C’est plus gu’infame, c’est ridicule

По каналу НТВ известный Савик Шустер дал в программе «Свобода слова» большую телепередачу на тему «Роль спецслужб после 11 сентября сего года». Разве это не тот случай, когда и мне можно вставить словцо?

Передача была увлекательной. Главных действующих лиц по сценарию в ней было четыре, но я начну не с первого, не с Геннадия Зюганова, а с появившегося позже персонажа по фамилии — не уловил по тугоухости — то ли Похмелкин, то ли Похлебкин, а звать его Виктором. Он молод, статен, уверенно держится, но говорит убогим языком всех демократов. Будучи депутатом Госдумы, до недавних пор состоял во фракции СПС и вдруг сбежал оттуда в какую-то новую партию Либеральная Россия. С чего — ума не приложу. СПС возглавляет Немцов, а этой будет руководить Березовский. Так в чем разница? По-моему, это почти то же самое, что в годы гражданский войны от батьки Махно перебежать к генералу Шкуро. Впрочем, пе совсем точно: ведь Махно иногда выступал на стороне Красной Армии. Пожалуй, точнее сказать — как от Зиновьева к Троцкому. Тем более, что Зиновьев, подобно Немцову, руководил своими единомышленниками здесь, в России, и порой открыто, а Троцкий в 30-е годы тайно дирижировал российскими троцкистами из-за моря, как будет делать это и объявленный в розыск Березовский. Сам Похмелкин в ответ на упреки ему как перебежчику сказал: «Я не понимаю, почему быть в одной партии с Березовским хуже, чем в партии с Немцовым». Конечно. Хрен редьки не слаще.

Отмеченное различие в характере дирижирования не столь существенно — гораздо более важное, определяющее значение имеет общая для Немцова, Березовского и Похмелкина ненависть к недавнему прошлому своей страны, ненависть к Советской власти, к коммунизму, как и полное невежество во всем этом, что не мешает им то и дело с важным видим толковать о профессионализме. На самом деле настоящий профессионал в законе только один из них.

Для исчерпывающей морально-политической характеристики В. Похмелкина вполне достаточно того, что в этой передаче он заявил: «Фашистская Германия и Советский Союз унесли миллионы жизней». Попытался поставить на одну доску гитлеровский расистский рейх, стремившийся поработить весь мир и в первую очередь истреблявший коммунистов, и его, Похмелкина, соплеменников, и — свою Родину, разгромившую фашизм, спасшую мир от порабощения, а миллионы его, Похмелкина, соплеменников — от уничтожения.

Разного рода, даже частного характера, похмелкинские сопоставления и параллели между фашизмом и коммунизмом, нацистской Германией и Советским Союзом, Гитлером и Сталиным подлы и омерзительны в устах любого человека, а особенно — еврея, которому веки вечные полагается молиться на Советскую власть и Красную Армию. Увы… А вот, например, некий А. Н. Гордиенко в своей плюгавой книжонке «Иосиф Сталин» (Минск. 1996) пишет: «В отличие от Гитлера, добровольцем ушедшего на фронт, провоевавшего на передовой всю войну и заработавшего два Железных креста, Джугашвили никогда не служил в армии и, несмотря на упорное самообразование, имел о ней весьма смутное и дилетантское представление». Как превознесен Гитлер и как оплеван Джугашвили! Но когда началась Первая мировая война, Гитлеру было 25 лет — самый солдатский возраст! И был он свободный гражданин. А Сталин на десять лет старше, и был он в далекой Туруханской ссылке как осужденный по политической статье противник царского режима. Такого направить на фронт не могли, как во время Великой Отечественной и у нас не посылали на фронт политических. По российским законам Сталина не должны взять в армию и как единственного сына, единственного кормильца старой матери. Не могли взять еще и потому, что левая рука была у него с детства покалечена. Однако в декабре 1916 года, после отбытия ссылки, когда ему было уже 37 лет, Сталина все-таки мобилизовали и по этапу направили в Красноярск, затем в Ачинск. Но тут грянула Февральская революция. Армия развалилась, как развалилась и германская армия после революции в ноябре 1918 года. А сказать, что Гитлер «всю войну провоевал на передовой», может только воспитанник гитлерюгенда, ибо, с одной стороны, он воевал далеко не всю войну, с другой — вся его та война — это работа сперва в качестве санитара, а потом — связного, доставлявшего приказы из штаба полка. Конечно, это важно и сопряжено с риском, но разве не ясно, что связной должен постоянно находиться не на передовой, а при штабе полка, лишь время от времени отправляясь в штабы батальонов, где в свою очередь тоже имелись связные, которых посылали в роты. За время гражданской войны Сталин побывал на многих фронтах и на ответственных должностях, где при его уме и способностях, конечно же, набрался богатого военного опыта. И когда этот почитатель Гитлера, да еще и Троцкого, пишет, что «в годы Гражданской войны неудачи Сталина исправлял Троцкий», то ведь ни единого примера гениальности Троцкого привести не может — их нет. Но, к слову сказать, Сталин не отрицал способностей Троцкого в противоположность тому, что тот писал и говорил о Сталине. После Гражданской войны в качестве Генерального секретаря ЦК партии Сталин постоянно и дотошно занимался делами армии и ее вооружения. А уж насколько он в этом разбирался и какую роль как военный руководитель сыграл он в Великой Отечественной войне, на сей счет есть достойные и высокие высказывания лучших полководцев Второй мировой войны — Г. К. Жукова, А. М. Василевского, К. К. Рокоссовского, Д. Эйзенхауэра и других. Есть несколько большее основание доверять им, а не пламенному певцу Гитлера. А первый Железный крест Гитлер получил как санитар. Что ж, ничего удивительного. На фронте получают награды и работники банно-прачечных отрядов. «Провоевав всю войну на передовой», Гитлер дослужился только до ефрейтора, а Джугашвили стал генералиссимусом. Говорят, между этими званиями есть некоторая дистанция. И вот в 1941 году оба возглавили свои армии в качестве Верховных главнокомандующих. Так кто же лучше командовал — ефрейтор или генералиссимус, если армия первого, разорвав договор, темной ночью обрушилась на армию второго и, пользуясь великим преимуществом внезапности, уже накопленным опытом двух лет войны и поддержкой, ресурсами всей Европы, доперла до Москвы, до Волги, до Кавказа — но армия второго выстояла, вышвырнула армию ефрейтора со своей земли, загнала ее в Берлин и там заставила подписать Акт о безоговорочной капитуляции. Так кто же, говорю, лучше командовал армией и руководил страной, чья армия оказалась сильней — ефрейтора с двумя Железными крестами или генералиссимуса с двумя орденами Победы?.. Этот Гордиенко, предав даже смысл, заложенный в его собственной фамилии, так самозабвенно ползает на брюхе перед тенью Гитлера, что забыл, чем все это кончилось-то: не нашим поражением, а разгромом Германии и персональной порцией крысиного яда для нутра ефрейтора в сочетании с персональной пулей для его же собственного лба.

Здесь к месту будет заметить, что кокетливое заигрывание с тенью Гитлера становится модным среди иных демократов. Недавно в программе «Итоги» ведущий Е. Киселев предложил четырем своим собеседникам высказать новогоднее пожелание президенту. И вот до чего додумался известный столп демократии Сатаров. Не пожелание, говорит, скажу, а задам загадку. Кто сказал: «Я не знаю, что такое свобода слова, но мне известно, что олигархи пользуются ею для обделывания своих делишек». Если трудно, говорит, могу подсказать дату: 1941 год. У Киселева от любопытства аж волосы бороды зашевелились: кто же? кто же? И Сатаров ответил: Гитлер. Вот, мол, какие мы, демократы, широкие люди, и Гитлера знаем и цитировать его на всю страну можем.

Отменно. Начало положено. А не пойти ли вам дальше, полупочтеннейший? Задайте, например, своим друзьям Немцову, Явлинскому, Хакамаде да и тому же Похлебкину такую загадочку. Угадайте, кто сказал: «Евреи всегда сами разжигали антисемитизм. На протяжении тысячелетий все народы мира реагировали на них одинаково. Неизбежно наступает время, когда люди начинают осознавать, что они подвергаются безжалостной эксплуатации со стороны еврейства. Народы пробуждаются и встряхиваются подобно животному, которое пытается отделаться от паразитов». Если друзья ваши затруднятся с ответом, то подскажите: это слова из завещания, написанного в апреле 1945 года в Берлине…

Был на той передаче у Шустера и председатель Совета ветеранов КГБ В. Величко, который в целом, по-моему, достойно держал удары и парировал их. Его не смутил, например, вопрос какого-то вдумчивого эколога о нескольких одновременно идущих процессах по обвинению в шпионаже и предательстве Родины. Два во Владивостоке, три в Воронеже! Как, дескать, это возможно? Это пахнет 37-м годом! — стращал граждан эколог-патриот. Величко объяснил, что в результате предательства таких глубинных олухов демократии, как председатель КГБ Бакатин, с согласия Горбачева и Ельцина выдавшего в свое время за здорово живешь американцам наши государственные секреты и до сих пор, вот уже двенадцатый год, ждущего, что те перестанут, наконец, хохотать и ответят адекватно полоумным жестом, наши органы госбезопасности оказались страшно ослаблены, а натиск иностранных разведок многократно возрос. И в обстановке, когда враг народа № 1 и получает Нобелевскую премию, а столь же известному губителю Родины и врагу народа № 2 сам нынешний президент на глазах всего народа навешивает на шею высший орден державы, а не заслуженную пеньковую петлю, — как в такие подлые времена не заподозрить в предательстве, если есть к этому какие-то основания, безвестного морячка Григория Пасько, которому вдруг взбрело на ум кое в чем просветить японцев нашими секретными документами? Вдумчивый эколог и его собратья на телевидении подняли шум: «Нарушают права человека! Лишают свободы слова! Опять преследуют журналиста!» Генерал Зданович ответил им: «Пасько судили не как журналиста, а как офицера, принявшего присягу, которая обязывала его хранить государственную тайну». Мозгами шевелить надо, вдумчивый эколог!..

На сей раз не ударил лицом в грязь и Геннадий Зюганов. Против него сразу вылезла такого рода личность, судя по всему, весьма близкая к известному А. Н. Яковлеву, которому, между прочим, Наталья Морозова недавно в «Правде» дала наконец замечательно точное определение: alte Madchen fur alles. Я бы уточнил только одно: alte Madcheh — старая политдевушка, б/у политдевушка… Возникшая личность заявила, что я, мол, не только бывший коммунист, но и работник Отдела пропаганды ЦК, мне, дескать, все доподлинно известно. Сей Отдел в свое время та самая alte Madchen fur alles и возглавляла. Очень похоже, что он, б/у девушка, и подослал помянутую личность на эту передачу, распорядившись, чтобы ее посадили в первый ряд: скажи, мол, правду-матку, известную тебе изнутри коммунизма. И тот со свирепым видом даже, кажется, щелкая зубами, понес такую ахинею… Когда он наконец замолчал (не потому, что понял свою несуразность, а просто иссяк), Зюганов резонно ответил под аплодисменты участников передачи и всей страны: «Из-за таких работников ЦК, увы, КПСС и потерпела поражение». Я думаю, что в сей момент у Яковлева, конечно, смотревшего передачу и возлагавшего убойную надежду на своего агента, случился заворот кишок. А сама гоголевская личность в течение всей передачи больше и словечка не вякнула и в кадре не появлялась.

Потом на трибуне возник телевизионноизвестный Владимир Лукин, депутат фракции «Яблоко» и, кажется, даже в компании с Жириновским и мадам Слиской. Лукин напрямую связан с темой КГБ. Его родители были репрессированы, но за что и как именно — нам неизвестно. Для простоты рассуждения будем считать, что были они честными гражданами и строителями социализма, а пострадали ни за нюх табака. Что ж, случалось. Мой дед Федор Григорьевич Бушин — царство ему небесное! — тоже отсидел некоторый срок в товарковской тюрьме, а когда мой отец (к слову сказать, бывший царский офицер) добился его освобождения, деда избрали председателем колхоза в деревне Рыльское Куркинского района Тульской области, что на Непрядве, недалеко от Куликова поля.

Но дело не только в родителях. Оказывается, Владимир Петрович, как пишет его биограф, «поддерживал дружбу с известными диссидентами. Ясно, что имея таких друзей, он находился в поле зрения КГБ». Ну, в поле зрения КГБ находилась и должна была находиться вся страна — он же ее оберегал. И весь мир должен был находиться, как находится он и ныне в поле зрения ЦРУ. Этого, к сожалению, не понимал тов. Крючков, сделав исключение для таких высокопоставленных личностей, как Горбачев. Ведь подумать только, он к нему, как раз к предателю, являлся с оперативными материалами о другом предателе Яковлеве, но получил указание «Не трогать девушку! Она невинна». — «Так точно! Будет исполнено». И не тронул, и справку о невинности не потребовал…

Странно, что в такой передаче Лукин не последовал недавнему примеру И. Хакамады, закатившей истерический припадок по поводу будто бы 65 лег тому назад репрессированного дедушки, — он ни слова не сказал как о своих, может быть, действительно пострадавших родителях, так и о том, что вроде бы сам был «под колпаком» КГБ. Несмотря на собственный «колпак» и на родителей, «тем не менее», как элегически замечает биограф, никто не помешал Лукину проделать головокружительную карьеру: нормально окончил школу, где был принят в комсомол; из далекого Омска прикатил в Москву и стал студентом столичного вуза; вступил в партию, а в армию, как Новодворская, почему-то не вступил; после вуза несколько лет работал в Музее революции, изучал и популяризировал великие блага для страны и человечества, принесенные Октябрьской социалистической революцией. Вдруг — аспирантура и работа в элитном Институте мировой экономики и международных отношений Академии Наук. Как из скромных музейных работников Лукин на четыре года попал в этот главный антисоветский серпентарий страны, который позже возглавлял все тот же Madchen fur alles, — загадка. После этого — Прага, журнал «Проблемы мира и социализма» (выходил с 1958 года), блатная должность старшего референта, то есть младшего бездельника, а старшими-то бездельниками там были известный Арбатов, Бовин, могли быть и Явлинский, и Юшенков… Читаем в биографии: «В 1968 году вместе со всем коллективом редакции Лукин подписал письмо с протестом против ввода советских войск в Чехословакию». Кому письмо? Кто его видел? Где оно напечатано? И что же дальше? А вот: «Всю редакцию срочно погрузили в военный самолет и вывезли в Москву». И тотчас всех бунтарей туг же на московском аэродроме расстреляли? Конечно! В живых остались только Лукин да Арбатов. Владимир Петрович прямо с аэродрома попадает в Институт США и Канады, второй главный серпентарий страны социализма, где уже сидел директором, обогнав Лукина, недорасстрелянный Гоша Арбатов. Уже этот карьерный путь нашего омича ослепителен. А дальше и того пуще.

Дальше происходит просто чудо. Читаем: «В 1985 году в самом начале перестройки Лукину неожиданно поручают сделать доклад о реформах в Китае на Политбюро ЦК КПСС». Кто поручает? Почему? Какое отношение сотрудник института США и Канады имеет к Китаю? Ведь это все равно, что египтологу поручить доклад о работе газеты «Завтра». Гораздо резоннее, логичнее, если доклад о реформах в Китае сделал да хотя бы я. Во-первых, пусть и давно, еще во время войны, но я был в Китае. Во-вторых, я уже начал писать, обращаясь в перестройщикам: смотрите, что происходит в Китае, берите с него пример, а не с ФРГ или Швеции, о которых нам тогда все уши прожужжали, — ведь мы соседи, и у нас много общего в географических условиях, мы сравнимы по территории, по людским ресурсам, у нас много общего в системах, есть похожее в историческом прошлом… Так нет же, поручают доклад пражскому бунтарю Лукину, который отродясь ни одного живого китайца не видел. Каков же результат? Сногсшибательный: «Доклад понравился. И это определило мидовскую карьеру Лукина. Он становится завотделом МИДа». Вот его Тулон! Один доклад — и рядовой безвестный кандидат наук становится завотделом МИДа. Кому же понравился его доклад? Прежде всего, конечно, директору ЦРУ и генеральному секретарю Горбачеву. И Лукина двигают дальше, вот он уже и руководитель блатной «группы анализа и прогнозирования при Секретариате Верховного Совета СССР». А вскоре — председатель Комитета по иностранным делам Верховного Совета России. И в этом качестве он делает незабываемый подарок Родине: рекомендует на пост министра иностранных дел уроженца Брюсселя Андрея Козырева, небольшого чиновника МИДа, но ближайшего советника сбежавшего к тому времени министра Шеварднадзе. Козырева все знают лучше, чем Лукина, писать о нем скучно. Но этот подарочек (Козырев — министр иностранных дел) Россия никогда Лукину не забудет… Не забыл этого и сам Козырев: в феврале 1992 года Лукин становится послом в США, в земле обетованной всех антисоветчиков и коммунофобов. Мог ли мечтать об этом очкарик из Омска, бедный отпрыск репрессированных родителей!.. Пробыл он там недолго, меньше двух лет, но и за это время сильно укрепился в своем, может быть, генетическом антикоммунизме.

Из деятельности Лукина в должности посла достоин внимание такой эпизод. Александр Солженицын, находившийся тогда в США, обратился к нему с каким-то вопросом. И в своем ответе писателю тот, между прочим, жаловался: я-то думал, что должность посла — это лишь приемы, парадные завтраки, файв-о-клоки, брифинги, посещение театров да художественных выставок, а оказывается, надо работать!.. И это говорил 45-летний человек, воспитанник трех институтов, все-таки поработавший в МИДе, один из столпов российской демократии… А ведь после двадцати пяти лет люди не умнеют. Что же можно от него ждать теперь, когда ему под 60, хотя бы в этой телепередаче! Как можно было верить тому, что он упрямо, но жалко лепетал: «Путин правильно выбрал союзников — США, Запад… Правильно выбрал Путин союзников — Запад, США… Выбрал Путин союзников правильно — США, Запад…»

В тот же день в программе «Постскриптум» была передана беседа с министром иностранных дел Игорем Ивановым, преемником Козырева. Сразу замечу, что он употреблял очень странные выражения, например, «афганский эпизод»— это о погроме, устроенном на афганской земле американцами в поисках бен Ладена. Это совершенно в духе НТВ, которое назвало «неприятным инцидентом» убийство в тот день американцами с воздуха 65 старейшин разных родов, ехавших в автобусах на торжество в Кабул по случаю прихода к власти нового правительства. В духе и самих американских псов войны, как они сами себя нарекли, назвавших это же массовое убийство почтенных старцев, спешивших на государственный праздник, «сопутствующими потерями»— не своими, а чужими потерями. Министру иностранных дел надлежит говорить все-таки иным языком, чем псам.

Корреспондент спросил: «Американские войска уже получили базы в республиках Средней Азии, на недавней советской территории, в близости от границы России. Это как?»

«А все предельно ясно, — с резвой готовностью ответил министр. — Наш президент с самого начала четко и внятно заявил, что среднеазиатские республики — самостоятельные государства и сами решают все вопросы».

Интересно! Вот оно, горбачевско-ельцинское «новое мышление». Не умерло, а живет и побеждает в черепных коробках наших новых отцов Отечества. Но ведь если так, то чего же тогда рыпаться против продвижения НАТО на Восток и возможного вступления в него Прибалтики или Украины — они ведь тоже самостоятельные государства! Создается впечатление, что министр, говорящий языком псов войны, просто и не слышал никогда, что у стран существуют сферы интересов. Так взял бы консультацию у американского коллеги.

А как ликовал Иванов по поводу того, что мы при нашей на ладан дышащей армии готовы сократить число боеголовок до 1200, а душки-янки сулят сократить аж до 1700–2200. Разве можно сомневаться, что если они пойдут на сокращение, то, конечно же, оставят 2200, то есть почти в два раза больше, чем у нас. Чего ж ты ликуешь, дядя?

В общем и целом министр Иванов твердил то же самое, что Лукин: «Мы должны дорожить тем единством, что сложилось в сообществе на базе борьбы против терроризма… На Кубе, в Камрани — всюду мы руководствовались только национальными интересами России, нигде мы не действовали под давлением США или Запада…»

В этот момент я заметил слева от министра что-то темное. Пригляделся… Это была, видимо, отлитая из чугуна небольших размеров копия знаменитой скульптурной группы, изображающей гибель Лаокоона. Ее изваяли родосские скульпторы I века до нашей эры.

Беседа с Ивановым проходила, судя по всему, в его рабочем кабинете в министерстве. Что ж, это было принято всегда — украшать столь важный государственный чертог произведениями или хотя бы достойными копиями высокого искусства. Министерство иностранных дел России хорошо бы, правда, украсить произведениями прежде всего русского искусства. И если бы министр Иванов работал, допустим, в присутствии и под взорами «Трех богатырей» Васнецова, то это ему наверняка помогало бы. Ведь Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович стояли на страже национальных интересов и сфер влияния Руси, как обязан к этому же и должностью, и национальностью, и фамилией министр Иванов. Каким бы глубоким и прекрасным символом была эта великая картина в его державном кабинете! Вот явилась бы к нему, скажем, старушка Олбрайт, с которой он так любит целоваться взасос. Она, конечно, поинтересовалась бы: «Что это за русские мужички на коняшках и зачем-то с оружием? И чего высматривает вдали из-под ладони тот, что в середине, на черной коняшке?» И министр Иванов, прежде чем кидаться взасос, ответил бы: «А это, матушка Мадлен, художественное выражение доктрины внешней политики России. Мужичка этого, что в середине на вороном коне, зовут Илюша, высматривает он врагов Отечества, чтобы огреть их семипудовой палицей, а также — все ли в порядке на наших далеких военных базах, в частности, на Кубе. А этот, что с луком на игреневой лошадке, заметьте, косит глазом в сторону нашей вьетнамской базы в Камрани. И встали эти русские мужички на свой пост лет за пятьсот до открытия вашей Америки, и никак иначе они не могут». Ну а после таких слов и взаимного созерцания картины можно и взасос со старушкой Мадлен, если у нее не пропал бы интерес.

Впрочем, никто не против и того, чтобы в министерстве наряду в произведениями русского искусства были шедевры мастеров не только, естественно, других народов России, но, конечно, и иностранных, в том числе древних. Как отрадно смотрелась бы над письменным столом министра, допустим, картина английского художника Джошуа Рейнолдса «Младенец Геракл, удушающий змей, подосланных Герой». Эта картина была написана по заказу Екатерины II. Пользуясь правом выбора сюжета, предоставленного императрицей, Рейнолдс так объяснял свой выбор: «Я избрал темою сверхъестественную силу Геракла еще в младенчестве, ибо сюжет этот допускает аналогию (по крайней мере, отдаленную) с недетской, но столь же известной мощью русской империи». Даже и отдаленную аналогию русская императрица оценила высоко. В ленинградском Эрмитаже есть и мраморные скульптуры младенца Геракла, удушающего змей, подосланных Герой.

Так с какой же стати у Иванова едва ли не на письменном столе — Лаокоон? Да уж и не мадам ли Олбрайт и подарила эту скульптуру разлюбезному коллеге? Может быть, министр не знает легенду о Лаокооне и думает, что он, как младенец Геракл, задушил змей, которых тоже было две? Тогда напомним…

Десять лет безуспешно осаждали греки Трою. И взяли ее на десятый год не силой, как, скажем, немцы пытались завоевать Россию, а хитростью, как поступили США, Запад и наши демократы. Греки-данайцы по совету хитроумного Одиссея, прародителя Аллена Даллеса, разработали ловкую программу взятия Трои изнутри: на берегу моря недалеко от города построили огромного деревянного коня, разместили в нем много своих беспощадных воинов вроде Ельцина и Чубайса, а сами удалились на ближайшие острова. Добродушные троянцы не разгадали коварного замысла противника, решили, что он полюбил общечеловеческие ценности, прекратил войну и снял осаду, А коня приняли за подарок себе, на который боги надоумили греков перед их отбытием, и втащили его в город, для чего потребовалось разрушить часть крепостной стены. Ночью древнегреческие ельцинисты вылезли из коня, перебили лучших троянцев, и город был взят.

Что ж, история, увы, прекрасно нам знакомая. И мы слышали голоса: Америка стала другой! Запад совершенно переродился! У нас нет врагов! Кругом одни друзья, желающие нам только добра! Вот французы, например, они нас так любят. Давайте вернем им с процентами царские долги столетней давности, это будет красивым жестом в духе нового мышления… Демократия, верещали, это дар Божий, давайте затащим кобылу демократии в наш дом!.. И стали тащить. Дряхлая кобыла не влезала. Тогда принялись разрушать крепостную стену — все, что мешало ей пройти: компартию, госконтроль, КГБ, монополию торговли… Тащили задом наперед, удалось втащить только круп, и из него полезли всегда гнездившиеся там бурбулисы, Гайдары, Немцовы, сванидзы, Явлинские, Хакамады, Киселевы, новодворские… И город был взят.

А Лаокоон был троянским жрецом, он своевременно пытался остановить сограждан, предсказывал, что деревянный конь принесет им горе. Но поскольку заоблачная олимпийская закулиса уже предопределила судьбу Трои, то бог моря Посейдон послал двух чудовищных морских змеюк, которые, несмотря на отчаянную борьбу жреца и его сыновей, задушили всех троих. И у нас был Лаокоон, даже не один, и тоже были удушены министр Пуго, маршал Ахромеев, генерал Рохлин… И как за Лаокооном встает вся Троя, так за упомянутыми жертвами — вся Россия. Но змей в нашем случае тоже было не две, а две вышеназванных главных да еще целый выводок помельче… Если министр Иванов, украшая свой кабинет скульптурой Лаокоона, не понимает столь явной аналогии, то, Боже милосердный, как же деградировали отцы нашего Отечества со времен Екатерины. Если не понимает таких простых вещей, то где ж ему решать проблемы глобального масштаба…

А Лукин, если к нему еще раз вернуться, человек ужасно образованный — воспитанник трех институтов — и очень любит это показать. То стишок Ахматовой ввернет наизусть, то философскую цитатку сунет нам под нос, то просто изобразит мину большо-о-го эрудита. Видно, очень нравится ему известный афоризмик, принадлежащий не то Талейрану, не то Фуше, не то Булэ, а, может, и самому Наполеону: «Это хуже, чем преступление, это ошибка». Афоризмик предельно циничный, безмерным цинизмом и отличались все названные выше его возможные авторы. В самом деле, ведь преступления и ошибки могут быть совершенно разные и никак несопоставимые. Чубайс морозит города, из-за отключения им электроэнергии на операционном столе умирают люди — это преступление. А я ушел из гостей в чужой шапке — это ошибка. Так чем же моя ошибка «хуже» преступления Чубайса? Зубрила Лукин не соображает этого. Видимо, не знает он и того афоризма, который я сделал заголовком этой статьи. Он переводится с французского так: «Это хуже, чем подло, это смешно». Именно так хотелось мне сказать, когда я слушал в этой телепередаче Похлебкина, Лукина, гоголевского героя из яковлевского отдела ЦК, вдумчивого эколога и кого-то еще.

Москва 2002







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх