Мифы о ХХ съезде КПСС

XX съезд – несомненно самая значимая страница в политической биографии Хрущева. После него началась хрущевская «оттепель», изменилось общественное мнение, произошел переворот в сознании миллионов людей, а сам Хрущев получил репутацию либерала.

Но когда мы говорим о мифах XX съезда, вопрос заключается прежде всего в мотивах, по которым Хрущев пошел на развенчание культа личности, на этот закрытый доклад на XX съезде. И вопросов тут возникает очень много. Что в первую очередь подтолкнуло Никиту Сергеевича Хрущева к такому знаменательному шагу? Почему сталинский режим начал либерализироваться? Как это произошло? Политология не знает ситуаций, когда тоталитаризм сам собой смягчается. Тогда как же получилось, что на смену жесткому Сталину пришел более мягкий Хрущев? Почему он не мог продолжать прежнюю линию? Он же был учеником Сталина и его последователем. Причем никак нельзя сказать, что Хрущев всегда осуждал и ненавидел сталинскую политику и мечтал ее разоблачить.

«Никита Сергеевич был добрым человеком. Большевиком. Но движения его души толкали его начать жилищное строительство, повысить пенсии, дать паспорта».

(Из комментариев слушателей «Эха Москвы»)

Что же на самом деле случилось? Ведь после XX съезда действительно произошел радикальный поворот… Если подходить логически, здесь возможны четыре причины.

Возможен вариант, что Хрущева и правда замучила совесть. Есть же версия, что он в 1954 году передал Крым Украине, поскольку знал, что такое «голодомор» (он вскоре после «голодомора» там работал) и хотел это как-то загладить. Так и в вопросе репрессий можно предположить, что его замучила совесть, поэтому он решил покончить с тоталитаризмом и начать другую жизнь. Но если это так, то почему он тогда не распустил КГБ? Почему он не распустил колхозы? Почему он не начал «столыпинскую реформу»? Ничего этого не было. А ведь если человек разочаровывается в системе, в режиме, тогда он должен очень многое менять. Хрущев провел лишь очень выборочные реформы.

Второй вариант. Конечно, в реальной повседневной политике действовало множество факторов, в том числе партийный аппарат. Шла борьба за власть, была армия, работали спецслужбы и так далее. Номенклатуре, предположим, надоело друг друга расстреливать, и ее представители могли решить либерализировать режим. Но тогда возникает вопрос: если они решили либерализировать режим сами в своем узком кругу, зачем были такие радикальные перемены? Зачем менять ситуацию в стране? Причем Хрущев не просто стал выпускать людей из лагерей. Это сопровождалось целым рядом политических, социальных и экономических действий.

Третий вариант. Возможно, на страну было оказано мощное внешнее давление. Запад решил взять ситуацию под контроль, демократия, мол, превыше всего, и так далее. Но ничего подобного не было. После Второй мировой войны авторитет Сталина и социализма был очень высок. Во Франции к власти чуть не пришли коммунисты, в Италии они честно победили на выборах, т. е. внешнего давления не было.

Тогда остается четвертый вариант: какое-то давление внутри самой страны. И вот этот вариант надо рассмотреть очень внимательно. Нужно искать факторы и процессы, которые изменили ситуацию в стране. И такие процессы были, хотя их всячески замалчивали. Мощные восстания заключенных произошли сразу в нескольких лагерях, что и могло стать важной причиной, повлиявшей на изменение всего политического курса не только внутри страны, но и во внешней политике.

Восстания в лагерях были и раньше, даже в годы войны. Но после них обычно всего лишь несколько десятков человек вырывалось на волю, причем перспективы их выживания были мизерными: они никуда не добирались и, следовательно, ничего не смогли рассказать. Но после смерти Сталина произошло два огромных массовых восстания – в Воркуте и Норильске, показавшие, что система лагерей находится на грани краха.

Первым было норильское восстание. Оно началось 25 марта 1953 года, продолжалось два с лишним месяца и получило впоследствии название «восстание духа». На самом деле это даже не было восстанием в традиционном смысле слова. Не надо думать, что люди там с оружием выбежали на баррикады. Они были обездоленные, голые, голодные, измученные, истерзанные, и никакого оружия у них не было. Но они прекратили работу, объявили забастовку и голодовку и потребовали, чтобы к ним прислали комиссию из Москвы, потому что местному начальству они не доверяли. Местные власти испугались – если двадцать тысяч человек умерли бы с голода, за это пришлось бы отвечать даже тогда. Поэтому в конце концов комиссия из Москвы все же приехала. На переговорах с ней заключенные потребовали прекратить издевательства, но главное – они требовали организовать пересмотр дел всех политзаключенных. И Кузнецов, начальник московской делегации, обещал им от имени советского правительства, что все дела будут пересмотрены.

Но еще более сильным, важным и значимым было восстание в Воркуте. Там сидели люди, многие из которых имели военную подготовку. Это были в основном бандеровцы и власовцы. Но к ним присоединились и остальные заключенные, в том числе и политические.

В Воркуте в начале августа 1953 года началось настоящее вооруженное восстание. О нем есть разные источники, но если говорить в общих чертах, то события развивались так: бригада заранее готовила самодельное оружие, выходила на строительство, по свистку нападала на охрану, всех убивала и забирала оружие. Дальше шла следующая бригада – происходило то же самое. Таким образом, за короткое время весь лагерь перешел на сторону восставших. Начальник лагеря сумел уговорить заключенных не убивать его: он обещал им помочь в дальнейших действиях, а кроме того, то ли он сам сидел когда-то в лагерях, то ли брат у него там сидел. Поэтому он превратился у восставших в своеобразного начальника штаба.

Было решено двигаться на Воркуту: там была мощная радиостанция, через которую восставшие собирались обратиться к Организации Объединенных Наций, ко всем советским людям и к советскому правительству. Их передвижение было очень успешным. По дороге они освободили несколько других лагерей.

Можно себе представить, что делалось в Москве, когда власти поняли, что ситуация выходит из-под контроля. Сто тысяч человек шло на Воркуту – это была уникальная ситуация, с которой никто не знал как справиться.

Сначала против восставших бросили отряды НКВД, но те ничего не смогли сделать. Потом направили танки, но те увязли в тундре. В Воркуте началась паника, все партруководство бежало из города. И только в двадцати километрах от города военной авиации все же удалось разбомбить повстанцев. Против авиации они, конечно, были бессильны. Кто выжил – бежали в тайгу. Позже там находили обглоданные волками останки и возили по лагерю, показывая, что будет с теми, кто попытается бунтовать.

Но власти получили серьезный урок. Они поняли, что еще одно-два таких восстания, и заключенные дойдут и до Москвы. И вот тогда Хрущев окончательно решил, что вся сталинская система, которая строилась на чудовищных репрессиях, треснула и больше не работает. Тогда и начались постепенные изменения. Прекратились репрессии, начали выпускать заключенных, остановили целый ряд тяжелых строек в Сибири, где люди умирали через три месяца от напряжения и чудовищных условий. И к XX съезду большая часть заключенных уже вышла.

Почему в 1954 году началось освоение целины? Ведь с точки зрения экономики освоение целинных и залежных земель – абсолютно неэффективный проект. В СССР были и субтропики, и Черноземье. Зачем же нужно было посылать молодежь на неосвоенные, малопригодные для земледелия территории, в Казахстан? Возможно для того, чтобы направить энергию, которую они могли потратить на протесты, на трудное созидательное дело. Самых активных нужно было изолировать подальше: туда, в Среднюю Азию, в Центральную Азию, в Северный Казахстан. Можно сказать, это были косвенные репрессии – не наказание за бунты, а предотвращение таковых.

Конечно, Хрущев рассчитывал, что освоение целины позволит Советскому Союзу еще и обеспечить зерном внутренние потребности страны и даже выйти на экспорт. Не получилось. Но активную часть общества действительно удалось надолго занять делом.

Именно тогда в 1956–1957 годах было принято и решение о массовом жилищном строительстве. Это тоже было связано с политическими изменениями – миллионы людей вышли из лагерей, и жилищный вопрос встал острее, чем когда бы то ни было.

Был и целый ряд международных, внешнеполитических акций, которые невозможно оценить, не сознавая, что поменялась вся стратегия советского руководства. Власти в Кремле решили ориентироваться не на насилие, не на террор, не на ГУЛАГ. Они не сменили идеологию, но стали вести себя по-другому. И это безусловно можно поставить в заслугу Хрущеву.

Режим стал мягче. Он не поменялся по сути своей, да и Хрущев до конца дней оставался убежденным коммунистом. Другое дело, что он в какой-то момент понял, что нужен коммунизм или социализм «с человеческим лицом». И восстания, показавшие кризис созданной Сталиным системы, сыграли в этом немалую роль[18].