CODA

На заре жанровой эволюции различие между хорошими и плохими романами было невелико. Поскольку еще ничего не было сказано, и в тех и в других речь шла лишь о самом необходимом. Теперь, в великую пору упадка, это различие увеличилось. Тем самым появилась прекрасная, хотя и трудно осуществимая возможность создать шедевр. Только незрелый ум способен считать, что эпоха упадка – время во всех отношениях неблагоприятное. Напротив, подлинные шедевры были плодами упадка, когда накопленный опыт до крайности обострял творческие способности. Упадок жанра, как и упадок расы, гибелен лишь для людей и произведений среднего типа.

(Х. Ортега-и-Гассет, «Мысли о романе»)

Ей рано нравились романы;

Они ей заменяли все;

Она влюблялася в обманы

И Ричардсона и Руссо.

Отец ее был добрый малый,

В прошедшем веке запоздалый;

Но в книгах не видал вреда;

Он, не читая никогда,

Их почитал пустой игрушкой…

(А. Пушкин, «Евгений Онегин»)

Подводя итоги, возвращаемся в нашу альма-матер – фантастику. Реальных романов на сегодняшний момент пишется мало. Мы бы сказали – ничтожно мало. Возможно, массовым читателем романы востребованы не очень сильно. Возможно, писатели не слишком хотят (не могут? не умеют?) создавать подлинные романы. В изобилии пишутся эпопеи – и называются романами. Пишутся приключенческие повести – и называются романами. Пишутся сериалы – и тоже почему-то называются романами.

Скоро романами станут именоваться рассказы.

И какой же мы получили немереный кайф, стоя под Харьковским университетом с Мариной Дяченко, когда Марина сказала: "Мы написали роман!" (речь о новом романе Дяченко "Vita Nostra", который по всем пунктам роман). Вы бы видели это счастье талантливого и умелого писателя: сказано ВСЕ. Никаких продолжений не будет. И есть все необходимое: микрокосм-макрокосм, богатая фактура, расширение пространства текста, полифоническая композиция, многоязычие…

Сейчас в номинациях конвентов по категории романов царят повести-переростки. Или части сериала, которые и по отдельности числятся романами, и в непонятном будущем должны якобы сложиться в большущий роман. Так ведь вслух сказал автор этих частей! – в интервью или на форуме. Он, понимаешь, уже три года назад это сказал, а мы все складываем, складываем, и оно ни фига не складывается. Прочитаешь все это подряд – ну, допустим, эпопея. Так ведь у эпопеи другие законы. Да и финал такого расчлененного «романа» даже не открытый – его просто нет. И не успеешь оглянуться, как персонажи из вроде бы законченного «романа», неся в зубах обрывки идей, начинают вылезать в других повестях и рассказах автора…

А почему?

А потому что автор НЕДОГОВОРИЛ. С мастерством проблемки, и теперь он любимого героя сует в любую бочку затычкой: я и тут договорю, и тут, и еще напомню, и у книжного киоска постою, хватая прохожих за штаны…

Именно таким бестолковым образом и делаются попытки доработать скудную полифонию, вытащить убогий ряд сюжетообразующих героев, расширить крохотное текстовое пространство, избавиться от монологичности – дописать «роман» новыми рассказами, кусками, частями, пришивая их к монстру Франкенштейна.

И впрямь – век упадка романа. Может быть, именно поэтому мы все время ждем романов. Когда они редко-редко появляются – боже, какое счастье! Мы с огромным удовольствием сейчас перечитываем фантастические романы девяностых годов прошлого века. «Колодезь» и «Многорукий бог Далайна» Логинова. «Ола» и «Дезертир» Валентинова. «Эфиоп» Штерна. Дяченко – «Армагед-дом», «Долина совести». «Шайтан-звезда» Трускиновской…

Ч все ждем, когда же лять не хотим – ходим так по полкам и перечитываем. естно говоря, мы из принципа перестали читать романы, когда нам говорят: «Знаешь, я еще лет за пять допишу его в трех-четырех-пяти томах – типа ты его почитай пока, выскажи свое просвещенное мнение, а потом это будет РОМАН!». Мы не умеем кушать один обед в течении пяти лет. Становимся голодными и злыми. Допишите, прочтем целиком и тогда будем вместе радоваться, если получится роман.

Разумеется, этот выпад можно вернуть и нам. "Черный Баламут" издавался в трех томах последовательно. "Одиссей, сын Лаэрта" – в двух томах. «Ойкумена» – трехтомник, также выходящий в свет последовательно. Но это тексты, либо уже написанные целиком на момент выхода, либо практически написанные и требующие малой доработки (потому и выходили эти двух-трехтомники примерно в течение года). Опять же, аргумент "сам дурак", в сущности, ничего не отменяет. Выйдет потом книга в одном толстенном фолианте, и сразу становится видно: роман или рядом пробегало.

Если не знать заранее, сколько частей (отдельно изданных томов) планируется в твоем «романе», как он будет читаться подряд, а не с перерывами из-за времени издания, где будет кульминация всего текста и чем душа успокоится – ничего не выйдет. Заодно можно столкнуться с технической проблемой: по большому счету, дописав последнюю строчку, надо бы сократить в первом томе восемьдесят две страницы, а вот этот кусок действия оттуда перебросить сюда – но поздно! ИЗДАНО! Разве что запятые удастся заново расставить для нового переиздания. Так что, если вы пишете роман, вы должны в стратегическом отношении знать его от начала до конца, еще не написав последней фразы и не позвонив издателю.

С нами можно спорить, можно не соглашаться, можно работать по каким-то другим принципам – да ради бога, никаких проблем. Мы ведь не агитируем всех срочно бросаться писать исключительно романы. В принципе, роман не является чем-то лучшим, нежели повесть или эпопея. Все жанры имеют совершенно одинаковое право на существование. Мало ли, насколько у человека хватило размаха, мыслей, идей – и как он это организует на бумаге! Но проблема романа в том, что это жанр медленный, так сказать, дегустационный.

Его нельзя «хлопнуть» одним глотком.

Нет, можно, конечно – но тогда в рамках от «круто вставило!» до «ни фига не понял!».

Роман рассчитан на чтение и перечитывание. В увлечении сюжетом, действенным событийным рядом мы пролетаем мимо очень важных моментов. Подоплека событий, расширенное пространство текста – с первого раза это ловится только частично. А оно самое дорогое – вкусовые оттенки, послевкусия, нюансы, ароматы… Вот и приходится перечитать еще раз, чтобы оценить в полной мере.

Были мы этим летом в Лувре. Смотрим: висит «Мона Лиза». Видели сотни репродукций и никогда не могли понять: она что, и впрямь улыбается? А тут вдруг встали напротив оригинала и видим: улыбается! Ясно улыбается – лукаво, с вызовом… Очень характерная улыбка. И чем дольше смотришь, тем она больше тебе улыбается.

Так вот, роман улыбнется вам не сразу. Надо ехать за тридевять земель и вглядываться – тогда дождетесь.