• Гетманское Правительство
  • Гетман Скоропадский
  • Политика Гетмана
  • Украинизация
  • Украинский Национально-Державный Союз
  • Акты саботажа
  • Создание Украинской Армии
  • Земельный вопрос
  • Трудности Украинизации
  • Связь с Доном
  • Связь с Кубанью
  • Отношение к Доброармии
  • Деятельность противников Гетмана
  • Сотрудничество с большевиками
  • Роль Уфимской Директории
  • Реконструкция Правительства
  • Украинские социалисты спасают большевизм
  • Грамота о федерации
  • Новое правительство
  • Восстание против Гетмана
  • Оборона Киева
  • Отречение и бегство Гетмана
  • Итоги
  • Социалисты и Большевики
  • ГЕТМАН СКОРОПАДСКИЙ

    (29 апреля - 13 декабря 1918 г.)

    Гетманское Правительство

    После успешного переворота перед Гетманом встал вопрос о сформировании Правительства. Его состав был намечен еще до переворота, но не окончательно. Временным премьером был назначен Н. Сахно-Устимович, который и повел переговоры с разными лицами и группами. Совпавший с “Хлеборобским Конгрессом” “Съезд Хлеборобов-Демократов” - третьей антисоциалистической группы: на Украине - к перевороту отнесся положительно, но желал, чтобы было налажено сотрудничество с партиями и группами Центральной Рады, вынеся в то же время постановление е требованием: роспуска “земельных комитетов”, возвращения собственникам “разграбленного имущества”, перевыборов земств, признания недействительными выборов в Украинское Учредительное Собрание.

    Кроме того этот Съезд подчеркнул свое желание, чтобы новое правительство в своей деятельности опиралось прежде всего на “национально сознательных” украинцев, которые в своей прежней деятельности показали “верность украинской национально-государственной идее”. Это последнее пожелание носило платонический характер, ибо, и действительности, тогда таких людей не было. Вынесено оно но предложению небольшой группы интеллигентов - членом съезда, которые, надо полагать, именно себя считали обладателями этих качеств.

    В то время как основная масса членов партии и Съезда Хлеборобов-Демократов были настроены агрессивно-антисоциалистически (многие из них принимали участие в выборе Гетмана) и выносила выше приведенные антисоциалистические резолюции, в которых социализированная земля называется “разграбленным имуществом”, некоторая часть ее лидеров не могла еще решиться стать на отчетливо антисоциалистические позиции и решительно порвать с деятелями Центральной Рады. Это и послужило препятствием к тому, чтобы партия приняла участие в Гетманском Правительстве, разогнавшем Раду.

    Социалисты - федералисты (эсеры), к которым обратился Устимович с предложением вступить в правительство, заняли неопределенную позицию и попросили “подождать”. А тем временем собрали совместное совещание с эсерами, эсдеками и социалистами самостийниками на котором, вместо ответа Гетману, решили обратиться к немцам с рядом предложений, по их мнению, “конструктивных” и “реальных”, поставивши ряд своих “условий”, сводившихся по существу к продолжению политики Центральной Рады, как в социальном, так и в национальном вопросе, правда, в смягченной или замаскированной форме.

    Генерал Гренер категорически отверг план и «условия» объединенных социалистов, “сказавши, что уже “поздно”, надо было думать об этом раньше. Гетмана признала Германия - и он останется. Это не значит, однако, что немцы отвергают возможность сотрудничества с социалистами. Оно даже желательно - сказал Гренер - но при одном непременном условии: чтобы они были “благоразумны”. Социалисты ушли, совещались два дня и подали генералу Гренеру новый проект, но генерал и его не признал “благоразумным”. На этой попытке сотрудничество с социалистами закончилось.

    “Не без едкости генерал Гренер спросил нас во время этого свидания, почему же не нашлось никого, кто бы выступил в защиту Рады? Ведь вы знаете, что в конфликте между социалистической Радой и несоциалистическими украинцами мы были нейтральны”, - сказал генерал. “Не можете ли вы мне объяснить почему вас никто не поддержал, ни в феврале, когда вы обратились к нам за помощью, ни во время гетманского переворота?” - продолжал Гренер.

    Мы молчали…” (Так рассказывал член делегации к немцам А. Андриевский). А украинский историк Д. Дорошенко об этой просьбе социалистов к немцам вмешаться во внутренние дела Украины пишет: “сами выбравши представителя немецкой военной власти арбитром во внутренних украинских делах, уверяют его все время, что только они являются представителями украинской общественности и даже всей украинской народности. Говоря все время, как об “украинцах”, только о социалистах и противопоставляя им, как “неукраинцев” всех других украинцев не-социалистов, они тем самым убеждали немцев, что “украинство” есть не больше, как партия, как секта. В то время как тысячи хлеборобов, промышленников, торговцев выступали на съездах как украинцы, во имя интересов Украины, кучка социалистической интеллигенции только себе самой присваивала монополию представлять украинскую общественность и весь украинский народ” (“История Украины” том 2, стр. 59).

    Немецкие газеты писали о “просьбе социалистов, чтобы немцы помогли им принять участие в правительстве”… и о том, что “практически их сотрудничество не имеет значения, ибо они составляют очень маленькую партию” (“Берихт” от 18-го мая 1918 года).

    Потеряв всякую надежду сговориться с украинскими политическими партиями, Гетман сам составил (4-го мая) правительство во главе с Ф. А. Лизогубом, Председателем Полтавского земства. Состав правительства был определенно антисоциалистический, но далеко не “антиукраинский”, как утверждали оставшиеся за бортом социалисты. Наличие в числе министров известных украинских деятелей Василенка и Дорошенка, равно как и тот факт, что все министры (кроме одного) были уроженцы Украины, широко известные своей общественной, культурной или промышленной деятельностью, опровергает это утверждение социалистов.


    Гетман Скоропадский

    Сам Гетман Скоропадский был потомком брата Гетмана Ивана Скоропадского, сменившего в 1708 году Мазепу. Богатый помещик, воспитанный в Петербурге, женатый на дочери крупного русского сановника - Дурново, генерал царской свиты и командир аристократического гвардейского полка, он, конечно, не был “украинцем” в социалистическом понимании этого слова. Но он был украинцем по рождению, происхождению и своим украинским симпатиям. Среди украинских помещиков, потомков казацкой старшины, было не мало воспринявших общероссийскую культуру, но не забывавших и своей Украины, ее истории, языка, культуры. Они гармонически совмещали в себе патриотизм свой, украинский, с патриотизмом общероссийским. Одним из таких был Павел Петрович Скоропадский. С началом революции, когда был поставлен во всей его широте “украинский вопрос”, Скоропадский начинает выступать как украинец: украинизирует свой 34-ый корпус, которым он командовал, борется всемерно с разложением армии; позднее возглавляет “Вольное Казачество” в надежде, что оно сдержит надвигающуюся анархию. Когда же волна большевизма захлестнула всю Украину, ему ничего не оставалось делать, как скрываться, как от большевиков, так и от украинских социалистов, подозревавших его в намерении захватить власть. Только приход немцев дал ему возможность выступить открыто. Большинство его министров были люди не партийные, а просто специалисты в своей области, с большими знаниями и стажем. Весь кабинет можно охарактеризовать как умеренно-консервативный в вопросах социальных; высоко культурный по своему составу; несомненно “украинофильский” по своим национальным устремлениям, а вовсе не “русский-черносотенный-антиукраинский” как утверждали и утверждают сторонники Центральной Рады.


    Политика Гетмана

    Положение Гетмана и его правительства было не легкое. Прежде всего надо было считаться с немцами и их требованиями возможно большего количества продовольствия. Получить же его можно было преимущественно от помещиков и зажиточных крестьян. Поэтому приходилось делать ставку на них и принимать меры к скорейшему восстановлению крупных хозяйств, не останавливаясь перед самыми крутыми мерами. Меры эти были крайне непопулярны в широких крестьянских массах и порождали среди них пробольшевистские настроения. Но правительство было бессильно бороться и против немцев, и против своих же сторонников - помещиков и хлеборобов, которые, нередко самолично, а иногда с помощью немецких отрядов, возвращали разграбленное имущество и жестоко расправлялись с виновниками, чаще всего путем физического наказания (порки шомполами). На этой почве спорадически вспыхивали крестьянские восстания, иногда очень крупные. Так, в середине лета было крупное восстание в районах Таращи, Сквиры, Звенигородки. Разгромленные немцами, несколько тысяч повстанцев отступили на восток, переправились через Днепр, ушли за советскую границу и положили основание известным Таращанской и Богунской украинским красным дивизиям, которые формировались в северных уездах Черниговской губернии, отошедших к большевикам. На юго-востоке появились и начали расти неуловимые партизанские отряды Махно…

    Правительственная полиция - “Державная Варта” (стража) с трудом поддерживала относительный порядок. В ее составе было не мало хлеборобов, которые мстили и жестоко расправлялись с теми, которые во время Рады и большевиков нанесли им ущерб. Но все же, конечно, благодаря присутствую немцев, хозяйственная жизнь быстро налаживалась и в селах было видимое “успокоение”. Снабжение городов шло бесперебойно и никаких продовольственных затруднений не ощущалось.

    Если в селах Гетманское Правительство имело не мало активных сторонников - зажиточных крестьян - хлеборобов и помещиков, то в городах дело обстояло значительно хуже. Здесь мотив был не социальный, как в селах, а преимущественно политический и национальный. “Левые” украинцы были сторонники большевиков или социалистов; “правых” украинцев почти не существовало. Подавляющее большинство городского населения, как упоминалось раньше, было настроений общероссийских, а потому было враждебно Правительству, не будучи согласным с ним в вопросе самостийности Украины и проводимой украинизации в администрации и в культурной жизни. В этом были единодушны и “левые”, начиная с большевиков, и “правые”, кончая монархистами. Только немногие понимали то положение, в котором находился Гетман, который свою “украинизацию” должен был проводить под давлением немцев, и оказывали ему поддержку, считая все это “временным” и веря в скорое падение большевизма и возрождение России.

    В таких условиях не легко было создавать новое государство и административный аппарат. К тому же для этого не было нужных сил. Культурная часть населения, из которой во всех государствах пополняется аппарат власти была настроений общероссийских и не признавала всерьез Украину, как государство; поэтому и государственных чиновников из ее среды нельзя было считать надежными. И к тому же, как правило, она, хотя и владела разговорным украинским языком, но в степени недостаточной для работы в учреждениях.


    Украинизация

    Еще хуже дело обстояло с “украинизацией”. Немногочисленные лица, которые бы и могли ее проводить, так называемые “сознательные украинцы” были, во-первых, слишком молоды или малокультурны, а во-вторых, почти поголовно, социалисты.

    Ко всему этому надо добавить, что еще длилась мировая война и все понимали что судьба Украины зависит от ее исхода.

    Все эти обстоятельства, которые, конечно, отлично понимали Гетман и Правительство, все же не парализовали их волю и они пытались наладить порядок, что им в значительной степени и удалось осуществить, несмотря на саботаж многих групп населения. Особенно сильно ощущался этот саботаж в различных государственных учреждения, которые за время Рады были наводнены ее сторонниками, от которых требовалось “сознательное украинство” и принадлежность к эсерам или эсдекам. Образование, опыт, знание играли роль второстепенную. Если министрами могли быть студенты, недоучившиеся семинаристы или люди с низшим образованием (например, министр Барановский - окончил только сельскую школу), то тем легче могли при Раде занять высшие административные и общественные посты разные “национально-сознательные” украинцы, партийные и кооперативные “дичяи”. Всех их в первое время оставили на своих местах. Но когда гетманские министры потребовали работы и, убедившись в их малокультурности и полной непригодности, начали их замещать специалистами, они усмотрели в этом “антиукраинство” и повели против Правительства ожесточенную агитацию.

    В течение мая в Киеве состоялись съезды, как легальные, так и нелегальные, разных партий, как социалистических, так и несоциалистических. Все они стали на отрицательную позицию по отношению к Гетману и его Правительству. Только “кадеты” (общероссийская партия) отнеслись к гетманскому режиму благожелательно. Эта наиболее культурная общероссийская партия не препятствовала ряду своих членов даже занять у Гетмана министерские посты (Василенко, Ржепецкий).


    Украинский Национально-Державный Союз

    Украинские же социалисты-шовинисты всех оттенков повели с Гетманом непримиримую борьбу и для руководства этой борьбой создали полулегальный “Украинский Национально-Державный Союз”, в который вошли следующий партии и организации: социалисты-самостийники, социалисты-федералисты, украинская трудовая партия, хлеборобы-демократы, социал-революционеры, социал-демократы, “Совет Железнодорожников” и “Почтово-телеграфный Союз”. Как видно из перечня, это были фактически все партии.

    Этот Союз сразу же повел работу в двух направлениях: пропаганда (устная и печатная) среди населения Украины и гетманского административного аппарата и жалобы и доносы немцам с обвинениями в “москвофильстве”. А С. Петлюра кроме того обратился с длиннейшим меморандумом к немецкому послу Муму и дипломатам государств, признавших Украину.

    Гетманское правительство боролось с этим путем репрессий: запрещением газет, брошюр, арестами. Немцы избегали вмешиваться во внутреннюю украинскую склоку и интересовались только продовольствием и внешним порядком, для поддержания которого давали свою вооруженную силу.

    В результате, внешне все выглядело хорошо, везде был порядок и Украина летом 1918 года была краем, куда устремлялись все, кто мог выехать из Петрограда и Москвы: аристократия, крупная буржуазия, представители культуры и искусства. “Вся Россия собралась в Киеве” - доброжелательно-шутливо говорили коренные жители Киева, в котором жизнь била ключей. Пока были немцы и пока они были сильны, Гетман мог быть спокоен, несмотря на все козни его противников.


    Акты саботажа

    Не имея возможности что либо сделать путем пропаганды, противники Гетмана прибегали к террору и к актам саботажа. 6-го июня в Киеве произошел взрыв на Зверинце, при чем было 200 людей погибших, 1000 раненых и свыше 10.000 осталось без крова. Неделю спустя - огромный пожар на Подоле- сгорели огромные склады дров и несколько десятков домов. В июле - страшный взрыв в Одессе, сопровождавшийся многочисленными жертвами. Наконец, убийство немецкого фельдмаршала фон-Айхгорна в Киеве 30 июля 1918 года.

    По словам украинского историка Дорошенка, “общественное мнение было твердо уверено что акты сабтажа - дело рук Антанты и их сторонников”. В подтверждение этого мнения Дорошенко приводит ряд косвенных доказательств. Но точных данных о том, кто произвел эти акты саботажа до сих пор нигде не опубликованы.

    Зато об убийстве Айхгорна есть совершенно точные данные, что оно было организовано партией социалистов-революционеров. Инициатором был Ц. К. русских эсеров, который действовал в контакте с украинскими эсерами. В Москве был убит посол Германии Мирбах, а на Украине должны были быть убиты Айхгорн и Скоропадский. Но покушение на Скоропадского им не удалось осуществить благодаря своевременно принятым мерам предосторожности. Обо всем этом подробно рассказывает в своих воспоминаниях участница покушения на Айхгорна Н. Каховская. Она была арестована, но потом выпущена после падения Гетмана, сменившей его, Директорией. (“Пути революции”, Берлин, 1923 г.)

    Вес эти события волновали население Украины, но все же до самой осени жизнь, в общем, протекала мирно и административный аппарат, имея за своей спиной немцев, поддерживал порядок и безопасность.


    Создание Украинской Армии

    Попытки Гетмана сформировать Украинскую Армию натолкнулись на много затруднений. Создание сильной Украинской Армии не входило в планы немцев, ибо они знали настроения населения Украины и никакой уверенности в пронемецких настроениях этой армии у них не было. Поэтому они, соглашаясь с предлагаемыми им проектами и планами, дело их осуществления всячески оттягивали.

    С другой стороны, для Гетманского Правительства не были секретом, как пробольшевистские настроения широких крестьянских и рабочих масс, откуда надо было брать рекрутов, так и “единонеделимческие” прорусские настроения подавляющего большинства офицеров, даже прирожденных украинцев.

    Создавать в таких условиях армию Самостийной Украины было не легко. Учитывая все это и детально разработавши план создания армии в 8 корпусов, Гетман дальше сформирования офицерских, а частично и унтер-офицерских кадров не пошел, все время, по настоянию немцев, откладывая призыв рекрутов. Созданные кадры были настроены безусловно антибольшевистски, но нельзя сказать, чтобы настроение этих кадров было и украинско-самостийническое. Далее в единственной воинской части, сформированной после прихода немцев еще при Центральной Раде в дивизии генерала Натиева преобладали настроения общероссийские.

    Сформированные же из пленных две дивизии - “синежупанпиков” и “серожупанников”, как упомянуто выше, немцы были принуждены разоружить и распустить по домам, ввиду их разложения. То же самое было сделано и с “сечевыми стрельцами” - галичанами, опорой Центральной Рады.

    В деле создания вооруженной силы Гетману пришлось все начинать сначала.

    Прежде всего была создана гетманская гвардия - “сердюцкая дивизия”, которая была укомплектована из сыновей зажиточных “хлеборобов” - сторонников Гетмана. Затем в каждом “повете” (так были переименованы уезды), были созданы отряды милиции “державной варты” в 100 и больше человек для поддержания порядка. “Варта” пополнялась из проверенных антисоциалистов, преимущественно из хлеборобских семейств. Кроме того, как уже упомянуто, были сформированы кадры корпусов, дивизий и полков, разбросанные по всей Украине, а также военные училища и унтер-офицерские школы.

    В результате всех этих мероприятий, к концу осени считалось около 60.000 человек вооруженных сил Украинской Державы. Но больше половины их были нестроевые - штабы и центральные и хозяйственные учреждения, а остальные были разбросаны по всей Украине. Поэтому, когда в ноябре вспыхнуло антигетманское восстание, эти силы не могли его подавить.


    Земельный вопрос

    В основном вопросе того времени -в земельном вопросе Гетманское Правительство было связано, как требованиями немцев, так и настроениями тех кругов, которые Гетмана выбрали. Провозгласив принцип частной собственности на землю и восстановивши прежние земельные отношения, нередко путем очень крутых мер, Гетманское Правительство отнюдь не считало, что эти земельные взаимоотношения должны остаться и на будущее. Наоборот, вопрос земельной реформы считался важнейшим вопросом для установления социального мира на Украине и подготовкой к ней Правительство занималось с большой энергией.

    В основу этой реформы было положено начало ликвидации крупного землевладения и создание крепкого, зажиточного крестьянства, как социальной базы государства. Намечалось путем Земельного Банка принудительно откупать от крупных землевладельцев все количества земли, превышающие 25 десятин и передать землю в собственность земледельцам с долгосрочной льготной выплатой за эту землю не непосредственно бывшим владельцам, а Земельному Банку. Максимум был определен в 25 десятин, но для хозяйств, представлявших из себя сельскохозяйственную культурную ценность (семенных, племенных, образцовых) максимум мог быть повышен до 200 десятин.

    Министр Земледелия Колокольцов, известный земский деятель и образцовый хозяин Харьковской губернии, старательно подготовлял проект земельной реформы, но окончательное ее завершение в виде законопроекта принадлежит, сменившему его, В. Леонтовичу, одному из лучших хозяев Полтавской губернии. В своем проекте Леонтович сочетал раньше существовавшие формы землепользования с проведением аграрной реформы. Это сочетание заключалось в следующем: по установившемуся на Украине обычаю, малоземельный крестьянин брал землю у крупного землевладельца (помещика или казака) “с половины”: за пользование землей он отдавал ее владельцу половину урожая. Согласно законопроекту, крестьянин, получивший отчужденную от крупного землевладельца землю, делался “половинщике::” Государства, которому в течение ряда лет (не более 15) сдавал половину урожая. По истечении этого срока земля делалась его полной собственностью. А землевладелец сразу же при отчуждении получал полную рыночную стоимость, но не наличными деньгами, а “земельными облигациями”, приносившими известный доход, обеспеченными государством и постепенно выплачиваемым с доходов от продажи той половины урожая, которую сдавал государству получивший землю крестьянин.

    Проект этот вызвал ожесточенные нападки социалистов, которые повели против него агитацию среди крестьян, говоря, что такой закон “закрепощает” крестьян, вместо того чтобы дать им землю бесплатно. Наступившие вскоре события (восстание) похоронили этот проект.


    Трудности Украинизации

    Кроме вопросов организации армии и земельного, перед гетманским правительством стоял еще один сложный и трудный вопрос об “украинизации” Украины. Сжавшееся с общероссийской культурой население, особенно интеллигенция и горожане, относились резко отрицательно к “украинизации”, всячески ее саботировали и свое отрицательное отношение переносили и на Гетманский режим вообще. Сторонников “украинизации” можно было найти только среди деревенской полуинтеллигенции и социалистическо-шовинистической молодежи - сторонников Центральной Рады и противников Гетмана. И если бы спросить население по этому вопросу, предоставив ему самому его решить, то результат был бы такой же как и год тому назад когда “украинцы” не собрали в городах и 10% голосов.

    Но Самостийная Украина требовала, чтобы и ее культурная жизнь шла на языке украинском. Это недвусмысленно давали понять немцы, в интересах которых было подчеркнуть самобытность Украины, а, следовательно, оправдать ее отделение от России. На этом настаивали и, появившиеся из Галиции, сепаратисты и их подголоски - сторонники Центральной Рады, нередко требованиями “украинизации” прикрывавшие собственную некулътурность и малограмотность. Уже с первых дней гетманства главное обвинение, которое против него выдвигали его противники в своей пропаганде и доносах немцам было обвинение в “единонеделимчестве”, доказательством которого приводилось недостаточно энергичное “искоренение” русской культуры. А прорусские круги, в свою очередь, обвиняли Гетмана в чрезмерном рвении с “украинизацией”. Положение Правительства было не из легких. Не имея возможности вообще отказаться от принудительной украинизации и предоставить возможность свободного соревнования русской и украинской культур, оно все же пошло по пути насаждения “украинства” сверху, но делало это в достаточной степени либерально, без резкостей и перегибов чем вызвало нарекания, как одной так и другой стороны. Дело “украинизации” Украины было нелегкое. Достойны внимания высказывания по этому вопросу украинского министра Дорошенка, который написал: “Почти все образованные люди, за незначительным исключением, употребляли русский язык и это вовсе не означало недостаток украинской национальной сознательности или патриотизма, а было последствием воспитания, привычки и всего комплекса обстановки жизни. Да и в народе уже исчез тот чистый украинский язык, какой мы видим в произведениях Мирного, Левицкого, Гринченка. Его приходится возрождать главным образом с помощью школы”. (“История Украины” стр. 339).

    Возрождать народный язык при помощи школы, конечно, можно. Но для этого нужен или национальный энтузиазм, подобный энтузиазму евреев-сионистов, которые путем школы возродили “Иврит”, или насилие со стороны власти. Но нужного энтузиазма не было, а Правительство, зная настроение населения, на резкие насильственные меры не пошло. “Украинизацию” оно начало постепенно, создавая многочисленные курсы “украиноведения”, прежде всего для учителей, открывая средние школы с преподаванием на украинском языке, основало два Украинских университета, в Киеве и в Каменец-Подольске, и даже Украинскую Академию Наук в Киеве.

    Украинизация затруднялась не только нежеланием населения, но также и отсутствием лиц, которые бы эту украинизацию могли проводить. К появившимся галичанам-”специалистам”, отношение было отрицательное: их “украинский язык”, с шипящими звуками, обилием немецких и польских слов и польскими построениями фраз, был очень далек от языка надднепровской Украины, особенно Левобережья и Слободской Украины.

    В результате, за 7 месяцев Гетманства, в деле украинизации, был положен только фундамент, намечены и разработаны планы, рассчитанные на многие годы, но - “украинизировать” всю культурную жизнь Украины, так и не удалось.


    * * *

    Подобно тому, как в вопросах создания армии, земельном и “украинизации”, и во всех других вопросах, вновь созданного, независимого государства, за время гетманства, велись подготовительные работы и составлялись планы, рассчитанные на длительное существование этого государства. Суд, финансы, торговля и промышленность, местное самоуправление, рабочее законодательство, церковная жизнь - все намечалось “украинизировать” и привести в соответствие с существованием суверенной Украины. Но за 7 месяцев осуществить удалось очень мало. И не только из-за краткости сроков, но еще и благодаря сопротивлению населения, которое не верило вообще в долговечие самостийной Украины. Мировая война ещё длилась. Победа, совершенно очевидно, ускользала из рук немцев, а вместе с тем, падали и надежды, что, после их поражения, уцелеет, связавшая с ними свою судьбу, Украина. Об этом, хотя и не писали, но говорили почти открыто и обсуждали невозможность сотрудничества с победительницей - Антантой украинских сепаратистов всех направлений, которые недвусмысленно выявили свое германофильство.


    Связь с Доном

    Гетман искал связи с Доном и, возродившей там попытку свержения большевистской власти, Добровольческой Армией. В этих своих попытках Гетман натолкнулся на недоверие и отрицательное к себе отношение со стороны Добровольческой Армии. Его попытка организовать совместную встречу ген. Алексеева, Донского Атамана Краснова и его, Гетмана, - кончилась неудачей. Алексеев от свидания со Скоропадским отказался. Гетману пришлось ограничиться встречей (на станции Скороходово, 3 ноября 1918 г.) с атаманом Красновым, которая конкретного результата для будущего не принесла. Хотя Краснов и был атаманом, провозгласившего себя независимым Дона, но эта независимость была “временная”: сам Дон подчеркивал, что эта независимость только до восстановления, в той или иной форме, единой России. Ген. Краснов во время этого свидания открыто сказал, что пришло время и ему, и Скоропадскому, подумать о “завершении” их дела - о создании Единой России (поражение немцев уже было очевидностью). Носителем же идеи единой России была Добровольческая Армия и ее вождь - ген. Алексеев. Поэтому обсуждать будущее без Алексеева или его представителя не имело смысла. С Доном же, который, как и Украина, тогда “временно” ориентировался на немцев, и без того отношения были хорошие и осуществлялось сотрудничество, состоявшее главным образом в вывозе с Украины оружия на Дон (часть его шла и Добровольческой Армии). Спорные пограничные вопросы уладили немцы.


    Связь с Кубанью

    Отрицательное отношение к Скоропадскому Добровольческой Армии имело не только идейные, но и практическо-политические основания. Дело в том, что Гетман, подстрекаемый украинскими националистами, возымел желание распространить свою власть и на Кубань, где, как и на Украине, существовала группа самостийников, почти исключительно кубанцев-украинцев и социалистов, т.е. заклятых врагов Доброармии. С ними-то и поддерживало связь Гетманское правительство и оказывало им помощь, а своим генеральным консулом, на Кубань Гетман назначил социал-демократа Прокофия Понятенка, имевшего хорошие связи среди кубанских социалистов. Еще раньше, в конце мая, в Киеве побывала кубанская делегация, возглавляемая самостийником и социалистом Рябоволом, врагом Доброармии. Делегация была подчеркнуто-любезно принята Гетманом, который в ее честь устроил (3 июня) парадный обед, на котором присутствовал от немцев советник посольства граф Берхем и большинство гетманских министров. Рябовол поднял бокал за императора Вильгельма и имел длительный разговор с гр. Берхемом.

    Как передает в своих воспоминаниях (стр. 196-198) тогдашний гетманский министр Дорошенко, миссией Рябовола было достигнуто тайное соглашение вести дело к соединению Кубани с Украиной, а также была оказана помощь деньгами для ведения агитации (деньги переданы через С. И. Эрастова) и оружием. Уже в июне было послано на Кубань 9.700 винтовок, 5.000.000 патронов и 50.000 артиллерийских снарядов. В июле были отправлены 3 снаряженные батареи, несколько сот пулеметов и много другого оружия (по данным Д. Дорошенко).

    Но этим помощь Гетмана Кубани (точнее, кубанским врагам Доброармии) не ограничилась. Так как, как раз в это время Доброармия готовилась к занятию Кубани, которая тогда была под властью большевиков, было решено ее опередить соединенными силами украинского десанта и силами повстанцев, которые должны были поднять восстание к моменту его высадки. Для десанта была наметена дивизия ген. Натиева, расположенная в юго-восточной части Харьковской губернии. По плану, она должна была быть переброшена по железной дороге к Азовскому морю, для чего (после одобрения немцами) уже было отдано приказание стянуть части к местам погрузки. Но Доброармия опередила, Кубань была очищена без Рябовола и Скоропадского, а немцы запретили посылать десант.

    Об этом плане руководство Доброармии, несомненно, было осведомлено. Сам министр Дорошенко, который с Гетманом и Рябоволом его вырабатывал, пишет (стр. 198), что план не был своевременно приведен в исполнение благодаря измене одного из “высоких чинов военного министерства”, который был в сношениях с ген. Алексеевым и умышленно задерживал его выполнение.

    Связь с Кубанью не прекращалась и после этой неудавшейся попытки объединения Украины и Кубани путем военной интервенции.

    Министр Иностранных Дел Гетмана, Д. Дорошенко, в своей “Истории Украины” (том II, стр. 198-200) описывает посещение Киева Кубанской делегацией в октябре 1918 года. Делегации, которую возглавлял полк. Ткачев, был устроен торжественный прием у Гетмана (21 окт.), во время которого произносились речи в духе украинско-кубанского единства и братства, хотя слова “присоединение” или “слияние” сказаны не были.

    Делегация провела в Киеве несколько недель и заключила с Украиной ряд договоров: о банковых и финансовых операциях, торговый, консульский, о мореплавании, железнодорожный, почтово-телеграфный и другие. Кроме того делегация добилась обещания ускорить отправку оружия с Украины на Кубань и увеличить его количество. С немцами та же делегация заключила в Киеве торговый договор.

    В ответ Гетман послал на Кубань делегацию от Украины, во главе с полк. Боржинским, который и приветствовал Кубань в заседании Кубанской Рады (1-го ноября).

    Наступившие вскоре события (восстание против Гетмана) прервали этот, налаженный было контакт между Украиной и Кубанью.


    Отношение к Доброармии

    Не удивительно, поэтому, что Доброармия осенью 1918 г. отклонила контакт со Скоропадским, который он стал искать уже в конце лета, когда начало определяться поражение Германии. К тому же Доброармия была отлично осведомлена о настроениях населения Украины вообще и о настроениях того офицерства, которое пребывало на Украине, в частности. Как на гетманской службе, так и вне ее - все оно тяготело к Доброармии, за малыми и редкими исключениями, и, при первом с ней соприкосновении, переходило на ее сторону.

    Нужно удивляться, как не понимал этого Скоропадский и мог строить расчеты на верность тех кадров, которые ему удалось создать. Если их можно было считать надежными в борьбе с большевиками, то рассчитывать на их надежность при столкновении с Доброармией было, по меньшей мере, наивно. Широкие же народные массы были настроены, если не пробольшевистски, то - почти все - антигетмански.

    Гетман не мог этого не знать и должен был понимать, что его единственной опорой являются немцы и его судьба тесно связана с их судьбой. Другой опорой могло бы быть офицерство и антибольшевистски настроенные круги интеллигенции и зажиточных классов. Но препятствием к взаимопониманию и сотрудничеству являлось “украинство” Гетмана (от которого он не мог отказаться) и “единонеделимчество” этих кругов и офицерства. Третьей силой, и не малой, были те многие тысячи “хлеборобов” - зажиточных казаков и крестьян, которые выбирали Гетмана. Но, выбравши Гетмана, они считали свою миссию законченной и с головой ушли в свои хозяйства, отойдя от всякой активной политики. Какой-нибудь крепкой организации, способной к быстрым и решительным действиям и молниеносной мобилизации, Гетман создать из них не сумел. Он тратил силы и время на старания заполучить симпатии “сознательных украинцев”, не желая понять всю безнадежность этих попыток и только раздражая ими тех, на кого бы мог действительно опереться.

    Выброшенный волнами событий революционного времени на вершину власти, Скоропадский оказался в чуждой ему обстановке и принужден был заниматься тем, к чему не готовился и чего не знал. Качество хорошего придворного, не плохого кавалерийского генерала и образование, ограниченное Пажеским корпусом, были еще недостаточны для той ответственной роли, которую он принял на себя. И все его добрые намерения разбивались о непроницаемую стену тех сословных предрассудков, которыми в дореволюционное время правящая верхушка (аристократия и высшая бюрократия) были отделены от остальной России. Скоропадский, по происхождению, воспитанию и всей жизни принадлежал к этой верхушке и ему не легко было ориентироваться в новой и для него необычной обстановке. К тому же в личной жизни он был постоянно окружен, нахлынувшими из Петрограда, его старыми друзьями и родственниками-представителями царских придворных кругов, крайними реакционерами, старавшимися резиденцию Гетмана сделать копией царского дворца.

    Нашептывания галичан-украинских монархистов об “украинской королевской короне”, вероятно, тоже влияли на Скоропадского и толкали его искать сотрудничества с некоторыми галицийскими украинцами.

    Все эти вместе взятые обстоятельства привели к тому, что более полугода, когда может быть можно было консолидировать антибольшевистские силы, были для этого дела потеряны. Как и его предок, Гетман Иван, Гетман Павло Скоропадский, хотя и был формальным “вождем”, не смог сделаться и вождем фактическим и не сумел даже предвидеть и предусмотреть возможное развитие событий.


    Деятельность противников Гетмана

    Совсем по другому действовала другая сторона - сторонники Центральной Рады. Не покладая рук, работали они на подготовке свержения Гетмана и возвращения к власти своих партий. Пользуясь тем, что Гетман наивно верил в возможность сговора с ними и потому не предпринимал никаких репрессивных мер не только к второстепенным социалистическим деятелям, но даже и к их вождям, они организованно, планомерно и целеустремленно повели свою работу в разных направлениях.

    Прежде всего, доносы немцам на Гетмана. Учитывая, что к обвинениям в реакционности социальных мероприятий Гетмана, немцы отнесутся с равнодушием (им нужно было продовольствие, а как оно добыто - их не интересовало), доносы (в виде разных деклараций, обращений, докладных записок) главный упор делали на “единонеделимчество” Гетмана и на его недостаточные меры к “украинизации”. На немцев это действовало, ибо их целью было возможно скорее отделить Украину от общероссийской культуры. И они не раз обращали внимание Гетмана на этот вопрос.

    В широких массах велась агитация против Гетмана за его социальные мероприятия и за многочисленные репрессии, в которых, большей частью, ни Гетман, ни Правительство были не виноваты.

    Репрессии эти проводились, частично, немецкими местными властями по просьбе помещиков, требовавших восстановления разрушенных хозяйств, частично, группами “хлеборобов”, мстивших социалистам за покушение на их собственность. Озлобление же этих последних было исключительное. Они “судили их своим судом” - шомполом и нагайкой. Уже в первые дни гетманства в Киеве стали известны случаи таких самосудов. Так, например, выследивши и поймавши, пытавшегося бежать (с 2 мешками бумажных денег), военного министра Центральной Рады Жуковского “гетманцы”-хлеборобы жестоко его выпороли. Таким же образом они расправились и с лидерами эсдеков, Мартосом и Левицким; с первым - в Киеве, а со вторым - в Переяславле. Пароход, шедший из Черкасс в Киев с делегатами на съезд эсеровской “Спiлки”, еще не знавшими о гетманском перевороте, был захвачен отрядом “гетманцев”-хлеборобов - и все делегаты были выпороты, а пароход был возвращен назад. Подобных самочинных расправ было не мало, особенно, в первое время гетманства и все они приписывались и ставились в вину Правительству, давая богатый материал для пропаганды. Среди городского населения и интеллигенции общероссийских направлений велась пропаганда, обвинявшая Гетмана в “расчленительстве России” и в “службе немцам”. Такого рода пропаганда находила отклик, не только у “левых”, но и у “правых” - противников всяких “социализмов”.

    Лидер “правых”, киевлянин, монархист - Шульгин и его единомышленники нападали на Гетмана, не менее ожесточенно, чем большевики и украинские социалисты. У них, как и у Гетмана, не хватало понимания, что все происходящее - это отдельные этапы революции чисто социальной. И, что разум и логика требуют от людей одного социального лагеря не вражды и злопыхательства, а самого тесного сотрудничества, которое, если бы оно было осуществлено, возможно, многое бы изменило в последующих событиях.

    Но ни Гетман, ни Шульгин и “едицонеделимцы” не доросли до понимания момента и упустили возможность консолидировать все антисоциалистические силы, что объективно не было невозможным.

    Зато отлично осмыслили сущность событий большевики и социалисты.

    Харьковское Украинское Правительство (украинские большевики и “независимые” украинские эсдеки и украинские эсеры-”боротьбисты”), когда немцы оккупировали Украину, перекочевали в Москву и образовали там, в предвидении событий, “Украинский Повстанческий Народный Секретариат”.

    Под немецкой же оккупацией, украинские социалисты организационно оформилось в, уже упомянутый, “Украинский Национальный Союз”, объединивший деятелей и сторонников Центральной Рады.

    Несмотря на то, что всего несколько месяцев назад, в феврале 1918 г., Харьковское Правительство, занявши Киев, объявило всех деятелей бежавшей от них Центральной Рады “уголовными преступниками”, они нашли с ними общий язык и вступили в контакт для совместной борьбы с гетманским режимом.


    Сотрудничество с большевиками

    Осуществить это сотрудничество было не трудно, ибо в Киеве все лето пребывала советская миссия для заключения мирного договора России с Самостийной Украинской Державой. Миссию эту возглавляли, хорошо известные на Украине, большевики Мануильский и Раковский, которые имели при себе много десятков “экспертов” по разным вопросам, пользовавшихся дипломатической неприкосновенностью.

    И вот эти “уголовные преступники” - бывшие деятели Рады, - жаждавшие вернуться к власти, забыли совсем недавнюю вражду и к Харьковскому Правительству, и к “москалям”, и обратились к ним за помощью. Как люди умные и дальновидные политики, большевики не только не оттолкнули протянутую им руку украинских социалистов, еще вчера обвинявших большевиков в разбойном нападении на Украину. Начались встречи и совещания о методах борьбы с режимом Гетмана.

    Со стороны большевиков, вел переговоры, главным образом, Мануильский; со стороны украинцев - Винниченко и другие лидеры эсдеков и эсеров.

    Интересные данные о характере этих переговоров, дает украинская сепаратистическая газета “Дiло” (февраль, 1925 г.), основываясь на статье X. Раковского: “Ильич и Украина”, напечатанной в харьковской газете “Вiстi”. Винниченко соглашался на советскую власть на Украине, при условии, чтобы ему дали полную волю в деле проведения украинизации.

    “Точно так, как вы создали диктатуру рабочих и крестьян в России, так нам надо создать диктатуру украинского языка на Украине” - заявил Винниченко Раковскому и Мануильскому. Когда Раковский передал это Ленину, Ленин сказал: “Разумеется, дело не в языке. Мы согласны признать не один, а даже два украинских языка, но, что касается их советской платформы - они нас надуют”.

    Л. А. Конисский, сын писателя, бывший близким Винниченку, передавал любопытную подробность о мотивах требования “диктатуры украинского языка”. Винниченко сказал ему: “лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме”, и пояснил, что его, как писателя, русские “затирают”.

    Переговоры велись в кабинете гетманского заместителя министра финансов В. Мазуренко, который подробно рассказывает о них в своих воспоминаниях (“Черная Книга”, 1925 г., стр. 277). А В. Винниченко (в т. III “Возрождения нации”, стр. 158-159), передает, что Раковский и Манульский согласились поддержать готовящееся восстание, предлагали деньги и обязались признать такой строй, какой будет установлен после победы повстанцев.

    Со стороны же украинских социалистов было дано обязательство легализации коммунистической партии на Украине.

    Братание сторонников Центральной Рады с большевиками было известно немцам, как видно из сообщения австрийского представителя в Москве, фон-Паттерса, который сообщал (20 сент. 1918 г.), что большевики на Украине установили тесный контакт с эсерами, против которых борются у себя, и что они ведут совместную разлагательную работу на Украине. Несомненно, это было известно и Гетману, но он, оставаясь в наивной уверенности в возможность сговора с деятелями Рады, ничего не предпринимал.


    Роль Уфимской Директории

    Подрывная работа против Гетманского Правительства велась не только большевиками, украинскими социалистами и “правыми” уроженцами Украины, считавшими себя русскими, а потому ведшими пропаганду против “украинского” Гетмана. В ней принимала участие и Уфимская Директория (члены Всероссийского Учредительного Собрания). Об этом пишет в своих “воспоминациях” В. Станкевич (Берлин. 1920 г., стр. 324-325). Целью “левых” организаций было “передать власть в руки кругов, которые группировались вокруг “Союза Возрождения России”, и должны были координировать свою деятельность с Уфимской Директорией”. Заговорщики, были настолько уверены в своем успехе, что даже сами составили правительство, во главе с русским эсером - Одинцом, который во время Центральной Рады был министром “по русским делам” в Украинском Правительстве. К заговору было привлечено много военных, даже таких, которые служили на высоких постах в Украинской Армии. Они были связаны с агентами Антанты и работали на их субсидии, о чем свидетельствует и Деникин в своих “Очерках Русской Смуты” (т. 4 стр. 188).


    * * *

    Так разные группировки на Украине готовились к окончанию войны и тому ответственному моменту, который должен был наступить с поражением Центральных Держав, неизбежность которого к октябрю 1918 г. уже не вызывала сомнений.

    В предвидении этих событий, еще в августе, “Украинский Национально-Державный Союз”, переименовавшись в “Украинский Национальный Союз”, начал собирать вокруг себя все оппозиционные Гетману силы, включая в себя не только организации чисто политические, но и множество бытовых и профессиональных, конечно, “левых” и “сознательных украинцев”. В этом союзе, всем руководили бывшие деятели Ц. Рады - украинские эсдеки и эсеры.

    К сентябрю Союз превратился в нечто подобное Совету Рабочих и Солдатских Депутатов в 1917 г. в Петрограде - в некоторое параллельное Правительство Украины или, во всяком случае, в организацию, на то претендующую. Гетман же очутился в положении Керенского. Копируя Керенского, он берет на себя инициативу, и 5 октября приглашает к себе для переговоров представителей Союза, не понимая, что это приглашение было его собственной капитуляцией. Как победители являются для переговоров представители Украинского Национального Союза, с В. Винниченком во главе, с готовым списком нового Правительства и вынуждают Гетмана согласиться на реконструкцию Правительства для усиления в нем числа “национально-сознательных” украинских деятелей, за что обещают всемерную поддержку Украинского Национального Союза.


    Реконструкция Правительства

    После почти трехнедельных переговоров, 24 октября, новое Правительство, под председательством Ф. Лизогуба, было сформировано и в него вошли 5 представителей Украинского Национального Союза, членов, более умеренных политических партий (эсеры и эсдеки своих представителей не дали). Это правительство было коалиционным. В нем, наряду с украинцами, декларировавшими самостийность, были и министры, отчетливо “единонеделимческого направления”. Это были сторонники или ставленники очень влиятельного в то время “Объединения Деятелей Промышленности, Торговли и Финансов “ (сокращенно “ПРОТОФИС”), стоявшего на умеренных “либерально-консервативных” позициях в вопросах социальных и единства России и российской культуры, в вопросе государственно-национальном.

    Несмотря на то, что это Правительство было сформировано в результате переговоров с Украинским Национальным Союзом. Этот союз занял по отношению к нему открыто враждебную позицию. А председатель Союза Винниченко начал энергично подготовлять восстание, против того самого правительства, в составлении которого он сам принимал участие. Зная, что более умеренные группы Союза на восстание не пойдут, он делал это, не осведомляя все возглавление Союза, а только с группой единомышленников.

    Сейчас же после своего сформирования, новое Правительство энергично приступило к конструктивной работе в разных областях жизни, а Гетман, особым обращением к населению Украины, призвал всех к поддержке Правительства в этот ответственный момент. По события быстро назревали в связи с поражением Германии и не дали времени для мирной конструктивной работы. На происходившем в октябре шестом Съезде Советов Троцкий охарактеризовал общую ситуацию такими словами: “немецкий милитаризм будет вынужден покинуть Украину, а на смену ему поспешит милитаризм англо-французский. Нам нужно продвинуться между немецким милитаризмом, который отходит, и англо-французским, который приближается… Нам нужно поддержать рабочих и крестьян Украины. На нашем южном фронте бьется, как в пульсе, судьба нашей власти” (“Известия ВЦИК-а”, №245; 1918 г.)

    Троцкий правильно оцепил обстановку. Если бы девять богатейших губерний, составлявших Украину, с налаженной жизнью и запасами продовольствия, без потрясений оказались во власти общероссийских антибольшевистских сил, для большевистской власти это было бы началом конца, вероятно, очень скорого. Доброармия получила бы огромные пополнения на Украине и свое наступление на Москву могла бы повести не с далекой Кубани, а с границ Курской и Орловской губерний. Никогда большевистская власть не была в более опасном положении, чем в ноябре 1918 г.


    Украинские социалисты спасают большевизм

    Но ее спасли украинцы, поднявши восстание против Гетманской власти.

    Точнее, украинские социалисты, которые, совместно с большевиками, в призрачной надежде захватить власть на Украине в свои руки, фактически, без боя передали ее большевикам. События разворачивались следующим образом.


    Грамота о федерации

    Понимая, что поражение Германии повлечет за собою увод ее войск с Украины и зная общероссийские настроении, как подавляющей части антибольшевистски на строенных кругов украинского населения, так и Антанты - победительницы, Гетман делает крутой поворот своей политики, и 14 ноября выпускает Грамоту о федерации Украины с Россией. Этим он надеялся привлечь для сохранения порядка на Украине те силы, которые раньше отказывали ему в поддержке из-за его “украинизации” и самостийничества. Но его Грамота была встречена холодно. Все были под обаянием победы Антанты, верили в ее силы и желание восстановить Россию и никакой необходимости в поддержке вчерашнего самостийника - Скоропадского не видели.


    Новое правительство

    Одновременно с Грамотой, Гетман переменил правительство, поставивши во главе его Гербеля - опытного крупного администратора дореволюционной России, человека общероссийских настроений, которого всемерно поддерживал “ПРОТОФИС”. Из видных украинцев в новое правительство вошел В.П. Науменко, заслуженный украинский национально-культурный деятель, быв. редактор “Киевской Старины”.


    Восстание против Гетмана

    Почти одновременно (несколько раньше) было объявлено от имени Украинского Национального Союза восстание против гетманской власти.

    Сепаратисты-социалисты объясняют, что причиной восстания был отказ Гетмана от самостийности и провозглашение федерации с Россией. Но их документировано опровергает, тоже сепаратист, но не социалист, украинский историк Д. Дорошенко, основываясь на ряде печатных источников: Назарук - “Год на Великой Украине” (Вена, 1920 г., стр. 12); Крезуб - “Лiт. Наук. Вiстн.” 1928 г. стр. 315); Лещенко - календарь “Днiпро” (Львов, 1923 г. стр. 10) и других.

    Выборы Директории в числе пяти лиц (Винниченко, Петлюра, Макаренко, Андриевский, Швец) были произведены на тайном заседании заговорщиков, в здании Министерства Путей Сообщения, 14 ноября (по нов. ст.), когда заговорщики еще ничего не знали о гетманской Грамоте о федерации. Автор воспоминаний (Лещенко), участник заседания, это особенно подчеркивает. Съезд же руководителей восстания в Белую Церковь, откуда оно было объявлено, начался несколькими днями раньше. Так Петлюра, Швец и Андриев-1-кпй уже в ночь с 12 на 13 ноября были в Белой Церкви, что подтверждают многочисленные украинские мемуаристы.

    Зная это, есть все основания с достоверностью утверждать, что восстание не было в причинной связи с Грамотой о федерации. Причину его, если не с достоверностью, то, с большой степенью вероятности, надо искать: в переговорах Винниченко с Раковским и Мануильским, о которых было упомянуто выше; в приведенной выдержке из речи Троцкого на 6-ом Съезде Советов и в неукротимом желании украинских социалистов захватить власть над Украиной в свои руки.

    В конечном же результате, как известно, Украина оказалась во власти большевиков, которые не оказались неблагодарными к украинским социалистам и всем принимавшим участие в восстании против Гетмана. Чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть отчеты о суде над деятелями Центр. Рады, происходившем, после окончательного захвата на Украине власти большевиками, в Киеве, в 1921 г. Исключительно легкие приговоры и скорая амнистия для одних и полное оправдание для других - были благодарностью большевиков за помощь в деле установления на Украине советской власти. То, что помощь эта, вероятно, была несознательной (благодаря непониманию и некультурности большинства украинских социалистических вождей), дела не меняет и помощь не перестает быть помощью. В том же, что участие в противогетманском восстании выдвигалось защитой, как “смягчающее вину обстоятельство”, можно убедиться из отчетов о суде над деятелями Центральной Рады, в мае 1921 г. В то время, как участников белого движения, не только руководителей, но и обычных (рядовых) офицеров и добровольцев, расстреливали, - даже Председателя того украинского правительства, которое привело немцев на Украину, (Голубовича), приговорили только к 3 годам заключения, а затем до истечения срока амнистировали.

    Центром для поднятия восстания была выбрана Белая Церковь (вблизи Киева) потому, что там находились “сечевые стрельцы” - галичане. Разоруженные и распущенные в первые дни Гетманства, они ходатайствовали о разрешении вновь сформироваться, на что Гетман, не учтя последствий, и дал свое согласие, назначив местом формирования Белую Церковь.

    Петлюра еще в июле был арестован по подозрению в участии в заговоре против Правительства, но после соглашения Гетмана с “Украинским Национальным Союзом”, незадолго до восстания, был выпущен. При этом он дал честное слово, что в деятельности против Гетмана и Правительства участия принимать не будет. Давши это слово, он сразу же уехал и Белую Церковь для подготовки восстания, где он и провозгласил себя главнокомандующим всех вооруженных сил повстанцев.

    Об этом самозваном провозглашении документировано и подробно пишет в своих воспоминаниях Н. Шаповал, один из лидеров повстанцев. (“Гетьманщина и Директория”. Н. Йорк. 1958 г.)

    Благодаря активному участию в подготовке восстания генерала Осецкого, командовавшего всей железнодорожной охраной Украины, призыв к восстанию с молниеносной быстротой распространился по всей Украине, и уже 15 ноября, одновременно во многих местах, начались выступления повстанцев. В своей “Истории Украины” (т. 3, стр. 133), известный деятель времен Центр. Рады, П. Христюк, приводит текст того Универсала, с которым Петлюра обратился к населению. Этот универсал настолько характерен, как по содержанию, так и по форме, что заслуживает того, чтобы его привести полностью. Он гласит:

    “По приказу Директории Украинской Республики, я, как Верховный Главнокомандующий, призываю всех украинских солдат и казаков бороться за государственную самостийность Украины против изменника, бывшего царского наймита, генерала Скоропадского, самочинно присвоившего себе права Гетмана Украины. По постановлению Директории, Скоропадский объявлен вне закона за преступления против самостийности Украинской Республики, за уничтожение ее вольностей, за переполнение тюрем лучшими сынами украинского народа, за расстрел крестьян, за разрушение сел и за насилия над рабочими и крестьянами. Всем гражданам, живущим на Украине, запрещается, под угрозой военного суда, помогать кровопийце - генералу Скоропадскому в бегстве, давать ему продукты и защиту. Обязанность каждого гражданина, живущего на Украине, арестовать генерала Скоропадского и передать его в руки республиканских властей.

    Гетманские распоряжения и приказы по войскам отменяются; войсковые части гетмана Скоропадского, дабы устранить ненужное кровопролитие и разруху, должны перейти в ряды войск Республики вслед за теми, которые уже перешли.

    Войска Республики имеют целью вдребезги разбить строй установленный гетманским правительством, уничтожить нагайку, на которую он опирался до последнего момента. В этот великий час, когда на всем свете падают царские троны, освобождаются народы, когда на всем свете крестьяне и рабочие стали господами, - в эту минуту мы, братья казаки, разве позволим себе пойти за помещиками, за гетманским правительством против своих отцов? В этот великий час, вы, братья казаки, разве осмелитесь служить продажным людям, которые сами продавались и хотят Украину продавать бывшим царским министрам России и господствующему классу - безработному русскому офицерству и мародерам, которые собрались в контрреволюционное логово на Дону”.

    Этот Универсал был написан Петлюрой через несколько дней после того, как он дал честное слово Гетману и его министру юстиции, Вязлову, не принимать участия в организациях, враждебных Гетману.

    Интересен он, как своим призывом к чисто социальной революции, так и тем, что в нем нет ни одного слова о большевиках. Большевистский “Украинский Повстанческий Комитет” в Москве, мог бы под ним подписаться без примечаний и оговорок.

    Поэтому все большевики на Украине и им сочувствующие дружно поддержали Петлюру и Директорию.

    Разрозненные, разбросанные по всей Украине, гетманские силы были застигнуты врасплох. Одни соединения просто разбегались, другие, понимая безнадежность сопротивления, признавали власть Директории, как это сделал Запорожский Корпус полк. Болбачана в Харькове. Этот корпус, в основном, был настроен прорусски и впоследствии Петлюра за это расстрелял Болбачана, но тогда не было другого выхода, как признание Директории.

    В течении первых двух недель восстания вся Украина, за исключением Киева, была в руках Директории или, точнее, тех масс, которые откликнулись на ее призыв и захватили власть на местах. Массы же эти были настроены больше пробольшевистскн, чем пропетлюровски, что вскоре после победы Директории и выявилось, когда Директория должна была сама бежать от этих самых масс.


    Оборона Киева

    Гетман и его новое правительство Гербеля бороться с повстанцами, вне Киева и не пыталось. Оно, на основании ошибочных сведений, было убеждено в скорой помощи Антанты, высадку войск которой в Одессе ожидали с часу на час, а потому прилагало все усилия, чтобы дождаться прихода этой помощи. Немцы же объявили, что держат нейтралитет. У них в это время уже наступило разложение и всем распоряжались советы солдатских депутатов, которые 17 ноября имели с повстанцами конференцию в Белой Церкви и обещали им не метать свергать Гетмана, в обмен на обещание Директории не мешать эвакуации немцев.

    После Грамоты о федерации Гетман назначил Командующим войсками и обороной Киева генерала графа Келлера (одного из двух высших командиров Императорской Армии, отказавшихся в марте 1917 г. признать Временное Правительство). Лично очень храбрый, политически - монархист и “единонеделимец”, Келлер прежде всего произвел мобилизацию находившихся в Киеве офицеров. Несмотря на объявленный “расстрел в случае неявки в течение 24-х часов”, из 15-20.000 офицеров, зарегистрированных в Киеве, явилось всего около 6.000, которые и были распределены в две “дружины”, во главе формирования которых были генерал Кирпичев и полк. кн. Святополк-Мирский. Кроме того в подчинении Келлера была гетманская гвардия, “сердюцкая” дивизия около 5.000 бойцов, а также кадры разных, начавших только формироваться, частей, как гетманских, так и предназначавшихся для отправки в Доброармию (наприм. Ольвиопольского и Кинбурнского кавал. полков). Всего у Келлера было около 12-15.000 войска. В условиях гражданской войны, это была огромная сила при наличии нужного для борьбы духа. Но духа этого у защитников Киева не было. Уверенность в скором приходе войск Антанты, непопулярность Гетмана в кругах русского офицерства - все это размагничивало защитников Киева.

    Хотя Келлер был назначен только Главнокомандующим, с обязательством не вмешиваться в политику, настроения его окружения были таковы, что постоянно допускались политические эксцессы, не только антипетлюровского, но и антиукраинского характера вообще, что раздражало и тех немногих “национально-сознательных” умеренных украинцев, которые были сторонниками Гетмана. Разгром Украинского Клуба (на Прорезной ул.); демонстративное срывание украинских флагов и замена их русскими; разбивание бюстов Шевченка и другие политически нетактичные действия подчиненных Келлера вызывали критическое отношение к нему населения Киева.

    Кроме того в окружении Келлера начал готовиться план свержения самого Гетмана и объявления Киева территорией Доброармии. (Об этом подробно сообщает кн. Е. Трубецкой в т. 18, “Архива Русской Революции”, стр. 147, и Деникин в 4-м томе “Очерков Русской Смуты”, стр. 198).

    Все эти интриги были известны защитникам Киева и угнетающе на них действовали, ослабляя всякую волю к борьбе. К тому же в самом Киеве дважды была сделана попытка переворота, назначенным Директорией “Украинским Военно-Революционным Комитетом” (Чеховский, Песоцкий, Авдиенко и друг.), совместно с еврейскими социалистическими партиями. Попытки эти были подавлены, но значительную часть сил приходилось занимать не борьбой с наступавшими повстанцами, а охраной порядка в самом осажденном Киеве.

    В этой напряженной обстановке Гетман сменяет графа Келлера и на его место назначает кн. Долгорукого, своего личного друга - человека хороших придворных качеств, но слабо разбирающегося в политике и занимающего (по мотивам личного тщеславия) враждебную к Доброармии позицию.

    Назначение Долгорукого, который позволил себе такую политическую глупость, как арест представителя Деникина в Киеве, ген. Ломновского, вызвал дальнейшее понижение духа защитников Киева, к которому уже вплотную подходили войска Директории.

    После того, как, 18 ноября, повстанцы, под Мотовиловкой, разбили один из “сердюцких” полков и офицерскую дружину, и сердюки перешли к повстанцам, - вся защита Киева состояла из, упомянутых выше, наскоро сколоченных, офицерских дружин. Почти две недели задерживали они на подступах к Киеву повстанцев, тщетно ожидая помощи войск Антанты, которую обещало гетманское правительство, давая сообщения, что эти войска уже в пути и приближаются к Киеву.

    То что им удалось так долго задержать наступление повстанцев объясняется позицией, занятой немцами. Сначала (17-го ноября) они согласились не вмешиваться в гражданскую войну, но, когда повстанцы подошли к Киеву, немцы начали с ними переговоры о занятии Киева. Переговоры эти закончились благоприятно для Директории только 12 декабря. А в тот же день в Киеве было получено достоверное известие из Одессы, что там не только нет никаких войск Антанты, но и сама Одесса занята войсками Директории. Безнадежность защиты Киева была очевидна. О последних часах гетманского Киева украинский историк Дорошенко пишет: “в ночь с 13 на 14 декабря выступили местные боевые отделы, главный образом большевиков и еврейских социалистических партий, и начали захватывать различные учреждения, разоружая небольшие гетманские части. Был обезоружен и отряд личной охраны Гетмана. Около полудня повстанцы захватили Арсенал на Печерске, Военное Министерство и еще некоторые учреждения. В то же время в город начали прорываться повстанческие отряды извне”. (“История Украины”, стр. 424).


    Отречение и бегство Гетмана

    В полдень 14 декабря Гетман написал такое отречение: “Я, Гетман всей Украины, на протяжении семи с половиной месяцев прилагал все усилия, чтобы вывести край из того тяжелого положения, в котором он находится. Бог не дал мне сил справиться с этим заданием, и нынче я, принимая во внимание условия, которые сложились, и руководясь исключительно добром Украины, отказываюсь от власти. - Павло Скоропадский”.

    В два часа дня Гетман оставил дворец и был скрыт немцами, а потом вывезен ими в Германию, где прожил много лет в эмиграции и погиб от бомбы, уже под самый конец второй мировой войны.

    Гетманский Главнокомандующий, кн. Долгорукий, переодевшись, бесславно куда то исчез, а гетманские министры были арестованы. Некоторые из них впоследствии были спасены и остались в живых, а некоторые были расстреляны.

    Так закончился один из периодов истории Украины, в бурные годы революции и гражданской войны.


    Итоги

    Подводя итоги этого периода, можно сказать, что он был решающим, не только для истории Украины, но и всей России и для большевизма вообще. Никогда за все существование советской власти ее свержение не было более возможным и реальным чем в этот период. Девять богатейших губерний России, с установившимся на их территории порядком и обилием продовольствия; присутствие крупных немецких сил; наличие большого числа антикоммунистов общероссийского направления среди населения Украины - все это, создавало предпосылки для окончательной ликвидации большевизма во всей России.

    Но они по ряду причин не были использованы. Самоуверенность немцев, считавших большевизм для себя не опасным и стремившихся путем расчленения России уничтожить ее, как великую державу, привела к тому, что они и не сделали попыток бороться с большевизмом в России.

    А возможности для этого в начале 1918 г. были исключительные: во-первых, немцы без труда могли занять Москву и Петроград и установить там антибольшевистское правительство; во вторых, в случае движения на Москву с определенной целью свержения большевизма, население Украины, несомненно, дало бы многочисленных добровольцев. Оно уклонялось от участия в формированиях Гетмана из-за его самостийности, но для движения на Москву все общероссийски настроенные антибольшевики Украины (а их было не мало) пошли бы очень охотно. Но однако в этом направлении ничего не было сделано и большевикам была дана возможность окрепнуть и сорганизоваться.

    Но не на одних немцах лежит вина (или заслуга перед большевизмом), что в 1918 г. советская власть уцелела. Содействовали тому, по разным причинам, разные политические группы, как общероссийские, так и украинские.

    Общероссийские антибольшевики разных направлений, тяготевшие к Доброармии, не признавали Брестского мира; немцев считали врагами, с которыми еще не заключен мир, а потому всякое сотрудничество с ними было психологически невозможно. Социальной же сущности революции они не уясняли и считали, что нет никакой революции, а есть только “разросшийся солдатский бунт”, который надо подавить оружием. Исходя из этого, они не считали нужным искать консолидации всех сил противников социальной революции, как немецких, так и украинских и, вместо сотрудничества, были с ними во вражде. Ярким примером этого непонимания происходящих процессов может служить позиция, занятая лидером “правых” киевлян - В. В. Шульгиным. Он демонстративно отказался от, данного ему немцами, разрешения продолжать издание в Киеве его газеты “Киевлянин” и уехал в Доброармию. Позиция эта, несомненно, имела огромное влияние на настроения, как Доброармии, так и огромного числа “правых” жителей Украины общероссийского направления и препятствовала их сотрудничеству с Гетманом, даже в его антибольшевистских начинаниях.

    Своими врагами, считали немцев также и менее “правые”, но несомненно антибольшевики и антисоциалисты - общероссийские круги кадетского (конст.-демократ.) направления и примыкавшие к ним. Коротко говоря, все общероссийские антисоциалистические группировки были в то же время и ярко выраженными противниками немцев.

    Социалисты всех оттенков, напротив, отлично понимали, что происходит прежде всего социальная революция и относились к немцам враждебно, как к носителям социальной реакции. В этом вопросе не были исключением и украинские социалисты, заключившие с немцами мир и возвращенные силой немецкого орудия к власти в марте 1918 г.


    Социалисты и Большевики

    Совсем иначе чем к немцам относились все социалисты - и украинские, и общероссийские - к большевикам, хотя и называли себя их противниками.

    Еще 12 ноября 1917 года лидер общероссийских эсдеков - Церетели - сказал, что “с большевиками надо бороться так, чтобы подготовить им достойное отступление” и высказал опасение, что “завоевания революции будут потоплены в крови, если победит контр-революция”.

    Придерживаясь этой установки, во время Гражданской Войны, когда победа начала клониться в сторону Белой Армии, эсдеки “самомобилизовались” в Красную Армию; а эсеры вынесли решение: “прекратить вооруженную борьбу с большевиками и направить силы партии на разложение Доброармии, ведя против нее борьбу теми методами, которыми партия боролась против Самодержавия”.

    О “самомобилизации” эсдеков пишет их лидер - Абрамович в партийном органе “Социалистический Вестник” (1959 г. “70 летний юбилей С. Шварца”). А о решении эсеров сообщает в своих “Очерках Русской Смуты” ген. Деникин (т. 5, стр. 163).

    (Имевшие в эти годы место несколько случаев террористических актов отдельных эсеров против большевиков - были актами индивидуальными, совершенными в результате личных настроений, а не следствием общей установки партии).

    Составлявшие Директорию, украинские эсеры и эсдеки, по существу, были украинскими фракциями общероссийских эсеров и эсдеков и отличались от них только своим “украинством”, с сильным уклоном к украинскому шовинизму.

    Во всем же остальном, в особенности, в страхе перед контрреволюцией и в уверенности, что социализм - панацея это всех зол - они были единодушны с общероссийскими эсерами и эсдеками.

    И когда им приходилось выбирать между активными антибольшевиками (среди которых подавляющее большинство были не только антибольшевики, но и антисоциалисты) и большевиками - их симпатии были на стороне последних.

    Не удивительно поэтому их тяготение к большевикам и стремление с ними сговориться, во время Гетмана, и полное отсутствие пафоса для борьбы, когда Гетман был свергнут, немцы ушли, а они очутились лицом к лицу со своими же, пробольшевистски настроенными, украинскими массами.

    В результате этих настроений самых различных группировок, несмотря на их междоусобные расхождения и борьбу, в вопросе отношения к немцам, господствовало редкое единодушие: все они были против немцев, хотя и по совершенно различным причинам.

    Единственными безоговорочными сторонниками немцев была чисто монархическая русская группировка (ни чем себя не проявившая в деле борьбы с большевиками) да Гетман и его сторонники. Но и эти последние, делая ставку на немцев и самостийность Украины, оказались в одиночестве, когда немцы заколебались и надо было искать сотрудничества с антибольшевистскими силами общероссийского направления. Предыдущая деятельность Гетмана, в первые месяцы правления, в деле “украинизации” Украины предопределила отталкивание от него его естественных союзников - Доброармию и ее многочисленных сторонников на Украине. Между этими естественными союзниками - активными антисоциалистами - не было ни взаимопонимания, ни доверия. Ставка Гетмана на общероссийские силы, была сделана слишком поздно и результатов не дала.

    Так была упущена, посланная историей, возможность объединить антисоциалистические силы, украинские и общероссийские, в борьбе против координированных действий большевиков и, сотрудничавших с ними социалистов, помощь и неспособность которых, большевики умело использовали для установления советской власти на Украине. Если 1917 г. был годом захвата власти большевиками, то год 1918 был годом их спасения и укрепления.

    Кому принадлежит главная заслуга в этом, определить почти невозможно, так как много упомянутых выше факторов принимали в этом участие.

    § Самоуверенность и недальновидность немцев и их желание уничтожить Россию.

    § Боязнь всех (и русских и украинских) социалистов контр-революции и, вытекающее отсюда, отсутствие активного антибольшевизма.

    § Шовинизм некоторых украинских кругов, мешавший их сотрудничеству с общероссийскими антибольшевиками.

    § Непонимание руководителей Белого Движения социальной и национальной сущности происходящих событий и неумение консолидировать антибольшевистские силы.

    § Колеблющаяся политика Гетмана, приведшая к его изоляции.

    § Непонимание или нежелание Антанты-победительницы, принять срочные меры (в конце 1918 г.) для создания из Украины плацдарма антибольшевистской борьбы, что тогда было возможно и легко осуществимо.

    В результате - захват большевиками Украины, что, в значительной мере, предопределило и весь исход гражданской войны.

    Наступивший вслед за гетманским периодом период Директории был временем быстрой сдачи всех антикоммунистических позиций на Украине.








     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх