• Глава 1 Почему архиепископ Геннадий боялся 1492 года?
  • Глава 2 «Святые отцы» или «коварные убийцы»?
  • Глава 3 «Хороший индеец — это мертвый индеец»
  • Глава 4 Войны за пушнину и шкуры
  • Глава 5 Масоны, создатель «Фигаро» и последствия выстрелов в Лексингтоне и Конкорде
  • Глава 6 Первая цветная революция, организованная американцами
  • Глава 7 Почему в Эльсиноре радовались победе США?
  • Часть I

    РОЖДЕНИЕ АМЕРИКИ

    Глава 1

    Почему архиепископ Геннадий боялся 1492 года?

    В конце XV века среди русских православных иерархов распространилось убеждение в том, что в 1492 году наступит конец света. Судя по переписке новгородского архиепископа Геннадия, его в то время беспокоило лишь одно обстоятельство: почему Господь не предупреждает людей своими знамениями о наступлении конца света. Некоторые люди на Руси ожидали, что в этом году произойдет временное воцарение Антихриста, другие были уверены, что сразу же случится второе пришествие Христа. В обстановке ожидания неминуемых потрясений было написано немало «покаянных стихов». В одном из «покаянных» стихотворений того времени, приводимом в книге С.В. Переверзенцева «Тайны русской веры», говорилось:

    «Окаянный и убогий человече,
    Век твой кончается и конец приближается,
    А Суд страшенный готовитеся.
    Горе тебе, убогая душе,
    Солнеце ти есть на заходе,
    А дене при вечере,
    И секира при корени».

    Однако Страшный суд не состоялся. А 1492 год был ознаменован другим событием: после долгого плавания экспедиции Колумба на запад был открыт Новый Свет, получивший затем название Америки. Скорее всего, Колумб и его спутники не знали о тревожных предсказаниях русских православных иерархов и вряд ли испытывали страх перед 1492 годом. Иначе они не предприняли бы столь рискованного путешествия.

    Помимо открытия нового континента, Колумб совершил подлинный рывок в освоении планеты, сумев пересечь Атлантический океан напрямик, а не путем от Исландии к Гренландии, а затем к Канаде, которым за полтысячелетия до него плыли викинги. Колумб открыл эпоху трансокеанских путешествий. Если прежде немалые выгоды получали города и страны, имевшие выход к морскому побережью, то теперь неизмеримо большие выгоды обрели те страны, которые имели наиболее близкий выход к Мировому океану.

    Неслучайно сначала Испания и Португалия, расположенные на выдвинутом в Атлантический океан Пиренейском полуострове, а затем Англия, Франция и Голландия, расположенные в северной части Атлантики, заняли видное место в развитии трансокеанских сообщений. Трансокеанская перевозка товаров судами в страны или из стран, к которым прежде вели лишь пути либо по суше, либо по морю вдоль изрезанной линии континентов, приносила огромные прибыли. Португальские купцы приобретали пряности в Индии и на Молуккских островах по ценам в 200–250 раз более низким, чем цены в Лиссабоне. Португальский король и пайщики Торговой палаты (купцы и португальские феодалы), имевшие монопольное право на торговлю в Азии, получали прибыль в 700–1000 процентов.

    Невиданные прибыли извлекались не только за счет торговли. Ринувшиеся в Америку в поисках несметных богатств мифической страны Эльдорадо конквистадоры беспощадно грабили государства ацтеков и инков. А вскоре на захваченных ими американских землях испанцы и португальцы возродили рабовладение. Стремясь извлечь максимум прибыли из серебряных рудников, их владельцы подвергали индейцев нещадной эксплуатации. На рудниках четверо из пяти индейцев умирали в первый же год работы. Католический священник Молина рассказывал, что дороги и пещеры вокруг рудников в Мексике были так усеяны трупами и скелетами индейцев, погибших от голода, что там трудно было пройти, не ступая по человеческим костям. Испытывая нехватку в рабочей силе, колонизаторы устраивали охоту за рабами.

    Однако обогащением и территориальными захватами Испании и Португалии, разделившими 7 июня 1494 года в испанском городе Тордесильяс земной шар между собой, не ограничились последствия путешествия Колумба. Слова «Новый Свет», которыми стали называть американский континент, можно было использовать и для обозначения всего мира, открывшегося перед взорами европейцев после 1492 года и последовавших затем великих географических открытий. Казалось, что купол, который в соответствии с представлениями простых европейцев покрывал плоскую Землю, лопнул, и перед их взорами открылась Вселенная, пугающая своей беспредельностью во времени и пространстве. Нежелание более довольствоваться видимым, стремление проникнуть за пределы очевидного и открыть законы, скрытые за поверхностью явлений, проявлялись в самых разных движениях человеческой мысли и проявлениях деятельности людей.

    Открытие огромных континентов за пределами знакомых морей, превратившее некоторые европейские страны в великанов, одновременно резко уменьшило относительные размеры Земли, сделав ее песчинкой в просторах космоса. Утрата Землей своего главного положения во Вселенной подрывало веру в господствующее положение незыблемых прежде центров земной власти. Установление истинной формы и размеров Земли, ее места в Солнечной системе заставляли мыслящих европейцев пересматривать основы мировоззрения на основе рационализма. С одной стороны, рационализм доказывал абсурдность нелепых средневековых представлений о мироздании. С другой стороны, диалектическое восприятие реальности, характерное для ряда философов античности, оказалось отброшенным в угоду механистическим представлениям о природе и человеческом обществе.

    Парадоксальным образом крушение примитивных представлений о мире, расширение и углубление человеческих знаний о Вселенной и ее устройстве сопровождалось насаждением новых жестких схем. Даже гениальному Ньютону, совершившему грандиозные открытия физического мира, Вселенная представлялась в виде громадного часового механизма, который был некогда пущен в ход. Впоследствии борец против средневековых бредней и популяризатор физики Ньютона выдающийся просветитель Вольтер исходил, что необходимость событий определяется лишь «прямыми линиями», а «небольшие боковые линии» не играют существенной роли.

    Как и всегда в мировой истории, движение вперед сопровождалось и утратами. Раскрепощение человеческого сознания от власти ошибочных представлений происходило одновременно с крушением идейных принципов и моральных норм, направленных на сдерживание эгоизма отдельного человека и отдельного народа. Историк и политический деятель Италии Франческо Гвиччардини считал, что основными движущими силами истории являются эгоистические побуждения людей. Позже, в XVII в., эти идеи получили воплощение в учении англичанина Томаса Гоббса, провозгласившего принцип «человек человеку волк» и утверждавшего, что в обществе царит принцип «война всех против всех». Гоббс решительно отвергал идею равенства людей, считая, что она лишь порождает непрерывные конфликты.

    Разрушение устоев традиционной морали, потрясенных географическими открытиями, вызвало кризис католической церкви. Мартин Лютер, Ульрих Цвингли, Жан Кальвин и другие вожди Реформации выступили за отказ от вековых догматов католицизма. Они утверждали, что для спасения своей души человек не нуждается в посредничестве церкви, что спасение достигается не добрыми делами, а внутренней верой каждого. С одной стороны, принцип «оправдания верой», сформулированный М. Лютером, был направлен против гнета католической иерархии, охранявшей неприкосновенность феодальных порядков. С другой стороны, протестантизм фактически позволял каждому верующему самому решать вопросы относительно того, что является истинным, духовным, моральным, греховным, а что нет. Исповедь Богу в присутствии священника заменялась чтением Библии.

    Объявление Библии единственным источником истины позволило многим протестантам самостоятельно обращаться к наиболее архаичным текстам Ветхого Завета. Порой такое прочтение позволяло объявить обман, насилие, жестокость и поголовное уничтожение целых народов богоугодными делами, и таким образом найти оправдание своим аморальным и преступным деяниям.

    Освобождение Реформацией паствы от власти римского папы в то же время сопровождалось насаждением нового духовного гнета нетерпимых пастырей протестантизма. Некоторые же философы выражали мнение о том, что новые христианские конфессии представляли собой движение вспять. П.Я. Чаадаев имел определенное основание утверждать, что «Реформация вернула мир в разобщенность язычества, она восстановила основные индивидуальные черты национальностей, обособление умов и душ, которые Спаситель приходил разрушить. Если она ускорила развитие человеческого разума, то она в то же время изъяла из сознания разумного существа плодотворную, возвышенную идею всеобщности».

    Характерной чертой протестантизма стал также культ предпринимательской наживы. Макс Вебер писал: «Полная интенсивной религиозной жизни эпоха XVII века… завещала… безупречную чистую совесть… сопутствующую наживе».

    Возможно, ощущение тех грандиозных потрясений, которые созревали к концу XV века и грозили перевернуть все сложившиеся общественные устои, заставляли иерархов Русской православной церкви думать о конце света. Предсказанная ими дата этих событий лишь случайно совпала с годом открытия Америки. Но, вероятно, если бы они могли заранее узнать и оценить все последствия путешествия Колумба, они бы также были в смятении и говорили о приходе царства Антихриста.

    Глубокие перемены в общественном мировоззрении не могли не отразиться на состоянии общества. Казалось, что эпидемия беспощадного уничтожения огромных масс людей, которой были заражены конквистадоры в Америке, была занесена ими в Европу и охватила эту часть света. XVI век вошел в историю многих европейских государств как время массовых кровавых репрессий. В это столетие Западная Европа раскололась на два лагеря — протестантской Реформации и католической контрреформации. В истории Англии этот век известен массовыми сожжениями на кострах «еретиков» во время правления Марии Кровавой (1553–1558). Многие из обострившихся конфликтов были спровоцированы великими географическими открытиями.

    Открытие Америки вызвало колоссальные потрясения и в экономике Европы. Позже Карл Маркс и Фридрих Энгельс писали в «Манифесте Коммунистической партии»: «Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для поднимающейся буржуазии новое поле деятельности. Ост-индский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие революционного элемента». Этим революционным элементом стала буржуазия, формировавшаяся с глубокой древности.

    Древнейшие торговые и финансовые кланы, издавна контролировавшие морские торговые пути, теперь брали под свой контроль трансокеанскую торговлю. Говоря о преследованиях, которым подвергались евреи в ряде стран Западной Европы, писатель Лион Фейхтвангер в своем романе «Еврей Зюсс» сделал знаменательную оговорку: «В городах, на побережье Средиземного моря и Атлантического океана жили евреи вольно и богато. Они сосредоточили в своих руках обмен товарами между Востоком и Западом. Они наладили торговлю с Южной и Центральной Америкой. Открыли путь в Бразилию. Положили начало сахарной промышленности в Западном полушарии. Заложили основу для развития Нью-Йорка».

    Вместе с международной еврейской буржуазией трансатлантические пути осваивали и представители христианской буржуазии различных конфессий — протестантской и католической. При этом христианская мораль католиков легко приносилась в жертву, когда речь шла о прибыли, а новая протестантская мораль, возводившая погоню за прибылью в культ, оправдывала любые жертвы в ходе этой погони.

    Один из авторов «Манифеста» Карл Маркс привел в своем главном труде «Капитал» цитату неизвестного автора статьи в журнале «Квотерли ревью», процитированной Т.Дж. Даннингом в книге «Профсоюзы и забастовки» (1860). Объясняя природу капиталистических производственных отношений, а заодно зависимость между нормой капиталистической прибыли и человечностью, автор писал: «Капитал избегает шума и брани и отличается боязливой натурой. Это правда, но это еще не вся правда. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком малой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение; при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает ногами все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Доказательство: контрабанда и торговля рабами». (Впоследствии эта цитата стала приписываться Марксу.)

    Ничем не сдерживаемое стремление к наживе заражало целые страны. Тогда еще никто не догадывался, что эти и другие события после первого путешествия Колумба 1492 года, радикальным образом изменившие географические границы европейских держав, а также экономику, социальную жизнь и сами представления о мире, в значительной степени определят судьбу и характер будущей американской нации. Смелость и отвага первооткрывателей Нового Света, их решительный отказ от устаревших представлений о мире, желание перестроить общество на рациональных основах убеждали их в своем превосходстве над другими народами. Они не замечали, что провозглашаемые ими христианские добродетели на деле прикрывают их алчность и жестокость по отношению к людям иной расы, национальности, культуры. Эти противоречивые качества были во многом характерны и для тех, кто оседал на американских землях.

    Глава 2

    «Святые отцы» или «коварные убийцы»?

    Большинство современных американцев являются потомками англичан. Как подчеркивал американский историк Уильям Фостер, «англичане были в те времена первоклассными пиратами и первоклассными работорговцами… Когда Англия… занялась грабежом Америки, она стала действовать подлинно людоедскими методами, типичными для капитализма на заре его юности — отнимать у Испании плоды ее «трудов», используя для этого в качестве главного оружия морской разбой. Первое место среди знаменитых английских пиратов и работорговцев принадлежит Фрэнсису Дрейку. За успешные пиратские набеги королева Елизавета наградила его дворянским титулом… С Дрейком состязались в славе такие видные пираты, как Джон Хоукинс, сэр Уолтер Рейли, сэр Генри Морган, капитан Кидд, Томас Кавендиш и множество других. Начиная с 1565 года, они… грабили города в испанских колониях и испанские суда во всех морях и океанах, независимо от того, находилась ли Англия в это время в состоянии войны или мира с Испанией. Подсчитано, что в царствование королевы Елизаветы английские пираты принесли своей стране доход в 12 миллионов фунтов стерлингов — огромная сумма по тем временам. Английский пиратский флот, действовавший в Карибском море, послужил основой военно-морского флота Великобритании. Во время своих набегов пираты захватили многие Вест-Индские острова — Багамские, Барбадос, Ямайку и другие — и использовали их как базы для своих набегов».

    Один из этих флибустьеров и авантюристов — сэр Уолтер Рейли, казненный, в конечном счете, испанцами за пиратство, — предпринял в 80-х годах XVI века попытку основать первую английскую колонию на североамериканском континенте в Вирджинии. Правда, тогда эта попытка закончилась неудачно.

    Так как Британия опоздала к дележу Америки, ей достались земли, расположенные далеко от империй инков и ацтеков, богатых золотом и серебром. Правда, впоследствии выяснилось, что потомки британцев не прогадали в своей доле американского пирога. Территория, на которых разместились восточные штаты США и южная Канада от Галифакса и Милуоки до восточного Техаса, относится к регионам, наиболее удобным для ведения сельского хозяйства. Как и в средней полосе Западной Европы, здесь можно было получать большие и устойчивые урожаи в силу равномерного распределения осадков в течение года и редких засух. Поскольку же голландские колонии в Северной Америке и принадлежавшая сначала французам Канада также, в конечном счете, перешли в руки английских колонистов, то весь регион, где можно было собирать идеальные урожаи, оказался под их контролем. Однако на первых порах эти преимущества новых земель никто не замечал, так как колонисты были больше озабочены поиском золотых месторождений, а не земледельческим трудом.

    Новый американский народ рождался под воздействием тех перемен в мире, которыми была отмечена эпоха Великих Открытий. В Америку прибывали те, кто был энергичен, смел и отважен, кто не робел перед океанской стихией и перед трудностями освоения неизведанных краев. Из Западной Европы в Америку приезжали те, кто тяготился сложившимися там порядками, те, кто в погоне за прибылью искал новых решений в организации жизни на новых землях, не считаясь с традиционной моралью и даже с человечностью. Среди них было немало людей, преступавших законы общества и отсидевших тюремные сроки.

    Из Европы в Америку уезжали также сторонники новых религиозных течений, для которых было характерно неприятие былых норм католической церкви и уверенность, что они сами могут истолковывать библейские тексты. Они были склонны видеть в Америке ветхозаветную Землю обетованную.

    Основателями одной из колоний английских поселенцев в Америке стали пуритане, являвшиеся английскими кальвинистами. Учение Кальвина отличалось среди прочих протестантских направлений крайней нетерпимостью к своим противникам, а также мелочным и придирчивым надзором за поведением паствы. Кальвин учил, что с «еретиками» надо расправляться мечом. По его настоянию был сожжен выдающийся ученый Сервет, казнены многие другие люди, обвиненные в ересях. Кальвинстов отличали бесстрашие, упорство в достижении своих целей, трудолюбие, расчетливость, переходящая в скопидомство, уверенность в своей «предызбранности» и «непогрешимости», поклонение богатству и презрение к бедным.

    Последние принципы, характерные для кальвинизма, представляли собой решительный разрыв с основными положениями христианства, отвергавшего «избранность» богатых и презрение к бедным. Чтобы объяснить это противоречие, на одном из кальвинистских форумов в 1609 году был принят следующий догмат: «Хотя и говорят, что Бог послал сына для того, чтобы искупить грехи рода человеческого, но не такова была его цель: он хотел спасти от гибели лишь немногих».

    Пуритан-кальвинистов из секты, которая, в конечном счете, выехала в Америку, именовали по-разному: «сепаратистами», «независимыми», «диссидентами», «конгреционалистами». Стиль жизни этих людей, их мышление и речь были близки к описаниям пуритан из одноименного романа Вальтера Скотта. Их привычка по каждому поводу цитировать Ветхий Завет, обнаруживать сходство между их противниками и ненавистными древним евреям моавитянами, эдомитами и другими народностями, их злобная нетерпимость к любым отклонениям от принятых ими правил превращали членов этой конфессии в конфликтных обитателей в любом человеческом обществе. Поэтому неудивительно, что их последовательно изгоняли из различных городов и стран.

    Жесткий догматизм и нетерпимость пуританства отражали их претензию на собственную исключительность, превосходство над другими людьми, а также эгоистическую требовательность по отношению к окружающему миру. Объясняя смысл пуританского движения, американский историк В.Л. Паррингтон писал: «Отнюдь не будет ошибкой рассматривать пуританскую революцию как, главным образом, восстание талантливой буржуазии, растущие коммерческие интересы которой требовали большей свободы, чем та, которую соглашались предоставить ей самовластный король и земельная аристократия».

    Вследствие религиозных преследований в Англии члены этой секты пуритан во главе с проповедником Робинсоном бежали в конце XVI века в Голландию и поселились в городе Лейден. Убеждение в своей «избранности» позволило членам секты именовать себя «святыми». Как отмечал советский историк Лев Слезкин, «их религиозная убежденность и соблюдение ими «христовой дисциплины» позволяли конгрегации завоевать значительный авторитет и сильно ее расширить. Но те же качества, особенно по мере растущего у «святых» чувства «избранности», вели постепенно от независимости их церкви к ее изоляции, вызывали недоброжелательство к ней менее строгих сепаратистов, особенно голландских кальвинистов, среди которых они жили».

    После начала Тридцатилетней войны (1618–1648) последователи Робинсона решили покинуть Европу и в Америке обрести «Новый Ханаан». С ведома английских властей и по соглашению с английскими купцами сектанты погрузились на борт судна «Мэйфлауэр», которое 5 августа 1620 года отправилось через Атлантический океан. Как отмечал Л.Ю. Слезкин, из 102 пассажиров на борту корабля «около половины были «святые», остальные «чужаки» — колонисты, завербованные купцами в Англии. В Америку «чужаков» влекло желание заново и лучше устроить жизнь и ни в коей мере — утверждение «истинной веры». Однако всех пассажиров «Мэйфлауэра» объединяло то, что никто из них не принадлежал к привилегированным слоям английского общества. Среди них насчитывалось мало даже относительно состоятельных людей, особенно среди «чужаков».

    21 ноября 1620 года «Мэйфлауэр» бросил якорь у американского берега. Хотя до этого в Вирджинии уже существовала английская колония, именно пассажиры этого корабля стали считаться «отцами-основателями» американского народа и потом те, кто претендовал на древность своего рода, старались доказать, что их предки прибыли на «Мэйфлауэре». Место, где высадились путешественники, получило впоследствии название Плимут.

    В тот же день путешественники (или как их принято называть «пилигримы») составили Соглашение, которое гласило: «Именем Господа, аминь. Мы, нижеподписавшиеся, верноподданные нашего могущественного суверенного государя Якова, Божьей милостью короля Великобритании, Франции и Ирландии, защитника веры и проч., предприняв во славу Божью — для распространения христианской веры и славы нашего короля и отечества — путешествие с целью основать колонию в северной части Виргинии, настоящим торжественно и взаимно перед лицом Бога объединяемся в гражданский политический организм для поддержания среди нас лучшего порядка и безопасности, а также для достижения вышеуказанных целей; а в силу этого мы создадим и введем такие справедливые и одинаковые для всех законы, ордонансы, акты, установления и административные учреждения, которые в то или иное время будут считаться наиболее подходящими и соответствующими всеобщему благу колонии и которым мы обещаем следовать и подчиняться. В свидетельство чего мы ставим наши имена».

    Впоследствии это соглашение стало считаться первым законодательным актом Америки, заложившим основы американской конституции. Выступая на праздновании 300-летия со дня прибытия пилигримов на торжественном заседании в городе Провиденс, директор департамента истории Института Карнеги профессор Джон Франклин Джеймсон говорил: «Мы собрались здесь отметить зачатки американского самоуправления, первое проявление в Новом Свете духа добровольного объединения, духа подчинения большинству, духа демократии, который с тех пор завоевал континент… Поистине не избранный ли мы народ? Я хочу, чтобы мы сделали всегдашней привычкой думать о нашей собственной истории, как о священной истории». Как подчеркивал Л.Ю. Слезкин, «эта точка зрения… утвердилась и отстаивается до сих пор». Слезкин признавал, что «чтимое американцами имя «отцов-пилигримов» и наличие в воззрениях пилигримов религиозного мессианства использовалось и используется для претензий на особую роль Америки».

    Хотя сначала прибывшие не решались высаживаться на берег, опасаясь диких зверей и «диких» индейцев, им вскоре пришлось налаживать отношения с местным населением. Правда, сначала индейцы унесли оставленные белыми без присмотра инструменты, но другие индейцы помогли вернуть их. А вскоре вождь одного племени Массасойта подписал с руководителями общины соглашение, по которому индейцы обязались не нападать на колонистов, возвращать вещи, если таковые будут украдены, и помогать друг другу в случае нападения на них противников племени или колонистов.

    Владевший английским языком индеец Сканто стал «ангелом-хранителем» новых колонистов. Как писал Л. Слезкин, «Сканто был их постоянным переводчиком, посредником и проводником. Он научил их сажать маис, ловить рыбу, охотиться и делать тысячу других дел, необходимых для жизни среди дикой природы». Когда собрали первый урожай, то выяснилось, что «маис, посаженный под руководством Сканто, уродился хорошо, европейские культуры (пшеница, горох) — плохо… Решили устроить День благодарения. Он состоялся в октябре 1621 г. Пригласили Массасойта и других гостей. Индейцы принесли с собой пять оленьих туш. Обедали, состязались в стрельбе, танцевали». С 1863 года День благодарения стал национальным праздником США. В этот день американцы не работают, вспоминают первых поселенцев из Плимута, а за столом принято есть индейку, подобную тем птицам, что были съедены на празднике 1621 года.

    В ту пору колонист Эдвард Уинслоу писал в Англию: «Бог соблаговолил внушить индейцам большой страх и любовь к нам… Сейчас среди индейцев царит мир, которого не было прежде… Мы ходим по лесу столь же спокойно и столь же безопасно, как на главных дорогах Англии. Мы принимаем их запросто в наших домах, а они дружески одаривают нас олениной». Колонист Томас Мортон писал об индейцах Массачусетса: «Я нашел индейцев Массачусетса более гуманными, чем христиане, и они были гораздо гостеприимнее… Мой опыт подтверждает следующее: чем больше дикарей, тем больше гостеприимства, чем больше христиан, тем хуже вас принимают, и это может подтвердить всякий беспристрастный колонист».

    Однако эти идиллические отношения между белыми и индейцами продолжались недолго. Колонисты приняли гостеприимство индейцев за проявление их слабости и вопиющим образом злоупотребили им. В поисках пропитания жители Плимута во главе с капитаном Майлзом Стэндишем направились в Массачусетс. Здесь, по словам Мортона, они похитили с индейской могилы украшавшие ее бобровые шкуры. Такие шкуры они рассчитывали продать с выгодой английским купцам. Вождь индейской деревни выразил англичанам свое возмущение. Тогда Стэндиш и его солдаты стали стрелять по индейцам. Их вождь был ранен.

    К этому времени была основана еще одна колония в Уэссагассете. Эти колонисты были уличены в ограблении индейских складов. Вождь Массасойта сообщил в Плимут, что индейцы из некоторых племен решили перерезать белых «за причиненный ими вред и несправедливость». Они предлагали Массасойта присоединиться к ним, но тот, будучи верным договору, отказался от этого.

    Тогда, как писал Мортон, напуганные сообщениями о «заговоре индейцев», плимутцы приехали к индейцам Массачусетса «якобы для торговли». Во время обеда, когда хозяева угощались привезенной гостями свининой, «не подозревая какой-либо западни», англичане неожиданно набросились на них и закололи всех «их же собственными ножами». Одного из оставшихся в живых повесили. После этого они уехали, ничего не сообщив о случившемся колонистам из Уэссагассета. Мортон писал: «Дикари Массачусетса, которые не ведали, откуда и для какой цели пришли те люди, но знали о совершенном ими беспричинном зле, стали с тех пор называть английских колонистов «вотавкенанге», что на языке дикарей означает «коварные убийцы», или «головорезы»; и это наименование перешло также на тех, кто приезжал туда позже с добрыми намерениями».

    Узнав о случившемся, вождь соседнего племени приказал своим соплеменникам напасть ночью на селение колонистов Уэссагассета. Многие из них были перебиты. Объясняя подоплеку резни, устроенной «святыми» жителями Плимута, историк Дж. Уиллисон утверждал, что цель операции плимутцев состояла в том, чтобы избавиться от конкурентов, поселившихся в Уэссагассете. Своей жестокой расправой с индейцами они спровоцировали нападение последних на эту колонию, а затем устроили новую бойню индейцам под предлогом предотвращения их «заговора». Так реализовывался на американской земле закон нового времени: чем выше уровень прибыли, тем больше пренебрежения проявляет капитал к морали и человечности.

    Глава 3

    «Хороший индеец — это мертвый индеец»

    Плимут не был первой колонией англичан на американской земле. Такой колонией была Вирджиния. В оде, написанной в 1606 году по случаю ее основания, Вирджиния была названа «Земным раем». Основатели колонии собирались обратить индейцев в христианство, найти золотые россыпи, открыть северо-западный проход вокруг американского континента, производить «все потребительские продукты Европы, Африки и Азии и обеспечивать потребности всех видов производств, пришедших в упадок», обеспечить жилье для английских безработных. Однако золота не нашли. Большинство новых поселенцев были бывшими преступниками, не способными к труду, а честным ремесленникам оказалось нечего делать в новой колонии. Провозглашенное столицей колонии селение Джеймстаун оказалось рассадником малярии. Через два года после основания колонии из 104 ее жителей лишь 53 остались в живых.

    Оставшиеся были спасены индейцами. По свидетельству колонистов, «Бог, видя нашу крайнюю нужду, соблаговолил растрогать индейцев, и они принесли нам зерна маиса, правда, недозрелого, чтобы поддержать нас, хотя мы более ожидали, что они нас уничтожат». Но это зерно скоро кончилось.

    Позже в США был воспет капитан Джон Смит, который смог сплотить колонистов Вирджинии в их борьбе за физическое выживание. Как писал Л.Ю. Слезкин, Джон Смит, «научившийся говорить на языке индейцев, предпринял спасительный шаг: он отправился к ним за продуктами, захватив для обмена безделушки и хозяйственный инвентарь, в том числе особо ценимые ими топоры… Индейцы… дружно торговали со мной и моими людьми, не более сомневаясь в моих намерениях, чем я в их».

    В первой индейской деревне, которую посетили колонисты, в обмен на предложенные им предметы индейцы были готовы дать лишь немного кукурузных зерен. По словам Слезкина, «Смит с презрением отверг то, что он считал жалкой подачкой, и англичане во главе с капитаном напали на хозяев, от неожиданности в страхе бежавших. Ворвавшись в деревню, колонисты поживились из индейских запасов и нагрузили ими свою лодку. Индейцы, оправившись от первого испуга, бросились на пришельцев. Завязался жестокий бой, во время которого пал, сраженный Смитом, носитель тотема. Видя в этом дурное предзнаменование, индейцы отступили. Через некоторое время за возвращенный им тотем они принесли англичанам большое количество продуктов. К Смиту прониклись уважением и ужасом, что сильно помогло капитану в его дальнейших предприятиях».

    В ходе своих дальнейших экспедиций Смит попал в плен к индейцам. Позже утверждалось, что индейцы чуть не убили Смита, но за него вступилась любимая дочь вождя индейских племен Паухэтана — Покахонтас. Вследствие ли этого или же по иным причинам, но, по словам Смита, индейцы обращались с ним «со всей возможной добротой… Чем больше мы знакомились, тем лучше друг к другу относились». Индейцы даже раскрыли Смиту свой план нападения на Джеймстаун.

    Вернувшись целым и невредимым к колонистам, Смит продолжал свои экспедиции к индейцам для пополнения продовольственных запасов Джеймстауна. Вскоре под руководством индейцев колонисты научились сами сеять кукурузу и стали питаться ею.

    От полного экономического краха Вирджиния была спасена благодаря созданию плантаций по выращиванию табака. Несмотря на яростное сопротивление английского короля Якова I курению, привычка к табаку распространялась в Англии. Производство вирджинского табака быстро росло, а вместе с тем увеличивался приток капитала и новых эмигрантов в Вирджинию.

    Между тем отъезд капитана Смита в Англию показал, что отношения между колонистами и индейцами покоились на шаткой основе. Доктор богословия Уильям Сим-мондс писал: «Теперь мы поняли, что означало потерять капитана Смита: вместо зерна, провизии и другой помощи от дикарей мы получали только смертельные раны от их дубинок и стрел». Дело в том, что вместо обмена продуктами колонисты стали все более откровенно грабить индейцев. В 1611 году под руководством губернатора колонии Дейла англичане ворвались в индейскую деревню Апаматук, убили несколько ее жителей и разграбили ее дома.

    Такие налеты повторялись. Во время одного из них колонисты захватили в плен Покахонтас, которая заступалась в свое время за Смита. Удерживая в заложниках любимицу индейского вождя, англичане навязали индейцам выгодные для себя соглашения. (Впоследствии Покахонтас крестили, назвав Ребеккой. Она вышла замуж за англичанина Джона Ральфа и приехала в Англию, где вскоре умерла от оспы.)

    Соглашения, которые стали заключать англичане с индейцами, превращали их в подданных и данников британской короны: с началом урожая индейцы должны были пополнять склад поселенцев кукурузой «в качестве дани, за что они будут получать ножи и топоры». Однако эти соглашения были разорваны внезапным нападением индейцев 22 марта 1622 года на английское поселение. 347 мужчин и женщин были убиты. Уцелел лишь Джеймстаун. Как указывает Слезкин, непосредственным поводом для нападения индейцев 22 марта 1622 года стала гибель индейца на ферме колониста Моргана. Индейцы считали, что их соплеменник был убит белыми колонистами.

    Комментируя это событие, американские историки пишут о «вероломстве» индейцев. Однако английские историки, писавшие по свежим следам этих событий 250–300 лет назад, говорили об «отпоре» индейцев, их «мести». Объясняя причины этой мести, Л.Ю. Слезкин напоминает о вероломных нападениях колонистов, в том числе и во главе с Джоном Смитом на индейские деревни. Историк замечал: «Доброжелательство индейцев, их гостеприимство отмечали все первые английские путешественники в Америку. До начала раздоров, спровоцированных колонистами, они не раз спасали последних от голодной смерти… В течение 10 лет после основания Джеймстауна потенциально силы индейцев превосходили силы англичан. Будь первые более сплоченными, менее простодушными, сознавай они последствия чужеземного влияния, Джеймстаун мог, вероятно, погибнуть, как погибла первая английская колония Рэйли на острове Роанок».

    Выстояв перед лицом голода и укрепившись на новой земле, колонисты стали расширять свои владения и селиться там, где им хотелось, не считаясь с древними племенными обычаями индейцев. Слезкин писал, что под натиском колонистов «индейцы отступали в глубь страны, на места, менее удобные для ведения привычного им хозяйства и образа жизни. По неписаным, но твердым законам аборигенов каждое племя имело свой точно определенный регион оседлости и миграции, где его члены занимались земледелием, охотой и рыболовством. За пределами этого региона обитало другое племя, защищавшее свою землю. Таким образом, индейцы, отступавшие от англичан, независимо от своего желания, провоцировали и так нередкие межплеменные войны».

    Фактически первые колонисты своими захватами земель вызвали цепную реакцию разрушения в мире, в котором до их прихода границы племен были нерушимы в течение многих веков. Та «теория домино», которой с середины XX века американские политики пугали свою страну в связи с событиями в Индокитае, а затем в других регионах мира, на деле давно была реализована американскими колонистами в войнах против индейцев: каждое вытесняемое колонистами племя, словно костяшка домино, «падало» на другое племя. Как подчеркивает Слезкин, межплеменные войны ослабляли «и без того раздробленные силы, противостоящие чужеземцам».

    В ответ на резню 22 марта 1622 года началась настоящая война по истреблению индейцев. Английский историк У. Робертсон писал: «Все мужчины взялись за оружие. Кровавая война против индейцев началась. Все были проникнуты стремлением уничтожить всю расу, не считаясь с возрастом. Поведение испанцев в южных частях Америки было открыто принято в качестве образца для подражания; и, подобно испанцам, невзирая на принципы веры, чести и гуманности, которые регулируют враждебные действия между цивилизованными нациями и умеряют ярость, англичане считали допустимыми все, что угодно, для достижения своей цели». После этого произошло то, что историк Беверли назвал «тотальным истреблением индейцев» под «удобным предлогом».

    Робертсон так описал последующие боевые действия против индейцев: «После нескольких месяцев безрезультатного преследования тех, кому удалось скрыться в лесах, англичане сделали вид, что готовы заключить мир, заверяя в своих добрых намерениях и забвении зла. Они уговорили индейцев вернуться на старые места (их письма хранятся и их действия это доказывают) и сеять на прежних полях вблизи англичан…» Когда же индейцы вернулись и уже ожидали нового урожая, англичане, как писал Робертсон, «неожиданно напали на них, изрубили в куски тех, кто не смог убежать, а потом полностью уничтожили их посевы». Кроме того, во время мнимого заключения мира англичане угостили индейцев отравленным вином, в результате чего умерло около 200 человек.

    Оценивая происшедшие события, капитан Джон Смит, которого до сих пор считают образцом дружелюбного отношения к индейцам, писал: «Если раньше мы колебались очищать землю от густого леса, который и им-то не был особенно нужен, то теперь мы можем захватывать их собственные обработанные поля и их дома, которые находятся в лучших местах страны. Кроме того, оленей, индюшек и другой дичи станет гораздо больше, если мы изгоним дикарей из страны… Кроме того, их легче будет цивилизовать, завоевав, чем мирным путем». Смит рекомендовал англичанам, по примеру испанцев, заставить индейцев выполнять «самую тяжелую работу, сделать их рабами», а самим жить, «пользуясь плодами их труда».

    Американский этнограф Рут Бенедикт писала: «Англичане хотели получить земли индейцев, но без индейцев. Первые королевские дарственные грамоты на землю в Новом Свете даже не содержали упоминания о коренном населении, жившем на этой земле, словно речь шла о совершенно необитаемых пространствах. Поселенцы всячески старались как можно скорее создать для себя такое приятное положение». У. Фостер писал: «Белые колонисты превосходили индейцев жестокостью; они поголовно вырезали все мирное население — мужчин, женщин и детей; пытали пленных, сжигали их на кострах, скальпировали». Политика истребления местного населения исходила из принципа, который впоследствии сформулировал американский генерал Фил Шеридан: «Хороший индеец — это мертвый индеец».

    Порой истребление индейцев превращалось в военные кампании. Была развязана война 1675–1677 годов колоний Новой Англии против индейского племени нар-рагансетов во главе с так называемым королем Филиппом (он был сыном Массасойта, спасшего первых переселенцев из Англии от голодной смерти). Такие войны велись до полного уничтожения индейцев того или иного племени. В ходе войны 1711 года было практически уничтожено племя тускарора. Такая же судьба постигла многих из племени чероки в ходе военной кампании 1759 года. Только в 1723 году власти Массачусетса выплатили 100 фунтов стерлингов в виде вознаграждений за скальпы индейцев. Власти Пенсильвании платили 130 испанских долларов за скальп мужчины старше 12 лет и 50 долларов за скальп индианки.

    В то же время подлинная история первых лет английских колоний оказалась скрыта под слоем позднейших американских легенд, в которых идеализировались первые колонисты, особенно капитан Смит, организатор не только торговли с индейцами, но и грабительских походов против них, и демонизировались индейцы. О спасении ими белых от голодной смерти забывали. Зато постоянно твердили об их жестокости и вероломстве. Рассказ же о Покахонтас, использованной белыми в качестве заложницы, превратили в сентиментальную историю, достойную «мыльной оперы».

    Как отмечал Л.Ю. Слезкин, несмотря на жестокий террор, «индейцев не удалось сделать рабами, как рекомендовал Смит. Они сопротивлялись порабощению и не могли жить в неволе, быстро погибая, лишенные свободы». Тогда колонисты стали завозить в Америку африканских рабов.

    Так задолго до провозглашения независимости США было положено начало геноциду индейских племен и угнетению негритянского населения, продолжавшемуся и в дальнейшем и что стало причиной возмущения многих передовых мыслителей XVIII века. Отдавая должное трудовым усилиям американцев, А.Н. Радищев писал в 1789 году: «Леса бесплодные и горные дебри претворяются в нивы плодоносные и покрываются стовидными произращениями, единой Америке свойственными или удачно в оную преселенными. Тучные луга потаптываются многочисленным скотом, на явству и работу человеком определяемым. Везде видна строящая рука делателя, везде кажется вид благосостояния и внешний знак устройства».

    В то же время русский гуманист обращал внимание на тех, кто выполнял значительную часть тяжелого труда и находился в порабощенном состоянии: «Но кто же столь мощную рукою нудит скупую, ленивую природу давать плоды свои в толиком обилии? Заклав индейцев… опустошив Америку, утучнив нивы ее кровию ее природных жителей… единовременно, злобствующие европейцы, проповедники миролюбия во имя Бога истины, учителя кротости и человеколюбия, к корени яростного убийства прививают хладнокровное убийство порабощения приобретением невольников куплею. Сии-то несчастные жертвы знойных берегов Нигера и Сенегала, отринутые своих домов и семейств, переселенные в неведомые им страны, под тяжким жезлом благоустройства вздирают обильные нивы Америки, трудов их гнушающейся. И мы страну опустошения назовем блаженною для того, что поля ее не поросли тернием и нивы изобилуют произращениями разновидными. Назовем блаженною страною, где сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мраза укрова. О, дабы опустети паки обильным сим странам! дабы терние и волчец, простирая корень свой глубоко, истребил все драгие Америки произведения!»

    Нелишне напомнить, что эти строки русский мыслитель написал в своей книге «Путешествие из Петербурга в Москву», в которой было высказано немало горьких слов по поводу положения крепостных крестьян в родной стране. Единственная зарубежная страна, которая вызвала у Радищева еще большее возмущение своим обращением с людьми, была Америка.

    Глава 4

    Войны за пушнину и шкуры

    Алчное предпринимательство сочеталось в новых колониях с суровой религиозностью. В колонии Массачусетс был введен закон, по которому человек, отрицавший существование Святой Троицы, подлежал смертной казни. В городе Салеме (штат Массачусетс) в 1691–1692 гг. состоялся процесс, повлекший за собой казнь девятнадцати женщин по обвинению в колдовстве и сношениях с дьяволом. Позже эта история была описана в пьесе Артура Миллера «Салемские колдуньи».

    Характеризуя быт пуритан 1692 года, Артур Миллер замечал: «Их учение запрещало все, напоминающее театр или «пустое наслаждение». Они не праздновали Рождества. День без работы означал лишь то, что им надо было сосредоточиться на молитве». За нарушение суровых правил следовали жестокие наказания. Нерадивый слуга, вызвавший раздражение у хозяина, или сын, ослушавшийся родителя, наказывались плетьми у позорного столба. Более же серьезные проступки карались клеймом и смертной казнью. Поэтому когда обнаружилось, что героиня романа Н. Готорна «Алая буква» Тестер Прим «изменила» своему исчезнувшему старому мужу и оказалась матерью незаконного ребенка, пуритане выставили ее публично на эшафот и заставили всю жизнь носить алую букву «А» — начало слова «Adulteress» (прелюбодейка).

    При этом пуритане свято верили в свою миссию: переделать людей и окружающую землю по своему образу и подобию. Артур Миллер писал: «Они верили, что в их руках находится свеча, которая осветит мир. Мы унаследовали эту веру, которая нам помогла и в то же время нанесла нам вред».

    Подчеркивая жесткость пуританских нравов в штате Массачусетс, В.Л. Паррингтон в то же время писал: «Пуританин и янки — это две стороны одной и той же медали… Пуританин являлся наследием Старого Света, порождением суровой идеологии английской реформации. Янки был детищем Америки, порожденным конкретными экономическими условиями». Помимо воздействия пуританства на общественное сознание, подчеркивал Паррингтон, «другим явлением… было развитие торгашеского духа… Едва обосновавшись на новой земле», руководители Массачусетса «пустились в коммерческие предприятия: строили корабли для торговли с Вест-Индией, занимались рыбным промыслом у берегов Ньюфаундленда, отваживались в погоне за барышом на далекие путешествия. Способные, предприимчивые люди, не питавшие особой склонности к отвлеченному мышлению, прекрасные администраторы, которые, заботясь об общественных интересах, не забывали и о собственных, они не потерпели бы, чтобы в выношенные ими планы совали нос докучливые и неопытные люди… Наделите теперь этих людей религиозным пылом и представлением о том, что они призваны нести в мир праведность, предоставьте им возможность осуществлять свою программу без каких бы то ни было помех со стороны соперников, вооружите их руководством, до тонкости разработанным искусным создателем религиозно-политической системы, и вы поймете, что результат мог быть только один: их Утопия неизбежно должна была найти воплощение в монолитном теократическом государстве, где власть находилась бы в руках аристократии — избранников Божьих».

    Паррингтон замечал: «Позднейшие критики пуританства рассматривают теократический эксперимент, предпринятый в Массачусетсе, как нелепую затею повернуть вспять колесо истории и перекроить англичан на диковинный древнеиудейский лад. Однако самим создателям теократии предпринимаемое ими представлялось совсем в другом свете — для них это было попыткой претворить в жизнь грезившуюся им Утопию и создать на «Земле обетованной» самый совершенный на свете общественный строй».

    Отстаивая свои чисто меркантильные интересы, английские колонисты объясняли свою беспощадную эксплуатацию природы и негритянских рабов, истребление индейцев требованиями строя, отвечавшего букве и духу Ветхого Завета. Этими же идеями они руководствовались и в борьбе со своими конкурентами по захвату американских земель.

    Помимо англичан, на земли Северной Америки претендовали Франция, Голландия, Испания и Швеция. Голландские колонисты осели в устье реки Гудзон, основав здесь Новые Нидерланды. Столицей голландской колонии стал Новый Амстердам, построенный на острове Манхэт-тен. Его границей стала стена (wall-уолл). Примыкавшая к ней улица получила название Уолл-стрит.

    Первыми конкурентами голландцев стали шведы, о чем с изрядной долей юмора поведал американский писатель Вашингтон Ирвинг в своей шутливой «Истории Нью-Йорка». По словам писателя, губернатор Новых Нидерланд Питер Стюйвесант, или Питер Твердоголовый, «ощущал невыносимую жажду воинской славы, которая бушевала в его сердце… и которую ничто уже не могло утолить, кроме завоевания всей Новой Швеции». Хотя в ходе стычки между шведами и голландцами, которую В. Ирвинг иронично сравнил со сражениями Троянской войны «с обеих сторон не погиб ни один человек», шведское воинство во главе с губернатором Рисингом было побито. Новая Швеция стала голландской.

    Больше жертв с обеих сторон было в стычках голландцев с индейцами. По словам американских историков Морисона и Коммаджера, один из голландских губернаторов Вильям Кифт «исходил из того, что, если голландцы не истребят индейцев, то случится прямо противоположное. А потому он хладнокровно напал на племя речных индейцев, хотя они были дружелюбно настроены из-за того, что они опасались ирокезов. Но эти индейцы не захотели, чтобы их истребили, и оказали столь упорное сопротивление. Голландцам потребовалась помощь из Новой Англии, прежде чем они осмелились выходить за пределы Уолл-стрит».

    Тем временем в 1643 году английские колонии (Плимут, Массачусетс, Коннектикут и Нью-Хейвен) образовали конфедерацию Новой Англии для общей борьбы против голландцев, французов и индейцев. Через 10 лет колонии едва не начали войну с голландцами из-за взаимных претензий на территории, богатые пушниной. Мори-сон и Коммаджер подчеркивали, что вопрос о пушнине, тесно связанный с «индейским вопросом», играл доминирующую роль для американских колоний: «Он занимал главное место в ходе борьбы за Запад; он был ведущим фактором в английской внешней политике в ходе войны 1812 года, а потом в борьбе за Орегон и верховья Миссури. Это было не только международное соперничество, но беспощадное соревнование между людьми одной страны в бизнесе, не признающем этических норм… По мере того, как поступление пушнины из того или иного региона истощалось, трапперы и торговцы перемещались на запад, где они вступали в соперничество с испанцами за индейскую клиентуру».

    Герой пяти романов Фенимора Купера — благородный траппер и друг индейцев Нэтти Бампо — вряд ли был типичным охотником тех лет. Алчные трапперы стремились отстрелять как можно больше зверья, не считаясь с возможностями живой природы и интересами местного населения. В то же время купцы, предлагая индейцам за шкуры и мех убитых зверей немудрящие промышленные изделия, толкали их на истребление фауны родных лесов. В погоне за мехом и шкурами, из которых изготовлялись кожаные изделия, колонисты разных стран проникали в глубь страны, где их интересы сталкивались. Первая война Новой Англии с голландской колонией чуть не разразилась в 1653 году из-за прав на территории, где велась охота.

    Вскоре стало очевидно, что в этом соперничестве все преимущества на стороне Англии, так как общее население Новых Нидерландов — не более 7 тысяч, что было в 10 раз меньше населения Новой Англии. Соответственно английские войска были многочисленнее голландских. Поэтому когда летом 1664 года английский флот появился у берегов Нового Амстердама, а его командир приказал городу капитулировать, губернатор Новых Нидерландов Питер Стюйвесант вынужден был подчиниться преобладающей силе. Новый Амстердам был переименован в Нью-Йорк, а многие бывшие голландские подданные стали родоначальниками ряда американских семей, в том числе таких признанных аристократических фамилий, как Рузвельты, ван Бурены, Вандербильты и так далее.

    Английские колонии продолжали расширяться. После реставрации монархии в Англии новый король Карл II предоставил патент на владение прибрежной территорией между 31 — м и 36-м градусами северной широты группе дельцов и политических деятелей, близких к трону Стюартов. После этого по инициативе сэра Джона Коллето-на, владевшего богатыми плантациями в английской колонии Барбадос, и лидера партии вигов в Британии Энтони Купера был основан в 1670 году город Чарльстон. В 1683 году группа французских гугенотов, проживавших в Англии, и группа шотландцев основали Порт Рояль. Испанцы попытались дать отпор пришельцам из Британии и захватили Порт Рояль, но их вскоре выбили оттуда. Так была создана новая британская колония — Каролина, в дальнейшем разделенная на Северную и Южную.

    В течение XVIII века американские колонии были не раз втянуты в войны, которые велись между европейскими державами (война Аугсбургской лиги против Франции 1689–1697 гг., война за испанское наследство 1702–1713 гг., война за австрийское наследство 1745–1748 гг., Семилетняя война 1756–1763 гг.). Колонисты поддерживали эти войны и нередко выступали инициаторами новых территориальных захватов. Так, жители Массачусетса просили британское правительство завладеть французской Канадой, а собрание Южной Каролины направляло петиции в Лондон, доказывая необходимость расширения Каролины до Миссисипи, так как «половина канадской торговли мехом и шкурами идет этим путем».

    Хотя по мере своего продвижения в глубь континента колонисты из различных европейских держав истребляли индейцев, они в то же время продолжали использовать их в своих интересах в качестве добытчиков меха и шкур, а также для нападения на своих соперников по захвату земель и природных богатств Америки. Так, правительство короля Людовика XIV подстрекало союзные французам индейские племена к нападению на английские колонии. В свою очередь, в Южной Каролине обосновалось племя ямаси, которое под руководством британских колонистов совершало набеги на испанские земли. В ходе своих набегов индейцы этого племени даже угоняли индейцев из племен крик и чероки. Тех продавали в рабство в Новую Англию.

    Особенно острый характер приняли военные действия на американской земле между Францией и Англией в ходе Семилетней войны. В них принял участие и будущий первый командующий американской армии Джордж Вашингтон. На стороне французов выступали индейские племена. После серии неудач англичане стали теснить французов и индейцев и, наконец, вступили в Квебек. По миру в 1763 году Канада была передана англичанам.

    Семилетняя война, по словам Уильяма Фостера, «имела гибельные последствия для самой сильной и многочисленной группы индейских племен, обитавшей на Востоке и Среднем Западе Северной Америки, — алгонкинов, которые кочевали на всем пространстве от Лабрадора до Скалистых гор и от Гудзонова залива до залива Палмико. Эта многочисленная группа племен, воевавшая в союзе с французами, насчитывала сотню племен, говоривших на сорока различных наречиях своего языка. В нее входили микмаки, оттавы, делавэры, кикапу, поттавотоми, чейени, крики, черноногие, арапаги, оджибвеи и др. Алгонкинов постигло двойное несчастье: они потерпели поражение в войне, а затем при заключении мирного договора (в Париже в 1763 г.) их бросили на произвол судьбы их побежденные союзники-французы. В результате эти многочисленные племена были в значительной степени рассеяны. Пытаясь спасти индейцев от разгрома, вождь алгонкинов Понтиак объединил под своей властью несколько племен — оттавов, микмаков, чиппеуа, виандотов и др. — и в течение нескольких лет мужественно, но безуспешно вел арьергардные бои. Он захватил на Среднем Западе все форты, за исключением форта Питт и Детройта, который он безрезультатно осаждал в течение нескольких месяцев в 1769 году».

    По мере того, как граница колоний откатывалась на запад, колонисты покоряли и истребляли индейские племена. В своем романе «Последняя граница» Говард Фаст писал: «То, что мы называли «границей», было подобно гребню волны, когда надвигается прилив… На краю этой волны всегда находились индейцы, люди, сражавшиеся за свои дома и свой образ жизни».

    Частые войны с другими колониальными державами, непрекращающиеся столкновения с индейцами создали в колониях обстановку постоянного вооруженного конфликта или ожидания такового. Понятие «граница» обозначало не только линию британских владений в Америке, а значительную полосу, в которой проживало население в западной части колоний. Здесь строились форты, которые могли противостоять внезапному нападению противника. Да и за пределами фортов мирное население было вооружено, чтобы отразить нападение или совершить таковое против возможного противника. Поскольку же линия границы проходила не столь уж далеко от Атлантического побережья, то получалось, что значительная часть колонистов, не вступая в ряды армии, все же ощущали себя «пограничниками», защищавшими с оружием в руках свои земли от других европейских конкурентов и сражавшимися с индейскими племенами.

    Жители поселений на берегах Атлантики также постоянно ожидали нападений военно-морских кораблей враждебных государств. Здесь также были сооружены прибрежные форты, а мирное население также было готово к бою. Сознание, что американцы живут в зоне риска, формировало особый кодекс поведения, в котором применение вооруженной силы стало нормой наряду с алчным предпринимательством, религиозной суровостью, верой в свою избранность.

    Глава 5

    Масоны, создатель «Фигаро» и последствия выстрелов в Лексингтоне и Конкорде

    Захват англичанами Канады привел к тому, что в их руках оказалась значительная часть Северной Америки. Морисон и Коммаджер писали: «Исключив французов из континентальной Америки, британское правительство взяло на себя большую ответственность, чем могло с ней справиться. Одним махом британские владения в Северной Америке удвоились, а раса, отличающаяся по языку и религии, вошла в состав империи. Возникли и трудно разрешимые вопросы отношений с индейцами, торговли пушниной, распределения земли, военной и политической администрации… История последующих 25 лет связана с попытками найти решения этих проблем».

    Для английской колониальной администрации становилось все труднее осуществлять контроль над американскими колониями, влиятельные круги которых настаивали на своей самостоятельности. Воспользовавшись тем, что англичане были заняты военными действиями против других западноевропейских стран, колонисты стали пренебрегать жестким контролем Лондона над жизнью колоний. Они все чаще нарушали английские законы о торговле и расширяли собственную промышленность и торговлю. Договор 1763 года, завершивший Семилетнюю войну, был воспринят американцами как удар по их интересам, так как запрещал им селиться за пределы Аппалачского хребта, который стал границей между владениями индейцев и колонистами.

    Еще до начала Семилетней войны американские предприниматели жаловались на английские законы, которые предоставляли англичанам монопольное право на торговлю с колониями. Как писал У. Фостер, «в те времена в колониях нередко можно было услышать следующие жалобы: «Стоит колонисту сделать пуговицу, подкову или гвоздь, чтобы какой-нибудь закопченный торговец скобяными изделиями или почтенный фабрикант пуговиц в Англии возопил истошным голосом: что-де с его милостью страсть как грубо обращаются, что его оскорбляют и грабят подлые американские республиканцы». По словам Фостера, плантаторы Юга «безнадежно увязли в долгах Англии, так как цены на табак и другие товары, которые они продавали или вынуждены были покупать, произвольно устанавливались лондонскими капиталистами и политическими дельцами».

    К тому же после завершения Семилетней войны английский король Георг III и его правительство издали ряд законов, которые были направлены на ограничение развития промышленности и торговли в американских колониях, все успешнее конкурировавших с Англией.

    Самыми тяжелыми были сахарный закон 1764 года и закон о гербовом сборе 1765 года. Опасаясь выступлений против этих законов, создававших трудности для американской экономики, английское правительство в 1765 году приняло закон о мятеже и усилило количество своих войск в Америке.

    Уильям Фостер писал: «Эти провокационные угнетательские законы глубоко возмутили население колоний и усилили его сопротивление. Центром народного движения был Бостон; возглавлял это движение Сэмюэль Адаме… В 1765 году было основано общество «Сыны свободы». Эта организация быстро разрослась и начала вести широкую агитацию против англичан». Под давлением выступлений английское правительство отменило закон о гербовом сборе. Но вскоре были приняты новые законы, стеснявшие экономическое развитие колоний (закон о военном постое и расквартировании войск; законы Тауншенда).

    Эти законы англичан лишь усилили рост мятежных настроений. 5 марта 1770 года англичане расстреляли демонстрацию жителей Бостона, протестовавших против этих законов. 6 человек было убито. «Сыны свободы» усилили свою антианглийскую агитацию по всей стране.

    В 1773 году английский парламент принял «Закон о торговле чаем», по которому ввоз чая был обложен высокой пошлиной. По колониям прошли собрания, на которых выдвигалось требование: «Никаких налогов без согласия народных представителей!» К этому времени американские купцы завезли огромное количество чая контрабандой. Прибытие в Бостонскую гавань английского судна с грузом чая грозило затоварить рынок. Тогда несколько американцев, облачившись в индейские одежды, 16 декабря 1773 года совершили налет на это судно и выбросили коробы с китайским чаем в воды гавани.

    Эта операция, получившая название «Бостонское чаепитие» и ставшая важной вехой в развитии революционных событий, была организована бостонскими масонами. В книге «История масонства», вышедшей под редакцией С.П. Мельгунова и Н.П. Сидорова, говорится: «Современные американские масоны с гордостью вспоминают, что во время знаменитых событий с бостонской партией чая… помещение ложи св. Андрея в таверне «Зеленого дракона» играло роль «гнезда, в котором высиживались патриотические заговоры», и что именно оттуда получило свои индейские костюмы большинство расправлявшихся с чаем «сынов свободы»; в книге протоколов ложи за этот день стоит лаконичная запись: «братья отдали свое время получателям чая», а на полях несколько раз написана заглавная буква «Т» (Tea — чай)».

    Как и в Европе, в США среди верхов общества распространялось масонство. Провозглашая своей задачей борьбу за идеалы свободы, равенства и братства, масоны привлекали в свои ряды немало людей, стремившихся к улучшению жизни людей. В XVIII веке среди масонов были выдающиеся ученые, писатели, композиторы, искренне желавшие совершенствования мира. Нет сомнения в том, что борьба против английского колониального режима отвечала чаяниям многих американцев. В то же время руководители масонов в Америке, как и в других странах мира, скрывали подлинные цели своей деятельности в различных странах. На деле главной целью тайной и широко разветвленной организации являлась борьба за захват власти «вольными каменщиками», среди которых все большую роль играли верхи быстро растущего буржуазного класса.

    В 60–70-х годах XVIII века в США было создано несколько масонских лож. В 1731 году в масоны был принят Б. Франклин, выдающийся ученый, который внес большой вклад в развитие естественных наук и системы образования в США. Будучи убежденным сторонником буржуазных ценностей, Франклин противопоставлял феодальным ценностям индивидуалистическую буржуазную мораль. С течением времени Франклин стал идейным вождем американской революции. В 1751 году масоном стал майор королевской армии, плантатор и рабовладелец, будущий главнокомандующий революционных сил Америки Джордж Вашингтон. Масоном был и руководитель «Сынов свободы» Сэмуэль Адаме. Как подчеркивалось в «Истории масонства», «члены масонских лож принимали в американской революции самое деятельное участие. Достаточно сказать, что почти весь командный состав американской армии, начиная с главнокомандующего и кончая высшими офицерскими чинами, принадлежал к числу масонов. Масонами были также почти все выдающиеся политики того времени».

    Идеология масонов с их претензиями на роль «избранных» для создания совершенного человеческого общества стала определять действия и риторику руководителей Америки. Законспирированность масонских лож благоприятствовала подготовке восстания против английского колониального режима.

    Когда англичане получили сведения о наличии у американцев в городе Конкорд тайных складов с оружием, они направили туда отряд. Однако ювелир Поль Ривер поднял группу американцев, и те встретили англичан с оружием в руках у Лексингтона 19 апреля 1775. Англичане открыли огонь, убив несколько американцев. Англичане двинулись к Конкорду, где их встретило 500 американцев. На сей раз англичане отступили, а их преследовали тысячи вооруженных американцев, пока английский отряд не вошел в Бостон. Впоследствии эти два боя под Лексингтоном и Конкордом стали расцениваться как начало восстания колоний.

    Хотя, в конечном счете, восставшие выступили за свержение власти английского монарха, было очевидно, что революция в Америке не носила столь радикального характера, как французская, начавшаяся в 1789 году. В отличие от революционной Франции, где были уничтожены феодальные порядки, руководители революционных сил в Америке не стали освобождать своих рабов и делить крупные плантации. Если бедные и угнетенные классы Франции стали активными участниками всенародной революции, то в Америке социальные низы не играли активной роли в революционных событиях.

    Более того, на первых порах выступление группы вооруженных колонистов не имело единодушной поддержки в народе. Из общего населения колоний в 2 миллиона 700 тысяч около трети объявили себя решительными сторонниками британского короля. Их стали называть «лоя-листами». По оценке будущего президента США Джона Адамса, треть населения была против революции, треть — за революцию и треть соблюдали нейтралитет.

    На стороне англичан в течение войны сражалось до 50 тысяч лоялистов. В рядах же революционной армии, которую возглавил Джордж Вашингтон, первоначально было не более 5 тысяч человек. У них не хватало оружия: для приготовления пуль они нередко использовали либо свинцовую кровлю, либо статуи Георга III, сделанные из свинца. Они были плохо одеты. Они нередко голодали. Рядовые же американцы, привычные сражаться с индейцами, не были готовы ни к боям против британцев, ни к службе в регулярной армии. Морисон и Коммаджер писали: «Постоянная, плохо оплачиваемая служба в плохо одетой и плохо накормленной армии Вашингтона вызывала отвращение. И хотя средний американец в принципе желал победы для своей стороны, он не видел необходимости в продолжении боевых действий. Руководителям революции приходилось считаться с американским индивидуализмом, враждебным дисциплине регулярной армии, и очень слабой готовности народа в целом терпеть лишения или приносить жертвы… Революционная война не вызывала энтузиазма в пользу какой-либо из сражавшихся сторон… В этом отношении не было ничего похожего на Гражданскую войну в России 1917 года или даже гражданскую войну в США 1861 года».

    Помощник Джорджа Вашингтона и будущий министр финансов Александр Гамильтон писал в раздражении из штаба армии: «Наши соотечественники проявляют глупость осла и пассивность овцы… Они не готовы стать свободными… Если мы не будем спасены, то нас спасут Франция и Испания».

    Учитывая эти обстоятельства, вожди восстания даже через год после его начала не решались поставить вопрос о провозглашении независимости колоний, а офицерские собрания революционной армии открывались здравицами в честь английского короля Георга III. Скорее всего, восстание бы выдохлось, было бы подавлено англичанами и осталось бы в истории как малозначительный эпизод, если бы не поддержка их извне. Масонская организация, имевшая уже тогда обширные международные связи, обратилась за помощью к своим зарубежным «собратьям» по сообществу «вольных каменщиков». Такая поддержка пришла от французских масонов, которые в это время занимали прочные позиции в Париже. Под влиянием масонов находился и король Людовик XVI.

    Главным организатором помощи американским масонам стал Пьер Огюстен Карон де Бомарше. Эта неординарная и в то же время характерная для XVIII века личность — талантливый писатель, авантюрист, международный разведчик, карточный шулер и работорговец — сыграла в рождении американской нации не меньшую роль, чем пират сэр Рейли, «святые отцы из Плимута» (они же «коварные убийцы» и «головорезы») или члены масонской организации — Бенджамин Франклин, Джордж Вашингтон. Находясь в Лондоне в качестве тайного агента французского короля, Бомарше в своих тайных донесениях в Париж настойчиво советовал Людовику XVI предпринять экстренную помощь американцам, восставшим против врага Франции — британского короля. Бомарше предложил создать фиктивную торговую фирму, под прикрытием которой можно было бы организовать снабжение американских повстанцев оружием. Понимая, что помощь Франции врагам Англии, даже осуществляемая под ширмой частного предприятия, может спровоцировать англо-французский конфликт, Бомарше решил инсценировать захват мнимыми пиратами судов, следовавших из Франции с оружием.

    Не дожидаясь королевского решения, Бомарше создал за свой счет торговый дом «Родриго Орталес и компания». Он приобрел для нужд «дома» сорок кораблей, включая 60-пушечный бриг. В то же время Бомарше не прекращал убеждать Людовика XVI в необходимости оказать государственную помощь восставшим американцам, ссылаясь на национальные интересы Франции. Аргументы Бомарше возымели свое действие. 10 июня 1776 года Людовик XVI ассигновал миллион ливров на поддержку восставших и разрешил направить им оружие из французских арсеналов.

    Тем временем Бомарше направил конгрессу североамериканских колоний письмо, в котором он сообщал о своем намерении поддержать восстание. К письму прилагался перечень товаров, направлявшихся «домом Родриго Орталес»: 216 пушек, 27 мортир, 200 орудийных стволов, 8 транспортных судов, 30 тысяч ружей, а также большое число гранат, огромное количество пороха и воинского обмундирования. Андре Моруа в своей книге «История Соединенных Штатов» замечал, что Бомарше «поставил американцам военное снаряжение, достаточное для экипировки двадцати пяти тысяч человек».

    Тем временем 4 июля 1776 года собравшиеся в Филадельфии представители 13 восставших колоний (Нью-Гэмпшир, Массачусетс, Род-Айленд, Коннектикут, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания, Делавэр, Мэриленд, Вирджиния, Северная Каролина, Южная Каролина, Джорджия) в своей Декларации провозгласили независимость «Соединенных Штатов Америки». Автором Декларации стал Томас Джефферсон, убежденный сторонник идей буржуазной революции. В «Декларации» провозглашалось: «Мы считаем очевидными следующие истины, что все люди сотворены равными, что они одарены своим создателем известными неотчуждаемыми правами».

    Как подчеркивалось в «Истории масонства», «большинство народных представителей, подписавшихся под Декларацией Независимости в 1776 г. и под Союзной Конституцией 1787 г., были масонами». В то же время почти все, подписавшие Декларацию Независимости, были представителями социальных верхов американских колоний. Уильям Фостер писал: «Из 56 подписей под этим документом 28 принадлежали адвокатам, 13 — купцам, 8 — плантаторам и 7 — представителям различных свободных профессий. Следует отметить, что многие адвокаты были одновременно купцами или плантаторами или же непосредственными их представителями. Среди подписавших декларацию не было представителей подавляющего большинства населения колоний — ни мелких фермеров, ни рабочих, ни женщин, ни негров, ни индейцев». Таким образом, основополагающий документ США, на который до сих пор принято ссылаться как на символ американской демократии, был подписан исключительно представителями высших слоев населения страны и членами иерархической масонской организации.

    Торжественные слова «Декларации» о «неотчуждаемых правах» «всех людей» фактически не распространились на тех, кто в наибольшей степени страдал от угнетения и геноцида, проводившегося колонистами, — негров и индейцев. По этой причине они в большинстве своем отказались поддерживать «независимость Америки». По словам американского историка Герберта Аптекера, из 450 тысяч негритянских рабов 100 тысяч перебежали к англичанам в период с 1775 по 1783 год. Правда, было около 5 тысяч негров, сражавшихся в армии Вашингтона. Однако среди них значительную часть составляли не местные негры, а жители Гаити, которые через несколько лет сами восстали против колониального режима Франции и рабства. Видный американский политический деятель Джеймс Мэдисон призывал предоставлять свободу неграм, которые были завербованы в армию. Однако плантаторы-рабовладельцы не пожелали принять такой закон.

    Из 700 тысяч индейцев Северной Америки мало кто поддержал революцию. У. Фостер писал: «Пограничные с колониями районы населяли тогда в основном ирокезы (или «шесть народов»), у которых не было оснований доверять или оказывать поддержку той или иной из борющихся сторон. Англичане бесстыдно обманули своих союзников-индейцев при заключении мирного договора 1763 года после Семилетней войны, а американские колонисты беспощадно сгоняли индейцев с их земель. В 1775 году ирокезы провозгласили нейтралитет, но большинство племен вступило в союз с англичанами — могавки, сенека, кайюга, онондага и многие представители племени тускарора. Племя онейда присоединилось к колонистам».

    По подсчетам американских историков, около 13 тысяч индейцев сражались на стороне англичан. Помощь индейцев не раз помогала англичанам одерживать победы над американцами. Так, 3 июля 1778 года войска лоялистов и индейцев разгромили колонистов у Форти-Форта в Пенсильвании. Из 400 колонистов две трети было перебито. Как указывал У. Фостер, «в отместку континентальные войска под командой генерала Салливэна уничтожили 40 селений племени сенека». Жертвами войны становились и нейтральные индейцы. Так, в 1782 году отряд пенсильванской милиции окружил и уничтожил около 100 мирных индейцев, не участвовавших в войне.

    Как считают авторы статьи в «Википедии», «к западу от Аппалачских гор и вдоль канадской границы американская революционная война была индейской войной… Совместные рейды ирокезов и лоялистов в долине Вайоминг и долине Черри в 1778 году заставили Вашингтона направить экспедицию под командованием Салливэна в западную часть штата Нью-Йорк летом 1779 года. Сражений было мало, но Салливэн систематически уничтожал продовольственные запасы индейцев на зиму и вынудил их уйти на английские базы в Канаде и в район Ниагарских водопадов».

    Однако преследование отдельных индейских племен не могло привести армию Вашингтона к победе. Несмотря на помощь Франции и лично Бомарше, а также тайную помощь Нидерландов, революционная армия Вашингтона сначала терпела поражения. Американцы были вынуждены оставить Филадельфию и Нью-Йорк. Объясняя причины этих поражений, авторы статьи для «Википедии», подчеркивали, что «к началу войны у американцев не было профессиональной армии и военно-морского флота. Каждая колония обеспечивала собственную оборону с помощью местной милиции. Милиционеры были легко вооружены, плохо обучены и обычно не имели военной формы. Они служили лишь несколько недель или месяцев подряд, не желали удаляться от дома, и поэтому их нельзя было набрать для выполнения операций, которые длились продолжительное время». Многие дезертировали.

    В «Википедии» указывалось, что «за восемь лет войны в рядах революционной армии прослужило в общей сложности до 250 тысяч человек, но одновременно армия никогда не насчитывала более 90 тысяч человек». При этом соединения армий, которые мог собрать Вашингтон для проведения отдельных операций, никогда не были крупными — не более 17 тысяч.

    Между тем уже к 1775 году британские войска насчитывали 36 тысяч человек. Кроме того, англичане послали в Америку 30 тысяч наемников из германской земли Гес-сен. Наличие у англичан сильной, хорошо подготовленной и дисциплинированной армии позволяло им теснить милиционную армию Вашингтона.

    К тому же с начала войны сказывалось и отсутствие единства в плохо спаянном блоке штатов. Один из руководителей милиции штата Коннектикут Бенедикт Арнольд убедил членов Конгресса направить две дивизии в Канаду. Его план состоял в том, чтобы поднять французских колонистов на восстание против англичан и присоединить Канаду к Соединенным Штатам Америки в качестве 14-го штата. Однако Б. Арнольд не учел того, что еще в 1774 году Англия приняла «Акт о Квебеке», который определил статус французских колонистов, вполне их удовлетворявший. В то же время признание равных прав французов-католиков с протестантами вызвало такой взрыв ненависти в североамериканских колониях, что французы не были готовы поддержать восстание, которыми руководили американские протестанты.

    Правда, на первых порах экспедиция в Канаду осуществлялась успешно. Уже 12 ноября 1775 года американцы взяли Монреаль. Губернатор Канады Гай Карлтон бежал в Квебек-сити. Однако войско под руководством Арнольда, пытавшееся взять Квебек-сити, не сумело это сделать. Среди солдат Арнольда разразилась оспа. В новогоднюю ночь 1776 года Арнольд попытался силами в 600 человек взять Квебек-сити штурмом, но был разбит. Весной 1776 года американцы покинули Канаду. Вторично американцы попытались захватить Канаду в середине 1776 года, но были вновь разбиты в сражении 8 июня 1776 г.

    К концу 1776 года англичане повсеместно наступали. Ими были уничтожены 5 тысяч американских солдат, и армия Вашингтона вновь насчитывала лишь 5 тысяч человек. Морисон и Коммаджер утверждали, что командующий английскими войсками генерал Хоу «в ту мрачную осень упустил несколько возможностей захватить армию Вашингтона; потому что Хоу вел войну на неспешный манер европейских кампаний. Казалось, что нет оснований для спешки. С каждым месяцем американская армия слабела; лоялисты из Джерси были гостеприимны; и вообще джентльмены не сражаются зимой».

    Тем временем Вашингтон увел остатки своих сил через реку Делавэр, избежав полного разгрома, а уже 26 декабря 1776 нанес арьергарду колониальных войск поражение под Трентоном, захватив в плен 1000 гессенцев.

    В начале 1777 года после консультаций с генералом Бэргойном и королем лорд Джордж Джермейн разработал план разгрома революционных сил. Предполагалось, что войска Бэргойна выступят из Канады в штат Нью-Йорк, а войска генерала Хоу двинутся на север из Нью-Йорка. В городе Олбани войска англичан должны были соединиться. Реализация плана, по словам Морисона и Коммаджера, представляла большую опасность для американцев, но, как они отмечали, «трудность плана состояла отчасти в обеспечении его координации на таком расстоянии. Джермейн так спешил покинуть Лондон на уикенд, что забыл отправить важную депешу и Хоу до 16 августа не узнал, что Бэргойн ждет от него поддержки». (Об этом позже остроумно писал Бернард Шоу в пьесе «Ученик дьявола».)

    После серии поражений 17 октября 1777 года генерал Бэргойн капитулировал в городе Саратога. Многие американские историки утверждают, что Саратога стала поворотным пунктом в войне. На самом деле зима 1777–1778 годов была весьма тяжелой для восставших колоний. Англичане продолжали держать в своих руках Нью-Йорк и Филадельфию. Войско Вашингтона зимовало в Вэлли-Фордж в 32 километрах от Филадельфии. Во время этой зимовки из 2500 солдат войска 1000 скончались от холода и болезней. Правда, в течение шести месяцев пребывания в Вэлли-Фордж оставшиеся в живых обучались под руководством барона фон Штейбена. По оценке американских историков, «барон внедрил в армию самые современные прусские методы организации и тактики».

    На деле на исход войны повлияли не действия американской армии, а их заокеанских союзников. Сразу после провозглашения независимости конгресс США настойчиво требовал от своего посла во Франции Б. Франклина, чтобы он подписал союзный договор с королевским правительством. Но французское правительство долго не решалось пойти на подписание договора, опасаясь войны с Англией. Лишь б февраля 1778 года такой договор был подписан. После этого Великобритания объявила войну Франции. На следующий год в войну на стороне США вступила Испания, которая превратила Новый Орлеан в базу снабжения Штатов. А в 1780-м к проамериканской коалиции присоединились Нидерланды. В том же году Екатерина II объявила о создании Лиги вооруженного нейтралитета, что позволяло ее участникам вести торговлю с США под предлогом нейтральной позиции. Англия оказалась в военно-политической изоляции.

    В отличие от революционной Франции, против которой было создано несколько международных коалиций практически всех крупных европейских держав, в отличие от советской России XX века, против которой были направлены армии интервентов полутора десятков стран мира, революционная Америка парадоксальным образом получила поддержку ведущих стран феодальной Европы. Это было вызвано тем, что эти страны видели в восстании колоний не столько революцию против феодальных порядков, сколько удар по их могущественному конкуренту — Великобритании. Кроме того, Франция, Нидерланды и Испания рассчитывали на то, что крушение колониального режима в Америке откроет им дорогу на обширный североамериканский рынок.

    Так война, начавшаяся на землях 13 английских колоний, перекинулась на всю планету. В 1778 году и последующие годы происходили военно-морские сражения между флотами Великобритании и союзниками Штатов в Атлантическом океане, в Средиземном море, Карибском море, Северном море, в Индийском океане. Борьба за Америку была неразрывным образом связана с глобальным соперничеством за трансокеанские маршруты, обеспечивавшие развитие ведущих стран мира.

    Однако ни капитуляция Бэргойна под Саратогой, ни вступление в войну на стороне США ведущих держав Европы не привели американцев к победе. Более того, английские войска с успехом били американцев. 29 декабря 1778 года англичане захватили Саванну (штат Джорджия). Весной 1780 года английские войска под командованием Клинтона осадили Чарльстон. Однако в середине 1780 года внимание участников разраставшейся войны было неожиданно отвлечено от Америки и сосредоточилось на событиях в столице Великобритании.

    Глава 6

    Первая цветная революция, организованная американцами

    Ныне события, случившиеся в Лондоне в июне 1780 года, покрыты мраком забвения. В трудах отечественных советских и постсоветских ученых по всеобщей истории и в энциклопедических справках по истории Великобритании можно обнаружить лишь скудные упоминания о волнениях в Лондоне летом 1780 года. Не менее скупо говорят о мятеже лорда Гордона и в зарубежной исторической литературе. Если бы не талант и природная любознательность Чарльза Диккенса, который осветил этот эпизод в романе «Бернеби Радж», он, вероятно, был бы забыт.

    Лишь немногие историки осветили эти события, отмечая их неординарность. По словам английского историка Р. Блэка, со 2 по 10 июня 1780 года «Лондон сошел с ума». Английский историк X. Баттерфилд писал: «Многие люди не представляют себе, что в период от 1780 года и вплоть до войны, начавшейся в 1939 году, трудно найти пример европейской столицы, в которой совершались бы подобные сцены, как во времена бунта Гордона».

    Еще в 1778 году (то есть в разгар Войны за независимость) в Шотландии был создан «Союз протестантов». Внешним поводом для этого стала борьба против закона, одобренного парламентом 25 мая 1778 года. Этот закон отменял дискриминационные законы против католиков, принятые в XVI веке после завершения правления последней королевы-католички Марии Кровавой. «Союз» развернул сбор подписей под петицией в парламент с призывом восстановить антикатолическую дискриминацию. Английский историк Блэк писал: «Для ускорения ведения дел использовали прием, который применяла революционная Америка… комитет полномочных представителей. Эта группа стала эффективным советом директоров агитации в Шотландии».

    Вряд ли приемы политической борьбы, которые с успехом применяли американские масоны, были их изобретением. С 1736 года в Шотландии существовали масонские ложи, в которых состояли практически все видные деятели этого края. В 1781 году членом масонской ложи стал даже великий поэт Шотландии Роберт Бёрнс. Очевидно, что «американские» методы борьбы были международными, широко принятыми в масонской организации. В то же время шотландские масоны активно поддерживали своих американских коллег, поднявших восстание против английского короля. Американские масоны, и прежде всего масонская ложа Чарльстона с ее великим магистром Исааком Лонгом, имели тесный контакт с шотландскими масонами.

    Между тем в Шотландии, как писал Р. Блэк, «то, что начиналось как собрание группы джентльменов… превратилось в хорошо организованный центральный комитет, который вел свою агитацию через церковные, государственные и частные организации». Протестовавший против этой кампании протестантский викарий Джордж Хей говорил, что ее организаторы стремились «изобразить католиков одиозными врагами общества, недостойными благостного отношения со стороны правительства». Особую роль в пропаганде играло эмоциональное и одностороннее прочтение давней истории. Неожиданно в центре внимания общественного мнения оказались суровые преследования протестантов в годы правления Марии Кровавой (1553–1558). Было даже создано специальное «Общество памятующих о Кровавой Марии». «Далась им эта злосчастная Кровавая Мария — кричат о ней постоянно до хрипоты», — говорил один из героев романа Диккенса.

    Блэк писал: «Кампания приняла большие масштабы. Слишком большие масштабы». Действительно, вопрос о событиях более чем двухвековой давности неожиданно стал важнейшим в современной политической жизни страны. Казалось, что кто-то использует тему отношения к католической церкви и обстоятельства принятия архаичных антикатолических законов для решения актуальных проблем, имевших значение для определенной группы лиц.

    В ноябре 1779 года в руководстве «Союза протестантов» произошли перемены. Маляр Уильям Диксон, возглавлявший до этого «Союз», ушел в отставку, а место президента «Союза» занял потомственный шотландский аристократ лорд Джордж Гордон. К этому времени 23-летний лорд, став членом парламента Великобритании, прославился резкими выступлениями против политики правительства тори, возглавлявшегося Нортом. Особенно резко молодой лорд высказывался по поводу политики правительства в североамериканских колониях. Лорд требовал немедленного вывода английских войск из колоний, атакуя «тирана короля, падший парламент и преступное правительство».

    Историкам не известно, почему лорд дерзко поддерживал «американских бунтовщиков», кто помог ему стать во главе бурно растущей экстремистской организации, кто финансировал «Союз протестантов», печатание миллионов экземпляров брошюр, листовок и иных материалов этой организации, производство синих форменных кокард для его членов, синих флагов и прочее. Но огромное влияние масонства в Великобритании, особенно на шотландскую аристократию, связи масонов с богатейшими кругами буржуазии различных стран, а также связь масонов Шотландии и США очевидны для всех историков.

    1 июня 1780 года в ответ на обращение премьер-министра Норта к парламенту с просьбой выделить дополнительные средства на содержание вооруженных сил Британии в Америке лорд Гордон взял слово. Он заявил, что «не может не выступить против любых новых расходов, пока его величество не возместит ущерб, нанесенный народу нововведениями в пользу папства, а также постыдным расходованием народных денег». Чувствуя растущую поддержку в парламенте, лорд Гордон бросал вызов не только правительству, но и королевской власти. Он дерзко говорил: «Господин спикер, я бы не стал беспокоить членов палаты, если бы не хотел обратить внимание на тот абсурд, которым полна тронная речь. Она совершенно лишена здравого смысла… Уступки папистам обеспокоили всю страну, и народ полон решимости защитить себя от тех людей, которые стали любимчиками правительства. Я не только выражаю здесь свои чувства. Правительство обнаружит, что за моей спиной находится 120 тысяч человек! Народ выразил свои чувства в резолюциях и печати».

    Заявляя это, лорд знал, что на другой день в Лондоне должен был состояться боевой смотр «Союза протестантов». В пятницу 2 июня на лондонском поле Святого Георгия собралось 60 тысяч членов «Союза». Все они имели на шляпах синие кокарды. Ссылаясь на очевидцев, Диккенс так описал это собрание: «Собралось несметное множество людей со знаменами различного вида и размеров, но одного цвета — синего, как и кокарды. Одни отряды в боевом порядке маршировали взад и вперед, другие стояли, построившись в каре или шеренги. Большинство маршировавших и стоявших на месте пели гимны или псалмы». Впрочем, как отмечал Диккенс, «многие из них, якобы объединившиеся для защиты своей религии и готовые умереть за нее, отроду не слыхивали ни одного гимна или псалма. Но эти молодцы обладали здоровенными легкими и не прочь были погорланить, — вот они и распевали сейчас вместо гимнов всякую бессмыслицу или непристойности, какие только приходили им в голову: в общем хоре все равно не слышно было слов, да, впрочем, не очень-то они и беспокоились об этом, и подобные импровизации распевались под самым носом у лорда Гордона».

    Вскоре собравшиеся двинулись к парламенту. Кареты, в которых члены парламента прибывали к зданию палат, встретила агрессивная толпа, ревевшая: «Нет папству!» На крыше Уайтхолла расположились люди с синими знаменами, которые подавали толпе сигналы: каких парламентариев приветствовать, а каких освистывать. Те, кого по сигналам сверху следовало подвергнуть обструкции, вынуждены были вытерпеть и физическое насилие. По словам Диккенса, «лордов, преподобных епископов, членов палаты общин… толкали, угощали пинками и щипками; они перелетали из рук в руки, подвергаясь всяким оскорблениям, пока в конце концов не появлялись в палате среди своих коллег в самом жалком виде: одежда висела на них клочьями, парики были сорваны, а они с ног до головы были обсыпаны пудрой, выколоченной из париков. Они едва переводили дух, не могли вымолвить ни слова».

    Радостно приветствуемый своими сторонниками, в палату общин вошел лорд Гордон, приготовившись зачитать петицию. Свиток с 100 тысячами подписей был торжественно внесен в зал заседаний. Вслед за своим вождем члены «Союза протестантов» проникли в палату общин и встали за дверьми, ведущими в зал.

    Несмотря на то что члены парламента оказались в плену сторонников «Союза», они отказывались подчиниться давлению и не соглашались приступить к обсуждению предложения Гордона об отмене закона от 25 мая 1778 года. Однако толпа не выпускала парламентариев из здания. На помощь членам палаты были брошены кавалеристы. Но они не решились применять оружие против собравшихся и удалились. Лишь незадолго до полуночи было принято решение отложить прения на следующую неделю, и толпа покинула парламент.

    А тем временем в Лондоне начались погромы католических церквей. Поскольку после закрытия в 1648 году в Англии всех помещений для католических богослужений таковые сохранились лишь при иностранных посольствах, первые погромы были совершены против церквей Сардинского королевства и Баварии. Заодно громили и посольские дома. Во время этих бесчинств лондонская полиция бездействовала.

    Такая позиция властей лишь вдохновила погромщиков. 3 и 4 июня погромам были подвергнуты и частные дома католиков, а заодно и тех протестантов, которые не поспешили прикрепить синие кокарды к своим шляпам. Погромы сопровождались грабежами и поджогами зданий, чтобы замести следы преступлений.

    В понедельник 5 июня Лондон продолжал оставаться во власти погромщиков и грабителей. В этой обстановке парламент проявил твердость. 6 июня 220 членов палаты общин явились на заседание. Большинством голосов палата отказалась обсуждать петицию «Союза протестантов». Одновременно палата осудила погромы и грабежи в Лондоне, начавшиеся со 2 июня.

    Вечером б июня положение обострилось. Когда лондонский судья Хайд попытался запугать бунтарей, зачитав закон о мятеже и отдав приказ кавалерии разогнать толпу, в ответ толпа пошла громить дом Хайда. В счита-ные минуты дом судьи был разгромлен. Солдат, которые прибыли для усмирения погромщиков, толпа прогнала, а затем двинулась к Ньюгейтской тюрьме. Заключенные в ней преступники были освобождены, а тюрьма была подвергнута полному разгрому.

    7 июня стало, по словам министра Уолпола, «черной средой… В течение шести часов подряд я был уверен, что половина города превратится в золу и пепел». Были разгромлены все тюрьмы города, а все заключенные освобождены. При погроме ликероводочного завода произошел пожар, в котором сгорело немало погромщиков.

    Однако, несмотря на все эти проявления неконтролируемого буйства людской стихии, есть немало свидетельств того, что часть погромщиков действовала не импульсивно, а подчиняясь жестким командам. Архиепископ Йоркский позже писал: «Ни одна толпа не действовала без известного числа хорошо одетых людей, которые ими руководили. Под обломками разрушенного дома, в котором они скрывались от военных, были найдены тела двоих. У одного из них на рубашке был большой бриллиант, другой был хорошо одет и в его кармане был обнаружен план Лондона».

    7 июня организаторы мятежа приняли решение установить контроль над страной. В своей биографии Гордона его секретарь Роберт Ватсон писал: «Предполагалось, что тот, кто господствует над Государственным банком и Тауэром, скоро станет хозяином Сити, а кто является хозяином Сити — быстро станет хозяином Великобритании». Но эти планы мятежникам не удалось осуществить благодаря прибытию крупных воинских подкреплений.

    К этому времени король на заседании Тайного совета приказал лорду Амхерсту взять Лондон под вооруженный контроль. С 8 июня войска стали теснить мятежников, а к 10 июня мятеж был подавлен. В ходе подавления мятежа было убито и скончалось от ран 285 человек, 135 арестовано. Из арестованных 59 были осуждены, при этом 21 был казнен.

    Вскоре после подавления мятежа в Лондон пришла весть о том, что после долгой осады англичанами был взят Чарльстон. Историк X. Баттерфилд писал, что эта новость была встречена с ликованием в Англии: «Значение новостей о капитуляции Чарльстона, которые прибыли через несколько дней после подавления бунта Гордона, может быть понято, если учесть те волнения, которые запечатлены в переписке и в газетах в предыдущие недели, когда за рубежом распространялись различные слухи и зловещие сомнения… Казалось, что наступил поворотный пункт в войне». Эта радость была объяснимой: Чарльстон был главным центром американского масонства. Утверждалось, что именно здесь хранились главные реликвии мирового масонства, в том числе череп и пепел гроссмейстера ордена тамплиеров Жака де Молле, считавшегося масонами основателем их организации. Падение Чарльстона наносило удар не только по масонским вождям американской революции, но и по их агентуре за пределами Америки.

    Позже было высказано предположение о том, что резкий переход в деятельности лорда Гордона от парламентских выступлений в защиту американцев к попытке захвата власти был вызван тревожными сообщениями из района боевых действий вокруг Чарльстона. Хотя события 2–10 июня показали, что «Союз протестантов» смог парализовать жизнь в столице Британской империи и едва не захватил власть, многое в действиях руководителей «Союза» оказалось непродуманным. Возможно, что они слишком спешили, стремясь сорвать штурм Чарльстона.

    В то же время хаос в Лондоне, погромы, грабежи и пожары, разгул уголовников не позволили многим наблюдателям увидеть тщательно продуманную организацию, скрывавшуюся за кажущейся стихийностью бунта. В ходе расследования обстоятельств мятежа Генеральный прокурор Великобритании лорд Мэнсфилд утверждал: «Действия толпы диктовались зловещими планами наших закоренелых врагов… Происшедшие бунты были частью тщательно разработанного плана захвата власти в стране». Многие видные государственные деятели Великобритании были убеждены в том, что за спиной лорда Гордона стояли зарубежные силы. Адвокат Бэтт утверждал: «Я считаю, что в основе всего — действия американского правительства и измена англичан, а религия является лишь предлогом для этого». Судья Л. Бэррингтон писал 12 июня: «Говорят, что в большинстве случаев мятежников было немного. Это — правда, но не вся правда. Самыми активными были парни, подготовленные людьми доктора Франклина для дьявольской практики поджогов».

    Тогда многие говорили о ведущей роли посла США во Франции Бенджамина Франклина в организации мятежа Гордона. По свежим следам английская полиция представила разрозненные сведения о присутствии различных американцев в окружении Гордона и в рядах «Союза протестантов».

    Так, информация тайного агента полиции от 10 июня гласила: «Господин Джон Темпл, проживающий по улице Полумесяца, последнее время часто навещал лорда Джорджа Гордона. Его друг доктор Оливер Смит сейчас направляет в Голландию значительное количество товаров, предназначающихся для Бостона. Американец Бейл-стон, который был одним из руководителей толпы в Бостоне, уничтожившей чай, сейчас находится в Лондоне. Аукционер в Хеймаркете Джон Гринвуд тоже американец. Ввиду его рвения, способностей, активности и опасных талантов за ним также следует наблюдать. (Историк Р. Блэк отмечал, что в доме Гринвуда часто проходили заседания правления «Союза протестантов». — Авт.) Он пользуется доверием господина Джона Темпла и оратора доктора Смита. Он часто выполняет роль курьера, перевозя письма доктора Франклина каким-то корреспондентам, живущим здесь. Однако имена корреспондентов неизвестны».

    Однако все эти отрывочные наблюдения и отдельные суждения тех дней не увенчались разоблачением подлинной подоплеки событий. Секретарь лорда Гордона Роберт Ватсон в своей книге «Жизнь Гордона» писал: «Мало событий в британской истории, которые возбудили бы больше внимания, чем бунты 1780 года, и, возможно, ни одно из них не покрыто таким мраком». Сам Ватсон ничего не сделал для того, чтобы развеять этот мрак. Вероятно, раскрытие тайн могло бы так сильно ударить по авторитету английских правящих кругов, допустивших измену национальных интересов, что власть имущие постарались замять расследование».

    Хотя после подавления мятежа лорд Гордон был арестован, он пробыл в Тауэре лишь до 5 февраля 1781 года. В ходе процесса, начавшегося в тот день, Гордон, по словам Диккенса, «был признан невиновным за отсутствием доказательств, что он собирал людей с предательскими или вообще противозаконными целями… В Шотландии проводилась общественная подписка для покрытия судебных издержек лорда Гордона». Имена тех, кто так позаботился о Гордоне, не известны историкам.

    Тайнами были окружены и многие дальнейшие обстоятельства жизни лорда Гордона, а также загадочная гибель его секретаря Ватсона. Казалось, что определенные силы постарались скрыть подоплеку событий 1780 года. Внезапное появление на политической сцене «Союза протестантов» и многие стороны мятежа 1780 года остаются нераскрытыми тайнами истории. Вероятно, что те силы, которые постарались скрыть эти тайны и отвлечь внимание от них, стремились утаить не только имена, названия финансовых центров, тайных сообществ и целых стран, стоявших за спинами лондонских мятежников, но и методы организации государственных переворотов, которые затем они так активно использовали в последующее время.

    События 1780 года показали важность массовой пропаганды с помощью печатного и устного слова для захвата власти. Они продемонстрировали возможность с помощью такой пропаганды возбуждать ненависть к определенной группе населения (в данном случае — ненависть к католикам). Была опробована и произвольная интерпретация давней истории для возбуждения масс. Опыт мятежа Гордона научил его организаторов методам управления политическим движением, быстрой смене лозунгов и тактики (например, переходу от пения псалмов к атаке против членов парламента, а затем к захвату правительственных зданий). Знаменательно, что уже тогда были опробованы такие приемы массового антиправительственного выступления, как использование определенного цвета в качестве символа своей партии (тогда таким цветом был синий), боевых кличей («Нет папству!»), музыкального сопровождения и хорового пения для сплочения рядов восставших.

    На деле мятеж лорда Гордона не был народной революцией, а имитацией таковой с целью государственного переворота. В то же время вряд ли можно сомневаться в том, что уроки 1780 года были взяты на вооружение через 9 лет в ходе французской революции, являвшейся следствием глубокого общественного кризиса и всенародного недовольства существовавшим строем. Лица, вставшие во главе французской революции (многие из которых были масонами), не стали повторять ошибок «Союза протестантов», а сразу перешли к атаке на главную тюрьму страны — Бастилию. Хотя в Бастилии, в отличие от Ньюгейта, находилось ничтожное количество узников, но они были политическими заключенными, а не уголовниками. И это придало штурму Бастилии идейно-политическую направленность.

    Между тем пристальное внимание к событиям 1780 года раскрывает роль США и их масонских руководителей в экспорте буржуазной революции за пределы Америки. Совершенно очевидно, что цветные революции начала XXI века, которые организовывались по американским рецептам и на американские деньги, не оригинальны, а являются давно апробированным орудием политического вмешательства США во внутренние дела других стран. Многое говорит в пользу того, что это орудие было впервые применено американским руководством во главе с масонами Франклином и Вашингтоном еще в первые годы существования США.

    Глава 7

    Почему в Эльсиноре радовались победе США?

    Разгром мятежа Гордона и падение Чарльстона вдохновили английское правительство на продолжение военной кампании. После поражений в южных штатах американские войска отступали, избегая контакта с англичанами. Однако вскоре американцы были настигнуты англичанами и разбиты. «После этого, — отмечают историки «Винипедии», — организованное американское вооруженное сопротивление в этом регионе рухнуло… Боевые действия вели лишь отдельные партизанские группы, такие как Фрэнсиса Мариона».

    16 августа 1780 года попытки американцев остановить продвижение англичан были сорваны в битве под Кэмпденом. Дорога для англичан в Северную Каролину была открыта. Морисон и Коммаджер писали: «Каролины фактически вышли из войны, а англичане готовили новую военную базу в Йорктауне в Чезапикском заливе. Если каждый морской порт превратился бы в английскую базу, а английские военно-морские силы смогли бы наносить удары там, где им угодно, американская стойкость оказалась бы исчерпанной…Первые месяцы 1781 года были самыми мрачными для американского дела. Казалось, что ничто не могло заставить страну предоставить в распоряжение Вашингтона стоящую армию… Штаты отказывались обеспечивать армию. Части из Пенсильвании взбунтовались, возмущенные задержками в оплате и невыдачей обмундирования».

    В это время американцы настойчиво обращались к французам с просьбой направить свой флот и экспедиционные войска к берегам Америки. Людовик XVI распорядился послать в Америку 6 тысяч французских солдат под командованием генерала Рошамбо. Но еще до их прибытия на стороне Вашингтона сражалось немало иностранцев. Как отмечал У. Фостер, «силы американцев крепли и благодаря поддержке буржуазных революционеров — Лафайета, Пуласского, Костюшко, фон Штейбена, де Кальба и других, — слетавшихся со всех концов Европы под революционные знамена».

    В сентябре 1781 года французский военно-морской флот нанес поражение англичанам в Чезапикском заливе. К этому времени Вашингтон и Рошамбо направили свои войска (две трети которых составляли французы) к побережью. Морисон и Коммаджер писали: «Французы стали хозяевами Чезапикского залива и прибрежных вод. Армии Вашингтона и Рошамбо были переправлены на паромах через залив и заняли позиции для осады Йорктауна. Осада началась 30 сентября под руководством французских специалистов. Совместные союзные армии под руководством Вашингтона, Рошамбо, Лафайета, Сен-Симона вместе с милицией Вирджинии насчитывали 15 тысяч человек. У командующего английскими войсками Корнуолиса было в 2 раза меньше». После непродолжительной осады, в ходе которой союзники прорвали оборону англичан, генерал Корнуолис капитулировал 19 октября 1781 года.

    Несмотря на капитуляцию Корнуолиса, англичане продолжали удерживать в своих руках Нью-Йорк, Чарльстон, Саванну и ряд других крупных городов, а в океане продолжались военно-морские сражения между английским и французским флотами, исход которых отнюдь не свидетельствовал о поражении англичан на морских просторах. Однако в Англии росло недовольство людскими потерями и финансовыми затратами в ходе затяжной войны. Оппозиция войне в британском парламенте стала возрастать. В марте 1782 года правительство Норта ушло в отставку, а в апреле 1782 года палата общин проголосовала за прекращение войны в Америке. 30 ноября 1782 года в Париже было согласовано перемирие, а 3 сентября 1783 года был подписан Парижский мирный договор, признававший независимость США и их новые государственные границы.

    Очевидно, что дипломатическая помощь со стороны Франции и других стран мира в ходе мирных переговоров в Париже обеспечила чрезвычайно благоприятные для США условия мира. Морисон и Коммаджер замечают: «Учитывая, что британцы все еще удерживали в своих руках Нью-Йорк, Чарльстон, Саванну и несколько стратегических пунктов на северо-западе, что армия Вашингтона была почти не в состоянии к каким-либо действиям, что английский флот держал под своим контролем моря, просто поразительно, сколь обширные границы и благоприятные условия получили Соединенные Штаты».

    В результате войны погибло 25 тысяч американцев. Из них лишь 8 тысяч были убиты на поле боя; остальные скончались от различных болезней. Жертв могло быть и больше, если бы не приказ Вашингтона сделать всем солдатам прививки от оспы. Около 25 тысяч было тяжело раненных и покалеченных на всю жизнь. Поэтому считается, что общее число жертв войны было около 50 тысяч человек, то есть около 2 % от общего населения белых колонистов.

    После завершения войны из страны около 100 тысяч лоялистов, то есть около 4 % населения бывших колоний, эмигрировали или были изгнаны. Сколько из них стало жертвами физических расправ, неизвестно. Неизвестным осталось и число жертв среди негритянских рабов и индейцев.

    Парижский договор полностью проигнорировал интересы индейского населения. Англичане предали своих индейских союзников, передав земли между Аппалачским хребтом и Миссисипи Соединенным Штатам. Лишь некоторые из индейских племен признали законность этой сделки за их спинами, и это стало причиной затяжных и кровопролитных «индейских войн».

    Революционная Война за независимость 1775–1783 годов ознаменовала появление на международной арене новой державы. Для многих людей на планете победа республиканцев в далекой Америке стало свидетельством торжества народных масс в их стремлении освободиться от тирании. Вспоминая свою юность в датском Эльсиноре, норвежец Генрих Стеффенс писал, что уже тогда он «получил ясное представление о значении североамериканской войны и проявлял жгучий интерес к борьбе народа за свою независимость. Среди великих людей тех лет на первом месте были Вашингтон и Франклин… Лишь очень немногие молодые люди в то время не следили за событиями в Северной Америке… Я живо помню день, когда в Эльсиноре и в его гавани отмечали день подписания мира, победу дела свободы. Это был солнечный день, гавань была заполнена торговыми судами всех стран, а также боевыми кораблями. Все корабли были украшены флагами, вымпелами… Это необычное украшение, радостные лица людей, которые заполняли палубы, салюты из пушек военных и торговых судов превратили этот день в праздничный для всех нас. Отец пригласил домой гостей, он объяснил детям значение праздника, наши бокалы были заполнены пуншем, и мы пили за успех новой республики. В саду были подняты датский и американский флаги. Люди живо обсуждали победу североамериканцев и вопросы о свободе других народов. Мы находились в состоянии ожидания великих событий, которые должны последовать после этой победы».

    Слова «Декларации независимости» о равенстве всех людей от рождения, об их неотчуждаемых правах, идеи Франклина и Джефферсона захватывали умы европейцев. Книги участника американской революции англичанина Томаса Пейна («Здравый смысл», «Права человека», «Век разума», «Аграрная справедливость»), в которых осуждались феодальный сословный строй и социальное неравенство, широко распространялись в Европе.

    У многих европейцев вести о новой стране, где много свободных и богатых земель и воплощаются в жизнь принципы свободы, демократии и равных возможностей, вызвали желание превратиться в американцев. Американская республика привлекала трудолюбивых, энергичных, предприимчивых и знающих людей из всей Европы, а затем и со всего света. Они приносили на богатые земли передовые технические и научные знания. Здесь они не были связаны архаическими порядками, косными правилами и нелепыми привычками. Поэтому они могли беспрепятственно применять самые современные достижения науки и техники, исходя из здравого смысла. Множество новых оригинальных изобретений и открытий стали возможными в стране, где их внедрение не сдерживалось, а всемерно поощрялось, особенно в материальном отношении.

    Процветанию американцев в немалой степени благоприятствовали и природные условия той части Северной Америки, где формировались Соединенные Штаты. Климат здесь был теплее, чем в Европе, а потому здесь требовалось меньше затрат на отопление жилья. В то же время здешний климат был умереннее, чем в Центральной и значительной части Южной Америки, а стало быть, был удобнее для трудовой деятельности. Помимо уже упомянутого выше фактора равномерного распределения осадков в течение года и редких засух на значительной части этих земель, позволявшего регулярно получать устойчивые урожаи, почвы в значительной части Северной Америке были богаты и плодородны. Девственные леса давали материал для строительства. Охота на обитателей лесов и прерий приносила пищу, одежду и доход от продажи меха и шкур. Недра содержали многочисленные богатства.

    Успехам страны благоприятствовало и ее расположение на карте мира. Центральное положение Америки относительно Европы и Африки, с одной стороны, и Восточной Азии, с другой, позволяло ей занять господствующее место в мировом трансокеанском судоходстве, приносящем баснословные прибыли. В то же время удаленность от Старого Света служила надежной гарантией от вмешательства агрессивных держав Западной Европы в дела Америки. Население страны могло заниматься мирным, созидательным трудом, тратя минимум средств на содержание армии и закупку вооружения.

    Природа и просторы Америки, сильные качества нового народа, состоявшего из энергичных людей, фактическое отсутствие в стране феодальных пережитков обрекали капиталистический способ производства на успех, немыслимый в любой европейской стране. Освободившись от британского владычества, американцы могли первыми в мире продемонстрировать невиданные преимущества капиталистического способа производства и на долгие годы вырваться вперед даже по сравнению с самыми процветавшими державами мира. Хотя Великая французская буржуазная революция вскоре затмила славу американской, именно на американской земле создались условия для наиболее полной реализации преимуществ капитализма. Точно так же, как открытие Америки дало импульс для торжества буржуазного способа производства, победа США в революционной Войне за независимость существенно ускорила мировое капиталистическое развитие.

    Советский историк Юрий Мельников справедливо указывал: «Сам успех первой американской революции, восторженные отклики на нее во всех передовых слоях многих стран мира в конце XVIII — начале XIX века, ее очевидное воздействие на ход событий в ряде стран — все это порождало законную гордость у ее участников — создателей молодой заокеанской республики. Однако эта гордость очень скоро стала перерождаться в великодержавные, националистические, миссионерские настроения среди руководителей и идеологов американской политики, широких кругов господствующей элиты и первых поселенцев в США. Возомнив себя монополистами в открытии новых путей для развития всего человечества, творцами «исключительного, образцового» государства, самозвано возлагая на себя роль «избранных Богом» проповедников и носителей идеалов «демократии и свободы» для всех остальных народов, эти круги все в большей мере становились проводниками идеологии и политики, получившей название «America First», то есть «Америка превыше всего», «Америка первая во всем».

    В то время вряд ли кто мог задумываться о негативных сторонах нового государства, которые проявились уже в ходе Войны за независимость США, но тогда не бросались в глаза восторженным поклонникам Вашингтона, Франклина и американской революции в самой Америке и за ее пределами. Американцы и те, кто хотел стать таковыми, искренне верили в неограниченность свобод нового общества, поскольку имели право высказывать свое несогласие с господствующим мнением. Они не замечали, что таким образом лишь создавались условия для дискуссий и разработки наиболее оптимальных решений в интересах правящей элиты, а также для постоянного наблюдения за настроениями народа и «выпускания пара» оппозицией. На деле «свободы», о которых говорилось в основополагающих документах США, означали прежде всего обеспечение неограниченного простора для капиталистических отношений, построенных на неравенстве хозяев и их наемной рабочей силы.

    Слова о демократии прикрывали сохранение господствующего положения американской буржуазии, занимавшей ведущее положение в руководстве первых колоний, а затем — Соединенных Штатов. Плоды производства распределялись неравномерно. Несмотря на наличие демократических институтов, страной фактически управляла «властная элита», состоящая из влиятельных промышленников и финансистов и впоследствии описанная американским социологом Райтом Миллсом. Решения конгресса и президента страны зачастую были следствием негласных договоренностей между членами «властной элиты». Многие президенты США, включая первого из них — Джорджа Вашингтона, были членами тайных масонских лож и нередко с высокими степенями посвящения. Многие из них были также членами элитарных клубов, закрытых для миллионов, но открывавших путь к высшим государственным постам.

    О том, что США становились выгодным местом международной торговли, свидетельствовало перемещение в эту страну представителей древних торговых народов.

    Как отмечалось в статье, опубликованной в 1932 году в 24-м томе первой «Большой советской энциклопедии» (БСЭ), первые американские евреи «почти все были потомками испано-португальских евреев и в США прибыли либо из Южной Америки и американских островов, откуда их гнала инквизиция, либо из Голландии и отчасти Англии по соображениям торгового характера». Правда, на первых порах евреи, как отмечалось в БСЭ, «были лишены многих прав и не могли публично отправлять свои богослужения; закон запрещал им также розничную торговлю… До 20-х гг. XIX века нехристианин не мог занимать платную или почетную должность. Но эти пережитки прошлого были уничтожены в Америке раньше, чем в Европе, и со 2-й половины 20-х гг. XIX века они фактически исчезли. Как раз в это время началась заметная эмиграция евреев в Америку из Германии в связи со свирепствовавшим там антисемитизмом. Слава о стране, где евреи не испытывают никаких стеснений, быстро росла».

    В то же время в первые годы существования Соединенных Штатов еврейский капитал не играл ведущей роли. Когда шотландский путешественник Джордж Кук обратил внимание на отсутствие евреев в Бостоне, ему было сказано, что «евреям там делать нечего, так как бостонцы такие же способные дельцы». В БСЭ указывалось, что многие евреи «посвятили себя торговле, пополняя по преимуществу ряды средней буржуазии». И лишь впоследствии, как указывалось в БСЭ, евреи оказались «сильно представлены в финансовом мире».

    Те же эмигранты, которые не имели ни средств, ни навыков, ни связей, необходимых для деловой активности, оказывались в нелегком положении в краю «свободы и демократии». После своего приезда в США эмигранты убеждались в том, что утопические рассказы об Америке оказывались фантазиями, что во многих штатах Америки равные возможности не распространяются на черных и цветных. Дискриминация чернокожего населения по меньшей мере на столетие пережила рабство, отмененное в 1863 году, и борьба против нее стала источником острых конфликтов в американском обществе.

    Постепенно эмигранты из разных стран убеждались в том, что возможности белых также различны. Несмотря на то, что в населении США были представлены выходцы из многих стран мира, подавляющее большинство первоначально составляли потомки англичан, шотландцев и жителей Уэльса, а принадлежность к «белым, англосаксам и протестантам» до последнего времени считалась непременным условием допуска в привилегированные слои общества. Господство «белых, англосаксов и протестантов» закрывало путь на верхние этажи американского общества выходцам из Латинской Америки, стран европейского Средиземноморья, славянам, католикам-ирландцам. Среди президентов США преобладали выходцы из Великобритании, и все их предки принадлежали к «северным» народам Европы. В середине XX века избрание католика Джона Кеннеди президентом страны стало причиной острых споров в обществе, так как нарушало традицию избирать президентом только протестантов. Америка, которая притягивала к себе людей со всего света, оказывалась краем, где далеко не все могли долго жить. Каждый третий эмигрант, решивший навсегда порвать с прежней родиной и преодолевший огромные трудности по пути в Америку и в первые годы пребывания там, в конечном счете, покидал малогостеприимную страну. Именно таких эмигрантов описал Чарлз Диккенс в своем романе «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита».

    Господство «белых, англосаксов и протестантов» поддерживалось жесткими требованиями пуританской морали, которые навязывались всему обществу. Хотя к началу XIX века пуританская церковь не обладала монополией среди религиозных конфессий, дух религиозной требовательности первых поселенцев в Плимуте в той или иной степени был характерен для христиан всех направлений в США. Посетив США в 30-х годах XIX века, французский писатель Алекс де Токевиль подчеркивал: «Влияние религии в Соединенных Штатах не ограничено сферой поведения людей, а распространяется на их сознание… Каждый принцип морального мира жестко определен. Поэтому человеческому уму не позволено блуждать, где он захочет; время от времени его останавливают барьеры, которые он не смеет преступить». В своей книге «Записки о Соединенных Штатах. 1838–39–40» шотландец Джордж Кун замечал, что «джентльмены духовного звания имели удивительную власть над умами людей и… подобострастное уважение к святости их сана походило чуть ли не на идолопоклонство». В ту пору «человек, дорожащий своим добрым именем, не имел права не быть в церкви в воскресный день».

    В то же время с первых лет после основания колоний господствующая мораль поощряла деловую активность американцев, благословляла их индивидуализм, их стремление к обогащению. В 1835 г. Алексис де Токевилль писал: «В Америке страсть к физическому благосостоянию не является чем-то исключительным, а разделяется всеми… Стремление удовлетворить все. даже малейшие желания тела и обеспечить даже самые малые удобства занимает ведущее место в уме каждого… Странно наблюдать, с каким лихорадочным рвением американцы стремятся к материальному благополучию. Они постоянно терзаются смутным беспокойством от того, что они не нашли самый короткий путь к нему».

    Многие американцы воспринимали мир лишь как скопление потенциальных товаров, которые можно реализовать на рынке. Взрыв освобожденной деловой энергии людей уничтожал бескрайние леса и их обитателей — зверей и индейцев. На первых порах лишь такие передовые мыслители, как Фенимор Купер, увидели в уничтожении американской природы и первых жителей Америки проявление разрушительных черт новой цивилизации.

    Другим следствием неограниченной власти товарно-денежных отношений было принижение роли культурной исторической традиции. Общество, процветание которого было в значительной степени связано с игнорированием опыта прошлого, не испытывало к нему особого уважения. Многие эмигранты рвали со своим прошлым, а поэтому страна создавалась как общество без глубоких исторических корней.

    Приземленность жизненных целей, неуемная жажда наживы, нетерпимость к «неортодоксальным» идеям в значительной части американского общества вызывали критику зарубежных наблюдателей. Говоря о разочаровании образованной Европы в Америке, первоначально вызвавшей всеобщее восхищение, A.C. Пушкин писал: «С изумлением увидели мы демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую — подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort)». Эти же явления вызывали горькое осуждение у многих деятелей американской культуры.

    Приоритет буржуазного индивидуализма вступал в конфликт и с задачами общенациональной сплоченности Америки. С первых вооруженных стычек с англичанами в 1775 году стало очевидным, что подавляющее большинство американского народа не спешило поддержать революцию и войну. В ходе войны значительная часть населения страны была озабочена исключительно корыстными интересами и не желала прилагать усилий в интересах своей нации. Созданная впоследствии легенда о том, что победа была одержана простыми американцами, скрывала то обстоятельство, что руководители американской революции были вынуждены постоянно полагаться на иностранную помощь, военную и политическую, сыгравшую решающую роль в достижении Соединенными Штатами независимости.

    Ход Войны за независимость показал, что с первых же дней своего существования США сумели прибегать к дипломатии для получения максимальной поддержки извне. Образ «грубоватого», «простодушного» американца, который стал стереотипным представлением европейцев о жителях США, служил удобным прикрытием для хитроумных дипломатических действий американских агентов в защиту национальных интересов своей страны. Личина простоты помогала американцам скрывать свое умение добросовестно, искусно и инициативно выполнять тайные задачи дипломатии или разведки.

    О том, что разведка играла важную роль в действиях американцев в ходе Войны за независимость, косвенно свидетельствовало содержание романа Фенимора Купера «Шпион». Без создания тайной системы разведки и подрывных действий руководители американской революции не смогли бы осуществить ни «Бостонского чаепития», ни нападений на англичан в Лексингтоне и Конкорде, ни многих успешных маневров армии Вашингтона, не раз избегавшей окружения и опасных стычек с англичанами в ходе войны.

    Не меньшую, если не большую роль разведывательная и подрывная деятельность американцев сыграла за пределами США, как это показали лондонские события 1780 года. Эти события, как и вторжение американских войск в Канаду в 1776 году, показали готовность руководителей США экспортировать свою революцию за ее пределы и увеличивать число Штатов по мере возможности. Новые границы США, признанные международным сообществом, стали стартовой линией для продолжения американской экспансии по всему североамериканскому континенту и за его пределами.







     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх