Глава 5

Наступает Конев

Ранним утром 25 января советская артиллерия усилила огонь по позициям немецкой 389-й пехотной дивизии. Не менее семи стрелковых дивизий[76] при мощной поддержке бронетехники были готовы перейти в атаку на участок, обороняемый немецкой 389-й дивизией, которая имела лишь 1500 человек пехоты для прикрытия фронта протяженностью 21 километр. Другие советские части, включая две стрелковые дивизии и большую часть 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова, были приведены в боевую готовность в качестве резервов.

Не менее 270 советских танков были задействованы против 389-й дивизии и ее южного соседа, 3-й танковой дивизии[77].

Вскоре пехота 53-й армии и 4-й гвардейской армии, подержанная танками 5-й гвардейской танковой армии, пошла в атаку. 389-я дивизия к тому моменту уже была ослаблена. У нее было слишком мало людей для создания сплошного фронта обороны, так что вместо этого она удерживала ряд опорных пунктов. Советские силы быстро пробили бреши в немецкой обороне. В частности, стремительно ухудшалось положение в Оситняжке, вынуждая немецкий XI армейский корпус искать возможность выделить подкрепления из других частей. Небольшая боевая группа с бронетехникой была направлена на Оситняжку из дивизии СС «Викинг»; гуда же был направлен 676-й полк из 57-й пехотной дивизии, уже находившийся на марше.

Скоро стало ясно, что этих сил недостаточно, и тогда было принято решение снять с позиций всю 57-ю дивизию и направить ее на юг[78].

Советское наступление на 3-ю армию

Советские атаки на северном фланге XXXXVI танкового корпуса имели меньший успех. Четыре стрелковые дивизии: 14-я гвардейская, 138-я, 213-я и 233-я — при поддержке танков были брошены против немецких 3-й танковой и 106-й пехотной дивизий. 106-я дивизия, на участке которой атаки были не особенно сильными, сумела удержать свои позиции, но ее северный сосед, 3-я танковая дивизия, вела более тяжелый бой. Наиболее мощные советские атаки были направлены на село Буртки. К югу от села разведывательный батальон 3-й танковой дивизии пытался удержать оборону, но вскоре был отброшен. В 10:00 поступил приказ оборонять позиции вдоль высот северо-восточнее Рейментаровки, в то время как танки дивизии выводились вперед для контратаки[79].

Контратака временно стабилизировала положение, но во второй половине дня советская 53-я армия под командованием Галанина нанесла решительный удар под Рейментаровкой. После мощной артиллерийской подготовки советская пехота устремилась вперед. В немецкой обороне была пробита брешь, что вынудило командование XXXXVII танкового корпуса отдать приказ на отход подразделений, оборонявшихся северо-восточнее Рейментаровки. Наступающие советские войска проникли в лес юго-восточнее Рейментаровки и разорвали связь между 3-й танковой дивизией и ее южным соседом. Немцам не удавалось взять ситуацию под контроль до 20:00, когда вклинение было ликвидировано, а связь между двумя дивизиями восстановлена.

Контратака 14-й танковой дивизии

Таким образом, 3-я танковой и 106-й пехотной дивизиям с трудом удалось удержать оборонительный рубеж, но к северу от позиций XXXXVII танкового корпуса события развивались совершенно иначе. Давление советских сил на южный фланг 389-й дивизии было очень сильным. Оборона дивизии была практически сокрушена, нарушилась связь между XI армейским корпусом и XXXXVII танковым корпусом. Но подкрепления уже подходили. 14-я танковая дивизия двигалась всю ночь, чтобы организовать контратаку, и немногим позже 9 часов утра командиру дивизии доложили, что его часть будет готова к атаке около полудня. Генерал Вёлер, командующий 8-й армией, хотел, чтобы 14-я дивизия провела разведку района, через который прорывались советские войска. Мартин Унрейн, командир 14-й танковой дивизии, отвечал, что он уже отдал приказ об этом и разведка уже проводится.

В связи с неожиданно упорным немецким сопротивлением Красной армии не удалось к полудню достичь намеченных результатов. Однако основные силы 5-й танковой армии были введены в бой во второй половине дня, и скоро стало очевидно, что немецкой 389-й дивизий уже не устоять[80].

В 13:00 14-я танковая дивизия перешла в контратаку на советские войска, которые вклинились между XI армейским и XXXXVII танковым корпусами. Дивизия была разделена на две группы, одна из которых действовала в районе Капитановки, а другая — в районе Россоховатки. Первая, боевая группа фон Брезе состояла из моторизованного полка, разведывательного батальона, самоходно-артиллерийского дивизиона и небольшого зенитного подразделения[81]. Вторая группа состояла из танковых подразделений, но была очень слабой. В 14-й танковой дивизии оставались исправными только семь Pz-IV, четыре StuG-III и четыре огнеметных танка. Вместе с батальоном мотопехоты и батальоном самоходной артиллерии они находились под командованием полковника Лангкейта[82].

Боевая группа Лангкейта выдвинулась из восточной части Златополя, вдоль дороги на Каменоватку, намереваясь повернуть на север через несколько километров. Стоял очень плотный туман, осложнявший поиски противника. Ни одна из сторон не могла получить поддержку с воздуха. Незадолго до 16:00 немцы услышали выстрелы из района севернее Россоховатки и сразу повернули на север. Неожиданно колонна грузовиков выскочила прямо на немецкие танки, которые сразу открыли огонь и уничтожили две машины, прежде чем остальные успели выйти из-под обстрела и скрыться.

Видимость все больше ухудшалась, делая боестолкновения крайне непредсказуемыми. Из-за шума танковых двигателей было практически невозможно что-либо услышать, и совершенно неожиданно советские и немецкие танки натолкнулись друг на друга. С дистанции всего 50 метров фельфебель Циглер выстрелом из своего танка поджег Т-34. В остальном этот бой не имел продолжения, и обе стороны, похоже, остались довольны, что с наступлением вечера вышли из боя. Танки 14-й танковой дивизии собрались в Россоховатке в ожидании подвоза горючего и боеприпасов, прибывших в 20:30.

Танкисты, должно быть, надеялись провести спокойную ночь в Россоховатке, но их ждало разочарование. В 21:30 противник атаковал силами до батальона, и северная часть села оказалась в руках красноармейцев. Реакция немцев последовала быстро. Часом позже немецкие танки вместе с мотопехотой из 1-го батальона 103-го моторизованного полка вернули северную часть Россоховатки.

Боевая группа фон Брезе вначале добилась несколько большего успеха. Она достигла холмов западнее Остиняжки. Однако это была опасная позиция, поскольку фон Брезе оказывался прямо на пути советского наступления, не имея надежной связи с соседями на обоих флангах.

Советские передовые части достигают Екатериновки, 25 января

Пока 14-я танковая дивизия предпринимала усилия, которые не выглядели особенно впечатляющими, советские войска продолжали продвигаться вдоль линии Буртки — Капитановка. Генерал Ротмистров решил наступать двумя танковыми корпусами в один ряд, 20-й двигался севернее, а 29-й — южнее. Поначалу 18-й танковый корпус оставался позади них. Генерал Лазарев, командовавший 20-м танковым корпусом, направил одну танковую бригаду на охват Оситняжки. К 12:00 советские танки достигли высоты 222,0 в четырех километрах к югу от Оситняжки[83].

Немцы попытались стянуть подкрепления в этот район, но под рукой были лишь очень ограниченные силы. Одновременно с занятием высоты 222,0 советскими частями один немецкий пехотный батальон дошел до Оситняжки. Группа танков из дивизии СС «Викинг» тоже была направлена на Оситняжку, но было неясно, успеет ли она прибыть вовремя, чтобы предотвратить кризис, и хватит ли ей сил для этого — группа состояла менее чем из 30 танков[84].

Тем временем советские части развивали наступление. 20-й танковый корпус двигался через Писаревку на Капитановку. Одновременно 29-й танковый корпус продвинулся дальше к югу, где ему удалось дойти до Тишковки. Из всех советских соединений эти два корпуса в течение 25 января продвинулись дальше всех, но вклинение это отнюдь не было глубоким. В течение дня два танковых корпуса прошли 10 километров[85]. Само по себе это было бы преодолимо для немецких войск, но давление советских сил на 3-ю танковую дивизию помешало ей преградить путь передовым частям 5-й танковой армии. Однако по сравнению со своим соседом с севера 3-я танковая дивизия оказалась не в особенно тяжелом положении. 389-й пехотная дивизия приняла на себя главный удар советского наступления, и ее оборона практически развалилась под давлением 4-й гвардейской армии. На самом деле 389-я дивизия оказалась в рискованной ситуации уже 24 января, когда Красная армия проводила разведку боем, но с началом основного наступления положение ее сделалось безнадежным.

Наибольшую опасность представлял собой южный участок обороны 389-й дивизии, где оборонялся и вскоре был разбит ее фузилерский батальон. К вечеру 25 января дивизия потеряла контроль над ситуацией на южном участке. В центре она была отброшена к Олянину и Радивановке, но еще удерживала сплошной фронт между северными окраинами Оситняжки и Екатериновки. Севернее Екатериновки 4-я гвардейская армия вклинилась в ее оборону и отвлекла один пехотный батальон от основных сил 389-й дивизии. Было принято решение немедленно подчинить этот батальон 72-й пехотной дивизии. Расширяя разрыв в немецкой обороне, передовые группы 4-й гвардейской армии заняли Телепино и подошли к восточным окраинам Екатериновки, отрезав фланг 72-й пехотной дивизии от остальных немецких частей[86].

Советская оценка боя

Хотя атаки 4-й гвардейской армии создали большие трудности для 389-й и 72-й пехотных дивизий, Конев ожидал, что созданный перевес в силах позволит достичь лучших результатов. Вечером 26 января он подписал приказ, в котором подчеркивал, что части 4-й гвардейской армии 24 и 25 января действовали чрезвычайно плохо. Вместо осуществления смелого и решительного маневра они остановились перед слабо обороняемыми селами. Они не применяли артиллерийского и минометного огня с закрытых позиций по вражеским опорным пунктам[87].

В приказе 4-й гвардейской армии подчиненным ей частям, изданном в тот же день, были подробно повторены все упреки Конева, а также были перечислены меры, необходимые для улучшения ситуации. К наиболее важным среди них относились улучшение руководства войсками, более активное использование артиллерии, ночные операции и применение маневра для охвата флангов противника. Сильная артиллерийская поддержка — до 121 ствола на километр фронта на участке наступления — использовалась неэффективно и была плохо организована. Артиллерия располагалась недостаточно близко к пехоте, а отсутствие хорошей связи препятствовало организации взаимодействия между ними. Во многих случаях огонь артиллерии был плохо согласован по времени, особенно в решающие моменты, такие как поддержка атак своих войск или отражение контратак пехоты и танков противника. Командиры дивизий при отражении немецких танковых атак неэффективно использовали возможности своих противотанковых подразделений, впустую расходовали боеприпасы.

К тому же было неудовлетворительно организовано командование войсками, особенно связь между штабами дивизий и полков. Например, штаб 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии не имел связи со своими полками в течение дня 25 января и предшествующей ночи. Из-за нарушения связи командиры 31-й и 69-й гвардейских стрелковых дивизий не могли руководить своими частями и влиять на ход событий. Не использовались ни основные, ни вспомогательные средства связи. Несмотря на личное указание командующего армией, не использовались связные. Наконец, штабы и наблюдательные пункты располагались слишком далеко от боевых порядков пехоты, особенно в 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и в 20-м гвардейской корпусе. Некоторые командиры во время боя не находились со своими частями, а вместо этого оставались в убежищах или в селах[88].

Вёлер укрепляет оборону

Подводя итог событиям, произошедшим 25 января, обе стороны имели причины для разочарования достигнутыми результатами. Хотя 2-й Украинский фронт добился заметного продвижения, еще рано было говорить о полноценном прорыве, несмотря на ввод в бой 5-й гвардейской танковой армии, главного подвижного соединения фронта. Немецкая 389-я дивизия подверглась мощному удару и отчаянно сражалась за сохранение фронта. Однако клин, вбитый в немецкую оборону танками Ротмистрова, был сравнительно узким и неглубоким. Если бы у немцев поблизости были подвижные резервы, они могли бы закрыть разрыв в своей обороне у Капитановки и Тишковки. Второй день наступления мог оказаться решающим.

Если Конев и был обеспокоен, его бремя тем не менее было легче, чем у Вёлера. Под давлением советских войск 3-я танковая дивизия была втянута в бой целиком и не могла послать на север ни одного подразделения. 14-я танковая дивизия согласно приказу выдвинулась вперед, но ее истощенных сил не хватило для остановки советского наступления. В связи с серьезностью положения XI армейский корпус задействовал все свои резервы, но их было недостаточно. Приходилось идти на риск. На участках, оборонявшихся 72-й и 57-й пехотными дивизиями, активность советских войск была сравнительно невысокой. Дивизию СС «Викинг» противник также практически не беспокоил. Имелась возможность отвести с занимаемых позиций и отправить на юг какие-то из этих частей. Уже в 8:45 Вёлер решил, что следует направить на юг всю 57-ю дивизию, 676-й полк которой уже был отправлен на поддержку 389-й дивизии. Спустя пятнадцать минут вышел приказ об исполнении этого решения.

Решиться на такой шаг было трудно, поскольку дивизии XI армейского корпуса и так были сильно растянуты, но, учитывая серьезность положения, сложившегося на правом фланге корпуса, смещение сил на юг, видимо, было неизбежно. Дивизия СС «Викинг» получила приказ принять у 57-й дивизии ее сектор фронта, но на то, чтобы сменить 57-ю дивизию на ее позициях, требовалось время. В лучшем случае это могло быть выполнено к 27 января.

В сложившейся ситуации большего XI армейский корпус сделать не мог, если только не оголять позиции вдоль Днепра, но эта возможность уже была исключена. Однако у 8-й армии еще был один козырь в запасе: 11-я танковая дивизия была готова вступить в бой к утру 26 января, на подходе были и другие подкрепления.

Пока Вёлер прикладывал усилия, чтобы стянуть как можно больше сил на угрожаемый участок фронта, Конев ввел в бой большую часть своих резервов. Теперь он мог только призвать своих людей завершить прорыв 26 января.

В течение дня важную роль сыграла погода. Температура колебалась около нуля, но дороги все еще были хорошо проходимы. Плотный туман закрыл большую часть поля боя и сделал воздушную поддержку совершенно неэффективной, несмотря на попытки обеих сторон поднять самолеты в воздух. Туман также затруднял управление участвующими в бою частями. Согласно прогнозу погоды в дальнейшем следовало ждать ухудшения проходимости территории. Действительно, утром 26 января началась оттепель, и дождевые облака накрыли поле боя. В некоторые моменты дороги местами обледеневали, но эти участки быстро оттаивали.

Немцы обороняются, 25–26 января

Бой продолжился ночью 25 января, хотя и с несколько меньшей интенсивностью. Немецкой 3-й танковой дивизии пришлось создавать новый рубеж обороны, чтобы иметь возможность сопротивляться ожидавшимся советским атакам. Немецкие солдаты работали в темноте и сумели выстроить цельную оборонительную линию на участке, который удерживала дивизия полковника Ланга. Положение было менее определенным на северном фланге 3-й танковой дивизии, где советские части атаковали в западном направлении, прощупывая немецкую оборону, но не имели существенных успехов. 4-я гвардейская армия не ослабляла нажим на северный фланг 389-й пехотной дивизии, угрожая ее стыку с 72-й пехотной дивизией. Вечером 72-я дивизия была вынуждена отвести назад свой южный фланг для восстановления связи с 389-й дивизией, закончив этот маневр к утру 26 января.

Цель Ротмистрова на 26 января была ясна: окончательно прорвать немецкую оборону, чтобы обеспечить продвижение своих танков на Звенигородку. Он отдал корпусу приказ продолжать атаки в западном направлении. Было очевидно, что любая заминка даст немцам возможность подтянуть подкрепления на пути его частей. Время решало все, а вчерашние успехи были не особенно впечатляющими. Нужно было продолжать наступление[89].

Возможно, советскому командованию было не вполне ясно, что немецкая оборона на пути 5-й гвардейской танковой армии очень неглубокая[90]. Когда утром 20-й танковый корпус, имея на острие удара 8-ю гвардейскую танковую бригаду, двинулся в атаку, она принесла хорошие результаты. Бригада под командованием полковника Орлова, поддержанная двумя самоходно-артиллерийскими полками, выбила немцев из Капитановки и двинулась дальше на Журавку. Таким образом, между передовыми группами армии Ротмистрова и Звенигородкой больше не осталось значительных немецких сил[91].

В 8:25 полковник Гедке и генерал-майор Шпейдель, начальники штабов XI армейского корпуса и 8-й армии соответственно, обсудили положение по телефону. 14-я танковая дивизия, очевидно, была не в силах закрыть разрыв на южном фланге XI армейского корпуса, и Гедке сообщил Шпейделю, что на одной из высот севернее Россоховатки сосредоточились многочисленные советские танки и подкрепления противника продолжают прибывать. Бой продолжался возле моста у Тишковки. Гедке подчеркивал, что происходит прорыв на Капитановку. Положение на северном фланге 389-й дивизии тоже было серьезным. Гедке заключил свое описание ситуации упоминанием о том, что танковая боевая группа дивизии СС «Викинг» была направлена в район Телепино — Екатериновка, чтобы помочь стабилизировать там положение.

Шпейдель не сомневался в серьезности ситуации и спрашивал: «Какие у вас имеются резервы? Когда можно будет ввести в бой 57-ю дивизию?»

«57-ю дивизию не удастся высвободить до полуночи, — отвечал Гедке. — На данный момент у нас нет резервов.»

«Есть ли намеченные или подготовленные позиции в тылу?»

«Да, это рубеж от Ротмистровки через Степок, высоту в полутора километрах на востоко-юго-восток от Ташлыка, железнодорожную станцию в Сердюковке и фермы севернее Пастырского. Его потребуется связать с рубежом Ирдынь, идущим через Березник и Западную. Однако подготовлен только северный участок, между Ротмистровкой и станцией в Сердюковке».

«Мне придется поговорить с командующим армией, чтобы подготовить его для будущих решений», — ответил Шпейдель.

Гедке продолжил описание обстановки в черном цвете: «Что касается положения западнее Оситняжки, есть большие сомнения, что корпус сможет сдержать врага до подхода подкреплений. Также кажется сомнительным, что 57-я дивизия прибудет вовремя».

«Армия не может помочь вам на северном фланге обороны 389-й дивизии», — сказал Шпейдель.

«Если так, мы, конечно, должны иметь в виду тыловые позиции, которые я описал».

«Возможно, вы правы. Я могу добавить, что командующий армией хочет использовать 11-ю танковую дивизию для атаки под Капитановкой».

Спустя полтора часа Гедке и Шпейдель вновь говорили по телефону. Гедке предложил за один марш в течение ночи отвести 72-ю пехотную дивизию на тыловые позиции. Это позволило бы высвободить 57-ю дивизию, не дожидаясь ее смены частями дивизии СС «Викинг». Однако Гедке настаивал, что этого нельзя делать без согласия командования группы армий.

Согласно старым военным традициям Германии такая процедура необязательна, и решение лучше принимать командиру на месте. Однако с зимы 1941–1942 года Гитлер обычно требовал от военных следовать установке «ни шагу назад», обязывающей командиров полевых частей перед отступлением получать разрешение на него у ОКХ. Необходимость обращаться с просьбой к высшему командованию имело много неудобств, среди которых особенно значимой была потеря времени.

Пока Гедке и Шпейдель обсуждали варианты действия, бой продолжался. Около 09:00 11-я танковая дивизия получила приказ на атаку через Писаревку. Однако дивизия еще не вышла в исходный район, и для перехода в атаку ей требовалось еще несколько часов. Тем временем Красная армия продолжала продвигаться вперед. Пока 11-я танковая дивизия получала приказы, советские танки достигли района в полутора километрах севернее Златополя. Это было серьезно, поскольку там находились несколько мостов через реку Большая Высь. Наиболее важные из них были в Новомиргороде, и в 09:45 из 14-й танковой дивизии доложили, что к городу приближаются десять Т-34. Если немцы собирались закрыть разрыв между XXXXVII танковым корпусом и XI армейским корпусом, то необходимо было твердо держаться на северном берегу Большой Выси. Все подкрепления должны были прибывать с юга, и если бы им пришлось форсировать реку, преодолевая сопротивление врага, положение сильно осложнилось бы. Чтобы не допустить такого развития событий, 8-му дивизиону штурмовых орудий было приказано отбросить назад приближающиеся советские танки.

Златополь и Новомиргород располагались в стороне от направления главного удара 5-й гвардейской танковой армии. 155-я танковая бригада прошла межу Тишковкой и Капитановкой и далее двинулась на Журавку. К середине дня она добралась до окраин Журавки[92]. Таким образом, советские войска продвинулись на 14 километров за последние 48 часов[93].

В этот момент генерал-майор Венк, начальник штаба 1-й танковой армии, позвонил Шпейделю и сообщил ему: 1-й Украинский фронт перешел в наступление на внутренние фланги VII и XXXXII армейских корпусов. Красная армия ввела в бой большие силы пехоты и танков. Шпейдель немедленно ответил, что эта атака связана с атакой на южном фланге XI армейского корпуса, которая, видимо, была нацелена в общем направлении на Шполу. Их цель состояла в соединении 1-го и 2-го Украинских фронтов.

Эта новость добавила Шпейделю волнений, поскольку за полчаса до этого полковник Гедке снова позвонил ему и доложил, что Капитановка занята противником, а от 389-й дивизии не поступает никаких донесений. К тому же Гедке сообщил Шпейделю, что никакой информации о ситуации в районе Златополь — Журавка до сих пор не поступало. Но худшее было впереди.

Как Гедке и просил перед этим, Шпейдель запросил у командования группы армий «Юг» разрешение на предложенный отвод 72-й дивизии. Поскольку вопрос об отступлениях обсуждался до начала советского наступления и такая возможность была отвергнута, возможно, Гитлером, понятно, почему Гедке и Шпейдель обратились с этим вопросом к командованию группы армий «Юг». Однако позже они, возможно, пожалели о том, что не стали действовать без лишнего шума по собственному разумению, поскольку незадолго до полудня Теодор Буссе, начальник штаба группы армий «Юг», ответил, что отход 72-й дивизии не был одобрен и что, напротив, будет лучше дождаться результатов атаки 11-й танковой дивизии.

Буссе не принимал решения сам, но знал, что это острый вопрос, и он просто не хотел, чтобы что-то произошло, пока он будет консультироваться с ОКХ. В течение нескольких часов он получил отрицательный ответ: 72-й дивизии запрещалось отступать. В 15:50 он сообщил Шпейделю это решение. Вёлер, видимо, ожидал, что решение будет отрицательным, судя по тому, что около полудня он дал указания 72-й дивизии выводить подразделения с передовых позиций на тыловые позиции до того, как получил приказ держать 72-ю дивизию на оборонительном рубеже.

Советское наступление продолжается, 26 января

Конев и командующие подчиненных ему соединений не имели таких проблем. Они беспокоились о том, как еще ускорить продвижение своих частей, а не как замедлить их перемещения. Плотные боевые порядки позволяли прикрыть фланги наступающих танковых частей в предположении, что последние обеспечат достаточное пространство для следующих за ними сил. Фактически так и происходило. К 15:00 село Журавка было очищено от противника частями 20-го танкового корпуса, который теперь мог двигаться на Лебедин[94]. Наступление шло беспрепятственно, но было неясно, достаточна ли его скорость, поскольку медленное продвижение могло создать другую проблему. Поскольку передовые танковые группы уже продвинулись более чем на 10 километров, советская артиллерия уже не могла обеспечить им огневую поддержку, пока орудия не перевезут вперед, на новые огневые позиции. Учитывая большое количество войск, заполонивших дороги, было бы сложно перебросить вперед существенное количество артиллерии, по крайней мере за такое время, чтобы они успели оказать поддержку передовым частям.

Поскольку XI армейский корпус не располагал значительными резервами, немцы возлагали надежды на 11-ю и 14-ю танковые дивизии. Боевые действия 25 января были несколько нерешительными, что, возможно, определялось осознанием слабости 14-й танковой дивизии, в которой оставалось очень мало танков. 11-я танковая дивизия была несколько сильнее, имея в составе около 20 «Пантер» и некоторое количество Pz-IV и Pz-III. И все-таки это было гораздо меньше, чем 200 танков, с которыми начала наступление 5-я гвардейская танковая армия[95].

25 января 14-я танковая дивизия была разделена на две боевые группы. Танковая группа под командованием полковника Лангкейта утром 26 января располагалась в Россоховатке и в 8:00 получила приказ перейти в атаку в направлении Оситняжки. Туман ограничивал видимость до 40–60 метров, так что в 10:00 немецкие танки уперлись в советский противотанковый рубеж, и началась перестрелка. Вскоре подошли советские танки. Один командир танка, лейтенант Бауэр, был ранен 11 февраля, но остался со своей ротой. Когда советские танки пошли в контратаку, его танк получил три прямых попадания, и он был убит. Возможности эвакуировать танк не было, поэтому командир батальона приказал штурмовым орудиям расстрелять подбитую машину, чтобы уничтожить ее. Немцы заявили об уничтожении одного Т-34 и трех противотанковых пушек.

Пока шел этот бой, советские войска атаковали юго-восточнее Россоховатки, грозя отрезать 14-ю танковую дивизию от 3-й танковой дивизии. Танки полковника Лангкейта были вынуждены развернуться и попытаться восстановить связь с 3-й танковой дивизией, чья танковая группа также была направлена для восстановления положения юго-восточнее Россоховатки. Ближе к вечеру это удалось осуществить, но тем временем советские войска заняли Россоховатку.

Утром 26 января боевая группа фон Брезе из 14-й танковой дивизии заняла позиции на высотах западнее кладбища в Оситняжке, но была окружена советскими войсками. Вместо того чтобы останавливать советское наступление, фон Брезе пришлось занять круговую оборону. В течение дня ему удалось продвинуться несколько севернее, но ему оставалось только наблюдать, как 5-я гвардейская танковая армия продолжает наступление на Тишковку и Капитановку.

14-я танковая дивизия сражалась за удержание своих позиций, так что единственной надеждой немцев осталась 11-я танковая дивизия. Однако дивизия получила приказ поздно и к тому же для выхода на исходные позиции вынуждена была двигаться по плохим дорогам. В 13:00 она перешла в атаку из района Каменоватки силами танковой группы справа и 111-го моторизованного полка слева. Танковая группа нанесла удар по высоте 205,4 западнее Писаревки, а 111-й моторизованный полк до сумерек захватил южную половину Тишковки.

Хотя 11-я танковая дивизия и заняла определенную территорию, выглядевшую ценной на карте, в действительности она не оказала особого влияния на советское наступление. С высоты 205,4 имелась возможность корректировать артиллерийский огонь по советским колоннам, стремящимся на запад, но наступившая темнота не позволила этого сделать. Кроме того, последние два дня стояли густые туманы, особенно по утрам. Если бы утром 27 января сохранилась такая погода, ценность высоты оказалась бы ограничена. Казалось вполне вероятным, что на следующий день 11-й танковой дивизии придется наступать дальше, но были сомнения, хватит ли ей для этого сил, несмотря на прибытие вечером в качестве подкрепления 905-го дивизиона штурмовых орудий.

Действия 11-й танковой дивизии на южном фланге 5-й гвардейской армии доставили ей хлопоты, но не стали решающими. Как только подошли части второго эшелона, 20-й танковый корпус смог продолжить наступление после очистки Журавки от противника во второй половине дня. Силами двух танковых бригад он двигался по равнине дальше, на северо-запад от Журавки, и к 23:00 советские передовые группы достигли окраин Лебедина. 29-й танковый корпус, действовавший южнее 20-го танкового корпуса, добился несколько меньших успехов, но к концу дня освободил Турию.

Для немецкого XI армейского корпуса с каждым часом складывалась все более и более угрожающая ситуация. 389-я дивизия сумела удержать сплошной фронт на протяжении дня, но была серьезно ослаблена и совершенно не могла что-либо противопоставить прорыву советских частей на своем южном фланге. Положение на северном фланге складывалось лучше, поскольку удалось восстановить локтевую связь между 389-й и 72-й дивизиями. В течение вечера подразделения дивизии СС «Викинг» начали сменять 57-ю дивизию, которая сосредотачивалась около Ташлыка, таким образом увеличивая возможности генерала Штеммермана, но в целом корпус по-прежнему находился в очень опасном положении.

Фактически 389-я дивизия рассыпалась. Уже днем раньше батарея Мейзера потеряла связь с дивизионом и отступила к Пастырскому по инициативе командира батареи. Утром 26 января примерно 12 гаубиц из разных дивизионов 389-го артиллерийского полка собрались в Пастырском, и командир батареи Мейзера, лейтенант Сораевски, принял командование над пестрой группой артиллеристов и их материальной частью[96].

Пока Сораевски пытался связаться с командиром своего дивизиона по радио, его подчиненные оставались наготове к скорому отбытию, поскольку никто не знал, насколько близко находятся советские силы. Возможно, они уже были окружены — страх, который, видимо, разделяли многие солдаты из группы. В предшествующие дни различные советские листовки, расхваливающие выгоды сдачи, дождем сыпались на немецких солдат, но, похоже, не оказывали на них серьезного влияния. Солдаты боялись, что попасть в советский плен означает погибнуть или отправиться в Сибирь. Последнее было кошмаром немецких солдат, которые были решительно настроены избежать плена[97].

26 января XI армейский корпус получил некоторые подкрепления. Тот факт, что 11-я и 14-я танковые дивизии перешли в подчинение корпуса, возможно, не выглядел как подкрепление, поскольку дополнительные части означали дополнительную ответственность по ликвидации советского вклинения. Однако прибыл и артиллерийский дивизион 10,5-см орудий, а также 905-й дивизион штурмовых орудий был переброшен из XXXXVII танкового корпуса и направлен в 11-ю танковую дивизию[98].

В свою очередь, 2-й Украинский фронт выдвинул вперед существенные подкрепления, наиболее важным из которых был 5-й гвардейский кавалерийский корпус. В течение дня он получал приказы двигаться на рубеж Телепино — Буртки. Корпус был также усилен истребительно-противотанковой бригадой. 18-й танковый корпус придерживался Ротмистровым в резерве, но был готов наступать 27 января. Он мог очень пригодиться, если бы немцы усилили контратаки с юга[99].


Примечания:



7

Е. Бессонов. На Берлин! — М.: Эксмо, Яуза, 2005, с. 31.



8

Там же, с. 32–33.



9

Е. Бессонов. На Берлин! С. 33–34.



76

Советские дивизии с севера на юг: 31 — я, 375-я, 69-я гвардейская, 25-я гвардейская стрелковые дивизии, 1-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, 66-я и 14-я гвардейские стрелковые дивизии. См. Корсунь-Шевченковская операция, карты на с. 184–185.



77

Упомянутые две стрелковые дивизии — 252-я и 214-я стрелковые дивизии (см. Корсунь-Шевченковская операция, с. 9, 185).



78

Корсунь-Шевченковская операция, с. 127.



79

Там же, с. 18, 185.



80

Корсунь-Шевченковская операция, с. 127 и карта на с. 185. Как ни странно, исследование советского Генерального штаба утверждает, что «танковый корпус продвинулся на 18–20 километров за 5–6 часов боя» (с. 127). Это не может быть правдой. Когда были введены в бой два танковых корпуса, советские войска уже сражались на рубеже Рейментаровка — Оситняжка, который отстоит от рубежа Капитановка — Тишковка всего на 6–8 километров.



81

Точный состав боевой группы: 108-й моторизованный полк, 14-й разведывательный батальон, 2-й батальон 4-го самоходно-артиллерийского полка и подразделение зенитной артиллерии.



82

Группа Лангкейта состояла из 36-го танкового полка, 1-го батальона 103-го моторизованного полка и 1-го батальона 4-го самоходно- артиллерийского полка. R. Grams. Die 14. Pz.Div. 1940–1945. — Podzun, Bad Nauheim, 1957, c. 164–166.



83

Корсунь-Шевченковская операция, с. 127 (примечания), 185.



84

Пехотный батальон, прибывший в Оситняжку в 11:15, был 2-й батальон 676-го пехотного полка.



85

В советских источниках имеется странное утверждение, что два танковых корпуса за 5–6 часов боя 25 января продвинулись на 18–20 километров (Корсунь-Шевченковская операция, с. 127). Это утверждение находится в очевидном противоречии с достигнутыми рубежами, указанными в советских документах и подтвержденными немецкими журналами боевых действий.



86

От 389-й дивизии был отрезан 3-й батальон 545-го пехотного полка.



87

ЦАМО РФ, фонд 4-й гвардейской армии (320), опись 4522, дело 114.



88

ЦАМО РФ, фонд 4-й гвардейской армии (320), оп. 4522, д. 114.



89

Корсунь-Шевченковская операция, с. 128.



90

Некоторые советские источники упоминают о немецком «втором оборонительном поясе». Это позволяет изобразить немецкую оборону гораздо более сильной, чем она была на самом деле. Фактически между Златополем и Оситняжкой не имелось согласованной немецкой обороны.



91

Корсунь-Шевченковская операция, с. 128.



92

Корсунь-Шевченковская операция, с. 128.



93

Обратите внимание, что советские источники часто давали более высокие темпы наступления. Мы предпочитаем проверять темпы наступления самостоятельно, используя географические ориентиры, приведенные в источниках, и измеряя расстояния по карте. Это позволяет получить надежные, непротиворечивые цифры, полезные для любого, кто захочет сравнить темпы наступления.



94

Корсунь-Шевченковская операция, с. 128.



95

Число танков в 11-й танковой дивизии обсуждается в Приложении 2. Количество советских танков указано по: «Корсунь-Шевченковская операция», с. 126, 127, 172.



96

Meiser. Die Holle von Tscherkassy, с. 186–190.



97

Там же.



98

Этим артиллерийским дивизионом был 1-й дивизион 108-го артиллерийского полка, прежде поддерживавший дивизию «Великая Германия».



99

Корсунь-Шевченковская операция, с. 54–55.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх