Глава 6

В отставке

Война, которую начинает Германия, тотчас активизирует и другие государства, кроме захваченных. В войне против мировой коалиции Германия потерпит поражение и окажется в конце концов отданной на милость и немилость победителя.

(Бек, ноябрь 1938 г.)

Пока еще, однако, не было очевидным, что колесо судьбы катится к пропасти. Наоборот, в конце сентября Гитлер заключил с государственными деятелями Англии, Франции и Италии известное соглашение, по которому Судетская область переходила к Германии без применения военной силы. Торжествующий генерал Йодль записал в своем дневнике: «Чехословакия разыграла фактор силы. Гений фюрера и его решимость не избегать мировой войны проявились снова, и он без применения силы одержал победу. Остается надеяться, что недоверчивые, слабые и скептики обратятся в новую веру и будут ее придерживаться».

Казалось, не только большой европейской, но даже мировой войны, которой так сильно опасался Бек, удалось избежать. Оказался ненужным и масштабный военный поход против Чехословакии. В глазах своих соотечественников Гитлер выглядел величайшим государственным деятелем, находящимся в зените своей славы.

На первый взгляд может показаться, что начальник Генерального штаба с его мрачными пророчествами был не прав. При этом будет упущен тот факт, что эти пророчества относились только к случаю непосредственных военных действий, то есть к тому, чего в данный момент, к счастью, удалось избежать. В действительности посредством Мюнхенского соглашения — хотя и на других основаниях и совершенно другими средствами — было достигнуто именно то, чего добивался Бек, — сохранение мира. Была ли, таким образом, военная опасность устранена навсегда или только на обозримое будущее? Был ли обеспечен продолжительный мир?

Бек, хотя его преданное Отчизне сердце радовалось неожиданному счастливому исходу кризиса, не обольщался по поводу сиюминутного успеха Гитлера. Он всегда мыслил реальными категориями, и его мнение оставалось неизменным. «Плохо не то, что мы делаем, — еще раньше написал он, — а то, как мы это делаем. Я имею в виду политику силы и вероломства». Он был убежден, что ответный счет, причем при гораздо худших обстоятельствах, еще будет предъявлен и Гитлер, упиваясь сознанием своего величия, сам побуждает к этому иностранные государства. Мог ли Бек обманываться относительно даты начала войны и ее непосредственных поводов? Ведь он не сомневался, что сиюминутная уступчивость иностранных держав не означает ликвидацию противоречий, что политика силы Гитлера очень скоро приведет к полному расколу. Он понимал, что грядет большая война, которая приведет к уничтожению немецкого вермахта, и это будет означать катастрофу для народа и государства. По поводу всего этого у Бека не было никаких иллюзий. Прозорливость его не подвела.

Через полгода после Мюнхена немецкие войска вошли в Прагу. Без сопротивления были заняты Богемия и Моравия. Это был поворотный пункт в прежней политике умиротворения западных держав. Но Гитлер ничего не видел и не хотел видеть. Он шагал по своему губительному пути все дальше.

Германия в грядущей войне

Через месяц после своей отставки, в ноябре 1938 года, Бек снова взялся за перо. В первую очередь он хотел доверить бумаге то, что было у него на душе, свои самые сокровенные мысли о надвигающейся военной катастрофе. Результатом стал — Бек и здесь остался верен себе — удивительно беспристрастный, профессиональный и прозорливый анализ того, что могло ожидать немцев в недалеком будущем. «Принципиальные размышления» — гак охарактеризовал он свой труд о Германии в грядущей войне.

Достаточно процитировать лишь несколько отрывков из этого содержательного сочинения:

«Учитывая характер приближающейся войны, внезапность, с которой она начнется, и своеобразие ее ведения, а также непредвиденные возможности ее пространственного и временного распространения и, наконец, тот факт, что в будущей войне речь пойдет о существовании Германии, наши государственные деятели и полководцы должны быть едины, как никогда. Прежде чем вопросы предстоящей войны найдут свое выражение в стратегических директивах и планах, между государственными деятелями и полководцами должно быть достигнуто единое понимание по принципиальным аспектам перечисленных выше вопросов. Они исходят из современной военно-политической ситуации. <…>

Германия не будет являться объектом для применения военной силы других государств, пока сама ею не воспользуется. Германия, занимающая центральное положение на континенте, в случае войны всегда окажется в игре. Ее границы, так же как и связи с другими государствами, будут под угрозой. Если же в мировой войне, вопреки всем благоприятным обстоятельствам, сложившимся для ведения войны в Центральной Европе, Германию можно сравнить с осажденной крепостью, то это сравнение приобретает судьбоносное значение в случае будущей войны на много фронтов, которую Германия будет вести одна. <…>

Война, которую начинает Германия, тотчас активизирует и другие государства, кроме захваченных. В войне против мировой коалиции Германия потерпит поражение и окажется в конце концов отданной на милость и немилость победителя. <…>

Германия может одержать победу только военными средствами. Других способов разгромить противника в ее распоряжении нет. Причем следует различать противников, которых можно разбить наголову, и тех, с которыми такая возможность представляется сомнительной. <…>

Вермахт сравним с колоссом на глиняных ногах, если он не движим прочими факторами, необходимыми для ведения тотальной войны. Одной только сверхготовности вермахта недостаточно для самостоятельного принятия решения о войне. <…>

Государство, чьи собственные средства, вопреки прилагаемым усилиям, недостаточны для удовлетворения потребностей вермахта и народа, которое не может рассчитывать на кредит и чей народ не вдохновлен идеей о том, что война будет вестись ради его жизни, даже при наличии превосходного вермахта к войне не готово. <…> Территориальный вопрос и забота о приобретении того, что страна не сможет приобрести во время затяжной войны, должны решаться в мирное время посредством регулирования отношений со странами, которые, как союзные или нейтральные, не могут испытывать нужды. Потому что нельзя рассчитывать на то, что будет возможность своевременно, до начала войны, захватить базу, необходимую для ведения длительной войны. Такая политика должна проводиться постоянно на протяжении многих лет, чтобы достичь желаемого результата своевременно и надежно. <…>

Политическая надобность войны должна быть ясна и должна включать в расчет последний акт каждой войны — установление мира. Только при ясно очерченной политической надобности можно из нее и имеющихся средств вывести цель войны. Эта конечная цель всех военных действий является важнейшей и серьезнейшей, в связи с ней разрабатывается стратегия».

Эти «принципиальные размышления» Бек писал, понимая, что Гитлер отвергнет их все — пункт за пунктом. Смещенный с должности, гонимый генерал пытался довести до властей предержащих свое последнее предупреждение — в этот раз анонимно. Он действительно в декабре 1938 года подчеркнул в своем письменном предостережении, что армии в период до 1945 года необходимо посвятить себя решению задач своего организационного строительства и обучения и что без любых видов подготовки к войне следует обойтись. Разве это не было созвучно объявлению войны опасной военной политике последних лет? В самом деле, это предупреждение вовсе не было сознательным обманом, новым блефом отчаянного игрока, который всегда поражает неожиданностями. Бека не удивило, когда он услышал от одного из своих бывших подчиненных, что высшие чины говорили, что официальное представление подобных воззрений граничит с государственной изменой.

«Все происходящее было ему противно, — записал Хассель после визита к Беку в декабре 1938 года. — Военное легкомыслие лидеров его возмущало и пугало. С особенным гневом он говорил о преступных играх в «совсем короткую войну». И Вторая мировая война стала доказательством правоты каждой фразы из последнего предостережения Бека.

Уход со службы: «…в красивом гробу…»

От немедленного ухода с действительной службы после его освобождения от должности начальника Генерального штаба Бека удержали. Напротив, в ходе перемещения личного состава, производимого в порядке подготовки к предстоящей войне, ему была доверена должность командующего 1-й армией, которой предстояло отправиться на Западный фронт (штаб-квартира в Висбадене). Выше уже говорилось, что после того, как военная опасность несколько уменьшилась, 19 октября, Бек подал в отставку. Своему доверенному помощнику полковнику Хоссбаху, который одновременно с ним покинул Генштаб и стал командиром полка, он писал в те дни:

«…Третьего дня я наконец получил от главнокомандующего сухопутными войсками уведомление о моем будущем. В нем сказано, что фюрер, который в свое время был согласен с моим назначением главнокомандующим, теперь высказался так: он ждал, что я сделаю правильные выводы из своего шага в июле, и что у него создалось впечатление, что доверительные отношения, которые должны существовать между ним и командующими группами армий, в полной мере восстановить невозможно.

То, что мне придется уйти, я предугадывал сразу и не ошибся в своих прогнозах. Известие меня совершенно не удивило, и я только очень сильно прочувствовал, как долго его оттягивали. Я не хочу высказывать свое мнение о мотивах, которые вам уже известны, хочу только снова напомнить о том, что у меня в течение пяти лет службы ни разу, за исключением тех пяти минут перед австрийским делом, никогда не было возможности изложить фюреру свои планы в отношении обороны страны, военного руководства и так далее, и сам фюрер меня никогда об этом не спрашивал. Отношения доверия между мной и командующим сухопутными войсками в том, что касалось вопросов моей компетенции, существовали, но также могли и исчезнуть. <…>

Оглядываясь назад, я вижу, если не считать последних пяти лет, которые легли на мои плечи тяжкой ношей, на редкость красивый, незаслуженно успешный и принесший глубокое удовлетворение жизненный путь. Никто не заставит меня все это забыть. То, что я только начал, мне предстоит в свободное время обдумать. Самым болезненным для меня является расставание с лошадьми. Пока моя дочь следующей весной не окончит Летте-Хаус[31], я в любом случае буду жить здесь. <…>

Когда я сегодня снова думаю о почти сорокаоднолетней службе, то, прежде всего, с самыми теплыми чувствами вспоминаю людей, ставших мне за эти годы близкими. Среди них вы занимаете первое место. За это я вам безмерно благодарен и только надеюсь, что вы также испытываете ко мне дружеские чувства».

31 октября 1938 года Бек ушел в отставку в звании генерал-полковника.

Месяц спустя он снова пишет Хоссбаху из своей частной квартиры в Берлине-Лихтерфельде, Гетештрассе, 9:

«…В дом[32] я еще не заходил. О причинах говорить не буду, об этом как-нибудь в другой раз. То, что мне оказано как «почести», противоречит моему категорическому желанию, но я должен с этим смириться. Труп лежит в красивом гробу.

То, что я пока хочу остаться жить здесь, по крайней мере пока моя дочь не окончит Летте-Хаус, я уже вам писал. Хорошо, что у меня теперь нет служебной квартиры и я свободен в своих решениях. В моем отъезде отсюда плохо лишь одно: я окажусь вдали от центра военной научной мысли. Относительно Дрездена и Геттингена в качестве возможного места жительства я еще размышляю. Скуки я пока не ощущаю, наоборот, я чувствую себя занятым, и мне кажется, что день слишком короток, чтобы успеть все, что запланировано. Болезненна была для меня только разлука с лошадьми, но 31.10 я проявил решительность, и переход на ходьбу на своих двоих и поездки на трамваях и автобусах прошел гладко. Физически я в полном порядке, снова установился хороший сон. В общем, жаловаться мне не на что. Между прочим, я получил множество писем, и ответы на них занимают много времени. Книги в моем распоряжении в изобилии, и мои шкафы переполнены…»

Бек оставил за собой свою резиденцию в Берлине-Лихтерфельде и после того, как его дочь вышла замуж за офицера и распростилась с отцовским домом. Как и его собственный брак, к сожалению, замужество его дочери было недолгим. Ее супруг погиб на войне, оставив молодой вдове маленькую дочку.

После своей отставки Бек жил тихо и замкнуто. Он общался только с немногими близкими друзьями. Состояние здоровья было неустойчивым. Особенно его беспокоила постоянная зубная боль. В 1943 году у Бека обнаружилось тяжелое заболевание желудка. Искусство его друга — великолепного хирурга профессора Зауэрбруха позволило спасти ему жизнь, но для этого потребовалось несколько операций. Бек поправился быстро и полностью.

Сад с овощами и фруктами, прилегавший к дому 9 на Гетешрассе, дал Беку возможность заняться физическим трудом. «Я только что занимался осенними работами в саду, — написал Бек Хоссбаху, — в результате чего мое правое запястье совсем не гнется, а почерк, и без того плохой, стал еще хуже. Тем не менее это здоровое, легкодостижимое и дешевое занятие. Письменный стол при этом оказался обделенным, по крайней мере временно».

