1. Политико-экономическая и оперативная обстановка в стране. Организация деятельности ЭКУ ВЧК — ОГПУ по защите экономической безопасности государства

Первая мировая и Гражданская войны нанесли отечественной экономике огромный материальный ущерб. На рубеже 1920–1921 гг. страна вступила в глубокий кризис — как экономический, так и политический. По подсчетам советских ученых, материальные потери оценивались в 50 млрд. золотых рублей.[2] Разорвались жизненно важные, налаженные десятилетиями, производственные контакты. За годы войн многие угольные шахты и рудники были взорваны или затоплены, большое количество заводов и фабрик разрушено, а уцелевшие — не работали из-за отсутствия топлива и сырья. В исключительно тяжелом положении находился транспорт и сельское хозяйство. Объем железнодорожных перевозок составлял всего лишь около 10 %, а посевные площади в 1921 г. сократились на 30 % от довоенного уровня.[3]

За семь лет войны население России сократилось до неполных 137 млн. человек. Из них 4,5 млн. являлось инвалидами войны. Было уничтожено свыше четверти национального богатства. Города обезлюдели. Население Петрограда уменьшилось с 2 млн. до 700 тыс. человек.[4] Интенсивно шел процесс деклассирования пролетариата.

Крестьянство было недовольно системой продразверстки, которая не позволяла им наладить нормальное ведение хозяйства. Начались крестьянские восстания. Самый серьезный мятеж разразился в Тамбовской губернии, начался летом 1920 г. и длился весь следующий год.

Социальная сфера была не развита. Население нуждалось в продовольствии, одежде, обуви, топливе, жилье. Закрытие заводов и сокращение хлебного пайка повлекли за собой забастовки в Москве и Петрограде. Планы по продразверстке не выполнялись. Бандитизм охватил почти все губернии.

За падением промышленного производства последовал распад государственной системы распределения товаров по твердым ценам, приведший к быстрому росту преступлений против личности и имущества, незаконной частной торговле, спекуляциям на «черном рынке» государственными запасами товаров, похищенных со складов советских предприятий и организаций, что напрямую влекло за собой взяточничество, подлоги и другие должностные преступления.

Все это подрывало экономическую основу нового строя, наносило огромный ущерб интересам народного хозяйства, разлагало учетно-распределительный и снабженческо-сбытовой аппарат, дискредитировало органы государственной власти и мешало восстановлению нормальной хозяйственной жизни.

Вся совокупность кризиса выплеснулась в Кронштадтском восстании. Это было кульминацией длительной драмы. Восстание началось 1 марта 1921 г. в связи с забастовками в Петрограде под лозунгами «Власть Советам, а не партиям!», «Долой правую и левую контрреволюцию!» Главной его мишенью были большевики, которым предлагалось отказаться от власти. В ночь с 16 на 17 марта восстание было подавлено. Ленин охарактеризовал его как «самый большой внутренний политический кризис Советской России».[5]

Необходимо было срочно найти выход из создавшегося экономического кризиса, так как в противном случае партия большевиков не смогла бы удержаться у власти.

В связи с этим на X съезде ВКП(б), проходившем в марте 1921 г., было принято решение о проведении новой экономической политики в стране. Это был первый опыт по созданию регулируемой рыночной экономики, хотя идея была не нова: в качестве экономической программы ранее она выдвигалась оппозиционными партиями.

Первоначально предполагалось организовать прямой обмен продуктов промышленности на продукты сельского хозяйства (т. е. прямой товарообмен), а куплю-продажу излишков продуктов сельского хозяйства и кустарной промышленности допустить применительно к частному сектору и только в рамках местного хозяйственного оборота, что было законодательно закреплено в Декрете Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (далее — ВЦИК) от 21 марта 1921 г. «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом» и в других декретах, последовавших за ним.

Однако уже в конце весны 1921 г. в политике проведения экономической реформы произошли существенные изменения методов хозяйствования, которые стали строиться с учетом необходимости использования товарно-денежных отношений. Первостепенное значение стали приобретать такие экономические категории, как хозрасчет, цена, прибыль, кредит и т. д.

Для подъема экономики допускалось развитие частной торговли и рыночных отношений между городом и деревней. Начался процесс денационализации мелких промышленных предприятий, их аренды, организовывались концессии и т. д. В то же время партийно-государственный аппарат стремился сохранить и укрепить свои позиции в управлении оставшейся в его ведении частью хозяйства, т. е. «командными высотами» в базовых отраслях промышленности. В сфере управления промышленным производством это выразилось в линии на подчинение партийному руководству профсоюзов.[6]

Первоначальными шагами НЭПа в промышленности стали два декрета Совнаркома от 17 мая 1921 г, В первом провозглашалось намерение правительства развивать кустарную и мелкую промышленность как в форме частных предприятий, так и в кооперативной форме. Второй декрет отменил несколько предыдущих нормативных актов, ограничивающих свободу действий и полномочия производственных кооперативов, прекратил действие закона от 29 ноября 1920 г., по которому национализации подлежали промышленные предприятия.

На партийной конференции, созванной в мае 1921 г. для разъяснения рабочим партийцам нового курса партии, Ленин настаивал на том, что НЭП принят «всерьез и надолго», в резолюции конференции новая политика признавалась «установленной на долгий, рядом лет измеряемый, период времени».[7]

В это время В. И. Ленин пересматривает теоретические положения об экономике страны в переходный период.

В политике правящей коммунистической партии проявлялась двойственность в реализации НЭПа. Необходимо было любой ценой создать работоспособную экономику за счет соглашения с крестьянством. Присутствовало постоянное желание начать давно откладываемый переход к социалистическому порядку, который мог быть осуществлен только в результате радикальной трансформации крестьянской экономики.[8]

Целью НЭПа было покончить с остатками уравнительных тенденций революционного периода. Партия признавала право крестьянина относиться к своему земельному наделу как к своей собственности, расширять его, обрабатывать с помощью наемного труда или сдавать в аренду другим. Что касается обязанностей перед государством, то он выполнял их в качестве налогоплательщика. В свою очередь, государство предлагало ему (впервые после революции) гарантию пользования с целью обработки своего участка земли и сбора урожая для своего собственного и всеобщего благосостояния.

Земельный кодекс, принятый в декабре 1922 г., определял характер сельской России НЭПовского периода, причем это были годы почти непрекращающегося противоборства по фундаментальному вопросу о взаимоотношениях между крестьянским сельским хозяйством и крупномасштабной промышленностью в советской экономике.

Переход к НЭПу и восстановление народного хозяйства был невозможен без укрепления денежной системы. Свободный товарооборот предполагал развитие денежного обращения, что заставило государство вернуться на путь налогооблажения с целью изъятия денег и сокращения их выпуска. Такие гарантии были установлены Декретом СНК от 30 июня 1921 г. «Об отмене ограничений денежного обращения и мерах к развитию вкладной и переводной операций».

Отмена ограничений товарообменных операций рамками местного оборота и переход к товарно-денежным отношениям были закреплены в Постановлении Президиума Высшего Совета Народного Хозяйства (далее — ВСНХ) от 11 июля 1921 г. В этом же постановлении ставился вопрос о переводе государственной промышленности на хозрасчет и даже о предоставлении государственным предприятиям права прямого выхода на рынок.

Эти предложения ВСНХ получили впоследствии свое отражение в «Наказе Совета Народных Комиссаров о проведении в жизнь начал новой экономической политики» от 9 августа 1921 г. Наказ провозгласил переход государственной промышленности «на начала точного хозяйственного расчета» и распространение товарно-денежных отношений на государственный сектор. Одновременно устанавливался принцип: государство «никаких хозяйственных услуг никому даром оказывать не может».

Указанный декрет явился первым значительным законодательным актом периода НЭПа, касающимся крупной промышленности. Он рассматривал кустарную мелкую промышленность как подсобную к крупной промышленности. В декрете была сделана попытка провести систематическую классификацию предприятий. Выведение крупной промышленности из-под прямого государственного управления и ее независимые операции на коммерческих началах хорошо дополняли тактику стимулирования в отношении всех форм мелкой промышленности.

Переход к НЭПу, пусть медленно, но укреплял позиции большевиков. Одним из первых результатов его было постепенное затухание мятежей, вспыхнувших годом раньше. Побуждая крестьян, получивших право свободно распоряжаться частью собственной продукции, вернуться к земле, новая экономическая политика выбила социальную опору из-под бандитизма и крестьянской партизанской войны. К осени 1921 г. была восстановлена частная собственность и разрешались сделки с недвижимостью. Часть муниципализированных домов и квартир была возвращена прежним владельцам, сдана в аренду желающим или приобретена в личную собственность, т. е. у населения появилась возможность вкладывать деньги не только в предприятия и т. п., но и для капитализации денежных средств, полученных от предпринимательства, для приобретения прав на индивидуальное жилье.

На первых порах государство почти не располагало своим торговым аппаратом и необходимым объемом денежных средств для организации государственной торговой системы или потребительской кооперации, а со стороны частников царило глубокое недоверие к НЭПу. Только «мешочники» первыми стали пытаться легально торговать на базарах и железнодорожных станциях. В первой четверти 1922 г. на рынке появились владельцы подпольных складов и уцелевшие от реквизиций и конфискаций периода «военного коммунизма» торговцы. Одновременно с этим частники, несмотря на ограниченность в денежных средствах, смогли выступить в качестве посредников в товарообороте, что было вызвано тем, что государственные хозяйственные органы были вынуждены прибегать к их услугам, чтобы продвинуть товары до потребителей, кредитуя торговцам необходимые средства. Уже в марте 1922 г. Центральный торговый отдел ВСНХ обратился в президиум ВСНХ с докладной запиской о желательности привлечь частный капитал к посредничеству в торговле мануфактурой. Тем самым власть сама создавала условия для частного посредничества, что в обстановке почти полной безконтрольности стимулировало рост коррупции и преступности.

Ко второй половине 1922 г. в стране создаются относительно крупные предприятия. Зарождается оптовая торговля, появляются крупные склады, быстрым темпом развивается довольно крупная торговля в закрытых помещениях. Прибыль оптовых и складных предприятий доходит до 100–150 %. При этом «удельный вес частных контрагентов по оптовой продаже изделий промышленности в октябре 1922 г. составлял 31,4 %, по покупкам сырья для нее и других товаров — 32,4 %».

Чтобы обуздать, ограничить и регулировать рыночную стихию, советское государство использовало различные меры: от законодательного регламентирования частного предпринимательства до финансово-кредитных, налоговых и др. Предпринимательская деятельность НЭПманов регулировалась рядом нормативных актов. Впервые они были обобщены в декрете В ЦИК от 22 мая 1922 г. «Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами РСФСР» и в дальнейшем были зафиксированы в Гражданском кодексе РСФСР (далее — ГК 1922 г.), принятом ВЦИК 31 октября 1922 г. За гражданами закреплялось право собственности на фабрично-заводские и торговые предприятия, орудия и средства производства, продукты сельского хозяйства и промышленности; право на наследование по закону и завещанию, право заниматься профессиями и промыслами с соблюдением государственных постановлений, регулирующих промышленную и торговую деятельность. Декрет предоставлял право заключения договоров и сделок, если они не вредили интересам государства или не были кабальными.

В ноябре 1922 г. Комиссия внутренней торговли при Совете Труда и Обороны РСФСР приняла решение о том, что предприятия и их объединения обязаны проводить торговые операции только через синдикаты. В декабре того же года Малый СНК постановил запретить сделки между государственными предприятиями через частных посредников. Торгующие организации могли вести сношения с частниками лишь при обязательной регистрации сделок.

Допуск капиталистических отношений в экономику был под контролем государства при условии, что «командные высоты в экономике» (земля и ее недра, крупная промышленность, транспорт, связь, банки, внешняя торговля и т. д.) были в его руках. За исключением этого, все остальные предприятия подлежали денационализации, сдаче в аренду частным предпринимателям и кооперативным товариществам или подлежали закрытию — как нерентабельные.

Для реализации этих планов все бездействующие государственные предприятия были собраны в так называемый арендный фонд,[9] а организация сдачи предприятий в аренду была поручена ВСНХ и его органам на местах (далее — совнархозы). В качестве арендной платы в 1922 г. государством было получено около 7,3 млн. руб. золотом,[10] а в 1923–1924 гг. — 60 млн. руб.[11]

Большее внимание стало уделяться созданию рентабельных государственных предприятий, что достигалось путем выделения из общей массы государственного имущества определенных хозяйственных комплексов — государственных трестов и предприятий и признания за ними известной хозяйственной самостоятельности.

Все это было законодательно закреплено Декретом ВЦИК и СНК от 10 апреля 1923 г. «О трестах». «Государственные тресты, — говорилось в 1-й статье декрета, — являются государственными промышленными предприятиями, которым государство предоставляет самостоятельность в производстве своих операций, согласно утвержденному для каждого треста устава и которые действуют на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли».[12]

Хозрасчетные тресты были наделены основными и оборотными средствами, и государство не отвечало по их долгам. Как юридическому лицу, тресту было дано право па участие во всех разрешенных законом сделках.

В ходе их функционирования выявились многие противоречия. Первые попытки самостоятельного выхода государственных трестов на рынок продемонстрировали неспособность этих объединений выдержать экономическую конкуренцию с частником. В трестах господствовали местнические интересы, неумелое ведение хозяйства приводило к расточительству и «проеданию» основного капитала трестов.[13] Не умея приспособиться к рынку, руководители госпредприятий сплошь да рядом ультимативно требовали перевести их на государственное финансирование и снабжение, либо настаивали на льготных субсидиях, скорейшей оплате продукции, купленной государством, и т. д.[14]«В придачу к этому неслыханное бесстыдное взяточничество, хищения, нерадения, вопиющая бесхозяйственность, характеризующая наш так называемый «хозрасчет», преступления, перекачивающие государственное имущество в частные карманы. В результате не только нет никакого государственного накопления, но, при нищенской заработной плате рабочим, приближается к концу запас полученного нами сырья, все более истощается основной, доставшийся нам капитал и все большее бремя должно ложиться на крестьянство».[15]

В этот же период времени широкое распространение получила внешнеэкономическая деятельность. Иностранная буржуазия большую ставку делала на внешнюю торговлю с Москвой. В приказе ВЧК от 8 января 1921 г. № 10 «О карательной политике ВЧК» деятельность иностранцев комментировалась следующим образом: «Ее орудие — внешняя торговля; развратить наши заграничные миссии процентными взятками, выкачать как можно скорее золотой и сырьевой запас, всучить Советской власти всякую дрянь вместо паровозов, машин, запасных частей… и через полтора года Советская власть очутится перед экономической пропастью…». В стране была объявлена государственная монополия внешней торговли.[16] От государственных органов требовался строгий контроль за тем, чтобы ни одно государственное учреждение, а тем более частное лицо «не вело самостоятельно без ведома и согласия Наркомвнешторга операций и закупок за границей. Экономические отделы обязывались не допускать на территорию РСФСР ни контрабандистов, ни посредников, ни коммерсантов, ни представителей иностранных фирм без разрешения центра».[17]

Между тем, 6 октября 1922 г. на Пленуме ЦК РКП(б) по протекции Н. Бухарина и Г. Сокольникова при поддержке Г. Зиновьева и Л. Каменева было проведено решение «о временном разрешении ввоза и вывоза по отдельным категориям товаров или в применении к отдельным границам». Это решение давало право на открытие закупочных контор и заключение внешнеэкономических сделок по купли-продаже определенных товаров. При этом вопросы контроля за этой деятельностью были не проработаны. Все это подрывало основы государственной монополии внешней торговли. Не вдаваясь в анализ экономической и политической составляющих этого вопроса, можно с большой долей уверенности утверждать, что с точки зрения криминологии и защиты экономической безопасности государства это решение Пленума давало широкие возможности российским и зарубежным предпринимателям для получения сверхприбыли и ухода ими от уплаты налогов и таможенных пошлин.

Шло время и надежды большевиков на то, что после разрешения концессий и других форм «частной инициативы» страну «завалят» льготными кредитами и дешевыми товарами, не оправдались. Пришло понимание, что иностранные капиталисты и новые советские буржуа стремятся лишь к удовлетворению своих личных и корпоративных интересов, а также что «громадное распространение взяточничества… грозит развращением и разрушением аппарата рабочего государства».[18]

Органами государственной безопасности постоянно отслеживалась политико-экономическая обстановка в стране, информация о ней сообщалась высшему партийному и государственному руководству. Как правило, информация была объективна, хотя и несла в целом несколько негативную направленность.

Так, в 1922 г. в оперативных материалах органов безопасности отмечалось, по сравнению с предыдущими годами, улучшение политико-экономического состояния страны. Этому способствовал хороший урожай и наметившаяся стабилизация роста цен.

Однако, несмотря на благоприятные общие тенденции, во многих районах страны отмечались волнения и забастовки, наиболее сильные прокатились по северо-западу республики и Украине в июне 1922 г. «В этих районах рабочие до самого последнего времени продолжают оставаться озлобленными и активно враждебно настроенными против Соввласти и РКП». Одним из факторов, влиявших на ухудшение настроения части рабочих, считалось усиление активности контрреволюционных партий.

Настроение у крестьянства было более ровным, что объяснялось хорошим урожаем, но тем не менее встречались факты недовольства. В основном это было связано с гибелью части озимых, с проведением в разгар страды трудгужналога, а также «сбором денежных налогов и поборов».[19]

В октябре обстановка резко ухудшилась. Сущность этого изменения обусловливалась, во-первых, проводимой кампанией по сбору продналога у крестьянства и, во-вторых, продолжающимся общим кризисом народного хозяйства, обрушившимся на город.

Проведенный анализ показывает, что отличительной чертой подобных явлений от прошедших после революции лет являлось то, что данный кризис носил чисто экономический характер и не выливался в формы политического кризиса.

Проходивший в апреле 1923 г. XII съезд РКП(б) отметил оздоравливающее влияние НЭПа на хозяйственную жизнь. Это выразилось в оживлении промышленности, в повышении производительности труда и качества продуктов, в несомненном и очень значительном улучшении положения рабочих, в более правильном подходе к решению хозяйственных задач. Вместе с тем были отмечены и недостатки первого периода новой экономической политики: отставание тяжелой промышленности от легкой, неурегулированность цен. Требовалось установление «более нормальных» соотношений между отраслями легкой промышленности и сельскохозяйственными отраслями, которые поставляют ей сырье. На съезде был одобрен переход в сельском хозяйстве от натурального налога к денежному, объединение всех государственных налогов в единый сельскохозяйственный налог.[20]

Известно, что в решениях съезда подчеркивалась необходимость достижения прибыльности предприятий. Однако это указание съезда некоторые хозяйственные руководители поняли по-своему, по-существу извратили его смысл. Если в резолюции съезда речь шла просто о прибыли, причем одним из важных путей ее обеспечения было названо понижение себестоимости промышленной продукции, то заместитель председателя ВСНХ Г. Л. Пятаков выдвинул требование извлекать «наибольшую прибыль».[21] В результате этого несоответствие цен на промышленные изделия и продукты сельского хозяйства стало приобретать угрожающий характер.[22]

К маю 1923 г. вследствие отсутствия сбыта и сырья работу предприятий во многих отраслях пришлось сворачивать. Попытки государства компенсировать предприятиям замедление оборотного капитала за счет выдачи кредитов и ассигнований вело к продолжению накапливания на складах готовой продукции, которую нельзя было реализовать из-за высоких цен. Многие государственные предприятия вынуждены были открывать собственные магазины, организовывать продажу с лотков, выдавать зарплату продукцией и т. д.

Особенно сильно кризис отразился на состоянии предприятий, работающих на ввозимом сырье, и предприятиях мелкой промышленности, которые зависели непосредственно от рынка.

Свертывание промышленности ухудшило материальное положение рабочих, вызвав приостановку роста зарплаты и усилив безработицу. В апреле и мае по стране, за исключением Петроградской и Витебской губерний, было зафиксировано 66 забастовок, 50 процентов которых было вызвано несвоевременной выдачей жалованья, и 25 процентов — ввиду низких тарифных ставок.[23]

В оперативных материалах с тревогой отмечалось, что если весной 1923 г. наблюдались лишь некоторые трудности со сбытом промышленной продукции, то осенью разразился уже кризис сбыта, грозивший сорвать «смычку» пролетариата и крестьянства. «Уже к концу первой половины 1923 г. перед ЭКУ ОГПУ встали два грозных фактора, определивших всю дальнейшую работу ЭКУ и ее направление. Этими факторами были: наличие резкого недовольства рабочих, вследствие несвоевременной выплаты зарплаты, выплаты части ее суррогатами, а с другой стороны, вследствие прекращения ее повышения и, в тоже время, понижения реальной покупательной способности. Другим фактором было продолжавшееся к концу первой половины 1923 г. расхождение «ножниц», крайнее вздорожание цен на продукты городской индустрии, резкое падение цен на сельскохозяйственные продукты и, как результат этого, недовольство крестьян, отход их от нас, их обнищание, кризис сбыта и сокращение производства, безработица…».[24]

В деревне настроение в целом, за исключением кулацких слоев, было благоприятным, хотя в некоторых районах люди голодали.

К августу положение в стране ухудшилось. Оно характеризовалось также ухудшением «политнастроения» рабочих и значительной части крестьянства. Во многих областях и районах отмечены случаи голода. Кроме того, возрос бандитизм. Отмечался рост недовольства налоговыми кампаниями. «В Семипалатинской губернии, уплатив налоги, крестьяне вынуждены были сокращать посевы. В Приморской губернии, ввиду тяжести налогов, сокращено пчеловодство», в Ярославской — налоги равны собранному урожаю.

Усилилась национальная вражда между русскими крестьянами и коренным населением в республиках восточных окраин, отмечался рост националистических тенденций.

В важнейших отраслях народного хозяйства стал наблюдаться безудержный рост цен на металл и изделия из него, при одновременном снижении цен на продукты сельского хозяйства. Особенно тяжело «ножницы» сказывались и металлопромышленности. Кризис сбыта на ее изделия тормозил рост металлургии, машиностроения, металлообрабатывающей промышленности и замедлял темпы развития всего народного хозяйства. Кризисные феномены сопровождались забастовками рабочих в Москве, Харькове и ряде других мест.[25]

Проведенный Ф. Э. Дзержинским анализ причин высоких цен на промышленные товары и выработка эффективных мер по ликвидации «ножниц» были им суммированы в письме на имя членов Политбюро от 2 ноября 1923 г.

В нем он указывал, что цены на металл и топливо являлись «самыми основными элементами себестоимости фабрикатов и цен на них». На примере деятельности железнодорожного транспорта он доказывал, что из-за высоких цен на металл и топливо росли тарифы на железнодорожные перевозки, а отрасль при этом работала с дефицитом и государство вынуждено было выделить ей дотацию. Ф. Э. Дзержинский, опираясь на факты, сделал выводы, что основной причиной высокой себестоимости промышленной продукции является бесхозяйственность отдельных руководителей предприятий и цена на металл была, говоря его словами, «величайшим надувательством» металлосиндикатов и формировалась с заранее установленной целью «вздуть цены».[26]

Приняв к сведению эти доводы, руководство государства предприняло беспрецедентные меры для решения проблемы ликвидации «ножниц» цен на промышленные товары и продукцию сельского хозяйства. Уже с 1 октября 1923 г. отпускные цены по всей промышленности были снижены в среднем на 13 %.[27] Начиная с октября 1923 г. из месяца в месяц стал сокращаться разрыв в оптовых ценах на продукты сельского хозяйства и промышленные товары. 11 января 1924 г. ЦИК и СНК приняли совместное постановление об отпуске сельскохозяйственных орудий в кредит и о продаже их по довоенным ценам.[28] Это дало свои результаты: уже к февралю 1924 г. склады, забитые до этого сельскохозяйственными орудиями, были пусты.[29]

Легкость и кажущаяся эффективность подобного метода решения сложнейших проблем переходной экономики перекрывали в глазах большинства его оборотную сторону: снижение отпускных цен на промтовары почти не доходило до потребителя. Это происходило вследствие того, что в 1922 г. частнику принадлежало 95 %, а в 1923 г. — 92 % товарно-рыночного обращения в стране[30] и «новая буржуазия», установившая коррумпированные связи со спецами в советском государственном аппарате, пользуясь дефицитом на промышленные товары, стала присваивать разницу между оптовыми и розничными ценами. Таким образом происходила перекачка с трудом накопленных государством средств из промышленности в частную торговлю.[31]

В 1924 г., несмотря в целом на успехи по поднятию экономики страны, к маю отмечались сильные недовольства на почве задержки зарплаты в металлообрабатывающей, горной и лесной промышленностях. В тех районах, где этот вопрос был урегулирован, выдвигались требования о повышении ставок. Остро встал вопрос безработицы. На бирже труда были зафиксированы: в Тамбовской губернии — 22 300 безработных, в Ярославской — 2800, Полтавской — 17 000, Тульской — 15 000, Азербайджане — 22 500, Грузии — 18 600, Астрахани — 15 300, Татреспублике — 20 600, Кубанско-Черноморской области — 31 000 человек.[32]

В деревне отмечался рост доходов у зажиточных слоев и разорение бедноты. Недовольство бедноты стало переходить в стихийные выступления.

На XIII съезде РКП(б) (май 1924 г.) было отмечено, что наряду с успехами у правящей партии появились определенные трудности. На почве НЭПа разгорелась борьба между частным капиталистическим и социалистическим укладом в экономике, остро встал вопрос об укреплении «смычки» города и деревни. «Вопрос о смычке есть вопрос о существовании нашей индустрии, вопрос о существовании самого пролетариата, вопрос о жизни и смерти нашей Республики, вопрос о победе социализма в нашей стране». Исходя из задач укрепления связи города и деревни, съезд дал указание на дальнейшее расширение индустрии, прежде всего легкой, и одновременно подчеркнул необходимость развития металлопромышленности как очередную задачу партийной политики. Было указано на необходимость оказания помощи крестьянскому хозяйству и его дальнейшее расширение. Съезд утвердил создание наркомата внутренней торговли и поставил перед торгующими организациями задачу овладения рынком и вытеснения частного капитала.

С сентября положение в промышленности улучшилось, число конфликтов на предприятиях стало незначительным, отмечалось понижение числа забастовок, но в сельской местности от неурожая сбор хлебов оказался ниже предполагаемого: в Царицынской губернии погибло 85 процентов посева, в Тамбовской — 60 процентов, по Кубанско-Черноморской области озимый и яровой клин погиб на 90 процентах засеянных площадей.[33]

В связи с этим значительно возросла цена на хлеб, наметилась тенденция распродажи скота, переселения на более урожайные земли и ухода на заработки. В пораженных неурожаем областях начался голод. В Немреспублике в некоторых селах 5 процентов населения «опухло» от голода, им нужно было оказать помощь, так как до нового урожая могли продержаться не более 6-10 % населения.

В конце 1924 г. отмечается очередное повышение числа конфликтов на предприятиях, по СССР прошли 22 забастовки. В центре внимания крестьян стояла налоговая кампания, которая повсеместно встречала недовольство, так как отмечалось по сравнению с предыдущими годами увеличение налога на 20-200 процентов и более. Сдача налога шла преимущественно за счет распродажи скота и отчасти сельскохозяйственного инвентаря. Недовольство властью выразилось у крестьян в том, что на выборы являлись 5-10 процентов избирателей.[34]

К лету 1925 г. в Тамбовской, Орловской, Вятской, Екатеринославской, Одесской, Харьковской, Полтавской, Волынской областях отмечался голод. Так, в Елецком уезде Орловской области голодали до 50 процентов населения. «Голодающие в Казанской волости питаются отбросами крахмально-паточного завода. В других волостях в пищу употребляются древесная кора, листья, лебеда. В этом уезде отмечено 23 случая смерти от голода и 400 заболеваний. В Донской волости до 25 процентов голодающих опухло» и т. д.[35]

Из-за низкой зарплаты квалифицированные рабочие уходили с заводов. Забастовки в основном происходили из-за недовольства низкой заработной платой. Между тем, на XIV съезде ВКП(б) была принята линия на «максимальное развертывание промышленности, «особенно тяжелой индустрии, как основы экономической самостоятельности».[36]

В течение года возросла агитация за крестьянские союзы. В большинстве областей СССР к концу года стали проявляться тенденции обострения социального расслоения деревни, что выражалось в так называемом кулацком терроре.

Усиление административного вмешательства в экономику сказалось прежде всего на ужесточении системы планирования. Если до 1925 г. годовые планы носили ориентировочный характер, то затем они стали приобретать обязательный, директивный характер.

XV партконференция в октябре 1926 г. объявила, что величайшая историческая задача строительства социалистического общества властно требует сосредоточения всех сил партии, государства и рабочего класса на вопросах хозяйственной политики. Укрепление связей государства, партии и рабочего класса свидетельствовало о том, что становление социализма предполагает укрепление, а не отмирание государственной власти.

В связи с тем, что потенциал восстановительного процесса был исчерпан, в 1926 г. стали проявляться тенденции к замедлению темпов развития экономики.

На праздновании 10-й годовщины ВЧК Каганович, рассматривая мирный период хозяйственного строительства, указал на то, что классовая борьба принимает другие формы. Она перенесена на экономику. Политическое руководство основные трудности видело в том, что на основе НЭПа развиваются классы, враждебные пролетариату.[37]

В январе 1926 г. произошли перевыборы в местные советы, по сравнению с предыдущими годами в 34 губерниях и округах Союза отмечалась активность избирателей. В выборах приняли участие от 45 до 50 процентов населения. И что характерно, активно и организованно в них участвовала и зажиточная часть крестьянства.[38]

В отношении частного капитала очень точно охарактеризовал государственную политику этого периода принадлежавший к социал-демократическим кругам русской эмиграции 20-х годов экономист А. Югов: «Сегодня частному промышленнику сдают в аренду предприятие или разрешают торговлю, а завтра, ввиду нового зигзага политики, его разоряют и ссылают к Полярному кругу. Сегодня разрешают частные ОВК (Общество взаимного кредита), а завтра, придравшись к ничтожным нарушениям формальных норм, их закрывают. Особым декретом демуниципализируют нерентабельные дома, а через несколько лет, после того как частные владельцы привели дома в порядок, их снова отбирают, так как они стали рентабельны».[39]

По мнению С. Кона, одного из авторов выходившего в 20-е годы в Праге «Русского экономического сборника», в таких условиях, «когда специально против частного капитала как конкурента государства на экономическом поприще направляется целый арсенал средств — от тягчайших налогов и сборов до отказа в кредите, в отпуске товаров, в перевозке грузов, — тогда на работу в качестве частных торговцев и промышленников могут идти, казалось бы, только авантюристические элементы, причем, нажившись, тут же нажитое богатство и проматывать, ибо копить его на предмет конфискации тем или иным порядком — бессмысленно».[40]

К июню резко увеличилось количество забастовок. Если в январе была зафиксирована 41 забастовка, в феврале — 36, то в июне их было уже 112. Причиной недовольства являлась прежде всего задержка заработной платы.

Крестьянство же больше всего было недовольно введением нового сельскохозяйственного налога.

Предпринятыми мерами к концу года удалось резко снизить число забастовок: в октябре — 63, в ноябре — 44. Данный период характеризуется продолжающейся активизацией кулачества и антисоветских элементов деревни, за ноябрь — декабрь зафиксировано 106 случаев террора.

Установившиеся цены на хлеб были ниже прошлогодних, в то время как розничные цены на промтовары не снизились. Это обусловило рост недовольства среди крестьянства и активизацию агитации за крестсоюз. В декабре было зафиксировано 207 случаев агитации за крестьянские союзы, которые провозгласили борьбу за диктатуру крестьян.

Это имело продолжение и в дальнейшем. Так, например, в 1927 г. с началом предвыборной кампании отмечается рост антисоветских выступлений в деревне. В ходе проведения выборов установлены факты «навязывания комфракциями своих кандидатур». «Наше дело только чаю попить, да пообедать, а выборы проведены заранее без нас, все равно — говори, не говори, все бесполезно, нас мужиков не спросят, как и что делать (Саратовская губерния)».[41]

К концу года в центре внимания рабочих остается вопрос о новых коллективных договорах. На ряде предприятий обсуждения проектов договоров сопровождались конфликтами, в основном в связи со снижением расценок и увеличением норм, уплотнением рабочего дня и введением новых тарифных сеток. Сохраняет остроту вопрос о перебоях в снабжении рабочих предметами первой необходимости, отмечаются забастовки.

В сельском хозяйстве фиксируется резкое снижение хлебозаготовок. В связи с этим нарастает агитация за «хлебную забастовку» до тех пор, пока не будут повышены цены на хлеб.

С конца 20-х годов Сталин проявил себя сторонником быстрых темпов и преимущественного развития тяжелой индустрии путем перекачки в нее средств, накапливаемых в сельском хозяйстве, легкой промышленности и других отраслях народного хозяйства.

Вне всякого сомнения, больше всего пострадало от этого крестьянство. Помимо обычных налогов был установлен еще и сверхналог. Протестовавший против таких мер Н. И. Бухарин дал резкую характеристику этой политики, назвав ее военно-феодальной эксплуатацией крестьянства. Речь шла об установлении неблагоприятного для деревни соотношения цен на промышленные и сельскохозяйственные товары. Цены на промышленные товары постоянно росли, а на сельскохозяйственную продукцию занижались. По расчетам, такое положение должно было сохраняться в течение нескольких лет. Однако неэквивалентный объем между городом и деревней на деле превратился из чрезвычайной меры в правило.

Начиная с конца зимы 1927 г. резко ухудшилось внешнеполитическое положение СССР. 23 февраля 1927 г. английский МИД направил СССР ноту с обвинениями и угрозой разрыва торговых и дипломатических отношений.

6 апреля китайская полиция совершила налет на советское полномочное представительство в Пекине и консульство Тяньцзине. Спустя месяц английская полиция совершила аналогичный налет на советское торговое представительство в Лондоне и на общество англо-русской кооперативной торговли (АРКОС). 27 мая правительство Великобритании порвало дипломатические отношения с СССР

7 июня в Варшаве был убит советский посол П. Л. Войков. Правительства Англии и США всячески побуждали Польшу к военным действиям против СССР. Американские бизнесмены предоставляли Польше крупные средства для закупки вооружения.[42]

Помимо этого спецслужбы иностранных государств активно занимались на территории СССР шпионажем и диверсиями. При помощи своей агентуры они стремились установить наиболее уязвимые в стратегическом отношении объекты и нанести по ним удар поджогами и взрывами, ослабить военный потенциал и дезорганизовать работу железных дорог страны. Все это заставило ЦИК СССР своими постановлениями от 4 апреля и 9 июня 1927 г. существенно расширить права ОГПУ. Первым постановлением ОГПУ было дано право вынесения судебных решений по делам о диверсиях, поджогах, взрывах и прочих происшествиях в государственных предприятиях и на транспорте, а вторым постановлением — в отношении контрреволюционеров, шпионов и бандитов. Эти два постановления, на основе которых протекала работа Судебной Коллегии ОГПУ и организованных троек, в значительной степени предопределили общее направление работы ОГПУ и его органов в 1927 г.[43] и «заставило значительную долю внимания перенести с экономической чистки СССР на политическую. Необходимо было решительно и быстро ликвидировать экономическую, политическую контрреволюцию и шпионаж, активизированные извне…»[44]

В это время утверждается концепция, согласно которой трудности, неудачи и провалы в экономике и особенно в промышленности, многочисленные аварии, пожары, взрывы и другие происшествия являются результатом диверсий и вредительства со стороны внутренних контрреволюционных сил, действовавших, якобы, в союзе с иностранными разведками. Исходя из этого, успех борьбы с этими преступлениями рассматривался как залог успешного экономического развития Советского Союза. Эта же концепция используется для эскалации репрессий против научно-технической интеллигенции, руководителей и специалистов производства, несогласных и сомневавшихся в целесообразности индустриализации. При таком подходе первый громкий судебный процесс о вредительстве — «Шахтинское дело» — закономерно трансформировался в «дела» во всех отраслях промышленности и сельского хозяйства.

В связи с разрывом отношений с Англией изменилась обстановка и внутри страны, участились случаи призывов к дезертирству из армии, к расправе над коммунистами. Часто стали звучать заявления со стороны рабочих: «Пусть идут воевать те, кто получает по 300 руб.».[45]

В целом же настроение широких слоев населения характеризуется желанием во что бы то ни стало избежать войны.

В рассматриваемый период сохранение острой социальной напряженности в различных областях общественной жизни способствовало увеличению числа террористических акций и предпосылок к ним. Террор наряду с диверсиями, заговорами и вооруженными восстаниями являлся одной из острых форм открытой и скрытой борьбы против Советского государства и его руководителей.

Ведя речь о терроризме, нельзя не упомянуть о «Народном союзе защиты родины и свободы» (НСЗРС), созданого Б. В. Савинковым в начале 1921 г. из остатков «Русского политического комитета», в задачу которого входило и совершение террористических актов на территории РСФСР.

В 1921 г. на территории России были выявлены и арестованы около 50 активных членов НСЗРС, открытый судебный процесс над которыми вскрыл связь Савинкова с иностранными спецслужбами, подготовку мятежей и вторжения на территорию РСФСР.

В ходе оперативной игры Б. В. Савинков и его ближайшие сподвижники были выведены из-за рубежа на советскую территорию и арестованы. 29 августа 1924 г., после обсуждения вопроса на Президиуме ЦИК, Военная коллегия Верховного суда СССР на открытом заседании вынесла Савинкову смертный приговор, замененный в тот же день лишением свободы на десять лет после его заявления о «готовности служить трудовому народу под руководством установленной Октябрьской революцией власти».

8 конце 1926 г. было совершено покушение на председателя Ленинградского ГПУ Мессинга, покушавшийся оказался сыном петлюровского полковника Трубы, в то время проживавшего в Варшаве.

26 июля 1927 г. были задержаны при переходе латвийской границы вооруженные и с подложными документами Н. П. Строев, В. А. Самойлов и А. Э. Адеркас. В ходе следствия удалось выяснить, что двое упомянутых из этой группы, Строев и Самойлов, ранее по поручению кутеповской монархической организации и иностранных разведок неоднократно переходили границу и собирали сведения о расположении частей Красной армии, о состоянии воздушного и морского флота, о местонахождении военных баз и об общем экономическом и политическом состоянии СССР. За собранные и переданные сведения они получали денежный гонорар как от латвийской разведки, так и от Кутепова.

При последнем переходе границы СССР планировавшиеся террористические акты преследовали цель уничтожения отдельных видных работников Советской власти как в Центре, так и на местах.

Задания для второй террористической группы, возглавляемой Балмасовым и Соловьевым, были самого разнообразного характера, начиная от взрыва Волховстроя и кончая редакциями газет районных партийных собраний и комитетов.

Экспертиза найденных у террористов бомб установила их большую мощность, значительно превосходящую силу взрыва обычного типа бомб того времени.[46]

9 сентября 1927 г. в Комиссию по политическим делам при Политбюро ЦК ВКП(б) сообщили, что 12–14 сентября в Ленинграде Выездной Сессией Военной Коллегии Верховного суда планировалось слушание их дела. Так как комиссия по политическим делам предварительно решала вопросы о мерах наказания, то Менжинский запросил согласия на вынесение четырем террористам — Н. П. Строеву, В. А. Самойлову, А. Э. Адеркасу и А. А. Сольскому высшей меры наказания. В отношении пятого — Балмасова Александра Борисовича, учитывая, что на основании его подробных и откровенных показаний удалось обнаружить еще одну террористическую группу — Шарина и Соловьева (убитых при перестрелке) и полностью раскрыть дело взрыва в Деловом клубе в Ленинграде — высшую меру наказания предлагалось заменить десятью годами концлагеря.[47] Политбюро ЦК ВКП(б) 12 сентября 1927 г. постановило утвердить решение комиссии по политотделам по делу пяти монархистов-террористов.[48]

После окончания Гражданской войны белоэмигрантские организации вели активную подготовку террористических актов против руководящих членов партии и правительства, выезжавших за границу.

10 мая 1923 г. в Лозанне, в отеле «Сессиль» был убит Боровский, тяжело ранен сотрудник советского посольства Дивильковский и легко ранен специальный корреспондент РОСТА Арнс.

Белогвардейцы М. Конради и Полунин, убившие генерального секретаря советской делегации на Лозаннской конференции, были не только оправданы швейцарским судом, но и возведены буржуазной печатью в ранг героев.

Все эмигрантские партии стали активно использовать этот процесс против Советской власти, а монархисты получили финансовую поддержку и формальное одобрение общественного мнения капиталистического мира. Оправдание убийц способствовало развитию террористических организаций монархистов и облегчило возможность совершения новых террористических актов.

Информационные сводки, спецсообщения, донесения агентов и другие документы, хранящиеся в фондах архивов Российской Федерации, свидетельствуют о том, что идею террора, в том числе индивидуального политического террора как метода борьбы с новой властью в России взяла на вооружение наиболее активная реакционная часть белой эмиграции.

Важная информация, добываемая агентами Иностранного отдела ОГПУ, касалась планов проведения террористических актов и диверсий на территории России, методов подготовки конкретных лиц для совершения этих акций, специальных боевых центров и агентуры иностранных спецслужб, засылаемой на территорию СССР

Особую ценность представляла оперативная информация о подготовке террористических актов в отношении советских государственных и общественных деятелей, находящихся за рубежом, поскольку она давала возможность принять меры по срыву этих планов.

В архивах содержится немало документов, свидетельствующих о неоднократных попытках со стороны контрреволюционной эмиграции организовать террористический акт в отношении народного комиссара по иностранным делам РСФСР — СССР Г. В. Чичерина. Подобные сведения публиковались и в открытой печати, в том числе в мемуарах ветеранов разведки и контрразведки.

Из более ранних попыток убийства Г. В. Чичерина следует назвать планировавшееся Б. В. Савинковым и Сиднеем Рейли во время работы Генуэзской конференции в 1922 г., когда Г. В. Чичерин возглавлял советскую делегацию. Сотрудники ОГПУ сделали все, чтобы эта террористическая акция не состоялась.

5 февраля 1926 г. рано утром, в двух часах езды от Риги на перегоне Икскюль — Саласпилс на советских дипкурьеров Нетте и Махмасталя, ехавших через Ригу в Берлин с дипломатической почтой, было совершено организованное вооруженное нападение. Во время последовавшей перестрелки курьер Нетте был убит, а курьер Махмасталь, защищавший диппочту, тяжело ранен. Двое из нападавших были убиты курьерами, остальные двое скрылись. Почта осталась целой и была принята полпредством СССР в Риге.

Исполнителями террористического акта в отношении советских дипкурьеров были сыновья управляющего одним из помещичьих имений близ Риги братья Габриловичи.

В конце 1926 г. органами ОГПУ было предотвращено покушение на Чубаря и Петровского.

7 июня 1927 г. польским подданным Б. Коверда на варшавском вокзале был убит Войков — полпред СССР в Варшаве, который приехал на вокзал встречать полномочного представителя СССР в Лондоне Розенгольца.

На следующий день английские газеты напечатали интервью царского дипломата Саблина, где он прямо оправдывал убийцу.[49]

С середины 20-х годов органы ОГПУ вели борьбу с так называемым крестьянским терроризмом.

Антисоветская деятельность зажиточной части крестьянства — кулачества — была направлена против советского актива деревни с целью парализации его работы. Так называемый кулацкий террор в эти годы направлялся главным образом против работников низового советского аппарата, членов ВКП(б) и ВЛКСМ. Активность кулацкого террора возрастала с угрозой войны, во время перевыборной кампании, кризиса хлебозаготовок и коллективизации сельского хозяйства.

B некоторых районах кулацкий террор в его разных видах — убийствах, поджогах, избиениях и т. д. — становился превалирующей формой борьбы кулачества и антисоветского элемента деревни против советского актива.

Отмечались случаи, когда террористические акты из единичных превращались в массовые. Они были направлены против отдельных групп советских работников деревни, милиции, налоговых работников, комсомольских и партийных ячеек, культработников и культурных просветительских организаций.

К 1928 г. процент предупрежденных террористических актов был незначителен. По очень большому количеству терактов, особенно по поджогам, виновники оставались не найденными. Не обнаруженные следствием, они продолжали террористическую деятельность.

Наблюдался формальный подход к следствию и следственной работе по террористическим актам. Как правило, местные органы не обращали должного внимания на угрозы терактов и не делали соответствующих выводов. Отмечалось медленное прохождение дел по кулацкому террору и затягивание следствия. Были зафиксированы случаи, когда участники террористических актов, приговоренные к высшей мере наказания, замененной 10 годами, через три-четыре года уже были на свободе и являлись организаторами и вдохновителями новых преступлений.

Ввиду того, что сбор единого сельскохозяйственного налога, хлебозаготовительная кампания и кампания по перевыборам и самообложению дали рост террористических актов, руководством страны было принято решение усилить борьбу с кулацким террором и так называемым политическим хулиганством в деревне, принять меры предупреждения терактов, ускорить следствие.

Особо было обращено внимание на предупреждение террористических актов. При поступлении сигнала должна была проводиться его немедленная проверка и, если проверкой или свидетельскими показаниями устанавливалось серьезное намерение совершения теракта, должен был производиться немедленный арест подозреваемых лиц.

Следствие по всем террористическим выступлениям и политическому хулиганству в середине 1928 г. велось исключительно органами ОГПУ. Была сделана установка на ускорение ведения следствия. При этом дела по террористическим актам должны были направляться по соглашению с директивными организациями для внесудебного разбора в Коллегию ОГПУ за исключением тех дел, общественное значение которых было неоспоримо и которые при проведении гласных или показательных процессов могли оказать выгодное политическое влияние.

Наряду с количественным ростом террора в 1928 г. в самом характере террора произошли значительные изменения. Террор стал более активным — выросло количество убийств и поджогов. Приобрели широкое распространение угрозы, главным образом письменные, анонимные. Часто угрозы принимали систематический характер, перерастая в фактический террор.

Анализ многочисленных фактов террора того времени показывает, что он становился не только формой сопротивления зажиточной части крестьянства экономическому и политическому нажиму со стороны Советской власти, но и орудием борьбы с этой властью.

Районами наибольшего распространения террора являлись Центральный, Северо-Западный районы, Украина, Урал, Сибирь.

Большое влияние на население оказывал такой вид террора, как поджоги. Так, в селе Усть-Инза Пензенской губернии уполномоченному по хлебозаготовкам Назирову толпа предлагала возвратить отобранный у 42 торговцев хлеб, угрожая в противном случае отомстить. На следующий день был сожжен дом Назирова, причем пожаром было уничтожено еще 107 домов. По селу распространили слухи, что виновником пожара был Назиров, в результате толпа копьями и камнями зверски убила его.

Помимо поджогов имущества отдельных активных работников деревни были зарегистрированы поджоги имущества сельскохозяйственных коллективов, коммун и других организаций.

Интересной особенностью является то, что в 1928 г. наряду с усилением так называемого кулацкого террора против советских элементов деревни стал активно развиваться террор бедноты против кулачества. Непосредственной причиной этого террора являлся продовольственный кризис в деревне. Укрытие кулаками хлебных излишков, заключение кабальных сделок с беднотой, спекуляция хлебом по повышенным ценам — все это в первую очередь ударяло по бедноте и тем самым вызывало сильное озлобление, которое местами переходило в открытые выступления против кулачества. Были зарегистрированы неоднократные случаи поджогов бедняками имущества кулаков, самовольного изъятия хлеба, подбрасывания анонимок с угрозами.

Таким образом, проводимая политика партии и правительства в деревне столкнула лбами зажиточную часть населения и бедняков.

Антисоветский террор, в отличие от других видов антисоветской деятельности, оказывал наибольшее влияние на население. Были зарегистрированы случаи, когда работники советского аппарата и общественных организаций, боясь угроз, отказывались от работы, и на их место никто ие хотел идти, боясь расправы.

Случалось, что конкретные лица подавали заявления в органы безопасности о готовящихся против них террористических актах, но предупредительные меры по предотвращению терроризма не принимались.

В Бийском округе, в селе Каламанка в 1923 г. местные бандиты убили семью двух коммунистов. Задержанные бандиты, просидев несколько месяцев, были освобождены и вернулись обратно. В 1925 г. ими же был убит председатель сельсовета села Каламанка. Один из преступников вновь был арестован, его дело было передано следователю, который расследовал его несколько месяцев, оставив без последствий. Убийца из-под стражи бежал. В 1927 г. им же готовилось убийство секретаря партийной ячейки Каламанки. Несмотря на заявление секретаря ячейки в райком и милицию о том, что его собираются убить, мер со стороны последних принято не было. 25 января 1927 г. секретарь партийной ячейки был убит.

В результате невнимательного отношения к угрозам местным советским органам и органам ОГПУ часто приходилось не предупреждать, а только фиксировать совершившиеся акты террора.

Террористические выступления кулачества из года в год росли. Если в 1924 г. было зарегистрировано 339 случаев кулацкого террора, то в 1925 г. эта цифра поднялась до 902; 1926 год дает некоторое снижение — 711 случаев, но последующие 1927 и 1928 гг. дают картину нового роста террористических выступлений: в 1927 г. был учтен 901 случай, в 1928 г. за шесть месяцев было зафиксировано 880 случаев террористических актов, а за 11 месяцев — 1027.

Почти в половине случаев террор был направлен против работников низового советского аппарата, в 24,8 % — против актива бедноты, в 19 % — против членов ВКП(б) и ВЛКСМ, против общественнокультурных органов — 5,7 %.[50] Данные статистики в большей степени отражают масштабы междоусобицы крестьян с государственными правоохранительными органами во время проведения кампании по принудительным хлебозаготовкам, чем конкретно террористическую деятельность.

Хронология событий показывает, что непосредственным поводом к демонтажу НЭПа стал хлебозаготовительный кризис 1927–1928 гг. Эти трудности были преодолимы путем разумной сбалансированной политики цен, но она требовала большого хозяйственного искусства и экономических знаний. Однако как раз этого и не оказалось у тех, от кого зависело принятие решений.

В январе 1928 г. Политбюро ЦК ВКП(б) сочло возможным в виде исключения применить административный нажим в отношении наиболее зажиточных крестьян, из которых каждый придерживал более 30 тонн излишков зерна. Фактически же Сталин настоял на применении административных мер против всех, кто отказывался продавать государству хлеб.

Это означало, что у крестьянина отбиралось гарантированное ему ранее право распоряжаться по своему усмотрению излишками сельскохозяйственной продукции, оставшимися после уплаты налогов. Теперь он был обязан сдавать эти излишки по низким государственным ценам. Если крестьянин отказывался продавать излишки продукции по этим ценам, он объявлялся кулаком и привлекался к суду по обвинению в спекуляции, а хлеб конфисковывался. Это напоминало продразверстку периода «военного коммунизма».

Эти меры повлекли сокращение крестьянами продажи сельхозпродукции государству. Вслед за этим последовали аресты, обыски, избиения, которые провоцировали рост антисоветских настроений.

Обострилась проблема снабжения промышленных районов продуктами питания из-за резкого сокращения вывоза хлеба крестьянством на местные рынки, что было вызвано действиями заградительных отрядов, принуждением к сдаче хлеба в кооперацию и т. д. К середине года заготовки снизились примерно на 50 %.[51]

Этого можно было бы избежать, если бы государство потратило деньги на закупку зерна за рубежом, но Сталин не пошел на это: лучше нажимать на кулака и выжать у него хлебные излишки… чем тратить валюту, отложенную для того, чтобы ввезти оборудование для промышленности.[52]

Недовольство среди рабочих отмечалось на предприятиях, переведенных на семичасовой рабочий день, так как они стали получать зарплату меньше, чем за восьмичасовой рабочий день.

К середине года в связи с продовольственными трудностями среди рабочих стали проявляться забастовочные тенденции. В сентябре в некоторых районах были уменьшены нормы отпуска хлеба, что повлекло за собой снижение производительности труда, увеличение брака, падение производственной дисциплины.

В октябре значительно ухудшилось положение с продовольствием и у крестьянства. Хлеб стал выдаваться бедноте в ограниченном количестве («голодными пайками»). Число хозяйств, нуждающихся в продпомощи, с каждым месяцем увеличивалось.[53]

В последние годы НЭПа в сфере мелкой промышленности стали проявляться тенденции к обобществлению, хотя доля частных предприятий в производимой продукции еще и оставалась значительной: в 1926–1927 гг. по районам от 50 до 96 %.

В крупной же промышленности процесс ликвидации частных предприятий почти завершился. Их доля в 1926–1927 гг. в среднем по Союзу составляла 2,4 %, а в 1927–1928 гг. — 2,2 %.

Тенденции к обобществлению прослеживались в заготовительной посреднической торговле. Процесс вытеснения частного предпринимателя протекал очень резко и однородно по всем районам, особенно в оптовом звене. В розничном обороте отмечалось большее сохранение доли частного торгового капитала на городском рынке, около 50 %. В сельских местностях доля частника колебалась, преимущественно, в пределах между 1/5 и 1/3 оборота, но были районы «где частник сведен уже и в сельской торговле почти к нулю».[54]«Свертывание» частного капитала и постепенная ликвидация рынка вели к застою в экономике.

Сложная политическая международная обстановка в условиях капиталистического окружения и нарастающей военной угрозы определяла политику большевиков в конце 20-х — начале 30-х годов. И это было оправданно: страна постоянно находилась в условиях реально надвигающейся войны. В связи с этим необходимо было как можно быстрее укреплять промышленность, так как именно ее развитие определяло силу государства при ведении военных действий.

Все это в какой-то мере повлияло на усиление репрессивной политики, проводившейся в этот период. Ликвидация в стране так называемой «пятой колонны», которая во время предполагаемой войны, вне всякого сомнения поддержала бы агрессора, подвигло Политбюро к завуалированной изоляции и ликвидации оппонентов. Сталин подчеркивал, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления…» Правда, он подчеркивал, что этот элемент не главный, а вспомогательный.[55]

Выбор стратегии промышленного развития СССР сопровождался жесткой борьбой Сталина за упрочение личной власти. Опираясь на свое ближайшее окружение, сформированное по принципу личной преданности, он резко свертывает НЭП и делает ставку на директивные методы управления народным хозяйством. Этот поворот носил коренной, революционный характер. Главной движущей силой этого поворота была политика советского руководства и, прежде всего, Сталина.

Против администрирования в Политбюро ЦК ВКП(б) выступила группа партийных и государственных деятелей: члены Политбюро ЦК ВКП(б) Н. И. Бухарин — главный редактор газеты «Правда», А. И. Рыков — председатель совнаркома СССР, М. П. Томский — председатель ВЦСПС и кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК и МК партии Н. А. Угланов.

Это не прошло для них бесследно. Тезис об обострении классовой борьбы помог Сталину расправиться с группой Бухарина, приписав им защиту интересов буржуазии, а впоследствии и с другими политическими противниками.[56]

В борьбе со своими политическими противниками Сталин широко пользовался цитатами из сочинений В. И. Ленина и этим старался подвести прочное основание под обвинения «оппозиционеров». Когда Троцкий атаковал группу Зиновьева — Каменева — Бухарина, то Сталин, для того чтобы защитить их как собственную группировку, для борьбы с Троцким использовал выдержки из сочинений Ленина. То же самое он делал, когда началась борьба против Зиновьева и Каменева в помощь группе Бухарин — Рыков — Томский. Когда дело дошло до Бухарина, Рыкова и Томского, он также воспользовался испытанным приемом, но уже против них.

Для Сталина самым трудным периодом борьбы в политическом плане была борьба против Троцкого. В те времена Троцкий пользовался огромным влиянием, как в партии, так и внутри страны, а политический вес Сталина был незначителен. Именно с того времени Сталин начал свою борьбу за власть. В этой борьбе он использует такие приемы, как клевета и фальсификации. Сталин хотел воспользоваться своими жертвами как конкретным орудием против дезорганизаторов, террористов и антисоветского вмешательства со стороны шпионских организаций зарубежных стран.

Цель была совершенно конкретная — политическая смерть Троцкого и прочих противников антисталинской фракции в ЦК партии. Он хотел опозорить свои жертвы, как сообщников иностранных шпионов, и тем самым ослабить антисталинскую борьбу внутри партии. В основном это касалось тех, кто был знаменит во время революции. А так же посредством подавления членов ЦК показать рационализацию партийного аппарата в глазах широких масс. Пользуясь своими жертвами, в особенности создавшими себе историческое имя, постараться их руками переписать историю в свою пользу, прославить себя.

В целом в период НЭПа экономика носила смешанный рыночно-административный характер. Главным приоритетом хозяйственной политики было восстановление и интенсивное развитие крупной промышленности. Поскольку она почти целиком была убыточна, добиться подобной цели можно было только за счет средств, извлекаемых из деревни. В то же время «ограничение кулачества как класса», уравнительный передел земли при росте сельского населения влекло к дроблению и обнищанию крестьяиских дворов. Все это привело в 1927–1928 гг. к кризису хлебозаготовок и возобновлению принудительного изъятия зерна у крестьян, что в свою очередь вызвало рост крестьянских восстаний.

Кризис хлебозаготовок ускорил переустройство деревни. На смену чрезвычайным мерам по хлебозаготовкам с осени 1929 г. пришла принудительная коллективизация. Это означало отход от НЭПа, хотя его элементы сохранялись до начала 30-х годов

С 1928 г. определяющей в карательной политике Советского государства была установка коммунистической партии на дальнейшее обострение классовой борьбы в процессе социалистических преобразований, на борьбу с так называемыми чуждыми элементами, на свертывание НЭПа.

Отход от НЭПа был облегчен неразработанностью теории научного социализма. Именно на этой стадии она была догматизирована Сталиным. Теоретический прорыв, связанный с переходом к НЭПу, был отброшен.

На первый план выходили вопросы укрепления обороноспособности страны. Решить эту проблему было невозможно без всемерного развития промышленности, т. е. без индустриализации страны.

Переход от Гражданской войны к миру требовал перестройки работы всех государственных учреждений, в том числе и органов ВЧК. В деятельности ВЧК, а затем и ОГПУ по укреплению экономической безопасности государства в условиях острейшего кризиса центральное место отводилось борьбе с подрывной деятельностью в экономической сфере.

В рассматриваемый период создается и постоянно укрепляется Экономическое управление ВЧК — ОГПУ в Центре и его подразделения на местах, которые выполняли главную роль в обеспечении экономической безопасности государства, в том числе и в борьбе с коррупцией. Развитие структуры экономических подразделений, их сил и средств, происходило в соответствии и применительно к особенностям экономического потенциала регионов и указаниям партии.

На экономические подразделения ВЧК — ОГПУ государством были возложены задачи борьбы с хозяйственными преступлениями, раскрытие контрреволюционных выступлений, направленных на подрыв хозяйственных органов, охрана хозяйственных тайн, выявление «агентов заграничного капитала», а также «преступной подготовки концессий, заведомо гибельных для восстановления крупной промышленности РСФСР». Кроме того, в ударную функцию Экономуправления Коллегией ГПУ 20 июля 1922 г. была включена задача по оперативному обслуживанию транспорта.

Органы безопасности должны были содействовать экономическим органам при проведении политики НЭПа, помогать им там, где они сами окажутся бессильными и малоавторитетными. Экономическое управление являлось центральным органом по содействию всем наркоматам и учреждениям в организации хозяйственной жизни страны и одновременно органом, ведущим борьбу с преступлениями в экономической сфере. Экономические отделы выявляли недостатки в каждой из областей народнохозяйственной жизни и стремились устранять нежелательные последствия.

До создания Экономического управления ВЧК вопросами экономики занималась Особая межведомственная комиссия (ОМК), созданная на основании Декрета Совнаркома от 21 октября 1919 г. Она занималась изучением явлений, препятствующих успеху экономического строительства РСФСР, вырабатывала меры по их устранению, осуществляла надзор за их проведением в жизнь.

Особмежком состояла из полномочных представителей Народного комиссариата юстиции, ВЧК, Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции, ВСНХ, Народного комиссариата продовольствия и ВЦСПС.

На ОМК в основном возлагались ревизионные функции в хозяйственных органах РСФСР, а также борьба со спекуляцией. В области карательной политики и мер непосредственного пресечения преступлений ОМК имела право пользоваться аппаратом ВЧК, ее местных органов и наркомюста, «направляя туда все дела, требующие активного вмешательства». В непосредственном ведении ОМК в качестве его технического аппарата впоследствии стало Экономическое управление при ВЧК, куда председатель Особмежкома и его заместитель входили на правах его начальников и в качестве таковых на правах членов входили в Коллегию ВЧК.

Само же Экономическое управление было создано на основании решения Президиума ВЧК от 21 января 1921 г. 23 января было утверждено Положение об Экономическом управлении и его штатах, причем штаты ЭКУ были объявлены вместе со штатами Особмежкома, который занимал главенствующее положение. В состав последнего входили шесть человек.

В Экономическом управлении было пять вспомогательных подразделений, 15 специальных отделений, а также библиотекам редакция журнала. Всего по штатам ЭКУ проходили 127 человек.

29 июня 1921 г. Коллегией ВЧК в связи с новой экономической политикой Ихновскому и Дзержинскому было поручено выработать новые основные положения о задачах и методах работы Экономического управления и передать Президиуму на утверждение.

В первой половине 1922 г. после реорганизации ВЧК в ГПУ работа, главным образом, была посвящена приспособлению органов государственной безопасности к новой экономической политике, выявлению новых задач, которые в связи с этим встали перед экономическими подразделениями. При реорганизации ЭКУ переименовали в экономчасть ГПУ, но 19 июня 1922 г. согласно приказа управделами ГПУ № 87 экономчасть получает прежнее наименование — Экономическое управление.

В ГПУ была создана специальная комиссия, члены которой обследовали работу отделов и отделений ЭКУ В результате этого обследования члены комиссии пришли к определенным выводам. Они констатировали, что нет плана работы Экономического управления, отсутствуют квалифицированные работники, недостаточно материальных средств, ЭКУ «ставило себе задачи, которые оно осилить не могло». В силу этого комиссия признала целесообразным «свернуть экономическое управление в отдел» (протокол от 17 июля 1922 г.). По выводам комиссии было разработано Положение об Экономотделе ГПУ и его штатах.

Коллегия ГПУ (протокол от 20 июля) в основном одобрила работу комиссии, но тем не менее, учитывая нарастающий объем работы, оставила ЭКУ в ранге управления, обязав при этом председателя ГПУ «взять на себя руководство реорганизованным экономуправлением и принять деятельное участие в его реорганизации».

На этом заседании было решено коренным образом реорганизовать структуру Экономического управления, начальником ЭКУ назначить 3. Б. Кацнельсона, которому поручалось пересмотреть весь состав сотрудников, оставив только пригодных к работе. Штаты было предложено менять при реорганизации по мере надобности. Комиссия по реорганизации 24 июля упразднила Торгово-финансовый, Продовольственно-кооперативный, Статистико-информационный и осведомительные отделы. В структуру ЭКУ стали входить отделы: финансовый, внутренней торговли, внешней торговли, сельскохозяйственный, промышленности, информационный, общий и канцелярия.

15 сентября 1922 г. приказом управделами ГПУ № 160 были объявлены новые штаты Экономического управления ГПУ. Было создано шесть отделов, в отделе промышленности — три подотдела, а также канцелярия и стол статистики. Всего по штатам числились 108 человек. 20 ноября во изменение предыдущего приказа отдел внутренней торговли как самостоятельный был упразднен и реорганизован в подотдел внутренней торговли. Вместо восьми человек по его платам стал проходить шесть.

19 сентября 1923 г. в связи с прошедшими многочисленными изменениями в структуре ЭКУ приказом АОУ был утвержден новый штат Экономического управления, в составе которого было образовано четыре отдела с 10 отделениями и управление с секретариатом. Всего по штатному расписанию ЭКУ проходил 121 человек.

14 января 1924 г. была в очередной раз пересмотрена структура ЭКУ, в результате чего в его составе осталось восемь отделений без распределения их по отделам и канцелярия. По штатам стали проходить 120 человек (приказ АОУ № II).[57]

В январе — феврале 1925 г. деятельность ЭКУ ОГПУ протекала под знаком перехода к новым формам и методам борьбы с экономической преступностью. В первых числах февраля 1925 г. был созван Всесоюзный съезд начальников ЭКО полномочных представительств и горотделов ОГПУ, на котором обсуждались эти проблемы. Были пересмотрены положения об экономорганах ОГПУ, пересмотрено и разработано штатное расписание, издан ряд инструкций по вопросам обслуживания хозорганов и взаимоотношениях ЭКО с другими органами ОГПУ.

17 декабря 1927 г. приказом АОУ ОГПУ № 288 были объявлены новые штаты ЭКУ ОГПУ, в состав которого стало входить девять отделений и Канцелярия. По его штатам проходит уже 151 человек.

Преобразования коснулись не только Центрального аппарата, но и местных экономических подразделений.

Созданные экономические отделения зачастую входили на правах структурных подразделений в секретно-оперативные отделы. В связи с этим Коллегией ВЧК 29 апреля 1921 г. было принято решение об организации экономических отделов в Губчека отдельно от секретно-оперативных, и в первую очередь предлагалось организовать такие отделы в промышленных районах.

Данное решение способствовало налаживанию прямых связей ЭКУ Центра со своими линейными подразделениями на местах.

28 августа 1921 г. приказом ВЧК № 272 при местных Губчека были организованы самостоятельные экономические отделы. При организации отделов их разбили на 1-ю и 2-ю группы. К 1-й группе относились Губчека Москвы, Петрограда и Харькова, ко 2-й — 22 промышленных центра, в остальных Губчека экономические отделения продолжали входить в состав секретно-оперативных отделов.

Экономические отделы 1-й группы были разбиты на четыре специальных отделения, ведущих работы в области промышленности, продовольствия и сельского хозяйства; мелкой и кустарной промышленности; по общим делам (остальные отрасли хозяйства и административной жизни).

В крупных торговых городах, где имелись таможни, могли быть организованы 5-е отделения.

8 сентября предыдущий приказ был дополнен: экономические отделы 2-й группы были созданы еще в пяти областях.

Местные аппараты ЭКО вначале строились в соответствии со значением губернских и областных отделов, т. е. категория ЭКО соответствовала категории местных органов. 5 апреля 1922 г. приказом ГПУ № 40 было объявлено штатное расписание и таблица распределения по категориям губернских отделов ГПУ. По особому штатному расписанию было создано ЭКУ Госполитуправления и ЭКО Московского, Петроградского губернских отделов и Госполитуправление Украины. По первой категории прошло 20 губернских промышленных центров, по второй — 36, по третьей — 39. По штатному расписанию в отделениях по первой категории предусматривалось создание экономотделов из семи человек, по второй — из пяти, по третьей — из двух. В ЭКО ПП — 10 человек.

Кроме того, приказом ГПУ от 17 мая того же года особые отделы Петроградского, Западного, Юго-Западного, Северокавказского военных округов и Туркестанского фронта предлагалось слить с соответствующими полномочными представительствами и организовать при них экономические отделения, по штатному расписанию которых должны были проходить 10 человек.

По приказу ГПУ № 133 от 12 июля 1922 г. по штатам первой категории стали проходить восемь человек, второй — пять, третьей — один, четвертой — один, в ЭКО ПП — 15 человек.

Распределение по категориям проводилось по политическим принципам, что зачастую не соответствовало экономическим интересам. Так, например, к 1-й категории были отнесены ЭКО Воронежского, Тамбовского губотделов, а к третьей — ЭКО таких районов, как Харьковский и Грозненский.

Для урегулирования этого вопроса был издан приказ ГПУ № 189, где ЭКО распределялись по принципу экономического значения района. Было выработано четыре категории ЭКО. По штатному расписанию по первой категории стали проходить 11 человек, второй — шесть, третьей — три, четвертой — один. Согласно приказа ГПУ № 133 в полномочных представительствах в ЭКО был оставлен штат в 15 человек. В Москве, Петрограде и ПП Украины были-установлены внекатегорийные штаты, а для ЭКО Донецка и Екатеринбурга — особые.

Всего по СССР по экономической линии работали 620 человек.

20 февраля 1923 г. для непосредственного обслуживания хозорганов на местах при губотделах ГПУ были объявлены новые штаты экономотделений, которые от важности промышленного значения района так же, как и предыдущие, делились на четыре категории (приказ ГПУ № 62). По штатам первой категории проходили одиннадцать человек, второй — шесть, третьей — три, четвертой — один. Всего на территории РСФСР было организовано 68 отделений, из коих вне категории — три, 1-й категории — 8; 2-й -16; 3-й — 13; 4-й — 28.

Для координации и централизации работы местных экономотделений отделения губотделов, где находились полномочные представительства ОГПУ, были объединены с экономотделами ПП.

Последним были приданы функции окружных отделений, направляющих и регулирующих работу местных ЭКО. Этим была достигнута централизация местных органов. ЭКУ освободилось от непосредственного руководства 68 аппаратами, сведя эту работу к руководству восемью аппаратами ПП.

В связи с сокращением штатов приказом ГПУ от 20 февраля 1923 г. экономические отделения на местах, там, где они были предусмотрены, вошли в секретно-оперативную часть, которая объединяла также работу секретного, особого, контрразведывательного, информационно-агентурного и регистрационно-статистических отделений.

20 октября 1926 г. в местные органы была направлена телеграмма, которая устанавливала, что по линии Экономуправления ОГПУ обслуживанию подлежали объединения морского торгового флота, имеющие по своим операциям доступ на внешний рынок в лице монопольной организации — акционерного общества «Советский торговый флот» со всеми входящими в его состав отделениями, конторами и агентствами. Остальные учреждения и организации внутренних морей и речных пароходств оставались в обслуживании органами Транспортного отдела ОГПУ.

Приказом ОГПУ № 196/90 от 2 октября 1928 г. было объявлено штатное расписание всех полномочных представнтельств ОГПУ и соответствующих им ГПУ союзных республик, ГП У автономных республик и областей, губернских, областных и окружных отделов ОГПУ индивидуально, с учетом специфики и особенностей их работы. Так, к примеру, в штате ЭКУ Полномочного представительства ОГПУ Ленинградского военного округа числились 63 человека, в ПП ОГПУ Северокавказкого края — 20 человек, а в ПП ОГПУ по Казахстану — семь, в Центрально-черноземной области — восемь человек, а в Оренбургской — два человека.

Всего в штатах экономических подразделений ОГПУ местных органов числились 814 человек.

В апреле 1921 г. было принято решение о создании коммерческо-промышленной разведки. Это было связано с развитием экспортно-импортных связей с международным рынком. Обеспечивая этот шаг, руководство ГПУ отметило, что совершение ряда преступных сделок зарубежными партнерами привело к тому, что назрел «вопрос о создании коммерческо-промышленной разведки». Западная Европа и Америка «зорко следят за каждым экспортным и импортным фунтом», но еще более они «заинтересованы не столько в коммерческой наживе, сколько в разрушении экономики страны во имя свержения советской власти».

Так, например, были заключены договоры на поставку костюмов с чехословацкой фирмой. При приемке товара оказалось, что костюмы сшиты из чистой бумаги. Закупленные косы, которые должны были изготовляться из стали, были сделаны из кровельного железа и т. п.

Все это привело к выводу о необходимости проведения работы по изучению заграничного рынка, «а путь, которым придется идти, — фиктивные комиссионные конторы и т. п.».[58]

Какое большое значение придавалось добываемой информации, видно из текста записки Ф. Э. Дзержинского к М. А. Трилиссеру[59] от 27 мая 1922 г. «В Ваших сводках и материалах имеется ряд фамилий и указаний о действиях нашей промышлеиной-финансовой-торговой эмигрировавшей буржуазии… Материалы эти имеют крайне важное значение для руководителей нашей хозяйственной жизни. Необходимо снестись с Куйбышевым (РКИ) для выработки порядка ознакомления с ними руководителей ведомств и Правительства. Использование этих материалов исключительно только ГПУ недостаточно…».[60]

Таким образом, в ЭКУ ГПУ стала концентрироваться работа по руководству осведомительно-агентурной работой не только в масштабе страны, но и всей экономической разведкой за границей. Экономическому управлению отпускались секретные суммы на развитие этой работы. Для успешного развития разведки предлагалось «войти в тесный контакт с частной торговлей и промышленностью и потому самому или производить торговые, финансовые и другие операции, или входить пайщиками в существующие торговые и промышленные предприятия, или открывать свои склады, магазины и др.». При этом должна была соблюдаться строгая конспирация этой работы, а за понесенные нецелесообразные убытки «нести ответственность».[61]

Данная работа давала свои положительные результаты. Так, например, в 1923 г. по заданию Ф. Э. Дзержинского Информационным отделом ЭКУ ГПУ были подготовлены материалы о деятельности за границей российской цензовой эмиграции, в которых делался вывод, что «учет участия иностранного капитала, в виде ли государственных займов, иностранных акционерных компаний, или же в виде иностранных паев в русских предприятиях — имеет глубокое значение, ибо это дает возможность установить и сравнить степень заинтересованности различных западноевропейских капиталистических групп в России»[62]

В дальнейшем экономическая разведка не «прижилась» в ЭКУ, данная линия работы стала проводиться Иностранным отделом ГПУ. Только в начале 30-х годов эта линия работы органов государственной безопасности вновь была восстановлена в Экономическом управлении.

С момента образования ЭКУ большое внимание стало уделяться кадровому составу этого управления.

5 марта 1921 г. на Коллегии ВЧК было принято решение об укреплении работы в хозяйственных органах, для чего «каждый более или менее ответственный чекист» должен был получить какую-нибудь работу, совмещая ее с работой в ЧК. По этому поводу председатель Особмежкома писал, что распределить чекистов нужно через Высший Совет Народного Хозяйства. «Все это должно быть сделано с согласия ЦК».

Предполагалось организовать при ЧК бюро связи с рабочими заводов и фабрик. «Администрация, зная о постоянном контроле, подтянется, а ЧК будет всегда в курсе и не допустит безобразий на заводах, фабриках и учреждениях. Эта работа не будет стоить ЧК никаких расходов, а результаты будут колоссальны, т. к. мы приобретем массу осведомителей и будем чикизировать рабочих, превращая их в борцов за свое собственное дело».

На этом же заседании Коллегии ВЧК было предложено организовать при каждой коммунистической ячейке «особое бюро содействия органам ВЧК по борьбе с преступлениями по должности, саботажам, контрреволюционной и другой преступностью».

В Центре и на местах предлагалось организовать особые комиссии с участием представителей ЧК и под их непосредственным руководством для проверки личного состава главков и их местных органов. Комиссия имела право увольнять с работы негодных. Свое существование бюро должно было вести неофициально.

Руководство осведомителями возлагалось на Экономическое управление ЧК, СОВЧК, ТОВЧК. «Рабкрин за недостаточностью и вредностью к этой работе не привлекать и поставить вопрос о его роспуске».[63]

В этот период ЭКУ, по существу, стало дублировать работу Рабкрина, проводя такую же инспекцию. Критикуя Рабкрин за мягкотелость и непрофессионализм, руководство ВЧК, по-видимому, функции контроля за промышленностью и сельским хозяйством хотело полностью оставить за собой.

При создании структуры Экономического управления и его местных отделений проходило обучение сотрудников с целью подготовки их для работы в экономических подразделениях органов ВЧК, для чего местным органам предлагалось командировать сотрудников в Москву «для усвоения методов работы на экономическом фронте» на срок не менее одного месяца.

В связи с созданием ГПУ РСФСР зампредом ВЧК 14 февраля 1922 г. был направлен циркуляр руководящим работникам органов ВЧК, предписывающий принять меры по «непрекращению» работы экономотделений и сохранения их кадров.

Протоколом совещания о реорганизации Экономического управления от 24 июля 1922 г. на должности начальников отделов были утверждены наиболее видные руководители ВЧК — ГПУ: И. С. Уншлихт, В. Р. Менжинский (с заменой Г. Г. Ягодой), Усов, В. Д. Фельдман, Р. Л. Пиляр, Г. И. Благонравов, Я. X. Петерc, 3. Б. Кацнельсон.

По-видимому, это было неофициальное прикрепление к отделам для налаживания работы ЭКУ, так как приказов о вышеизложенном назначении не обнаружено.

В связи с изменившейся структурой ЭКУ постановлением Коллегии от 20 декабря 1922 г. пересматривался качественно и количественно личный состав. Вначале штатная цифра была доведена до 109 человек, затем до 81. Из 69 сотрудников ЭКУ на 31 декабря 1922 г. 52 были членами РКП(б).

К июню 1923 г. порядка 75 % хозучреждений находилось в сфере влияния Экономупра, «то есть под его непосредственным наблюдением». Нагрузка на сотрудников Экономуира была такова, что личный состав его работал по 10–12 часов в сутки.

Подбор личного состава при анализе его по социальному происхождению, партийности, стажу и общему развитию считался удовлетворительным, и лишь отсутствие специальных теоретических познаний в области народного хозяйства являлось существенным недостатком, «который, однако, постепенно ликвидируется, и в ближайшем будущем сотрудники Экономупра будут являться не только чекистами, но и хозяйственниками».[64]

В 1928 г. прошло большое увольнение работников органов ОГПУ по собственному желанию по всем территориальным структурам. Особенно тяжелое положение сложилось с приемом и увольнением технического состава. Из общего количества принятых на техническую работу значительное число было уволено в том же году.

Полномочным представительствам было дано задание стабилизировать не только оперативный, но и технический состав.

В связи с изменением экономической политики государства менялись и задачи, стоящие перед экономическими подразделениями ВЧК — ОГПУ.

После заменены продовольственной разверстки продналогом в марте 1921 г. государство отказалось от принудительного изъятия запасов сырья и продовольствия у производителей, оно предоставило право свободно распоряжаться продуктами своего труда, за исключением части, уплачиваемой в качестве иатурналога. В силу этого перед оргаиами государственной безопасности была поставлена задача помочь государству и его органам в деле сбора продналога, накопления, хранения и правильного расходования товарного фонда.

Наряду с государственной национализированной промышленностью, была допущена в широких размерах частная инициатива в области производства. Органы ВЧК в соответствии с вышеуказанным нормативным актом осуществляли наблюдение за порядком сдачи в аренду этих предприятий, не допуская того, чтобы под флагом сдачи в аренду создавались при помощи взяток объединения прежних владельцев, врагов Советской власти. В связи с этим всем губчека было предписано ежемесячно представлять сведения об арендуемых предприятиях в Экономическое управление ВЧК на предмет выявления указанных нарушений.

Экономические подразделения ВЧК наблюдали за тем, чтобы сдавались в аренду только те предприятия, которые были убыточными или для восстановления которых у государства не хватало средств. При двух одновременных претендентах на аренду предпочтение отдавалось кооперативному объединению трудящихся, а не частному предпринимателю.

В области мелкой и средней промышленности и кустарно-промысловой кооперации органы ЧК были обязаны наблюдать за тем, чтобы при заключении договоров государственных органов с объединениями мелких промышленников последние не снабжались полуфабрикатами в ущерб государственным предприятиям.

С введением НЭПа потребительская кооперация стала играть большую роль как фактический распорядитель всего товарообменного фонда государства. Перед ВЧК была поставлена задача осуществлять наблюдение за сохранностью, транспортировкой и своевременной переброской вверенных кооперации грузов.

В области сельскохозяйственной политики встала задача поднятия производительности сельскохозяйственного труда. Задержка или несвоевременная присылка семян, их порча, увеличение сорности, расхищение, растрата, недобор государственных фондов, несоответствующее хранение удобрений и их раздача — все это стало объектом внимания Чрезвычайной Комиссии. Особое внимание предлагалось уделять совхозам, которые должны были представлять собой показательные хозяйства.

В приказе ВЧК № 385-с от 17 ноября 1921 г. «О работе экономических отделов губчека в области сельского хозяйства» на экономические отделы возлагалась задача проверять «готовность земельных органов к весенней сельскохозяйственной кампании».

С развитием рыночных отношений встала задача проникнуть в святыню капитала — биржу. Ф. Э. Дзержинский писал: «Необходимо раскусить эту штуку, знать ее дельцов и знать, почему так растет цена золота, т. е. падает наш рубль. Необходимо обзавестись своими маклерами, купцами, спекулянтами и т. д.».

Особое положение в условиях НЭПа стала занимать внешняя торговля. Требовалось строгое наблюдение затем, чтобы ни одно государственное учреждение, а тем более частное лицо, не вело самостоятельно, без ведома и согласия Наркомвнешторга операций и закупок за границей. Экономические отделы Губчека обязывались не допускать на территорию РСФСР посредников, коммерсантов, или представителей иностранных фирм без разрешения Центра.

Таким образом, окончание иностранной военной интервенции и Гражданской войны, переход к новой экономической политике обусловили изменения в организации и деятельности всего советского государственного аппарата, в том числе и органов госбезопасности.

Основные усилия ВЧК и ее органов в этот период были нацелены главным образом на содействие хозяйственным учреждениям страны в реализации экономической политики, на выявление, предупреждение и пресечение действий, непосредственно направленных на подрыв экономики Страны Советов.

Однако жизнь показала, что этого недостаточно. Введение НЭПа, новых хозяйственных механизмов требовало создания всесторонней правовой базы как для функционирования рыночных отношений в сфере экономики, так и для деятельности государственного аппарата и органов госбезопасности в частности.

Основным этапом в развитии правового регулирования деятельности чекистских органов по обеспечению экономической безопасности страны явилась реформа органов государственной безопасности 1922 г.

В декабре 1921 г. ВЦИК принял решение сузить полномочия ЧК и возложил борьбу с нарушениями законов советских республик на судебные органы, тем самым усилив начала революционной законности.

Необходимо отметить, что, несмотря на юридическое подчинение органов государственной безопасности ВЦИК и СНК РСФСР, фактическое руководство деятельностью ВЧК — ОГПУ осуществлялось непосредственно Политбюро ЦК РКП(б). Так, на заседании 15 февраля 1922 г. было принято решение «Возложить наличную ответственность т. Енукидзе наблюдение за тем, чтобы ни один вопрос, связанный с Госполитуправлением, не поступал на разрешение Президиума ВЦИКа без предварительного согласования с Политбюро».

Утверждение на все ответственные должности в ГПУ проходило через Оргбюро ЦК РКП(б), членом которого с 1921 по 1924 г. был Председатель ВЧК — ОГПУ Ф. Э. Дзержинский, который и контролировал эти назначения.

Экономическое управление являлось органом, руководящим борьбой с преступлениями, направленными на подрыв хозяйственной жизни РСФСР. На ЭКУ возлагались задачи по систематизации и изучению поступающих с мест материалов, выявлению экономического шпионажа, изучению преступлений, вытекающих из товарообмена, свободной торговли, спекуляции и выработки на основании этих материалов предложений и рекомендаций по их нейтрализации.

ЭКУ обладало правом иметь своих официальных представителей в хозяйственных органах, которые должны были присутствовать на всех заседаниях коллегий наркоматов и учреждений с правом совещательного голоса, прjводить ревизии, требовать от РКИ предоставления всех материалов по этим делам. ЭКУ через руководство чекистских органов имело право «входить с представлением в СНК и СТО по вопросам изменения структуры, штатов и порядка работ учреждений. «Также могло представлять свои мотивированные предложения об удалении с работы отдельных должностных лиц, самостоятельно применять аресты в отношении должностных лиц хозяйственных наркоматов».

В Положении об экономической части ГПУ РСФСР говорилось, что для выполнения стоящих задач работу надо проводить в «совершенно секретном порядке», исключающем всякое официальное вмешательство в деятельность хозяйственных органов. Для секретной разработки ЭКУ пользовалось правом внедрения в хозорганы страны агентуры, разрабатывать ревизионные материалы РКИ. Разрешалось производить «обыски, выемки, повальные операции и т. п.». Экоиомчасть имела право «законодательной инициативы», т. е. могло направлять свои законодательные предложения и заключения через Председателя ГПУ в СНК, СТО или ЦК РКП(б).

На ЭКУ возлагалась борьба с экономическим и техническим шпионажем, под которым понималось «продажа или передача производственных, финансовых и других секретов государственных учреждений, объединений и отдельных предприятий» в ущерб РСФСР.

Термин «экономическая контрреволюция» означал злостный саботаж, скрытое противодействие интересам производства (государственного), негласную службу на жаловании прежних фирм и банков, проведение невыгодных для страны концессий и образование государственных предприятий в интересах иностранного капитала.

Для более тщательной проработки вопросов организации и деятельности чекистских органов по борьбе с экономической контрреволюцией ЭКУ имело право приглашать на свои заседания с правом решающего голоса представителей хозяйственных предприятий. Принятые при их участии решения являлись обязательными для данного предприятия, ведомства. С целью вовлечения ответственных работников ГПУ в экономическую жизнь страны на каждом совещании по экономическим вопросам обязаны были присутствовать члены Коллегии ГПУ Работа ЭКУ обсуждалась на заседаниях Коллегии ГПУ не реже двух раз в месяц.[65]

В то же время правовое положение ЭКУ ГПУ не было достаточно четко урегулировано. Имели место жалобы на неправомерные действия сотрудников экономических подразделений, которые, в частности, требовали от работников хозяйственных органов предоставления той или иной отчетности. По имевшимся сведениям, в ряде губерний РСФСР «органы ГПУ предъявляют чрезмерные требования хозяйственным органам о предоставлении в краткий срок отчетов, письменных докладов, счетов, тормозя этим нормальный ход работы упомянутых учреждений».[66]

В мае 1923 г. заместитель наркома внешней торговли жаловался на неправомерные действия сотрудников Экономического управления зампреду ГПУ: «Вызовы ответственных работников в ГПУ по вопросам, которые не имеют никакого отношения к экономическим преступлениям, а направлению работы, я считаю, безусдовно, вредным, ибо Экономическому управлению ГПУ не дано права руководить торгово-промышленной деятельностью». Он указал на то, что сотрудники ЭКУ ежедневно появляются за разными справками, систематически вызывают для бесед сотрудников НКВТ. Все это привело к тому, что сотрудники стали бояться, простейшие вопросы не решаются из опасения попасть под суд. Учитывая это, руководство ГПУ разъяснило своим местным органам, что для получения нужных справок и сведений для экономотделений «подлежит пользоваться либо информационно-осведомительными источниками, либо на основе взаимности получать их от руководства предприятий», в крайнем случае прибегая к содействию партийного комитета. Подобные требования «могут быть предъявлены только в порядке ревизии и следствия».

И если в Центре правовое положение ЭКУ не было достаточно урегулировано, то па местах экономические отделения тем более являлись «зависимыми от секретно-оперативной части, так как не имели ни своего осведомления, ни своей разработки, являясь лишь вспомогательным отделением для секретно-оперативной части Губотдела ГПУ».

Недостаточную определенность в правовом положении ЭКУ ГПУ подтверждает и рапорт начальника Экономуправления ГПУ 3. Б. Кацнельсона на имя И. С. Уншлихта от 5 февраля 1923 г., где он просит освободить его от занимаемой должности. Одна из причин этого освобождения, по его словам, вызывается «ненормальным, бесправным положением Экономупра, его незаконнорожденностью, его положением приживальщика на задворках… Экономупр существует только потому, что он терпим ими до поры до времени и поддерживается в своем существовании исключительно Вашим авторитетом и авторитетом т. Дзержинского… Экономупр находится под ударом со всех сторон, РКИ считает его отмершим органом ГПУ, пытающимся воскреснуть путем гальванизации. Прокуратура на Экономупре может отыграться за все те ограничения, какими обставлена ее работа в прочих отделениях ГПУ». Далее Кациельсон просит «освободить Экономупр от истерического интеллигента Кацнельсона, а Кацнельсона освободить от «затычки ГПУ» Экономупра».

Реформа органов госбезопасности 1922 г. преследовала цель внести изменения в организацию и деятельность чекистского аппарата применительно к условиям НЭПа. Были сделаны важные шаги по законодательному закреплению правового положения ГПУ как постоянно действующего государственного института, призванного непосредственно обеспечивать безопасность страны. Однако отдельные недочеты, в частности по правовому положению ЭКУ ГПУ при НКВД РСФСР, имели место в данный период.

Образование СССР в декабре 1922 г. явилось новым этапом в развитии правового регулирования деятельности чекистских органов по обеспечению экономической безопасности нового государственного образования — Союза ССР.

Согласно Договору об образовании СССР, «в целях утверждения революционной законности на территории СССР и объединения усилий союзных республик по борьбе с контрреволюцией», в том числе и с экономической, при СНК СССР было учреждено ОГПУ СССР. В соответствии со ст. 10 Положения об ОГПУ СССР и его органах правовой основой его деятельности являлись нормативные акты, действовавшие в период существования ГПУ при НКВД РСФСР.

С принятием Конституции СССР 1924 г., впервые определившей статус ОГПУ, реформа органов госбезопасности в период НЭПа в основном завершается, хотя структурные изменения в организации и деятельности в зависимости от новых задач происходили постоянно.

На заседании Коллегии ГПУ от 11 января 1923 г. было принято новое положение об экономическом управлении, где конкретно с учетом положений Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. ставились задачи перед ЭКУ ГПУ, что несомненно укрепило его правовое положение. В положении было указано, что экономическое управление ГПУ есть орган «борьбы с экономической контрреволюцией, экономическим шпионажем и преступлениями должностными и хозяйственными», орган «содействия экономическим наркоматам в выявлении и устранении дефектов их работы».

ЭКУ ГПУ вменялось в обязанность содействовать экономическим наркоматам в полном овладении командными высотами, содействие Комвнуторгу, Главконцесскому в наблюдении за концессиями, акционерными обществами и частной торговлей, предоставлять информацию в ЦК ВКП(б) и СТО об экономическом положении республики, выполнять специальные поручения Коллегии ГПУ по экономическим вопросам. Данный законодательный акт, по существу, явился правовой основой деятельности экономических подразделений органов государственной безопасности в исследуемый период.

Вследствие этого ОГПУ перестраивает свою работу организационно и оперативно с таким расчетом, чтобы «борьба с экономической контрреволюцией и шпионажем была выдвинута на первый план как основная задача деятельности ОГПУ в области обслуживания хозяйства Союза»,[67] что не должно было повлечь за собой ослабление работы по выявлению крупных хозяйственных преступлений в промышленности, торговле, кооперации, финансах.

Примечания:

1

Корруптер — лицо, непосредственно осуществляющее подкуп, запугивание и ведение переговоров с сотрудниками органов власти, правосудия и всеми теми, кто в силу своей должности, общественного положения либо связей может помочь коррумпаторам (инициаторам, заказчикам подкупа, запугивания и т. д.) свести на нет усилия государства и общества по их разоблачению, уголовному преследованию и наказанию.

2

См.: Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистические исследования. М., 1993. С. 10.

3

См.: Высоцкий В. К., Тараяов А. С, Терехин К. П. Тыл Советской Армии за 40 лет: Крат, попул. очерк. М., 1958. С. 33.

4

См.: Народное хозяйство СССР в 1961 г. // Стат. ежегод. М., 1962. С. 7.

5

Ленин В. И. ПСС. Т. 45. С. 282.

6

Бысшрова И. В. Государство и экономика в 1920-е годы: борьба идей и реальностей // Отечественная история. 1993. № 3. С. 22.

7

Ленин В. И. ПСС. Т.43. С. 329.

8

Карр Э. История Советской России. М., 1990. С. 617.

9

Общая его стоимость по оценке Центрального статистического управления (далее — ЦСУ) составляла приблизительно 250 млн. рублей. {Ларин Ю. Частный капитал в СССР. М.; Л., 1927. С. 29.).

10

Экономическое обозрение. 1923. Вып. 2. С. 22.

11

Торгово-промышленная газета. 1924. 13 ноября.

12

СУ РСФСР. 1923. № 29. Ст. 336. Во второй половине 1921 г. возникли 5 трестов, а в первые три месяца 1922 г. — 145. К концу 1922 г. в ведении ВСНХ функционировали 172 треста, объединявшие 2281 предприятие, в ведении губсовнархозов находилось 258 трестов с 1863 предприятиями. В 1923 г. из 13 697 государственных предприятий 4212 находились на хозяйственном расчете. (См.: Архипов В. А., Морозов Л. Ф. Указ. соч. М., 1978. С. 55.).

13

См.: Бысшрова И. В. Государство и экономика в 20-е годы: Борьба идей и реальность // Отечественная история. 1993. № 3. С. 19–34.

14

Иванов Ю. НЭП, рынок, социализм//Свободная мысль. 1998. № 3. С. 79.

15

Набросок тезисов доклада Ф. Э. Дзержинского в ЦК РКП(б) о перестройке госаппарата и борьбе с хозяйственными преступлениями от 16 марта 1923 г. // Ф. Э. Дзержинский — председатель ВЧК- ОГПУ…: Сб. документов (1917–1926 гг.). М» 1977. С. 389.

16

Введение монополии внешней торговли, мера, характерная именно для социалистического государства, лишало буржуазию возможности перевода своих капиталов за границу и сосредотачивало в руках государства всю валюту. (Новицкая Т. Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. М., 2002. С. 15).

17

ЦА ФСБ России. Ф. 66. Оп. 1. Пор. 36. Л. 459.

18

ГА РФ. Ф. 9495 с. Оп. 1. Д. 8. Л. 213

19

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Пор. 118. Л. 73/3.

20

См.: Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2. М, 1972. С. 405.

21

Торгово-промышленная газета. 1923. 19 июля.

22

Борьба с попытками решать вопросы хозяйственного строительства не с помощью экономических методов, урегулированных в советском законодательстве, а путем военных приказов и военного штурма значительно осложнялась тем, что «военно-коммунистические иллюзии» получили довольно широкое распространение и в партии, и в государственном аппарате. Это обстоятельство отмечалось в исследованиях советских историков (См. напр.: Генкина Э. Б. В. И. Ленин и переход к новой экономической политике // Вопросы истории. 1964. № 5. С. 22–23; Поляков Ю. А. Стимул, мера, темп (Некоторые проблемы новой экономической политики) // Вопросы истории. 1964. № 7. С. 60–61), и в работах современников этих событий, писавших в начале 20-х годов. Так, М. Н. Покровский, вспоминая в 1924 г. о переходе к НЭПу, писал о коммунистах-просвещенцах, которые возвращались с фронтов гражданской войны «военными коммунистами», «с уверенностью, что то, что дало такие блестящие результаты по отношению к колчаковщине и деникинщине, поможет справиться со всеми остатками старого в любой другой области» {Покровский М. Н. Октябрьская революция: Сб. ст. (1917–1927). М., 1929. С. 375). Триумфальная победа в гражданской войне порождала «надежду, что дело пойдет так же быстро и в хозяйственном строительстве, стоит только пустить в ход военные приемы»(Там же).

23

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Пор. 794. Л. 90.

24

Там же. Оп. 2. Пор. 13. Л. 13.

25

С августа по декабрь 1923 г. было отмечено по СССР 217 забастовок, из них 51 — в Москве. ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Пор. 794. Л. 141.

26

Правда. 1923.18 декабря.

27

Хозяйственные итоги 1923/24 года и перспективы на 1924/ 25 год. Л., 1925. С. 37.

28

Обзор деятельности Совета Народных Комиссаров СССР и Совета Труда и Обороны за второе полугодие (апрель-сентябрь) 1923/24 г. М» 1925. С. 131.

29

Седьмой Всесоюзный съезд Советов рабочих-металлистов (17–26 нояб. 1925 г.): Стеногр. отчет. М, 1926. С. 36.

30

Трифонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале НЭПа. Ч. 2. Л., 1969. С. 49, 76–77; см. также: Вопросы истории. 1971. № 2. С. 157.

31

Горинов М. М. Альтернативы и кризисы в период НЭПа: К вопросу о социально-экономических проблемах внутрипартийной борьбы в 20-е годы // Вопросы истории КПСС. 1990. № 1. С. 6–7.

32

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 2. Пор. 752. Л. 97.

33

Там же.

34

Там же. Л. 118–143.

35

Там же. Оп. 3. Пор. 593. Л. 186.

36

КПСС в резолюциях… Т. 3. М. 1984.

37

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 5. Пор. 1. Л. 31.

38

Там же. Оп. 4. Пор. 439.

39

Югов А. Народное хозяйство советской России и его проблемы // НЭП: Взгляд со стороны: Сборник. М., 1991. С. 301

40

Кон С. С. Опыт советской национализации // Там же. С. 99–100.

41

ЦА ФСБ России. Ф. 2.. Оп. 5. Пор. 385. Л. 233.

42

См.: История второй мировой войны 1939–1945. Т. 1. М., 1973. С. 40, 344.

43

ЦА ФСБ России. Ф. 8 ос. Оп. 1. Пор. 29. Л. 1–3.

44

Там же. Пор. 28. Л. 1–2.

45

Там же. Ф. 2. Оп. 5. Пор. 385. Л. 370.

46

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 226.Л. 4-7

47

Там же. Л.3.

48

Там же. Л. 1–2.

49

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 10. Д. 683. Л. 31-42а.

50

Там же. Оп. 6. Пор. 577. Л. 617.

51

Там же. Пор. 576. Л. 467.

52

Сталин И. В. Соч. Т 12. С. 92.

53

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 6. Пор. 576. Л. 531.

54

Там же. Пор. 51. Л. 39–40.

55

Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 309.

56

ЦА ФСБ России. Ф. КПИ. Пор. 354.

57

Там же. Ф. 66. Oп. 1A. Пор. 8. Л. 21.

58

Там же. Ф. 1. Оп.5. Пор. 172. С. 26.

59

Трилиссер (Москвин) М. А. (1883–1941) — советский партийный и государственный деятель. Член партии с 1901 г. В 1918 г. — член Сибирской ЧК. В августе 1921 г. назначен на должность начальника отделения Особого отдела ВЧК. С декабря 1921 г. — помощник начальника Иностранного отдела и начальник закордонной части ИНО ВЧК — ГПУ. С мая 1922 г. — начальник ИНО ГПУ — ОГПУ. С марта 1926 г. — заместитель председателя ОГПУ.

60

Ф. Э. Дзержинский — председатель ВЧК — ОГПУ… М., 1977. С. 352.

61

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Пор. 31. С. 4.

62

Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1. Л. 32.

63

Там же. Ф. 1. Оп. 5. Пор. 380. Л. 1-3

64

Там же. Ф. 2. Оп. 1. Пор. 740. Л. 6

65

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Пор. 454. Л. 8.

66

Там же. Ф. 66. Оп. 1. Пор. 126. Л. 8.

67

Там же. Ф. 66. Оп. 1. Пор. 185. Л. 315.