|
||||
|
Стратагема № 20. Мутить воду, чтобы поймать рыбуЧетыре иероглифа Современное китайское чтение: хунь / шуй / мо / юй Перевод каждого иероглифа: Мутить баламутить / вода / ловить / рыба Связный перевод: 1. Мутить воду, чтобы поймать рыбу. 2. Ловить рыбу в мутной воде. Сущность: 1. Мутить воду, чтобы затем спокойно ловить лишенную хорошей видимости и жадно хватающую воздух рыбу; искусственно создать неразбериху или запутать обстановку, чтобы незаметно для других/ без лишних хлопот/без большого риска извлечь для себя выгоду (например, чтобы обезопасить себя от неуютно чувствующего себя в такой обстановке противника/чтобы добиться положения и т. д.). Стратагема создания и использования неразберихи. 2. Ловить рыбу в уже взбаламученной воде; использовать для собственной / чужой выгоды возникшее само неясное / путаное положение. Стратагема создания или использования неясности / путаности / неразберихи. Стратагема взбаламучивания; стратагема путаницы; стратагема неразберихи. 20.1. ФорельВ светлом ручейке резвясь, Летала, как стрела, веселая форель. Я стоял на берегу и с умилением наблюдал За купанием проворной рыбки в чистом ручейке. Один рыбак с удочкой стоял на берегу И бесстрастно наблюдал, как вертелась рыбка. Покуда вода достаточно прозрачна, думал я, Рыбаку не поймать на свой крючок форель. Однако, видать, прохвосту надоело терять время. Он замутил воду ручья, и не успел я опомниться, Как рыбка трепыхалась на его крючке, И я взволнованно смотрел на обманутое создание. Это стихотворение под названием «Форель» Христиана Фридриха Даниеля Шубарта (1739–1791) прославилось благодаря Францу Шуберту (1797–1828), естественно, не из-за своего стратагемного содержания, а переложением на прекрасную музыку. О замутнении воды, к которому прибег рыбак, повествует и Оноре де Бальзак в своем романе Баламутка (1841–1842),[281] действие которого происходит в 1793 —1840-х годах. Детский труд был весьма распространен в то время, а работа баламутки, давшей название роману, была самой презренной. Девочка должна была мутить воду в ручьях, вспугивая рыбу и крабов и загоняя их в рыбацкие сети. Стихотворение «Форель» показывает одну из двух разновидностей стратагемы 20, когда сами мутят воду для ловли рыбы, т. е. совершают два действия, где первое служит предпосылкой второго. Согласно второй разновидности стратагемы 20, воду мутит не сам проводник стратагемы. Это происходит по не зависящим от него причинам, так что проводник стратагемы ограничивается одним действием: он извлекает выгоду из замутнения воды. В китайском языке встречается много весьма примечательных выражений по поводу замутнения воды: «хунь сяо ши тин»: доcл. «мутить зрение и слух»; вводить в заблуждение общественность/общественное мнение; затруднять правильную оценку положения; «юй-му хунь-чжу»: доcл. «рыбий глаз путать с жемчужиной»; путать фальшивое с настоящим/ложь с правдой; «и цзя луань чжэнь»: выдать ложь за правду; подсунуть фальшивое вместо настоящего; «юй лун хун цза»: доcл. «смешались рыбы и драконы», образно в значении «перемешалось хорошее и плохое». Особенно мне запомнилось высказывание, которое привел в 1977 г. в Пекинском университете мой тогдашний сосед по комнате Дун Шихуа: «сюй-сюй ши-ши»: доcл. «пустой и полный», иначе «мнимый и действительный»; снабжать противника то ложными, то верными сведениями, чтобы сбить его с толку. Под «мутной водой» может подразумеваться целый городской квартал с большим числом проживающих там с семьями незарегистрированных сезонных рабочих, где «рыбой» оказываются становящиеся легкой добычей торговцев людьми дети (Китайская молодежь [Чжунго циннянь бао]. Пекин, 11.06.1999, с. 1). Согласно другим современным публикациям китайской прессы, в качестве «мутной воды» выступают: — крайне запутанные, достаточно внятно не регулируемые законом хозяйственные и управленческие структуры; — неясности с ценообразованием ввиду временного сосуществования свободных рыночных и жестких государственных цен; — плохо поставленный учет сырья на предприятиях; — еще не отрегулированный рынок интимных услуг; — мошенничество в сфере услуг цигун, где цигун — это традиционная китайская оздоровительная и дыхательная гимнастика; — предвзятость, а значит, «неясность» оспариваемых политическими противниками оценок состояния дел; — основные политические понятия и представления, запутываемые политическими противниками; — а также особо сложные середина и окончание партии в китайских облавных шашках — поэтому неудивительно название монографии Мутить воду и ловить рыбу (Изд. «Жэньминь тиюн», [серия «Военное искусство» («Бинфа цуншу»)][282] Чанпин 1994, 150 000 знаков, 213 с.). «Пойманная рыба» может обозначать многое, в том числе всевозможную материальную выгоду, устранение противника, положение и почет, фальшивомонетничество (в самом широком смысле слова), возможность скрытых действий и выигрыш времени. Порой недвусмысленно дают понять, что скрывается под «пойманной рыбой», а порой заставляют самого читателя домыслить, что подразумевается под рыбой, как, например, в следующей песенке, высмеивающей во время китайской освободительной войны против японских захватчиков прояпонски настроенного генерала Хэ Инциня (1890–1987): «Хэ Инцинь без устали гнет шею. Он ловит рыбку в мутной водице и припас еще не одну уловку. Он жрет китайский рис, а вот душой льнет к сильной [японской] императорской армии». Не в последнюю очередь «рыба» может служить для душевной разрядки. «Японские мегаполисы предлагают заядлым рыболовам видимость ужения в «цурибори»,[283] искусственном, зачастую мутном водоеме, изобилующем карпом». Здесь вполне можно говорить об «удовольствии половить рыбу в мутной воде» (Новая цюрихская газета, 13–14.01.1990, с. 82). Но эту забаву, памятуя о заключенном там двояком смысле, можно представить и в метафорически стратагемном ключе (см. 20.5). Стратагема 20 весьма походит на стратагему 5, но все же отличается от нее. У стратагемы 5 «грабить во время пожара» ее жертве непосредственно грозит смертельная угроза. Здесь на кону стоит жизнь и/или добро ее родных и близких. Такое, угрожающее жизни бедственное положение, если следовать определению стратагемы 5, сам проводник стратагемы не создает, а лишь «использует». Иначе развиваются события при стратагеме 20 — замутнение воды вызывает или сам проводник стратагемы, или какая-то сторонняя сила. И в бедственном положении оказывается не сама жертва, а ее окружение. Непосредственного вмешательства в жизнь жертвы не происходит. Лишь вследствие разлада в окружающей обстановке она оказывается в бедственном положении. Таким образом, стратагемы 20 и 5 различаются прежде всего долей выпадающих на саму жертву невзгод. Разумеется, китайские тексты дают примеры и того, как разлад в душевное состояние жертвы, т. е. непосредственное влияние на нее, вносит и стратагема 20. Но душевный разлад вовсе не является «пожаром». Здесь не достигается силы воздействия стратагемы 5. При разграничении обеих стратагем заслуживает внимания то не бросающееся в глаза обстоятельство, что «пожар» затрагивает конкретного оппонента, а не случайно подвернувшихся, как это порой случается при «замутнении воды», людей (см., например, 20.17). 20.2. Эллинский рыбак в китайских водах?«В мутной воде легко ловится рыба» — так гласит народная южнокитайская поговорка. Сообщает же о ней Фань Инь в своем изданном в 1882 г. сборнике Юэские поговорки [ «Юэ янь»] (историческая область Юэ соответствует нынешним провинциям Цзянсу и Чжэцзян). Любители древнегреческой литературы, пожалуй, вспомнят здесь басню, приписываемую легендарному греческому поэту Эзопу (VI в. до н. э.), которую, кстати, я встретил в китайском издании басен Эзопа (Пекин, 1981): «Рыбак ловил рыбу в реке. Он растянул свой невод, чтобы перегородить течение от берега до берега, а потом привязал к веревке камень и стал им бить по воде, пугая рыбу, чтобы та, спасаясь бегством, неожиданно попадалась в сети. Кто-то из местных жителей увидал его за таким занятием и стал его бранить за то, что он мутит реку и не дает им пить чистую воду. Ответил рыбак: «Но ведь если бы не мутил я реку, то пришлось бы мне с голоду помереть!» Так и демагогам в государствах тогда живется лучше всего, когда им удается завести в отечестве смуту» («Басни основного эзоповского сборника», 26. «Рыбак» // Античная басня. Пер. с греческого и латинского М. Гаспарова. М.: Худ. лит., 1991). Содержание этой басни отражает выражение «ловить рыбу в мутной воде», засвидетельствованное в немецком языке с XVI в. Вообще это выражение получило широкое распространение по всей Европе. Самое раннее его упоминание мы встречаем в книге Уолтера Мэна (Map, ок. 1140 — ок. 1209) Придворные безделушки (De Nugis Curialium, 1182–1192, на лат. яз.), появившейся в конце XII в. в Англии: «In aqua turbida piscatur uberius» («в мутной воде рыбы ловится больше»). Об этом сообщает Луц Рерих (Rohrich, род. 1922) в Словаре пословиц (Lexikon der sprichwortlichen Redensarten, т. 5, 4-е изд., Фрейбург, 1999, с. 1646 и след.), добавляя следующее: «Пословица связана со старым приемом рыбаков мутить воду при ловле угрей, который уже встречается в Древней Греции», где, впрочем, каракатица считалась олицетворением хитрого животного. Ведь она «мутила» вокруг себя воду и занималась ужением ничего не подозревающих жертв с помощью своих невидимых щупальцев. Басни Эзопа относятся к самым первым западным сочинениям, переведенным на китайский язык. После переложения иезуитами — итальянцем Маттео Риччи ([прозванным китайцами Ли Мадоу], 1552–1610) в 1608 г. и [испанцем] Диего де Пантохой (1571–1618) в 1614 г. отдельных басен Эзопа на китайский в 1625 г. в Сиани (на территории современной провинции Шэньси) появилось первое издание собрания 22 басен Эзопа на китайском языке. Иезуит француз Никола Триго (1577–1628) переводил их устно, а сидящий подле него китаец записывал. В 1840 г. в Гуандуне было выпущено собрание 82 басен Эзопа, переведенных англичанином Робертом Томом (Thorn, 1807–1846). О популярности эзоповских басен в Китае говорят появляющиеся с завидной регулярностью новые с цветными иллюстрациями издания. Даже Мао Цзэдун, не часто обращавшийся к древнегреческой литературе, почти дословно привел одну басню Эзопа в написанной 30 декабря 1948 г. для агентства Синьхуа новогодней статье (см. 21.1, 2е). Я заинтересовался, входил ли в состав изданных в 1625 г. эзоповских басен «Рыбак». Мои изыскания, при проведении которых я опирался на помощь Гэ Баоцюаня (1913–2000), лучшего знатока того, как происходило усвоение на китайской почве басен Эзопа, в ту пору (1999) почетного советника Союза китайских писателей, дали отрицательный ответ. Басня «Рыбак» была переведена на китайский язык недавно. Так что она не могла повлиять на определение стратагемы 20. Удивительное сходство между стратагемой 20 и соответствующим европейским выражением обусловлено так называемым случайным параллелизмом: в различных культурах нечто одинаковое или по меньшей мере весьма схожее развивается независимо — в данном случае определенное выражение. Это связано с тем, что материальные условия человеческой жизни, как, например, условия рыбной ловли, несмотря на все культурные различия, ведут к одинаковому или весьма схожему (и в языковом отношении тоже) восприятию людьми действительности. Даже стратагемное значение данного выражения на Западе очень близко к китайскому значению, только в Срединном государстве оно оказалось более продуманным и отточенным, нежели в западных странах: «Извлечь выгоду из неразберихи, нажиться на темных и не совсем благонамеренных занятиях; прежде его часто использовали по отношению к общественной жизни в смысле использовать в своих интересах царящую вокруг нужду или смуту» (Луц Рерих, там же). Так что стратагема 20 свидетельствует о всеобщности такого явления, как хитрость. 20.3. Запрудить реку, чтобы поймать рыбу«Когда вода слишком грязна, рыбы жадно хватают воздух ртом, а при слишком суровой власти народ склонен к беспорядкам», — говорится во «Внешнем комментарии Хань [Ина] к [Книге] Песен" [ «Хань ши вай чжуань»], составленном [исследователем канонических конфуцианских сочинений в русле «школы текстов новых имен»] Хань Ином (2 в. до н. э.), а в слегка измененном виде эта идея встречается и в других китайских сочинениях двухтысячелетней давности. Отсюда можно сделать вывод, что китайцам частенько доводилось наблюдать, как рыба в грязной воде выпрыгивает на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Так они и узнали, что рыбу легче ловить в замутненной воде. В сунскую эпоху (960—1127) Ma Юнцин [о нем известно, что в период 11 Об— 1110 гг. он получил высшую ученую степень цзиньши] написал следующие строки: «Когда в озере Поянху и реке Цзюнь уезда Нанькан [ныне на территории провинции Цзянси] в разгар зимы падает уровень воды и вся рыба собирается в глубоких расщелинах, туда приплывают на лодках местные жители и баламутят длинными бамбуковыми шестами там воду и бьют в металлические била, чтобы вспугнуть рыбу. Через некоторое время потревоженная рыба начинает выпрыгивать из воды, попадая прямиком в расставленные сети. Большинство ее так и остается там>>. В этом описании ловли рыбы особую роль играет то, что рыбаки мутят воду. В мутной воде рыба не в состоянии увидеть грозящую ей опасность в виде сети или хватающих рук. Взбаламученная вода вынуждает рыбу, как написано в одной китайской книге, где стратагема 20 рассматривается с научной точки зрения, выпрыгивать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Ведь водная среда, в которой обитают рыбы, должна содержать определенное количество кислорода и пропускать какое-то количество света. Когда осенью 1091 г. восточная часть озера Сиху в Инчжоу (ныне Фуян, провинция Аньхой) высохла и рыба застряла в иле, Су Дунпо (1037–1101), находившийся там на службе, повелел собирать рыбу в сети и переносить в западную часть озера, где сохранилась вода. Этим событиям он посвятил два стихотворения. Его современник Чэнь Шидао (1053–1102) ответил на них тремя посланиями. Первая строка второго стихотворного послания звучит так: «Хватать рыбу можно было голыми руками, словно подбираешь комья земли». Речь здесь идет о застрявшей в иле озера Сиху рыбе. Еще раньше появилось выражение «Запрудить реку, чтобы поймать рыбу» [ «э шуй цюй юй»]. В закрытом водоеме без протоки рыба оказывается сравнительно легкой добычей человека. В 225 г. н. э. вэйский правитель Вэнь-ди отправился в поход на царство У. Императрица же осталась во дворце. Для ее охраны был назначен некий Го Бяо, двоюродный брат императрицы [Дэ Го по отцовской линии]. «Ему захотелось устроить запруду, чтобы половить рыбу», — пишет Чэнь Шоу (233–297) в своей исторической хронике Троецарствие. Однако императрица возразила: «Водный путь должен быть открыт для перевозок… Разве тебе одной рыбы только недостает?» Здесь выражение «запрудить реку, чтобы поймать рыбу» свидетельствует о политическом честолюбии. Го Бяо замышлял посредством запруды затруднить подвоз продовольствия императору Вэнь-ди и тем самым вызвать беспорядки в его войске. Это вкупе с отсутствием правителя в столице позволило бы Го Бяо прибрать к рукам власть. Стратагема 20 в его расчетах была связана со стратагемой 19. Своими решительными действиями императрица погубила замысел Го Бяо в самом зародыше. В старинных китайских текстах «мутная вода» прежде всего выражает природное состояние, но вместе с тем служит образом путаницы. В позднейших текстах уже говорилось, что воду мутят для облегчения ловли рыбы. «Запруду» и «рыбу» тоже следует понимать как образное выражение для устройства беспорядков, сулящих неподобающую выгоду. 20.4. Беспрепятственно ловить рыбуГерой пьесы Дело о двух гвоздях [ «Шуан дин ань»] Тан Ина (1682–1756) Цзян Юй живет с матерью в крайней нищете. Его старший брат только что выдержал экзамен в столице и был назначен уездным начальником в Хэнань. Он посылает с нарочным письмо к брату с матерью, в котором приглашает их переехать к нему. Но пока это радостное сообщение к ним не дошло, Цзян Юй, как обычно, отправляется на поиски пропитания. Вначале он решает порыбачить в озере, но ему на крючок попадается черепаха. Однако мать наказала ему возвращать черепах обратно в воду, ибо возрастом они превосходят всех прочих водных тварей и обладают недюжинным умом. Поэтому Цзян Юй отпускает животное на волю. Спустя некоторое время он вновь вылавливает черепаху. Присмотревшись, он узнает свою старую гостью и отпускает ее обратно. Но рыба, как назло, не попадается! Похоже, сегодня здесь удачи ему не видать. Поэтому Цзян Юй решает перебраться к находящемуся поодаль каналу. В следующей сцене появляется еще один персонаж и говорит такие слова: «Я здешний рыбак, звать меня Чжан Манъэр. Нет у меня иного пропитания, кроме рыбалки. Поскольку в этом канале Хуай рыба и крабы не переводятся, да и в лежащем поодаль озере их в изобилии, рыбаков все прибывает. Постоянно возникают стычки, и невозможно спокойно заняться делом. Поэтому все мы, кто промышляет здесь рыбой, держали совет и решили, чтобы у каждого был свой участок. Кто промышляет на озере, там и остается, а кто рыбачит на канале, ограничивается только им. Мне достался канал до его восточной оконечности. Сегодня у меня нет иных дел. Поэтому я собрал леску и удилище и отправляюсь туда, где глубоко и есть омуты. Там я наловлю рыбы, и будет мне пропитание на сегодня. Рыба и крабы еще не перевелись на моем участке, так что я спокоен». Чжан Манъэр покидает сцену, и появляется Цзян Юй. Вначале он поет: «Оставил я озерные заводи с их чистой водой, раз там нет клева. Скоро я приду к насыпи канала. Я вижу, как бьются о берег и пенятся волны. Вот я и у канала. Осталось только опустить наживку в воду, чтобы получился богатый улов. Тяжко жить. Мать уже стара, а я все в бобылях. Добра мы не скопили. Черт! Опять на крючке черепаха! Только теперь золотая!» Здесь следует пояснить, что речь идет о волшебной черепахе, при ударе о панцирь которой появляются золотые монеты. «Ну и диковинка! Дай-ка, я тебя рассмотрю. Вот это да! Сроду не видал такого. Отливает панцирь, словно золотой. Глаза горят и неподвижно смотрят на меня. Что это могло бы значить? (Поет.) Она вовсе не похожа на обычную черепаху. Из любезной воды вынутое золото так чудно сияет. (Говорит.) Теперь ты моя. Погоди. Возьму-ка я кусок камня и ударю пару раз по твоему панцирю. Первый раз, чтобы посмотреть, не выйдет ли чего-то необычного, а второй, чтобы не было повадно в следующий раз меня беспокоить. (Он стучит по панцирю.) Ого! Не успел я ударить пару раз, как что-то посыпалось на землю. Погоди, дай мне рассмотреть. Да это же куски чистого золота. Передо мной волшебная черепаха. Отныне мне, Цзян Юю, нечего беспокоиться, как прокормить мать. (Поет.) Я кручинился из-за холодного жилища и овдовевшей матери. Скудно наше пропитание, и жалок наш дом. Золото изменит нашу жизнь, больше не будет причин кручиниться. (Говорит.) Да пребудут со мной эти волшебные черепахи. Дай-ка, поймаю еще одну… (Поет.) Сдается мне, что черепаха родом из волшебной горы близ драконьего замка. Там, видать, отворена дверь в сокровищницу, так что я надеюсь умножить богатства». Тут опять появляется рыбак Чжан Манъер и поет: «Я так спешил, и вот, наконец, канал. Что же я вижу? Какой-то проныра ловит рыбу! (Говорит.) Сидит на берегу и рыбачит. Не похоже, что он из наших. Но кто же это? Посмотрим! Ба, да это младший сын семейства Цзян! Эй, ты же постоянно ловишь на озере. Как ты посмел прийти нынче на наш канал?» Цзян Юй (говорит): «Да ведь канал и озеро общее достояние. Какое тебе до меня дело?» Рыбак (говорит): «Ты что говоришь? В прошлом году все рыбаки решили, что те, кому досталось озеро, рыбачат только там, а кому — канал — на канале. И никто не рыбачит в неположенном месте. Как же ты посмел нарушить это общее решение?» Цзян Юй (говорит): «Мне не ведомо никакое решение. Всякий может здесь рыбачить, и баста! Мне плевать, озеро это или канал». Рыбак (говорит): «Я не позволю тебе здесь рыбачить». Цзян Юй (говорит): «А мне хочется здесь рыбачить. Ты что, осмелишься со мной тягаться?» Рыбак (говорит): «Так я попотчую тебя парой тумаков!» Цзян Юй (говорит): «Только посмей! Ты думаешь, что я тебя испугаюсь?» Рыбак (поет на мотив ночного мотылька, устремившегося к зажженному светильнику): «Тебе достанется за твою заносчивость. Ради собственной выгоды ты вторгся в мои владения. Озеро и канал разделены, но ты все же взял удочку и рыбачишь здесь! Ты не собираешься отсюда уходить. Снедаемый непомерной жаждой наживы, ты решил половить рыбку в мутной воде. Ты крадешь у нас кусок хлеба, как же я могу смириться с этим? Мои кулаки препроводят тебя в преисподнюю!» Начинается недолгая потасовка, но все в конце концов образуется, ибо прибегает человек и говорит, что негоже брату начальника уезда распускать руки. После этого Цзян Юй прекращает драку. Но нас сейчас интересует не дальнейшее развитие событий, а тот контекст, в котором была упомянута стратагема 20. Рыбак упрекает Цзянь Юя в нарушении достигнутого рыбаками соглашения относительно мест ловли ради собственной выгоды. 20.5. Мутить воду у певички«Я, Лай Дадянь из Цзянси, по природе человек независимый, мне по душе вино и женщины. Батюшка оставил мне небольшое дельце… Кормлюсь я сбытом снадобий». Эти слова произносит в начале пьесы уже упоминавшегося Тан Ина (1682–1756) Проделка с мучным жбаном [ «Мянь ган сяо»] одетый торговцем снадобьями парень, после чего он продолжает: «Унаследованное добро я большей частью уже промотал. Доходы мои малы. И вот я прибыл в Хэнань в надежде отыскать покупателей для своего товара. Не очень-то меня беспокоит поимка самой рыбы, просто хочу замутить воду. Целый день просиживать в лавке — занятие прескучнейшее. Но я слышал, что здесь проживает известная певичка по имени Чжоу Ламэй, в ласках и музыке знающая толк…» Под «замутнением воды» Лай Дадянь, похоже, подразумевает желание скрыть за завесой торговли снадобьями свой истинный интерес: страсть к женщинам и вину — стратагема 20 для сокрытия двойной жизни в действии. «Замутнение воды» можно понимать здесь еще как иносказание для «праздной жизни», и желательно в обществе женщин. Единственное, что мы узнаем дальше по ходу пьесы относительно Лай Дадяня, — это о неудаче его попытки сблизиться с певичкой Чжоу Ламэй. В такой же отрицательной форме выступает стратагема 20 в самом известном эротическом романе минской эпохи (1368–1644) Цветы сливы в золотой вазе. Зять главного героя романа Симэнь Цина [семнадцатилетний Чэнь Цзинцзи, т. е. Чэнь «Деляга»], подвыпивши, проклинает не слишком гостеприимный для него дом тестя, говоря напоследок: «Мне хочется не рыбы поймать, а просто ради забавы помутить воду». Выказываемая зловредность здесь может рассматриваться и как пойманная рыба. В данном случае стратагема 20 предстает в сочетании стратагем нанесения вреда и подшучивания, но на достаточно примитивном уровне. 20.6. Поселиться в заведении певичекВэй по имени Цзиньчжун (1568–1627), что означает «Продвинутая верность», был мелким служащим приказа церемоний [ «либу»]. Начальник обожал его. Благодаря всяким нечестным приемам, используя свое положение, Вэй загребал бешеные деньги. Обильная еда, постоянные возлияния только усиливали его аппетит. Целыми днями он развлекался, забыв дорогу домой. Просиживающие за азартными играми бездельники были его лучшими приятелями. На улице Десяти императорских зятьев некий Ван Сяоэр содержал увеселительное заведение. Он прознал, что Вэй Цзин-чжун не знает удержу в игре и утехах и не скупится при этом. Посему он созвал к себе нескольких холостых отчаянных парней и сказал: «Некий Вэй из приказа церемоний обещает быть хорошим уловом. Найдите-ка его и заманите сюда, чтобы мы могли вытащить из его карманов пару лянов серебра. Дело должно выгореть!» Среди этой братии был один по имени Чжан Чэн. За багровый цвет лица его прозвали Темным Чжаном. Это был продувной малый, который своего никогда не упустит. Перебивался он исключительно тем, что подстрекал состоятельных юнцов к праздности и азартным играм. Никому невдомек, скольких молодых людей из добропорядочных семей он сгубил и скольких строптивых сыновей вынудил загнать за бесценок свои дома и земли. Вот он и обратился к Ван Сяоэру с такими словами: «Раз ты хочешь, чтобы я привел его сюда, надобно позаботиться о добром вине и изысканных яствах. Ему должно здесь понравиться. Когда я приведу его сюда, все должны рассыпаться перед ним мелким бесом. Затем надобна смазливая баба, которая бы услаждала его и смогла бы завладеть его сердцем. И тогда, считай, он в наших руках. И не выпустим его, покуда не обдерем как липку. А называют это: «Мутить воду, дабы выловить всю крупную рыбу». После таких слов Ван Сяоэр был вне себя от радости, воскликнув: «Что за чудная уловка! Я занимаюсь приготовлениями, а вы ступайте и ведите его сюда!» Данная сцена взята из не относящегося к выдающимся произведениям романа Сны темный и светлый, мир предостерегающие ([(«Цзин ши инь ян мэн»), рассказывающего о всесильном евнухе Вэй Чжунсяне] первое печатное издание 1628; [частичный русский пер. Дм. Воскресенского см. в книге: «Книга дворцовых интриг: Евнухи у кормила власти в Китае». М.: Ната-лис, 2002, с. 54—105]). Вэй Цзинчжун уже при первом своем посещении увеселительного заведения попался в раскинутые там сети обольщения: «Еще не успел он пригубить вина, а сердце его уже захмелело». Столь сильны были чары прекрасной Лань-шэн — Орхидеи, прислуживавшей ему. Так что Вэй Цзиньчжун с охотой принял предложение владельца заведения пожить некоторое время у него. У себя в приказе он сказался больным, велел принести из дома деньги и все время предавался любовным утехам и играм. Спустя полмесяца он лишился пятисот лянов серебра. «Воду», то бишь душу Вэй Цзиньчжуна, удалось на славу замутить. Как нам кажется, высказанные папой Павлом Иоанном II в его «Послании семьям» [Gratissimam sane от 2 февраля 1994 г. ] мысли в чем-то перекликаются с вышеизложенным. По мнению папы, «семье как ячейке общества грозит еще большая угроза, нежели государствам, где в последние годы наметились существенные признаки распада. При просмотре некоторых телевизионных программ создается впечатление, что они представляют ненормальные, искусительные ситуации правомерными, тогда как на самом деле они неестественны. Тем самым затуманивают нравственное чувство» («Папское «Послание семьям», Новая цюрихская газета, 14.02.1994, с. 2). 20.7. «Правая рука» радуется бедственному положению своего хозяинаГерой пьесы «Противень [истинной верности]» [ «Даньцин фу»] цинской писательницы Лю Цинъюнь (1841–1915) Юань Лаотун, «правая рука» хозяина, ведет разговор о стратагеме 20. Его хозяин У из-за случившегося среди его домашних убийства оказался в весьма щекотливом, т. е. в некотором смысле «замутненном», состоянии. Чтобы выпутаться, ему приходится полностью положиться на Юань Лаотуна, который, естественно, не преминул извлечь из этого положения как можно больше выгоды. Тянь Цилану, приятелю хозяина, невыносимо видеть все это. Но Юань Лаотун полагает, что настал его час: «Я, Юань Лаотун, считаюсь лучшим помощником… Я не гнушаюсь гнуть спину, мои уста источают мед, я всегда под рукой у хозяина… Теперь помогу-ка я ему утрясти неприятности. Мне это уже принесло пять лянов серебра… Куда запропастился Тянь Цилан? Раз он редко появляется из-за неважных дел семейства У, значит, соображает менее моего. Ведь сейчас самое время, чтобы нажиться и вовремя смыться. На виду я выказываю хозяину свою преданность, а исподволь ловлю рыбку в мутной воде. Но, видать, Тянь Цилану это невдомек, он деревенщина. Ему бы мою дальновидность. Но хватит болтать! Пора приниматься за дело! Благодаря бедственному положению семейства У я сорву крупный куш!» 20.8. Барышник меж двух становВсякий раз, когда укрепленному поселению Чжанцзя приходилось общаться с орудовавшими вокруг разбойниками, деревенский староста возлагал эту задачу на своего дальнего родственника Чжан Шоуцзина. Это был разорившийся, ходивший в бобылях и питавший слабость к азартным играм помещик. С одной стороны, в подобных сношениях он выступал представителем деревенского старосты, а с другой — он не хотел ссориться с разбойниками, напротив, даже старался завести среди них полезные знакомства. Такого рода людей именуют «двурушниками». Хотя обе стороны не очень-то ему доверяли, но без посредника обойтись было невозможно. Он же пользовался своим положением, чтобы половить рыбку в мутной воде. Смотришь, что-то выгадает или по меньшей мере сытно поест. Данный отрывок взят из ценимого Мао Цзэдуном исторического романа Ли Цзычэн Яо Сюэиня (1910–1999), до самой смерти бывшего одним из двенадцати почетных заместителей председателя Союза китайских писателей. Герой романа Ли Цзычэн (1606–1645) был руководителем крестьянского восстания (1628–1645), приведшего к падению минской династии (1368–1644). Посредством стратагемы 5 (см. 5.4) и используя иные благоприятствовавшие им обстоятельства (см. 30.8), маньчжуры вторглись в Китай и основали династию Цин (1044–1911). Посредник, описанный в приведенном выше отрывке из романа, использовал шаткое положение обеих сторон ради собственной выгоды, пусть даже малой. 20.9. От найденного яйца до курицы-несушки«Жил некогда один горожанин, и был он столь беден, что не знал, чем придется питаться в следующий раз. Однажды он нашел куриное яйцо и, обрадованный, сказал жене: «Ну вот, теперь и у нас завелось богатство». — «Где же оно», — не терпелось узнать жене. «Смотри! — сказал муж и показал свою находку. — Только понадобится десять лет, прежде чем оно станет достоянием нашей семьи». И он изложил свой замысел жене: «Я отнесу яйцо к соседу, чтобы квочка его высидела. А когда цыплята подрастут, я возьму одну курочку. Она отложит яйца, откуда вылупятся цыплята. Спустя месяц у меня уже будет пятнадцать курочек, а через два года их число перевалит за триста. За них я выручу десять лянов золотом. На эти деньги я куплю пять коров, которые отелятся, и через три года у меня будет двадцать пять коров, а спустя еще три года целых сто пятьдесят голов. Все это стадо я продам за триста лянов золотом. А ссудив эти деньги, я через три года стану обладателем полтыщи лянов». Рассказ Цзян Инкэ (1553–1605) [ «Богатство» («Цзядан»)] не имеет счастливого конца. Напоследок у мужа вырывается признание, что он возьмет наложницу. Это приводит его жену «в бешенство, и она разбивает яйцо». Вот так и пропало богатство, сулившее семейный достаток. В появившемся летом 1961 г. очерке (немецкий перевод Ио-хима Глаубица (Glaubitz): Opposition gegen Мао («Оппозиция Мао»). Olten 1969, с. 66 и след. [доел. «Имущество в одно яйцо», кит. «И гэ цзидань-дэ цзядан»: очерк из сборника «Вечерние беседы у подножия Яньшань» («Яньшань е хуа»)]) Дэн То (1912–1966) подробно исследует описанный у Цзян Инкэ замысел бедного горожанина. «Он собирался подложить найденное яйцо соседской квочке, чтобы вылупился оттуда цыпленок. Целью его была ловля рыбы в мутной воде. После высиживания цыплят он хотел без лишних слов выбрать курочку и отнести домой. Отсюда можно заключить, — пишет Дэн То, — что весь его замысел разбогатеть изначально покоился на краже и обмане». Дэн То разбирает первый шаг на пути осуществления долгосрочного плана сколачивания капитала с точки зрения стратагемы 20. Горожанин подсовывает найденное яйцо под высиживаемые соседской квочкой яйца, естественно, с согласия соседа. Вылупится ли из этого яйца курочка или петушок, он пока не знает. Возможно, яйцо окажется и вовсе пустым. Что же касается соседа, то может случиться, что тот не пометит само яйцо и не станет следить за ним. Тем самым яйцо затеряется среди прочих. Бедняк наперед знает, что из вылупившихся цыплят будет требовать себе курочку. Кто ему тогда докажет, что она появилась не из его яйца? Ведь после вылупливания цыплят невозможно точно судить о судьбе одного яйца. Это как раз то неясное положение, которое выгодно замыслившему стратагему 20 горожанину. 20.10. Революция — это не вышивание«Став высшей властью, крестьянские союзы не дают помещикам и рта раскрыть, они развеяли в прах былой престиж помещиков — все равно как если бы они свалили помещика наземь да вдобавок еще придавили его ногой. Крестьяне грозят тухао и лешэнь:[284] «Мы внесем вас в особый список!» Они штрафуют их, облагают сборами, ломают их паланкины. В дома тухао и лешэнь, выступающих против крестьянских союзов, врываются толпы людей: режут свиней, перетряхивают запасы риса. Подчас крестьяне приходят к тухао и лешэнь и разваливаются на роскошных постелях их дочерей и невесток. Сплошь и рядом они хватают тухао и лешэнь, надевают на них высокие колпаки и водят по деревням, приговаривая: «Вот теперь ты нас узнаешь, лешэнь!» Словом, крестьяне делают все, что хотят. Все теперь перевернулось вверх дном. Так в деревне создается атмосфера террора… Революция — это не званый обед, не литературное творчество, не рисование или вышивание; она не может совершаться так изящно, так спокойно и деликатно, так чинно и учтиво. Революция — это восстание, это насильственный акт одного класса, свергающего власть другого класса. Революция в деревне — это свержение крестьянством феодально-помещичьей власти. Не проявив своей величайшей силы, крестьянство не сможет свергнуть помещичью власть, прочно укрепившуюся на протяжении столетий. Только могучий революционный порыв в деревне в состоянии всколыхнуть миллионные массы крестьян и вызвать к жизни эту величайшую силу… Во второй период все «крайности» имеют революционное значение. Попросту говоря, в каждой деревне необходим кратковременный период террора. В противном случае будет невозможно подавить деятельность контрреволюционных элементов в деревне, свергнуть власть шэньши [т. е. джентри]. Чтобы выпрямить, надо перегнуть; не перегнешь — не выпрямишь» [Мао Цзэдун «Доклад об обследовании крестьянского движения в провинции Хунань» (март 1927 г.), глава «Так называемые «крайности». Мяо Цзэдун. Избранные произведения, т. 1. Пекин, 1967, с. 29–30]. Это слова из «Доклада об обследовании крестьянского движения в провинции Хунань» Мао Цзэдуна 1927 г. Когда я в последний год «культурной революции» (1966–1976) изучал в Пекинском университете китайскую историю, данный доклад служил нам учебным материалом. «Просто замечательно, когда воцаряется беспорядок» и «Благодаря беспорядку мы добиваемся порядка», — говорил во время «культурной революции» председатель Мао, «которому нравилось ловить рыбку в мутной воде» (Тео Заммер (Sommer), Великий беспорядок: новые условия для мировой политики. Цайт. Гамбург, 27.08.1992, с. 1). В ходе «культурной революции» Мао вынес наверх низшие слои, устроил настоящий хаос и тем самым обезвредил отдельную рыбешку, т. е. сбитых с толку происходящим своих соперников и врагов. Неудивительно, что при сведении счетов с «культурной революцией» в китайской прессе после смерти Мао часто появлялась стратагема 20. Естественно, при посредничестве стратагемы 11 по поиску козла отпущения все плохое, случившееся в ходе «культурной революции», сваливали на пресловутую «банду четырех» и ее приспешников. Повсюду «банда четырех» сеяла смуту. В одних местах при ее содействии закрывались предприятия, возникали забастовки, даже произошел длительный раскол страны на два враждебных стана (см. 20.11), пошедших друг на друга войной. Этот беспорядок создала «банда четырех», чтобы предстать в охваченных волнениями районах своего рода «спасителями» и тем самым привести своих пособников к власти. 20.11. Предостережение Дэн Сяопина«Групповщина ныне серьезно угрожает нашим общим интересам», — говорил Дэн Сяопин за год до своего третьего смещения в выступлении 5 марта 1975 г. на совещании секретарей заводских парткомов провинций, городов центрального подчинения и автономных областей. Эти слова относились к тем группировкам, которые образовались в годы «культурной революции» (1966–1977, см. 20.10) внутри и вне Коммунистической партии Китая и которые нередко вступали в ожесточенную борьбу между собой. «Данный вопрос, — продолжал Дэн Сяопин, — необходимо вынести на суд рабочих и служащих. Они должны понять, насколько он животрепещущий… Бесполезно решать частные вопросы, если главный остается без ответа. Среди руководителей подобных группировок попадаются и подрывные элементы. Их можно встретить в любой рабочей среде и во всех провинциях и городах. Они пользуются групповщиной для замутнения воды, чтобы сподручней было ловить рыбу. Они саботируют социалистическую законность, а также ведущееся в стране экономическое строительство и используют вызываемый таким образом беспорядок ради собственной выгоды для занятий спекуляцией, борьбы за власть и присваивания денег. Такого рода людям нужно решительно противодействовать. Возьмем, к примеру, зачинщика больших беспорядков в Юйчжоу. Он столь «хорош», что на самом деле единолично управляет там. Если мы тотчас не выступим против подобных людей, то чего нам ожидать в дальнейшем?» 20.12. Выслуживаться, удушая культурную жизньВ начале 1980-х гг. установка Коммунистической партии Китая «Пусть расцветают все цветы»[285] (13.11) в области литературы и искусства все больше ставилась под сомнение. В этой «установке» альтернатив «расцветания» и «удушения» отношения стали складываться не в сторону «удушения», к которому склонялся Мао Цзэдун в 1957 г., что видно из его разъяснений этой нормы в ту пору (см., в частности: «Die Polaritfltsnormen der Partei» («Установки в партии». Харро фон Зенгер. Введение в китайское право («Einfuhrung in das chinesische Recht»). Мюнхен, 1994, с. 297 и след.). Во время «культурной революции» (1966–1976) преобладала альтернатива «удушения», что привело к серому однообразию культурной жизни в КНР, позже хлестко названному сообразно старинному выражению «всеобщим онемением».[286] Дэн Сяопин и его сторонники, пришедшие после «культурной революции» к власти, простодушно приступили к претворению в жизнь данной «установки». Но, как всегда, нашлись те, кому пришлось не по вкусу наступившее после «культурной революции» под знаком этой нормы многообразие. Когда, например, журнал Популярное кино Щачжун дянь-ин] в мае 1979 г. на задней обложке поместил сцену поцелуя из английского фильма-сказки, это вызвало резкую отповедь (более подробно см.: Harro von Senger. Partei, Ideologie und Gesetz in der Volksrepublik China (Партия, идеология и закон в КНР), изд. Р. Lang. Берн, 1982, с. 236 и след.). Этому спору о допущении или нет свободы в область культуры известный писатель Ван Мэн (см. введение к стратагеме 19, 1932, 26.13), сам в середине 50-х гг. ставший жертвой политики «удушения», посвятил вышедший в феврале 1980 г. очерк «Об «удушении». Он указывает на то, что политика «цветения всех цветов», естественно, побуждает литературную и художественную критику все чаще высказываться: «Выражение различных мнений о некоторых литературных и художественных произведениях ведет к спорам. Рецензенты, авторы, даже руководящие товарищи высказывают в ходе обсуждения одобрение либо критику или даже резкое неприятие. Эти мнения быстро расходятся, после чего приходится слышать слова: «Смотрите, а не идет ли возврат к политике удушения?» Одновременно представляют дело так, словно все указывает на то, что вот-вот обрушится небо и разверзнется земля. Встречаются и такие, кто изо всех сил раздувают эти споры и критические замечания, смущая умы. Их единственно заботит то, чтобы в Поднебесной более не было беспорядков. Некоторые из них уже давно спят и видят удушение литературной и художественной жизни. Стоит подняться ветерку и потревожить траву, они тотчас приступают к охоте на ведьм, нагнетают обстановку, лишь бы половить рыбу в мутной воде и учинить грабеж при раздувании пожара». Ван Мэн указывает сразу на две стратагемы: 20-ю и 5-ю, в своекорыстном (это может делаться ради удовлетворения амбиций, завоевания положения или устранения противника) использовании которых он упрекает приверженцев политики удушения. 20.13. Шестая из двенадцати военных уловок наставника Суня (Сунь-цзы)«Луань эр цюй чжи», так звучит шестая из «двенадцати военных хитростей», которые предлагаются в Военном искусстве Сунь-цзы. Классический китайский язык весьма краток, и эти четыре знака можно передать примерно так: «Покоряй его [противника], водворяя в его стане разлад». В западных переводах Сунь-цзы данное выражение понимается зачастую следующим образом: «Feign disorder, and crash him» (Лайонел Джайлс (Giles) [переводчик]: Sun Tzu, Шанхай/Лондон, 1910, стр. 6); «Feign disorder and strike him» (Сэмюэль Б. Грифит (Griffith) [переводчик]: Sun Tzu, Лондон, 1980, с. 66); «Tausche ihm Auflosungserscheinungen im eigenen Heer vor und schlage ihn dann» (Клаус Лейбниц (Leibnitz) [переводчик]: Sun Tzu. Карлсруе, 1989, с. 14) и т. д. Вероятно, эти западные толкования покоятся на разъясненной во введении (см. § 12) узкой трактовке понятия хитрости, которую там все уравнивают с притворством. Рассматриваемая под этим утлом зрения шестая уловка оказывается принадлежностью стратагемы 27. Иное разъяснение выражению «луань эр цюй чжи» дается в Большом словаре «Военного искусства Сунъ-цзы» [ «Сунь-цзы бинфа да цыдянь». Шанхай, 1994, составитель Гу Ли], для которого я написал главу о восприятии [идей] Сунь-цзы в немецкоязычном мире, а именно в широком толковании понятия хитрости: «Когда у противника наступает разлад, его одолевают. Разлад этот может быть двоякого рода: вызванным самим противником и вызываемым в его рядах». Что касается разлада первого рода, то шанхайский словарь ссылается на комментарий к Сунь-цзы танского Ду My (803–852): «Можно воспользоваться разладом у противника, чтобы его одолеть». Что же касается второго рода разлада, то здесь шанхайский словарь ссылается на комментатора танской эпохи (618–907) Цзя Линя: «Мы поручаем своим агентам вызывать разлад в стане противника, и когда наступает разлад, мы противника одолеваем». Рассматриваемая под таким углом зрения шестая из двенадцати уловок Сунь-цзы полностью соответствует стратагеме 20. Что же подразумевали в древнем Китае под «разладом» с позиции военного дела, мы узнаем из военного трактата Шесть наставлений [ «Лю тао»] времен Сражающихся царств (475–221): «Войско, пораженное паникой, отряд, не признающий воинского порядка, воины, которые пугают друг друга могуществом неприятеля, блуждающие в войске испуганные взгляды и смущенный шепот, пугающие слухи, которые распространяются в войсках, несмотря на все запреты, сомнения, высказываемые тысячами уст, воины, которые больше не боятся невыполнения приказов и потеряли всякое уважение к командирам» («Лю тао», гл. 29 «Отличительные признаки войска» [ «Бин чжэн»]: Тридцать шесть стратагем: китайские секреты успеха. Пер. с кит. В. Малявина. М.: Белые альвы, 2000, с. 109–110). «Такую вот «рыбу» в случае войны и нужно сцапать», — комментирует автор 36 стратагем приводимую в разделе 20-й стратагемы выдержку из «Лю тао». 20.14. Быки с подожженными хвостамиВ III в. до н. э. владение Янь напало на владение Ци, заняв 70 городов. Тянь Дань удерживал город Цзимо (на юго-западе от уездного города Пинду в нынешней провинции Шаньдун), чтобы оттуда организовать сопротивление яньскому войску. «Тянь Дань тем временем собрал в городе более тысячи быков, на них надели темно-красные шелковые попоны с вышитыми разноцветными узорами в виде драконов, к рогам привязали острые лезвия мечей, к хвостам прикрепили вязанки смазанного салом тростника и подожгли их, в крепостных стенах пробили несколько десятков проходов и ночью выпустили этих быков. Когда быкам стало жечь хвосты, они рассвирепели и бросились на яньское воинство. В результате среди ночи яньские войска были охвачены паникой. Огни, горевшие на бычьих хвостах, отбрасывали ослепляющий свет, и яньским воинам [быки] казались драконами. От их рогов [яньцы] погибали или получали ранения. А 5 тысяч воинов, которые следовали за животными, держа во рту палочки [чтобы не проронить ни звука], тоже ударили по яньцам. В это время оставшееся в городе население стало стучать и греметь, и стар и млад били в медную утварь, создавая страшный шум, сотрясавший небо и землю. Яньских воинов охватила паника, и они бежали… Циские воины стали преследовать яньцев и погнали их на север… 70 с лишним городов, утраченных ранее Ци, вновь вернулись под власть его правителя» (Сыма Цянь. Исторические записки. Пер. с кит. Р. Вяткина, т. 7. М.: Наука, 1996, с. 265: гл. 82 «Жизнеописание Тянь Даня»). 20.15. Первый ход Дремлющего дракона [Волун]С середины II в. н. э. начинает падать влияние императорского двора восточно-ханьской династии (25—220), который был уже не в состоянии держать в повиновении отдаленные округа. Вместо императора всей полнотой власти там стали пользоваться местные военачальники. Все они начиная с 80-х гг. II столетия стали домогаться верховенства в Поднебесной в междоусобной борьбе. Каждый из военачальников жаждал прибрать к рукам императора, чтобы затем от его имени можно было отстранить соперников. В 184 г. вспыхнуло восстание Желтых повязок, при подавлении которого более всего выдвинулся Цао Цао (155–220). Со временем выявились и его основные соперники в борьбе за власть: Сунь Цюань (182–253) и Лю Бэй (161–223), поначалу самый слабый из них. Ему с трудом удается избежать покушения, и тогда он со всей очевидностью понимает, как ему нужен дельный советник. Тут он узнает о выдающихся способностях «Дремлющего дракона» Чжугэ Ляна (181–234) по имени Кун Мин, и Лю Бэй решает привлечь его к себе. И вот после третьего посещения соломенной хижины (см. 16.21) он наконец встречается со своим будущим канцлером Чжугэ Ляном. Здесь, в отрогах гор Лунчжун [расположенных в 200 ли западнее уездного центра Сянъян в провинции Хубэй], происходит выработка плана по возвышению Лю Бэя. «Когда Дун Чжо поднял мятеж, сразу же восстали все смутьяны по всей Поднебесной, — начал Чжугэ Лян. — Цао Цао с меньшими силами удалось победить Юань Шао прежде всего благодаря своему уму, а не только благодаря выбору удобного момента. Теперь у Цао Цао бесчисленные полчища, он держит в руках Сына неба и от его имени повелевает всеми князьями. Вступать с ним в борьбу невозможно. На юге род Сунь вот уже в течение трех поколений владеет Цзяндуном [местность к востоку от р. Янцзы]. Владение это неприступно, и народ льнет к своему князю. Добейтесь его помощи, но никоим образом не замышляйте похода против него! А вот Цзинчжоу[287] вам следует взять!.. Если вы не овладеете этим округом, вам не удержаться! Думали вы когда-нибудь о том, что вам помогает небо? А Ичжоу [на территории нынешних провинций Юньнань и Сычуань]! Неприступная крепость, бескрайные плодородные поля! Это ведь сокровищница, созданная самой природой! Благодаря ей Гао-цзу [т. е. Лю Бан] создал империю. Нынешний ичжоуский правитель Лю Чжан слаб и невежествен, а народ и страна богаты! К тому же он не знает, как ему удержать свои владения. И наиболее способные и ученые люди мечтают о просвещенном правителе… Вы отпрыск императорского рода, славитесь своей честностью и справедливостью, призываете к себе мудрецов и героев — вот основание, чтобы взять Цзинчжоу и Ичжоу! Берите эти округа, укрепитесь в них, упрочьте на западе мир с местными племенами, покорите на юге области И и Юэ, вступите в союз с Сунь Цюанем, создайте в своих владениях хорошее управление и потом, выждав момент, когда в Поднебесной произойдут изменения, пошлите своего лучшего полководца с цзинчжоускими войсками к Юаньло [ныне соответственно области Наньян и Лоян провинции Хэнань], а сами во главе ичжоуских полков выступайте на Циньчуань. И можете быть уверены — народ выйдет встречать вас с корзинами яств и с чашками рисового отвара. Вы совершите великое дело и возродите Ханьскую династию! Если вы поступите именно так, я буду во всем вашим советником!.. Вот карта пятидесяти четырех округов Сычуани… Если вы хотите стать могущественным правителем, делайте уступки Цао Цао на севере — пусть он властвует там, доколе ему предопределило небо; на юге Сунь Цюань пусть берет себе земли и доходы, а вы добивайтесь одного: согласия в своих отношениях с народом. Сделайте Цзинчжоу своей опорой, возьмите Западную Сычуань, заложите основы династии и потом можете думать о всей Срединной равнине» [Троецарствие. Пер. с кит. В. Панасюка. М.: Худ. лит., 1955, 1-й т., с. 469–470 (гл. 38)]. Как видно из рассуждений Чжугэ Ляна, Лю Бэй обрел, наконец, в его лице недюжинный ум, выдающегося советника и государственного мужа, под мудрым руководством которого он победоносно двинется к заветной цели — званию императора. Первый шаг на этом пути, завоевание Цзинчжоу, является единственным примером, который приводит для стратагемы 20 насчитывающий пятьсот лет трактат 36 стратагем. Прежде чем приступить к дальнейшему описанию использования Лю Бэем стратагемы 20, для большей ясности вкратце изложим имевшие тогда место события. После жестокого поражения от Цао Цао, случившегося еще до встречи с Чжугэ Ляном, Лю Бэй находит пристанище у своего дальнего родственника, правителя округа Цзинчжоу Лю Бяо [там же, с. 394 (гл. 31)]. За оказанное гостеприимство Лю Бэй отблагодарил хозяина тем, что вызвался усмирить разбой двух военачальников в Цзянся (в нынешней провинции Хубэй). Взяв у Лю Бяо тридцать тысяч воинов, он выступил в поход и, восстановив порядок во всех уездах Цзянся, возвратился в Цзинчжоу, где в его честь был устроен пир [там же, с. 425 (гл. 34)]. Только Цай Мао (род. 155), младший брат жены Лю Бяо и его советник, оказавшийся в тени Лю Бэя, был недоволен. Он сговорился с сестрой поссорить Лю Бяо с Лю Бэем. «Смотри, держись поосторожнее с Лю Бэем. У него в Цзинчжоу много доброжелателей. По-моему, неразумно с твоей стороны разрешать ему жить в городе; пошли-ка ты его куда-нибудь с поручением», — заметила как-то ночью госпожа Цай мужу. И тот отправляет Лю Бэя с его войском из ставки наместника в небольшой пограничный уездный городок Синье (нынешняя провинция Хэнань). Тот с готовностью согласился и на следующий день отправился в Синье. Это был 207 г. Воины и народ радовались прибытию Лю Бэя в Синье [там же, с. 426–427 (гл. 34)]. Позже Лю Бяо зовет его для совета в Цзинчжоу и в доверительной беседе с глазу на глаз сообщает следующее: «Видите ли, моя первая жена из рода Чэнь родила мне старшего сына — Лю Ци. Но он слаб, и ему великое дело не поднять. Вторая жена, из рода Цай, родила младшего сына — Лю Цзуна. Он очень умен, и я хочу сделать наследником его, обойдя старшего сына… а это идет вразрез с законами и обычаями… Если же моим наследником будет старший сын, начнутся интриги со стороны рода Цай, который ведает всеми военными делами, и пойдет смута… Вот я и колеблюсь…» — «Да, конечно, назначение наследником младшего с древних времен служит причиной всяких смут, — согласился Лю Бэй. — Но если уж вы так боитесь рода Цай, то можете ослабить его постепенно. Нельзя же из чрезмерной привязанности к сыну нарушать обычаи!» Лю Бяо молча согласился. Но госпожа Цай, подслушивающая за ширмой, — она делала это всякий раз, когда приходил Лю Бэй, — воспылала к нему смертельной ненавистью. Лю Бэй спохватился, что сболтнул лишнее (см. также 28.5) [там же, с. 428–429 (гл. 34)]. И в дальнейшем разговоре он неосторожно выказывал свое политическое честолюбие, что, естественно, насторожило Лю Бяо. Вскоре его супруга вступила в сговор со своим братом, и тот без ведома Лю Бяо совершает два покушения па Лю Бэя. Но в обоих случаях ему буквально в последний миг удается избежать смерти. Затем судьбе было угодно свести его с отшельником Сыма Хуэем, даоская кличка которого была Шуй-цзин (Водяное зеркало), а вслед за этим и с самим Чжугэ Ляпом (см. 16.11) [там же, с. 435 (гл. 35)]. Тем временем Сунь Цюань, правитель Восточного У, напал на владения Лю Бяо и захватил Цзянся. Однако, видя, что удержать один город, расположенный во владениях врага, невозможно, он оставляет его. И решает дождаться, когда Лю Бяо, мстя за нападение, измотает свои силы, чтобы потом захватить у него Цзинчжоу и Сянъян [там же, с. 480 (гл. 39)]. Находясь в таком положении, Лю Бяо посылает за Лю Бэем, который в ту пору вернулся в Синье. Чжугэ Лян советует ему прибыть в Цзинчжоу, где его вместе с Чжугэ Ляном встречает Лю Бяо. Он хочет посоветоваться с Лю Бэем, как отомстить Сунь Цюаню за потерю Цзянся, но тот желает все силы направить на борьбу с Цао Цао. Благодаря уловкам Чжугэ Ляна он впоследствии неоднократно побеждает Цао Цао. Тяжелая болезнь сводит в могилу Лю Бяо. В своем завещании он объявляет первенца Лю Ци своим наследником, а Лю Бэя его советником в делах управления округа Цзинчжоу. Посоветовавшись с Цай Мао, госпожа Цай написала подложное завещание, согласно которому правителем округа назначался второй сын Лю Бяо — Лю Цзун, которому шел четырнадцатый год. Тем самым род вдовы Лю Бяо захватывает власть в Цзин-чжоу. Старший сын в ту пору находился управителем в Цзянся, и ему и Лю Бэю даже не сообщили о смерти Лю Бяо. Между тем Цао Цао во главе огромной армии уже стоял у ворот Сянъяна [там же, с. 494–497 (гл. 40)]. Чтобы спасти свою шкуру и в надежде сыскать чины и награды, новые властители Цзинчжоу решают без борьбы подчиниться Цао Цао, что и происходит. Цай Мао и флотоводец Чжан Юнь (род. 163 н. э.) переходят на службу к Цао Цао (см. 33.11, 34.1). Однако вскоре по распоряжению Цао Цао умерщвляют сына Лю Бяо и его мать, госпожу Цай [там же, с. 507–508 (гл. 41)]. В ходе своего военного похода Цао Цао пытался заручиться поддержкой Сунь Цюаня, правителя граничащего с Цзинчжоу владения Восточное У [там же, с. 523 (гл. 42)]. Многие советники Сунь Цюаня склонялись к принятию предложения Цао Цао выступить на его стороне. Непосредственно перед получением послания от Цао Цао Сунь Цюань передает Лю Бэю пожелание заключить союз, после чего к его двору отправляется Чжугэ Лян, чтобы посредством провокационной стратагемы 13 побудить Сунь Цюаня и его главнокомандующего Чжоу Юя выступить вместе против Цао Цао (см. 13.13) [там же, с. 545–548 (гл. 44)]. Последовавший затем в 208 г. совместный поход привел к жестокому поражению Цао Цао в битве у Красной скалы (Чиби; Троецарствие, гл. 49) (см. 9.1, 35.1). Плоды этой победы — а именно власть над Цзинчжоу, — одержанной прежде всего благодаря действиям Чжоу Юя и его воинов, а также не без помощи хитрости Чжугэ Ляна, достались Лю Бэю. Это оказалось возможным по той причине, что после битвы у Красной скалы войско Чжоу Юя оказалось ослабленным из-за бесчисленных стычек с отрядами Цао Цао в борьбе за удерживаемую им стратегически важную область Цзинчжоу. Лю Бэю, подобно тигру, наблюдавшему с горы за происходящей внизу борьбой, эти земли достались даром. Возникшей после смерти Лю Бяо вследствие захвата власти в Цзинчжоу родом супруги покойного неразберихой прекрасно воспользовался с помощью стратагем Чжугэ Ляна Лю Бэй для создания основы своей будущей власти. Первый шаг на пути осуществления стратегического плана, о котором говорил в беседе с ним среди отрогов гор Лунчжун Чжугэ Лян, был сделан. Вот так представляют Су Жочжоу (род. 1946) и Кэ Ли в своей книге Военные речения («Цзюньши чэнъюй», 2-е изд., Тай-юань, 1984) стратагему 20 в связи с захватом Лю Бэем власти в Цзинчжоу, добавляя при этом: «Позже Лю Бэй воспользовался разногласиями среди сторонников Лю Чжана в Ичжоу и в 214 овладел этой крепостью. Тем самым возникло царство Шу, третье по счету, что дало название «Троецарствие» и всей эпохе (220–285), последовавшей за низложением последнего императора ханьской династии [Сянь-ди]». 20.16. Всякий убивший карается смертью[288]«Великий хан Хубилай поведал Марко Поло о своем китайском наставнике, мудреце по имени Яо-ши, такую вот историю: «Яо-ши, уже будучи старцем, сопровождал его в решающем походе против Цинь. Войскам удалось прорвать оборонительные порядки противника и разбить его основные силы. Поэтому Хубилай решил на следующий день идти на приступ одной занимавшей важное положение крепости. Сидя у костра со своим старым учителем, он рассказывал, какое устроит завтра пекло. Яо-ши стало жаль своих соплеменников, и тогда он поведал воспитанику о легендарном полковоце, умудрившемся захватить вражеский город, не погубив ни одного воина. Тут в Хубилае взыграло самолюбие, и он решил совершить нечто подобное. Ему на ум пришла следующая хитрость: всю ночь было велено разрисовывать длинные стяги, чтобы утром развернуть перед строем. Надпись же на них гласила: «Всякий убивший карается смертью». И с такими же полотнищами к защитникам крепости были отправлены послы. Прочитав надпись, китайцы были сбиты с толку, но все же не осмелились обнажить мечи. Хубилай только этого и дожидался. Размахивая стягами, его орды хлынули через ворота и подавили сопротивление в самом зародыше. Рассказывая об этой победе, Хубилай не мог удержаться от смеха. Он окрестил ее своей «самой дешевой победой». «Но второй раз такая хитрость не прошла бы», — заметил Марко Поло. И тогда Хубилай начал рассказывать о том, как Темучин, его дед, взял столицу тангутов. Дело было так: 20.17. Тысяча кошек и десять тысяч ласточек«Осада выдалась тяжелой, так что Темучин решил уйти. Он пообещал защитникам города, что не пойдет более на приступ, если те откупятся тысячью кошек и десятью тысячами ласточек. Нин-ся как раз славился изобилием этих животных. Осажденные немало подивились странной просьбе, однако устроили облаву и преподнесли требуемый выкуп, не отпирая при этом ворот. Темучин и не полагался на такое. Он просто повелел к хвостам животным привязать по клочку ваты, поджечь его и отпустить всех разом. Легко догадаться, что последовало дальше: растерянные кошки бросились со всех ног в свои убежища, а испуганные ласточки полетели к своим гнездам. В один миг деревянный город занялся пожаром. А когда все было объято пламенем, конница Темучина почти без боя ворвалась в крепость» (Рихард Эйрингер (Euringer), Путешествие Марко Поло (Die Weltreise des Marco Polo). Штутгарт, 1953, с. 123 и след.). 20.18. Безгласный свирельщик в оркестре«Циский царь Сюань-ван, желая послушать игру на свирели, непременно требовал, чтобы играли сразу триста музыкантов. Некий отшельник из южного предместья [ «Наньго»] тоже вызвался играть для государя. Царь благосклонно внял его просьбе и назначил ему содержание, как и всем прочим. Когда же Сюань-ван скончался, на престол взошел Минь-ван. Тот любил сольные выступления. И отшельник поспешил удрать» («Хань Фэй-цзы», гл. 30 «Собрание советов» [ «Нэй чу шо»], ч. 1 «Семь средств» [ «Ци шу»]: «Из книг мудрецов». Пер. с кит. В. Сухоруко-ва. М.: Худ. лит., 1987, с. 239). Оркестр из 300 музыкантов в данном случае — мутная вода. Отшельник из южного предместья воспользовался ею, чтобы поймать рыбку в виде постоянного жалованья. Всем было невдомек, что он не умел играть на свирели. Как свидетельствует данный пример, «мутная вода» может возникнуть из-за плохой постановки дела, прорех в законодательстве либо ведущегося спустя рукава присмотра, когда руководствуются антиленинским правилом «контроль — это хорошо, но доверие лучше». Ленин же придерживался взгляда, что «доверие — это хорошо, но контроль лучше». История о беззвучном игроке на свирели восходит к приписываемому Хань Фэю (около 280–233 до н. э.) сочинению Хань Фэй-цзы и известна всякому китайцу сызмальства. Она нашла отражение в поговорке «лань юй чун шу», «не умея играть на флейте, занимать вакантное место [в оркестре]» [т. е. «не соответствовать назначению»]. Это выражение постоянно встречается на страницах китайских газет. Вот что пишет Цзян Юань-мин в печатном органе ЦК Коммунистической партии Китая: «Не все, скрывающиеся за вывеской Коммунистической партии Китая, горят желанием что-то делать, некоторые из них, «не умея играть на флейте, занимают вакантное место [в оркестре]» (Жэньминь жибао. Пекин, 7.03.1997, с. 12). Но и в западных странах встречаются явления, напоминающие о действиях такого свирельщика, что видно, например, из следующих слов: «Мне известно, что среди прибывающих к нам беженцев всегда удается затесаться и настоящим преступникам» (Basler Zeitung,[289] 24.06.1998, с. 53). 20.19. Готовый ответ на все случаи жизниТри соискателя на получение должности отправились в Пекин сдавать экзамен. Прибыв туда, они первым делом пришли к гадателю. Тот многозначительно покачал головой, а затем поднял один палец, не проронив при этом ни единого слова. Всем троим пришелся по вкусу такой гадатель. Ведь данный им ответ подходил на все случаи жизни. Поднятый вверх палец мог означать, что: 1) один из трех соискателей выдержит экзамен, 2) лишь один из них провалится, 3) никому не улыбнется удача, 4) ни один не провалится, всех ожидает успех. Использование многозначности, пишет обозреватель газеты Вечерний Пекин [Бэйцзин ваньбао] по поводу данного случая, является обычным приемом софистов. Они умышленно выражаются туманно и отвлеченно, чтобы можно было вовремя пойти на попятную (см. также 25.25). Нарочно выбранное многозначное высказывание служит своего рода мутной водой, а подлаживающееся под любой случай значение такого высказывания и вследствие этого обеспеченная неуязвимость своей позиции оказываются для софиста попадающей в его невод «рыбой». 20.20. О расплывчатом языке философов и ценников«То, о чем невозможно составить четкое суждение, оказывается предметом досужих домыслов», — так сказал Петер Рюм-корф (Ruhmkorf) по поводу одного известного немецкого философа XX в. То же, что в своем сомнительном докладе другой современный немецкий философ «в действительности утверждает, лишь с трудом угадывается среди бесконечных намеков и расплывчатых сравнений»[290] (Balz Sporri. «Verstimmtes Klavier des Zeitgeistes». Sontagszeitung. Цюрих, 12.09.1999, с. 23). Похоже, нечеткость выгодна и для продавцов. Во всяком случае, Жэньминь жибао, печатный орган ЦК Коммунистической партии Китая, обвиняет некоторых торговцев в путанице в их ценниках: «Они сознательно пользуются обтекаемыми словами при указании веса. Они щеголяют якобы льготными, со скидкой, минимальными и иного рода выдуманными ценами, лишь бы привлечь покупателя» (Жэньминь жибао. Пекин, 27.04.1998, с. 12). На одной карикатуре в газете Вечерний Пекин (Бэйцзин ваньбао) от 4.12.1995 изображена вывеска перед платяной лавкой с такой вот надписью: «За каждую покупку вас ожидает подарок». Далее показано, как отоварившаяся в этой лавке супружеская пара презентуется крохотной швейной иглой. Расплывчатое понятие многозначного слова «подарок» служит здесь для поимки покупателя (см. также стратагему 25). 20.21. Политика — своего рода постановка дымовых завесОни хотят, подняв весь ил со дна, взбаламутить реку, Но все дрожат от страха, Ведь им хотелось бы, чтоб вода оставалась чистой, Однако прежде не помешало бы половить рыбку в мутной воде. Вот так описывает Франц Грильпарцер (1791–1872) в стихотворении 1848 г. «Политика» тех, кто промышлял в ту пору этим. Тот жил в далеко не демократическое время, но вот изменилось ли что-нибудь ныне в отношении использования стра-тагемемы 20 у нас с вами? Да, собственно говоря, ничего. Недаром Пауль К. Мартин (Martin) озаглавил одну из своих статей «Туманная политика: больше света!», где пишет: «…ничего не разглядеть сквозь… политику, постановщицу дымовых завес. Обыватель безнадежно шарит вокруг. Все сбиты с толку. Мы жаждем ясности!» (Билъд. Гамбург, 26.09.1995, с. 2.) «Первое разъяснение планов правительства, данное Герхар-дом Шредером, во многом похоже на сотрясание воздуха и полно словесного тумана. Что, скажите, пожалуйста, может означать «организация возможностей»? И что подразумевается под «Республикой середины»?» (Emanuel La Roche. «Schroder; die erste». Tages-Anzeiger. Цюрих, 11.11.1998, с. 5). «Приходится предположить, что в каждом министерстве и особенно в ведомстве канцлера находятся высокопоставленные чиновники, чья основная обязанность заключается в снабжении своего начальника… словарем для установления дымовых завес по отдельным политическим вопросам» (Alfons Borgman. «Wie ehedem die Nebelwerfer». Франкфуртер альгемайне цайтунг, 11.03.1999, с. 12). «Туманом политических шоу» уже десятки лет «заполняют» политическо-законодательные пустоты в немецком трудовом и тарифном праве» (Jan Kleinewefers, «Politnebelwerfer in Betrieb gehalten» («Пускание дымовых завес»). Франкфуртер альгемайне цайтунг, 30.07.1999, с. 8). И другая статья бичует «бюрократический жаргон», служащий для «напускания словесного тумана на очевидные вещи» («Ein Brevier gegen die Burokratensprache» («Заклинание против чиновничьего языка». Новая цюрихская газета, 28.12.1993, с. 3). Еще явственнее проступает стратагема 20 в следующих утверждениях: — «Сеяние неуверенности и растерянности у общественности с помощью непонятных маневров и махинаций относится к долгосрочной стратегии по удержанию власти христианскими демократами, а орудием здесь выступает руководимая и оплачиваемая Министерством внутренних дел [секретная служба] SISDE [Servizio per le informazioni e la sicurezza democratica (Служба информации и военной безопасности)]» (Peter Hartmann. «50 Millionen unterschlagen und eine Bombe in Zug — Italiens Agentchefs spielen verruckt…» (50 присвоенных миллионов и бомба в поезде — итальянские руководители спецслужб разыгрывают сумашедших»): Weltwoche. Цюрих, 11.11.1993, с. 5). В данном случае есть опасность разрастания хаоса, поскольку у тех, кто баламутит воду, ситуация выходит из-под контроля: «SISDE сама по себе представляет угрозу, ибо как контролирующий орган она становится бесконтрольной. Сами контролеры оказываются марионетками» (Peter Hartmann, там же). — «Ни демонстрации десятков тысяч корсиканцев против насилия, ни задержание вероятных наемных убийц в обозримом будущем не положат конец валу убийств и покушений… Следователь: «Слишком многие заинтересованы в продолжении царящей неразберихи» («Versickerte Subventionen» («Испарившиеся субсидии»). Шпигель. Гамбург, № 8, 1998, с. 127). — «Правящие круги в Алжире во что бы то ни стало хотят втянуть свою страну в войну или же продолжить ее, поскольку лишь военное положение позволяет сдерживать звучащие с 1988 г. требования демократизации и оставаться у власти… Условия заемов у Международного валютного фонда (распродажа богатств страны, массовые увольнения, урезание финансирования здравоохранения и образования) возможны лишь в условиях войны. Обогащение правящей верхушки приводит к ухудшению положения широких масс, что способствует терроризму…» («Algeriens blutiger Konflikt: Hintergrunde des Terrors in der Sicht Louisa Hanoimes» («Кровавый конфликт в Алжире: подоплека террора в понимании Луизы Ханун»). Новая цюрихская газета, 19–02.1998, с. 15). «Алжирская армия во многом устроила эту кровавую неразбериху» (Die Weltwoche. Цюрих, 2.12.1999, с 13). Те, кто для возвращения в Европу хотел бы воспользоваться стратагемой 20, могут радостно потирать руки, читая следующие строки: «В Европейском союзе возникло совершенно запутанное для постороннего человека состояние с властью» («Abenteuer ohne Grenzen». Шпигель. Гамбург, № 2, 1998). 20.22. Двусмысленность праваВ начале мая 1998 г. главы правительств стран Евросоюза назначили голландца Вима Дуйсенберга первым председателем Европейского центрального банка, постановив при этом, что покинуть свой пост он должен не после восьмилетнего пребывания, как это записано в Маастрихтских соглашениях, а значительно раньше, чтобы уступить место Жану-Клоду Трише, главе Банка Франции. Так пожелал Жак Ширак на том основании, «что любая страна должна остаивать свои права» (Tages-Anzeiger. Цюрих, 4.05.1998, с. 1). Самим допущением такого компромисса, который «кажется оправданным юридически», пусть и «противоречит смыслу и духу Маастрихтских соглашений» («Verdorbene Euro-Party» («Подпорченная вечеринка в честь евро»). Новая цюрихская газета, 4.05.1998, с. 15), Маастрихтские соглашения с блеском выдержали экзамен на пригодность к стратагеме 20. Для действия стратагемы 20 в Германии, бесспорно, подходит «совершенно непрозрачная налоговая система», на которую жалуется бывший канцлер Гельмут Шмидт в своей книге Globalisierung («Глобализация», Штутгард, 1998) (Peter Hartmann. «Aspirin gegen Zukunftsangst» («Аспирин против страха перед будущим»). Die Weltwoche. Цюрих, 23.07.1998, с. 11). Каким образом в совершенно иной части света неопределенность политических высказываний служит для ловли рыбы в мутной воде, говорит сам заголовок «Созидательная многозначность» статьи о роли «израильского ядерного оружия в мирном урегулировании» (Новая цюрихская газета, 30.05.1995, с. 9). Излюбленными являются словечки типа «свобода», которые «столь туманны», что всяк «может вкладывать в них угодный для себя смысл». Поэтому «свободу» столь охотно используют для агитации «прежде всего политической. Особенно это касается попыток завоевания общественного мнения апелляцией к «свободе» (Gottfried Seebass. «Was ist politischer Liberalismus? Pladoyer fur bergriffliche Klarheit» («Что такое политический либерализм? Прения по поводу ясности понятий». Новая цюрихская газета, 8–9.02.1997, с. 69). Именно в западных правовых государствах с их склонностью все и вся регулировать по законам таится опасность одичания правопорядка, превращения его в джунгли законов. Когда кустарники параграфов разрастаются до такой степени, что даже днем царит полумрак, то открывается доступ законной и противозаконной ловле рыбы в мутной моде. «Трудность состоит в том, что законы редко бывают однозначными» (Elke Bohl. «Richter in Niemandsland: zur Methode der Juristen» («Судья на ничейной земле: о методах юристов», Франкфуртер альгемайне цайтунг, 13.02.1999, с. 13). Естественно, неопределенность используемых формулировок в юридических документах может оказаться благодатной почвой для стратагемы 20. «Сам закон находит крайне неточное выражение, что делается сознательно в целях обеспечения пространства для маневра, ибо каждый случай неповторим и трудно поддается описанию в общих словах» (Uwe Wesel: Juristische Weltkunde: Eine Einfuhrung in das Recht, 5-е изд. Франкфурт-на-Майне, 1990, с. 8). Пойманной рыбой в данном случае оказывается обусловленный понятийной неясностью простор для точек зрения и толкований (см. 25.15; советую прочитать также: «Leben in der Unscharferelation: der Richterstand und sein Denker: Erfahrungen mit Oliver Wendeil Holmes» («Жизнь в условиях неопределенности: положение судьи и его осмысление: опыт Оливера Венделла Холмса [младшего]». Франкфуртер альгемайне цайтунг, 7.01.1997, с. 23) или по меньшей мере кажущееся согласие сторон в переговорах с неким общим постановлением («Leerformeln als Konsens» («Бессодержательные формулы в качестве основы достижения согласия»). Die Zeit. Гамбург, 9.07.1998, с. 29). Примером может послужить внутригосударственное право Кении: «Местным властям, кроме того, позволительно запрещать оговоренное [законом]. Сам текст [в наброске к новому «Peaceful Assembly Bill»], устанавливающий, в каких случаях допускается подобный запрет, составлен столь неточно, что по-прежнему остаются лазейки для принятия произвольного решения» («Farce um Verfassungsreform in Kenia» («Фарс с конституционной реформой в Кении»). Новая цюрихская газета, 21–22.06.1997, с. 3). В области международного права «минимальные гарантии прав человека включают точно прописанные, прямого действия правила, но зачастую облачаются в крайне общие принципы: запрещено некое «бесчеловечное» обращение, но что понимается под понятием бесчеловечного, предполагается определять в каждом конкретном случае» (Walter Kalin. Menschenrechte in der kulturellen Vielfalt (Права человека при культурном многообразии. Stefan Batzli et al. [редактор]: Menschenbilder, Menschenrechte (Образ человека, права человека). Цюрих, 1994, с. 21). При военном столкновении можно нейтрально говорить о «враждующих сторонах» и тем самым уклоняться от разграничения нападающего и жертвы. Расплывчатость выражения «враждующие стороны» может содействовать ловле всякого рода рыбы: сохранить лицо агрессору, сдержать проявление эмоций, оправдать невмешательство и т. д. «Единственный свидетель лицемерия: то, как международное право своими стараниями очеловечить современную войну явочным порядком утверждает ее бесчеловечность» — так озаглавил свою статью Марко Монтани (Montani) в Франкфуртер альгемайне цайтунг от 24.05.1995 (с. 5), откуда мы приведем некоторые извлечения. Если прочитать ее под углом зрения стратагемы 20, то вырисовывается весьма точное название: «Единственный свидетель хитрости: как международное право внешне старается очеловечить современную войну, а на самом деле явочным порядком утверждает ее бесчеловечность». «Два правоведа «гарвардской школы права» разъясняют вопрос относительно соотношения права и войны (Роджер Норманд (Normand) и Крис аф Йохник (Jochnick), «The Legitimation of Violence: A Critical History of the Laws of War» («Узаконивание насилия: критическая история законов войны». Harvard International Law Journal, т. 35, № 1 и 2, Кембридж, Массачусетс, 1994, с. 49 и след. и 387 и след.). Они противоречат распространенному мнению, что правила международного права «очеловечили» войну в ходе исторической выработки компромиссов и кодификации. Сколько ни пытались посредством международного права вместить в рамки закона войну, в итоге это лишь потворствовало разрастанию военных конфликтов, поскольку оправдывало их явочным порядком. Авторы сомневаются в гуманистических намерениях участвовавших в мирных конференциях XIX–XX вв. сторон и в самом очеловечивающем действии международных соглашений на правовые нормы ведения войны. Ни «jus ad bellum» (законы объявления войны), ни «jus in bello» (законы ведения войны) не ограничивают по-настоящему воюющих. Нечетко определенные договорные условия в международном праве снабжают воюющие стороны лишь доказательными средствами, придающими необходимую «законность" проведения военных действий. Авторы приводят сообщение о военном судопроизводстве в ходе войны в Персидском заливе: «Задачей адвокатов в форме было не ставить зряшных препятствий, а изыскивать законные пути и средства для отстаивания интересов своих подзащитных, даже если эти интересы сопряжены с необходимостью подрывов или умерщвления… Но и обе мирные гаагские конференции 1899 и 1907 гг. не оспаривали преимущества военных интересов, так и не достигнув конкретных подвижек в сторону гуманности. Высокое международное признание их решений во многом способствовало тому, что почти любое военное действие по законам воюющего государства можно было считать гуманным. Еще перед началом первой гаагской конференции делегациям крупнейших военных держав было наказано отклонять любые ограничения, касающиеся арсенала оружия и затрат на вооружение. Так что соглашения отличались напыщенной пустотой содержания, открывавшей лазейки любым толкованиям». 20.23. Китайское видение внешней политики с высоты стратагемы 20«Франция и Россия «ловят рыбу в мутной воде», — писал один швейцарский обозреватель во время иракского кризиса (Новая цюрихская газета 21–22.02.1998, с. У). Значительно чаще по сравнению с западной прессой стратагема 20 появляется во внешнеполитических отчетах китайских изданий. Своей мишенью подобные отчеты избирали большей частью бывший Советский Союз, который, согласно учению Мао Цзэдуна о трех мирах, являлся главным врагом Китайской Народной Республики, но порой это были и обе сверхдержавы, США и СССР, а иногда и Вьетнам ввиду его позиции в отношении Камбоджи. После развала Советского Союза под прицел такого рода ответов под углом зрения стратагемы вызывания беспорядков попали США, но порой их мишенью оказывается и Великобритания в связи с Гонконгом. Во время войны за Фолклендские острова между Аргентиной и Великобританией Советский Союз обвиняли в «ловле рыбы в мутных водах южной Атлантики». Подобного рода оценки получили действия Советского Союза на Африканском континенте (1978), на Среднем Востоке (1980) и на переговорах по разоружению (1978). Два рыбака, представляющих сверхдержавы США и СССР, на карикатуре Фан Чэ-на забрались в водоем под названием «Третий мир» и запустили туда свои руки. Великобритании досталось за то, что незадолго до истечения срока своего правления в Гонконге она «поспешно» издала противоречащий статусу Гонконга как особой зоны закон о правах человека. «Ее заботит вовсе не обеспечение прав человека, а то, как бы запутать правовую систему Гонконга после 1997 г.» (отдел печати Госсовета КНР, 1997). США в связи с событиями в Гаити уличили в использовании стратагемы 20: «Известные службы США прибегают к всевозможным уловкам для замутнения воды, только вот чем больше она взбаламучивается, тем зачастую хуже становится самим США» (Жэньминь жибао. Пекин, 19.12.1995). И во внутренней политике Китая в рамках направленной против КНР политики сдерживания США пытаются «мутить воду» (Жэньминь жибао, 11.06.1995). В отношении поднятой по поводу прав человека дискуссии Жэньминь жибао предостерегает: «Когда одних выдают за «поборников прав человека», а других безосновательно клеймят, когда «права человека» оказываются своего рода палкой, чтобы мутить воду внутренней политики суверенных государств для извлечения постыдной прибыли, все это способно вызвать лишь негодование и надлежащий отпор» (Жэньминь жибао. Пекин, 17.03.1998). 20.24. Рыбий глаз выдавать за жемчужину«Доброкачественное сырье подменяют низкокачественным, подделку выдают за подлинное, халтурят, используя недоброкачественный материал, обманывают в ценах». Так называется статья о «торговле мебелью из сандалового дерева» в шанхайской газете Литературное собрание [Вэньхуэй бао] от 22.03.1996. Вот ее начало: «Мебель из сандалового и чайного дерева среднего и высшего класса стала пользоваться огромным спросом на шанхайском рынке мебели. Изготавливающие такую мебель фабрики растут как грибы, соответственно ширится и сеть сбыта. Соблазненные возможной прибылью, некоторые производители и продавцы забывают всякий стыд. Они выдают подделку за подлинное, подменяют доброкачественное сырье низкосортным и т. д. Зачастую некоторые породы древесины из Юго-Восточной Азии представляют сандаловым деревом. Или именуют изготовленный из обычной древесины предмет мебели «сандаловым» и продают за соответствующую цену. Некоторые фабрики посредством недоброкачественного сырья и плохой работы стараются уменьшить производственные расходы. Или же с помощью ловких рекламных ходов вроде «Большая распродажа по сниженным ценам» либо «Цены низкие, дальше некуда» заманивают покупателя. Все это приводит к невообразимому смешению на рынке сандаловой и чайной мебели добротного и плохого товаров. Жертвой подобной неразберихи оказываются очень многие покупатели. Все больше раздается требований, чтобы соответствующие чины как можно быстрее издали регулирующие производство мебели правовые акты и навели порядок на рынке мебели». Пекинская газета Гуанмин жибао от 15.08.1998 по-прежнему жалуется на то, как «путают рыбий глаз с жемчужиной на рынке мебели». Посредством смешения настоящего и поддельного, качественного и низкопробного удается мутить воду и ловить «рыбу» в виде денег дезориентированных покупателей. Естественно, здесь имеется в виду предосудительное использование стратагемы 20. Продолжая выражаться образным языком, можно сказать, что замутнение воды ухудшает видимость и тем самым мешает отличить настоящее от подделки. И тогда «[белый] рыбий глаз путают со [светлой] жемчужиной [ «юй-му хунь-чжу»]». Это тысячелетнее образное выражение в Китайской Народной Республике используют прежде всего в отношении экономики, которая в такой огромной стране, как Срединное государство, никогда не пребывала в должном состоянии. Частные пиратские издательства «смешивают рыбий глаз с жемчужинами», «клонируя» бестселлер и выбрасывая его в качестве дешевого конкурентного товара к легально отпечатанному тиражу на рынок (Жэньминь жибао. Пекин, 28.07.1997, с. 12). Осенью 1994 г. Союз китайских пищевиков и еще две организации с привлечением сорока одного дегустатора произвели пятидневную «государственную экспертизу знаменитого, а значит, и высококачественного сорта водки», шестую по счету с основания КНР (1949). Ее целью было покончить с захлестнувшей рынок спиртным волной «смешения жемчужин с рыбьим глазом». Из 200 проверенных видов водки лишь 17 подтвердили звание «знаменитой китайской водки», а 53 были признаны «высококачественной алкогольной продукцией», что совпало с итогами четвертой экспертизы 1989 г. (Жэньминь жибао. Пекин, 9.12.1994, с. 2). Далее в отношении «смешения жемчужин с рыбьим глазом» китайская пресса жалуется на положение дел с холодильниками, чаем, сигаретами, углем (подмешивание камней) и текстилем. «Незаконные торговцы используют праздник весны [Нового года по лунному календарю] для смешения рыбьего глаза с жемчужиной», — называется статья из шанхайской газеты Культурное собрание [Вэньхуэй бао] за 28.11.1995, где сообщается, что в результате проверки шанхайской торговой сети 20 процентов предлагавшегося товара не соответствовало стандартам. Но и международная деловая жизнь представляется китайцам весьма подходящей для ловли рыбки в мутной воде. Поэтому неудивительно появление толстых книг вроде Пробелы в законодательстве, а с этим обман и обход закона при заключении международных сделок и меры предосторожности (16,5 млн. знаков. Пекин, 1996). 20.25. Сверхточный счетНекий китайский предприниматель хотел приобрести у одного американского изготовителя автоматизированную производственную линию. Когда он спросил о цене, американская сторона решила заработать на его неопытности, передав ему крайне «подробный ценник» предлагаемого оборудования. Там была проставлена цена всех отдельных узлов, запчастей, сборки, а также запуска линии, обучения обслуживающего персонала, транспортных расходов, упаковки и так далее. Для увеличения списка умудрились даже разбить цену основного узла на отдельные позиции. Таким образом, китайская сторона получила подробный ценник на нескольких десятках страниц. Чтобы выяснить правильность выставленных цен, пришлось немало потрудиться. Оказалось, что некоторые пункты вообще не поддавались проверке. Выяснилось, что американская сторона воспользовалась способом смешения истинного с подделкой, исподволь завысив по каждой отдельной позиции закупочную цену. Хотя прибавки были малы, чтобы не бросаться в глаза, но в итоге благодаря этому набегала достаточно круглая дополнительная сумма. Кроме того, китайцы выявили наличие в ценнике излишних комплектующих и быстро выходящих из строя деталей. Все это делалось с целью увеличения конечной стоимости. Китайцы тщательно изучили предложенный им список и подготовили подробное заключение, которое было предъявлено американцам при заключении договора. Тем ничего не оставалось, как снизить первоначальную цену на целых сорок процентов. Американская сторона пыталась воспользоваться стратагемой 20, для чего был подготовлен подробный ценник на предлагаемый товар. Они рассчитывали, что внушительное число позиций и их мелочное описание обескуражит китайцев и отобьет у них всякое желание перепроверять предъявленный счет. Американцы возомнили, что незаметно смогут поднять итоговую цену и, воспользовавшись замешательством со стороны китайцев при виде предъявленного им сверхточного счета, с выгодой для себя провернуть дело. Китайцы же раскусили стратагему, пишет Юй Сюэбинь в своей книге 36 стратагем, заново истолкованных и тщательно разобранных (Пекин, 1993), «удалив всю муть из реки, так что вода стала совершенно прозрачной». 20.26. Рассуждения о применении и оправдании стратагемы 20Всякая хитрость исходит из того, что мир, согласно древнегреческим мифам возникший из безобразного, неупорядоченного правещества, хаоса, оказывается неоднозначным и многослойным, а стало быть, в основе своей «замутненным», что подтверждает и современная теория хаоса. «Пожалуй, природа милостиво пошла на хитрость, чтобы мы более не могли обозреть и постичь, узреть и понять этот мир» (Claus Jacobi «Das menschliche Wissen gleicht einem Fettfleck auf Loschpapier» («Чeловеческое знание сродни жирному пятну на вощеной бумаге"): Бильд. Гамбург, 10.01.1998, с. 2). А если что-то вдруг предстает в мире ясным, то хитрость тотчас начинает мутить. Так рядом с «однозначным», прямым неизменно открывается по меньшей мере некий стратагемный, то есть невидимый, нежданный для других, путь к цели — «хаос как пространство для выживания» (из названия рецензии на книгу «Uberleben auf italienisch» («Выживание по-итальянски»): Новая цюрихская газета, 5.12.1983), но — внимание — и для карманников с мошенниками! Прибегать к хитрости в таком случае означает единственно «ловить рыбу в мутной воде». Как пишет тайваньский знаток стратагем Шу Хань, в 36 стратагемах речь идет о необычных приемах и особенных уловках. Это с одной стороны. А с другой, у них есть общее с детской игрой. Хладнокровный, зоркий противник, которого пытаются провести посредством стратагем, легко их раскусит. Поэтому перед тем, как прибегать к ним, нужно замутить разум и душу противника и притупить остроту его ума. Лишь тогда можно рассчитывать на то, что стратагема возымеет действие. Естественно, проводнику стратагемы нужно стараться не пасть самому жертвой «замутнения воды», а для этого сохранять бдительность, как пишет пекинский знаток стратагем Юй Сюэбинь. Если воду мутят, поднимая со дна грязь, то лучше всего обезопасить себя, постоянно удаляя со дна всю грязь в соответствии с советом Лао Цзы: «Наведение порядка надо начать тогда, когда еще нет смуты» [гл. 64]. Тем самым мы изначально расстраиваем осуществление стратагемы 20. Однако воду мутят не только тем, что поднимают со дна грязь, так что порой бывает трудно этому помешать. Как же ведут себя после замутнения? К сожалению, не всегда тотчас является deux ex machina из 22-го псалма Давида [Пс 22:1–2]: Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях И водит меня к водам тихим. Прежде всего, не тогда, когда думаешь о неразберихе многочисленных переводов Библии, которые могут привести вас далеко не к «чистым водам». Подобно тому как рыба в взбаламученной воде теряет присущую ей зоркость, так и оказавшемуся в запутанном положении человеку бывает крайне затруднительно определиться с тем, какое поведение здесь верно, а какое притворно, считает пекинский исследователь стратагем Ли Бинъянь. Полностью теряется ориентация, и тогда появляется возможность использовать против дезориентированного человека стратагему 20. Оказавшись неожиданно в подобном положении, большинство людей, по мнению тайваньского исследователя Шу Ханя, теряют душевное равновесие. Не владея собой от страха, они просто не знают, что делать. При виде неразберихи или перед лицом непредвиденных обстоятельств надо сохранять благоразумие, чтобы не стать жертвой стратагемы 20. Здесь необходимо хладнокровие, или, как выражаются китайцы, «посреди опасностей не терять присутствия духа» («чу лу-ань бу цзин»), в надежде на то, что «повсюду сыщутся источники» («цзо ю фэн юань»), иначе говоря, так или иначе удастся выпутаться. Как говорится в древней китайской Книге перемен: «Когда становишься изнутри хозяином сложившихся обстоятельств, то само собой получится, что и внешние деяния увенчаются успехом».[291] С помощью свойственному от природы рыбе хладнокровию следует в решающий момент по меньшей мере сохранять присущее заурядному человеку разумение и не совершать слепо необдуманные действия, на которые, конечно, уповает проводник стратагемы 20. Надо стараться не поддаваться панике. Следует помнить, что в подобной ситуации всегда возможно стать «рыбой» в руках проводника стратагемы 20. Чем больше неразбериха, тем больше требуется трезвости и спокойствия. Не делайте опрометчивых шагов и ступайте туда, где можете на время укрыться и перевести дух. По возможности быстрее отыщите выход, ведущий из мутной воды в чистую, спокойную гавань, ибо, находясь во взбаламученной воде, пусть и в укрытии, потенциальная «рыба» пребывает в неблагоприятных, стесненных условиях. Роптать и противиться здесь бесполезно. «Бегство» (см. стратагему 36) в таком случае единственный выход (Юй Сюэбинь). Порой бывает верна пословица: «в мутной воде неплохо ловить рыбу, но и удобно скрыться». Если оказывается невозможным бегство, то надо следовать совету древней Книги перемен (согласно переводу Рихарда Вильгельма, I Ging): «Находясь в опасности, не надо рассчитывать на то, что выпутаешься из любого положения, а нужно просто радоваться тому, что не поддался опасности. Нужно смириться с существующим положением и довольствоваться малым, ибо большого успеха тут не достичь. Источник поначалу тоже скудно течет, и требуется время, пока он пробьет себе путь, вырываясь на простор».[292] 20.27. Ловить рыбу, предварительно осушив прудКогда не ограничиваются простым замутнением воды, стратагема 20 грозит обернуться глупостью, что уже было подмечено в Китае две тысячи лет назад: «ловить рыбу, предварительно осушив пруд» («цзе цзэ эр юй»). Иначе говоря, за счет долговременной пользы стараться получить сиюминутную выгоду. Еще печальней карикатура, представленная в газете Вечерний Пекин (Бэйцзин ваньбао) за 25.01.1984: в реке стоит рыбак с пустыми руками, хотя видно, что он пытал счастья не раз. Подпись под рисунком такая: «Замутить воду и оказаться без рыбы». На заднем плане виднеется завод, откуда в реку черным потоком текут сбросы. 20.28. В чересчур чистой воде рыба не водится«В древности царь на своем венце перед глазами носил подвески жемчуга, дабы заслонять взор и шелковую бахрому перед ушами, дабы закрывать слух. Ведь стоит воде стать слишком чистой, то и рыбы там не будет («шуй чжи цин цзэ у юй»), а стоит начать все подвергать проверке, лишишься последователей» [ «Записки старшего Дая о правилах благопристойности» («Да Дай ли цзи»), 65 гл.]. Данные рассуждения мы находим в Записках о благопристойности, одной из пяти книг конфуцианского канона Древнего Китая. Свой окончательный вид «Ли цзи» приобрели в I в. до н. э., представляя собой перечень правил должного поведения во всех жизненных обстоятельствах. Благодаря Рихарду Вильгельму[293] появился немецкий перевод книги (Li Gi: Das Buch der Riten, Sitten und Gebrauche. Дюссельдорф, 1981). «Мутная вода богаче рыбой» [aqua turbida piscisior], говорил Петр из Блуа, архидиакон Батский в 1200 г. «В чересчур чистой воде рыба не водится» [ «шуй чжи цин цзэ у юй»] гласит и ныне популярная китайская поговорка. Мы встречаем ее уже в древности, например, в связи с политическими событиями у Фань E (398–445) в его династийной хронике «Книга поздней Хань» [ «Хоу хань шу»], жизнеописание Бань Чао. Он приводит ее вкупе с таким советом: «проявлять снисходительность к мелким проступкам и удерживать суть» [ «куань сяо го, цзун да ган»]. А в Европе Эразм Роттердамский (1467–1536) для скрепления уз меж людьми советовал «закрывать глаза на их недостатки» [ «Похвала глупости», гл. 19. «Она же [глупость] — соединительница друзей». Пер. с лат. П. Губера]. Некоторая загрязненность воды может оказаться для рыбы жизненно необходимой. Еще Конфуций говорил: «Рыба питается в мутной воде и плавает в ней». В переносном смысле это верно и для человеческой жизни. Полная прозрачность не всегда возможна и желательна. Под таким углом зрения ловлю рыбы в мутной воде — на глазок, а порой и с закрытыми глазами — можно рассматривать как в полном смысле стратагемное жизненное правило общего пользования. Примечания:2 Саньшилю цзи. // 36 стратагем. Сост. Ван Цзянминь. ТТ. 1–4. Изд. Чжунго вэньши чубаньшэ. Пекин, 2002. Над этим четырехтомником трудились 77 специалистов. 28 Там же. 29 См.: Мясников В. С. Империя Цин и Русское государство в XVII веке. М., Наука, 1980; Miasnikov V. S. The Ch'ing Empire and the Russian State in the 17th century. M., Progress Publishers, 1985; Miasnikov V. L'Empire des Qing et l'Etat Russe au XVII-e Siecle. M., Progress Publishers, 1985; его же. Империя Цин и Русское государство в XVII веке. Хабаровск, 1987. 281 В русском переводе сохранилось первоначальное название романа «Жизнь холостяка»; новое заглавие предназначалось для второго издания «Человеческой комедии», не осуществившегося при жизни писателя. — Прим. пер. 282 В этой серии по облавным шашкам вышли книги, посвященные еще четырем стратагемам: 13 (1993), 15 (1993), 21 (1993), 5 (1995). — Прим. пер. 283 Цурибори — рыбный пруд, где разводимую рыбу можно удить за плату. — Прим. пер. 284 Тухао лешэнь — мироеды и деревенские эксплуататоры (досл. дурные джентри). — Прим. пер. 285 «Пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все ученые» [ «бай хуа ци фан, бай цзя чжэн ма»] — речь идет о выступлении Мао Цзэдуна 27 февраля 1957 г. «О правильном разрешении противоречий внутри народа», гл. 8, «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», длительное сосуществование и взаимный контроль». (Мао Цзэдун. Избранные произведения, т. 5. Пекин, 1977, с. 492–499). 286 Досл. «все 10 000 лошадей оцепенели» [ «ван ма ци инь»], данное выражение встречается у Су Ши в стихотворении, где необычный конь с головой дракона и хвостом тигра, входя в стойло, своим видом и производимым гривой шумом приводит в оцепенение лошадей. — Прим. пер. 287 На территории современных провинций Хубэй, Хунань. Хэнань, Гуйчжоу, Гуандун и Гуанси; когда же под Цзинчжоу подразумевается столица одноименного округа, то ввиду частой смены ее местопребывания это может быть Сянъян (современный Сянфан на северо-западе провинции Хубэй), Ханьшоу (на севере нынешней провинции Хубэй) или Цзянлин (в центре нынешней провинции Хубэй. соответствует современному городу Цзинчжоу). — Прим. автора. 288 У самого Марко Поло данного отрывка нет. Речь идет о тангутском государстве Си Ся и городе Эцзинай, по-китайски Хэшуйчэн (согласно «Сокровенному Сказанию монголов», Урахай), впервые осажденном монголами в 1209 г. (о чем повествует приводимый отрывок) и взятом Чинхисханом в 1226 г. (или же вскоре после его смерти) и переименованном по-китайски в Нин-ся — «Усмиренное Ся». — Прим. пер. 289 Далее именуемая Базельская газета. — Прим. пер. 290 Речь идет о Петере Слотердайке (Sloterdijk, род. 1947), немецком философе, специалисте по культуре Веймарской Германии, в 1983 г. написавшем «Kritik der zynischen Vernunft», считающуюся манифестом постмодернизма (Петер Слотердайк. Критика цинического разума. Пер. с нем. А. Перцова, Екатеринбург: изд-во Уральского университета, 2001), и получившем скандальную известность его июльским докладом в 1999 г. на небольшой конференции для избранных в баварском замке Эльмау «Regeln fur den Menschenpark: Ein Antwortschreiben zum Brief uber den Humanismus» («Правила для человеческого зоопарка. Ответное письмо на «Письмо о гуманизме» Хайдеггера») о совершенствовании человеческой расы («человеководстве») с помощью генной инженерии. — Прим. пер. 291 Приводится не сам текст «Книги перемен», а толкование переводчиком на немецкий Р. Вильгельмом «Привязанных слов» к 29-й гексаграмме «(Си) кань», («(двойная) бездна», или «(повторная) опасность»): «Обладателю правды — только в сердце свершение. Действия будут одобрены» (пер. на русский Ю. Щуцкого). Вильгельм переводил «И цзин» совместно с Лао Найсюанем, старым начетчиком, бывшим в родстве с потомками Конфуция. Лао Найсюань «объяснял текст на китайском языке, я делал заметки для себя и переводил текст на немецкий, — писал Р. Вильгельм. — После этого я переводил немецкий текст обратно на китайский без обращения к оригиналу, Лао Найсюань проверял, насколько моя версия отвечает первоисточнику. Затем следовала стилистическая шлифовка и детальное обсуждение немецкого текста. На этой стадии я перерабатывал каждый отрывок по три-четыре раза и добавлял необходимые комментарии» (Р. Вильгельм, Г. Вильгельм. «Понимание «И цзин». Сборник». Пер. с нем., англ. В. Курносовой. М.: Алетейа, 2003, с. 6). — Прим. пер. 292 Приводится не сам текст «Книги перемен», а толкование переводчиком на немецкий Р. Вильгельмом «Привязанных слов» ко второй позиции 29-й гексаграммы «(Си) кань» («(двойная) бездна» или «(повторная) опасность»): «В бездне есть опасность. — Добиваясь, кое-что обретешь» (русский пер. Ю. Щуцкого). — Прим. пер. 293 Приведенный отрывок из нем. перевода Р. Вильгельма. «Ли цзи» в действительности относится к не входящему в конфуцианский канон Дай Дэ (II в. до н. э.); именуемому также «старшим Даем» (Да Дай), чтобы отличать от его племянника Дай Шэна — «младшего Дая» (Сяо Шэн). «Записки старшего Дая о правилах благопристойности» в 85 главах («нянь») («Да Дай ли цзи»). Это произведение представляет собой собрание высказываний о «ли», содержавшихся в древних памятниках конфуцианской традиции, и описаний этико-ритуальных установлений, которые после обработки их Дай Шэнем легли в основу известного ныне канонического текста «Ли цзи» («Записки о правилах благопристойности»). Из сочинения Дай Дэ сохранились 39 пяней. — Прим. пер. |
|
||
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх |
||||
|