Последнее действительно было временно, если было вообще. В целом Бек в годы отставки вел чрезвычайно интенсивную и многостороннюю умственную деятельность. Он был счастлив, получив возможность заниматься военной наукой, к которой всегда имел склонность, причем беспрепятственно и куда более основательно, чем во время действительной службы. Больше всего его интересовала область военной истории и особенно Первой мировой войны 1914–1918 годов. Еще будучи руководителем Генерального штаба, он проявлял сильнейший интерес к работам входящего в сферу его служебной деятельности военно-исторического института армии (бывший имперский архив). Теперь же он был благодарен судьбе за то, что имел достаточно свободного времени не только на получение обстоятельной информации о мерах и решениях группы армий «Кронпринц», но также и для собственного участия в большой научной работе этого института.

Военная научная работа

С особым рвением Бек отдался работе над военными воспоминаниями, которые оставил после себя умерший в 1939 году его друг и покровитель граф фон Шуленбург. В процессе их изучения Бек очень скоро пришел к выводу, что момент для издания этой острой работы еще не настал. Бек написал и ряд самостоятельных работ по проблемам военной науки и спорным вопросам военной истории, о положении на определенных фронтах в годы Первой мировой войны. К ним относится исследование таких острых вопросов, как: «Имела ли Германия в 1914 году военный план?» — на что Бек всегда отвечал отрицательно; «1914 год: наступление Германии на запад или на восток?»; «Как должен был Фалькенхайн после сражения на Марне дальше вести военные действия?»; «Критическая проверка решений Верховного командования армии 29 сентября 1918 года — предложения мира и перемирия». Результаты многолетнего изучения проблемы современного полководческого искусства отражены в труде «Руководитель в войне». В последний год своей жизни Бек занимался подробным изучением жизненного пути французского генерала Фоша, и чем глубже проникал в мысли и чувства этого истинного солдата, тем большее уважение к нему испытывал. С удовольствием изучал он жизнь и деятельность американского генерала Ли, должно быть чувствуя некоторую внутреннюю близость к этому командиру южан в американской Гражданской войне. Особенно его привлекала биография Ли, написанная известным американским историком Дугласом С. Фрименом. За несколько дней до 20 июля 1944 года Бек беседовал с посетившим его другом о заключительной главе труда, в котором описано, как Ли за несколько дней до своей смерти целью воспитания назвал самоотверженность. Teach him selfdenial[33].

В этой связи стоит отдельно упомянуть написанный в 1942 году критический разбор доктрины тотальной войны. Он особенно характерен для военного и политического образа мыслей Бека и вскрывает глубинные нравственные корни его характера. Суть работы заключается в следующем.

Бек исходил из изложенных в брошюре Людендорфа «Тотальная война» тезисов о том, что современная война, как двусторонняя война на уничтожение участвующих в ней народов, по сравнению с предшествующими имеет совершенно иной характер. Новый способ ведения войны впервые показал, что такое мировая война, что модели войн Клаузевица устарели, что тотальная война, так же как и тотальная политика — уже в мирное время, — неизбежна и что в войне уже не политическое, а военное руководство имеет первенство.

Бек пришел к отрицанию тезисов Людендорфа и признал себя сторонником мнения Клаузевица о том, что война есть лишь инструмент политики. Тотальная война, как ее видел Людендорф, не может привести к хорошему миру в духе Бисмарка, потому то ее военная цель — уничтожение народа противника — должна исключить более умеренные политические цели. Тотальной войны можно избежать только благодаря политике, которая наряду с соблюдением суверенных общих и отдельных интересов и при учете естественных прав других народов сделает войну, если ее нельзя будет избежать, политическим, то есть зависимым от политики, инструментом.

Бек обстоятельно занимался нравственными законами, которые должны существовать в государстве и которые не должны безнаказанно нарушаться. При этом он ссылался на идеи Трейчке о государстве как суверенной силе, над которой нет судьи, и на высказывания Канта, приведенные в его работе «О вечном мире». Но важнее всех теорий, подчеркивал Бек с невысказанным, но совершенно очевидным намеком на Гитлера, чтобы «руководитель политики был нравственным человеком, который в последней инстанции останется верным собственным внутренним моральным законам, собственной совести». Повышенная жестокость современной войны даже с чисто военной точки зрения порождает серьезнейшую опасность. Бек закончил свое исследование идеей (основанной главным образом на трудах Канта об ограничении и гуманизации войны) о возможности ликвидации доктрины тотальной войны. Он утверждал, что «это возможно не посредством применения инструмента войны, а только путем нравственно обоснованной политики, которая при любых обстоятельствах имеет приоритет, и на основе нового нравственного идеализма в государстве и в его отношении к другим народам».

Изложенные в этой работе идеи — здесь только вкратце перечисленные — вновь подтверждают, как далек был Бек от того, чтобы рассматривать проблему войны односторонне, только с точки зрения солдата. Герхард Риттер в своей содержательной работе «Европа и немецкий вопрос» указывал на естественное противоречие между военным и политическим мышлением. Сообразно с этим, солдат всегда стремится к непосредственному успеху, по возможности к быстрой и основательной парализации боевого духа противника путем уничтожения его материальных боевых средств.

Государственный деятель должен думать о многом другом: о моральной обоснованности каждого военного шага, о необходимости соблюдать разумное соотношение между целью и средствами, между затратой сил и значением достигнутого успеха. Он не должен помышлять о вступлении в войну, если речь не идет о действительно важных вопросах, да и то не раньше, чем исчерпаны последние средства мирного урегулирования. Он обязан всячески ограничивать меру разрушения и продолжительность военных действий, вовремя переходить от военных действий к соглашению и к тому же не отказываться от всех возможностей мирного установления порядка, который затем должен последовать.

В трудах Бека нет противоречия между военной и политической точками зрения. Все вопросы, имеющие отношение к ведению войны и политике, он никоим образом не рассматривал односторонне, только как солдат, и больше, чем многие его коллеги, демонстрировал понимание государственных задач и требований к политическим деятелям, настаивая на соответствии их действий «нравственно обоснованной политике». Когда он стоял во главе Генерального штаба, для многих казалось более чем странным то обстоятельство, что солдат считает своим долгом, причем исходя не из своей узковедомственной военной точки зрения, а руководствуясь высшими этическими соображениями и реальными политическими обстоятельствами, бороться против военных планов государственного деятеля, который в своей аморальности не желал проводить «нравственно обоснованную политику».

Некоторые эти и подобные разработки Бек использовал главным образом для самообразования и обоснования собственных суждений. Другие служили темами для обсуждения в узком кругу известных ученых и политиков, в так называемом Обществе среды, в котором Бек встретил близких ему по духу людей и многогранное и плодотворное влияние которого на свою духовную жизнь с благодарностью принимал. Интересы Бека никоим образом не ограничивались военной наукой, он имел обширную общеобразовательную подготовку и неустанно ее расширял. Его неутомимая душа всегда была в работе, стремясь всемерно обогатить его знания в самых различных областях. Вот что рассказывает участник заседаний Общества среды профессор В. Гейзенберг[34]: «Его интересы, казалось, относились к сферам духовной жизни, далеким от его непосредственных задач. После докладов по естественным наукам, медицине, истории он задавал вопросы, выдававшие его искренний интерес к обсуждаемым проблемам… В последний раз я видел Бека 12 июля 1944 года, когда я пригласил членов Общества среды в Харнак-Хаус, Общество кайзера Вильгельма. Там я делал доклад о физической структуре светил, рассказывал о процессах, происходящих в атомном ядре, благодаря которым высвобождается чудовищная энергия, излучаемая звездой, и в заключение дал понять, что освобождением и техническим использованием этой энергии очень скоро можно будет заняться и на Земле. И по этой проблеме Бек, насколько я помню, после доклада задавал мне разные вопросы, которые касались не одной только военной стороны использования атомной энергии. Я полагаю, Бека гораздо больше интересовала история развития нашего представления о звездах».

Живой интерес проявлял Бек также к художественной и эстетической сфере — литературе, изобразительному искусству и, прежде всего, музыке. Пауль Фехтер рассказывал, как глубоко потряс Бека хорал из «Искусства фуги» Баха, в котором слышится, будто смерть, бледная и одинокая, уводит человека от всего земного: «Мы медленно шли по мрачной улице. Говорили мало. Неожиданно Бек остановился и спросил: «Вы знаете то произведение, которое в последний раз исполняли?» Я ответил утвердительно и рассказал все, что смог припомнить. Он несколько мгновений задумчиво смотрел на меня. «Это нечто потустороннее, — наконец сказал он, причем, как мне показалось, больше обращаясь к самому себе. — Ничего подобного мне раньше слышать не приходилось. Очень необычно». Мы пошли дальше. Я чувствовал, что его что-то занимает, и молчал. Через некоторое время он снова заговорил, и опять скорее с самим собой, чем со мной: «Это нельзя не запомнить, в любом случае. Вы со мной согласны?»

Воля к сопротивлению

Однако намного больше, чем все научные и эстетические проблемы, Бека в последние годы его жизни конечно же волновала война.

Его душу держали в постоянном волнении и тревоге не только военные события и ход операций на постоянно увеличивающихся числом и размером полях сражений. Ничуть не меньше, чем опасным внешнеполитическим окружением, он был озабочен постоянно растущими бедами и лишениями многострадальной Родины, политикой жестокого произвола и кровавого террора, проводимой гитлеровским режимом. Сердце пламенного патриота болезненно сжималось, когда он слушал рассказы, свидетельства и наблюдения потрясенных очевидцев, говоривших о медленном, но неотвратимом приближении катастрофы.

Бек знал, в чем корень всех зол. И решил его уничтожить.

Мы воздержимся от подробного описания участия Бека в оппозиции Гитлеру, осуществившей, к сожалению, неудавшееся покушение 20 июля 1944 года. Для этого не хватает документальных материалов. Возможно, это будет сделано позднее. Скажем только, что в лице Бека заговорщики нашли главное связующее их звено — военное. А пока, зная, что он был благородным, чистым и стойким человеком, мы считаем своим долгом отметить, что и в этой, самой трудной борьбе в жизни Бека все его мысли, стремления и действия были подчинены высочайшему сознанию своей ответственности и чувству долга перед Богом, страной и людьми. Он оставался верным себе до самой смерти.

Философ Эдуард Шпрангер, также входивший в Общество среды, неоднократно беседовал и даже переписывался с Беком по самым разным философским вопросам. Особенно генерал интересовался экзистенциализмом. Большое впечатление произвела на него книга Юргена Бадена «Человек и судьба». Шпрангер дал высокую оценку духовному облику и деяниям Бека: «Я безгранично уважаю Бека с нашей первой беседы. Его доброта, душевность и простота не могли не вызвать симпатию. Я не берусь судить, какими благими побуждениями в итоге руководствовался генерал-полковник. Но не сомневаюсь, что он действовал осознанно, и никак иначе, боролся, и ничего более. Но для его друзей, которые хотели сохранить в своей памяти его образ благородным и чистым, казалось небезразличным, был ли он глубоко убежден, как философы-экзистенциалисты, в хрупкости всего земного, или он верил, что по воле Бога можно рисковать ради этого мира всем, чем владеет человек. Я осознавал, что Бек — старый офицер, не чуждый этических материй, и говорю от себя лично: ради спасения государства он был готов отдать все, что имел. Но его душа была настолько чуткой и хрупкой, что для него речь шла не столько о государстве, сколько о душах, которые в нем живут, и о его собственной душе».

После неудачного покушения 20 июля 1944 года Бек добровольно ушел из жизни, закончив свою земную борьбу.


Примечания:



3

Пометка, собственноручно сделанная Беком.



31

Летте Вильгельм Адольф (1799–1868) — прусский государственный деятель. Основал несколько обществ — Центральный союз для улучшения быта рабочих классов, Общество для содействия развитию женского труда (впоследствии назв. Lette-Verein) и др. (Примеч. пер.)



32

Имеется в виду имперское военное министерство на Тирпицуфер.



33

Научите его самоотверженности (англ.). (Примеч. пер.)



34

Профессор Гейзенберг предоставил свои воспоминания о Беке.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх