ВСТУПЛЕНИЕ

Казаки умирают, но не сдаются.

1919-й год подходил к концу. Отгремели орудия и наступила зловещая тишина. Все притаились и с ужасом ожидали назревающих событий. Донские Войсковые части с боем оставили Родной Дон, а вместе с Войсковыми частями уходило и гражданское население. Но не все могли быть так счастливы и уйти от болыпевитских ужасов. Многим пришлось остаться: одним — по болезни, а другим — по семейным или иным обстоятельствам. Оставшиеся, знали, что их ждет ужасная расправа со стороны большевиков: для некоторых немедленный разстрел, а для других высылка на север, на мучительную и медленную смерть. Вскоре, эта гробовая тишина была нарушена отдельными выстрелами и потом послышался страшный рев: это вошла в г. Ростов-на Дону «доблестная красная армия».

Началась зверская расправа с мирным населением. Начали сводить между собой свои мелкие и житейские счеты и старые споры, пошли доносы и выдача на муки всех, принимавших участие в борьбе с большевиками. Кому удалось спастись, бежали из своих городов и станиц, и скрывались в чужих краях под чужими фамилиями. Но на местах оставались их семьи, на долю которых выпали страдания за скрывшихся отцев и братьев.

Спустя некоторое время, когда первая горячка репрессий прошла, люди, видя свое безвыходное и безнадежное положение, стали приспосабливаться к советскому строю. Затаив в душе непримиримую ненависть к поработившей его власти, казаки, как народ свободолюбивый и нетерпящий над собой насилия, приспосабливаясь, все-же старались, где можно, вредить сов. правительству и местным властям: саботировали работы, прятали или уничтожали свой скот и продовольствие, уничтожали в красной армии лошадей и устраивали крушения поездов. Жители Центральной России скорее примирились с большевизмом, но казаки не могли примириться с новыми порядками и отказаться от своих вековых традиций. За свои обычаи и традиции казаки готовы были идти на смерть. На допросах у большевиков старые казаки заявляли: «Умру, но не лишу себя казачьяго достоинства!»

Советское правительство, зная по гражданской войне, что казачество являлось авангардом и оплотом всех, идущих на борьбу с ними, решило с корнем уничтожить казаков и, потому, объявило казачество вне закона. Казаков целыми станицами, в несколько тысяч, под разными предлогами, разстреливали или отправляли в ссылку, где ставили в тяжелые климатические и жизненные условия, чтобы уничтожить их.

Донская Область, в самом начале большевизма на Дону, была переименована в Северо-Кавказский Край и заселена жителями других губерний.

Особенно, непримиримо, казаки проявили себя во время, так называемой, коллективизации. Они всеми силами сопротивлялись и не вступали в колхозы (коллективные хозяйства).

«Казаки умирали, но не сдавались.»

Они уходили со своих мест с котомками, бросая имущество и под чужимифамилиями, устраивались где-нибудь на жительство, питая ненависть к большевикам и всем, сочувствующим большевизму.

В таких ужасных условиях, прошло более 10-ти лет. Но, начиная с 1932-го года, вскоре после коллективизации, советск. правительство стало готовиться к войне, т. к. коммунист всегда мечтали о мировом коммунизме и мировой революции. Зная, что им без казаков не обойтись, т. к. казачьи войсковые части всегда считались наиболее надежными и устойчивыми, сов. правительство решило, хотя-бы фиктивно, возстановить казачество, «Но из кого?» В ссылках казаки почти все погибли, а на Дону, Кубани и Тереке казаков оставалось немного. Тогда, сов. правительством был издан указ, награждавший званием казака всех, переселившихся на Дон, Кубань и Терек. Из этих, народившихся казаков, и стали формировать воинские части. Но что это были за воинские части, можете себе представить сами. Идет по улице военным строем такая вновь сформированная казачья воинская часть, но вы видите там все национальности: монголов, татар, армян, грузин, евреев и т. п., собранных со всех губерний и областей, казаков-же, настоящих, там почти не видно. Вот такие воинские части именовались казачьими.

Каково-же было настроение у истинных казаков в это время? Не было почти ни одной семьи, в которой не бы-ло-бы высланных или скрывавшихся, поэтому, у всех на уме была только одна мысль: «Когда-же кончится это издевательство и кто поможет освободиться от большевитского ярма!» Для всех было безразлично, помогут ли: немцы, французы, англичане или кто-либо другой, лишь бы был дан толчек и все поднялись бы против большевиков, но сами, русские люди, ничего не могли сделать. Большевики мудро и жестоко проводили свою политику закабаления людей. Интеллигенция и офицерство почти поголовно были уничтожены или высланы. Если на заводе или на фабрике кто-либо из инженеров пользовался уважением или любовью рабочих, то такой человек был обречен на смерть. Правительство боялось таких людей, т. к. они могли быть вожаками и руководителями разных организаций против сов. власти. Рано или поздно, под тем ли иным предлогом, такой человек арестовывался и исчезал безследно. Шпионство и доносы приняли невероятные размеры. Не только на заводах и фабриках, но и на квартирах имелись шпионы, специальные агенты НКВД, на обязанности которых было следить и доносить на обывателей. Весь народ был опутан шпионскими сетями. Дети доносили на своих родителей и братьев, портреты таких детей вывешивались в школах на стенах, как заслуживающие особенного почета и награды. Шпионами становились, большею частью, люди слабовольные, обремененные большой семьей, или-же желавшие иметь легкую жизнь и пользоваться благами НКВД, хотя такая жизнь для этих людей была тоже недолговечной. Рано или поздно, такие лица уничтожались, т. к. слишком много знали об ужасной работе НКВД.

Вследствии, такой шпиономании, жители России не могли и думать об освобождении от большевиков своими силами, без внешнего толчка.

Таково было настроение и положение советского обывателя до прихода немцев на Дон.

Но обиднее всего было то, что народ знал, что Центральная Россия, Дон, Кубань и Кавказ попали в большевитское ярмо не силою оружия большевиков и не талантами их вождей: Ленина, Троцкого, кузнеца Ворошилова и табунщика Буденного, а вследствие ошибок и неправильной политики антибольшевистких вождей. Рейды и набеги в тыл большевиков каваллерийских частей (ген. Мамонтова, ген. Шкуро и др.) приносили не пользу, а только вред своим поведением среди населения во время набегов. Кроме того, постоянные споры антибольшевистских военноначальников: кому быть Главнокомандующим, кому какой занимать высокий пост и кому первому въезжать в Москву «на белом коне:: казакам или добровольцам, также были отрицательными явлениями в борьбе с большевиками, и, в конечном счете, привели к ужасной трагедии: потере на долгие годы дорогой и горячо любимой Родины.