Глава 10

Контратака фон Формана

В 6:00 1 февраля машины 11-й танковой дивизии, которая с учетом приданных подразделений имела в своем составе 35 танков и штурмовых орудий[154], двинулись в атаку на Межигорку. Встречая лишь слабое сопротивление, дивизия быстро продвигалась вперед. Вёлер вылетел в штаб XXXXVII танкового корпуса в 9:30 и получил там хорошие новости о развитии атаки. Однако он также узнал, что корпус срочно нуждался в дополнительной пехоте. В дивизиях наблюдался хронический недостаток пехотинцев, но Вёлер почти ничем не мог помочь в этом вопросе.

К 11:30 дивизия фон Витерсхейма вышла к селу Скотарево, почти в 20 километрах от своих исходных позиций. Продвигаясь дальше на Капустино, она столкнулась с ожесточенным сопротивлением, но танки заняли село и двинулись на Искренное, где во второй половине дня захватили плацдарм на реке Шполке. До этого момента Витерсхейм мог быть вполне доволен развитием событий, но скоро проявились трудности.

В Искренном был только один мост через Шполку, но он казался достаточно крепким. Первая «Пантера» въехала на мост и благополучно выехала на северный берег Шполки, но под тяжестью второй «Пантеры» мост рухнул.

13-я танковая дивизия выступила на два часа позже, чем 11-я, но также имела хороший темп продвижения и смогла прикрыть левый фланг дивизии фон Витерсхейма, уже когда та приближалась к Капустину. Однако, поскольку ни одна из дивизий не обладала необходимыми средствами для постройки нового моста вместо рухнувшего, потребовалось подвезти нужные материалы, на что должно было уйти немало времени.

1 февраля фон Форман, Микош и фон Витерсхейм развернули свои командные пункты в Мокрой Калигорке, примерно в 15 километрах к югу от плацдарма в Искренном. В первой половине дня командир 55-го полка реактивных минометов прибыл на командный пункт XXXXVII танкового корпуса. Его полк находился неподалеку, за исключением одного дивизиона, который забрали из полка ранее. Было принято решение подчинить его 11-й танковой дивизии.

Немного позже начались первые советские контратаки. Ротмистров направил танки из 29-го танкового корпуса, который действовал из Василькова и прощупывал восточный фланг 11-й танковой дивизии, особенно в Скотареве. Немецкие командиры вполне представляли себе незащищенное положение восточного фланга. Для его прикрытия они планировали использовать 3-ю танковую дивизию, как только ее сменит на прежних позициях 376-я пехотная дивизия. Этот процесс начался с приходом сумерек. План боевых действий на 2 февраля состоял в возобновлении наступления на север с плацдарма в Искренном.

Продолжение наступления XXXXVII танкового корпуса было необходимо, поскольку атаки, проводившиеся XXXXII армейским корпусом на юг от Стеблева, не принесли заметных результатов. Выступив в 08:00, сборные немецкие силы мало продвинулись в течение дня и к вечеру вошли в Селище и Квитки, где уже в сумерках разгорались уличные бои.

Лиеб имел все причины для беспокойства о медленном продвижении войск южнее Стеблева, поскольку Красная армия, конечно, не собиралась пассивно ждать развития событий. Утром 27-я армия возобновила атаки на северном секторе кольца окружения, имея целью прощупать немецкую оборону в Масловке и Козине. Однако Лиеб был воодушевлен успехом немецкой группировки под Стеблевом, которой удалось удвоить расстояние между советскими войсками и жизненно важным аэродромом в Корсуне. Теперь Красная армия могла нарушить работу аэродрома только с помощью дальнобойной артиллерии.

Но оставалась еще одна серьезная угроза снабжению по воздуху: советская авиация. 1 февраля некоторое количество раненых удалось вывезти из «мешка», но после полудня два Ju-52 с ранеными на борту были сбиты советскими истребителями сразу после взлета. На борт «Юнкерса» попал один офицер, Гейнц Моритц, командир 1-й роты танкового батальона дивизии СС «Викинг», который заболел и должен был быть эвакуирован из «мешка». Возможно, кто-то из его товарищей считал, что Моритцу повезло оказаться среди вывезенных из «мешка». Однако он попал на борт одного из «Юнкерсов», которые были сбиты, и погиб при падении самолета на землю вместе с экипажем и другими ранеными.

Из остальных одиннадцати самолетов, вылетевших из Корсуня, два совершили вынужденную посадку сразу после взлета, а один был задержан, предположительно из-за высокой активности советских истребителей. Остальным восьми самолетам, по всей видимости, удалось добраться до своих баз вне пределов кольца окружения. Лиеб потребовал, чтобы Люфтваффе организовало постоянное истребительное прикрытие аэродрома. Требовать было легко, гораздо сложнее было осуществить это требование, поскольку погода оставалась переменчивой. Туман неожиданно окружил авиабазу, а взлетно-посадочные полосы раскисли из-за оттепели. Обе стороны имели повод жаловаться на трудности в организации планомерной и своевременной воздушной поддержки.

Группа Штеммермана имела в своем распоряжении мало противовоздушных средств. Ни у одного из двух корпусов не было отдельных зенитных частей. Вся имеющаяся зенитная артиллерия входила в состав дивизий. Пехотные дивизии обычно имели только одну батарею легкой зенитной артиллерии. Дивизия СС «Викинг» имела в своем составе 88 зенитных орудий, но поскольку всем частям требовалась какая-либо противовоздушная оборона, сконцентрировать большое количество зенитной артиллерии на аэродроме было трудно. Для защиты аэродрома в Корсуне была направлена зенитная батарея корпусной группы «Б», и 1 февраля ей удалось сбить Як-7.

Поскольку в ночь на 30 января Антон Мейзер охранял мост, он оказался далеко от своей артиллерийской батареи. Он нашел ее вновь утром 1 февраля. Марш на запад продолжался, иногда проходя по дорогам, заваленным уничтоженными машинами и мертвыми лошадьми. В середине дня возникла новая угроза, которую в их тяжелом отступлении до сих пор удавалось избегать. Советские истребители с бреющего полета атаковали немецкие орудия, когда они подошли к небольшому хутору. Благодаря мужеству, инициативе лейтенанта Сораевски колонне удалось проехать через хутор без потерь. Маленький отряд продолжил путь на Вязовок и в конце концов добрался до своего корпуса. Однако артиллеристы всего лишь попали из маленького «мешка» в большой.

Помимо наступления частей Ватутина на северной стороне кольца, которое было скорее попыткой получить представления о немецкой обороне, единственным действием 2-го Украинского фронта Конева против окруженной немецкой группировки стали повторные атаки в районе села Буртки. Однако они не привели к успеху, хотя XI армейский корпус был сильно растянут. Штеммерман докладывал, что потери составляли около 300 человек в день, и пополнений, перебрасываемых в «мешок» по воздуху, было недостаточно для их восполнения. Потери главным образом приходились на боевые подразделения, в которых укомлектованность личным составом была низкой еще до начала битвы.

Пока группа Штеммермана находилась под угрозой, 8-я армия продолжала оказывать давление на фон Формана. Незадолго до полуночи Шпейдель и фон Форман говорили по телефону, и фон Форман сказал, что не сможет продолжать наступление на север на следующий день. Растянутый фланг нечем было прикрыть, а разрушенный мост в Искренном стал серьезным препятствием для продвижения техники, усугубленным задержкой в пути необходимых для наведения моста материалов.

Однако Шпейдель настаивал: «Армия хорошо осведомлена о вашем положении, но атака для установления связи с группой Штеммермана должна быть продолжена при любых обстоятельствах. 3-я танковая дивизия продвигается вперед. Выбора нет».

«Я, конечно, могу нанести удар в направлении XI армейского корпуса моими танками, но потом их придется возвращать обратно, потому что у меня нет пехоты для обороны длинного коридора, который возникнет в результате атаки, а танки нельзя будет оставить в чистом поле без пехоты».

«Нам это известно, но если связь будет установлена, то это будет важным результатом и позволит отправить в „мешок“ конвой снабжения. Также это будет значить, что тыловые коммуникации врага окажутся нарушены. К тому же это положительно скажется на моральном состоянии окруженных солдат».

Шпейдель подчеркивал, что задача, возложенная 8-й армией, остается прежней и что он рассматривает ее как последнюю возможность помочь XI армейскому корпусу. Фон Форман потребовал, чтобы 3-я танковая дивизия прикрыла его восточный фланг, и Шпейдель ответил, что 3-я танковая дивизия будет применена в соответствии с решением фон Формана. Фон Форман сказал, что примет окончательное решение рано утром.

Время поджимало, но 2 февраля фон Форману ничего не оставалось, кроме как наблюдать за восстановлением рухнувшего моста в Искренном. Эта задержка означала не только то, что группа Штеммермана подвергнется новым ударам противника, но и что у советской 5-й гвардейской танковой армии появится больше времени для нанесения удара по немецкому плацдарму, оборонявшемуся слабыми силами. Эта угроза отчасти реализовалась еще до полудня. Ротмистров начал атаку на восточный фланг 11-й танковой дивизии, на южной стороне от Шполки. Дивизия фон Витерсхейма отразила атаку, но это был зловещий признак того, что могло вскоре произойти.

Для того чтобы начать наступление на север с плацдарма в Искренном в 14:00 согласно плану, фон Витерсхейму нужны были подкрепления. Они уже были в пути. 3-я танковая дивизия была сменена на прежних позициях 376-й пехотной дивизией и с 5:00 двигалась к месту сосредоточения, но раскисшие дороги замедляли продвижение. Но возможно, еще важнее для фон Формана была 24-я танковая дивизия, которая находилась под Никополем, в 300 километрах от Корсуня, когда получила приказ выдвинуться на усиление XXXXVII танкового корпуса. Борясь с плохими дорогами, ставшими почти непроходимыми из-за оттепели, она не только потратила много времени, но и израсходовала неоправданно большое количество горючего, а кроме того, много ее техники застряло или вышло из строя. Фон Форман вылетел на «Физелере-Шторхе» узнать, как обстоят дела у дивизии. Но ничего обнадеживающего он не увидел. Марш проходил трудно с самого начала, но чем ближе к Корсуню подходили колонны, тем хуже было их положение. Вечером дивизия вышла на последний участок своего тяжелого пути — от Новоархангельска до Ямполя.

Из 192 единиц техники в одном из мотопехотных полков 40 были брошены по обочинам дорог на пути полка, тогда как ремонтной службе приходилось тратить много времени и сил только на то, чтобы добраться до машин, требовавших ремонта. Пока танки преодолевали грязь, угрожающе возрастал расход горючего, заставляя тратить время в ожидании его подвоза[155].

В 12:00 Вёлер прибыл по воздуху на командный пункт фон Формана, где он также встретил Ганса Микоша и Венда фон Витерсхейма. Они обсудили сложившееся положение, и Вёлер узнал, что до сих пор был наведен только временный мост грузоподъемностью до 10 тонн. Оборудование для устройства моста типа «К» должно было скоро прибыть, но такой мост допускал нагрузку 24 тонны, а значит, не позволял пропускать «Пантеры». По сути, во всей полосе армии не оказалось моста типа «J», имевшего грузоподъемность до 60 тонн.

Жалобы фон Формана на неприкрытые фланги также оказались обоснованными. 1 февраля советские войска быстро поняли, что началось немецкое наступление, и скоро были приняты контрмеры. В частности, они касались флангов немецкой атакующей группировки. Тем не менее Вёлер все-таки настоял на том, что продвижение к окруженному корпусу должно быть продолжено.

Прежде чем вылететь назад, Вёлер объявил фон Форману выговор. Вёлер был сильно расстроен вчерашними спорами и потребовал от фон Формана, чтобы его доклады об обстановке были четкими и точными и не должны оборачиваться обсуждением приказов. Армия была не в том положении, чтобы давать на выполнение поставленных задач несколько дней. Фон Форман должен был не жаловаться на полученные задания, а сосредоточиться на соединении дивизий в единый кулак вместо того, чтобы делить их на части. Сейчас все возможные силы должны были быть устремлены на прорыв к Штеммерману, а на защиту флангов следовало оставить минимум войск.

Очевидно, Вёлер был крайне разочарован фон Форманом, но справедливости ради следует отметить, что все проблемы, о которых говорил командир XXXXVII танкового корпуса, действительно имели место. В то же время Вёлер, видимо, чувствовал ответственность за оказание помощи группе Штеммермана любыми доступными средствами.

На следующий день Вёлер признал, что атака с плацдарма на север была бесполезной. К этому времени мост типа «К» был построен, позволив переправить на северный берег танки Pz-IV и штурмовые орудия StuG-III, но так как «Пантеры» составляли до половины танков фон Формана, этого моста было недостаточно. Тот факт, что в наличии не оказалось оборудования для наведения моста типа «J», едва ли можно ставить в вину фон Форману, поскольку такого оборудования не было во всей армии Вёлера.

Около полудня 3-я танковая дивизия начала сосредоточение юго-восточнее Искренного, но одновременно, еще находясь на марше, ей пришлось отражать контратаки на своем правом фланге. В любом случае наведение моста в Искренном требовало больше времени, чем ожидалось, отчасти и потому, что по району мостовых работ вела огонь советская артиллерия. Фон Форману пришлось ждать еще день, прежде чем начать наступление с плацдарма.

376-я пехотная дивизия 2 февраля получила два батальона пополнения. Часто именно недостаток пехоты ограничивал длину фронта, который могла оборонять та или иная дивизия. Получив новых солдат, 376-я дивизия смогла удлинить обороняемый участок, тем самым дав возможность 320-й дивизии принять участок, удерживаемый 14-й танковой дивизией, которая, в свою очередь, освободилась для усиления войск фон Формана. 14-я танковая дивизия была слабой, но все-таки это была дополнительная сила.

На внутреннем фронте окружения в течение 2 февраля не происходило ничего значительного. В Квитках немцы продолжали оказывать давление на советские части, но продвигались медленно. Аналогично попытки советских частей отрезать Ольшану имели место, но не привели к решительному успеху, хотя тяжелый бой продолжался около сахарной фабрики между Ольшаной и Вербовкой, где в подвалах и домах укрывалось мирное население. Мирные жители, как правило, с большой неохотой покидали свои дома, что вполне объяснимо, но часто приводило к их ранениям или гибели от огня, направленного на солдат.

Далеко на севере советская 27-я армия, прощупав оборону немцев днем раньше, наращивала атаки. Самая северная точка «мешка» находилась в Синявке, и оттуда до Пилявы на юго-востоке советские войска форсировали Россаву и захватили плацдарм длиной более 10 километров и несколько километров в глубину. Эта угроза снова заставила Лиеба собирать силы с разных участков. Поздно вечером он решил, что на некоторых участках фронта войска придется отвести, прежде всего отступив от Днепра.

Моральное состояние окруженных войск

Основная идея окружения заключается в том, чтобы поставить войска противника в невыгодное положение, тем самым вынудив их сражаться менее эффективно, скажем, из-за ограниченного снабжения. В идеальном случае попавший в окружение солдат должен признать положение безнадежным и сдаться после недолгого сопротивления или вообще без него. В действительности моральное состояние вражеских солдат было заманчивой целью задолго до сражений на окружение. В межвоенный период, по всей видимости, довольно сильной была вера в эффективность пропаганды, как для решения задач мирного времени, так и на войне. Войска, находящиеся в окружении, могли бы стать особенно восприимчивыми к подобному воздействию, и Красная армия пыталась убеждать окруженных немецких солдат, что им лучше сдаться, а не продолжать сопротивление.

В Сталинграде в плен попало большое число высокопоставленных немецких офицеров, и некоторых из них удалось убедить пойти на сотрудничество с врагом. Первым признаком их деятельности в Корсуне была коробка от противогаза, найденная немецкими солдатами в ходе контратаки местного значения. В ней находилось письмо от генерала Корфеса, который командовал 76-й пехотной дивизией, когда она была уничтожена в Сталинграде. За этой находкой скоро последовали агитационные снаряды советских пушек, содержавшие призыв к сдаче от имени комитета «Свободная Германия», в состав которого входили немецкие офицеры, плененные в Сталинграде. До сих пор усилия пропагандистов были незначительными, но вскоре немцы столкнулись с новыми попытками убедить их в тщетности сопротивления.

В любом случае окружение само по себе было очевидной опасностью для немцев, и в сложившемся положении были приняты серьезные меры предосторожности. Мейзер получил приказ собрать дневники, письма и деньги и сжечь их, удостоверившись, что все полностью уничтожено. Он порадовался, что успел отправить свой собственный дневник домой до того, как стало поздно, но все же сохранил маленькую записную книжку, чтобы записать хотя бы что-то о том, что произойдет в следующие дни. На самом деле вести подобные записи в окружении было запрещено, но Мейзер пренебрег запретом. Вместо этого он с особой энергией собирал деньги и в конце концов имел на руках более 60 000 рейхсмарок. Впечатляющая сумма, бесполезная в окружении, была надлежащим образом сожжена.

Из-за того, что в дивизионе, в состав которого входил Мейзер, не осталось боеприпасов к гаубицам, его наименование было изменено с 4-го дивизиона 389-го артиллерийского полка на боевую группу Штельцнера, по имени командира дивизиона майора Штельцнера. Отсутствие боеприпасов означало, что значительную часть личного состава собрали в пехотные подразделения, а оставшиеся солдаты получили задание охранять и обслуживать гаубицы.

Поскольку к рядовым солдатам окруженных войск просачивалось совсем мало информации, господствовали сплетни и фантастические домыслы. Солдаты надеялись, что будут предприняты попытки прорвать кольцо окружения снаружи, но данных о том, как с этим обстояло дело, практически не поступало. Некоторые товарищи Мейзера предлагали лейтенанту Сораевски пробиваться самим навстречу войскам, идущим на помощь окруженным с юга.

Сораевски отверг их предложения, заявив, что такие попытки не имеют шансов на успех и лишь ухудшат положение окруженных войск.

Контрнаступление фон Формана продолжается

Оттепель продолжалась, и земля раскисала все больше, и это замедляло все запланированные действия. Лиеб настаивал на том, чтобы атаковать Квитки 3 февраля, но сначала ему пришлось доложить, что атака откладывается по крайней мере до 13:00, затем пришлось отложить ее до следующего дня. Перегруппировка сил потребовала гораздо больше времени, чем предполагалось изначально.

Естественно, атаку было бы проще начать, если бы войска уже были на исходных позициях, но в этом случае задача была отнюдь не легкой. На севере 27-я армия продолжала расширять захваченный 2 февраля плацдарм, достигнув Копиеватого и Мартыновки. Затягивались и бои за сахарную фабрику между Ольшаной и Вербовкой. И все-таки немцы сумели удержать Ольшану и коридор к основной части группы Штеммермана, но их позиции оставались открытыми для ударов противника, особенно с учетом того, что советским войскам удалось войти в Вербовку.

Воздушное снабжение окруженных сил продолжалось, как и попытки советских истребителей сбивать медленные транспортные самолеты немцев. Ефрейтор Гротйохан 3 февраля летал сопровождающим в транспортном самолете из Умани в Корсунь. Первый полет прошел хорошо. Самолет приземлился в Корсуне, выгрузил груз, взял на борт раненых и благополучно вернулся в Умань. Скоро он снова был загружен и вылетел в Корсунь. На этот раз появились советские истребители, но немецкий пилот ускользнул от них и успешно сел на аэродроме Корсуня. Гротйохана направили помочь в ремонте другого самолета, но в густой грязи добраться до него было непросто. Гротйохан вспоминал, как по пути на другой край аэродрома при каждом шаге ему приходилось выдергивать ботинки из липкой грязи. Когда он почти дошел до цели, аэродром с бреющего полета атаковал советский штурмовик Ил-2. На плоском летном поле негде было укрыться от многочисленных мелких бомб. Многие из них не разрывались, и Гротйохан остался невредимым. Когда штурмовики исчезли, он вернулся к своему самолету и обнаружил, что экипаж насчитал в нем 80 пробоин от пулеметного огня. Левое колесо шасси было прострелено, а в Корсуне не оказалось сменного колеса. Ничего не оставалось, как ожидать, когда новое колесо доставят по воздуху.

Гротйохану и остальным членам экипажа предложили провести ночь в госпитале, где их накормили и выдали соломенные тюфяки для сна. Все они прекрасно выспались, кроме фельдфебеля, который провел ночь в охоте на вшей. Утром он заявил о 96 убитых. Гротйохану и его товарищам пришлось прождать еще сутки, пока новое колесо наконец не доставили. Грязь очень затрудняла работу по замене колеса, но нелетная погода защитила их от ударов советской авиации на то время, пока они ремонтировали самолет. Наконец все было готово к возвращению в Умань, и экипаж с облегчением вылетел и благополучно вернулся на свою основную базу.

3 февраля части фон Формана начали атаки с плацдарма в Искренном, но наверстать упущенное из-за задержки с рухнувшим мостом оказалось нелегко. Температура держалась около 5 °C, и оттепель продолжалась, но небо было относительно чистым. Грязь не слишком мешала самолетам взлетать, и когда немцы обнаружили сосредоточение советских войск у плацдарма, по ним начали наносить удары с воздуха.

Ротмистров решил продолжить прощупывающие атаки на восточном фланге немецкого выступа в Искренном. Используя пехоту 49-го стрелкового корпуса и танки 29-го танкового корпуса, Красная армия беспокоила 11-ю танковую дивизию. Интенсивность боевых действий была низкой, и фон Форман понял, что лучше будет подождать с решительными действиями до 4 февраля, чтобы начать наступление одновременно с III танковым корпусом. 24-я танковая дивизия сосредотачивалась в Ямполе, примерно в 30 километрах южнее Звенигородки, и могла приступить к выполнению поставленных фон Форманом задач 4 февраля, что давало ему в руки серьезный козырь. На самом деле без 24-й дивизии его задача, вероятно, была бы невыполнима. До сих пор атаки частей фон Формана были весьма слабыми, но тем временем более мощные контратаки подготавливались западнее, на участке 1-й танковой армии.


Примечания:



1

Подробнее об этом в книге: N. Zetterling and A. Frankson, Kursk 1943. A Statistical Analysis. — Frank Cass, London, 2000.



15

Там же, с. 12–37.



154

В дивизии было пять боеспособных «Пантер» плюс некоторое количество танков в приданных подразделениях: 1-й батальон 26-го танкового полка имел 17 «Пантер»; 8-й танковый батальон — семь штурмовых орудий; 911-й дивизион штурмовых орудий — шесть штурмовых орудий. Во всех этих подразделениях значительно большее количество бронетехники находилось в ремонте.



155

N. von Vormann. Tscherkassy. — Scharnhorst Buchkameradschaft, Heidelberg, 1954, c. 76.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх