Глава 19

Коломбо. Город неожиданно появился из мглы, и перед нашими взорами предстала безрадостная картина: все вокруг было желтым – небо, море, дома… Дул сильный муссон. Наша лодка вошла в гавань и направилась к плавучей базе.

В гавани было мало военных кораблей. Наша лодка стала первой подводной лодкой, прибывшей сюда после возрождения Восточного флота, который рос и креп на наших глазах. После прошлогодней сокрушительной атаки японцев остатки флота отступили в бухту Килиндини, но теперь стали прибывать новые суда, и гавань Коломбо вновь открыли. Боевые действия на море пока нельзя было назвать активными. Не хватало ресурсов, и было недостаточно самолетов, способных поддержать оперативное соединение в этом регионе. В гавани Коломбо в качестве минного склада использовали подбитое японцами круизное полузатопленное судно, остававшееся в вертикальном положении. Чуть дальше лежал на боку выброшенный на мель танкер. В самом центре гавани покоились на дне обломки разрушенного эсминца. Порт находился в плачевном состоянии, но в городе не было заметно больших разрушений.

Тот крупный налет на Коломбо японской авиации стал поворотным пунктом на западном фланге боев. Японцы потеряли большую часть самолетов и больше сюда не возвращались. Наши летчики дали им хороший урок.

Коломбо был передовой базой, поскольку между островами Цейлон и Суматра не было ничего, кроме бесконечных водных пространств. Эту громадную, шириной в тысячу миль брешь должна была перекрывать наша флотилия и несколько голландских самолетов. Боевые действия, разворачивающиеся в Бирме, заставляли прилагать усилия к тому, чтобы перекрыть пути поставок японцам ресурсов в Рангун. Мы внимательно смотрели на карты и пытались понять, что представляет собой эта новая война. Имелись весьма существенные различия между этим театром военных действий и тем, что мы покинули два месяца назад. Главное, что нас беспокоило, – это большие расстояния. От Коломбо до острова Пинанг 1276 миль, от Рангуна до Малакки около 1000 миль. Так как предел видимости составлял лишь десять километров, было ясно, что без надлежащей воздушной разведки вражеские суда будут оставаться незамеченными и ускользать, если только не патрулировать вблизи портов. Таким образом, мы намечали примерный план своих действий.

Пожалуй, главными отличиями этой войны от войны в Европе были жесткий характер врага и первозданность территорий. Здесь не было живописных островов, подобных греческим, не было Монте-Карло, на который мы прежде любовались. Враг не имел привычки брать пленных. Нужно было приспосабливаться к новому, более интенсивному характеру боевых действий. Если прежде мы могли позволить себе проявлять милосердие по отношению к уцелевшим членам экипажей вражеских судов, то теперь мы стали относиться к ним жестче. К этому вынуждала нас жестокость японцев.

Днем эти спокойные воды нагревало жаркое солнце. Ночи были ясными, но иногда налетали свирепые шквалы, ослеплявшие нас вспышками молний, поливавшие сильным дождем. Береговых огней не было – эти густо заросшие лесами берега были необитаемыми. Джунгли, штормы, варварство и жестокость – вот что представлял собой этот театр военных действий. Нам, британцам, нужно было приспосабливаться к обстановке, о которой мы имели плохое представление.

Ранним октябрьским утром две субмарины подходили к острову Пинанг с севера. Светила полная луна, и рассвет не спешил прийти на смену душной ночи. Морская поверхность была похожа на зеркало в наполненной лунным светом комнате. Ночью прошел дождь, намочивший вахтенных на мостике. Видимость была неважной.

Вдали показались темные очертания острова. Огней не видно – враг позаботился о затемнении. Мы не знали о том, что южнее нас по Малаккскому проливу двигалась японская подводная лодка. Она шла из Сингапура, чтобы присоединиться к вражеской флотилии, базировавшейся на Пинанге. Когда мы стали подходить к острову, японская лодка приблизилась к нам.

В двух милях от берега мы погрузились. Рассвет таил в себе опасность. В это время в небо поднимались самолеты вражеского воздушного дозора, с которых могли заметить темный цилиндр нашей лодки на поверхности воды. Также нас могло выдать зеленоватое свечение кильватерной струи. Бесшумно дрейфующие сторожевые катера могли услышать шум наших дизелей. Поэтому погрузиться необходимо заблаговременно. В этих водах царила пугающая неопределенность. Бой мог разразиться в любой момент, и обе стороны были начеку. Подводные лодки давно не действовали в этом районе. В течение нескольких месяцев здесь сохранялось полное спокойствие. Японцы напряженно ждали, не предпринимая никаких действий. Они неподвижно сидели в душных джунглях и вслушивались в тишину. Звуки шагов для японцев означали бы, что союзные войска собираются нанести удар. Обстановка была тревожная и нервная. Опасности грозили со всех сторон, поэтому приходилось соблюдать осторожность.

На подводной лодке, уверенно подходящей к острову с юга, не проявили должной осмотрительности. Успокоенные близостью берега японские моряки готовились к высадке и уже предвкушали горячий завтрак в уютной столовой. Нам хорошо была знакома эта умиротворенность, когда до берега остается несколько миль и дом уже виден. Эта беспечность стоила тем морякам жизни.

Мы двигались на север параллельно берегу и ждали восхода солнца. Изображение в окуляре перископа было тусклым, начавшийся дождь ухудшал видимость. В воде отражались небольшие темные тучи, которые пришли с севера. Мы завтракали в своей теплой, хорошо освещенной столовой. Вахтенный офицер нанес курс на карту и через перископ снова посмотрел на длинный черный остров, находящийся в той стороне, откуда должно было взойти солнце. На голове офицера был черный капюшон, защищающий глаза от света приборов. Его зрение быстро приспособилось к синеве предрассветных сумерек.

В 05.30 враг находился в четырех милях. Через какое-то время он приблизился на расстояние двух тысяч ярдов. К этому моменту уже рассвело, но солнце еще не поднялось над горизонтом. Черный предмет, смутные очертания которого вахтенный офицер заметил в тумане, стал виден лучше, и выяснилось, что это подводная лодка. Самая желанная из целей! Эта новость моментально разнеслась по нашему судну. Возможно, это та самая подлодка, которая несколькими месяцами ранее потопила британское судно. Оставшихся в живых членов экипажа японцы вытащили из воды и разрубили на части, других связали и бросили за борт, чтобы они утонули. Об этом рассказал чудом уцелевший капитан британского судна, которого сняли со спасательной шлюпки. У него были отрезаны обе руки. Наш командир был немногословен. Устремившись за этой подлодкой, мы свернули налево, и цель на целую вечность исчезла из виду. Мы молили Бога, чтобы она не пропала совсем. И тут был отдан приказ открыть огонь. Атака с ближней дистанции оказалась стремительной, на обдумывание и вычисление времени не было. Уже через три минуты торпеды неслись к цели. В наушниках гидрофона пронзительные звуки шести двигателей наших торпед заглушили шум вражеских дизелей. Взрыв раздался точно в положенное время. Громоподобный рокот заставил задрожать стальной корпус нашей лодки. Командир поднял перископ и посмотрел в окуляр, но ничего не увидел. Поверхность моря была чистой. Шум дизелей прекратился. Мы не были уверены, но все указывало на то, что подводная лодка затонула. Через три минуты после взрыва и шесть минут после обнаружения японской подлодки мы уже сидели в столовой и заканчивали свой завтрак. Во время атаки командир чувствовал себя очень плохо. У него был жар.

Полчаса назад солнце спряталось за горами Малайи. Мы только что всплыли, с мостика еще стекают капли воды. Корпус лодки блестит, отражая последние розовые тона уходящего дня. Здесь наверху прохладно. Я вдыхаю холодный ночной воздух, и грудь ноет от перепада температур. Такое чувство, словно в легкие попала ледяная вода. Воздух охладили ветер и дождь, который лил весь день. Сейчас небо и море чистые, но северный горизонт затянут тучами и луны пока не видно. Скоро погода снова может испортиться. Двигатели лодки молчат. Мы бесшумно дрейфуем и вслушиваемся в ночь. Прежде чем идти на большие глубины, нужно убедиться, что поблизости нет врага.

Своей ладонью я ощущаю прохладу влажного леера. Внимательно вглядываюсь в бинокль, но ничего не вижу. Совершенно ничего. Из темноты раздается голос:

– Все чисто слева по носу, сэр.

Затем другой:

– Все чисто справа по носу.

Здесь наверху пять человек. Мы позволяем себе немного расслабиться и наводим бинокли на появившиеся звезды. Вдруг кто-то оборачивается и говорит:

– Слышите?

Мы застываем, словно статуи, и напрягаем слух. В наступившей тишине слабый щелчок от соприкосновения медного рупора с пуговицами звучит словно ружейный выстрел. Ночь очень тихая, и мне в голову лезут всякие мысли. Через мгновение я действительно что-то слышу – слабое гудение, которое то сливается с шумом набегающих на корпус волн, то появляется вновь. Это пульсирующее гудение доносится с севера. Мы немедленно наводим туда свои бинокли, но уже слишком темно, чтобы можно было что-то заметить.

Этот шум, то убывающий, то усиливающийся, стал дурным предзнаменованием. Его могли создавать высокооборотные двигатели торпедного катера, который разыскивал нас. Командир резко повернулся и сказал:

– Поехали. Они еще далеко.

И мы на всех парах понеслись по проливу в сторону Сингапура. Звучно заработали наши дизеля, заглушившие тот дальний гул. Теперь нужно быть внимательными, чтобы заметить их раньше, чем они заметят нас.

Проходит час. Должно быть, нам удалось оторваться от противника. Я смыкаю уставшие от напряжения глаза, но кто-то выкрикивает:

– Корабль за кормой!

Да, там определенно что-то есть. Небо над головой уже закрыто тучами, но это не мешает разглядеть темный силуэт движущегося судна, в котором мы сразу узнаем японский противолодочный корабль. Он на большой скорости проходит у нас за кормой и исчезает в темноте. Кажется, не заметил. Мы делаем резкий поворот и увеличиваем скорость.

На море опустился густой туман, и видимость ухудшилась. Пошел дождь. Мы двигались по направлению к центру Малаккского пролива. Где-то за кормой два противолодочных корабля продолжали поиски. Сколько их еще там? Черт бы побрал этих маленьких желтых ублюдков!

В пелене тумана появляется просвет, и кто-то кричит:

– Противолодочный корабль справа по носу, сэр!

– Лево на борт! Полный ход! Занять пост погружения! – бросает командир.

Лодка дрожит и кренится, в то время как поворачивают руль. Двигатели завывают и фыркают, меняя обороты. В эту ночь с обедом придется повременить. Матросы внизу молча сидят на своих постах и ждут очередного приказа. Они не знают, что происходит снаружи. Иное дело здесь, на мостике. Мы видим врага и можем определить, обнаружил он нас или нет. Знаем даже, что он собой представляет. Но только командир следит за движениями противолодочного корабля, охотящегося на нас. Остальные наблюдают в бинокли, каждый за своим сектором. Опасность может возникнуть с любой стороны. Правда, время от времени мы оборачиваемся и бросаем взгляды через плечо, чтобы выяснить, оторвалась лодка от преследователя или нет.

Командир, стоящий сзади меня, говорит:

– Кажется, мы ускользнули. Возвращайтесь на прежний курс. Меньше ход.

Мы разворачиваемся в темноте. Сквозь дымку тумана пробивается слабый свет звезд. Яркий Сириус отражается на ровной поверхности воды. Через полчаса появится луна, и тогда нашу лодку можно будет заметить за несколько миль.

Впрочем, видимость станет лучше и для нас. Полная луна одинаково светит всем.

К 04.00 мы преодолели тридцать миль на юг и свернули влево, чтобы подойти ближе к берегу и морским путям. Впереди, в тех местах, где луна выглядывает из-за туч, море освещено. За кормой темно, и идет дождь. Мы ожидаем того момента, когда тусклый свет, появившийся на востоке, заставит погаснуть звезды.

04.15. Впереди, в пятнадцати милях, должен быть берег. Местность равнинная. С такого расстояния ее не видно из-за дымки. На мгновение у меня появляется ощущение, что все ночные неприятности закончились и можно расслабиться, но это не так. Японцы знают, что мы находимся в районе, который обозначаем на картах буквой F, и продолжают поиск.

Ровно в 04.20 мы заметили за кормой появившийся из тумана противолодочный корабль. Наша лодка находилась как раз на лунной дорожке, и до японцев было каких-то тысяча ярдов. Положение было критическим. Командир вновь приказал дать полный ход. Шанс уйти был минимальный. У этого корабля скорость 24 узла против наших двенадцати. Возможно, он несет на борту торпеды.

04.25. Длинный, невысокий силуэт корабля отчетливо виден в свете луны. Пока еще он не преследует нас. Мы повернулись к нему кормой и пытаемся незаметно уйти. Не удается. Он резко разворачивается, так что нос его зарывается в воду, и идет к нам полным ходом. Мы несемся по направлению к берегу, но это долго продолжаться не может. Если не будем осторожны, наскочим на мель. Пытаемся повернуть, но корабль меняет курс и идет наперерез. Японцы настроены решительно. Представляем, как они радуются. Молодой командир корабля, должно быть, много месяцев безуспешно бороздил море в поисках добычи и вот наконец обнаружил желанную цель. Наверное, он сейчас возбужденно облизывает свои толстые губы.

04.30. Враг приближается. Он явно видит нас и не торопится. Командир быстро принимает решение, и на лодке пронзительно сигналит ревун. Погружение! Мы торопливо прыгаем в люк и оказываемся в полумраке главного поста, где нас встречают матросы. На их лицах – немой вопрос. Начинаем погружаться. Пять секунд, десять, пятнадцать. 40 футов. 60 футов. 90 футов. На лодке полнейшая тишина. Теперь угол погружения меньше, начинаем выравниваться. Все следят за показаниями глубиномера. Интересно, на какой глубине окажемся, когда взорвется первая глубинная бомба? Сорок пять секунд. 100 футов.

– Подходит слева, – сообщает гидрофонист, который слышит врага.

Одна минута. 110 футов. Мы уже почти выровнялись, когда один за другим раздаются четыре мощных взрыва. Лампы на мгновение гаснут и загораются вновь. Что-то с шумом падает с подволока. Лодка вздрагивает. Масса сжатой воды сотрясает корпус. Первая серия бомб взорвалась не очень близко. 130 футов. Продолжаем медленное погружение в полной, почти неестественной тишине. Горизонтальные рули не могут остановить погружение. Командир пытается немного прибавить скорости погружения, но это не помогает. Лодка слишком тяжелая. Включать насосы нельзя – их может услышать враг. Сильно увеличивать скорость опасно. 150 футов. Время 04.40. Там наверху японцы, должно быть, наблюдают рассвет. Их радиопередатчик, наверное, сейчас посылает зашифрованные сигналы со сведениями о нашей лодке. Через несколько часов это сообщение окажется на столе нашего офицера штаба в Коломбо. На плавучей базе офицер-шифровальщик и остальные узнают, что одна из лодок находится в затруднительном положении. Эту новость они будут обсуждать за завтраком.

В 04.45 лодка мягко и без шума легла на дно. Командир выключает оба двигателя, и мы остаемся в желтом иле на глубине 175 футов. Не очень мелко, но и не очень глубоко.

Противолодочный корабль зигзагом кружит над нами. Время от времени японцы сбрасывают глубинную бомбу, но эти взрывы лишь сотрясают воду. Враг прислушивается ко всем звукам, которые могут помочь ему определить наше положение. В 05.00 он неожиданно останавливается. Это старый трюк. Мы должны подумать, что корабль ушел, и всплывем. Но нас на эту удочку не поймаешь. Японское судно стоит на тихой воде и ждет подкрепления. Офицеры сейчас, наверное, склонившись стоят на мостике, курят, переговариваются и время от времени интересуются у своего гидрофониста, слышит ли он что-нибудь. Они знают, что лодка где-то здесь, под ними, но этого недостаточно. Чтобы потопить нас, они должны не только определить наше местоположение, но и попасть туда своими бомбами. Это не так просто, как кажется.

Между тем нам становится жарко. Воздух ный и нечистый. Вытяжные вентиляторы не работают. Леденцы, которые мы так любим, расплавились в банке и превратились в сплошную массу. Настил на полу мокрый от стекающего пота.

Я тихо прохожу по отсекам и в общих чертах описываю всем сложившуюся ситуацию. Никто не пытается вести себя как киногерой. Никто не делает ставки на время и место очередного взрыва глубинной бомбы. Большинство членов экипажа смертельно устали и с трудом переносят жару. Они молчаливо сидят возле своих вентилей и рычагов и свято верят в командира. В освещенном торпедном отсеке матросы лежат на спине, устремив взгляд на изогнутый стальной подволок. Торпедисты отделены от остальных и представляют собой несколько обособленную группу. Я говорю им, что наверху небольшой противолодочный корабль, который, наверное, уже сбросил бо'льшую часть своих бомб. Эта новость никого не ободряет. Нет смысла морочить голову специалистам рядового и старшинского состава, да им и не нужно мое ободрение. Я говорю то, что думаю, и оставляю их со своими мыслями. Возвращаюсь на тускло освещенный главный пост. Необходимо экономить электричество. Командир вышагивает взад и вперед, комкая рукой листок бумаги. Следим за ним с интересом: эта его привычка нам уже знакома и многое может сказать. Его пальцы комкают бумагу, разворачивают, снова комкают… Неожиданно бумажный шарик летит в темноту. Что дальше?

– Надо попытаться оторваться от дна, – говорит командир. – Если будем оставаться здесь долго, наш японский друг дождется подкрепления. Приготовиться к продувке цистерн главного балласта!

Воздух начинает заходить в балластную емкость и вытеснять воду. Лодка становится легче на несколько тонн, но остается на прежней глубине.

– Продувайте медленно четвертую. Продувайте шестую. Малый назад! Прекратить продувку. Черт!

Лодка по-прежнему лежит в грязном иле. Производим более энергичную продувку, и в конце концов лодка сдвигается с места. Противолодочного корабля не слышно. У нас появляется надежда, что он ушел с приливным течением.

– Оба двигателя средний вперед! – приказывает командир.

Лодка вздрагивает и идет вперед. Стрелки глубиномера дрожат. Всплываем медленно, но шума производим много. В этот момент японцы слышат нас. Они включают двигатели и на полной скорости идут к нам. Время 05.45. Прошло больше часа.

170 футов. Идем на малой скорости. Слышен свист винтов проходящего на поверхности противолодочного корабля. Секунды тянутся неимоверно долго. Остались у него бомбы или нет? Кажется, проходит целая вечность, прежде чем получаем ответ на этот вопрос. Вновь начинают взрываться бомбы. Разрывы быстро следуют один за другим. Раздается сильный грохот, и лодка вздрагивает, словно по корпусу бьют огромным молотом. Лампы мигают, и мы на время оказываемся в полной темноте. Дело принимает серьезный оборот. Лодка под углом движется в неизвестном направлении. Звенит компас, за ним пронзительно звучит сигнал тревоги. Вертикальный и горизонтальный рули перестают слушаться рулевых, которые отчаянно пытаются выровнять лодку. Все глубиномеры выходят из строя. Кто-то говорит, глубина четыреста футов, кто-то утверждает, что двадцать. Откуда-то из переплетения труб телеметрических приборов доносится свист – это вырывается внутрь лодки драгоценный сжатый воздух. Вот в чем причина сбоя системы! Прекратить этот чертов свист! Спотыкаясь в темноте, мы пытаемся устранить неисправность и ликвидировать утечку, но свист продолжается.

Кажется, в машинном отсеке глубиномер исправен. Информацию оттуда матросы по цепочке передают к нам на главный пост. Через какое-то время включается аварийное освещение, и в конце концов выясняется, что можно поднять перископ. Между тем лодка по-прежнему находится под острым углом к горизонту, а настил очень скользкий. Механики молча бродят по лодке с фонарями и гаечными ключами.

– Поднять перископ, – приказывает командир. Он смотрит в окуляр и резко бросает: – Мы на поверхности. Орудие к бою. Продуть главный балласт. Пеленг врага сорок пять градусов левого борта. Всплываем!

Мы бежим к погребу боеприпасов, открываем его, и через минуту в уютной маленькой кают-компании уже царит полный кавардак. Открываются люки, мы вылезаем из лодки и гурьбой несемся к орудию. Солнечный свет на мгновение ослепляет, но мы быстро замечаем противолодочный корабль слева по носу. Слышны очереди его пулеметов. Через мгновение из ствола пушки японского судна вырывается пламя выстрела. Снаряд пролетает над нашими головами и падает в море далеко сзади, не причинив нам никакого вреда. Плохая стрельба. Быстро заряжаем пушку 4-дюймовыми снарядами и открываем огонь. Оба судна теперь идут параллельными курсами, обстреливая друг друга из всех видов оружия. Рулевое управление нашей лодки все еще не действует – приходится обходиться двигателями.

После темноты и духоты приятно оказаться на солнце и вдыхать свежий воздух. В бинокль я вижу, как носится по палубе японский орудийный расчет. Наши снаряды падают рядом с кораблем. Я пытаюсь корректировать стрельбу, но наводчики и так неплохо выполняют свою работу. Наши снаряды взрываются все ближе к японскому кораблю. Вражеская пушка замолкает – кажется, осколком зацепило кого-то из орудийного расчета. Японские артиллеристы исчезают в одном из люков, корабль разворачивается и начинает уходить.

– Выше двести. Поправка ноль! – звучит команда.

Корабль движется быстро, но не быстрее наших снарядов, один из которых попадает в его форштевень. В воздух поднимается черный гриб дыма. Враг горит.

Это попадание заставило их возобновить бой. Противолодочный корабль разворачивается и идет обратно. Его орудийный расчет вновь стал к пушке. Мы быстро меняем прицел, и наш снаряд попадает прямо в мостик, где стоят молодые самонадеянные офицеры. С этого момента бой для нас выигран. Вражеский огонь становится беспорядочным, корабль начинает беспомощно рыскать. Наши артиллеристы действуют безупречно. Еще один снаряд попадает в самую середину корабля, другой уничтожает его пушку, третий взрывается в машинном отделении. Корабль останавливается. Остается лишь добить его.

Кажется, пилот японского гидросамолета с зеленым фюзеляжем и ярко-красными поплавками, который кружит над нами уже в течение трех минут, не понимает, что на самом деле здесь происходит. Тихое море и яркое солнце, должно быть, навеяли на него умиротворение, и он не подозревает о том, что внизу идет бой. Наверное, он думает, что идут учения. Блестящая серая глазурь корабля на синей воде, рядом – зеленый корпус нашей лодки, над которым спокойно парят птицы. В такой день не хочется вспоминать о войне.

Самолет совершает еще несколько кругов над районом боя, прежде чем пилот правильно оценивает ситуацию и направляется к нам. Но уже через три секунды мы исчезаем под водой, оставив на поверхности лишь зыбь от винтов. Две бомбы падают вдалеке от нас, но в это время лодка уже на глубине 60 футов, и мы приступаем к уборке помещений.

Недовольные тем, что нам помешали потопить противолодочный корабль, мы не торопимся уходить, а поднимаемся на перископную глубину, чтобы посмотреть, что происходит наверху. Корабль стоит там, где он стоял, гидросамолет кружит низко над водой. Со стороны берега видны мачты двух приближающихся вооруженных траулеров. Мы погрузились вовремя. На траулерах уверены, что наша лодка затонула. Пилот гидросамолета тоже уверен в этом. Весь оставшийся день траулеры обследуют район, бросают глубинные бомбы и тралят дно. Мы с запада наблюдаем за ними с улыбкой и медленно уходим на большие глубины. Всплываем, чтобы быстрее выйти из этого района, но через две минуты появляется еще один гидросамолет, и снова приходится погружаться. Через десять минут опять делаем попытку всплыть, и она оказывается успешной. Мы быстро уходим на север и погружаемся только через десять миль.

К этому времени лодка вновь послушно выполняет все наши команды. Ремонтные работы проведены быстро и методично. Мы устало очищаем пол кают-компании от мусора, колпаков от снарядов и магазинов с патронами. Ко времени вечернего чая уборка заканчивается, и помещение обретает прежний вид. К чаю подают сардины. Дела идут на поправку.

Прошло несколько дней. Мы двигались на север к бирманскому городу Тавой мимо архипелага Мергуи. Как только Малаккский пролив остался позади, погода улучшилась. Однажды мы заметили вдали огромное торговое судно, направляющееся в Рангун, несущее целый лес из мачт и стрел грузовых кранов. Гарри, обнаруживший его, сообщил, что видит на горизонте «судоверфь Барроуин-Фернесс». К сожалению, оно прошло за пределами досягаемости огня. По ночам с берега доносился сладковатый тошнотворный запах джунглей. Изредка появлялись огни жилищ, но бо'льшую часть времени пейзаж оставался пустынным. Близ берега сновало множество джонок, перевозивших грузы. До поры до времени мы их не трогали и с интересом наблюдали за разноцветными парусами. Джонки занимались законным бизнесом. Позднее Японское управление морских перевозок взяло владельцев лодок в оборот, заставив поставлять продовольствие и снаряжение для японской армии. Для этих целей были задействованы тысячи джонок, сотни из которых были потоплены нашей флотилией. Экипажи джонок наши моряки снимали с судна и высаживали где-нибудь на берег.

В это время на севере шли ожесточенные бои. В Тихом океане американцы захватывали остров за островом, чтобы подобраться поближе к Филиппинам и побережью Китая. Для них Дальний Восток был тем же, чем еще недавно для нас было Средиземноморье. В Бирме британская армия вела войну, по своему характеру и значению похожую на ту, которую вели союзники в Северной Африке. Впервые европейская армия била японцев на суше.

В лесах и джунглях британские войска и войска доминионов сражались рука об руку с китайцами и индусами. Это была интернациональная армия.

В какой-то степени мы были партизанами, поскольку действовали далеко за оборонительными рубежами противника, в самом его логове. Подводные лодки участвовали в открытых сражениях и действовали исподтишка: подкрадывались к противнику, наносили удар и скрывались под покровом ночи или в морских глубинах. Хотя мы тоже попадали в критические ситуации, наши усилия нельзя было сравнивать с суровыми буднями британских или австралийских солдат, воевавших в джунглях, которые не возвращались на отдых в Коломбо. У них не было уютной столовой, хорошей еды и вечернего бокала пива. В тысяче миль от своей ближайшей базы подводники располагали бытовыми удобствами и вели вполне нормальную жизнь. Мало кто из нас побывал в шкуре тех солдат. Закончив патрулирование, мы отправились обратно. Прошли мимо пустынных Никобарских островов, где не на чем было задержать взгляд. На поверхности вахтенный офицер, облокотившись на обугленные деревянные части мостика, обозревал горизонт. Иногда плывущее вдали дерево можно было принять за большое торговое судно. Из-за таких миражей не раз объявляли ложную тревогу. Миновав острова, мы взяли курс на Коломбо и с крейсерской скоростью понеслись по ровной, зеркальной глади Индийского океана. Но даже сейчас нельзя было расслабляться. После суток перехода в 250 милях от Никобарских островов наблюдатели заметили приближающийся сзади самолет. Это был разведывательный бомбардировщик японских ВМС дальнего радиуса действия. Мы немедленно погрузились, и бомбы разорвались, не причинив лодке никакого вреда. Через час мы уже снова плывем на поверхности, но наблюдатели начеку. До Коломбо еще три дня пути. Три дня непрерывного плавания на запад, туда, где садится солнце. Три дня зигзагообразного движения по этой бесконечной синеве. Но время летит очень быстро, и у нас хватает терпения.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх