen», Paris, Perrin, 2007.

Ehrengardt C-J., «Normandie-Niemen», Cayeux, Heimdal, 1989.

Русский архив. Сборник «Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г.» M, TEPPA. 1997.

Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., Госполитиздат, 1957.

Georges Lebiedinsky «Je soignais aussi leur moral», в revue ICAR № 62, «NORMANDIE-NIEMEN», t. I, SNPL, 1972.

Jean Calorbe, «Mecanicien du commandant Tulasne», в revue ICAR № 62, «NORMANDIE-NIEMEN», t. I, SNPL, 1972.

Посол Франции в СССР в 1955–1964 гг. Подозревается в работе на НКВД и затем КГБ.

Посол Франции в Великобритании в 1944–1955 гг. Сторонник холодной войны и англо-французского союза.

В этом звании он пробыл всего полгода. После того как он покинул СССР, ему вернули звание капитана, в котором он и вышел в отставку в 1946 г.

Никольский A.B. (под ред.). Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., Политиздат, 1983.

Service Historique de l'Armee de l'Air. Папка Z35857.

Klein-gousseff С. (coordinateur), «Retours d'URSS», Paris, CNRS Editions, 2001.

Оглавление