• Вступление
  • Заря новой эры
  • Забота о спецслужбах
  • «Этого требуют интересы государства»
  • Внутренняя угроза
  • Борьба с экстремизмом
  • Награда за службу
  • Болельщики в погонах
  • Возрождение культа Андропова
  • Работа над имиджем
  • Тайны подземного пира
  • Лефортовская тюрьма
  • ЧАСТЬ 1

    ФСБ ВОЗВРАЩАЕТ УТРАЧЕННЫЕ ПОЗИЦИИ

    Вступление

    В 2000-е годы Федеральная Служба Безопасности России, наследница советской тайной полиции (Комитета государственной безопасности, КГБ), постепенно взяла на себя роль новой элиты, постоянно расширяя сферу своих полномочий и будучи недосягаемой для какого бы то ни было контроля со стороны общественности и парламента. Восемь лет подряд ветеран этой организации, Владимир Путин, был президентом Российской Федерации, после чего занял пост премьер-министра. Бюджет ФСБ не публикуется, общее количество сотрудников — не разглашается, но даже по самым скромным оценкам, численность персонала ФСБ составляет не менее 200 000 человек. Путин сделал ФСБ главной спецслужбой России: в эту организацию влились подразделения бывшего КГБ, ей было дано право действовать за границей: как собирать информацию, так и проводить спецоперации. При Путине бывшие и действующие агенты спецслужб заняли места в бизнесе и правительственных структурах, а сама ФСБ начала последовательно возрождать культ былых идолов КГБ: основателя и главы ЧК Феликса Дзержинского и самого известного председателя КГБ Юрия Андропова.[1]

    В 2000 году, когда Путин победил на президентских выборах, — положение российских спецслужб было весьма плачевным. В 1990-е годы, когда рыночные реформы и становление демократии напоминали гонку без правил, они оказались на обочине. Соблазн больших денег вырвал из их рядов самых толковых сотрудников, бросившихся ловить рыбу в мутной воде нового российского капитализма. Ну а тем, кто остался, пришлось работать в беспрецедентно сложной ситуации: затянувшаяся война в Чечне, захваты заложников, разгул терроризма, докатившегося до Москвы и других городов. Изнутри ФСБ разъедала коррупция, масштабы которой были невероятны для советских времен. Негативное отношение общества, обусловленное как репутацией советского КГБ, так и неразберихой первого постсоветского десятилетия, тоже не могло не сказываться на ее деятельности. С бывшими коллегами из КГБ, перешедшими в другие спецслужбы, разгорелась жестокая война за влияние и ограниченные государственные ресурсы. Новый президент дал ФСБ новую и намного более важную роль — обеспечивать стабильность действующего политического режима, т. е. власти самого президента.

    Не следует думать, что все эти изменения означали возрождение советского КГБ, хотя многие бывшие диссиденты, журналисты и даже сами спецслужбы трактовали ситуацию именно так. При всем своем могуществе, Комитет госбезопасности был подотчетен политической структуре: все его управления, отделы и подразделения контролировались КПСС. Не случайно КГБ официально именовался «передовым отрядом» партии.

    ФСБ же представляет собой беспрецедентно независимую организацию, не подлежащую ни партийному контролю, ни парламентскому надзору. Если у ФСБ и есть какая-то идеология, то это миссия поддержания стабильности и порядка. Сегодняшние сотрудники ФСБ считают себя наследниками не только КГБ, но и одновременно царской охранки, занимавшейся борьбой с политическим террором.

    В конце 2000 года Николай Патрушев, сменивший Путина на посту директора ФСБ, по традиции дал интервью по случаю очередной годовщины основания ЧК. О сотрудниках ФСБ Патрушев сказал следующее:

    — Не хочу говорить высокие слова, но наши лучшие сотрудники, честь и гордость ФСБ, работают не ради денег. Когда мне приходится вручать нашим ребятам правительственные награды, я внимательно вглядываюсь в их лица. Высоколобые интеллектуалы-аналитики, широкоплечие обветренные бойцы спецназа, молчаливые взрывотехники, строгие следователи, сдержанные опера-контрразведчики… Внешне они разные, но есть одно важное качество, объединяющее их, — это служивые люди, если хотите, современные «неодворяне».[2]

    Цель этой книги — показать, как происходил рост этого «неодворянства» и чем оно занималось в течение последнего десятилетия. В это время спецслужбы ощутили себя единственной силой, способной защитить страну от внутренних и внешних врагов, спасителями нации, потерпевшей крушение в бурях и хаосе 90-х. Возможно, под влиянием советских пропагандистских фильмов, в которых офицеры КГБ изображались представителями интеллектуальной элиты, нынешние сотрудники ФСБ считают себя цветом нации.

    На самом деле все гораздо сложнее. Российские спецслужбы были вознесены на высокий пьедестал, однако, вступив в противостояние с терроризмом и коррупцией, они приобрели свойства, существенно отличающие их как от советских спецслужб, так и от разведок западных стран. Во многом ФСБ больше всего напоминает беспощадные «мухабараты» — спецслужбы в арабских странах Ближнего Востока: она занята защитой авторитарного режима, подотчетна только высшей власти, непроницаема, коррумпирована, использует жесткие и жестокие меры в борьбе с теми, кого подозревает в терроризме или инакомыслии. За десять лет ФСБ так и не стала проводником законности, а России еще очень далеко до подлинной демократии.

    Одним из знаменательных нововведений при Путине стало то, что ФСБ получила право действовать за рубежом. И хотя вопрос об эффективности зарубежных операций остается открытым, сфера деятельности российских спецслужб значительно расширилась, причем при одобрении государства.

    Много лет форма офицеров ФСБ защитного цвета очень напоминала армейскую. В 2006 году Путин сделал еще один шаг, подчеркивающий особый статус ФСБ, и подписал указ о смене цвета формы спецслужб на черный. Цвет ночи никогда не пользовался популярностью у российских спецслужб, однако решение Путина имело символическую подоплеку: это был намек на времена Гражданской войны, когда в Белой армии, проигрывавшей войну большевикам, для поднятия боевого духа были сформированы офицерские полки, основным цветом которых стал черный. Офицеры носили черные мундиры, подчеркивая тем самым отрешенность от мирских благ, и отличались исключительной набожностью. Полк генерал-лейтенанта Сергея Маркова именовался «братством рыцарей-монахов, принесших свою волю, свою кровь и свою жизнь на алтарь служения России».[3]

    Докопаться до правды о ФСБ очень нелегко, не только из-за исключительной секретности этого учреждения, но и потому что в авторитарном государстве люди часто избегают свободно высказывать собственное мнение и делиться информацией.

    Собирая информацию о спецслужбах, мы действовали как независимые журналисты и использовали все возможные источники, но не обращались ни к официальным архивам, ни к документам, предназначенным для внутреннего пользования. При этом мы постоянно общались с сотрудниками спецслужб, готовыми беседовать с нами.

    Эта книга в значительной степени основана на нашем журналистском опыте. Более десяти лет мы пишем о российских спецслужбах. В 2000 году мы основали сайт Agentura.ru — журналистский веб-ресурс, специализирующийся на мониторинге деятельности российских спецслужб. В течение нескольких последних лет нас вынудили уйти из четырех российских газет и неоднократно допрашивали в ФСБ.

    В 2005 году «Московские новости» — один из самых популярных либеральных еженедельников конца 1980-х — начала 90-х годов перестали выходить. Мы оба работали в этом издании. В ноябре мы сидели и думали, что нам делать дальше. Евгения Альбац, известный политический журналист и автор книги о КГБ «The State Within a State» [ «Государство в государстве»] предложила нам написать серию статей о возрождении методов КГБ для онлайнового «Ежедневного журнала» (один из немногих сайтов, где по-прежнему можно публиковать независимые политические комментарии).[4]

    К тому времени в ведомство ФСБ были уже переданы радиотехническая разведка и охрана границ; ей было предоставлено право проводить разведоперации за рубежом; в рамках ФСБ уже возродилось подразделение, специализирующееся на политическом сыске; на штаб-квартире ФСБ вновь появилась мемориальная доска, посвященная Юрию Андропову, дольше всех занимавшему должность председателя КГБ. Поэтому поначалу идея сравнения ФСБ и КГБ представлялась нам очень перспективной. Многие считали, что по жестокости и вездесущности КГБ не знает себе равных: вспомним о тотальной поднадзорности населения Советского Союза, преследовании диссидентов, впечатляющих убийствах за границей. Советские спецслужбы пользовались столь чудовищной репутацией, что некоторые диссиденты утверждали даже, что и сам Путин был всего лишь незначительной марионеткой, частью грандиозного заговора Комитета госбезопасности, задумавшего вернуть себе власть после падения Советского Союза. На этом фоне усиление ФСБ представлялось очередным шагом на пути возрождения КГБ. Однако, проанализировав информацию, которую мы собирали на протяжении десяти лет, мы пришли к другим выводам.

    Мы наблюдали за развитием бесланской драмы 2004 года, когда спецназ ФСБ штурмовал школу, захваченную террористами, и погибло 334 человека. Мы присутствовали на судебных процессах, где ФСБ выстроила новую систему борьбы со шпионажем, в рамках которой несколько российских ученых были обвинены в сотрудничестве с иностранными разведками и приговорены к многолетнему тюремному заключению. Мы освещали зарубежные операции российских спецслужб: убийство бывшего вице-президента Чечни Зелимхана Яндарбиева в Катаре (2004 год), череду загадочных убийств чеченцев в Азербайджане и Абхазии (2006–2007 годы). Авторы надеются, что эта книга поможет читателям понять движущие силы и особенности того процесса, в результате которого ФСБ стала тем, чем она является на сегодняшний день.

    Заря новой эры

    Рождение ФСБ

    Комитет Государственной Безопасности — КГБ — в советские времена был всемогущей организацией. Основанный в 1954 году, он стал наследником нескольких советских спецслужб. На вновь созданную организацию было возложено множество разных функций: внешняя разведка, защита государственных границ, охрана советского руководства, контрразведка, подавление инакомыслия, неусыпный надзор за всеми аспектами жизни в СССР — от деятельности Церкви до службы в Вооруженных Силах. Чтобы обеспечить выполнение Комитетом госбезопасности всех этих бесчисленных задач, советское руководство выделяло ему щедрый бюджет, которого хватало на содержание собственных воинских формирований и элитных подразделений специального назначения.[5]

    Штаб-квартира КГБ находилась в Москве, но, по традиции органов госбезопасности сталинских времен, КГБ располагал сетью управлений во всех регионах Советского Союза. За любым иностранцем, который удостоился разрешения путешествовать по стране, следили агенты КГБ.

    В каждом советском вузе, НИИ, на любом заводе имелось режимное подразделение — так называемый «первый отдел». Официально заявленной функцией «первых отделов» было противодействие проникновению в советские организации шпионов. За отсутствием шпионов, сотрудники первого отдела переключались на наблюдение за «моральным духом коллектива» через аппарат завербованных доносчиков. Порой первый отдел вмешивался и в семейные дела. В те времена развод или супружеская измена не одобрялись государством, и обнародование такого рода фактов могло похоронить карьеру и стать основанием для отказа советскому гражданину в праве выезда за рубеж.

    Однако все могущество Комитета госбезопасности ограничивалось одним существенным обстоятельством: он был подотчетен КПСС. В каждом главке, управлении, отделе КГБ имелась партийная ячейка — она-то и была той замочной скважиной, сквозь которую государство подсматривало за своими агентами. Положение о Комитете государственной безопасности, утвержденное в 1959 году, гласило: «Партийные организации… обеспечивают развитие деловой критики и самокритики. Партийные организации и каждый коммунист имеют право… сигнализировать о недостатках в работе органов госбезопасности в соответствующие партийные органы».[6] Политбюро, изрядно потрепанное сталинскими чистками, стремилось избежать их повторения и контролировало органы госбезопасности.

    Будучи неотъемлемой частью советской действительности, КГБ отличался теми же пороками, что и советская бюрократия в целом. Многие офицеры разведки, засылаемые за границу, черпали свои отчеты из западных газет, выдавая их за секретную информацию, полученную от «источников». При этом агенты внешней разведки не были ни самыми опытными, ни самыми способными. В КГБ процветал почти неприкрытый непотизм, лучшие должности получали те, у кого были хорошие связи. Вместо обученных агентов за рубеж отправлялись сыновья советских функционеров, отлично понимавшие все преимущества работы на Западе. В то же время агенты КГБ в Советской армии, призванные выявлять коррупцию в рядах старшего офицерского состава и генералитета, нередко сами были далеко не безгрешны в этом отношении.

    Соперничество и конкуренция пронизывали организацию насквозь. Управление внешней разведки, или Первое главное управление, — одно из самых могущественных подразделений Комитета — смотрело сверху вниз на офицеров контрразведки. Сотрудники Первого главного управления, постоянно контактировавшие с западным миром, считали себя утонченными и просвещенными, а агентов контрразведки — недалекими и ограниченными. Раздираемый борьбой группировок, интригами, конфликтами, КГБ отнюдь не был монолитной организацией.

    Атмосфера исключительной секретности помогала скрывать междоусобные склоки внутри Комитета. Когда на склоне брежневской эпохи пороки советской системы стали очевидны всем, председатель КГБ Юрий Андропов намеренно внедрил в общественное сознание миф о том, что КГБ — это единственная не затронутая коррупцией организация, способная спасти страну. Андропов, дольше всех занимавший пост председателя КГБ, стяжал дурную славу своим участием в жестоком подавлении венгерского мятежа 1956 года и Пражской весны 1968-го. Возглавив СССР в ноябре 1982 года, он начал распространять миф о том, будто КГБ — это организация, состоящая из интеллигентных людей, а вовсе не тайная полиция с ее жестокими и неприглядными методами. Он делал все возможное для того, чтобы распространить полномочия КГБ и на экономику (т. е. сферу, традиционно не имеющую отношения к секретным службам), преследуя собственные амбициозные цели формирования преданной ему команды, которой предстояло управлять страной. В качестве методов преодоления застоя Андропов избрал укрепление рабочей дисциплины и борьбу с коррупцией, однако в течение его недолгого правления (он руководил страной менее двух лет) все эти меры провалились. И тем не менее, когда в 1991 году Советский Союз развалился, миф о величии КГБ устоял.

    СРЕДИ ЧЛЕНОВ ГКЧП — заговорщиков в 1991 году, еще до развала СССР, предпринявших попытку свергнуть президента Михаила Горбачева, был и тогдашний глава КГБ Владимир Крючков. Противостояние путчистам возглавил Борис Ельцин, годом раньше избранный на пост Председателя Верховного совета Российской республики и воплощавший движение за демократизацию. Ельцин весьма настороженно относился к КГБ. Взяв курс на ослабление влияния органов госбезопасности, он разделил КГБ на несколько независимых агентств. Он считал, что контролировать спецслужбы можно, четко определив сферы их ответственности: не позволять разведке действовать внутри страны, а контрразведке — за ее пределами. Но в условиях хаоса, последовавшего за развалом Советского Союза, Ельцин побоялся полностью распустить КГБ.[7]

    Тем не менее в громадном здании КГБ на Лубянке царила атмосфера растерянности: все боялись, что организацию ликвидируют. 23 августа 1991 года чекисты с опаской смотрели из окон на толпы москвичей, «свергавших» памятник Феликсу Дзержинскому.

    Опасаясь роспуска, спецслужба начала беспрецедентную кампанию за открытость. Офицеры госбезопасности пускали в свои архивы правозащитников, разыскивающих дела репрессированных, генералы выступали в телевизионных шоу, а руководство органов госбезопасности приглашало диссидентов посетить здание на Лубянке.[8]

    КГБ открыл двери людям, которым и присниться не могло, что их допустят в наисекретнейшие архивы, хранящие информацию о десятилетиях репрессий. Никита Петров, историк и сотрудник правозащитного общества «Мемориал», вспоминает, как его первый раз пригласили в подмосковный поселок Кучино провести оценку материалов, хранящихся в архиве. Сотрудники архива буквально онемели, увидев его. «Они были шокированы появлением человека в джинсах там, куда до того пускали не каждого чекиста», — говорил Петров.[9] КГБ даже предлагал правозащитным организациям выделить нескольких активистов для участия в реформе органов госбезопасности. Известный советский диссидент Сергей Григорьянц, девять лет проведший в заключении, был приглашен в Наблюдательную комиссию КГБ, но отказался, опасаясь, что его имя будет использовано для улучшения имиджа спецслужбы, при этом у него не будет реальных полномочий для контроля.[10]

    В конце 1991 года Советский Союз перестал существовать, а КГБ подвергся реструктуризации. Из него выделилась мощная спецслужба, которая должна была заниматься противодействием шпионажу и борьбой с терроризмом. Сначала ее назвали Министерством безопасности, затем Федеральной службой контрразведки (ФСК) и, наконец, Федеральной службой безопасности (ФСБ).[11]

    Бывшее Первое Главное управление было преобразовано в новое агентство под названием Служба внешней разведки — СВР.[12] Подразделение КГБ, отвечавшее за радиоэлектронную разведку и криптографию, стало Федеральным агентством правительственной связи и информации.[13] Загадочное управление КГБ, ведавшее секретными спец-объектами, продолжило независимую деятельность под новым названием: Главное управление специальных программ — ГУСП. На основе подразделения КГБ, отвечавшего за охрану советских руководителей, были созданы Федеральная служба охраны — ФСО и Служба безопасности Президента (СБП), а советские пограничники трансформировались в независимую Федеральную пограничную службу — ФПС.

    Все эти перемены означали, что новая служба контрразведки, после 1995 года получившая название ФСБ, была освобождена от функций внешней разведки, прежде выполнявшихся КГБ. Охрана российских лидеров тоже больше не входила в круг ее обязанностей, секретные бункеры были исключены из ее ведения и переданы под непосредственный контроль президента. ФСБ сохранила номинальное представительство в армии. В новом виде службу можно было сравнить в определенной степени с британской контрразведкой МИ-5.

    Между тем партийный контроль над ведомством остался в прошлом. Замысел Ельцина заключался в том, что конкуренция между новыми спецслужбами должна стать гарантией их подконтрольности. При Ельцине у Службы внешней разведки был прямой конкурент в лице военной разведки; ФСБ соперничала с ФАПСИ, которое занималось мониторингом социально-политической ситуации в России. Выслушав доклад директора ФСБ, Ельцин мог сравнить его с докладом директора ФАПСИ. ФАПСИ играло особенно важную роль, поскольку в его ведении находилась центральная электронная система подсчета голосов (ГАС «Выборы»), а следовательно, агентство имело возможность в режиме реального времени снабжать Кремль сводками с избирательных участков.[14]

    В 1993 году был сформирован новый орган, призванный исправить ситуацию с катастрофически низкими налоговыми сборами, — налоговая полиция, и соперничество между службами обострилось. Налоговая полиция вступила в жесткую конкуренцию с Департаментом экономической безопасности — подразделением ФСК, а впоследствии ФСБ. В то же время Александр Коржаков, бывший телохранитель Ельцина, шеф Службы безопасности президента, нанимал парапсихологов и ясновидящих, которые готовили для Ельцина прогнозы и аналитические доклады — параллельно с ФАПСИ и ФСБ, но независимо от них.[15]

    Во время своего правления Михаил Горбачев подвергался резкой критике за применение силы при подавлении движений за независимость в прибалтийских республиках, Азербайджане и Грузии. Суровые меры не смогли усмирить регионы и лишь ускорили развал Советского Союза. В отличие от Горбачева, Ельцин обратился к беспокойным регионам с предложением: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». Это было сказано в то время, когда в качестве центра, у которого предлагалось «брать суверенитет», выступал Советский Союз. Но на посту президента России Ельцину пришлось противостоять этому процессу.

    В 1992 году вспыхнул осетино-ингушский конфликт на Северном Кавказе. Ингуши напали на осетин, вызвав сопротивление с их стороны. Ельцин силами Российской Армии поддержал осетин. Это привело к первой крупной этнической чистке на российской земле: семьи ингушей изгонялись из Пригородного района, ставшего яблоком раздора. В отчете Human Rights Watch за 1996 год говорится: «Российские официальные лица предоставили в распоряжение северо-осетинских властей огромное количество оружия, которое затем было передано офицерам северо-осетинских спецслужб, а также военизированным группам и ополчению… Российские силы либо содействовали эвакуации ингушских мирных жителей — точнее «вежливо» принуждали их к эвакуации, либо провоцировали нападения на населенные пункты, находящиеся в руках ингушских боевиков, выдавливая заодно с ними и мирное население».[16]

    Опыт осетино-ингушского конфликта убедил руководителей российских силовых ведомств и Ельцина, что применение силы для подавления межэтнических конфликтов на Северном Кавказе может быть эффективно.

    Именно этот подход и стал причиной катастрофы, разразившейся в ноябре 1994 года, когда руководители самопровозглашенной Ичкерии стали настойчиво требовать предоставления Чечне независимости от России. В рамках тайно разработанной операции ФСК организовала штурм Грозного, выдав его за выступление оппозиционных сил. Люди, участвовавшие в штурме, были действующими российскими военнослужащими. В числе прочих ФСК завербовала для этой операции российских танкистов. Капитан Андрей Русаков, лейтенант Алексей Растопка и капитан Александр Шихалев, лично участвовавшие в ней, рассказывали позднее, как членов танковых экипажей вызывал офицер ФСК, курировавший их полк, и знакомил с двумя офицерами-контрразведчиками из Москвы. Контрразведчики предлагали офицерам-танкистам подписать контракт на участие в операции, при этом единственная копия контракта оставалась у офицера ФСК «из соображений безопасности». Завербованных офицеров и солдат переправили в Моздок в Северной Осетии, где из них были сформированы танковые экипажи. Никаких опознавательных знаков у танков не было. В конце ноября три танковые колонны, закамуфлированные под силы чеченских оппозиционеров, направились в Грозный для демонстрации силы перед лидером чеченских сепаратистов Джохаром Дудаевым, бывшим генералом Советской Армии, требовавшим независимости для Чечни.[17]

    Сергей Козлов, невысокий, крепко скроенный бывший офицер спецназа ГРУ, человек прямолинейный и жесткий, вспоминал, как в конце 1994 года его вербовали для участия в операции. Он рассказал нам, что ФСК уговаривала его возглавить группу из 40 бывших спецназовцев, которая должна была направиться в Грозный и обстрелять дворец Дудаева из реактивных огнеметов. В качестве вознаграждения Сергею предложили тысячу долларов. «Послушав, по какому плану мне предстоит действовать, я подумал, что этой суммы как раз хватит на мои похороны», — сказал Козлов и отказался.[18]

    Предполагая, что вся операция задумана как демонстрация силы, танковые колонны двинулись в сторону чеченской столицы без разведки и прикрытия. На танках были установлены дополнительные топливные баки — свидетельство того, что предполагался марш-бросок на большое расстояние, однако баки ни в коем случае не поставили бы, если бы планировались боевые действия. 26 ноября «оппозиционные силы» напоролись на чеченскую засаду и сгорели на улицах Грозного. Немногие оставшиеся в живых офицеры попали в плен к чеченским ополченцам, а тем временем российские власти объявили их наемниками, получающими деньги от неизвестных сил. После этого инцидента Кремль серьезно усомнился в возможностях ФСК.

    В 1995 ГОДУ ФСК была переименована в ФСБ. Под новым именем ведомство потерпело еще одну неудачу — на этот раз в борьбе с организованной преступностью. В 1996 году в ФСБ было сформировано секретное подразделение, специализирующееся на борьбе с мафиозными преступными группировками. Управление по борьбе с организованной преступностью (УРПО) прославилось как самое неразборчивое в средствах, безжалостное и коррумпированное подразделение.[19] (По всей видимости, ему был дан карт-бланш на использование грязных и жестоких средств в борьбе против криминала.)[20]17 ноября 1998 года офицеры этого управления провели пресс-конференцию, на которой заявили, что получили задание ликвидировать известного олигарха Бориса Березовского. После этого управление было расформировано. Эта история стоила должности Николаю Ковалеву, тогдашнему директору ФСБ.[21]

    Тогда же, в середине 90-х, до предела обострилось соперничество двух спецслужб — ФСБ и ФАПСИ. Следственное управление ФСБ обвинило генерал-майора Валерия Монастырецкого, начальника Финансово-экономического управления ФАПСИ, в коррупции. Было начато расследование уголовного дела по обвинению Монастырецкого в получении 1,5 млн немецких марок от корпорации Siemens-Nixdorf в качестве взятки за выгодный контракт.[22] Однако, опираясь на сведения, полученные от надежных источников, мы считаем, что истинной целью этой акции был не столько Монастырецкий, сколько директор ФАПСИ Александр Старовойтов. Сведения об этом деле были вброшены в СМИ.[23] Накануне президентских выборов 1996 года Ельцин предпочел занять сторону ФАПСИ, контролировавшего электронную систему подсчета голосов. Кроме того, Ельцин полагал, что поощрение соперничества между двумя службами поможет ему сохранять над ними контроль.

    На закате ельцинской эры эта шаткая и несовершенная система держалась буквально «на честном слове». 25 июля 1998 года Ельцин назначил на должность директора ФСБ Владимира Путина — малоизвестного кремлевского функционера, бывшего офицера КГБ из Санкт-Петербурга. В то время Путин был для всех «темной лошадкой» — отчасти потому, что потолком его 16-летней карьеры в КГБ был чин подполковника, а в бурные годы перестройки он служил в Германии.

    Год 1998 стал тяжелым для страны — Россия объявила дефолт по долгам и девальвировала рубль. Финансовый кризис разорил миллионы людей, заставив их усомниться в привлекательности модели западного капитализма. Россиянам хотелось найти простые ответы, и многие заговорили о целесообразности замены слабого и нерешительного Ельцина какой-либо сильной политической фигурой. Жажда «сильной руки» достигла апогея в сентябре 1999 года, когда в Москве были взорваны два жилых дома, под руинами которых погибло 216 человек. Путин, к тому времени занимавший должность премьер-министра, указал на чеченцев, пообещав «замочить их в сортире». Столь энергичной и решительной риторикой он немедленно снискал себе популярность — и начал новую чеченскую войну.

    В новогоднюю ночь 31 декабря 1999 года Ельцин объявил о своей отставке, исполняющим обязанности президента он назначил Путина — человека, чье мировоззрение было сформировано почти 20-летней службой в КГБ.

    ПО МЕРЕ ПРИБЛИЖЕНИЯ Путина к вершинам власти крепли слухи о том, что Кремль планирует объединить все самостоятельные российские спецслужбы в одну.[24] Эти слухи начали получать подтверждение, когда руководители ельцинских спецслужб — люди, всегда агрессивно защищавшие интересы своих ведомств, — стали один за другим терять свои посты. В декабре 1998 года был отправлен в отставку Александр Старовойтов, основатель ФАПСИ. В феврале 1999-го заставили уволиться Сергея Алмазова, создателя налоговой полиции. А в апреле 2000 года был вынужден покинуть свой пост Вячеслав Трубников, директор Службы внешней разведки.[25]

    Все это было прелюдией к крупной реорганизации, предпринятой в 2003 году. В марте Путин ликвидировал налоговую полицию, ФАПСИ и пограничную службу — все они перестали существовать как независимые организации.[26]

    Пограничные войска были попросту влиты в состав ФСБ. Налоговую полицию ждала более драматичная судьба. В 90-е годы она была самой активной из спецслужб. Налоговая полиция сформировала собственную корпоративную культуру и идеологию, стала первой российской спецслужбой, выступившей в качестве продюсера телесериала, работающего на ее имидж: на экраны вышел сериал «Маросейка-12» (названный по адресу штаб-квартиры налоговой полиции), где роли налоговых полицейских исполняли известные российские актеры. Невзирая на весьма сомнительную репутацию реальных налоговиков, сериал пользовался значительной популярностью. Налоговая полиция постоянно расширяла свои полномочия и на равных соперничала с ФСБ в области борьбы с экономическими преступлениями.

    В 2003 году все офицеры налоговой полиции были переведены в другое ведомство: они влились во вновь созданную службу по контролю за оборотом наркотиков (Госнаркоконтроль), которую возглавил Виктор Черкесов, бывший следователь КГБ и близкий друг Путина. (Черкесов был известен в КГБ тем, что инициировал последнее в СССР дело по статье «антисоветская агитация и пропаганда».)[27] Ни у налоговой полиции, ни у Черкесова не было ни малейшего опыта борьбы с наркодилерами. Неудивительно, что новая служба начала свою деятельность с преследования ветеринаров, использовавших кетамин (анестетик, применяемый только при лечении животных), и москвичей, выращивавших на дачах декоративный мак.[28]

    Самый могущественный в свое время соперник ФСБ, Федеральное агентство правительственной связи и информации, прекратило свое существование: его функции были разделены между ФСБ и Федеральной службой охраны (ФСО). За 12 лет своего существования ФАПСИ превратилось в целую империю в сфере информационной безопасности. В 90-е годы агентство выдавало лицензии на программное обеспечение систем информационной безопасности: программные средства сетевой защиты, криптографическую продукцию и т. п. Этой привилегией оно пользовалось очень активно, предоставляя лицензии и государственные контракты компаниям, контролируемым ФАПСИ. (ФАПСИ даже пыталось — правда, безуспешно — установить контроль над российской фондовой биржей, шифрами SWIFT и российской зоной Интернета.)[29] Подобные притязания обосновывались тем, что Интернет как изобретение американцев в России нуждается в неусыпном надзоре. В 1996 году генерал Владимир Маркоменко, заместитель директора агентства, говорил на слушаниях в Думе: «Интернет представляет угрозу национальной безопасности».[30]

    И вот в 2003 году империя ФАПСИ пала, а ФСБ поглотила самое важное подразделение своего бывшего соперника — внешнюю радиоэлектронную разведку. Федеральная служба охраны, в свою очередь, получила контроль над линиями правительственной связи, аналитическими структурами и «социологическими» службами.[31]

    При Путине ФСБ получила негласный контроль и над Министерством внутренних дел. Офицеры контрразведки заняли ключевые позиции в МВД — от поста замминистра до должности главы департамента собственной безопасности. Официальным объяснением включения офицеров ФСБ в структуру МВД была необходимость укрепления дисциплины и морального духа в коррумпированных органах внутренних дел, а менее афишируемая цель — расширение влияния Федеральной службы безопасности. В конце концов в 2003 году министром внутренних дел был назначен Рашид Нургалиев — генерал ФСБ и близкий друг Николая Патрушева (тогдашнего главы ФСБ).

    Кремль, возглавляемый Путиным, поставил перед ФСБ задачу — отслеживать настроения в армии и предотвращать назревающие протесты. В феврале 2000 года Путин подписал новое «Положение об управлениях ФСБ в Вооруженных Силах», расширившее функции военной контрразведки и наделившее ее правом борьбы с организованной преступностью. Путинский указ давал новые полномочия офицерам ФСБ, прикомандированным к армейским формированиям: теперь они занимались выявлением потенциальных угроз режиму. Кроме того, они должны были бороться с «незаконными военными формированиями, преступными группами, отдельными лицами и общественными объединениями, ставящими своей целью насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, насильственный захват или насильственное удержание власти».[32] ФСБ сосредоточила в своих руках весьма внушительную власть.

    Впрочем, расширение ведомства происходило не только за счет слияний и поглощений. К примеру, когда не удалось поглотить конкурента (СВР), ФСБ создала собственное подразделение, занимающееся шпионажем за рубежом.

    Официально эта структура получила название «орган внешней разведки ФСБ». Она функционировала в рамках аналитической структуры ФСБ — Департамента анализа, прогноза и стратегического планирования.[33] Таким образом, ФСБ начала действовать на поле, где раньше было только два игрока — Служба внешней разведки и военная разведка.

    Люди, стоявшие за реформой системы спецслужб, были друзьями, когда-то служившими вместе в Санкт-Петербурге и Карелии. В кружок входили Путин, Патрушев, Нургалиев и Черкесов. Из примкнувших к ним назовем Виктора Иванова — замглавы кремлевской администрации, ответственного за кадры, и Игоря Сечина — еще одного замглавы администрации президента, в 2000–2008 годах курировавшего спецслужбы. Все они помогали друг другу и младшим коллегам, пополнившим ряды центрального аппарата ФСБ. В народе эту группу коротко называли «питерскими».

    ФСБ обладала значительной властью даже в те времена, когда Ельцин практиковал тактику сдержек и противовесов, стараясь не выпускать спецслужбы из-под своего контроля. Позднее, при Путине, она потеснила другие спецслужбы. Через несколько лет после начала его правления стало ясно, что ФСБ не подлежит парламентскому надзору и не имеет конкурентов.[34] ФСБ — не реинкарнация КГБ СССР. Спецслужба мутировала в совершенно новую организацию, пожалуй, более влиятельную, чем ее советский предшественник. Никогда прежде кадровый офицер спецслужбы не руководил страной в течение десяти лет. Даже самый популярный в ФСБ председатель КГБ и советский лидер Юрий Андропов был не кадровым офицером, а партийным аппаратчиком, делегированным ЦК руководить госбезопасностью.

    Забота о спецслужбах

    Высокие должности для хороших друзей

    Десятки тысяч сотрудников КГБ восприняли падение Советского Союза как личный крах. Подавляющее число офицеров госбезопасности пошло работать в органы вовсе не потому, что верили в коммунистические идеалы или были авантюристами по натуре — их привлекала стабильная, хорошо оплачиваемая работа, пенсия, медицинское обслуживание и возможность получить квартиру. Существовали целые династии сотрудников КГБ, насчитывающие несколько поколений. Сотрудники этой огромной организации жили в мире знакомств и связей внутри спецслужбы, осваивались в ее иерархической структуре и внутри цитадели на Лубянке чувствовали себя надежно защищенными от внешнего мира. Внутрикорпоративная культура ведомства налагала значительные ограничения на контакты с посторонними. В 1991 году многие офицеры КГБ оплакивали кончину Советского Союза, потому что большинство не имело представления, как жить в новых условиях. Больше всего они боялись потерять свои зарплаты, места в привилегированных поликлиниках и пенсии — все, что так долго обеспечивало им государство. На заре новой эпохи бывшие офицеры КГБ в смятении наблюдали за становлением рыночной экономики.

    Кое-кто из ветеранов КГБ сумел найти применение своим навыкам, которые оказались небесполезными в условиях дикого капитализма. Во времена, когда деловые споры разрешались стрельбой на улице, самым большим спросом отставники госбезопасности пользовались у частных охранных агентств. Особенно это касалось спецназовцев элитного подразделения «Альфа», боевое мастерство которых не вызывало сомнений. Большой спрос был и на специалистов по слежке и перехвату, крайне полезных в промышленном шпионаже. Частные охранные агентства, структура которых копировала устройство КГБ, только в меньших масштабах, очень ценили бывших генералов и полковников.[35]

    Ну а тем, кто все же остался в органах, не позволили уйти либо патриотические чувства, либо страх перемен, либо и то, И другое одновременно. Впрочем, вскоре для них тоже нашлось дело. У чекистов, обученных охранять интересы госуддрства, появилась возможность зарабатывать на охране олигархов. Последние отлично понимали, что пользоваться услугами спецслужб куда дешевле, чем содержать собственную службу безопасности.

    При этом олигархи, нанимавшие офицеров, зачастую были заинтересованы в их связях, информированности и причастности к спецслужбам ничуть не меньше, чем собственно в охранных навыках.[36] Многие бизнесмены считали, что выгоднее платить за прослушивание телефонных переговоров конкурентов офицерам ФСБ и МВД, чем поручать это своим охранникам.

    Тем же, кто остался верен государственной службе, нелегко было справиться с завистью при виде бывших коллег, паркующий свои роскошные иномарки. Честные офицеры были вынуждены исполнять приказы продажных генералов, что не могло не сказаться на моральном климате ФСБ. Офицеры, оставшиеся на службе, стали апатичными и пассивными, К своим обязанностям относились формально. (Известны случаи, когда сотрудники ФСБ, вместо того чтобы вербовать агентов, просто просили студентов, друзей своих детей, заполнить необходимые анкеты. За это им предлагалось бесплатное обучение английскому языку на курсах ФСБ.).[37]

    Видя это, руководители ФСБ сделали все возможное, для того чтобы вернуть Следственное управление, распущенное в 1993 году. В 1995 году их усилия увенчались успехом:[38] Федеральная служба безопасности получила право вести расследования, в том числе и по экономическим статьям Уголовного кодекса, объединив таким образом функции спецслужбы и правоохранительного органа. В результате возможности коррумпированных офицеров значительно расширились: они получили доступ к участию в бизнес-конфликтах.[39]

    Единственным действенным средством от коррупции, разъедавшей спецслужбу, разочаровавшимся офицерам ФСБ представлялся тотальный репрессивный контроль со стороны государства. Капитанам и майорам казалась исключительно привлекательной китайская модель: развитие рыночного капитализма под неусыпным политическим контролем со стороны авторитарного государства.[40] В конце 1990-х годов эти офицеры приветствовали назначение Путина на пост руководителя спецслужб, рассчитывая, что этот человек сможет навести порядок.

    К тому моменту раздражение против олигархов, многие из которых были евреями, ощущалось исключительно остро. (При Ельцине речи о «жидах», которые «продали Россию», стали привычными в коридорах Лубянки. Диктовались они, конечно, чувством бессильного страха перед нуворишами, легко манипулировавшими президентом и представлявшимися виновными во всех бедах страны.).[41]

    Оставшиеся в спецслужбах сотрудники возлагали ответственность за растущую коррупцию генералитета на демократов начала 1990-х, раздробивших КГБ и ослабивших службу безопасности и Россию в целом. Лубянка считала этих людей, многие из которых были связаны с советским диссидентским движением, марионетками в руках западных спецслужб, выполнявшими планы Запада по уничтожению российской державы.

    Все эти люди отличались провинциальными и узковедомственными взглядами — именно они и сформировали мировоззрение органов госбезопасности. ФСБ состоит из двух неравных частей: центрального аппарата, численность персонала которого никогда не превышала нескольких тысяч человек, и региональных подразделений, где работают десятки тысяч сотрудников. Перемены в основном затронули центральный аппарат, в то время как региональные управления не менялись десятилетиями. Сегодня именно они и являются питательной средой для распространения провинциальных умонастроений. В то же время региональные управления являются источником, откуда центральный аппарат черпает кадры, а вместе с ними и провинциальные и не отвечающие современным вызовам представления о жизни. Множество офицеров попало на Лубянку из регионов, так и не избавившись от своей ограниченности.

    Русская Православная Церковь тоже внесла свой вклад в развитие ксенофобии в ФСБ. В последнее десятилетие ФСБ и РПЦ сближались все больше. В декабре 2002 года неподалеку от Лубянской площади, по соседству со зданием ФСБ, был восстановлен и открыт храм Св. Софии, Премудрости Господней. Освятил его лично патриарх Алексий II, и на церемонии присутствовал тогдашний директор ФСБ Николай Патрушев.[42]

    Несмотря на преследования со стороны советского КГБ, Русская Православная Церковь всегда была тесно связана с государством. До революции Церковь де-факто возглавлялась царем, русское православие культивировало доктрину «Москва — третий Рим» и настаивало на самобытности России.

    По мнению церкви, Россия окружена бесчисленными врагами, с которыми и должна сражаться ФСБ, кроме того, РПЦ всегда опасалась католической экспансии, а ФСБ помогала ей защищаться от прозелитизма. В 2002 году ФСБ выдворила из России пятерых католических священников, обвинив некоторых из них в шпионаже.[43] Церковь в ответ благословляла спецслужбы на борьбу с врагами государства.

    В советское время сотрудники КГБ представляли собой элиту. Но когда СССР прекратил свое существование, и Россия окунулась в реальность нового капитализма, лишь очень немногие из офицеров КГБ заявили о себе как успешные бизнесмены. Их очень быстро обошли более молодые и активные олигархи. Ветеранам КГБ пришлось довольствоваться вторыми и третьими ролями: они возглавили службы безопасности в бизнес-империях.

    Путин дал поколению ветеранов госбезопасности шанс вернуться в высшие эшелоны власти. Они вновь проникли повсюду: на телевидение и в университеты, в банки и в министерства. Но, для того чтобы опознать их, не стоит искать людей в погонах. Переодевшись в строгие деловые костюмы, они пришли во власть: сегодня власть использует их как агентов, завтра они сами внедряют своих людей.

    «Бывших чекистов не бывает» — эта поговорка отражает реальное положение вещей. Многие офицеры, формально вышедшие в отставку, были внедрены как действующие агенты в бизнес, СМИ и общественные организации, оставаясь при этом подотчетными ФСБ. Для подобных случаев был даже изобретен специальный эвфемизм — «офицер ДР», то есть «офицер действующего резерва». Этот термин имеет долгую историю: введенный в оборот в 1920-е годы, он использовался до 1990-х. В 1998 году «офицеров ДР» переименовали в «офицеров АПС» (АПС — аппарат прикомандированных сотрудников), но суть осталась той же.

    Статус агента действующего резерва (ДР) считается государственной тайной, разглашать которую запрещено законом. Вся эта армия тайных сотрудников ФСБ не желает отождествлять себя с остальным обществом. Часто они ведут оперативную работу в организациях, к которым их прикомандировали: вербуют агентуру и пишут отчеты своему руководству. Точное число офицеров, работающих в действующем резерве, определить сложно, скорее всего счет идет на тысячи.

    Один из самых впечатляющих примеров — назначение офицера ФСБ на высокий пост в крупнейшей телевизионной корпорации. В июне 2002 года бывший пресс-секретарь ФСБ генерал Александр Зданович, служивший в военной контрразведке и занимавший должность главного историка ФСБ, был назначен заместителем директора Всероссийской государственной телерадиокомпании (ВГТРК), которой принадлежит канал «Россия», считающийся главным официальным телевизионным каналом страны.[44] Поначалу декларировалось, что Зданович отвечает лишь за безопасность компании, однако со временем стало ясно, что его полномочия куда шире.[45]

    Когда в октябре 2002 года террористы захватили заложников в московском театре на Дубровке во время представления мюзикла «Норд-Ост», Зданович давал указания новостной службе канала, как освещать эти события. Во время спецоперации по освобождению заложников он был официально включен в состав Оперативного штаба, одновременно работая в спецслужбе и контролируя новостные программы.[46]

    В сентябре 2004-го, когда террористы захватили школу в Беслане в Северной Осетии, авторы этой книги видели Здановича недалеко от школы за пару часов до штурма. Пригласили его именно спецслужбы — несмотря на то, что формально он был сотрудником телевизионного канала. В декабре 2004-го роль Здановича в определении правил, по которым Кремль предписывал телевидению освещать «горячие темы», подтвердил Владимир Путин, подписав указ о вынесении Здановичу благодарности за «активное участие в информационной поддержке президентских выборов в Чечне».[47]

    В последующие годы Зданович курировал создание телевизионных программ, прославляющих успехи ФСБ. В 2005–2006 годах на экраны вышел сериал «Тайная стража», рассказывающий об агентах ФСБ, ведущих наблюдение на улицах. Фильм шел по Второму каналу, и в его создании принимала участие ФСБ.

    Все это очень сильно отличалось от того, как телевидение работало в 90-е, когда частный телеканал НТВ выступал против действий властей и бесцензурно передавал в новостных выпусках репортажи с Первой чеченской войны. Теперь же Зданович и компания, Путин и спецслужбы напрямую определяют, что увидят миллионы россиян на своих телеэкранах.

    Не все офицеры действующего резерва ФСБ занимали столь же высокие посты. Многие сознательно избегали общественного внимания, обладая при этом все же определенной властью. В качестве примера можно привести Михаила, мужчину лет пятидесяти с мягкими манерами и восточными чертами лица, который похож на кого угодно, только не на полковника ФСБ.

    Татарин по национальности, он поступил на службу в КГБ, будучи очень молодым человеком, из идейных соображений. На раннем этапе карьеры ему было поручено наблюдать за исламистскими движениями в Узбекистане. После развала Советского Союза его перевели в Москву, в Центральный аппарат ФСБ, где его специализация оказалась востребованной в Службе контрразведки. (Именно здесь он начал представляться русским именем Михаил, устав от ксенофобских намеков коллег, хотя его настоящее имя звучит вполне по-татарски.)

    Он участвовал в Первой чеченской войне, в середине 2000-х годов получил звание полковника и был направлен в правительство Москвы в качестве «офицера действующего резерва», где курировал политику городских властей в отношении мусульман. Михаил занимался такими вопросами, как строительство новой городской мечети или ослабление напряженности между татарской и азербайджанской общинами столицы. В то же время он вел агентурную работу в диаспорах, отслеживая ситуацию, собирал информацию и передавал ее в ФСБ.

    По правилам ФСБ, унаследованным еще от КГБ, офицер действующего резерва имеет право только на одну зарплату. Если его зарплата в ФСБ выше, чем жалованье и компании, куда он внедрен, офицеру позволяется оставлять себе разницу. Но если зарплата в ФСБ ниже, он должен вернуть «излишек» спецслужбе. Если человек не хочет этого делать, а большинство как раз так и поступает, он может отказаться от зарплаты в ФСБ.

    Офицеры действующего резерва оказались сидящими на двух стульях. ФСБ рассчитывала, что агент, направленный на работу в другую компанию, сохранит лояльность своей спецслужбе. Однако в годы бурного развития российского капитализма многие из офицеров активного резерва стали относиться значительно лояльнее к своим процветающим компаниям, нежели к органам. В некоторых случаях они воспринимали компанию как босса, а удостоверение ФСБ в кармане — лишь как залог доступа к ценной информации и нужным людям внутри спецслужбы.

    Те офицеры, которых прикомандировывали к небольшим компаниям — в основном майоры и полковники, — как правило, сохраняли лояльность спецслужбе и не отказывались от зарплаты ФСБ, рассчитывая продолжить карьеру в органах. Что же касается генералов ДР, их переманивали друг у друга крупнейшие корпорации и банки, предлагая огромные доходы, и они зачастую быстро забывали о своих относительно скромных генеральских зарплатах. В результате они становились представителями бизнеса внутри ФСБ. Большинству генералов было уже под или за шестьдесят, и они отлично понимали, что скорее всего у них нет будущего в спецслужбах.

    В результате внутри Лубянки возник скрытый конфликт между разными поколениями офицеров, недовольство молодых офицеров карьерой и доходами старших достигло критической точки. Полковники и майоры начали роптать против политики, работающей исключительно в интересах генералов. Один полковник действующего резерва ФСБ, разговаривавший с авторами этой книги на условиях анонимности, так описал сложившуюся обстановку: «Камень преткновения — все тот же вопрос о двух зарплатах. Я не должен был афишировать свою принадлежность к ФСБ, поэтому мне приходилось выполнять официальную работу, а затем еще и работу для ФСБ. Встречаться с агентами я был вынужден по ночам. Так с какой стати мне не выплачивают вторую зарплату? Это правило было установлено по тайному приказу директора ФСБ, но ведь этот приказ не был должным образом зарегистрирован в Министерстве юстиции, а значит, он не должен считаться вступившим в силу».

    Никто, пожалуй, не знал о действующем резерве больше, чем Путин. В последние годы «холодной войны» Путин, будучи офицером КГБ, служил в Восточной Германии. Вернувшись в 1990 году в Россию, он был зачислен в действующий резерв и прикомандирован к Ленинградскому государственному университету. В следующем году его перевели в штат мэра Ленинграда, известного демократа Анатолия Собчака, 20 августа 1991 года он уволился из КГБ.[48]

    Как только Путин стал президентом, сотрудники органов госбезопасности переместились на руководящие посты в бизнесе и в правительство. Во многих случаях Путин прямо продвигал назначение на высокие должности людей, служивших в свое время в КГБ или в других спецслужбах. Ряды так называемых силовиков при Путине многократно увеличились. К примеру, Игорь Сечин, служивший в военной разведке, стал заместителем премьер-министра и председателем совета директоров «Роснефти» — гигантской государственной нефтяной компании. Сергей Иванов, бывший сотрудник Управления внешней разведки КГБ, стал заместителем премьер-министра. Бывший агент КГБ Виктор Иванов был назначен заместителем руководителя администрации президента, а затем возглавил службу по контролю за оборотом наркотиков. Владимир Шульц, бывший замдиректора ФСБ, вошел в руководство Российской академии наук. Телекоммуникационный бизнес крупнейшей российской бизнес-империи «Альфа-Групп» возглавил бывший замдиректора Федеральной службы охраны Анатолий Проценко. Владимир Якунин, бывший офицер советской разведки, работавший в Нью-Йорке, стал президентом ОАО «РЖД», владельца одной из крупнейших в мире сети железных дорог. Юрий Заостровцев, бывший начальник Службы экономической безопасности ФСБ, был назначен заместителем председателя правления Внешэкономбанка — главного агента государства по обслуживанию государственного долга и управлению пенсионным фондом.

    Но самой загадочной и невероятной представляется карьера генерала Александра Перелыгина. Он начинал в КГБ: занимался техническим обслуживанием групп наружного наблюдения. В начале 1990-х Перелыгин — заместитель начальника УФСБ по Москве и Московской области. В конце 1990-х — уже советник по безопасности мэра Москвы Юрия Лужкова. Когда генерал уволился из ФСБ (и уволился ли) — неизвестно, но занятно, насколько часто он оказывался на перекрестке интересов силовой политики и бизнеса. Перелыгин много раз посещал Латвию, и в конце концов латыши обвинили его во вмешательстве в их внутреннюю политику; на этом основании в ноябре 2000 года ему было отказано во въездной визе.[49]

    Позднее он стал крупным игроком московского рынка недвижимости, получив назначение на должность заместителя руководителя Департамента инвестиционных программ строительства правительства Москвы. Фактически он был посредником между спецслужбами и девелоперами в одном из самых деликатных вопросов — при покупке земель, принадлежавших спецслужбам.[50] Это был весьма прибыльный бизнес, поскольку цены на недвижимость в Москве начала 2000-х годов можно сравнить с нью-йоркскими и лондонскими, а российские спецслужбы еще со сталинских времен владели громадными территориями в самом центре города. Меняя один пост на другой, Перелыгин легко и непринужденно перемещался между государством и бизнесом. Позднее он был назначен заместителем генерального директора ОАО «Норильский никель», крупнейшего в мире производителя никеля и палладия: Перелыгин руководил службой безопасности этого промышленного гиганта. В последние годы его таланты по-прежнему востребованы: он, например, попытался спасти репутацию российских биатлонистов, отстраненных от участия в Олимпийских играх за прием допинга.[51]

    По мере того как спецслужбы новой России осваивали другие виды деятельности, в их рядах росло недовольство. Доводы несогласных были сформулированы в опубликованном 9 октября 2007 года открытом письме Виктора Черкесова, возглавлявшего Федеральную службу по контролю за оборотом наркотиков. Близкий друг Путина, Черкесов, чья жена была совладелицей частного новостного агентства и газеты в Санкт-Петербурге, был в свое время офицером КГБ. В его письме, опубликованном под заголовком «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев», содержался анализ ситуации 1990-х годов, когда Россия упала в бездну хаоса, но была спасена благодаря «чекистскому крюку», за который ей удалось уцепиться.

    «Кому-то хотелось, чтобы оно ударилось о дно и разбилось вдребезги, — говорит он, — но общество удержалось на этом крюке». Тем не менее, продолжает Черкесов, внутри спецслужб тоже наблюдалась междоусобица. Многие — причем лучшие и умнейшие — сотрудники КГБ покинули эту организацию в поисках лучшей доли. Заместитель самого Черкесова в результате разборки между спецслужбами оказался в тюрьме. В письме Черкесов сокрушается о том, что жестокое соперничество натравливает сотрудников спецслужб друг на друга и чекистское единство советских времен безвозвратно утеряно. «Уже сейчас эксперты и журналисты говорят о «войне групп» внутри спецслужб», — предупреждает он. — В этой войне не может быть победителей. Такая война «всех против всех» закончится полным распадом корпорации… Каста разрушается изнутри, когда воины начинают становиться торговцами».[52]

    На примере людей, подобных Перелыгину, становится ясно, что в ФСБ воцарился новый порядок, суть которого заключается в том, что спецслужбы обеспечивают своим офицерам определенную защиту и стабильность, предоставляя им хорошие должности в бизнесе и структурах власти. Однако выдвижение только избранных — вместе с жесточайшей конкуренцией между бывшими коллегами — породило раздор между спецслужбами.

    «Этого требуют интересы государства»

    Шпиономания

    В МАЕ 1999 ГОДА Путин был директором ФСБ, а также главой Совета безопасности при президенте РФ. Обстановка в стране в тот момент была очень сложной: всего несколько месяцев прошло с тех пор, как разразился тяжелейший экономический кризис. Президент Борис Ельцин явно терял контроль над ситуацией. В июле Путин давал интервью газете «Комсомольская правда». Один из вопросов звучал так: «Высказывается подозрение: не устроите ли вы и ваши приятели военный переворот?» Путин ответил так: «А зачем нам устраивать переворот, когда мы и так у власти? Кого переворачивать-то?» Услышав ответ «президента», Путин, слегка ухмыльнувшись, возразил: «Но он же нас назначил».

    В качестве главной опасности для России Путин называл не внутреннюю угрозу, а международный шпионаж. Он заявил: «К сожалению, зарубежные спецслужбы, помимо дипломатического прикрытия, очень активно используют в своей работе различные экологические и общественные организации, коммерческие фирмы и благотворительные фонды. Вот почему и эти структуры, как бы на нас ни давили СМИ и общественность, всегда будут под нашим пристальным вниманием. Этого требуют от нас интересы государства».[53] ФСБ восприняла эти слова как сигнал.

    В последующие годы все организации, упомянутые Путиным, стали объектами преследований. Волна шпионских процессов, прокатившаяся по России, стала одним из видимых свидетельств серьезного изменения курса.

    В 1990-е годы, когда экономика страны была на грани банкротства, Запад предложил финансовую помощь и Ельцин с благодарностью эту помощь принял. Однако постоянная зависимость от западных кредитов и социальные потрясения вызывали у людей чувство унижения и протеста.

    Кризис 1998 года и новая война в Чечне в 1999-м лишь усугубили ситуацию. Ответом на это стал рост популярности Путина, предлагавшего простые и силовые решения. Кампания по отлову иностранных шпионов стала лишь одним из элементов новой глобальной стратегии. В 2000 году под подозрения в шпионаже попали благотворительные фонды и правозащитные организации. В августе ФСБ выдвинула обвинение против британской благотворительной организации Halo Trust, занимающейся обезвреживанием мин. Согласно версии ФСБ, представители Halo Trust занимались сбором разведданных в Чечне, а также обучали чеченских боевиков минно-взрывному делу.[54] В 2002 году 30 добровольцам Корпуса мира, работавшим в России, было отказано в продлении въездных виз. За этим стояла ФСБ, подозревавшая американцев в сборе «информации о социально-политической и экономической обстановке в российских регионах».[55] В 2006 году под прицелом оказались уже российские неправительственные организации. Целый ряд известнейших правозащитных организаций, в том числе Московская Хельсинкская группа, были обвинены в получении денег от британской разведки. По государственному телевидению прошел документальный фильм, разоблачавший нескольких британских дипломатов как агентов разведки, занимавшихся финансированием российских неправительственных организаций.[56]

    За всеми этими обвинениями стоял сам Путин. 7 февраля 2006 года на заседании Коллегии ФСБ он заявил: «Российская разведка сработала профессионально. И можно только выразить сожаление, что этот скандал бросил тень на неправительственные организации. Но вы здесь ни при чем. Нужно быть разборчивее в связях тем, кто принимает финансовую помощь».[57] В ноябре 2007 года Путин бросил политической оппозиции упрек в том, что они «шакалят у иностранных посольств».[58]

    В отдельную категорию были выделены ученые. Во времена «холодной войны» контакты советских научно-исследовательских институтов с иностранными организациями строго ограничивались и контролировались, но в 90-е годы ученым разрешили получать на свои исследования западные гранты.

    Такое положение сохранялось около десяти лет, но в начале 2000-х ФСБ поменяла правила игры, заявив, что демократические реформы привели к массовой утечке государственных тайн и необходимо восстановить режим секретности. В 2004 году российская научная общественность была потрясена, когда Валентин Данилов, ученый-физик, директор Теплофизического центра Красноярского государственного технического университета, был приговорен к 14 годам лишения свободы по обвинению в шпионаже, из-за контрактов его центра с Китаем.[59]

    Самым известным примером было дело против норвежской экологической организации «Беллуна». Активист Александр Никитин, много писавший о проблемах с ядерной безопасностью российского подводного флота, был арестован в феврале 1996 года. В конце концов он был оправдан, но это случилось только в декабре 1999 года.[60]

    Особенно пристальным вниманием спецслужб пользовались экологические организации.

    В ноябре 2002 года в иркутскую общественную организацию «Байкальская экологическая волна» явились с обыском сотрудники местного отделения ФСБ. Организация занимается проблемами самого глубоководного озера в мире. Сотрудники ФСБ заявили, что против организации возбуждено уголовное дело по обвинению в разглашении государственной тайны. Одновременно местные газеты получили от ФСБ информацию о шпионской деятельности экологов. Поскольку о случившемся с возмущением написали почти все заметные газеты, через несколько дней все обвинения были сняты.[61] Мир бизнеса тоже не был обойден вниманием. Одним из объектов антишпионской кампании стала норвежская телекоммуникационная корпорация Telenor. В декабре 1998 года компания Telenor заключила соглашение о стратегическом партнерстве с ведущим российским оператором сотовой связи «ВымпелКом», и к середине 2000-х годов Telenor уже владел 26,6 % голосующих акций «ВымпелКома»[62]. В 2005-м Telenor получил предупреждение от ФСБ о нежелательности дальнейшего приобретения акций и доведения доли в «ВымпелКоме» до 45 %. ФСБ направила в Федеральную антимонопольную службу письмо, в котором категорически высказалась против покупки акций на том основании, что «ВымпелКом» является стратегически важной для России компанией, a Telenor подозревается в шпионской деятельности и активных контактах с норвежскими спецслужбами.[63] В результате ФАС не дала Telenor разрешения на приобретение акций.

    В 2003 ГОДУ заместителем начальника Следственного управления ФСБ был назначен Николай Олешко. Карьеру разоблачителя шпионов Олешко начал еще в 1980-е годы — в Группе советских войск в Восточной Германии. В начале 2000-х он числился одним из лучших специалистов по таким делам — и был назначен руководителем первого, «шпионского» отдела ФСБ. В 2004-м, став начальником управления, он перестроил всю систему расследований, в результате во главу угла была поставлена именно контрразведка.

    Первый отдел, занимающийся расследованием шпионских дел, испытывал в то время серьезный кадровый кризис.[64] Вот мнение адвоката Юрия Гервиса, десять лет прослужившего в следственном управлении КГБ (он уволился в 1993 году) и выступавшего в конце 90-х — середине 2000-х адвокатом по нескольким делам, где фигурировали обвинения в шпионаже: «Профессиональные кадры утрачены. Например, в Первом, так называемом «шпионском» отделе ФСБ нет ни одного следователя, кроме начальника, закончившего Академию ФСБ… Настоящих шпионов ловить некому, поэтому ФСБ делает шпионов из людей публичных профессий, которые по роду деятельности общаются с иностранными организациями». В результате «шпионские» дела носят предположительный характер, доказательная база слабая, и все засекречены для сокрытия собственной глупости и ошибок».[65]

    В 2004 году Олешко убедил руководство ФСБ поручить надзор за деятельностью всех следственных отделов на местах Первому отделу, повысив таким образом значимость отдела и «шпионского» направления в целом. Возможность обкатать новую систему на практике представилась очень скоро: в Лефортово передали дело из Калуги, которое местное следственное управление практически завалило.

    В 1999 году Игорь Сутягин, военный аналитик Института США и Канады, был арестован УФСБ по Калужской области по обвинению в передаче секретных сведений иностранной разведке. ФСБ установила, что Сутягин сотрудничал с Шоном Киддом и Надей Локк, представителями лондонской фирмы Alternative Futures, и за гонорар консультировал их по вопросам, связанным с российской военной техникой.[66] Согласно версии ФСБ, Кидд и Локк были сотрудниками военной разведки США. ФСБ предоставила журналистам адрес Alternative Futures в Лондоне, но к тому времени фирма уже исчезла без следа.

    В Калужском суде ФСБ не удалось доказать, что Сутягин был шпионом и передавал сведения, составляющие гостайну, фирме Alternative Futures. ФСБ также не смогла предъявить суду информатора, который мог предоставить Сутягину секретные сведения, поскольку сам Сутягин доступа к гостайне не имел. Получалось, что всю секретную информацию Сутягин почерпнул из газет и журналов.

    В декабре 2001 года Калужский областной суд отправил дело на доследование, посчитав обвинение не конкретным. В 2002 году дело Сутягина было передано из Калуги в Следственное управление ФСБ, то есть в подразделение к Олешко, а сам Сутягин переведен в Лефортовскую тюрьму.

    Суд присяжных под председательством судьи Петра Штундера начал рассматривать дело Сутягина в ноябре 2003 года. Через три месяца Штундер объявил, что не будет продолжать слушание этого дела. Никаких объяснений дано не было. В марте 2004 года в Мосгорсуде начался новый процесс, на этот раз его возглавляла судья Марина Комарова. В апреле новая коллегия присяжных сочла Сутягина виновным, и он был приговорен к 15 годам лишения свободы в колонии строгого режима.

    После оглашения приговора потрясенные адвокаты заявили, что ФСБ оказывало давление на присяжных, но ни к каким результатам это заявление не привело. Вскоре защита обнаружила, что имя одного из присяжных изначально значилось в списке кандидатов в присяжные Московского окружного военного суда. Каким образом он попал в Мосгорсуд — загадка. По всей видимости, этот человек был специально внедрен в коллегию присяжных. В августе адвокаты Сутягина назвали его имя: Григорий Якимишен.

    Кто такой Якимишен? Мы узнали, что Якимишен долгое время был сотрудником Первого Главного управления КГБ (внешняя разведка), служил в Польше, а в 1996 году оказался замешан там в шпионском скандале, в ходе которого польского премьер-министра обвинили в шпионаже в пользу России и ему пришлось уйти в отставку. По данным польской прессы, сведения о сотрудничестве премьер-министра с российской разведкой исходили именно от Якимишена.

    По закону офицеры спецслужб не имеют права входить в состав коллегий присяжных. При отборе присяжных по делу Сутягина всем кандидатам задавался вопрос об их роде занятий, и если выяснялось, кто-то из них когда-либо работал в правоохранительных органах или спецслужбах, этого человека отклоняли. Но это в том случае, если он открыто заявлял о своей работе. Григорий Якимишен, по словам адвоката Сутягина Анны Ставицкой, скрыл свое прошлое.

    Один из авторов книги, Ирина Бороган, позвонила Якимишену домой, однако разговор получился очень коротким.

    — Григорий Романович, мы готовим публикацию о процессе Сутягина. Скажите, это вы работали в посольстве России в Польше в 1994–1996 годах? — спросила Бороган.

    — Я давал суду подписку о неразглашении тайны следствия, и в суде хранится копия моей трудовой книжки, — ответил Якимишен.

    — Но вы можете сказать, вы работали в Польше или нет? — настаивала Бороган.

    — Какой следующий вопрос? — последовал ответ.

    — Как вы можете прокомментировать скандал, связанный с вашим именем, который подробно освещался польскими СМИ? — продолжала Бороган.

    В конце концов Якимишен потерял терпение и заявил:

    — Я не намерен отвечать. Больше мне не звоните.

    Получается, что Сутягин был осужден за государственную измену коллегией присяжных, в состав которой входил офицер разведки, в прошлом замешанный в шпионском скандале.[67]

    История с Сутягиным получила неожиданное продолжение летом 2010 года. 27 июня в США были арестованы 10 человек по обвинению в работе на Службу внешней разведки. Спустя несколько дней в Белом Доме было принято решение об обмене, и директору СВР Михаилу Фрадкову были названы имена тех, кого американцы хотели получить взамен нелегалов: бывший офицер разведки КГБ Геннадий Василенко, в 80-е годы работавший в США и в 2006-м осужденный за незаконное хранение оружия, офицер СВР Александр Запорожский (в 2003 году получил 18 лет за шпионаж в пользу США), бывший полковник ГРУ Сергей Скрипаль (осужден за шпионаж на Великобританию в 2006 году на 13 лет) и Игорь Сутягин. Все детали обмена были согласованы к 4 июля, и 9 июля в аэропорту Вены 10 обвиняемых из США обменяли на четверых граждан России. Перед обменом все четверо фигурантов скандала признали свою вину. Вечером того же дня стало известно, что Скрипаль и Сутягин приняли решение остаться в Великобритании, а Запорожский и Василенко вылетели в США.

    То, что Сутягин не был выделен из общего ряда освобожденных шпионов, поставило всех, кто все эти годы его защищал, в сложное положение. Признание Сутягиным вины только ухудшило ситуацию. Арест Сутягина в конце 90-х совпал по времени с кампанией ФСБ против ученых-экологов, а многочисленные скандалы, сопровождавшие расследование и суд над ним, привели к тому, что его фигура была раздута до масштаба советских диссидентов. Amnesty International объявила Сутягина узником совести, а российские правозащитники — политзаключенным, при том что о политических взглядах Сутягина до ареста ничего не было известно, и свою общественную позицию он никак не проявлял. Из официального обвинения, предъявленного Сутягину в Мосгорсуде, следовало, что он виноват в передаче сведений, взятых из открытой печати, каковые после его анализа каким-то образом превратились в государственные секреты. Абсурдность обвинений усиливалась тем обстоятельством, что, будучи сотрудником Института США и Канады, Сутягин никогда не имел доступа к гостайне. Разоблачение Якимишена, внедренного в коллегию присяжных, еще раз подтверждало слабость позиции ФСБ.

    При этом за рамками обсуждения либеральных СМИ осталась сомнительная консалтинговая фирма Alternative Futures, по контракту с которой работал Сутягин. Напомним, что, по версии ФСБ, Сутягин контактировал с двумя сотрудниками фирмы, Шоном Киддом и Надей Локк, которых ФСБ считала представителями военной разведки США. ФСБ представила адрес и телефоны офиса фирмы в Лондоне, но к моменту скандала офис уже был покинут, а телефоны отключены.

    В 2004 году авторы этой статьи получили информацию о третьем человеке, еще одном соучредителе Alternative Futures, британце Кристофере Мартине. Кроме того, мы узнали адрес дома в Лондоне, в котором Сутягин встречался с Надей Локк и Шоном Киддом. При проверке выяснилось, что дом принадлежит Кристоферу Мартину и он отвечает по домашнему телефону. В телефонном разговоре Мартин заявил нам, что в первый раз слышит о Сутягине, дом иногда сдает в аренду, и наотрез отказался встречаться. Благодаря помощи британских журналистов мы выяснили, что Мартин — бывший служащий Barklay’s Bank и в 2004 году работал в небольшом издательстве. Специализация издательства — выпуск военных мемуаров и мемуаров бывших разведчиков и дипломатов. Спустя месяц после нашего разговора с Мартином дом был выставлен на продажу. Об этом мы также писали в «Московских новостях», но никакой реакции на эту публикацию не последовало.

    Передача Сутягина по инициативе США вместе в тремя шпионами и его признание меняют ситуацию. Случившееся позволяет предположить, что ФСБ не смогла или не пожелала передать в суд материалы о том, какого рода секретную информацию на самом деле Сутягин передавал Alternative Futures и где был источник утечки секретов (в кулуарах называли Обнинский центр переподготовки экипажей атомных подводных лодок, где Сутягин преподавал).

    Вместо информатора-секретоносителя в суд были представлены несущественные обстоятельства, которые преступлением не являются. За эту мистификацию, представленную суду, Сутягин получил 15 лет колонии. Именно это остается основной претензией к ФСБ в деле: осужден Сутягин неправомерно.

    Между тем признанием вины Сутягин поставил в сложное положение не только правозащитников, но и других ученых, которые продолжают находиться за решеткой по обвинению в шпионаже, например красноярского физика Данилова. Amnesty International, признавшая Сутягина узником совести, поместила его таким образом в один ряд с Владимиром Буковским и после обмена была вынуждена выкручиваться, заявляя, что Сутягин мог признать свою вину под давлением.

    Ежегодно ФСБ рапортует о разоблачении десятков предателей и шпионов. В 2008 году, по данным спецслужб, было выявлено 149 иностранных шпионов. В декабре 2008 года директор ФСБ Александр Бортников сообщил журналистам: «Федеральная служба безопасности РФ пресекла в 2008 году деятельность 48 кадровых сотрудников, а также 101 агента спецслужб зарубежных государств».[68] При этом, несмотря на столь впечатляющую статистику, число реальных случаев судебного преследования и процессов по обвинению в шпионаже совсем не соответствует этим цифрам.

    Например, «кадровыми сотрудниками» ФСБ называет тех иностранцев, чью деятельность сочли подозрительной и на этом основании им отказали в разрешении на въезд в Россию. Под «агентами» подразумеваются российские граждане, которых подозревают в намерении продать государственные секреты иностранным спецслужбам. «Агенты», фигурирующие в статистике ФСБ, никогда не называются по именам, поскольку большинство из них — так называемые «инициативники», то есть люди, которые пытались выйти на контакт с посольствами, но были задержаны до передачи информации. В большинстве случаев представители посольств никогда не слышали о них. И хотя ФСБ далеко не всегда удается доказать обвинения в шпионаже, это отнюдь не мешает стремительному карьерному росту следователей.

    В 1997 году контрразведка Тихоокенского флота (ТОФ) возбудила уголовное дело против военного журналиста Григория Пасько из Владивостока. Пасько сотрудничал с японской телевизионной компанией и готовил для них репортажи о сбросе ядерных отходов в океан. Получение гонораров от иностранцев сделало Пасько легкой мишенью для российских спецслужб.

    Дело курировал Герман Угрюмов, начальник управления ФСБ по ТОФ, и Пасько предъявили обвинение в шпионаже. В 1999 году Пасько был освобожден, однако в 2000-м Верховный суд направил его дело на новое рассмотрение. В декабре 2001-го Пасько был признан виновным и приговорен к четырем годам лишения свободы. На свободу он вышел в январе 2003 года.

    Ну а Угрюмов был назначен заместителем директора ФСБ и переехал в Москву. Угрюмов прекрасно осознавал, какую важную роль в его карьере сыграло дело Пасько. В сентябре 2000 года он возглавлял штаб по освобождению заложников в Сочи. Через час после бескровного окончания спецоперации (террористы сдались), Угрюмов нашел время попенять одному из авторов книги, Андрею Солдатову, что газета «Известия», в которой мы тогда работали, неправильно, по его мнению, освещала процесс по делу Пасько.

    В январе 2001-го он возглавил Региональный оперативный штаб на Северном Кавказе. В том же году Владимир Путин присвоил Угрюмову звание Героя Российской Федерации. В 2001 году Угрюмову прочили место директора ФСБ, но он скоропостижно скончался.[69]

    Офицеры ФСБ чином помельче, участвовавшие в деле Пасько, тоже получили продвижение по службе. Александр Егоркин, руководивший следственной группой, был назначен начальником следственного отдела УФСБ по Тихоокеанскому флоту. Когда на суде выяснилось, что Егоркин в ходе следствия нарушал Уголовно-процессуальный кодекс и фальсифицировал материалы уголовного дела, ему вынесли выговор, но вскоре после этого присвоили звание майора.[70] Позднее Егоркин был переведен в Москву, где возглавил отдел военной контрразведки Следственного управления ФСБ.

    В конце 1990-х город Владивосток, если судить по активности ФСБ, находился на передовой линии фронта борьбы со шпионами. В июле 1999-го сотрудники ФСБ провели обыски в квартире и в лаборатории океанолога Владимира Сойфера — под предлогом, что его исследования представляют угрозу безопасности страны. В конечном итоге дело закрыли по амнистии, несмотря на то что никаких обвинений официально предъявлено не было. Сойфер опротестовал амнистию, бросавшую тень на его репутацию, и в мае 2001 года дело было закрыто.

    К тому времени генерал Сергей Веревкин-Рахальский, начальник УФСБ по Приморскому краю, инициировавший это расследование, уже перебрался в Москву. В 2000 году Веревкин-Рахальский стал замминистра по налогам и сборам, а в 2001-м был произведен в звание генерал-лейтенанта и назначен первым заместителем директора Федеральной службы налоговой полиции.

    Столь стремительный карьерный рост офицеров ФСБ из Владивостока не мог остаться незамеченным для их коллег из других регионов. Очень скоро охота на шпионов охватила всю страну, даже самые отдаленные от границ регионы. В январе 2002 года УФСБ города Пензы заявило о себе, разоблачив 22-летнего шпиона, якобы завербовавшего 16-летнего подростка. Позднее выяснилось, что предполагаемый шпион был просто преподавателем английского языка, который попросил одного из своих учеников принести сделанные его отцом фотографии космодрома Байконур. Сотрудники ФСБ заявили, что учитель планировал продать эти снимки посольству США.[71]

    Одним из показательных дел «шпионского» отдела Следственного управления ФСБ был процесс над Валентином Моисеевым. Моисеев, бывший заместитель директора Первого департамента стран Азии и Африки МИД, был арестован 4 июля 1998 года по обвинению в передаче секретных документов южнокорейской разведке.

    Бывший офицер ФСБ, а сейчас адвокат Юрий Гервис прокомментировал это дело следующим образом: «То, что происходило с Моисеевым, в действительности называется созданием вербовочной ситуации. Его добрые отношения с Чо Сон У, советником посольства Южной Кореи в России, южнокорейская разведка могла использовать, чтобы завербовать его. ФСБ разрабатывала Чо Сон У в связи с его знакомством с Моисеевым. Сотрудник действующего резерва ФСБ, прикомандированный к Министерству иностранных дел, начал регулярно встречаться с Моисеевым в целях получения от него информации. А затем ФСБ использовала данные, которые дал сам Моисеев, как доказательства против него. С юридической точки зрения — это провокация».[72] Выяснилось, что обвинения против Моисеева не подкреплены никакими доказательствами. В перечень «секретных» документов, переданных Моисеевым, ФСБ включила, например, «Соглашение об охране перелетных птиц».[73] Общее число судей, в разное время председательствовавших на процессе, достигло пяти: судьи постоянно удалялись и заменялись другими. В конечном итоге Верховный суд аннулировал решение Мосгорсуда, приговорившего Моисеева к 12 годам лишения свободы, и снизил срок до четырех лет.

    Выбор следователей, занимавшихся делом Моисеева, тоже достоин внимания. Один из них оказался сыном начальника СИЗО «Лефортово», где сидел Моисеев. Другой, Юрий Плотников, в свое время принимал участие в расследовании по делу Эдмонда Поупа — обвиненного в шпионаже гражданина Соединенных Штатов. Отец Юрия, Олег Плотников, выступал в этом деле в роли прокурора.[74] Оба Плотникова по окончании дела Моисеева значительно продвинулись по службе. Старший следователь Василий Петухов начинал дело капитаном, а закончил подполковником, а через год он уже возглавлял «шпионский» отдел. Начальником следственной группы по делу Моисеева был Николай Олешко, тогда еще только начальник «шпионского» отдела Следственного управления ФСБ.

    Проблемы, с которыми ФСБ каждый раз сталкивалась при расследовании шпионских дел, заставили ее пересмотреть подход. Спустя несколько лет в ФСБ решили, что подозреваемым лучше предъявлять обвинения в экономических преступлениях. Теперь людей арестовывали не за шпионаж, а по подозрению в незаконном экспорте технологий и других экономических преступлениях. Удобной мишенью оказались директора научно-исследовательских институтов, работающие по выгодным международным контрактам.

    Новый подход испытали на Оскаре Кайбышеве, директоре Института проблем сверхпластичности металлов: ФСБ обратила на него внимание в 2005 году. Изначально 65-летнего ученого обвинили в разглашении государственных секретов, но тут же была развернута широкая кампания в его защиту — за Кайбышева вступились коллеги и журналисты. Тогда обвинение Кайбышеву заменили: теперь ему инкриминировались экспорт технологий и незаконные коммерческие махинации. В августе 2006 года Кайбышев получил шесть лет условно.[75]

    В октябре 2005 года Федеральной службой безопасности были арестованы академик Игорь Решетин, генеральный директор «ЦНИИМАШ-Экспорт»,[76] его заместитель по экономике Сергей Твердохлебов и заместитель по безопасности Александр Рожкин. Всех троих посадили в Лефортово.

    Следователи ФСБ не стали предъявлять арестованным обвинений в шпионаже или разглашении государственных секретов. Им инкриминировали растрату и нарушение правил экспорта. Позднее к этому прибавились передача Китаю технологий двойного назначения и контрабанда.

    В декабре 2007 года трое обвиняемых получили от 5 до 11 лет. Через несколько дней на сайте правозащитной организации Human Rights (www.hro.org) было опубликовано письмо одного из осужденных: «Если бы директор повел диалог с органами, никаких страшных последствий не было бы вообще, а его личное положение и положение фирмы на рынке космических технологий только бы укрепилось. Фирма получила бы своеобразную крышу, в хорошем смысле этого слова, в лице Службы экономической безопасности ФСБ».[77]

    ФСБ не препятствовала распространению письма — скорее всего умышленно: видимо, надеясь, что фигуранты будущих процессов учтут этот совет.

    При советском режиме шпиономания использовалась для контроля над населением. КГБ исходил из того, что диссидентское движение не выживет без поддержки Запада. Устраивая показную охоту на шпионов, КГБ на самом деле отслеживал зарубежные контакты советских граждан. В советское время каждый человек, выезжающий за рубеж, был обязан отчитываться обо всех своих знакомствах, встречах и разговорах. Те времена прошли, и российское государство совершенно не собирается возрождать старую систему тотального контроля.

    В неразберихе первых постсоветских лет ФСБ занимала весьма скромное место в обществе: коррумпированные офицеры состояли на содержании у олигархов, а в Чечне деятельность спецслужб практически сводилась к нулю. В эту переходную эпоху ФСБ выглядела как некий атавизм, пережиток советских времен. Шумная и привлекшая общественное внимание охота на шпионов, начатая ФСБ около десяти лет назад, была на самом деле попыткой вернуть себе былое влияние. ФСБ остро нуждалась в бюджетных средствах и повышении престижа; чтобы успешно конкурировать с другими спецслужбами и завоевать уважение и поддержку бизнеса, ей были жизненно необходимы пойманные и осужденные шпионы.

    Сотрудники ФСБ часто оправдывают такие процессы тем, что они борются с «распродажей Родины по частям». Однако реальные судебные дела свидетельствуют, что за последние 15 лет ни один российский гражданин, имеющий отношение к принятию решений на высоком уровне (правительства, министерств и федеральных служб), не был обоснованно обвинен в шпионаже.

    Все обвинения такого рода выдвигались против совершенно незначительных фигур, а в некоторых случаях были сфабрикованы от начала до конца. Результатом путинской кампании по выискиванию шпионов, развязанной в рамках политики «сильной руки», стала лишь атмосфера недоверия и подозрительности, все больше охватывающая российское общество.

    Внутренняя угроза

    Внедрение агентов в оппозиционные движения

    Охота на иностранных шпионов, орудующих в российских организациях, стала при Путине одной из приоритетных задач ФСБ, параллельно спецслужбы не забывали о противоположной деятельности: внедрении агентов в оппозиционные либеральные организации.

    В феврале 2008 года Андрею Солдатову позвонил Томас Бух-Андерсен, журналист из Копенгагена, сотрудник Датской телерадиокомпании. Томас сказал, что рядом с ним стоит человек, утверждающий, будто он внедрен ФСБ в Объединенный гражданский фронт — либеральное движение, выступающее в защиту демократических свобод.

    Солдатов довольно скептически отнесся к такому заявлению, тем не менее попросил Бух-Андерсена прислать записи интервью с этим человеком. Прослушав полученные клипы, Солдатов и Бороган решили, что дело заслуживает внимания.[78]

    В 2008 году Объединенный гражданский фронт возглавлял чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров. В 90-е годы он занялся политикой, начав поддерживать некоторые маргинальные партии и политические движения. В 2000-е годы Каспаров попытался основать политическую организацию, оппозиционную Кремлю. Созданная Каспаровым коалиция «Другая Россия» была задумана как массовая, стихийно функционирующая организация; движение получило известность благодаря «маршам несогласных», которые проходили в разных городах и жестоко подавлялись милицией. Кремль боялся, что демонстрации могут стать детонатором мирного протестного движения, очередной «цветной революции» (именно в результате «цветных революций» в 2000–2005 годах пали авторитарные режимы в Сербии, Грузии, Украине и Кыргызстане). Власти были уверены, что все эти протесты финансируются и направляются с Запада.

    Несмотря на то что у Каспарова было всего несколько тысяч сторонников, ему удалось завоевать в западных СМИ репутацию бескомпромиссного критика режима: он постоянно давал интервью, публиковался в таких изданиях, как The Wall Street Journal, The Financial Times и The New York Times. Для ФСБ это и было главным свидетельством того, что Гарри Каспаров является агентом Запада, которого в один прекрасный день могут использовать для свержения существующего в России политического строя.

    Человека, о котором говорил датский журналист, звали Александр Новиков, он впервые появился в Дании в начале 2008 года. До этого Новиков, по всей видимости, приехал из России в Финляндию и обратился за помощью в Красный Крест, после чего оказался в лагере для беженцев в Копенгагене. Еще через неделю он прибыл в редакцию Датской телерадиокомпании с заявлением о том, что является агентом ФСБ, хочет прекратить свою деятельность и просит политического убежища.

    Чтобы проверить эту информацию, Солдатов отправился в Копенгаген, где встретился с Новиковым в небольшой переговорной комнате датской телерадиокомпании. Тот оказался высоким представительным 36-летним мужчиной с густой седеющей шевелюрой. Еще до интервью Новиков, который определенно нервничал, предложил Солдатову выйти на улицу покурить.

    Новиков рассказал Солдатову, что родился и вырос в Приднестровье, непризнанном государстве, формально являющемся частью Молдавии. Конфликт возник в 1990 году, когда приднестровские власти объявили о независимости Приднестровья от Молдавии, и не разрешился до сих пор. Сегодня Приднестровье фактически контролируется преступными группировками, занимающимися торговлей оружием и контрабандой. История Новикова затянулась на несколько часов, и Солдатов слушал ее, время от времени выходя вместе с собеседником из переговорной комнаты на крыльцо офиса — покурить — и возвращаясь обратно. Новиков окончил медицинское училище и продолжил образование в Томском военно-медицинском институте. В 2002 году он перебрался в Москву, где работал врачом в нескольких поликлиниках. На момент своего первого контакта с ФСБ Новиков, по его словам, работал представителем немецкой фармацевтической компании Werwag Farma. За весьма скромную зарплату он ходил из одной поликлиники в другую, предлагая продукцию своей фирмы.

    Свой первый контакт со спецслужбой Новиков описал довольно странным образом. По его словам, в начале 2006 года, идя по Большому Кисельному переулку в центре Москвы, он вдруг решил зайти в здание ФСБ, чтобы навести справки об одном своем знакомом из Приднестровья, связь с которым он давно потерял. Солдатов был озадачен: ФСБ — явно не бюро по оказанию добрых услуг.

    В здании, по словам Новикова, его принял офицер, представившийся Алексеем Владимировичем. Офицер записал адрес и телефон Новикова и через некоторое время позвонил ему с предложением встретиться, чтобы «обсудить интересное предложение». Новиков вспоминал, что встречался с офицером ФСБ в небольшом сквере недалеко от Чистых прудов. Офицер принес три листа, сказав, что это контракт о сотрудничестве с ФСБ. Контракт был рассчитан на один год и предполагал возможность продления. Новикову предлагалась постоянная зарплата в размере 8000 рублей в месяц (тогда около 320 долларов — треть его жалования в Werwag Farma).

    Куратор объяснил агенту, что он должен внедриться в недавно сформированный Объединенный гражданский фронт с целью сбора информации. Новиков принял предложение и получил оперативный псевдоним «Михаил». Вместе с Алексеем Владимировичем они разработали легенду, под которой Новиков должен был проникнуть в ОГФ. По легенде, он задумал создать независимый профсоюз медицинских работников.

    Солдатова с самого начала не покидали сомнения в подлинности истории Новикова. Уж очень много вопросов оставалось без ответов. Проверяя информацию вместе с Бороган, он выяснил, что Новиков действительно был активным членом московской организации ОГФ. Рассказы людей, лично его знавших, интервью и фотографии свидетельствовали о том, что он принимал участие в многочисленных демонстрациях и пикетах и неоднократно задерживался милицией. Последний раз его задерживали в ноябре 2007 года — за одиночный пикет в поддержку Каспарова возле здания МВД на Петровке, 38.

    Новиков рассказал, что в процессе его сотрудничества с ФСБ у него поменялся куратор. В мае 2007-го Алексея Владимировича, уехавшего в командировку в Чечню, сменил Алексей Львович, молодой человек, которому на вид можно было дать лет 28. В схеме участвовал еще один человек, по предположению Новикова, начальник его куратора. Он представился Андреем Ивановичем. Андрей Иванович встретился с Новиковым лишь один раз — чтобы расспросить о его деятельности в московской организации ОГФ.

    Новиков рассказал Солдатову, что встречи с кураторами носили регулярный характер. Встречались, как правило, на Рождественском бульваре, неподалеку от офиса московского УФСБ. С Новикова постоянно требовали письменных отчетов о его жизни в ОГФ, деньги за свои услуги он получал от кураторов под расписку. Расписку Новиков всегда писал от руки, подписываясь «Михаилом». Кураторов интересовала любая информация об ОГФ: даты запланированных акций протеста, отношения внутри движения, имена людей из ближайшего окружения Гарри Каспарова. Новикову велели завести отдельную электронную почту для получения сообщений от ОГФ. Все сообщения следовало пересылать Алексею Львовичу. Куратор также дал Новикову номер мобильного телефона, по которому осуществлялась связь.

    Во время интервью Новиков сообщил Солдатову пароль своей электронной почты, предоставив ему таким образом возможность прочесть всю переписку с Алексеем Львовичем. Переписка началась в июле 2007 года и велась вплоть до февраля 2008-го. Новиков переправлял куратору всю добытую им информацию о том, что происходит в возглавляемой Каспаровым организации. Время от времени Алексей Львович сообщал, что получил деньги для Новикова и требовал регулярно выходить на связь. К примеру, 4 февраля 2008 года офицер ФСБ написал: «Александр Алексеевич! Вы опять пропали Что случилось? Срочно позвоните мне. Алексей Львович».

    Новиков предполагал, что усилия ФСБ были направлены на прекращение политической деятельности Каспарова, причем самому Новикову отводилась весьма важная роль. В частности, он сообщал ФСБ о том, где сторонники Каспарова планируют собраться для сбора подписей, необходимых при выдвижении Каспарова в кандидаты в президенты на выборах 2008 года.

    10 декабря 2007 года инициативной группе Каспарова без объяснения причин отказали в аренде зала киноцентра в Москве. Когда сторонники Каспарова попытались найти другое помещение, которое могло вместить предписанное законом число людей, все собственники таких помещений наотрез отказались сдать их в аренду. Каспарову необходимо было собрать не менее 500 человек в одном месте, так как Центризбирком запретил разбивать группу избирателей на части. По словам Новикова, именно он сообщал в ФСБ адреса помещений, которые Каспаров пытался арендовать.

    Судя по всему, целью ФСБ было не столько установить контроль над движением Каспарова, сколько внедрить в него своего человека. Непосредственный контроль — прерогатива Кремля, который не жалел усилий для подавления оппозиции Путину и создания лояльных политических движений молодежи.

    Если верить Новикову, его кураторов из ФСБ больше всего заботил его карьерный рост в движении Каспарова. Он постоянно получал инструкции, с кем общаться и как себя вести, чтобы продвинуться в организации. В январе 2008 года Новиков обрадовал куратора: Лолита Цария, глава московской организации ОГФ, пообещала ему пост лидера северо-западного отделения. Однако через два дня Новиков уехал из России.

    Солдатов терялся в догадках. С какой стати Новиков вдруг решил, по его собственным словам, «порвать с жизнью агента и предать все гласности»? Сам Новиков объяснял, что устал жить двойной жизнью и подставлять товарищей по ОГФ.

    Впрочем, Солдатов не исключал возможности, что дело совсем не в этом, а в том, что Новиков специально подался в информаторы, чтобы со временем иметь возможность попросить политического убежища в Европе. В июле 2007 года Новиков уже приезжал в Данию, жил некоторое время в лагере для беженцев, но в августе вернулся в Москву.

    В советское время политическим сыском ведало знаменитое Пятое управление КГБ, созданное в 1967 году по инициативе председателя КГБ Юрия Андропова. В записке в ЦК КПСС с обоснованием целесообразности выделения самостоятельного управления по борьбе с идеологическими диверсиями противника от 3 июля 1967 года № 1631-А Андропов писал, что «реакционные силы империалистического лагеря, возглавляемые правящими кругами США, постоянно наращивают свои усилия в плане активизации подрывных действий против Советского Союза». В записке утверждалось, что «под влиянием чужой нам идеологии у некоторой части политически незрелых советских граждан, особенно из числа интеллигенции и молодежи формируются настроения аполитичности и нигилизма, чем могут пользоваться не только заведомо антисоветские элементы, но также политически болтуны и демагоги, толкая таких людей на политически вредные действия». Андропов предлагал создать в КГБ в центре и на местах самостоятельные управления и отделы с задачей «организации контрразведывательной работы по борьбе с акциями идеологической диверсии на территории страны». Политбюро одобрило предложение и 17 июля Пятое управление было создано. 17 апреля 1968 года Андропов направил в ЦК КПСС новую записку со следующим текстом: «В отличие от ранее имевшихся в органах госбезопасности подразделений, которые занимались вопросами борьбы в идеологической области с враждебными элементами главным образом внутри страны, вновь созданные пятые подразделения призваны вести борьбу с идеологическими диверсиями, инспирируемыми нашими противниками из-за рубежа».[79]

    Пятое управление включало в себя 15 отделов, каждый из которых занимался подавлением инакомыслия. 1-й отдел отвечал за работу с профсоюзами; 2-й планировал операции против эмигрантских организаций, критически настроенных по отношению к Советскому Союзу; 3-й работал со студентами и т. д. Один из отделов (14-й) специализировался на иностранных журналистах; был отдел (13-й), ведавший панками и прочими неформальными группами; имелся и отдел (8-й), который должен был «выявлять и пресекать акции идеологогической диверсии подрывных сионистских центров». Как вспоминал позднее Филипп Бобков, много лет занимавший должность начальника Пятого управления, под его началом служили не менее 2500 человек.[80]

    В разгар горбачевской перестройки была предпринята попытка спасти репутацию Пятого управления, и его переименовали в «Управление по защите советского конституционного строя» (Управление «3»). Это не помогло ему пережить падение Советского Союза, и в сентябре 1991 года оно было расформировано. Впрочем, опытные офицеры Пятого управления продолжали служить в органах.

    При Ельцине ФСБ восстановила это подразделение: 6 июля 1998 года было создано Управление конституционной безопасности ФСБ. В интервью «Независимой газете» в ноябре того же года шеф этого управления Геннадий Зотов следующим образом сформулировал цели своего подразделения: «Государством преследовалась цель выделения из системы органов Федеральной службы безопасности самостоятельного подразделения, «специализирующегося» на борьбе с угрозами безопасности Российской Федерации в социально-политической сфере… По ряду объективных, связанных с фундаментальными особенностями России причин в ней всегда особое внимание уделялось защите государства от «внутренней крамолы»…, ибо «внутренняя крамола» для России всегда была страшнее любого военного вторжения».[81] На сегодняшний день это самое честное и откровенное высказывание генерала ФСБ о необходимости политического сыска.

    Однако не весь политический сыск осуществлялся силами центральных подразделений КГБ. Региональные управления и отделы тоже играли немаловажную роль. Одно из самых крупных региональных подразделений действует в составе московского Управления ФСБ.[82]

    Согласно российским законам, спецслужбы не имеют права заниматься политическим сыском, то есть внедрять своих тайных агентов в политические организации. Это прямо запрещено законом «Об оперативно-розыскной деятельности», принятым в 1995 году. Пункт 2 статьи 5 этого закона гласит:

    — Органам (должностным лицам), осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, запрещается:…принимать негласное участие… в деятельности зарегистрированных в установленном порядке и незапрещенных политических партий, общественных и религиозных объединений в целях оказания влияния на характер их деятельности.

    Некоторые детали истории Новикова показались Солдатову подозрительными: скажем, почему ему предложили подписать контракт, а не подписку о сотрудничестве, издавна принятую в КГБ? Впрочем, не исключено, что это всего лишь одно из проявлений новых экономических отношений, установившихся в России. Другие подробности выглядели более правдоподобно. По мнению бывших офицеров ФСБ, с которыми беседовал Солдатов, описанное Новиковым поведение кураторов характерно для Московского управления ФСБ. В отличие от сотрудников Центрального аппарата, они любят назначать встречи поблизости от штаб-квартиры, требуют письменные отчеты и расписки, чтобы потом показать начальству, что не прикарманили переданные им деньги.

    Самым убедительным в рассказе Новикова выглядит описание здания, около которого произошла его первая встреча с куратором. Новиков назвал Солдатову адрес: Большой Кисельный переулок, дом 13/15. Не секрет, что оно принадлежит Московскому управлению ФСБ, но мало кто знает, что именно здесь базируется подразделение, занимающееся борьбой с политическим экстремизмом.

    Солдатов и его датские коллеги-журналисты не один час ломали голову в Копенгагене, как проверить факты, изложенные Новиковым. В конце концов они попросили Новикова позвонить куратору — и с его ведома записали их разговор. В один из студеных зимних дней Новикова привезли в живописное место на берегу канала в центре Копенгагена. Телевизионщики приготовились записывать беседу. Кроме них вокруг не было ни души.

    Новиков набрал номер мобильного телефона своего куратора:

    — Алексей Львович?

    — Да, — подтвердил голос в трубке.

    Новиков сказал, что находится в Дании.

    — Ну хоть сказали бы, что ли. Что не сказали сразу-то? — Алексей Львович был явно недоволен. Новиков сменил тему разговора, сообщив, что звонил Лолите Цария, руководителю московской организации ОГФ.

    — Я тут Лолите звонил, — по голосу чувствовалось, что Новиков нервничает. — Она выбрала координаторов групп, и сейчас остались комиссии. И я в одну комиссию, по организационно-массовым мероприятиям, видимо, войду.

    — Ну понял. Хорошо, ладно. Ну вы через неделю-то будете?

    — Да, конечно.

    — А то денежка, денежка пропадет опять, — засмеялся Алексей Львович.

    — Деньги пропадают? — переспросил Новиков.

    — Да. Задавался же вопрос, как вы исчезли неожиданно.

    — Ну так получилось.

    — Но через неделю будете, да?

    — Да, надеюсь, буду, — заверил его Новиков.

    — Ну хоть позванивайте иногда. Интернет-то есть у вас там?

    — Да, в Интернете все ваши сообщения я прочитал, — ответил Новиков.

    — Ну понятно. А что-нибудь вам на ящик приходит? Сваливается? От Лолиты?

    — От Лолиты? Конечно, сваливается.

    — А вы скиньте, что у вас есть, как будет возможность, — распорядился куратор, а затем спросил:

    — А кто координатором-то сейчас стал?

    — Координатором? Немов что ли… Я не слышал никогда этой фамилии.

    — Ну я понял. Ну пришлите тогда, хорошо? Вот эти последние письма. — Реплика прозвучала скорее приказом, нежели вопросом.

    — Хорошо. Перешлю. Ну спасибо, до свидания, Алексей Львович.

    — Счастливо! — Алексей Львович повесил трубку.


    В Копенгагене Солдатов записал эту историю и отправил ее Ирине Бороган в Москву. Датчанам не терпелось поскорее рассказать о ней в телеэфире, но Солдатов хотел все как можно тщательнее перепроверить.

    В Москве Бороган отправила по факсу из «Новой газеты» письменный запрос в ФСБ, попросив разъяснить: внедряет ли ФСБ своих агентов в политические партии и засылала ли ФСБ агентов в ОГФ. Бороган не упоминала имени Новикова, опасаясь, что в противном случае ФСБ использует свои рычаги, чтобы воспрепятствовать публикации материала. В результате никакого ответа на официальный запрос «Новой газеты» от ФСБ и не поступило.

    Еще до отлета в Москву Солдатов сделал все возможное, чтобы проверить эту историю. Он попросил коллегу по «Новой газете», в свое время служившего в Пятом управлении КГБ, выслушать ее от начала до конца во всех подробностях и высказать свое мнение относительно ее правдивости. Сам Солдатов пришел к выводу, что место встреч с кураторами и описание здания наводят на мысль о Московском управлении ФСБ. Коллега подтвердил: встреча с Алексеем Львовичем и его начальником проходила в типичном для этого управления стиле: именно так руководство контролирует своих сотрудников — им необходимо убедиться, что агент действительно существует и отрабатывает вложенные в него деньги. То, что информатор почти ничего не знает о своем кураторе, тоже вполне типично, так что нет никакого смысла пытаться выудить из Новикова какую-нибудь дополнительную информацию об этом человеке.

    После долгих раздумий и споров авторы этой книги изложили историю Новикова на первой полосе «Новой газеты»[83] — и в тот же день датские журналисты выпустили в эфир сюжет, посвященный той же теме.

    Материал вызвал широкий резонанс в оппозиционных кругах. Роман Доброхотов, лидер оппозиционной группы «Мы», рассказывал новостным агентствам, что Новиков «светился» буквально везде — невозможно припомнить хоть одну политическую акцию, в которой не принимал бы участия Новиков. Доброхотов признался, что инфильтрация агентов ФСБ в политические движения не является для него неожиданностью: он давно подозревал, что она имеет место; мало того, он убежден, что в российских оппозиционных группах работает еще много таких агентов.

    Что же касается движения Каспарова, его активистов не слишком взволновала эта история. Марина Литвинович, пресс-секретарь Гарри Каспарова, сказала Солдатову: «Вы написали — и что? Ну хорошо, что об этом написано». В день публикации материала Денис Билунов, ближайший помощник Каспарова, правда, заметил: «Я никогда не сомневался в том, что внутри и нашей организации, и других оппозиционных организаций есть люди, которые дали согласие информировать силовые органы о нашей деятельности. Теперь это стало достоянием гласности». Он сказал также, что все это дело достойно судебного разбирательства, но потом добавил: «Я думаю, что заниматься этим должна прокуратура, потому что речь идет не столько о нарушении наших прав, сколько о грубом нарушении закона со стороны силовых ведомств».

    Другие СМИ, в том числе The Moscow Times, Le Figaro и ВВС тут же подхватили историю Новикова. Но ФСБ отказалась давать какие бы то ни было комментарии. Евгений Калинович, руководитель пресс-службы УФСБ по Москве и Московской области, в день публикации ушел на больничный, а его сотрудники отказывались от комментариев. На письменный запрос авторы тоже не получили никакого ответа. Но в деле осталась еще масса неясностей. Уже после обнародования этой истории коллеги по «Новой газете» упрекали Солдатова в публикации непроверенной информации.

    Через две недели после выхода скандального материала в свет Солдатов встретился с сотрудником Московского управления ФСБ, иногда делившимся с ним информацией на условиях анонимности. Офицер подтвердил, что дело Новикова вызвало горячие споры в управлении. «Почему, — недоумевал Солдатов, — ФСБ завербовала именно Новикова?» Собеседник ответил: «Ты пойми, мы его проверяли, он аферист, у него проблемы с выплатой кредитов». «Понимаешь, — добавил он, — у нас ведь есть план по вербовке». Его слова, казалось, подтверждали факт внедрения Новикова. Однако другой источник в ФСБ, человек, работающий не в том подразделении, которое могло завербовать Новикова, сказал, что вся эта история была для ФСБ громом среди ясного неба, что они растерялись и не знали, как на это реагировать.

    Внедрение агентов в зарегистрированные по всем правилам политические организации — это нарушение закона. Но, как объяснил авторам другой сотрудник ФСБ, лазейка имеется: разработка начинается по другому поводу, а информация по общественной организации включается «факультативно», просто потому, что человек «по случайному совпадению» оказался ее активистом.

    Информация о финансовых сложностях Новикова оказалась для авторов новостью. Они связались еще с одним активистом ОГФ, Михаилом Дмитриевым, близким другом Новикова (в свое время он владел небольшим банком, лопнувшим из-за кризиса 1998 года), и Михаил подтвердил наличие у Новикова финансовых проблем. Дмитриев сообщил, что Новиков, узнав о его финансовом прошлом, предлагал ему вместе взять кредит, чтобы расплатиться с другими кредитами, в которых к тому времени он сильно запутался. Дмитриев от таких предложений отказался.[84]

    В конце концов Солдатов позвонил Новикову и напрямую спросил о невыплаченных кредитах. Новиков признался, что взял в долг 15 ООО долларов и возвращать их не собирался. Кроме того, он рассказал, что еще в Приднестровье имел контакты с криминальными группами и что ФСБ была прекрасно осведомлена об этом.

    Картина прояснялась. Долги и связи с криминальными кругами сделали Новикова более сговорчивым, стало понятно, на чем его «поймали»: став информатором ФСБ, он мог надеяться со временем решить свои проблемы с банками и законом.

    Насколько история Новикова правдива? Ясно, что за ним числились долги и криминальное прошлое. Спецслужбы, безусловно, могли без труда завербовать его, сделав своим осведомителем. Информация о процессе вербовки и об общении с кураторами, предоставленная им Солдатову, была точной (во всяком случае, доступные нам способы проверки ее полностью подтвердили). Нет также сомнений, что он работал в организации Каспарова, представляющей значительный интерес для ФСБ, и именно для московского управления спецслужбы (кстати, когда Каспарова вызвали на допрос в ФСБ, его допрашивали именно в том здании, которое описывал Новиков как место своего первого контакта с чекистами). Со своей стороны Новиков постарался выжать из этой ситуации все: обратился в Западную Европу за политическим убежищем, мотивируя свою просьбу политическими преследованиями.

    Что касается ФСБ, то там вполне могли заявить, что Новиков по собственному почину делился с ними информацией, и что они платили ему только чтобы покрыть его расходы. В конце концов, речь шла о довольно скромных суммах. Неудивительно, что ФСБ хранила упорное молчание: Новиков — относительно мелкая фигура, ФСБ не особенно им дорожила, и после скандала там посчитали, что проще о нем просто забыть.

    Однако, как выяснилось позже, в спецслужбе не сразу пришли к этому решению. В июле 2008 года преподаватель Академии ФСБ рассказал авторам, что публикация здорово разозлила сотрудников Московского управления ФСБ и что их гнев направлен персонально на Солдатова. Только близкие президентские выборы, назначенные на 2 марта 2008 года, помешали им «наказать» журналистов.

    В марте 2009-го Новикову, уже перебравшемуся в Финляндию, отказали в политическом убежище, но он решил остаться в стране и попытаться возобновить рассмотрение своего дела. Летом 2010 года Новикова выдали российским властям, но ему удалось достаточно быстро перебраться в Приднестровье.[85]

    Конечно, дело Новикова уникально, потому что внедренные агенты не так часто обращаются к журналистам. В то же время оно дает представление о тех методах, к которым прибегает ФСБ для достижения своих целей.

    Между тем внедрение агентов, получающих денежное вознаграждение, в оппозиционные партии и движения — это лишь один из множества способов контролировать группы политически активных граждан, которые используются сегодня российскими спецслужбами и правоохранительными органами.

    Борьба с экстремизмом

    Сторожевой контроль

    6 мая 2009 года Роман Доброхотов, 26-летний активист оппозиционного движения «Мы», принимавший участие во многих уличных акциях протеста, прибыл на поезде в Москву из Волгограда. На перроне Павелецкого вокзала его поджидали милиционеры.

    Один из милиционеров предложил Доброхотову проследовать в линейное отделение милиции. Там он объяснил Роману, что обязан провести с ним профилактическую беседу и предупредить о недопустимости участия в запрещенных властями уличных акциях протеста. По его словам, Доброхотова задержали на основании телефонограммы Центра оперативно-розыскной информации Московского УВДТ (Управление внутренних дел на транспорте), где говорилось, что Доброхотов «поставлен» Департаментом по противодействию экстремизму МВД «на сторожевой контроль». «Сторожевой контроль» — это один из видов милицейского учета, который предполагает отслеживание передвижений преступников. Доброхотов успел сфотографировать этот интересный документ на мобильный телефон. Телефонограмма была помечена грифом СРОЧНО, и в ней упоминались три милицейских подразделения, которые должны были отслеживать маршрут Доброхотова, никогда не привлекавшегося к уголовной ответственности.[86]

    Случай с Доброхотовым на Павелецком вокзале, а также похожие задержания, с которыми сталкивались другие оппозиционеры и правозащитники в нашей стране, позволили получить представление о методах слежки, применяемых силовыми ведомствами.

    Несколько лет назад власти развернули амбициозную кампанию по борьбе с экстремизмом, понимая под экстремизмом в том числе и мирные акции протеста против политики Кремля, деятельность независимых профсоюзов и даже участие в неформальных молодежных движениях. Склонность к такому широкому пониманию экстремизма усилилась в 2008 году, когда начался финансовый кризис и Кремль испугался, что он спровоцирует массовые протесты.

    6 сентября 2008 года Дмитрий Медведев, только что избранный президентом, подписал указ об изменениях в структуре МВД. На месте Департамента по борьбе с оргпреступностью и терроризмом (ДБОПиТ) был создан Департамент по противодействию экстремизму, и уже 23 апреля 2009 года его руководитель генерал Юрий Коков заявил о полной готовности новой структуры к работе. Аналогичные изменения коснулись всех региональных департаментов МВД. Тысячи опытных оперативников, привыкших иметь дело с бандитами и террористами, были нацелены на нового врага.

    Министр внутренних дел Рашид Нургалиев пояснил, что департамент по борьбе с оргпреступностью расформировали, поскольку мафия уже не представляет большой опасности. «Новой криминальной революции не будет… Идет снижение уровня преступности… Можно констатировать: эпоха криминальных войн в прошлом».[87]

    Однако истинная причина реформы была другой. 15 апреля 2009 года Юрий Коков, глава созданного Департамента по противодействию экстремизму (ДПЭ), выступая на общественном форуме, пояснил: «Возможно осложнение оперативной обстановки в условиях развития глобалыого кризиса, ухудшения социально-экономической ситуации».[88] Его поддержал Алексей Седов, руководитель Службь по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом ФСБ: «Необходимо учитывать последствия мирового финансового кризиса как катализатора возможной активизации террористической деятельности и роста экстремистских проявлений, включая насильственные формы со стороны различного рода «несогласных», несистемной оппозиции, со стороны молодежи и студенчества».[89] При этом статистика свидетельствует, что экстремизм по сравнению с организованной преступностью представляет несравнимо меньшую опасность. По официальным данным Главною информационно-аналитического центра МВД, число расследованных в 2008 году преступлений, совершенны? участниками организованных преступных сообществ, (оставило 36 601. В то же время преступлений «экстремистской направленности» за этот период зарегистрировано всего 460.[90]

    Получается, что на борьбу с незначительным количеством нетяжких преступлений власть мобилизовала структуры бывшего Департамента по борьбе с оргпреступностью и терроризмом, куда раньше входили Оперативно-разыскное бюро (ОРБ при ГУ) по федеральным округам, центры «Т» (по борьбе с терроризмом), а также региональные УБОПы. Сегодня Центры по противодействию экстремизму (т. н. Центры «Э») созданы по всей стране на базе бывших УБОПов. Кроме того, под борьбу с экстремизмом выстраивается правовая вертикаль: создаются экстремистские отделы в прокуратурах и в Следственном комитете. Конечно же, всех этих людей необходимо чем-то занимать — по крайней мере, отчетность в МВД никто не отменял.

    Никто не скрывал, что антиэкстремистские подразделения собираются использовать для подавления массовых выступлений. Так глава нового департамента Юрий Коков не исключил участия департамента в пресечении социальных протестов. И Кремль вложил огромные ресурсы в программу по пресечению и подавлению народных волнений. Несколько важных шагов были сделаны в этом направлении. В июне 2008 года в МВД был создан Центр обеспечения охраны общественного порядка, задачи которого — координация деятельности органов внутренних дел и внутренних войск при проведении массовых мероприятий. Планируемые сокращения внутренних войск (ВВ) МВД, которые насчитывают около 200 тысяч, решили отложить до лучших времен: дело в том, что ВВ существенно расширили свои полномочия по охране общественного порядка. По словам командующего внутренними войсками Николая Рогожкина, подразделения спецназа ВВ привлекались при праздновании 300-летия Санкт-Петербурга, 1000-летия Казани, в мае 2007 года на саммите «Россия-ЕЭС» в Самаре. В Кондопогу в 2006 году во время конфликта местного населения с кавказцами была переброшена отдельная бригада оперативного назначения и отряд спецназа из Архангельска. Особое внимание уделяется Москве: в конце 2006 года специально для борьбы с массовыми беспорядками в столице сформировали новый отряд спецназа «Пересвет», который вошел в состав 55-ой дивизии внутренних войск. В то же время штаты ОМОНов были увеличены. Если в 2003 году в России было 98 отрядов милиции особого назначения (ОМОН), то к 2007 году их стало уже 121, кроме того, в органах внутренних дел существует еще 87 отрядов милиции специального назначения (ОМСН), общей штатной численностью более 5,2 тыс. единиц. В результате на сегодняшний день в распоряжении МВД есть 208 отрядов спецназа, в которых служит 25,2 тысячи хорошо обученных и тренированных бойцов. В 2005 году для руководства всеми подразделениями особого и специального назначения создали Центр оперативного руководства деятельностью спецподразделений (ЦРД СП) МВД России. Цель — подчинить все единому центру, отладить координацию отрядов спецназа для борьбы «с оргпреступностью, терроризмом и экстремизмом» и улучшить логистику, то есть доставку отрядов из региона в регион.

    Государство также выделяет отдельные бюджеты на закупку техники, которая может пригодиться на случай массовых волнений. Для разгона митингов и демонстраций создается новая отечественная техника, которая не разрабатывалась с конца 80-х. Три вида водометных машин — на базе «Газели», «КАМАЗа» и «Урала» уже закупаются МВД. Массовые поставки новой автотехники для милицейского спецназа начались в 2007 году. Еще в декабре 2006-го начальник департамента тыла МВД Виктор Пивченко заявил: «Мы планируем приобрести более пяти с половиной тысяч единиц автобронетехники, в том числе для специальных подразделений, более сотни вахтовых автобусов на шасси «Урал» и 30 единиц специальных полицейских автомобилей». В том же году ОМОНы получили 122 так называемых вахтовых автобуса для транспортировки личного состава на базе «Урала-4320». Эти бронированные громадины москвичи имеют счастье наблюдать каждый раз, когда в центре столицы проходит какая-нибудь протестная акция — на них в столицу нашей родины привозят спецназ из соседних областей. Неудивительно, что по итогам 2007 года на заводе «Урал» с гордостью заявили, что завод увеличил объем производства на 58,3 % и впервые за последние 15 лет вернулся к двухсменному режиму работы.

    Однако главный акцент в кампании против экстремизма власти сделали на профилактику и превентивные акции, то есть на предотвращение выступлений до того, как они могут произойти. Рашид Нургалиев прямо заявил, что «функции ДПЭ — это прежде всего оперативно-агентурная работа, направленная на выявление и пресечение преступлений, профилактика и мониторинг происходящих в экстремистской среде процессов».[91] Таким образом МВД вторглась в сферу защиты конституционного строя, которая традиционно относились к ФСБ.

    Между тем, если делать упор на профилактику, то нельзя обойтись без составления черных списков потенциально опасных граждан и организаций. Ведь преступление еще не произошло, следовательно, нет еще и преступников, действия которых должны расследовать правоохранительные органы. Следуя этой логике, надо выделить заранее те группы населения, за которыми следует особенно пристально наблюдать. Такой список экстремистских угроз был подготовлен очень быстро. 16 декабря 2008 года вышло Совместное распоряжение Генпрокуратуры, ФСБ и МВД №№ 270/27р, 1/9789, 38 «О совершенствовании работы по предупреждению и пресечению деятельности общественных и религиозных объединений по распространению идей национальной розни и религиозного экстремизма», которое можно рассматривать как руководство к действию для силовиков. В документе отмечается, что «экстремистские проявления становятся одним из основных факторов, создающих угрозу национальной безопасности Российской Федерации», и расшифровывается, о каких конкретно экстремистах идет речь.

    Первым упоминается «экстремизм под прикрытием ислама». Речь идет о мусульманских общинах и проповедниках, независимых от ДУМ (Духовных управлений мусульман). Напомним, что у главы Департамента по противодействию экстремизму Юрия Кокова есть опыт борьбы с исламистами, в 2005 году он был командирован Центром «Т» МВД разбираться с последствиями нападения боевиков на Нальчик в октябре 2005 года. На месте он узнал, как «молодые мусульмане» из Института исламских исследований, вступившие в жесткую конфронтацию с местным ДУМ, превратились в боевиков, организовавших вооруженную атаку на силовые ведомства.

    В перечне также фигурировали «участники молодежных неформальных объединений», радикальные оппозиционные партии и движения. В распоряжении Генпрокуратуры, ФСБ и МВД упоминаются политические активисты разных направлений: сторонники Авангарда Красной молодежи (АКМ), Национал-большевистской партии (НБП, уже запрещенной), Движения против нелегальной иммиграции (ДПНИ, его лидер Поткин-Белов получил 2,5 года условно за разжигание национальной розни), Русского национального единства (РНЕ, тоже запрещенного) и Национал-социалистического общества (НСО), члены которого обвинялись в убийствах на национальной почве. То есть на одну доску поставлены и интернационалисты из АКМ, которые проводят митинги и шествия, и убийцы кавказцев и выходцев из Центральной Азии из НСО. Распоряжение также содержит указания о методах работы с целевыми группами, и список средств достаточно широк — от слежки до уголовного преследования. В том числе приказано просматривать Интернет и документировать факты распространения экстремистских идей на сайтах, устанавливать личности авторов и возбуждать уголовные дела. Одним из важнейших направлений работы признана «работа по нейтрализации и разобщению объединений, члены которых склонны к экстремизму». Для чего необходимо «анализировать деятельность радикально настроенных сообществ… отслеживать изменения в составе их участников и лидеров, прогнозировать возможные разногласия, влекущие раскол объединений», а также обеспечить обмен информацией о местах концентрации и маршрутах передвижения членов экстремистских организаций.[92]

    К весне 2009 года стало очевидно, что силовые ведомства намерены расширить список опасных экстремистских групп, фигурировавший в декабрьском распоряжении 2008-го. Теперь МВД заинтересовали независимые профсоюзы, которые могут инициировать волну забастовок. Лидеры этих организаций были предупреждены о том, что рискуют навлечь на себя обвинение в экстремизме.

    Так, в апреле 2009 года председателя независимого профсоюза АвтоВАЗа «Единство» Петра Золотарева вызывали в прокуратуру Тольятти для «дачи объяснений по поводу действий, направленных на свержение существующего строя». Ранее Золотарев уже давал подобные объяснения, а также встречался с представителем Центра «Э» по Тольятти.

    В результате теперь любые формы выражения публичного протеста — от акций обманутых вкладчиков до митингов жителей, выступающих против уничтожения последнего сквера в районе, — могут рассматриваться сквозь призму экстремизма. 5 июня 2009 года в Санкт-Петербурге милиция задержала шестерых участников митинга обманутых дольщиков. Задержанных пугали «статьей об экстремизме», хотя это были те же люди, что голодали в 2008 году в московском отеле «Метрополь» и питерские власти обещали им решить жилищную проблему, однако квартир так никто и не получил.

    Еще одной мишенью новой антиэкстремистской компании стали блоггеры. Например, обвинение в разжигании вражды «к социальной группе» было предъявлено Савве Терентьеву, 22-летнему блоггеру из Республики Коми, разместившему в блоге журналиста местной газеты Бориса Сурапова комментарий, содержавший нелестные высказывания в адрес правоохранительных органов. В июле 2009 года он был признан виновным и получил год условно.

    МВД разработало специальную систему слежки и создало электронную базу данных, содержащую самые разнообразные сведения — от записей камер видеонаблюдения до информации о приобретении авиа- и железнодорожных билетов и банка отпечатков пальцев.[93] В то же время спецслужбы совместно с правоохранительными органами начали формировать специальные досье на экстремистов и разыскиваемых преступников. Причины, по которым людей заносят в подобные базы данных, были объявлены государственной тайной.

    В мае 2007 года Сергей Шимоволос, седовласый мужчина с интеллигентной бородкой, нижегородский правозащитник с двадцатилетним стажем, ехал из Нижнего в Самару, чтобы принять участие в независимом расследовании ограничений протестных мероприятий во время саммита G-8 в Санкт-Петербурге.

    По пути сотрудники транспортной милиции трижды проверяли у него документы: в Нижнем Новгороде, Самарской области и в Мордовии. Каждый раз милиционеры требовали объяснить, куда он направляется и чем собирается заниматься по прибытии. Нет сомнения, что проверки были заранее спланированы, вопрос только — как именно.

    «В Самаре мне повезло: сотрудники милиции в протоколе честно написали, что задержали меня на основании полученной телетайпограммы и должны меня опросить в связи с оперативно-профилактическими мероприятиями по проведению протестных акций», — рассказал Ирине Бороган Сергей Шимоволос.

    Этот негласный надзор Шимоволос решил опротестовать в суде. «Через суд я получил материалы, которые свидетельствовали о том, что я был поставлен на «сторожевой контроль» по решению УБОП Нижегородской области, что позволяло оперативно отслеживать мои передвижения через базы по продаже билетов», — вспоминал Шимоволос.

    Кроме того, в ходе судебного разбирательства он узнал, что в 2007 году 3 865 россиян были поставлены на «сторожевой контроль», и теперь их фамилии всплывают в тех же электронных картотеках, что и данные преступников, находящихся в розыске. Шимоволос потребовал в судебном порядке признать такие меры нарушающими права человека, а также обязать МВД уничтожить все сведения о нем и обо всех гражданах, не признанных судом экстремистами, но внесенных в эту базу.

    22 апреля 2009 года Нижегородский районный суд Нижнего Новгорода отказал Шимоволосу по всем пунктам. Шимоволос проиграл, но зато благодаря этой тяжбе мы узнали, как устроена система контроля над законопослушными гражданами.[94]

    В ходе разбирательства выяснилось, что сведения о Шимоволосе попали в электронную базу данных МВД, известную под названием «Розыск-магистраль», 19 марта 2007 года. Решение о внесении информации в базу данных приняли сотрудники УБОП ГУВД по Нижегородской области. Как полагает сам Шимоволос, он привлек внимание органов своим участием в организации «Марша несогласных» в Нижнем Новгороде.

    Изначально программно-технический комплекс (ПТК) МВД «Розыск-магистраль» был создан в качестве вспомогательного средства для поиска преступников, находящихся в федеральном и местном розыске. ПТК связан с базами «Экспресс» и «Магистраль», куда постоянно поступает информация о приобретаемых в России билетах на поезда и самолеты. При покупке преступником билета информация попадает на сервер ПТК. В дальнейшем эти сведения передаются в линейные ОВД на железной дороге и в аэропортах. Цель МВД ясна — создание всеобъемлющей сети, позволяющей задерживать преступников в любом месте. Однако пример Шимоволоса свидетельствует о том, что сведения о законопослушных гражданах тоже вносятся в «Розыск-Магистраль», причем процедура практически ничем не отличается от регистрации в базе преступников — разве что вместо задержания к ним применяются иные меры: сотрудников милиции инструктируют, что делать с гражданами, не подозреваемыми в уголовных преступлениях.

    У МВД есть все возможности осуществлять негласный надзор с использованием уже суперсовременных технологий. Например, с помощью портативного терминала ПТК «Розыск-Магистраль»: внешне он похож на смартфон, весит меньше 200 грамм, но кроме текстовой информации может передавать фото- и видеоизображения. Этот карманный аппарат предназначен для оперативного доступа сотрудников милиции к федеральным и региональным базам данных «Розыск лиц», «Паспорта», «Оружие», «Угон», «Автотранспорт, разыскиваемый Интерполом» и др.

    Кроме того, сейчас практически все крупные железнодорожные вокзалы и аэропорты в России, а также часть поездов и электричек уже оснащены системами по выявлению лиц в пассажиропотоке «Видеолок» — с камерами в вагонах, залах ожидания, у касс и на перронах.

    Эту систему могли использовать при задержании Романа Доброхотова: милиционер мог получить на свой портативный терминал его фотографию, помеченную специальным символом, хотя взяли его по старинке, подкараулив у вагона.

    Количество информации, аккумулируемой в базах данных, где хранятся сведения не только о преступниках, но и об обычных гражданах, постоянно растет. Например, к 2006 году в федеральных и региональных автоматизированных банках данных дактилоскопической информации (АДИС) насчитывалось около 32 миллионов дактилокарт. После проведенной модернизации в 2008 году их количество превысило 71 миллион, при населении в 145,2 миллиона человек.[95] За последние несколько лет милиционеры стараются собирать отпечатки пальцев почти у всех задержанных на митингах и пикетах; фотографии несогласных тоже остаются в милицейских картотеках. Кроме того, с 2008 года каждый призывник также дактилоскопируется.

    По данным МВД, в 2009 году благодаря новым технологиям милиция получила возможность сверять отпечатки пальцев в режиме реального времени и получать ответы на запросы относительно наличия проверяемых лиц в АДИС.

    Внося имена потенциальных экстремистов в существующие базы данных, МВД параллельно разрабатывает новые системы сбора и интеграции информации.

    В 2005 году была запущена мегабаза МВД с длинным названием «Единая информационно-телекоммуникационная система» (ЕИТКС). Ее цель — интегрировать все милицейские базы данных местного и федерального уровня в единую систему, так чтобы доступ к ним имелся в каждом районном отделе. Проект должен быть завершен к 2011 году, но из отчета начальника управления организационно-методического обеспечения этой программы полковника Бердника видно, что уже в 2008 году ЕИТКС охватывала 152 подразделения уровня МВД России, 1067 подразделений уровня МВД, ГУВД, УВД и 910 — уровня РОВД областного центра, 1250 районных ОВД. Базу также объединили с телекоммуникационной системой внутренних войск МВД, обеспечив доступ милиционеров к «публичным и специальным федеральным информационно-телекоммуникационным системам». По словам разработчиков этой сети, когда она будет полностью готова, доступ к единой базе данных получит свыше 4000 отделений милиции. То есть со временем милиция будет располагать единым информационным пространством, обеспечивающим доступ к разноформатным (аудио-, видео-, фото-, дактилоскопическим, биометрическим, текстовым) сведениям о людях.[96]

    Финансовый кризис 2008 года вынудил российские власти урезать бюджетные расходы, однако программ по контролю за населением это не коснулось. Напротив, в этом направлении работа только усилилась. В конце 2008 года был образован Ситуационный центр МВД и ФМС по мониторингу состояния дел в социальных сферах и сфере миграции, аккумулирующий информацию от 120 региональных ситуационных центров. Цель — отслеживание общественных настроений и контроль за обстановкой на местах.[97]

    В то же время МВД приступило к разработке баз данных, специально предназначенных для сбора сведений о потенциальных экстремистах. 29 апреля 2009 года на конференции в Екатеринбурге Юрий Коков впервые упомянул о системе под названием «Экстремист». Речь, как нам удалось выяснить, шла об обширной базе данных, комплектуемой на основе оперативных данных.[98]31 марта 2009 года конкурс № 8К-56 на госконтракт по созданию «Автоматизированной системы по автоматизации деятельности по линии борьбы с экстремизмом» выиграло ООО «Систематика». Заказчик — МВД, сумма контракта — 11 298 560,00 рублей, система должна была быть закончена к ноябрю 2010 года.[99] Согласно контракту, «целью создания автоматизированной системы является повышение качества информационной поддержки противодействия экстремистской деятельности». Разработка этой системы, как утверждается в документе, обеспечит возможность создания базы данных по вопросам противодействия экстремистской деятельности, а также автоматизации процессов обмена информацией между Центром «Э» МВД, ФСБ и ФСО.[100]

    У системы будут филиалы во всех региональных центрах «Э», одновременно работать с ней смогут 50 пользователей. В МВД объяснили, что объем создаваемой базы данных «в настоящее время оценить не представляется возможным», то есть в министерстве не могут даже примерно прикинуть, какое количество людей будет внесено в базу и станет объектом наблюдения.

    Летом 2010 года ФСБ резко активизировала свое участие в борьбе с экстремизмом, до этого, казалось, отданной в большей степени на откуп МВД. Спецслужба пролоббировала поправки в законодательство, благодаря которым получила право выносить гражданам предостережения «о недопустимости действий, создающих условия для совершения преступлений». В апреле Правительство РФ внесло в Государственную Думу законопроект, в котором вводится административная ответственность за неповиновение требованиям сотрудников ФСБ и воспрепятствование их работе. Законопроект вносит поправки в закон о ФСБ и в Кодекс об административных правонарушениях. В июне Госдума одобрила законопроект и 29 июля он был подписан президентом Медведевым.

    Правозащитники и эксперты считают, что ФСБ будет использовать эти новые возможности для давления на журналистов и общественных деятелей, особенно в провинции. В декабре 2010 года президент Медведев еще раз подтвердил, что ФСБ будет играть более активную роль в борьбе с экстремизмом, заявив, что эта борьба должна носить «системный характер», а задача ФСБ — выявлять организаторов провокаций.

    Усилия властей по налаживанию системы негласного надзора над гражданами и сбора данных вступают в противоречие с духом и буквой Конституции РФ 1993 года, 23-я статья которой гласит: «1. Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. 2. Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения».[101]

    Постепенно система сбора данных о гражданах России разрастается и втягивает в себя все больше сведений о них. Люди, попавшие в черные списки экстремистов, в любой момент могут стать объектом наблюдения и преследования со стороны МВД и ФСБ. В соответствии с российским законодательством, публичные высказывания, направленные на возбуждение расовой, социальной или иных форм розни подпадают под определение экстремизма. При Путине понятие «экстремизм» распространилось на критику чиновников в СМИ, причем в рамках этого принципа средствам массовой информации предписывается перед упоминанием организаций проверять, включена ли она в перечень запрещенных организаций.[102]

    Согласно поправкам к закону, внесенным при Путине, экстремизмом теперь считается «публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность», при этом не уточняется, что под этим подразумевается. Предусмотрено наказание за распространения «экстремистских» материалов, которыми российские суды признают, например, брошюры «Свидетелей Иеговы» с выдержками из Библии. Вводятся новые штрафные санкции в отношении журналистов и СМИ, признанных виновными в нарушении этого закона. Санкции варьируются от штрафа и конфискации оборудования, применяемого для изготовления соответствующей продукции, до немедленной приостановки деятельности того или иного органа на срок до 90 дней.[103]

    Людмила Алексеева, глава Московской Хельсинкской группы, сравнивает нынешнюю ситуацию с той, в которой находились диссиденты в советские времена: «Возникает чувство дежавю: вернулась практика слежки за диссидентами, снятия с поездов, вызовов на профилактические беседы. Практика не только вернулась, но и обогатилась новыми средствами давления на людей». 16 июня 2009 года активисты-правозащитники движения «За права человека» и Московской Хельсинкской группы на пресс-конференции потребовали расформировать Центр по противодействию экстремизму МВД. В своем заявлении они отметили, что, организовав новое подразделение, Медведев завершил «создание системы политического сыска, состоящей из людей, привыкших иметь дело с опасными преступниками… и получивших самые широкие и неопределенные критерии для зачисления в объекты «противодействия»».[104]

    Конечно, новая система политического надзора принципиально отличается от той, что использовалась в советские времена. Советское полицейское государство пыталось контролировать всех граждан страны. Нынешняя — куда более изощренная — система действует гораздо избирательнее: ее внимание фокусируется лишь на людях, проявляющих активность в политической сфере, либо публично выражающих «крамольные» взгляды.

    Награда за службу

    Новая элита

    В сталинское время преданность сотрудников спецслужб обеспечивалась страхом перед репрессиями, многие сотрудники органов прошли через чистки, были расстреляны или отправлены в ГУЛАГ. Но времена смягчились. В КГБ залогом лояльности стали привилегии персонала: высокие зарплаты и бесплатные квартиры вне очереди. Генералам полагалась служебная черная «Волга» с шофером и дача в престижном поселке. Но обладатели этих благ прекрасно понимали, что пользуются ими лишь временно, до тех пор, пока занимают свой пост. Настоящим собственником дач и автомобилей оставался КГБ.

    После распада Советского союза высокопоставленные офицеры спецслужбы почувствовали вкус к роскоши. Допотопные «волги» сменились престижными черными «Мерседесами», БМВ и «Ауди» со спецномерами и мигалками, позволявшими водителям мчаться по встречной полосе, а не убивать время в пробках. В одной только Москве парк ФСБ насчитывал 95 таких автомобилей с мигалками,[105] в то время как у СВР их было лишь 14, а у Министерства обороны — 191. В конце 90-х при диком капитализме сотрудники спецслужб стали придавать деньгам куда большее значение, чем их предшественники. Они хотели высоких зарплат и пенсий, но также посчитали, что имеют право на свою долю в приватизации государственной собственности, включая землю на Рублево-Успенском шоссе.

    Рублево-Успенское шоссе получило свой элитный статус задолго до того, как вдоль нее стали строиться олигархи и кремлевские чиновники. До революции эта дорога называлась в народе «Царской», потому что Иван Грозный ездил по ней на соколиную охоту. В советские времена здесь были дачи членов Политбюро и ЦК КПСС, известных артистов, ученых, близких к Кремлю. Но при социализме дачи предоставлялись лишь во временное пользование, и получить их в личную собственность было сложно. Некоторые из этих участков находились в собственности КГБ.

    После падения Советского Союза эти земли остались заповедником российской элиты. Знаменитые деревни на Рублевке — Барвиха, Жуковка, Николина Гора, Усово и Горки — превратились в поселения нуворишей и высокопоставленных чиновников. Борис Ельцин с семьей, например, занимал загородную резиденцию в Барвихе. Государственная дача Владимира Путина находится неподалеку от деревни Усово; бывший нефтяной магнат Михаил Ходорковский и бывший премьер-министр Виктор Черномырдин построили особняки в деревне Жуковка, ну а президенту Дмитрию Медведеву полюбилась государственная дача в Горках-9.

    В 90-е годы российская элита разрасталась, ей требовались новые земли, и пришлось вырубать леса. На месте традиционных деревянных дач выросли колоссальных размеров каменные особняки с колоннами. Одна сотка земли в поселке на Рублевке стоила по меньшей мере 200 ООО долларов.[106] Рост цен на недвижимость на Рублево-Успенском шоссе превратил ФСБ в очень богатого землевладельца. И хотя дачи бывшего КГБ на Рублевке продолжали оставаться госсобственностью, органы госбезопасности так долго владели ими, что ФСБ считала себя вправе распоряжаться этой недвижимостью по собственному усмотрению.

    Одним из свидетелей становления новых порядков на Рублевке был Виктор Алкснис, в прошлом полковник ВВС СССР, чей дед был одним из создателей военно-воздушных сил Красной Армии. Алкснис служил в Латвии, но после распада СССР советские войска были выведены из Прибалтики, и Алкснис перебрался в Россию, где поселился в небольшом подмосковном поселке.

    В то время Россия во главе с Ельциным семимильными шагами двигалась к демократии и свободному рынку, Алкнис остался верен советскому прошлому, категорически не приемля капитализм и демократию. Алкснис, представительный мужчина с волнистыми седыми волосами и спокойными, уверенными манерами, был депутатом Съезда народных депутатов и одним из лидеров депутатской группы «Союз», выступавшей за сохранение Советского Союза. Позднее он дважды избирался в ГосДуму. В 2003-м он стал депутатом от округа, на территории которого располагается Рублевка, и начал борьбу с разбазариванием государственных земель.

    В 2006 году Алкснис обнаружил, что в 2003 и 2004 годах более 40 гектаров государственной земли на Рублевке было передано в частную собственность. На этой территории находилось 80 земельных участков, 38 из которых были изъяты из фондов Управления материально-технического обеспечения ФСБ с согласия руководства спецслужбы.

    Землю передали бывшим и действующим высокопоставленным сотрудникам ФСБ. По словам Алксниса, механизм передачи был предельно прост: письменное ходатайство УОТМ ФСБ, решение о выделении земли — и земля передается новому собственнику. Так, например, поступил заместитель начальника Службы экономической безопасности ФСБ Алексей Федоров. Он отправил заявление на имя главы Одинцовского района, приложив к нему письмо от заместителя начальника УМТО ФСБ Семененко с просьбой передать в собственность 21 сотку земли, которая является государственной собственностью. Глава Одинцовского района штампует постановления о передачи земли, хотя по закону эти земли должны поступить в распоряжение Росимущества и оно должно реализовать их с прибылью для государства.

    Изучая документы на выделение земли, мы заметили, что высшие чины ФСБ фигурируют в них без указания должностей и званий. Например, генерал-майоры названы «военнослужащими, общая продолжительность службы которых составляет более 15 лет». К тому же по меньшей мере три высших чина ФСБ получили землю бесплатно. Этими «военнослужащими» были Александр Федоров из Службы экономической безопасности ФСБ, начальник департамента погранконтроля ПС ФСБ Михаил Шкурук и Борис Мыльников, руководитель Антитеррористического центра СНГ (этот пост приравнивается к должности первого заместителя директора ФСБ). Мыльников получил свой участок по номинальной стоимости 5 долларов за сотку.[107] Помимо них, практически бесплатно получили землю в собственность Евгений Ловырев (глава кадровой службы ФСБ), Вячеслав Волох (бывший руководитель Антитеррористического центра ФСБ, к тому времени оставивший службу и занимавший должность помощника министра сельского хозяйства) и Сергей Шишин (на тот момент — руководитель Управления собственной безопасности ФСБ). Ловырев, Волох и Шишин получили участки в поселке Горки-2.[108]

    В конце 90-х поселок Горки-2 стал одним из самых фешенебельных на Рублевке, и соседями генералов ФСБ стали миллиардеры из списка Forbes: Давид Якобашвили, председатель правления гиганта пищевой промышленности «Вимм-Билль-Данн», и Олег Дерипаска, совладелец концерна «РУСАЛ.[109] В Интернете появились объявления со следующим текстом: «Рублево-Успенское шоссе, два смежных участка, поселок Горки-2, эксклюзивный дизайн, с выходом к Москва-реке, охраняется ФСБ, полный пакет документов на коттедж, $4,750,000. Опубликовано 24 ноября 2008 г.».[110]

    Исходя из цены, указанной в этом объявлении, можно прийти к выводу, что участки, переданные в собственность Шишину и Ловыреву, стоили по 2,5 миллиона долларов каждый. Кстати, они получили бесплатно по 5 соток в поселке Горки-2 дополнительно к уже имеющимся у каждого 25 соткам, которые генералы приватизировали ранее.

    Алкснис направил официальный депутатский запрос по поводу незаконной приватизации в местную администрацию и одновременно — в правительство Московской области. В ответ получил заверения в том, что оснований для беспокойства нет. Не дождавшись внятных разъяснений от властей, депутат обратился к прессе. В марте 2006 года в «Новой Газете» была опубликована статья Ирины Бороган о сделках с земельными участками. Однако власти просто проигнорировали ее.[111]

    Бороган связалась Федеральным агентством по управлению государственным имуществом (Росимущество) и получила официальный ответ, что участки передавались безвозмездно в соответствии с законом, гарантирующим предоставление жилья военнослужащим. В данном случае этот закон был использован как основание для передачи самой дорогой в стране земли в собственность генералам ФСБ.[112]

    Если бы правоохранительные органы решились на расследование, практика передачи дорогих земельных участков руководству ФСБ могла бы быть квалифицирована как несанкционированная инициатива генералов спецслужб. Но поскольку никакого расследования не было, остается предположить, что это была инициатива, полностью одобренная государством.

    В 2007 году Алкснис не прошел в парламент. Он не проиграл выборы: Кремль изменил избирательное законодательство, лишив независимых кандидатов возможности участвовать в выборах. К выборной кампании теперь допускались лишь официально зарегистрированные политические партии — и имя Алксниса не попало в партийные списки.

    Золотой дождь, пролившийся на генералов в виде бесплатной собственности на Рублевке и других привилегий, вызвал раздражение сотрудников ФСБ рангом пониже. Обстановка накалилась, когда было принято решение о введении новой системы расчета зарплаты, известной как «Коэффициент 2,2», в соответствии с которой офицерами ФСБ, занимающим руководящие должности, полагалась в 2,2 раза большая зарплата, чем сотрудникам в том же звании, но не начальникам. Кроме того, возникла существенная разница между окладами тех, кто служит в центральном аппарате, и оперативниками региональных УФСБ (а в случае Москвы речь идет об офицерах, работающих в буквально в соседних зданиях в районе Лубянки). Коэффициенты привели к резкому материальному разрыву между начальством и оперативниками и падению авторитета руководства. Рядовые офицеры перестали верить, что справедливости можно добиться внутри корпорации: уже несколько лет военные суды разбираются с исками сотрудников к руководству, в основном из-за квартир.

    Нарастающий внутренний моральный кризис привел к тому, что в 2009 году под удар попала самая чувствительная сфера деятельности ФСБ — прикомандированные сотрудники, глаза и уши спецслужбы в бизнес- и госструктурах. Очевидно, что в данном случае лояльность прикомандированных — это ключевое условие, при котором эта практика вообще имеет смысл.

    В июне 2009 года Санкт-Петербургский гарнизонный военный суд был вынужден вынести решение по иску сотрудника ФСБ Дмитрия Кузнецова к руководству местного УФФСБ. Кузнецов был прикомандирован в НПО «Аврора» (производство систем управления боевых кораблей и и автоматика для нефтегазовой отрасли) на должность заместителя гендиректора в ноябре 2007 года. В мае 2009 года он был отозван УФСБ. Это возмутило Кузнецова: сначала он лег в больницу, а потом подал иск на руководство,), утверждая, что убрать его из НПО «Аврора» может только приказ директора ФСБ. Кузнецову отказали, но прецедент был создан.

    В то я* же время несколько офицеров ФСБ решились окончательно вынести внутренний конфликт на международный уровень и обратились в Европейский суд по правам человека в Страсбурге с исками в отношении руководства ФСБ.[113] Первое решение по одному из этих дел было оглашено 14 января 2010 года — бывший офицер контрразведки Иннокентий Осипов требовал пересчитать ему пенсию, и решение было принято в его пользу — Российская Федерация должна была выплатить ему 11 тыс. 370 евро.[114] Осенью 2010 года н конфликт между сотрудником и руководством спецслужбы и вовсе оказался впутан глава иностранного, не слишком дружественного государства — в октябре подполковник ФСБ Петр Илюшкин послал открытое письмо президенту Грузии Михаилу Саакашвили с просьбой переслать его российскому президенту. Илюшкин утверждал, что ему не дают положенную ему квартиру, но он не может достучаться до своего руководства более традиционным способом.

    В ответ на это ФСБ создала специальный отдел, призванный защищать организацию от подобных исков. Вот что рассказал нам один полковник ФСБ: «Этот отдел был создан для защиты руководства ФСБ, а не простых сотрудников. На одном собрании генералов из моего департамента наши офицеры спросили, почему их и наши зарплаты так сильно различаются. Генералы ответили, что раньше у Родины не было возможности достойно оплачивать их труд, а теперь появилась».

    Руководство ФСБ проявляет трогательную заботу даже о детях своих генералов. 30 соток на Рублевке получили сыновья Германа Угрюмова, руководителя Департамента по борьбе с терроризмом, скончавшегося н 2001 году. Александру и Владиславу Угрюмовым достался участок в поселке Успенское, ранее принадлежавший оздоровительному комплексу «Сосны» Управделами президента. Домик на участке братья, один из которых занимается частным охранным бизнесом, тоже приватизировали за пару лет до этого.[115]

    Андрей Патрушев, сын Николая Патрушева, директора ФСБ с 1999-го по 2008 год, работал советником Игоря Сечина, председателя совета директоров государственной компании «Роснефть». В 2007 году президент Путин наградил 26-летнего Патрушева орденом «За заслуги перед Отечеством».[116] На тот момент Патрушев проработал советником в «Роснефти» всего семь месяцев, а до того три года — в Службе экономической безопасности ФСБ.[117]

    В тот же самый день брат Николая Патрушева, Виктор, проработавший семь лет в компании сотовой связи «Мегафон» был награжден орденом Дружбы. Откровенно странный выбор награды (этот орден обычно присуждается артистам и иностранным спортсменам «за укрепление дружбы и сотрудничества между Российской Федерацией и другими странами»), возможно, объясняется тем, что в начале 2006 года Виктор уже получил от Путина орден Почета «за заслуги в развитии физической культуры и спорта». Брат директора ФСБ работал советником президента спортивного клуба «Динамо», которому спецслужбы покровительствовали еще с начала 1920-х годов.[118]

    Земельные участки в элитных поселках, автомобили с мигалками или государственные награды, которыми одаривают себя и своих родственников генералы ФСБ, дают им новый статус в обществе. Теперь они не просто слуги государства, они землевладельцы, небедные люди, они способны влиять на кадровые решения и продвигать своих приятелей и родственников.

    Однако не очень понятно, какую цель преследовали в Кремле, делая поистине царские подарки генералам ФСБ. Похоже, там решили, что обеспечить лояльность высших чинов спецслужб можно, только наделив каждого из них имуществом стоимостью в миллионы долларов. Директор ФСБ Николай Патрушев назвал сотрудников своего ведомства «новым дворянством», и, возможно, рублевские наделы должны стать как раз новыми феодами. Однако в Средние века феодалы получали землю лишь во временное пользование — и это должно было гарантировать их верность сюзерену. Этот же принцип использовался в советском прошлом, когда на месте сегодняшних элитных поселков располагались ведомственные дачи. Их обитателям о шаткости положения напоминали инвентарные номерки на мебели: потерял должность — освобождай особняк. Дворянству нового призыва землю дарят навечно. Однако генералы ФСБ, получившие наделы на Рублевке, вскоре просто в силу возраста выйдут в отставку. На их место придут новые генералы, их тоже надо мотивировать, но для них земли на Рублевке может не хватить.

    Болельщики в погонах

    ФСБ и национальный спорт

    В ЗАКРЫТОМ МИРЕ российских спецслужб спорт играет куда большую роль, чем просто развлечение. Связи людей в погонах со спортивными клубами более прагматичны, чем может показаться на первый взгляд. Клубы, еще с советских времен находящиеся в близких отношениях со спецслужбами, предоставляют элитным спецподразделениям площадки для тренировок, а генералам дают возможность поддерживать полезные контакты в сфере бизнеса и политики.

    23 октября 2002 года несколько генералов ФСБ были приглашены на Лубянку на торжественное мероприятие. Директор ФСБ Николай Патрушев и двое его заместителей, Владимир Проничев и Виктор Колмогоров, вручали награды тренерам и игрокам волейбольной команды «Динамо» за победы в Суперлиге 11-го Чемпионата России.[119] Волейбол — любимый вид спорта Патрушева, он сам неплохо в него играл, поэтому при первой возможности возглавил волейбольный клуб «Динамо». На тот момент Всероссийское общество «Динамо» объединяло футбольный клуб, две хоккейные команды, баскетбольную и волейбольную команды, стадионы и спортивные клубы. Общество «Динамо» неразлучно со спецслужбами с самого момента своего основания, то есть с 1923 года; замдиректора ФСБ Проничев стал его председателем в начале 2000-го, Виктор Колмогоров тоже занимал высокий пост в этой спортивной организации.

    Через несколько часов после начала церемонии стало известно, что всего в нескольких километрах от Лубянской площади террористы захватили театральный центр, где находилось более 800 человек, — это был первый день трехдневной трагедии, которая станет одним из самых масштабных и кровавых терактов десятилетия. Но это событие отвлекло внимание руководителей ФСБ не настолько, чтобы забыть о любимой команде.

    В субботу, 26 октября, после штурма театрального центра на Дубровке, когда столичные больницы были заполнены пострадавшими, директор ФСБ нашел время сходить на игру волейбольной команды «Динамо» с «Нефтяником Башкортостана».[120]

    Очевидно, что значение, которое Николай Патрушев придавал ведомственному волейбольному клубу, выходило за рамки обычного увлечения спортом. Для руководства ФСБ это был еще один символ того, как при Путине спецслужбы восстанавливали утраченную при Ельцине влиятельность и престиж.

    В советское время тесные отношения КГБ и армии со спортивными клубами были вполне обычной практикой, но в неразберихе 90-х спецслужба потеряла контроль над «Динамо». В СССР общество «Динамо» принадлежало КГБ и МВД, а ЦСКА — армии. Речь о выборе в данном случае не шла: все спортсмены, служившие в армии, автоматически попадали в ЦСКА, милиционеры выступали за «Динамо». Когда офицеры КГБ проходили физподготовку, на их спортивных формах красовалась эмблема «Динамо». В свою очередь, профессиональные спортсмены, представлявшие «Динамо» и ЦСКА в национальных и международных чемпионатах, имели воинские звания, и по результатам матчей лейтенантов производили в капитаны и майоры.

    Вячеслав Фетисов, в 2004–2008 годах занимавший пост министра спорта, легенда советского хоккея, капитан сборной СССР, играл сначала за ЦСКА, затем за «Нью-Джерси Дэвилз» и, наконец, за «Детройт Ред Уингз». Двукратный обладатель Кубка Стэнли, он числился майором Советской армии. Виктор Шилов, знаменитый нападающий «Динамо» 1960—70-х годов, дослужился до старшего лейтенанта КГБ.[121] В то же время в конце 1970-х — начале 1980-х годов базы «Динамо» использовались для тренировок сверхсекретного спецподразделения КГБ.

    В ноябре 1978 года в Москву тайно прибыли два кубинских офицера — Рауль Рисо и Рамиро Чирино. Знаменитые мастера и инструкторы каратэ, они приехали в Советский Союз по приглашению Владимира Пирожкова, зампредседателя КГБ, на которого кубинская система обучения боевым искусствам произвела неизгладимое впечатление.[122] Кубинцы познакомили его с так называемым «оперативным каратэ», применяющимся в боевых условиях. При приглашении учли, что офицеры кубинского МВД выполняли задания в разных «горячих точках» и имели большой опыт по применению каратэ.

    В Советском Союзе каратэ считалось самым грозным из боевых искусств, и тренировки разрешались только элитным подразделениям КГБ. За три месяца Рисо и Чирино обучили более сотни офицеров КГБ, тренировки проходили в спешно переоборудованном баскетбольном зале «Динамо» на Петровке, 26, в самом центре Москвы. Отбор был жестким: квалификацию инструктора получили лишь пятнадцать человек из трехсот кандидатов. Все происходило под покровом строжайшей секретности — офицерам КГБ разрешалось принимать участие только в турнирах внутри «Динамо», со спортсменами других клубов соревноваться запрещалось. В результате до 1991 года в России практиковались две версии каратэ: «динамовская», боевая, и «нединамовская» — спортивная. Соревнования устраивались только по второй.

    Тренеров, персонал и администрацию «Динамо» из поколения в поколение назначали и контролировали силовики. Традицию основал Феликс Дзержинский, который был почетным председателем Московского пролетарского спортивного общества «Динамо», и с тех пор общество опекалось чекистами на постоянной и даже штатной основе. К концу 1950-х годов все руководящие посты в клубе занимали люди, выбранные спецслужбами. Много лет спортивное общество «Динамо» служило тренировочной базой как КГБ, так и МВД. Офицеров действующего резерва КГБ нередко направляли на работу именно в «Динамо».

    После распада Советского Союза офицеры, направленные в это спортивное общество Комитетом госбезопасности, были отозваны,[123] финансирование клуба со стороны спецслужбы прекратилось. Формально органы безопасности по-прежнему курировали «Динамо», но реальный контроль над клубом целиком перешел к МВД. С 1991 по 1995 годы обществом руководил полковник внутренней службы Станислав Котов, а с 1995-го по 2000-й — Петр Латышев, генерал-полковник милиции.

    В 1996 году Ельцин вернул офицеров госбезопасности в «Динамо» — специальным указом, учреждающим «общественно-государственное спортивное объединение «Динамо»». Сотрудники госбезопасности вновь стали занимать места в административом аппарате клуба. Из 500 сотрудников, прикомандированных к клубу, 226 были направлены от МВД, 78 от ФСБ, 52 от ФПС, 11 от СВР, 90 от налоговой полиции и 43 от ФАПСИ.[124]

    Указ был выполнен лишь в декабре 1999-го, причем никаких объяснений причин задержки так и не последовало.[125] А в 2000 году ФСБ открыто взяла «Динамо» под свой контроль: первый заместитель директора ФСБ Владимир Проничев, крепкий генерал, популярный в спецслужбе благодаря своему спецназовскому прошлому, был назначен председателем Всероссийского общества «Динамо». Сергей Степашин, возглавлявший ФСБ с 1994 по 1995 год, а в 1999-м кратковременно занимавший пост премьер-министра, стал председателем Попечительского совета клуба. Вскоре сменился и собственник футбольного клуба «Динамо»: в декабре 2001 года занимавший в течение десяти лет должность гендиректора «Динамо» Николай Толстых оставил свой пост и передал контрольный пакет акций клуба другим владельцам. В результате 50 % оказалось у фонда развития «Динамо», возглавляемого генерал-майором ФСБ Владимиром Кудияровым, 25 % — у Всероссийского физкультурно-спортивного общества «Динамо» во главе с Проничевым, и 25 % осталось у старых учредителей клуба.

    Командные позиции ФСБ подкреплялись назначениями на региональном уровне. Так, начальник УФСБ по Москве и Московской области Виктор Захаров возглавил московское отделение «Динамо».

    Оказавшись под покровительством ФСБ, «Динамо», десять лет страдавшее от безденежья, забыло о финансовых сложностях. В 2001 году клуб подписал спонсорский договор с «Юкосом» Михаила Ходорковского, в то время — крупнейшей нефтяной компанией страны, вложившей в него по разным оценкам до 20 миллионов долларов. В 2003 году, когда Ходорковского арестовали и «Юкос» стремительно шел ко дну под давлением государственной машины, «Динамо» обратилось к другому инвестору, подписав в 2004 году контракт о спонсорстве с живущим в Монако российским бизнесменом Алексеем Федорычевым, главой холдинга «Федкоминвест», крупного поставщика серы. Федорычев, не теряя времени, «закачал» в клуб 200 миллионов долларов.

    Следующим спонсором «Динамо» по договору, подписанному в феврале 2008 года, стал «Металлоинвест» — компания, принадлежащая магнату металлургической промышленности Алишеру Усманову, как выяснилось, старому болельщику «Динамо». В апреле 2009-го «Внешторгбанк» объявил, что становится генеральным спонсором «Динамо», заменив в этом качестве «Металлоинвест» и пообещав помочь клубу выплатить банковский заем на строительство нового стадиона.

    Известно, что в России успехи спортивных клубов в очень большой степени зависят от спонсоров: доходы от продажи билетов относительно невелики. Согласно данным, опубликованным самим спортивным обществом «Динамо», в 2009 году, например, спонсоры должны были вложить в клуб миллиард рублей — при общем бюджете в 1,8 миллиардов.[126]

    Для спортивных клубов протекция ФСБ означала конец финансовых проблем, дружеские отношения с губернаторами и даже возможность доступа в Кремль. Это было куда лучше спортивной конъюнктуры 1990-х, когда криминальные авторитеты предлагали клубам деньги и дружбу в обмен на «обеление» собственной репутации. Покровительствуя любимым командам и клубам, генералы ФСБ могли устанавливать неформальные контакты с нужными людьми. Национальная федерация волейбола долгое время контролировалась руководством ФСБ, в том числе самим Патрушевым (после 2004 года). Примечательно, что за столом президиума федерации рядом с Патрушевым сидел Олег Добродеев — генеральный директор ВГТРК, избранный вице-президентом федерации.

    В октябре 2009 года президент Дмитрий Медведев распорядился, чтобы сотрудники органов госбезопасности покинули посты руководителей спортивных федераций, заявив, что спортивными объединениями должны руководить профессионалы. Большинство правительственных чиновников подчинились этому требованию. Формально это сделала и ФСБ, однако де-факто ведомству удалось сохранить контроль над своими спортивными «владениями».

    18 ноября 2009 года Патрушев ушел с поста президента федерации — но был немедленно избран председателем вновь созданного Наблюдательного совета. При этом еще два генерала ФСБ сохранили свои должности в федерации.[127]

    Пока российские олигархи поочередно спонсировали общество «Динамо», бывшие офицеры госбезопасности занимали ключевые посты в других спортивных организациях. В 2003 году тренером национальной сборной России по хоккею был назначен Владимир Плющев — подполковник отдела КГБ по борьбе с терроризмом. В 2004 году еще один специалист по борьбе с терроризмом, Михаил Головатов, стал председателем Российской лыжной федерации. В прошлом Головатов выступал за национальную лыжную сборную, а в начале 1990-х возглавлял спецподразделение КГБ «Альфа».[128]

    Офицеры спецслужб оказались востребованы даже в самых необычных видах спорта. В октябре 2006-го Федерация спортивного свиноводства (насчитывающая более сотни членских организаций) выбрала начальника Центрального пограничного спортивного клуба ФСБ полковника Николая Маликова главным тренером российской национальной сборной по свинболу. С 2005 года Федерация спортивного свиноводства проводит в Москве поросячьи олимпиады, в 2008 году одну из них посетил Владимир Путин. Поросята состязались в трех дисциплинах: поросячьи бега, «свинсвимминг» (поросячье плавание) и «свинбол».[129]«В адрес конкурсной комиссии поступили 17 заявок, — рассказал президент федерации Борис Букатов. — Но на встрече с потенциальными подопечными сердца свинболистов безоговорочно получил наш соотечественник, и конкурсная комиссия не смогла воспротивиться выбору спортсменов. Таким образом бюро исполкома ФСС единогласно утвердило в должности главного тренера по свинболу заслуженного тренера России, доктора педагогических наук Николая Маликова».

    В 2000-е ФСБ ВЕРНУЛА СЕБЕ контроль над огромным обществом «Динамо», добившись даже большего, чем при советской власти, когда КГБ приходилось его делить с МВД. Полученные дивиденды не ограничиваются только престижем. На спортивных мероприятиях офицеры госбезопасности имеют возможность в «нейтральной» обстановке общаться и завязывать неформальные отношения с деловыми людьми, писателями, журналистами. Встречаясь на стадионах, генералы спецслужб, влиятельные бизнесмены и чиновники получили прекрасную возможность укреплять контакты с нужными людьми под благовидным предлогом — болея за любимый клуб.

    Возрождение культа Андропова

    Путинская компания по улучшению имиджа спецслужб началась с имиджа Юрия Андропова: человека, безуспешно пытавшегося усилить трудовую дисциплину на советских предприятиях, стали изображать эффективным руководителем, разбирающимся в национальных и международных экономических процессах.

    В 1999 году было ясно, что значение спецслужб в российской политической жизни будет возрастать, и Путин решил поднять на щит имя председателя КГБ, дольше других продержавшегося на этом посту, а последние месяцы жизни, до 1984 года, занимавшего пост Генерального секретаря ЦК КПСС.

    В августе 1991-го, после провала путча, толпа ликующих людей демонтировала памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянской площади. На углу знаменитого здания на Лубянке висела мемориальная доска в память Юрия Андропова. Пока все внимание толпы сосредоточилось на памятнике Дзержинскому, сотрудники КГБ под покровом ночи потихоньку сняли мемориальную доску Андропова, чтобы ее не сорвали.

    Летом 1999 года, когда Путин еще возглавлял ФСБ, было принято решение вернуть мемориальную доску на прежнее место. 20 декабря 1999 года Путин уже в качестве премьер-министра посетил церемонию ее открытия.[130]

    Это означало начало официальной кампании по созданию мифа вокруг фигуры Андропова, целью которой было продемонстрировать обществу, что спецслужбы способны вывести Россию из тупика. На примере Андропова предполагалось показать, насколько может быть эффективен подход органов госбезопасности к решению политических, социальных и экономических проблем государства. А образ бескомпромиссного рыцаря дисциплины и контроля как нельзя лучше отвечал потребностям спецслужбы, стремящейся вернуть былое могущество под предлогом восстановления порядка после десятилетия хаоса и неопределенности.

    Несмотря на то, что реальная биография Андропова нисколько не располагает к его героизации, неприглядные детали его жизни ФСБ попыталась сгладить, представив его как аскетичного интеллектуала и романтика, при этом свободно ориентирующегося в экономике, и борца с коррупцией.

    В действительности же Андропов, который войну провел в тылу на партийной работе, на протяжении 19 лет был жестким и беспощадным руководителем советской службы госбезопасности. Генеральным секретарем ЦК КПСС он был всего лишь 15 месяцев, за которые невозможно было провести серьезные реформы.

    В 1954 году Андропова назначили послом СССР в Венгрии, и в этом качестве он наблюдал народное восстание 1956 года. Британский историк спецслужб Кристофер Эндрю писал, что эти события произвели глубокое впечатление на Андропова. Он «в ужасе наблюдал из окна посольства, как офицеров ненавистной венграм службы госбезопасности вздергивали прямо на фонарных столбах. История всемогущего на первый взгляд однопартийного коммунистического государства, в одно мгновение оказавшегося на грани падения, не давала Андропову покоя до конца жизни».[131]

    В 1967 году Андропов был назначен председателем КГБ. Одержимый идеей борьбы с диссидентским движением, он сформировал печально знаменитое Пятое управление КГБ, специализирующееся на политическом сыске.[132] С его точки зрения, диссиденты «нарушали закон, снабжали запад клеветнической информацией, распространяли фальшивые слухи и пытались организовать антисоветские скандалы».[133]

    При Андропове КГБ стал массово отправлять диссидентов в психиатрические клиники. Владимира Буковского, одного из основателей диссидентского движения, и 1963 году поместили в «психушку» за ксерокопирование антисоветской литературы, которым он занимался в течение двух лет. Копировал он «Новый класс» Милована Джиласа. Таким образом поступали не только с политическими оппозиционерами, но и с художниками, поэтами и музыкантами. Например, Михаила Шемякина, чьи скульптуры сейчас установлены на Болотной площади, насильно отправили в «психушку», где «лечили» от взглядов, не соответствовавших советской идеологии. В конце концов обоих выслали из СССР.

    Конструируя новый образ Андропова, ФСБ старательно избегала этих фактов его биографии. Забавно, но при создании нового имиджа Андропова использовались его собственные методы, к которым он прибегал при воссоздании культа Дзержинского в начале 80-х.[134] В изображении чекистских историков и писателей Дзержинский предстал исключительно скромным, непритязательным человеком, спавшим на узкой железной кровати и евшим только лишь для того, чтобы не умереть с голоду. Таким образом его деятельность как организатора красного террора заместилась рассказами о его личной скромности.

    В 2004 году, когда отмечалось 90-летие со дня рождения Юрия Андропова, в Ставропольском крае сельской школе присвоили его имя, в станице Нагутская, откуда родом Андропов, установили ему 3-х метровый памятник, а в учебных заведениях ФСБ были учреждены именные андроповские стипендии для курсантов.

    В том же году вышло несколько апологетических книг: «Неизвестный Андропов», «Команда Андропова», «Юрий Андропов: неизвестное об известном», «Андропов». Николай Патрушев, тогдашний директор ФСБ, написал большую статью в «Российскую газету» под заголовком «Тайна Андропова». В статье, в частности, говорилось о «духовной потребности» сотрудников спецслужбы «сохранить лучшие профессиональные, государственнические ценности, у истоков формирования которых стоял этот незаурядный человек, профессиональный политик-интеллектуал, создавший структуру, адекватно отвечавшую потребностям своего времени».[135] Помимо выдающихся лидерских качеств, Андропову приписывалось глубокое понимание экономических законов, а попутно создавался миф о том, насколько плодотворным было участие органов госбезопасности в экономике страны.

    В начале 2000-х годов поменялась экспозиция музея ФСБ: теперь на стенах появились высказывания Дзержинского об экономике и борьбе с бюрократией. В 2002 году мэр Москвы Юрий Лужков предложил восстановить памятник Дзержинскому на Лубянке: «Образ Дзержинского ассоциируется прежде всего с разрешением проблем бродяжничества, восстановлением железных дорог и подъемом народного хозяйства. НКВД, КГБ — это было уже после Дзержинского».[136]

    Для историков госбезопасности Андропов стал вторым (после Дзержинского) экономическим гением системы. В общественное сознание активно внедрялась версия, согласно которой после долгих лет брежневского застоя Андропов планировал запустить программу экономических реформ, то есть на самом деле именно он был настоящим инициатором перестройки, объявленной после него Горбачевым.

    Получалось, что лишь смерть Андропова в 1984 году помешала этим планам реализоваться. В 2007 году Ольга Крыштановская, руководитель сектора Изучения элит Института социологии РАН сказала в одном из интервью: «Андропов думал, что Коммунистическая партия должна сохранить власть в своих руках и проводить экономическую либерализацию. Это путь, по которому пошел Китай. Для людей в спецслужбах Китай это идеальная модель. Они думают, что там поступают правильно. Они считают, что Ельцин пошел по неправильному пути, как и Горбачев».[137]

    Со временем мифотворцы расширили список лидеров спецслужб, спасавших страну. Один из руководителей ФСБ заявил, что служба госбезопасности дала стране целый пантеон великих руководителей. В 2001 году Владимир Шульц, на тот момент первый заместитель директора ФСБ, перечислил в интервью имена людей, входящих в эту когорту: Феликс Дзержинский, Юрий Андропов, Сергей Степашин (директор ФСБ в 1994–1995 годах, а в 1997— 1998-м — премьер-министр), Владимир Путин и Николай Патрушев.[138]

    С точки зрения ФСБ, это было нужно для того чтобы объяснить, что страна нуждалась именно в тех экономических рецептах, которые исходили от спецслужб: поэтому выходцы из органов и заняли лучшие позиции на госслужбе и в бизнесе. Эти позиции требовали знаний, которые не преподают в Академии ФСБ, и генералам и полковникам пришлось искать объяснение, почему они занимаются деятельностью, выходящей за пределы их компетенции. Причем в ответе нуждалось не только общество, но и они сами.[139]

    Кроме того, ФСБ стала активно распространять миф о том, что все беды страны были вызваны не внутренними проблемами, а происками врагов.

    Одним из главных поклонников Андропова является Олег Хлобустов, полковник ФСБ, преподаватель и старший научный сотрудник Академии ФСБ, автор книги «Неизвестный Андропов». В лекции «Феномен Андропова», прочитанной на Лубянке в декабре 2004 года, он процитировал Андропова: «Ныне источник угрозы безопасности (’ССР лежит вовне. Оттуда, извне, классовый противник пытается перенести на нашу территорию подрывную деятельность, активизировать и провоцировать идеологические диверсии».[140]

    Эта идея встретила поддержку у многих офицеров ФСБ. Оли прониклись убеждением, что оппозиционные движения подкармливаются западными спонсорами, жаждущими устроить в России «оранжевую революцию», вроде той, что произошла на Украине в ноябре 2004-го — январе 2005 года, в результате которой к власти пришел прозападный кандидат Виктор Ющенко. Подобные страхи усилились перед президентскими выборами 2008 года.

    Свергнутый с пьедестала на Лубянке 15-тонный памятник Дзержинскому переместился в небольшой парк на задворках Центрального дома художника в Москве, прозванный кладбищем памятников. Каждый год кто-нибудь из российских политиков затевает кампанию за возвращение памятника. Во время президентства Путина многие опасались, что он вернет Дзержинского на место, но этого не произошло. Будучи президентом, Путин поставил новые памятники Андропову и Дзержинскому, но ни разу не предпринял попытки восстановить исполинского Дзержинского на Лубянской площади.

    На самом деле, миф вокруг Андропова и Дзержинского оказался предназначенным скорее для самих сотрудников спецслужбы, чем для широкой публики; примечательно, что единственный восстановленный памятник Дзержинскому стоит во дворе здания ГУВД Москвы на Петровке, 38. Судя по всему, и Путин, и спецслужбы прекрасно понимали, что российское общество весьма равнодушно относится к наследию советской госбезопасности, — поэтому и не пытались обращаться с подобной инициативой к населению страны.

    Между тем, даже активно работая над новой трактовкой образа Андропова и пропагандируя историю КГБ, силовики не снимали покрова секретности с реальных исторических свидетельств о деятельности спецслужбы.

    Вплоть до сегодняшнего дня архивы, которые могли бы пролить свет на историю советской службы госбезопасности, остаются по большей части закрытыми. Многие хранилища доступны только сотрудникам спецслужб, и через 19 лет после падения Советского Союза не утихают дебаты о том, стоит ли открывать архивы КГБ. Мало того, некоторые из архивов, открытых в 1990-е, были вновь засекречены в годы путинского правления.

    В начале 1990-х власти демонстрировали готовность рассекретить архивы КГБ. В декабре 1991-го была создана Комиссия по рассекречиванию документов ЦК КПСС под руководством Дмитрия Волкогонова, ведущего российского специалиста по военной истории.

    В 1992 году правительство Ельцина предложило диссиденту Владимиру Буковскому выступить свидетелем на слушаниях в Конституционном суде РФ по «делу КПСС», благодаря чему Буковский получил доступ к архивным документам. Вооружившись миниатюрным сканером и лэптопом, он умудрился отсканировать множество документов, в том числе и доклады КГБ Центральному комитету КПСС, и теперь они стали достоянием общественности. (Буковский рассказывал нам, что ему удалось отсканировать документы, поскольку сотрудники архива понятия не имели, как выглядит ручной сканер.) В результате вышла в свет книга Буковского «Московский процесс» и появился интернет-сайт, где доступны эти документы.[141]

    В 1993 году Россия вступила в Международный совет архивов — объединение специалистов, сформированное специально для описания архивов репрессивных режимов и выработки рекомендаций по работе с такими архивами. Однако после кровопролитного конфликта между Ельциным и Верховным Советом в октябре 1993-го вопрос о передаче архивов силовых ведомств был похоронен.

    Большинство архивов спецслужб СССР попросту остались в архивах ведомств — ФСБ, МВД и Военной прокуратуры. В конечном итоге место Комиссии по рассекречиванию заняла Межведомственная комиссия по защите государственной тайны. В результате массив документов, доступный широкой общественности до 1995 года, закрылся для публики. Никита Петров, научный сотрудник общества «Мемориал», рассказал, что уже рассекреченные документы ЦК КПСС были изъяты из Российского государственного архива новейшей истории Службой внешней разведки.[142]«У нас есть закон о 30-летнем сроке рассекречивания, но он не выполняется, — говорит Петров, — 13-я статья закона «О гостайне» четко говорит о том, что после истечения 30-летнего срока должны рассекречиваться практически все материалы. То есть сейчас все документы, которые были подписаны на лето 1980 года, должны быть доступны. Но они же придумали такую процедуру рассекречивания, которая растягивает этот процесс до бесконечности. Эксперты должны посмотреть, комиссия должна принять решение… И это при том, что ФСБ наделена правом рассекречивания собственных документов, то есть им не нужно обращаться в какие-то межведомственные комиссии. Не надо забывать, что есть еще один документ, который игнорируется спецслужбами — это указ Ельцина от июня 1992 года, который предписывал безусловно снять все грифы секретности с документов, которые регламентировали массовые репрессии и нарушения прав человека. Но это не выполняется, мы и сейчас не можем просто прийти в архив ФСБ и смотреть документы 1937 года».

    В МАЕ 2006 года в честь 30-й годовщины создания Московской Хельсинкской группы, Архив национальной безопасности при университете Джорджа Вашингтона разместил в Интернете серию документов бывшего СССР, имевших отношение к этой организиции, в том числе отчеты КГБ Центральному комитету КПСС об «антиобщественных элементах», создавших 30 лет назад Московскую Хельсинкскую группу, а также о разнообразных репрессивных мерах, предпринятых КГБ с целью «положить конец их враждебной деятельности». Большинство документов, опубликованных Архивом национальной безопасности, были взяты из собрания Волкогонова, подаренного им Библиотеке Конгресса в 1990-е годы. Сложилась абсурдная ситуация: отчеты о действиях органов по подавлению инакомыслия в 2006 году были доступны в Интернете на русском и английском языках, в то время как в России эти документы упрятали в закрытые хранилища и засекретили до конца 2000-х годов на основании Закона о государственной тайне.[143]

    Никита Петров об архиве ФСБ: «Когда в начале 2000-х пошла кампания, что у нас, дескать, читальный зал открывается, ходите-смотрите, это был в принципе даже шаг «перед. Но это был бы действительно шаг вперед, если бы он опирался на закон «Об архивном деле». А получилась чистом виде вкусовщина. Есть зал, есть начальство, которое решает кому и что давать, при этом нет справочного аппарата — а ведь исследователь, который приходит в архив, должен получить прежде всего справочный аппарат: описи, перечень фондов, чтобы понимать, что ему тут нужно. Нет, гак не работают, работают вслепую. Пишут заявку — мне нужно про это и про это — а архивисты сами решают, дать ему что-то или нет, найти или не найти».

    В конце концов даже историки ФСБ стали испытывать трудности при работе в собственном архиве. В ноябре 2010 года Никита Петров представлял в обществе «Мемориал» свою книгу-справочник «Кто руководил органами госбезопасности 1941–1954». На презентации Александр Зданович, главный историк Федеральной службы безопасности, пожаловался, что ему «не дают» материалы в архивах, поэтому он очень рад, что есть такой человек как Никита Петров, к которому он может обратиться за справочной информацией.

    В июле 2007 года ФСБ объявила о рассекречивании двух миллионов документов периода массовых репрессий 1920-1950-х годов. Многие восприняли это как свидетельство готовности ФСБ обнародовать содержимое архивов. Но в действительности историки не увидели этих документов: доступ к ним получили только родственники жертв террора. Тот же вводящий в заблуждение прием был использован в случае с документами, касающимися массовой казни в Катыни, — эпизода, по сей день отравляющего российско-польские отношения. В 1940 году в России и на Украине были расстреляны тысячи пленных польских офицеров (самая массовая казнь свершилась в Катынском лесу, на западе России). Советские власти возлагали всю вину за это злодеяние на немцев. Лишь в 1990 году Михаил Горбачев признал, что расстрел польских военнопленных — дело рук НКВД. Ельцин открыл засекреченные материалы расследования, однако во время президентства Путина российский военный прокурор прекратил уголовное дело.

    В январе 2009-го Верховный суд РФ отклонил ходатайство о возобновлении расследования — на основании смерти всех лиц, привлеченных к ответственности по этому делу, а также в связи с тем, что родственникам погибших не удалось представить данные генетической экспертизы, подтверждающих их родство с расстрелянными.

    По словам Анны Ставицкой, адвоката, защищающего интересы родственников десяти катынских жертв, «это решение означало конец усилиям активистов разрешить эту проблему в России» и группа заявителей решила обратиться в Европейский суд по правам человека в Страсбурге.[144]

    В конце 2008 года в Твери вышла книга, посвященная 90-летию УФСБ по Тверской области. В издании фигурирует Дмитрий Токарев, майор НКВД. Он возглавлял Калининское УНКВД с 1938-го по 1945 год, в книге он предстает героем войны, грозой немецких шпионов. Но именно его управление весной 1940 года казнило 6000 польских офицеров в Осташковском лагере. Рапорты о казнях, которые тогда называли «приведением в исполнение», подписаны Токаревым.[145] Ни одного упоминания о трагедии в книге нет.

    Ситуация вокруг катынской трагедии неожиданно изменилась весной 2010 года. В апреле Владимир Путин принял участие в траурной церемонии в Катыни вместе с польским премьер-министром Дональдом Туском, российские власти оказали полное содействие в расследовании авиакатастрофы, в которой погиб польский президент, летевший в Катынь, а Дмитрий Медведев не только прилетел на похороны, но и передал 67 томов советских документов по катынской трагедии польской стороне. Однако этот неожиданный дружественный шаг был вызван вполне прозаическими причинами: на территории Польши открыли огромные залежи сланцевого газа, американские добывающие компании тут же предложили их разработать, и возникла реальная угроза, что Польша не только откажется от продукции «Газпрома», но и заменит в недалеком будущем Россию в роли главного экспортера газа в Европе. Осознавая эту безрадостную перспективу, в Кремле решили поступиться некоторыми позициями в борьбе за симпатии Варшавы.

    Из-за засекречивания архивов мы не имеем исчерпывающего отчета о массовых репрессиях, которые проводили советские органы госбезопасности. Любая попытка изложения исторических фактов неизбежно связана с обнародованием имен людей, служивших в советских спецслужбах. Архивы, из которых можно почерпнуть такого рода информацию, закрыты. Сотрудники ФСБ, многие из которых служили в КГБ, хотят, чтобы так было и впредь. А тем временем они сочиняют более невинную версию истории органов госбезопасности, превознося Андропова как героя.

    Работа над имиджем

    Пропагандистская машина ФСБ

    Российские спецслужбы уделяют большое внимание представлению своей деятельности в выгодном свете. У КГБ никогда не возникало необходимости объяснять свои действия общественности, в однопартийном государстве никакого гражданского общества попросту не существовало. Однако в 2000-е спецслужбы больше не могут не учитывать мнение общества.

    Из всех возможных средств улучшения своего имиджа ФСБ решила сделать упор на кино и телевидение. На российских телеканалах появились пропагандистские фильмы, в которых сотрудники спецслужб предстают суперагентами, ежедневно совершающими подвиги.

    В 2001 году на экраны вышел телесериал «Спецотдел», в котором петербургские агенты ФСБ предотвращают вывоз из России произведений искусства. Главный герой, выходец из питерской интеллигентной семьи, воевавший спецназовцем в Афганистане, вернулся в Санкт-Петербург и пошел служить в ФСБ, чтобы защищать коллекцию Эрмитажа от разграбления.

    Еще один сериал, «Тайная стража», посвященный сотрудникам оперативно-поискового управления (наружное наблюдение), был впервые показан осенью 2005 года. Фильм выпущен при поддержке ФСБ. В 2007 году канал РТР показал 16-серийный фильм «Спецгруппа», о том, как ФСБ раскрывает террористические заговоры и расследует финансовые махинации. И снова в производстве фильма участвовала ФСБ.

    В декабре 2004-го состоялась премьера самого значительного блокбастера ФСБ — фильма «Личный номер», бюджет которого составил 7 миллионов долларов.[146] Здесь впервые ФСБ сработала в точности, как ее предшественник. В свое время КГБ заказал фильм «ТАСС уполномочен заявить» как художественную версию реального шпионского дела, которая должна была отразить точку зрения Комитета госбезопасности на событие, важное для репутации ведомства. Задача, поставленная перед создателями «Личного номера» была схожей: показать правильную версию сразу двух ключевых для ФСБ событий — взрывов домов 1999 года, в организации которых обвинялись спецслужбы, и штурма театра на Дубровке в 2002 году.

    Взрывы домов даны как есть, а в изображении событий на Дубровке вместо театра фигурирует цирк. Главный герой — офицер ФСБ, попавший в свое время в чеченский плен, где его вынудили «сознаться» в участии в терактах. (Аллюзия на реальную и противоречивую историю офицера ГРУ Алексея Галтина, захваченного в плен чеченцами и сделавшего схожее заявление перед видеокамерой. Галтину удалось бежать из плена, после чего он дезавуировал свои признания, сказав, что дал их под пытками.)[147]

    В фильме живущий на Западе беглый олигарх по фамилии Покровский из личной ненависти к президенту России вступает в сговор с арабскими и чеченскими террористами. Совместно они разрабатывают план захвата московского цирка. Образ Покровского очень напоминает российского магната Бориса Березовского, сбежавшего в Лондон в 2001 году. Однако захват заложников — лишь первый этап куда более масштабной террористической атаки: террористы планируют устроить взрыв на саммите «Большой восьмерки» в Риме. Спасает положение главный герой: он освобождает заложников и расстраивает планы террористов.

    Создатели фильма не скрывали, что консультировал картину Владимир Анисимов — тогдашний замдиректора ФСБ, а также, что проект в целом был осуществлен при поддержке спецслужбы.[148] Юрий Гладильщиков, один из ведущих российских кинокритиков, высказался следующим образом: «Появился частный коммерческий антитеррористический боевик «Личный номер», который производит впечатление сделанного не без одобрения силовых структур… Силу кинематографа осознало и государство — впервые с доперестроечных времен».[149]

    В ФЕВРАЛЕ 2006 года ФСБ возобновила проводившийся еще при Андропове конкурс на лучшие произведения литературы и искусства о деятельности органов службы госбезопасности.[150] Начальник Центра общественных связей ФСБ Олег Матвеев прямо заявил тогда, что его ведомство возвращается к традициям КГБ. В интервью газете «Коммерсант» он сказал: «Это возвращение к опыту прошлых лет. С 1978 по 1988 год существовала премия КГБ СССР в области искусства. Ее также вручали тем, кто создавал положительный образ сотрудника КГБ… Сейчас, когда в кино, в сериалах, в детективах чаще появляется негативный образ сотрудников спецслужб, мы решили возродить этот конкурс и награждать тех, кто не дискредитирует сотрудников спецслужб, а создает положительный образ защитников».[151]

    Первым фильмом — лауреатом этой премии стал «Личный номер».

    Следующий кинохит, созданный под патронажем ФСБ — «Код Апокалипсиса». Главная героиня — очаровательная женщина, полковник ФСБ — спасает сразу семь мировых мегаполисов. Фильм получил премию ФСБ в 2007 году, а картина «Ликвидация», посвященная борьбе спецслужб с одесскими бандами в послевоенные годы, — в 2008-м.[152]

    Вдохновившись успехом «Личного номера», ФСБ обратилась к псевдодокументалистике. В качестве оптимального пропагандистского формата выбрали фильм-расследование: он дешевле, на его производство уходит меньше времени, и его можно выдать за работу независимых журналистов, освободив ФСБ от ответственности за содержание. А главное, документальный фильм гарантирует возможность прямого обращения к миллионам телезрителей.

    В январе 2006 года на телеэкраны вышел документальный фильм «Шпионы» о деятельности британской разведки и России. Режиссер, журналист Аркадий Мамонтов, включил в фильм видеозапись, сделанную группой наружного наблюдения ФСБ, где сотрудник британского посольства идет по некой московской улице, название которой не раскрывается, и проверяет тайник, закамуфлированный под камень. В фильме сотрудники ФСБ утверждают, что британский дипломат, идентифицированный как Марк Доу, пытался снять данные со шпионского передатчика.[153]

    На рентгенограмме камня, показанной в фильме, видны компактно упакованные четыре большие батарейки и радиопередатчик. Именно этот рентгеновский снимок рассматривается как доказательство шпионской деятельности Доу. Затем Мамонтов посвящает зрителей в ход расследования связей Доу с российскими неправительственными организациями (НПО): в показанном на экране списке организаций, финансируемых британским правительством, фигурируют названия самых уважаемых НПО, а Доу предстает как посредник между ними и британской разведкой.

    Фильм, запущенный в эфир через две недели после того, как Путин подписал закон, ужесточающий правила функционирования неправительственных организаций, должен был показать, что самые крупные из этих организаций сотрудничают с британскими спецслужбами.[154]

    Лишь после показа фильма по телевидению Центр общественных связей ФСБ провел пресс-конференцию и предъявил «шпионский камень» журналистам. Демонстрируя камень, пресс-секретарь ФСБ Сергей Игнатченко сообщил: «По оценке наших экспертов, это изделие стоит несколько десятков миллионов фунтов стерлингов. Только в лабораторных условиях можно создать вот эту чудо-технику;».[155]

    Однако скандал сразу же вызвал много вопросов. По заявлению) ФСБ, в шпионаже в пользу Англии был заподозрен некий гражданин России, но позднее выяснилось, что никаких шпионов не арестовывали. Более того, сотрудники ФСБ даже не забрали камень в качестве вещдока. (Как признал Игнатчелко, камень, показанный на пресс-конференции, был найден позднее и совсем в другом районе Москвы.)[156] В конечном итоге четырех сотрудников посольства Великобритании обвинили в том, что они причастны к незаконной деятельности, их имена назвали по российскому телевидению, но ни один из них не был выслан из России, что абсолютно нетипично для такого рода шпионских историй.[157]

    Фильм «Шпионы» был воспринят многими как откровенная пропаганда, но выполнил свою задачу — запугал неправительственные организации, которые стали опасаться обвинений в содействии иностранным разведкам.

    «Шпионы» задали тон новым псевдорасследованиям. Один из таких фильмов, названный «План Кавказ», был показан в апреле 2008 года и должен был доказать, что за Первой чеченской войной стояло ЦРУ.[158]

    В 2000 году авторы этой книги работали в газете «Известия». Летом Солдатову позвонила Ольга Костина, специалист в области общественных связей, когда-то работавшая в «Менатепе» — банке Михаила Ходорковского. Она объяснила, что при ФСБ создана неофициальная пресс-служба, с которой журналисты могли бы общаться более свободно, чем с Центром общественной связи (ЦОС), а ее пригласили наладить работу этой пресс-службы, носившей название комиссии по работе со СМИ Консультативного Совета при ФСБ (КС комплектовался по принципу 50/50: половина действующих сотрудников, половина бывших).[159]

    Костина предложила устроить Солдатову интервью с Виктором Захаровым, только что возглавившим УФСБ по Москве и Московской области. (Тогда ходили упорные слухи о планах Путина по реорганизации ФСБ, и интервью с высокопоставленным чиновником давало шанс получить хоть какую-то реальную информацию.) Приехав на интервью в здание УФСБ на Малой Лубянке, Солдатов оказался в просторном конференц-зале с гигантским столом посередине. Вокруг стола сидели человек десять консультантов, преграждая Солдатову путь к Захарову. В дальнем конце стола восседал одетый в форму генерал ФСБ с непроницаемым выражением лица.

    В руках у него было несколько листов, где были написаны ответы на вопросы, заранее присланные Солдатовым. Захаров принялся вслух зачитывать свои реплики, когда же разочарованный Солдатов попытался прервать его монолог вопросами не из списка, последовало лишь формальное изложение биографии генерала: «Ничего звездного в моей судьбе нет. Родился в семье рабочих, закончил в 1973 году Московский институт инженеров железнодорожного транспорта…» В КГБ Захаров пришел в 1975 году. В конце встречи Захаров, просветлев лицом, подарил Солдатову кассету с песнями о ФСБ. Автором всех текстов был Василий Ставицкий, в тот момент начальник Центра общественных связей ФСБ, штатный поэт органов госбезопасности.

    Генерал дал интервью, но в его словах не содержалось никакой информации.

    Одна из песен, записанных на кассете, стала полуофициальным гимном ФСБ. В песне были такие, например, слова:

    Всегда как на фронте,
    Всегда на посту.
    Россию не троньте —
    Чека начеку.[160]

    Через неделю Костина предложила Солдатову вступить в журналистский пул, получающий информационные сводки от ФСБ. Солдатов узнал, что в пул входят пять журналистов из разных газет и все они регулярно посещают брифинги на Лубянке. Там они все получают одну и ту же информацию одновременно, после чего публикуют статьи. Так и не поняв, чем может журналиста привлечь такое сотрудничество, а также памятуя об опыте интервью с Захаровым, Солдатов отказался.

    Вскоре после этого Солдатов и Бороган ушли из газеты «Известия», занимавшей все более и более проправительственную позицию. Журналистский пул ФСБ активно функционировал еще не один год и служил послушным орудием по вбрасыванию в общественное поле информации, удобной ФСБ.

    29 и 30 января 2001 года две крупнейшие российские ежедневные газеты, «Известия» и «Комсомольская правда», опубликовали на первых полосах историю бывшего прапорщика Российской армии 40-летнего Василия Калинкина.[161] В обеих статьях рассказывалось, что в 1992 году он дезертировал из Российской армии, и, перебежав к чеченским боевикам, был переброшен в Афганистан или Пакистан, где прошел боевую подготовку у инструктора по имени «Билл» (плохо завуалированный намек на ЦРУ), включая тренировки по стрельбе на живых людях. Там Калинкин подписал некую бумагу — обязательство сотрудничать со спецслужбой США, а в 1994-м вернулся в Россию — уже в роли тайного агента и под чужой фамилией с заданием внедриться в одну из воинских частей в Волгоградской области. Если верить газетной информации, своего первого задания Калинкин ждал шесть лет. В статьях утверждалось, что в июле 2000 года к Калинкину приехали представители полевого командира Арби Бараева и приказали взорвать Волжскую ГЭС — самую крупную в Европе (725 м. в длину, 44 м. в высоту) бетонную плотину, перегораживающую Волгу.

    В ноябре Калинкин, к тому времени служивший в 20-й мотострелковой дивизии, добровольно явился в отдел военной контрразведки и сдался.

    В истории Калинкина было много странного. Зачем надо было целых шесть лет держать агента Калинкина на месте? Почему приказ о совершении теракта поступил лишь в 2000 году? Как именно намеревался Калинкин взорвать ГЭС?

    Через несколько дней Калинкин повторил свой рассказ на пресс-конференции. В интервью журналистам он утверждал, что подписанный им документ о сотрудничестве выглядел следующим образом: «В левом углу была изображена статуя Свободы, а в правом было написано — «Диверсионная школа Осамы бен Ладена»».[162]

    Несмотря на все нестыковки, две крупнейшие российские газеты не смутились и опубликовали эту странную историю, невзирая на отсутствие доказательств.

    В деле Калинкина использовалась тактика «активных мероприятий», изобретенная еще советским КГБ и изначально применявшаяся в операциях за рубежом, с целью повлиять на ход событий в какой-либо конкретной стране (иначе говоря, дезинформация и черная пропаганда). Соответствующая тактика именовалась «операциями содействия» и была направлена на изменение политики или позиции иностранного правительства в том направлении, которое «содействует» советской позиции.

    Бывший сотрудник Службы внешней разведки России в Нью-Йорке полковник Сергей Третьяков, в 2000 году попросивший убежища США, утверждал, что между «активными мероприятиями» и «операциями содействия» нет никакой разницы. Вот, что он рассказал Солдатову: «В Первом главном управлении КГБ был Отдел «А», который проводил такие операции. Когда ПГУ переименовали в Службу внешней разведки, Отдел «А» тоже получил новое название «Отдел операций содействия». В начале 90-х ЦРУ попросила СВР перестать проводить активные мероприятия, которые подрывали национальную безопасность США. В результате отдел переименовали, но методы, структура и сотрудники остались теми же».[163]

    Активные мероприятия на 95 % были основаны на объективной информации — просто к ней добавлялись данные, превращавшие ее в дезинформацию. В 1999 году о подобных методах заговорили вполне открыто: Александр Зданович, тогдашний начальник Центра общественных связей ФСБ, получил новую должность и был представлен журналистам как глава нового подразделения — Управления программ содействия. Это смущало многих сотрудников ФСБ: по их мнению, Зданович не должен был обнародовать этот термин, предназначенный для внутреннего употребления, ведь он фактически позиционировал себя как начальника управления дезинформации.[164]

    9 сентября 1999 года сразу после полуночи произошел взрыв в жилом доме на улице Гурьянова на юго-востоке Москвы. Мощность взрывного устройства составила от 300 до 400 кг в тротиловом эквиваленте. Девятиэтажный дом был разрушен, погибло 94 человека, 249 были ранены. 13 сентября взорвалась мощная бомба в подвале жилого дома на Каширском шоссе, примерно в шести километрах от первого взрыва — 118 погибших, 200 раненых.

    Взрывы ужаснули жителей Москвы: на протяжении нескольких недель люди боялись ночевать дома. Путин сразу возложил вину на чеченских террористов и начал подготовку к немедленному вводу войск в республику. Взрывы оказались переломным моментом восхождения Путина к вершинам власти: решительная реакция на события, военная кампания и брутальное обещание «замочить» террористов в сортире — все это подняло его популярность на небывалую высоту. Вопрос о том, кто на самом деле несет ответственность за теракты — чеченцы или кто-то еще, стал предметом споров, не прекратившихся до сих пор. Постепенно эти дебаты переросли в кризис доверия к ФСБ.

    Ужас, вызванный взрывами, был столь велик, что власти ответили мерами безопасности невиданных масштабов. На охрану жилых домов в Москве направили солдат внутренних войск, и срочники дежурили у каждого подъезда. (Солдат в спешке даже не снабдили продовольственными пайками, и во многих домах москвичи их подкармливали.)

    Паника усугубилась 22 сентября, когда средства массовой информации сообщили о том, что в Рязани предотвращен i тракт: сообщалось, что в подвале жилого дома по улице 11овоселова были найдены взрыватель и взрывчатое вещество, похожее на гексаген, использованный при взрывах домов в Москве. Рязанское УФСБ немедленно открыло уголовное дело.

    В тот же день в Москве пресс-секретарь ФСБ Александр Зданович выступал в программе «Герой дня» на телеканале НТВ. На вопрос о рязанском расследовании он ответил: «По предварительному заключению, гексагена в мешках, найденных в Рязани, не было. Взрывателя тоже не было: обнаружены некоторые элементы взрывателя».

    24 сентября директор ФСБ Николай Патрушев в телевизионном интервью сделал сенсационное заявление: рязанский эпизод был не попыткой взрыва, а учениями ФСБ. «Это не был взрыв, во-первых. Во-вторых, не предотвращен, и думаю, что не совсем четко сработали. Это было учение, гам был сахар. Взрывчатого вещества не было. И это учение проводилось не только в Рязани. Надо, к чести рязанских правоохранительных органов и населения, сказать, что они отреагировали. Я считаю, что учения должны быть приближенными к тому, что происходит в жизни».

    Позднее Зданович заявил в телевизионном выступлении: «Действительно, в рамках операций Вихрь-Антитеррор Федеральная служба безопасности провела ряд учений в ряде городов России, в том числе и в Рязани. Я хотел сказать о том, что в тех городах, о которых я пока не хотел бы говорить, предпринимаемые меры не сработали. Не сработали и сотрудники Федеральной службы безопасности местных аппаратов, и органов внутренних дел, и местные власти, и никаких сигналов мы не получили от граждан. Очередным этапом в проведении этих мероприятий была Рязань. Поэтому я бы хотел прежде всего выразить благодарность гражданам, жителям Рязани и этого дома конкретно, за ту организованность, которую они проявили и бдительность, которую они проявили после обнаружения псевдовзрывчатых веществ. Одновременно хотел бы извиниться перед ними, принести извинения за причиненные им…».[165]

    Всеми этими заявлениями руководство ФСБ окончательно запутало российских граждан. На вопрос о роли ФСБ в этой истории с учениями или готовившимся взрывом до сих пор нет однозначного ответа. Авторы этой книги полагают, что в Рязани на самом деле проводились учения. Подобные акции регулярно проводит «Вымпел» — спецподразделение ФСБ, в задачи которого входит проверка эффективности антитеррористических мер на спецобъектах. Но ФСБ своей неадекватной реакцией на события без всякой необходимости спровоцировала кризис, поскольку нежелание открыть факты полностью и показать общественности сотрудников, планировавших и проводивших операцию, вызвало недоверие общества, а противоречивые объяснения генералов еще больше запутали дело.

    В результате конспирологическая теория о том, что ФСБ организовала взрывы, чтобы помочь Путину прийти к власти, очень быстро овладела умами. ФСБ оказалась перед проблемой — как опровергнуть спекуляции. Нельзя сказать, что спецслужба сумела решить эту задачу.

    Только в 2002 году кое-какие детали, связанные с рязанскими учениями, были переданы в ежемесячную газету «Совершенно секретно», известную своими прочными связями со спецслужбами, однако публикация осталась практически незамеченной. В статье рассказывалось, что 20 сентября 1999 года два спецподразделения ФСБ, «Альфа» и «Вымпел», были направлены в Рязань для предотвращения возможного теракта и проверки готовности городов к противодействию террористической угрозе.[166]

    В статье приводились свидетельства сотрудников, участвовавших в учениях, но из соображений секретности их имена не было разрешено публиковать, и это не добавило убедительности публикации.

    Вместо того чтобы представить общественности исчерпывающие объяснения инцидента, ФСБ сделала все возможное для того, чтобы заставить замолчать тех, кто задавал вопросы и подвергал сомнению официальную версию.

    Сергей Ковалев, депутат Государственной Думы и известный диссидент, предложил бывшему офицеру ФСБ, а в то время адвокату Михаилу Трепашкину принять участие в независимом расследовании взрывов жилых домов. Кроме того, Трепашкина наняли в качестве адвоката сестры Морозовы, мать которых погибла в одном из взорванных домов: Трепашкин представлял их на процессе против двух россиян, обвинявшихся в перевозке взрывчатых материалов. Адвокат заявил о том, что ФСБ участвовала во взрыве домов.[167]22 октября 2003 года Трепашкина арестовали за незаконное хранение оружия; закрытый военный суд приговорил его к четырем годам лишения свободы, причем дело выглядело явно заказным[168] Трепашкин провел в тюрьме три года; в августе 2005-го он был условно-досрочно освобожден, однако прокуратура опротестовала это решение, суд отменил свое постановление, и Трепашкин вновь оказался в тюрьме. На свободу он вышел 30 ноября 2007..[169]

    Вскоре после этого бывший офицер ФСБ Александр Литвиненко, бежавший из России, в соавторстве с Юрием Фельштинским опубликовал книгу «ФСБ взрывает Россию», в которой прямо обвинял ФСБ в организации террористической кампании. 28 декабря 2003 года, когда тираж прибыл в Россию, сотрудники ФСБ арестовали все 4376 экземпляров книги.

    28 января 2004 года бывший диссидент Александр Подрабинек, занимавшийся доставкой книг в Россию, был вызван в Лефортово и допрошен сотрудниками ФСБ[170]

    По мнению авторов, книга не содержала новых свидетельств против ФСБ, также, как и заявления Трепашкина не подкреплялись доказательствами.[171] Но неадекватная реакция ФСБ на предположения Трепашкина и конфискация тиража книги укрепили общество в том, что ФСБ так или иначе замешана в этом деле.

    В ельцинские 1990-е журналисты писали статьи и снимали сюжеты на любые темы совершенно свободно. При Путине ФСБ стала использовать против иностранных журналистов старые советские методы: сложности с визами и запрет на въезд в страну.[172]

    В мае 2002 года руководитель Управления контрразведывательных операций Департамента контрразведки ФСБ Николай Волобуев заявил, что ФСБ пресекла «незаконную деятельность» 31 иностранного журналиста и 18-ти из них был закрыт въезд на территорию России сроком на пять лет, а действующие визы аннулированы.[173] С тех пор это стало обычной практикой. Согласно данным Центра экстремальной журналистики, между 2000 и 2007 годами отказ в разрешении на въезд в Россию получили более 40 журналистов и правозащитников.

    В июле 2006 года российские власти не дали въездной визы британскому журналисту Томасу де Ваалу.[174] В качестве объяснения Федеральная миграционная служба России сослалась на федеральный закон о правилах миграции от 1996 года. Ваал известен тем, что освещал события на Северном Кавказе с 1993 по 1997 год, после чего написал книгу «Чечня: маленькая победоносная война» (Chechnya: A Small Victorious War). В 2003 году он давал показания со стороны защиты в Лондонском суде по делу об экстрадиции лидера чеченских сепаратистов Ахмеда Закаева.

    В июне 2008 года в Россию не пустили еще одного британца, Саймона Пирани, хотя у него и была виза. Он писал о деятельности независимых профсоюзов, и власти пояснили, что он представляет угрозу безопасности страны.[175]

    Гражданку Молдавии Наталью Морарь, журналистку независимого еженедельника The New Times, шесть лет проживавшую в Москве, в декабре 2007-го не пустили обратно в Россию, когда она возвращалась из командировки в Израиль. Это выглядело как неприкрытая месть, поскольку незадолго до этого Морарь опубликовала статью, где упоминался нынешний глава ФСБ Александр Бортников в связи с коррупционным скандалом.

    Морарь вынудили улететь в Кишинев, где сотрудники российского посольства заявили ей, что она представляет угрозу для национальной безопасности России. В феврале 2008 года она прилетела в московский аэропорт Домодедово с мужем, Ильей Барабановым (тоже сотрудником The New Times), гражданином России, брак с которым она зарегистрировала после того, как ей было отказано в праве на иьезд. Однако ее остановили на паспортном контроле Домодедово, заявив, что брак никак не повлиял на ее статус.[176]

    5 февраля 2011 года Люк Хардинг, московский корреспондент The Guardian, возвращался в Москву после поездки в Лондон. В московском аэропорту его остановили па паспортном контроле. Его отвели в отдельную комнату, где спустя 45 минут сообщили, что его виза аннулирована. Хардинга посадили на первый же самолет в Лондон, и только в самолете ему вернули паспорт. Никаких объяснений не последовало, офицер погранслужбы ФСБ лишь заявил корреспонденту, что «теперь Россия для вас закрыта». В Великобритании жестко отреагировали на высылку Хардинга, и газетах писали, что это первая высылка аккредитованного московского корреспондента британской газеты с 1989 года, когда подобным же образом из Москвы выслали корреспондента The Sunday Times. Кроме того, скандал случился накануне визита российского министра иностранных дел Лаврова в Лондон, и некоторые британские политики предложили отменить этот визит. В результате МИД сделал несколько невразумительных заявлений и через несколько дней поспешил заново выдать визу Хардингу. Хардинг вернулся в Москву, но лишь на несколько дней, чтобы собрать иещи — ему дали ясно понять, что его московскую аккредитацию, срок действия которой оканчивался в мае, никто продлевать не намерен.

    В 2000-е годы изменились правила и для российских журналистов. Постепенно спецслужбы перестали делиться информацией о своей работе. К середине 2000-х Федеральная служба охраны реагировала только на запросы о фото-и видеосъемках внутри Кремля. В ГРУ вообще нет пресс-службы, Служба внешней разведки отказывается комментировать какие бы то ни было события, происходившие после 1961 года, а Центр общественных связей ФСБ предпочитает игнорировать запросы СМИ — даже под угрозой судебного преследования.

    В 2009 году Управление программ содействия расширило свои возможности по контролю за журналистами. 15 июля директор ФСБ Александр Бортников увеличил список генералов ФСБ, «уполномоченных возбуждать ходатайство о проведении контрразведывательных мероприятий, ограничивающих конституционные права граждан» (то есть операций, при которых нарушается тайна переписки и переговоров, а также неприкосновенность жилища).[177]

    Этот список, созданный в 2007 году, изначально ограничивался начальниками Служб контрразведки и экономической безопасности, пограничниками и руководством ФСБ. Приказ, подписанный Бортниковым, дополнил список, включив в него начальника Управления программ содействия.

    Согласно закону, ФСБ может проводить подобные операции на следующих основаниях: наличие данных о признаках разведывательной и иной деятельности специальных служб и организаций иностранных государств, а также отдельных лиц, направленной на нанесение ущерба безопасности Российской Федерации; необходимость получения сведений о событиях или действиях, создающих угрозу безопасности Российской Федерации; необходимость обеспечения защиты сведений, составляющих государственную тайну; необходимость изучения (проверки) лиц, оказывающих или оказывавших содействие органам Федеральной службы безопасности на конфиденциальной основе; необходимость обеспечения собственной безопасности; запросы специальных служб, правоохранительных органов и иных организаций иностранных государств, международных организаций в соответствии с международными договорами Российской Федерации.

    Российские журналисты явно не входят в число «клиентов» контрразведки: они не владеют государственными тайнами — разглашение ими секретов или имен агентов возможно только в том случае, если сотрудники ФСБ или другие лица, имеющие доступ к такого рода материалам, сообщили им эту информацию. Кроме того, для защиты гостайны в ФСБ имеются специальные подразделения: от собственно Управления контрразведывательных операций до Департамента военной контрразведки — именно они, как правило, инициируют преследования журналистов, якобы публикующих в прессе конфиденциальную информацию.

    Юристы и офицеры ФСБ, к которым авторы обращались с вопросами, утверждали, что Управление программ содействия, по всей видимости, запросило полномочия ставить журналистов на прослушку и наблюдение не для возбуждения уголовных дел против них, а для более пристального контроля за ними. (Раньше для того, чтобы организовать прослушку или негласное наблюдение глава Управления программ содействия должен был запрашивать разрешение на это у начальника других подразделений ФСБ. Теперь глава подразделения ФСБ, ответственного за взаимодействие с журналистами, может сам отдать такого рода распоряжение.)

    В связи с приказом Бортникова возникает еще один вопрос. Все подразделения ФСБ делятся на оперативные и подразделения обеспечения. В первых (скажем, в контрразведывательных и антитеррористических службах) работают оперативники, которые вербуют агентов. К подразделениям обеспечения можно отнести, к примеру, Управление капитального строительства ФСБ, Военно-медицинское управление ФСБ, Службу организационно-кадровой работы ФСБ и (во всяком случае, так считалось раньше) подразделение, ответственное за взаимодействие с журналистами. Поэтому в 90-е годы работники пресс-службы ФСБ всегда опровергали подозрения в том, что они могут заниматься вербовкой журналистов.

    Однако право отдавать распоряжения о прослушивании п перехвате сообщений, без сомнения, является прерогативой оперативных подразделений. Между тем в Центре общественных связей ФСБ на вопрос Солдатова, является ли Управление программ содействия ныне оперативным подразделением, лишь ответили: «Это регулируется нашими внутренними нормативными документами, и вам этого никто не скажет».[178]

    Если при Ельцине СМИ пользовались относительной свободой, то путинское стремление во что бы то ни стало представить спецслужбы в выгодном свете, а также жестко контролировать, что можно, а чего нельзя журналистам расследовать (и печатать), вернуло нас к советской практике сверхсекретности и запрета на вопросы.

    Тайны подземного пира

    Свои тайны российские спецслужбы прячут от посторонних глаз не только в архивах. Прямо под улицами столицы лежит тайный лабиринт тоннелей, сооруженный еще в годы «холодной войны», который продолжает служить органам и сегодня.

    Когда Комитету госбезопасности стало тесно в комплексе зданий на Лубянке, и КГБ начал потихоньку оккупировать прилегающие к площади кварталы, истинное назначение многих зданий тщательно скрывалось. Прохожих сбивало с толку отсутствие номеров на домах и высокие заборы: некоторые смутно догадывались, что за этими заборами скрывались спецобъекты КГБ и Министерства обороны. Но мало кто предполагал, что большинство секретных объектов спрятаны под землей.

    Значительную часть Мичуринского проспекта на юго-западе столицы занимает Академия ФСБ. Неподалеку от Академии — несколько обширных пустырей. И прямо под ними находится сеть тоннелей, по которым проложены рельсы, соединяющие секретные бункеры.

    Во времена «холодной войны» Великобритания, США и СССР, опасаясь ядерного удара, строили подземные убежища для своих руководителей. Советский Союз в этом строительстве далеко опередил и Соединенные Штаты, и Великобританию. Правительственные и военные бункеры, подземные промышленные объекты, танковые тоннели — все это превратило московский грунт в подобие швейцарского сыра: независимые специалисты утверждают, что под российской столицей располагается 12 этажей подземных сооружений.

    Самая большая подземная система — это транспортная сеть, известная в народе как «Метро-2», официально именуется системой D-6.[179] Линии D-6 проложены параллельно пассажирским веткам метрополитена и предназначены только для руководства страны. Рыть ее начали еще до войны: сначала построили станцию «Советская», находившуюся между нынешними станциями метро «Театральная» и «Маяковская», но потом ее перепрофилировали в подземный пункт управления Московского штаба ГО.

    Масштабное строительство D-6 началось в 1940-е годы (первая линия Метро-2 появилась в 1947 году как узкоколейка от Кремля до ближней дачи Сталина в Матвеевском) — и ведется по сей день.

    Доступ к какой-либо официальной документации получить, разумеется, невозможно, однако, согласно некоторым оценкам, на момент падения Советского Союза система D-6 состояла из четырех линий, расположенных на глубине семиэтажного дома.

    За безопасность подземных объектов отвечало специальное подразделение КГБ — 15-е управление, образованное в 1977 году.[180] Но в 1991 году, когда КГБ был распущен, 15-е управление не вошло ни в ФСБ, ни в Федеральную службу охраны, отвечающую за охрану высших должностных лиц государства.

    Три года 15-е управление как бы не существовало. И вот наконец в 1994 году появился первый документ, в котором фигурировало его новое название: Главное управление специальных программ Президента РФ (ГУСП). Это была отдельная спецслужба на особом положении: в отличие от других спецслужб, она не получила статуса независимого агентства, но была включена в состав администрации президента. Полномочия ГУСП были официально определены лишь в 1996 году — в специальном президентском указе.[181]

    Не было никаких парламентских актов, утверждающих создание ГУСП, формирование и функционирование этой структуры вообще не обсуждалось в Парламенте.

    Руководители ГУСП были настолько зациклены на режиме строжайшей секретности, что порой создавали проблемы самим себе. Поскольку управление ГУСП не было официально причислено к российским спецслужбам, его сотрудникам не разрешалось носить оружие. Вопрос уладили лишь в 1999 году. К концу 1990-х управление ГУСП по примеру ФСБ начало расширять сферу своей деятельности и наращивать объем ресурсов. В 2000 году, согласно разным оценкам, в ГУСП и входящей в его состав Службе специальных объектов (ССО) числилось уже 20 000 человек.[182] Вплоть до сегодняшнего дня руководители ГУСП ни разу не выступали ни с какими публичными заявлениями; у ГУСП нет своей пресс-службы. На интернет-сайте управления размещены лишь официальные документы и символика, в кратком историческом обзоре нет ни слова о КГБ, и все выглядит так, будто это вообще не спецслужба, а просто еще один «орган исполнительной власти».

    Впрочем, скромность и необщительность ГУСП не могла помешать энтузиастам интересоваться тем, что происходит под землей. С начала 1990-х подземные тоннели активно исследуют «Диггеры планеты Андеграунд» — группа; эстремалов, объединившаяся вокруг Вадима Михайлова. Высокий, с бледным, изъеденным оспинами лицом, Михайлов проникся «духом подземелья» еще мальчишкой: его отец, машинист московского метро, часто брал его с собой в кабину поезда.

    В возрасте 12 лет Михайлов с несколькими друзьями предпринял первую вылазку в запутанный мир тоннелей, канализационных сооружений и ходов под Москвой. Это было задолго до того, как они набрели на свою первую находку: подземный бункер сталинских времен, залегающий глубоко под Ленинградским проспектом.

    В середине 1990-х Михайлов стал медийной звездой международного масштаба. Он водил экскурсии по подземному городу, а его коронным номером было неожиданное появление из-под земли в каком-нибудь знаковом районе Москвы — на Красной площади, например.

    Первые рассказы о подземных сооружениях появились в российской прессе вскоре после падения Советского Союза. В 1992 году в газете «Аргументы и факты» вышла статья о тайном метро под Москвой, спровоцировав огромный интерес со стороны журналистов, и Михайлов оказался единственным доступным экспертом.

    Деятельность «Диггеров планеты Андеграунд» не ограничивалась комментариями и интервью, Михайлов открыто выступал против проектов городских властей, разрушающих исторический облик города, а также показывал те здания, которые могут обрушиться из-за безалаберного нового строительства и подземных работ. Например, Михайлов предупредил власти, что здание знаменитого Театра зверей им. Дурова находится на грани разрушения из-за постоянных прорывов проложенных под ним труб.

    В 1998 году московские власти начали наносить ответные удары. Мэр Москвы Юрий Лужков, раздраженный критикой Михайлова, выпустил распоряжение о принятии мер по укреплению безопасности подземных коммуникаций, в котором, в частности, говорилось: «Продолжают иметь место факты проникновения посторонних лиц в подземные сооружения, в том числе так называемых «диггеров планеты Андеграунд», хищения кабелей, поджогов. Средства массовой информации нередко публикуют непроверенные сведения, вызывая порой нездоровый ажиотаж среди населения».[183] Мэр распорядился о создании служб, охраняющих доступ к московской системе подземных сооружений.

    Невзирая на достаточно напряженные отношения с московскими властями, Михайлова часто призывали на помощь в тех случаях, когда ситуация требовала его опыта и знаний. Диггеры помогли правоохранительным органам выследить трех сбежавших из Бутырской тюрьмы убийц, пытавшихся скрыться под землей; команда Михайлова принимала активное участие в спасательных работах после взрывов жилых домов в 1999 году.

    В июне 2000 года Ирина Бороган готовила к публикации в газете «Известия» материал о подземных сооружениях под МГУ. В сопровождении Михайлова она спустилась под главный корпус Университета на Воробьевых Горах.

    Здание на Воробьевых горах — культовое для Москвы место. Известно, что его высота 240 м., а общая протяженность коридоров в крыльях, примыкающих к центральной башне, 33 километра. По бокам к 36-этажной центральной башне примыкают два массивных крыла, в которых размещаются студенческие общежития и помещения факультетов МГУ. Но самое потрясающее в этом здании — многоуровневый подземный лабиринт под ним. Он строился как убежище для тысяч преподавателей и студентов на случай ядерного удара.

    Бороган и Михайлов спустились под землю по вентиляционному стволу под фонтаном рядом с главным входом в университет. Оказавшись внизу, они увидели множество коридоров, уходящих в разных направлениях. Высота некоторых из них, по оценке Бороган, превышала пять метров. Диггеры рассказали, что на третьем уровне бункера находится вход в тайное метро D-6. Насколько им известно, это вход в первую линию D-6, построенную в 1950-е годы и соединяющую Кремль с правительственным аэропортом Внуково-2. Начинаясь под Кремлем, эта линия проходит под Российской государственной библиотекой («Ленинкой»), пересекает подземный город в Раменках, пространство под комплексом МГУ и Академией Генерального штаба. (Транспортная система D-6 предназначалась для эвакуации обитателей Кремля в случае войны или ядерного удара.)[184]

    Михайлов признался Бороган, что его путешествия по подземным коллекторам и тоннелям в последнее время привлекают все более пристальное внимание спецслужб. И больше всего проблем создает Федеральная служба охраны, отвечающая за безопасность президента. Его уже много раз задерживали, допрашивали и грозили тюремными сроками за незаконное проникновение на секретные подземные объекты.

    В поисках защиты Михайлов обратился в МЧС. В июле 2000 года было официально объявлено, что движение диггеров получит статус организации, подконтрольной Министерству чрезвычайных ситуаций. Однако министерству не удалось выполнить своих обещаний. Михайлов оказался в сложном положении, и в результате в последние годы Михайлов практически перестал сопровождать иностранных журналистов к секретным объектам и почти ничего не рассказывает о состоянии подземных построек.

    В октябре 2002-го, когда были захвачены заложники на «Норд-Осте», команду Михайлова вызвали в ФСБ. Диггеры помогли оперативному штабу разобраться с коммуникациями, ведущими в театральный центр на Дубровке, по которым бойцы спецназа ФСБ попали в зал, где находились заложники.

    Позже Михайлов признался, что был очень польщен предложением спецслужб о совместной работе. После того как закончился штурм театра, Михайлов сказал читателям газеты «Известия»: «Было бы удивительно, если бы за 25 лет существования диггерского движения мы бы не были просвечены службами ФСБ насквозь. Это абсолютно правильно. И такой контроль за деятельностью, близкой к секретной, необходим».[185]

    Михайлов даже упрекнул других диггеров, не из своей группы, в том, что они ведут «совершенно противозаконную деятельность внутри городских систем: проникают на государственные объекты, взламывают эти объекты… Эти люди выносят на свет, во-первых, очень много ложного, искажая представление о подземельях. А во-вторых, есть вещи, которые нельзя выносить, потому что они имеют отношение к национальной безопасности. Если мы там бывали, то никогда не выносили это ни в прессу, ни в Интернет».[186]

    Обеспечив лояльность михайловской группы, спецслужбы перекрыли единственный канал, по которому активисты наверху могли получить сведения о подземной жизни. Прошло немного времени — и ГУСП и ФСБ начали оказывать давление на прессу. В мае 2002 года Андрей Солдатов опубликовал в еженедельном издании «Версия» материал о строительстве жилых комплексов на месте, где располагались секретные объекты ФСБ.[187] Статья была снабжена картой, составленной Солдатовым на основе открытых источников. На карте были показаны московские объекты ГУСП и сооружения других спецслужб. Через пол года ФСБ возбудила уголовное дело против Солдатова и «Версии», пытаясь обвинить в разглашении государственной тайны, а именно информации об объектах ГУСП.

    Последовала серия допросов, и лишь через несколько месяцев обвинения были сняты.[188]

    Тем временем управление ГУСП не прекращает строительные работы. По нашей информации, строительство D-6 продолжается, причем не только в Москве.[189] С середины 2000-х годов больше десятка губернаторов российских регионов получили от руководства ГУСП награды «за содействие в обеспечении специальных программ». В списке награжденных имена губернаторов Омской, Челябинской и Кировской областей, а также таких регионов, как Белгородская область, Карелия, Воронеж, Ставрополье, Красноярск и Калининград. Награды ГУСП получили чиновники из правительства Санкт-Петербурга и президент ()АО «Российские железные дороги».[190] Этот дождь наград со стороны ГУСП мог пролиться только в том случае, если региональные власти оказывали поддержку в обслуживании или перестройке региональных объектов ГУСП (бункеров и коммуникаций). Известно также, что в 2006 году в Казань была направлена специальная комиссия ГУСП для проверки «спецобъектов» Татарстана.[191]

    В 2000-е годы управлению ГУСП, тайной службе, сформированной в лучших традициях «холодной войны», удавалось сохранять подземное наследие советской империи неприкосновенным — и в глубочайшем секрете. И хотя по замыслу эта организация должна функционировать независимо от ФСБ, последняя, судя по всему, играла и продолжает играть ключевую роль в ее деятельности. Два последних директора ГУСП перешли на этот пост с высоких должностей в ФСБ: Виктор Зорин (возглавлял ГУСП в 1998—2000-м) был руководителем Департамента по борьбе с терроризмом; Александр Царенко до перевода в ГУСП в 2000 году возглавлял УФСБ по Москве и Московской области. Не представляется возможным выяснить, ушел ли Царенко из ФСБ совсем или он до сих пор подчиняется директору ФСБ. После его назначения на пост начальника ГУСП в 2000 году прошло уже немало лет, но в СМИ его по-прежнему называют генерал-полковником ФСБ.[192]

    Между тем Федеральная служба безопасности к концу десятилетия последовала примеру ГУСП и вернулась к советской практике, строго охраняя секреты своих объектов.

    Лефортовская тюрьма

    Лефортово — самая знаменитая в России тюрьма, но ее непросто найти, хоть она и расположена почти в центре Москвы. Случайный прохожий может сто раз обойти ее вокруг, прикоснуться к железным воротам, пощупать крепкую кирпичную кладку, — и все равно не поймет, с чем имеет дело. Впрочем, шанс, что тюрьма привлечет внимание непосвященного, невелик: с улицы массивное здание прикрывает жилой дом, а к колючей проволоке над глухими стенами у нас давно привыкли.

    Почти все сведения о жизни тюрьмы в XX веке, — это воспоминания лефортовских сидельцев. Из «Архипелага ГУЛАГ» мы знаем, что в 40-е годы в тюрьме были «психические» камеры, окрашенные в черный цвет с круглосуточным светом. Зеков мучил рев «от аэродинамической трубы соседнего ЦАГИ», от которого миска с кружкой, вибрируя, съезжала со стола. В пролетах тюремного корпуса, построенного в форме буквы «К», в металлических галереях, а также в переходе в следственный корпус стояли «регулировщики с флажками», чья обязанность была разводить узников по коридорам так, чтобы они не видели друг друга. Евгения Гинзбург в «Крутом маршруте» вспоминает мягкие дорожки, бесшумные двери, вежливость конвойных и знаменитый лефортовский подвал, «где расстреливают мод шум заведенных тракторов».

    Конечно, за полвека в тюрьме изменилось многое, но не нее. Например, охранники по-прежнему оповещают друг друга, когда выводят обвиняемого из камеры. Для этого, как написал бывший лефортовский узник Эдуард Лимонов в книге «В плену у мертвецов», у охранников в руке Есть металлический кругляш с мембраной, издающей треск, впрочем, иногда они обходятся щелканием пальцев.

    В ноябре 2002 года, через неделю после захвата театрального центра на Дубровке боевиками, авторы этой книги готовили к публикации статью, в которой критиковали действия властей и силовых структур при штурме, в том числе применение фентанила, которое привело к смерти заложников.

    В один из вечеров в редакцию газеты «Версия», где мы тогда работали, пришло несколько офицеров ФСБ и конфисковало компьютер Солдатова и редакционный сервер. Они немного опоздали — статья уже была отправлена в печать.

    Сотрудники ФСБ оставили Солдатову повестку на допрос в Управление контрразведки по Московскому военному округу: как оказалось, поводом для визита была статья, опубликованная за полгода до этого. Но в редакции газеты не сомневались, что таким образом ФСБ пыталась надавить на журналистов, чтобы приостановить расследование по «Норд-Осту». Допрос сам по себе достаточно убедительный метод воздействия, но это еще и хороший способ получить информацию о журналистских источниках.

    После первого допроса в военной контрразведке Солдатову велели в следующий раз явиться в Следственное управление ФСБ, расположенное на Энергетической улице, в нескольких кварталах от Лефортовского парка, в том же комплексе зданий, где находится и Лефортовская тюрьма. Печально знаменитую тюрьму оказалось не так-то просто найти: она спрятана за мрачным массивом огромного жилого дома.

    Солдатов вошел через проходную № 2, через которую ходят свидетели, родственники арестованных и подозреваемые. Клаустрофобный антураж тюрьмы наводит на неприятные размышления: сможешь ли ты после допроса уйти домой или конвой уведет тебя в камеру.

    Посетители ждали своих сопровождающих в холле: в тюрьму можно попасть только в сопровождении офицера ФСБ. В холле сотрудников тюрьмы нет — только камеры видеонаблюдения. Лично с посетителями никто не общается, все инструкции передаются по громкоговорителю.

    Солдатова провели по блеклым извилистым коридорам на третий этаж. Ощущение точно как в лабиринте: понять, где находишься, абсолютно невозможно. Окна в кабинете, выходящем на прямоугольный внутренний двор, завешены белой бумагой. Солдатова привели в небольшую комнату, где ждал молодой следователь ФСБ. Следователь приступил к бесконечной процедуре заполнения бумаг. Солдатову было не по себе, и он старался отвечать на вопросы как можно быстрее, чтобы поскорее покинуть это место. Но следователь не торопился, и процедура растянулась на несколько часов. Через пару дней в то же здание вызвали Бороган. В течение нескольких недель следователи ФСБ вызывали на допросы в Лефортово не только нас, но и других сотрудников редакции, многие из которых имели очень отдаленное отношение к статье, которая стала поводом для расследования.

    В советское время Лефортово вселяло страх. Но и сегодня ФСБ продолжает использовать следственный изолятор как мощное средство оказания давления.[193] Не последнюю роль играет атмосфера тайны вокруг тюрьмы, которая заботливо поддерживается до сих пор.

    Все московские тюрьмы описаны историками — даже внутренняя тюрьма КГБ на Лубянке, и только о Лефортове нет точных сведений. Даже чисто архитектурные детали остаются загадкой: никто, например, не знает, почему архитектор П.Н. Козлов, проектируя в 1881 году эту военную тюрьму для нижних чинов, уличенных в мелких нарушениях, решил построить ее в форме буквы «К». (Есть мнение, что «К» — первая буква имени российской императрицы Катерины, т. е. Екатерины Великой.) После 1917 года тюрьму стали использовать для изоляции политических врагов, многих из которых тут же и расстреливали[194]

    После смерти Сталина и конца эпохи массовых репрессий многие тюрьмы госбезопасности были упразднены — в 60-х была даже закрыта внутренняя тюрьма на Лубянке, но КГБ оставил за собой Лефортово для содержания диссидентов и подозреваемых в шпионаже.

    В 1990-е и 2010-е годы тюрьма продолжала использоваться в том же качестве: после октябрьских событий 1993 года сюда поместили противников Ельцина, а впоследствии узниками Лефортова были дипломат Валентин Моисеев, обвиняемый в шпионаже на Южную Корею, металлургический магнат Анатолий Быков, офицер ФСБ Александр Литвиненко, «юкосовцы» Платон Лебедев и Алексей Пичугин. Писатель Эдуард Лимонов в той же книге «В плену у мертвецов» подробно описал устройство тюрьмы: «В месте, где сходятся все три части буквы «К»… находится обширный пульт… Центральный пульт, там всегда отирается пять, шесть, десять наших тюремщиков, выглядит именно как дирижерский. Там стоят несколько экранов компьютеров, на них нас просматривают, там есть микрофоны прослушки». Лимонов пишет, что на крыше имеется 15 прогулочных камер, куда каждый день выводят по три смены заключенных. На каждом из четырех тюремных этажей расположено по 50 камер, но заняты лишь два этажа. Следовательно, в 2001–2003 гг., когда Лимонов сидел в Лефортове, в тюрьме, вмещающей до 200 заключенных, содержалось не более 50 узников.

    Большинство камер рассчитаны на троих, но сидят в них обычно не более двух человек. Есть несколько одиночных камер и две шестиместные. Как известно, в других московских тюрьмах очень часто заключенные теснятся в камерах, как сельди в бочке.

    Даже адвокаты отмечают, что Лефортово — практически единственное исправительное учреждение в стране, куда не попадают наркотики и где нет так называемого «веревочного телеграфа» — традиционного для российских тюрем средства связи (с помощью «почтовой веревки» заключенные передают из камеры в камеру записки, чайные пакетики, курево).

    Наталья Денисова, жена осужденного за шпионаж дипломата Валентина Моисеева, так описывает Лефортово: «Хотя условия содержания в Лефортове на первый взгляд неплохие, но режим очень строгий. Например, я не могла добиться свидания с мужем десять месяцев, хотя по закону положено два свидания в месяц продолжительностью до трех часов. Мне ни разу не давали поговорить с мужем больше часа… С передачами проблем не было… Правда, проблемы с передачей денег — их надо отправлять по почте, а идут они месяц. Деньги нужны для того, чтобы покупать продукты в ларьке, который есть в тюрьме».[195]

    Став в начале 1990-х главной преемницей КГБ, ФСК, в 1995-м переименованная в ФСБ, унаследовала и Лефортово. Однако за контроль над тюрьмой ей пришлось серьезно бороться.

    В 1993 году в процессе затеянной Ельциным реорганизации российская контрразведка временно утратила свой следственный аппарат. В результате в январе 1994-го Лефортово перешло в подчинение к МВД. Вскоре из тюрьмы, впервые за всю ее историю, сбежали двое заключенных. Воспользовавшись скандалом как удобным поводом, в апреле 1997 года ФСБ, которая к тому времени уже добилась возрождения следственного управления, смогла вернуть в свое подчинение и следственный изолятор Лефортово (официальное название тюрьмы). Одновременно с Лефортово в ведение ФСБ вернулись 13 региональных тюрем.[196]

    Между тем за год до этого, в 1996 году, Россия вступила в Совет Европы. При этом Кремль, помимо всего прочего, пообещал «в течение года пересмотреть закон о Федеральной службе безопасности, с тем чтобы привести его в соответствие с принципами и стандартами Совета Европы: в частности, лишить ФСБ права иметь и управлять следственными изоляторами».[197]

    Совет Европы требовал от России отделить следственные органы от тюрем, так как в противном случае у следователей есть возможность оказывать давление на заключенных. В 1998 году МВД передало свои тюрьмы и другие пенитенциарные учреждения в ведение Министерства юстиции, однако ФСБ продолжала сопротивляться требованиям Европы.

    В 2004 году заместитель директора ФСБ Вячеслав Ушаков на встрече с представителями ПАСЕ пояснил, что ФСБ абсолютно необходим изолятор, гарантирующий «высокий уровень безопасности».[198] Только Лефортово, по утверждению Ушакова, соответствует этим требованиям. (В марте 2005-го тезис Ушакова подставил под сомнение 27-летний заключенный из Киргизии Талгат Кукуев, без особого труда преодолевший забор, окружающий Лефортовскую тюрьму. Его удалось поймать лишь в мае того же года.)

    26 мая 2005 года глава Минюста Юрий Чайка в ходе встречи в Москве с комиссаром по правам человека Совета Европы Альваро Хиль-Роблесом заявил, что Следственный изолятор Лефортово и другие изоляторы ФСБ России будут переданы по указанию президента РФ под юрисдикцию Минюста России. Таким образом Россия выполняет свои обязательства при вступлении в Совет Европы», — заявил министр юстиции.

    В конечном итоге в апреле 2005 года президент Путин подписал указ о передаче Минюсту всех тюрем ФСБ (в том числе и Лефортова), а в июле того же года одобрил соответствующие поправки в закон о ФСБ; передача должна была произойти до января 2006 года.[199] Поначалу казалось, что ФСБ выполнила президентский указ. Руководство ведомства отрапортовало о передаче тюрем ФСБ в ведение Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), для чего в ФСИН даже было создано Управление следственных изоляторов центрального подчинения.

    Однако в конце декабря 2005 года мы узнали из надежных источников в Следственном управлении ФСБ, что тюремные сотрудники, ранее числившиеся в ФСБ, спешно перевелись во ФСИН в качестве так называемых АПС (аппарат прикомандированных сотрудников). Иными словами, формально числясь в штате ФСИН, эти офицеры по-прежнему подчиняются своему руководству в ФСБ. Эти сведения поступили к нам из разных источников, и в январе 2006-го мы опубликовали их в независимом интернет-издании «Ежедневный журнал».[200] ФСБ ни разу не попыталась опровергнуть эту информацию. А в 2008 году она получила официальное подтверждение — в весьма своеобразной форме.

    В марте 2008-го гарнизонный военный суд Санкт-Петербурга санкционировал арест двух офицеров ФСБ — начальника и заместителя начальника городского СИЗО № 3. Ранее эта тюрьма находилась в ведении УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, а в 2006 году, в соответствии с президентским указом, была передана ФСИН. Оба офицера, 45-летний подполковник ФСБ Александр Ногтев и его заместитель 32-летний майор ФСБ Павел Челепёнок, до этого служили в местном управлении ФСБ, и после передачи СИЗО под контроль ФСИН остались на своих должностях. Официально они были переведены в Службу исполнения наказаний, но при этом сохранили свои звания и должности в ФСБ, что следует из информации, обнародованной на суде и впоследствии опубликованной в СМИ.[201]

    Нарушение Россией обязательств, данных Европе, нисколько не возмутило Владимира Путина — наоборот, ФСБ даже начала наращивать свои «тюремные мощности». В июне 2006 года Путин издал новый указ, вносящий изменения в положение о ФСБ. Согласно поправке, ФСБ теперь «устанавливает порядок организации деятельности изоляторов временного содержания органов (ИВС), а также порядок осуществления в них оперативно-розыскной деятельности; обеспечивает содержание под стражей задержанных, подозреваемых и обвиняемых».[202] По сути, указ позволил ФСБ получить в свое распоряжение неназванное число ИВС, то есть те же тюрьмы, от которых спецслужба должна была избавиться. Правда, обычно в милицейских ИВС просиживают лишь несколько суток — до предъявления обвинения. Но в ИВС ФСБ все может быть совсем иначе: в президентском указе прямо сказано, что в ИВС ФСБ могут содержаться и обвиняемые, в отношении которых уже ведется следствие и обвинение которым уже предъявлено.

    Надо отдать должное, этот трюк руководство ФСБ проделало очень искусно. До недавнего времени изоляторы временного содержания были лишь у МВД и погранслужбы: задержанные проводили там несколько дней до предъявления обвинения. Вполне логично, что необходимость в ИВС была у милиционеров, которые ловили преступников, а также у погранслужбы, задерживавшей нарушителей государственной границы.

    В 2003 году Федеральная пограничная служба влилась в состав ФСБ, и у последней появился отличный предлог распространить некоторые полномочия погранслужбы, а именно право содержать подозреваемых в своих ИВС, на всю Федеральную службу безопасности. Что и было сделано в соответствии с президентским указом.

    Между тем сегодня у ФСБ имеются изоляторы временного содержания не только в приграничных районах, но и по всей стране.[203] В то же время ФСБ ловко избежала обвинений в неисполнении обязательств о передаче ведомственных тюрем Минюсту, создав сеть своих тюрем по всей территории страны. Стоит учитывать, что по закону число ИВС в ФСБ устанавливается самой спецслужбой — директором Федеральной службы безопасности. И узнать, сколько спецтюрем сейчас имеется в распоряжении Лубянки, невозможно: вопросы численности и состава органов ФСБ являются государственной тайной.


    Примечания:



    1

    Оценка численности персонала ФСБ взята из нашего исследования, материалы которого много лет размещаются на сайте Agentura. ru (www.agentura.ru) и регулярно обновляются.



    2

    Директор Федеральной службы безопасности России Николай Патрушев: Если мы «сломаемся» и уйдем с Кавказа — начнется развал страны // Комсомольская правда. — 2000. 20 декабря.



    3

    О черном цвете формы см. Указ Президента Российской Федерации № 921 от 28 августа 2006 г.



    4

    Материалы, публиковавшиеся нами в «Ежедневном журнале», размещены на нашем сайте Agentura.ru.



    5

    На эту тему см. также: Альбац Е. Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ СССР. — М.: Русслит, 1992.



    6

    Кокурин А.И., Петров И.В. (сост.). Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917–1991. — М.: Международный фонд «Демократия», 2003.



    7

    Интервью авторов с бывшими сотрудниками КГБ. См. также: Colton Т. Yeltsin: A Life. — N.Y.: Basic Books, 2008. — Pp. 258–259.



    8

    В 1993 году известный советский диссидент Сергей Григорьянц организовал серию конференций «КГБ: вчера, сегодня, завтра». На конференциях присутствовали — и отвечали на вопросы общественности — официальные представители спецслужб. В декабре 2006-го Алексей Кондауров, в 1993–1994 годах занимавший пост главы Центра общественных связей ФСК, признался АндреюСолдатову, что они соглашались на участие в этой и подобных встречах исключительно ввиду реальности перспективы расформирования спецслужб: судьба Штази, тайной полиции ГДР, была еще свежа в памяти.



    9

    Интервью авторов, ноябрь 2009 г.



    10

    Интервью авторов, июль 2008 г.



    11

    ФСК была переименована в ФСБ (то есть слово «контрразведка» в названии ведомства уступило место обозначающему более широкое понятие слову «безопасность») лишь в 1995 году.



    12

    В дальнейшем мы будем использовать аббревиатуру СВР без пояснений.



    13

    ФАПСИ.



    14

    Интервью авторов с сотрудниками ФАПСИ, 1997–1999 гг.



    15

    См. досье на генерала Георгия Рогозина на сайте Agentura.ru, составленное на основе публикаций в газете «Московские новости» 23, 29 и 30 апреля 1995 года.



    16

    Russia: The Ingush-Ossetian Conflict in the Prigorodnyi Region // Human Rights Watch. — N.Y., 1996. May. — P. 86.



    17

    Война в Чечне. Необходимость проведения Международного трибунала // VI Круглый стол, общественный фонд «Гласность» — 1995. 15 июля. См. также: Россия — Чечня: цепь ошибок и преступлений // Центр «Мемориал». — М.: Звенья, 1998.



    18

    Интервью авторов, июль 2007 г.



    19

    Полное название этого подразделения — Управление по разработке и пресечению деятельности преступных объединений, УРПО.



    20

    Щекочихин Ю. Братва плаща и кинжала-3 // Новая газета. — 1998. 25 мая.



    21

    Agentura.ru.



    22

    Коротченко И. Свидетельства полковника ФСБ Михаила Астахова // Независимая газета. — 1997. 28 апреля.



    23

    Монастырецкий был арестован 12 апреля 1996 г. и отпущен 30 сентября 1997-го под подписку о невыезде. В 2001 г. с него сняли все обвинения. В качестве примера использования прессы в борьбе между двумя ведомствами см.: Хинштейн А. Бомба из Швейцарского банка, маршальская звезда, или конец связи-4 // Московский комсомолец. — 1998. 14 апреля.



    24

    Солдатов А. ФБР российского разлива // Сегодня. — 2000. 12 января.



    25

    Подробнее см.: Agentura.ru.



    26

    Указы Президента Российской Федерации № 367 от 24 марта



    27

    Бороган И. Заговор бывших. Как делают карьеру гонители диссидентов // Версия. — 2002. 17 июня.



    28

    Стенин А. Ветеринарам отпустили грехи // Российская газета. — 2004. 25 сентября.



    29

    Бирман А. Россия лидирует по числу членов SWIFT // Сегодня. — 1996. 18 сентября.



    30

    Солдатов А. ФАПСИ — общественности: «Меньше знаешь — крепче спишь» // Сегодня. — 1999. 12 декабря.



    31

    Началась реформа в ФСО // Agentura.ru. — 2004. 7 августа.



    32

    Указ Президента Российской Федерации № 318 от 7 февраля 2000 г.



    33

    Солдатов А., Бороган И. Наши спецслужбы — на территории бывшего Советского Союза // Новая газета. — 2006. 27 марта.



    34

    Председатель думского Комитета по госбезопасности Владимир Васильев подтвердил в интервью с автором этой книги в мае 2008 г., что ФСБ не подлежит парламентскому надзору. Бороган И. Закон о гостайне устарел // Новая газета. — 2008. 5 мая.



    35

    Кравец О. Прощание Лубянки // Компания. — 2007. 1 декабря.



    36

    К примеру, 18 июля 2002 г. подполковник ФСБ Александр Межов был приговорен к трем годам и одному месяцу лишения свободы за передачу секретной информации службе безопасности группы «Мост» (контролируемой олигархом Владимиром Гусинским). Сотрудник ФСБ похитил и продал более 10 тыс. секретных документов // www.newsru.com. — 2003. 28 февраля.



    37

    Интервью авторов с сотрудником УФСБ по Москве и Московской области, лето 2003 г.



    38

    Солдатов А., Бороган И. Шпионов станет больше // Московские новости. — 2004. 12–18 ноября. — № 43.



    39

    Шлейнов Р. Славянский шкаф замдиректора ФСБ // Новая газета. — 2001. 23 июня.



    40

    На основании интервью авторов с сотрудниками УФСБ по Москве и Московской области, лето 2008 г.



    41

    Интервью Солдатова с генералом М., главой одного из управлений Службы контрразведки ФСБ, август 2000 г.



    42

    Святейший Патриарх совершил освящение росписи храма Святой Софии на Лубянке. // www.patriarchia.ru (официальный сайт Русской Православной Церкви). — 2006. 18 декабря.



    43

    Василенко К. Католицизм — non grata // Время новостей. — 2002. 22 апреля. См. также Agentura.ru.



    44

    В интервью с газетой «Известия» Зданович не отрицал, что его определили в ВГТРК как офицера действующего резерва. Александр Зданович: «Бывших чекистов не бывает» // Известия. — 2002. 3 июня.



    45

    См. там же.



    46

    Варывдин М. Власти не знают, куда Норд-Ост дует // Коммерсант. — 2002. 1 ноября.



    47

    Указ Президента Российской Федерации № 587 от И декабря 2004 г.



    48

    Gevorkyan N., Timakova N., Kolesnikov A. First Person: An Astonishingly Frank Self-Portrait by Russia’s President. — N.Y.: PublicAffairs, 2000. // Русское издание Геворкян H., Тимакова H., Колесников A. От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным. — М.: Вагриус, 2000.



    49

    Moscow to Retaliate for Latvia Visa Refusal // Interfax. — 2001. 16 августа.



    50

    Солдатов А. Лубянка люкс // Деловая хроника. — 2002.19 сентября.



    51

    Russian trio caught; IBU boss speaks of systematic doping // The Earth Times. — 2009. 13 февраля.



    52

    Виктор Черкесов: «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев» // Коммерсант. — 2007. 9 октября. (Когда в 2007 году Путин решил проверить лояльность ФСБ, он обратился в Управление по борьбе с наркотиками, возглавляемое его другом Виктором Черкесовым. Управлению было предложено провести тайное расследование в связи со сведениями о коррупции в руководстве ФСБ. Заместитель Черкесова Александр Бульбов, которому поручили руководить этим расследованием, был, в свою очередь, обвинен ФСБ в прослушивании телефонных разговоров и попал в тюрьму. Он освободился 13 ноября 2009 г.)



    53

    Владимир Путин: «Государственный переворот России не грозит» // Комсомольская правда. — 1999. 8 июля.



    54

    UK charity teaching Chechens to make bombs, say Russians // Reuters. — 2000. 10 августа.



    55

    Официальный отчет ФСБ за 2002 г., опубликованный 16 декабря 2002 г. на интернет-сайте ФСБ www.fsb.ru.



    56

    Saradzhyan S., O’Flynn K. FSB: 4 British Spies Uncovered // The Moscow Times. — 2006. 24 января.



    57

    См. сайт www.putin.vipperson.ru. Выступление на заседании Коллегии ФСБ 7 февраля 2006 г.



    58

    Путин сравнил оппонентов с шакалами // Русская служба Би-Би-Си. — 2007. 21 ноября.



    59

    Коновалов А. Валентин Данилов запросил помилование // Коммерсант. — 2006. 1 декабря.



    60

    8 Терешкин В. Дело Александра Никитина. Оправданный шпион // Секретные материалы. — 2000. 2 октября.



    61

    Байкальская волна: мы были спокойны с самого начала, так как никаких законов не нарушали // www.anti-atom.ru. — 2002. 24 ноября.



    62

    См. интернет-сайт «ВымпелКома» www.vimpelcom.com.



    63

    См. CNEWS.ru. ФСБ спасла Билайн от нашествия варягов // www.cnews.ru. — 2005. 19 сентября.



    64

    Солдатов А., Бороган И. Шпионо-топеу // Новая газета. — 2008. 14 апреля.



    65

    Бороган И. Генералы шпионских карьеров // Версия. — 2002. 11 февраля.



    66

    Интервью Бороган И. с Сутягиным. Я очень хочу вернуться домой // Версия. — 2003. 13 октября.



    67

    Историю с Якимишеным авторы изложили в «Московских новостях». Превращения резидентов. — 2004. 22 августа. Никакой реакции от властей не последовало.



    68

    ФСБ пресекла деятельность более ста иностранных агентов в 2008 году // РИА Новости. — 2009. 2 января.



    69

    Герман Угрюмов застрелился, а командующий ОГВ в Чечне Валерий Баранов дает показания? // Стрингер. — 2001. 29 июня.



    70

    Бороган И. Генералы шпионских карьеров // Версия. — 2002. 11 февраля.



    71

    Снегирев Ю. Шпион из 11-А // Комсомольская правда. — 2002. 2 февраля.



    72

    Интервью авторов с Юрием Гервисом.



    73

    Бороган И. Генералы шпионских карьеров // Версия. — 2002. 11 февраля.



    74

    В июле 2008 г. Солдатова вызвали на допрос в Лефортово по поводу его интервью с Сергеем Третьяковым, полковником СВР, в 2000 г. бежавшим в США. Допрос вел Павел Плотников, младший брат Юрия Плотникова, за несколько лет до того работавший в том же «шпионском» отделе Следственного управления ФСБ.



    75

    Интервью Бороган с адвокатом Кайбышева Юрием Гервисом, опубликованное на сайте Agentura.ru 12 октября 2005 г.



    76

    «ЦНИИМАШ-Экспорт» — российская государственная компания, занимающаяся разработкой и внедрением космических технологий, филиал Центрального научно-исследовательского института машиностроения. Находится в подмосковном городе Королев, где расположен российский Центр управления полетами.



    77

    Кириленко А. О письме академика Решетина // www.izbrannoe.ru. — 2007.10 декабря.



    78

    Мы излагаем эту историю, пользуясь собственной статьей, опубликованной в свое время в «Новой газете» (Подвид разведчика — 2008. 2 марта). Эту публикацию можно найти на сайте Agentura. ru или на сайте самой «Новой газеты» — www.novayagazeta.ru.



    79

    Кокурин А.И., Петров И.В. (сост.). Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917–1991. — М.: Международный фонд «Демократия», 200



    80

    Хлобустов О. Госбезопасность России от Александра I до Путина. — М.: Эксмо, 2005.



    81

    Сокут С. Защита личности, общества, государства // Независимая газета. — 1998. 20 ноября.



    82

    В 1990-е годы в рамках московского УФСБ была создана Служба по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. В 2002-м эта служба разделилась на две: так называемую Службу БТ (борьбы с терроризмом) и совершенно новую структуру с непроизносимой аббревиатурой СЗОКС и БПЭ (Служба защиты основ конституционного строя и борьбы с политическим экстремизмом). Впервые в истории российских спецслужб борьба с политическим экстремизмом была отделена от борьбы с терроризмом, то есть первое приравняли по значению ко второму. Во вновь созданное подразделение набрали офицеров, ранее занимавшихся борьбой с терроризмом, — поэтому надзор за, скажем, московскими вузами зачастую поручался специалистам по исламскому экстремизму. Интервью авторов с сотрудниками ФСБ.



    83

    Солдатов А. Подвид разведчика // Новая газета. — 2008. 21 февраля.



    84

    Солдатов А. Кто на Новикова // Новая газета. — 2008. 20 марта.



    85

    Russian who says he spied on opposition denied asylum in Finland // Agence France-Presse. — 2009. 2 марта.



    86

    Бороган И. Антикризисный пакет Кремля: как и для чего составляют «черные списки» // Ежедневный журнал и Agentura.ru. — 2009. 2 июня.



    87

    Твердое П. Рашид Нургалиев: «Мы не допустим разгула преступности» // Независимая газета. — 2009. 10 февраля.



    88

    МВД РФ создало службу по борьбе с экстремизмом // Русская служба Би-Би-Си. — 2009. 23 апреля.



    89

    ФСБ опасается возможных кибератак террористов на электронные сети госструктур // Российская газета — 2009. 15 апреля.



    90

    МВД России: вчера, сегодня, завтра. Рашид Нургалиев рассказал «Российской газете» о перспективах и изменениях в своем ведомстве — 2009. 15 июля.



    91

    Твердое П. Рашид Нургалиев: «Мы не допустим разгула преступности» // Независимая газета. — 2009. 10 февраля.



    92

    Совместное распоряжение Генеральной прокуратуры, ФСБ и МВД № 270/27, 1/9789, 38, 16 декабря 2008 г.



    93

    Информация основана на серии статей Ирины Бороган, опубликованных в 2009 г. в рамках совместного проекта сайта Agentura. Ru и «Ежедневного журнала». Задачей проекта было освещение правительственной антиэкстремистской кампании.



    94

    Бороган И. Антикризисный пакет Кремля: как и для чего составляют «черные списки» // Ежедневный журнал и Agentura.ru. — 2009. 2 июня.



    95

    Рашид Нургалиев: «Главным критерием оценки нашей работы является доверие граждан» // Независимая газета. — 2008. 2 февраля.



    96

    Евгений Мартынов: «Уровень технического оснащения территориальных подразделений сегодня еще не позволяет их автоматизировать в полном объеме», интервью с руководителем дирекции Программы МВД «Создание ЕИТКС ОВД», обзор «ИТ в органах власти России» // CNEWS.ru. — 2007.



    97

    Пресс-релиз заявления первого замминистра внутренних дел Михаила Суходольского // Официальный сайт УВД по Рязани. — , 2009. 12 февраля.



    98

    Родионов А. В России объявлен новый этап борьбы с экстремизмом — Интернету и блогосфере придется туго // Новостное агентство «Новый регион». — 2009. 29 апреля.



    99

    Более подробную информацию об этом заказе можно найти на государственном интернет-сайте www.zakupki.gov.ru, где размещен список всех государственных подрядов.



    100

    Бороган И. Антикризисный пакет Кремля: для чего нужна база данных «Экстремист» // Ежедневный журнал и Agentura.ru. — 2009. 1 июля.



    101

    Конституция Российской Федерации, официальный сайт — www.constitution.ru.



    102

    Ognyanova N. Attack on the press 2007: Europe analysis: Rewriting the law to make journalism a crime // Committee to Protect Journalists. — 2008. 2 февраля.



    103

    President signs law labeling criticism of state of cials extremism // Committee to Protect Journalists — 2006. 28 июля.



    104

    Галямина Ю., Аксенова А. Дежавю по-диссидентски // www. kasparov.ru. — 2009. 16 июня.



    105

    Распоряжение Правительства № 482, 17 сентября 2005 г. (Эти автомобили не предназначены для использования в оперативных действиях. Для этих целей ФСБ закупила в декабре 2008 г. парк машин с соответствующей спецокраской и надписями «ФСБ РОССИИ» и «ПОГРАНИЧНАЯ СЛУЖБА ФСБ РОССИИ», а также с эмблемой ФСБ.) Vehicles of Russian Federal Security Service to have new signs of distinction // www.axisglobe.com. — 2009. 18 января.



    106

    См. объявления, публикуемые на интернет-сайтах www.rublevka-online.ru и www.rublevka.osan.ru.



    107

    Бороган И. Чекисты пашут как лошади // Новая газета. — 2006. 23 марта. Кроме того, полный список землевладельцев можно найти на сайте www.novayagazeta.ru.



    108

    Когда-то это поместье принадлежало известному купцу Трапезникову, после революции было национализировано советской властью. В 1920—30-е годы сельхозпродукция, производившаяся в поселке (яйца, молоко, мясо и овощи), поставлялась в Кремль. Горки-2 считались важным объектом и находились под личным контролем Феликса Дзержинского. После войны поселок продолжал снабжать продуктами руководителей партии и правительства, в частности, именно отсюда поставлялось молоко Никите Сергеевичу Хрущеву.



    109

    Миненко С., Симакин Д. Рублевку заминировали // Независимая газета. — 2006. 31 марта; Собственность Олега Дерипаски. Справка // РИА Новости. — 2008. 22 декабря.



    110

    Сайт www.kraya.ru, рубрика «Недвижимость».



    111

    Бороган И. Чекисты пашут как лошади // Новая газета. — 2006. 23 марта.



    112

    Письмо Федерального агентства по управлению государственным имуществом от 13 июня 2006 г., №СЕ-08/16064.



    113

    Солдатов А. Полковник пишет в Европейский суд // Новая газета. — 2008. 23 октября.



    114

    14 января 2010 г. Европейский суд вынес решение по иску группы военных и сотрудников ФСБ, требовавших пересчета своих пенсий. Среди истцов был Иннокентий Осипов, отставной офицер ФСБ, требовавший более высокой пенсии за свою многолетнюю службу. Суд обязал российские власти выплатить Осипову 418 244 рубля, или 11 370 евро. Case of Kazakevich and 9 other army pensioners’ cases v. Russia. European Court, First Section. Judgment, Strasbourg, January 14, 2010.



    115

    Угрюмов умер в мае 2001 г.



    116

    26 апреля 2007 г. Владимир Путин подписал Указ № 545, в соответствии с которым Андрей Патрушев награждался орденом Почета «за достигнутые трудовые успехи и многолетнюю добросовестную работу» в области экономики.



    117

    Бутрин Д., Горлин Б. Награда нашла родню героя // Коммерсант. — 2007. 3 мая.



    118

    Пыльнова Д., Шкрылев Д. Кто принял на грудь // Новая газета. — 2006. 25 декабря.



    119

    Пресс-релиз ФСБ. В ФСБ России подводились итоги выступления волейбольного клуба «Динамо-Москва» // www.fsb.ru. — 2002. 23 октября.



    120

    2 Трисвятский И. После спецоперации директор ФСБ пришел болеть за «Динамо» // Советский спорт. — 2002. 28 октября.



    121

    Официальный интернет-сайт общества «Динамо» — www. dynamo.ru.



    122

    Пирожков возглавлял антитеррористическую группу «Альфа» КГБ СССР — вернувшись с Кубы, он убедил Юрия Андропова попросить Фиделя Кастро прислать в КГБ нескольких инструкторов.



    123

    Официальный интернет-сайт общества «Динамо» — www. dynamo.ru.



    124

    Указ Президента Российской Федерации № 241 от 21 февраля 1996 г.



    125

    Приказ директора ФПС № 713 от 27 декабря 1999 г.



    126

    Пресс-релиз «Динамо» // www.dynamo.ru. — 2009. 22 апреля.



    127

    См. интернет-сайт Российской федерации волейбола — www. volley.ru.



    128

    В январе 1991 г. Головатов командовал подразделением «Альфы», которое было направлено на штурм вильнюсской телебашни, захваченной сторонниками независимости Литвы. Тогда погибло 14 человек, в том числе один офицер «Альфы». Через год Головатов вышел в отставку. Позже он рассказал о причинах этого шага: «После развала Союза президент Литвы… требовал от Ельцина выдачи «врагов литовского народа». Я в его списке значился под № 5… На этом фоне и принял решение об отставке». — История в лицах: Интервью Михаила Васильевича Головатова // Ветераны. — 2007. № 6 — 2008. 13 июня.



    129

    Главным тренером сборной России по свинболу стал начальник Центрального пограничного клуба ФСБ // Интернет-сайт агентства спортивной информации «Весь спорт»: www.allsportinfo. ru. — 2006. 30 октября



    130

    На здании ФСБ снова появился профиль Андропова // Вечерняя Москва. — 1999. 21 декабря.



    131

    Andrew C., Mitrokhin V. The Mitrokhin Archive: The KGB in Europe and the West. — L.: Gardners Books, 1999.



    132

    B 1968 г. Андропов направил в ЦК КПСС записку председателя КГБ «О задачах органов госбезопасности по борьбе с идеологической диверсией противника», призывавшую к борьбе с диссидентами и их хозяевами-империалистами. См. также: Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917–1991. — М.: Международный фонд «Демократия», 2003.



    133

    Solovyov V., Klepikova Е. Yuri Andropov: A Secret Passage into the Kremlin, translated by Guy Daniels. — N.Y.: Macmillan, 1983. — Pp. 131–132.



    134

    Начало кампании по созданию мифа о Дзержинском как о великом экономисте совпало с избранием Юрия Андропова на пост генерального секретаря ЦК КПСС. В 1982 г. литературный журнал «Знамя» опубликовал статью, посвященную работе Дзержинского в ВСНХ — Высшем совете народного хозяйства. В 1987 году начался второй этап мифотворчества — в связи со 110-й годовщиной со дня рождения Дзержинского. В «Известиях» была напечатана пространная статья Отто Лациса, озаглавленная «На стрежне революционного созидания». Теперь Феликс Дзержинский подавался как идеолог нэпа. В статье говорилось: «Роль Дзержинского в возрождении хозяйства страны, в развитии на практике ленинских идей хозрасчета, самофинансирования, социалистического планирования трудно переоценить». На популярность Дзержинского работали также три посвященных «железному Феликсу» блокбастера 1980-х, выпущенные Комитетом госбезопасности и показанные по советскому телевидению.



    135

    Препарированная история, или Пиар по-чекистски // Общество «Мемориал». — 2009. 16 марта. См. также: Materski W., Cienciala A.M., Lebedeva N.S. Katyn: A Crime Without Punishment. — New Haven, CT: Yale University Press, 2008.



    136

    Лужков подтвердил свое желание вернуть Феликса на Лубянку // www.grani.ru. — 2002. 14 сентября.



    137

    Andropov’s Ghost // Radio Free Europe. — 2009. 9 февраля.



    138

    Владимир Шульц: Наша задача, как и прежде, — предотвратить преступление // Наша власть: дела и лица. — 2001. — № 4.



    139

    Кое у кого были также личные причины для возвеличивания образа Андропова. Дело в том, что ключевую роль в его карьере сыграла Карелия: до направления в Венгрию он был одним из республиканских партийных лидеров. Поэтому в местном отделении КГБ/ФСБ сознательно насаждался культ Андропова и его деятельности в Карелии: это обеспечивало карельской госбезопасности особый статус в глазах Москвы. Принято считать, что Путин брал на московские должности главным образом своих коллег из петербургского УФСБ. На самом деле это не совсем так. Ленинградская область располагается по соседству с Карелией, а Карелия, в свою очередь, граничит с Финляндией, что делает ее весьма важным регионом. Офицеры ФСБ, служившие в Карелии, поддерживали тесные связи со своими коллегами из Санкт-Петербурга. Некоторые же (например, Николай Патрушев, директор ФСБ в 1999–2000 годах) работали и в карельском, и питерском управлениях. Многие полковники и генералы, занимающие высокие посты в ФСБ, когда-то служили в Карелии. Среди них — Рашид Нургалиев (в 2000 году назначен заместителем директора ФСБ, а в 2004-м возглавил МВД), Вячеслав Ушаков (в 2003 году назначен заместителем директора ФСБ), Владимир Анисимов (замдиректора ФСБ в 2004–2005 годах) и Владимир Проничев (в 2003 году стал директором Пограничной службы ФСБ — должность, соответствующая посту первого заместителя директора ФСБ).



    140

    Андропов Ю. В. Избранные речи и статьи. М., 1979. — С. 275.



    141

    Архивы Буковского доступны на сайте www.bukovsky-archives. net.



    142

    Российские архивы закрываются // Радио «Свобода». — 2008. 7 марта.



    143

    The Moscow Helsinki Group 30th Anniversary: From the Secret Files //National Security Archive. — 2006. 12 мая.



    144

    Russia rejects probe into Katyn massacre // Agence France-Presse. — 2009. 30 января.



    145

    Препарированная история, или Пиар по-чекистски // Общество «Мемориал». — 2009. 16 марта. См. также: Materski W., Cienciala A.M., Lebedeva N.S. Katyn: A Crime Without Punishment. — New Haven, CT: Yale University Press, 2008.



    146

    Подробнее об участии ФСБ в выпуске фильма «Личный номер» см.: Егерева Е. Игры Патриотов // Афиша. — 2004. 6 декабря.



    147

    Кассету передали в редакцию газеты Independent, признание Галтина было опубликовано. См.: Womack Н. Russian agents «blew up Moscow flats» // The Independent. — 2000. 6 января.



    148

    Солдатов A., Бороган И. Чекистский заказ на мифы // Ежедневный журнал. Agentura.ru. — 2006. 3 мая.



    149

    Гладильщиков Ю. Между «Догвиллем» и «Мандерлаем» // Русский журнал. — 2004. 30 декабря.



    150

    Первая пресс-служба КГБ была создана по распоряжению Андропова в ноябре 1969 г. (Хлобустов О. КГБ без прикрас. 1954–1991 годы // www.proza.ru. — 2007. 23 мая). По словам Олега Нечипоренко, бывшего в то время офицером Первого главного управления (внешней разведки), главной задачей пресс-центра было не отвечать на вопросы журналистов, а работать с ними: «Пресс-бюро… выполняло… гораздо более многообразные задачи, чем связи с медиа. В частности, работало с творческими людьми, желающими создать произведение — фильм или книгу — на тему спецслужб. Авторы присылали работы (рассказы, сценарии и т. д.) или просили пресс-бюро помочь с материалами по этим темам… В своих произведениях они, как правило, создавали позитивный образ спецслужб». (Олег Нечипоренко: «Битва с головой как главный фронт» // Сообщение. — 2005. — № 4.)



    151

    Солдатов А. ФСБ ставит журналистов на контроль // Ежедневный журнал. — 2010. 16 февраля.



    152

    Подведены итоги конкурса ФСБ России на лучшее произведение литературы и искусства о деятельности органов Федеральной службы безопасности // www.fsb.ru. — 2006. 8 декабря.



    153

    Солдатов А. Британцы не оставили камня на камне // Новая газета. — 2006. 26 января.



    154

    Подробнее о шпионском скандале с камнем см.: Page J., Beeston R. The «British» spy operation found lurking under a rock // The Sunday Times. — 2006. 24 января.



    155

    В ФСБ считают, что попавшее в руки российской спецслужбы устройство, которое использовалось британской разведкой в Москве, является плодом суперсовременных технологий // Интерфакс. — 2006. 26 января. См. также сайт ФСБ www.fsb.ru.



    156

    То, что ФСБ взяла другой камень, подтвердил Сергей Игнатченко, глава Центра общественных связей ФСБ, на пресс-конференции 23 января 2006 г. // Интерфакс. См. также сайт ФСБ www.fsb.ru.



    157

    О позиции Путина по отношению к шпионскому скандалу с камнем см.: Lee Myers S. Putin Says Foreigners Use Private Groups to Meddle in Russia // The New York Times. — 2006. 26 января.



    158

    Подробнее о документальном фильме «План «Кавказ»» см.: Russia: Documentary Alleges West Sought Chechen Secession // Radio Liberty. — 2008. 23 апреля; Фильм «План «Кавказ»» основан на свидетельствах участников событий // РИА Новости. — 2008. 25 апреля.



    159

    Специальная комиссия по работе со СМИ была сформирована в рамках Консультативного совета при ФСБ. Совет этот состоял из бывших и действующих офицеров спецслужб. Главой комиссии по взаимодействию со СМИ был избран Юрий Левицкий, бывший офицер внешней разведки. Комиссия просуществовала относительно недолго: через некоторое время она была расформирована. Подробнее см.: Agentura.ru.



    160

    Полный текст можно найти в сборнике стихов Василия Ставицкого «Тайны души». М.: ACT, 1999.



    161

    Крутиков Е. Бегущий человек // Известия. — 2001. 29 января; Снегирев Ю. Как хотели взорвать Волжскую ТЭЦ // Комсомольская правда. — 2001. 30 января.



    162

    Бородин Ю. Василий К. // Огонек. — 2001. Январь. — № 52.



    163

    Интервью Солдатова с Третьяковым, 19 марта 2009 г.



    164

    Алексей Михайлов, пресс-секретарь ФСБ в 1994–1996 гг., признался Андрею Солдатову в марте 2002 г.: «Дезинформация — это когда вопрос имеет прямое отношение к противнику, а не к обществу. А если говорить о противнике, то да, операции содействия — это операции воздействия на противника». Это интервью было опубликовано: Солдатов А. Исповедь дезинформатора с Лубянки // Версия. — 2002. Март.



    165

    Телевизионная программа «Вести», РТР (2-й канал). — 1999. 24 сентября.



    166

    Арифджанов Р. А город не знал, что ученья идут // Совершенно секретно. — 2001. Июнь. — № 6.



    167

    Латышева М. Рецидивист спецслужб // Версия. — 2003. 29 сентября.



    168

    Блинова Е. Гостайна пропавшего тиража // Независимая газета. — 2004. 29 января..



    169

    Подробнее см.: Agentura.ru. 24 Блинова Е. Гостайна пропавшего тиража // Независимая газета. — 2004. 29 января.



    170

    Блинова Е. Гостайна пропавшего тиража // Независимая газета. — 2004. 29 января.



    171

    Сторонники версии о причастности ФСБ к терактам утверждали, что Ачемез Гочияев, человек, объявленный Федеральной службой безопасности главным подозреваемым по этому делу, был законопослушным бизнесменом, которого ФСБ избрала козлом отпущения и обвинила в осуществлении теракта. На самом деле Гочияев с середины 1990-х годов был персоной весьма известной в Карачаево-Черкесии — лидером местной исламистской группировки. Рост исламистского движения наблюдался в Карачаево-Черкесии с начала 90-х: республиканский джамаат поддерживал тесные связи с чеченскими боевиками, а в конце 90-х в Чечню отправился «Карачаевский батальон». Гочияев, а также Адам Деккушев и Юсуф Крымшамхалов были членами так называемого «Мусульманского общества № 3», основанного в 1995 г. По данным российских спецслужб, к 2001 г. «Мусульманское общество № 3» насчитывало около 500 членов и его террористическая деятельность вышла за пределы республики. Весной 2001 г. прогремела серия терактов в Минводах, Ессентуках и Черкесске. Одного из подрывников очень скоро схватили — им оказался член «Мусульманского общества» Арасул Хубиев. Потом задержали более 20 членов этой организации, некоторых — при попытке уйти в Грузию. Однако аресты не сказались на активности общества. Его члены осуществили несколько громких терактов в Москве: подрыв шахида на станции метро «Павелецкая» 6 февраля 2004 г., взрыв смертницы около метро «Рижская» 31 августа 2004 г. К тому времени Адам Деккушев и Юсуф Крымшамхалов уже были задержаны грузинскими спецслужбами в Панкисском ущелье и переданы России. В первый же день судебного процесса, начавшегося в ноябре 2003 г., Юсуф Крымшамхалов частично признал свою вину: сознался, что сопровождал груз взрывчатки. Он признал также, что проходил подготовку в лагере боевиков. Что касается Адама Деккушева, тот подтвердил, что вместе с Крымшамхаловым сопровождал в Москву груз гексогена, упакованный в мешки из-под сахара, однако об истинном содержимом мешков не имел никакого понятия. В январе 2004-го оба были приговорены к пожизненному заключению. Подробнее см.: Agentura.ru (www.studies.agentura.ru).



    172

    Блинова Е. Гостайна пропавшего тиража // Независимая газета. — 2004. 29 января.



    173

    Игорев А. Наша работа интересней шпионских романов // Газета. — 2002. 6 мая.



    174

    Russian authorities deny British journalist entry visa // Committee to Protect Journalists. — 2006. 5 июня.



    175

    Harding L. To be a journalist in Russia is suicide // The Guardian. — 2008. 24 июня.



    176

    Russia refuses journalist entry // BBC Web site. — 2008. 27 февраля.



    177

    Приказ Федеральной службы безопасности РФ № 343, «О внесении изменений в перечень, утвержденный приказом ФСБ России от 14 сентября 2007 г. № 465», 15 июля 2009 г.



    178

    Солдатов А. ФСБ ставит журналистов на контроль // Ежедневный журнал. — 2010. 16 февраля.



    179

    Подробности и карты см. на интернет-странице «Метро-2» сайта Московского метро: www.metro.ru/metro2.



    180

    См. официальный интернет-сайт ГУСП www.gusp.gov.ru.



    181

    Указ Президента Российской Федерации № 349 от 9 марта 1996 г.



    182

    Баранец В. У суперсекретной службы России появилась своя эмблема // Комсомольская правда. — 2000. 12 апреля.



    183

    Распоряжение мэра Москвы № 681 от 6 июля 1998 г.



    184

    Зайцев Ю. Раздел «Метро-2» сайта Московского метро: www. metro.ru/metro2/.



    185

    Вадим Михайлов отвечает на вопросы читателей интернет-версии газеты «Известия» // www.online.izvestia.ru. — 2002. 29 октября.



    186

    Филин О. Диггеры планеты Андеграунд // Новый Акрополь. — 2002. Январь. См. www.newacropolis.ru.



    187

    Солдатов А. Маскировка // Версия. — 2002. 27 мая. Статью и карту можно найти на сайте Agentura.ru.



    188

    Agentura.ru.



    189

    Александров Г. Секретное метро. Спецлинии и сегодня продолжают строить // Аргументы и факты. — 2008. 15 октября.



    190

    www.rzhd.ru.



    191

    Миронов С. Спецслужбы // Коммерсант. — 2006. 19 апреля.



    192

    Столкнулась с генералом // Жизнь. — 2008. 29 сентября.



    193

    В Лефортово, главной тюрьме сталинских спецслужб, практиковался особый подход к содержанию заключенных. В начале 1930-х годов чекисты верили, что тюрьма — действенный метод перевоспитания. Они даже устраивали для лефортовских сидельцев экскурсии по Москве-реке. Но подобные идеи продержались недолго. Писательница Евгения Гинзбург, сидевшая в Лефортово во времена сталинского Большого террора конца 1930-х, вспоминала в своей книге «Крутой маршрут», что во дворе тюрьмы запускали на полную мощность тракторные двигатели — чтобы заглушить крики заключенных, расстреливаемых в подвале. Нобелевский лауреат Александр Солженицын в эпохальном труде «Архипелаг ГУЛАГ» рассказывал, что в 1940-е годы в Лефортово были «психические» камеры, окрашенные в черный цвет, с круглосуточно горевшей электрической лампочкой. Еще одной пыткой для узников был оглушительный рев аэродинамической трубы Центрального аэрогидродинамического института, расположенного по соседству с тюрьмой



    194

    Противники Ельцина, поднявшие мятеж против президента в октябре 1993 г., были посажены в Лефортово. Позднее узниками Лефортово были: дипломат Валентин Моисеев, подозревавшийся в шпионаже в пользу Южной Кореи; магнат металлургической промышленности Анатолий Быков, обвинявшийся в заказе на убийство бывшего партнера по бизнесу; Александр Литвиненко, офицер ФСБ, впоследствии бежавший в Британию; Платон Лебедев и Алексей Пичугин, топ-менеджеры «ЮКОСа» и партнеры нефтяного олигарха Михаила Ходорковского, заслужившего опалу Кремля за политические амбиции; ученый Игорь Сутягин, осужденный за шпионаж в пользу США.



    195

    Бороган И. Лефортовский лабиринт // Версия. — 2002. 2 декабря.



    196

    Согласно Докладу Парламентской Ассамблеи Совета Европы «Выполнение обязанностей и обязательств Российской Федерацией» (док. 10568). «Были полностью восстановлены в законодательном порядке полномочия по проведению расследования, хотя ФСК, одна из ее предшественниц, уже проводила уголовные расследования на основе президентского указа. Под контроль службы были возвращены 14 российских следственных изоляторов и несколько отрядов специального назначения. В отличие от того, что было написано в докладе Ассамблеи 2002 г., следственныий изолятор Лефортово является не единственным из используемых; на самом деле, ФСБ как централизованныий институт, в состав которого входят региональные подразделения, располагает также СИЗО на территории регионов.» ПАСЕ. — 2005. 3 июня.



    197

    Дебаты в ПАСЕ 25 января 1996 (шестые и седьмые слушания). См. Док. 7443, отчет Комитета по политическим делам; и Док. 7463, мнение Комитета по законодательству и правам человека.



    198

    ПАСЕ, документ 10568: «В ноябре 2004 г. нам было заявлено во время состоявшейся в Москве беседы с заместителем главы ФСБ, г-ном Ушаковым, о том, что рекомендации Парламентской Ассамблеи не являются обязательными для выполнения, и, что, учитывая предоставленные ФСБ соответствующим законодательством следственные полномочия, ведомству абсолютно необходимо учреждение предварительного задержания, гарантирующее высокий уровень безопасности, для помещения под стражу и допроса подозреваемых. Более того, Лефортово было лучшим СИЗО страны: при вместимости около 200 человек, он никогда не переполнялся, одновременно «размещая» не более 50 человек, при этом каждый заключенный имел право на ежемесячное получение до 50 кг дополнительного питания. В действительности условия содержания в Лефортово настолько хороши, что многие заключенные просятся о переводе в этот изолятор.»



    199

    Указ Президента Российской Федерации № 796 от 7 декабря 2005 г.



    200

    Солдатов А., Бороган И. Как ФСБ сделала вид, что вернула тюрьмы Минюсту // Ежедневный журнал. — 2006. 12 января.



    201

    Матвеева H., Орлов П. Взятка под грифом секретно // Российская газета. — 2008. 25 марта.



    202

    Указ Президента Российской Федерации № 602 от 12 июня 2006 г.



    203

    Точное число изоляторов временного содержания, находящихся в ведении Лубянки, установить невозможно, поскольку численность и структура объектов ФСБ считаются государственной тайной.







     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх