Сон — измена рассудку.

(В. Набоков)

Американский исследователь А. М. Вейценхоффер, один из авторов стэнфордских шкал гипнабельности, считает, что «к 1900 году, а по сути, и еще раньше все основные данные о гипнозе уже были получены. Ничего нового с тех пор не прибавилось, и большая часть исследований, проведенных после 1900 года (и в особенности после 1920 года), характеризуется скорее переоткрыванием уже известного, нежели собственно открытиями» (Weitzenhoffer, 1953).

Пользуясь случаем, хочется заметить, что Андре Вейценхофферу, если так можно выразиться, повезло: он имел возможность познакомиться с исследованиями в области гипноза. Нашему читателю, к сожалению, эта тематика долгое время была недоступна: ее хранили за семью печатями, как секретное оружие. Нельзя допустить, чтобы данные, известные, как говорит Вейценхоффер, более века назад, так и остались лежать под спудом. Начнем с состояния гипносомнамбулизма. Оно походит на состояние сновидения, фантазирования, мечтательности, медитации. Сомнамбула погружается в мир фантазий, где нет места огорчениям и заботам. Иногда ее озаряет: становятся удивительно понятны мотивы поступков и некоторые, глубоко затаенные черты характера, о которых в бодрствовании существует лишь догадка. Английский поэт Уильям Блейк, вдохновленный искусственным сомнамбулизмом, говорит в своем поэтическом произведении «Пророческие книги» (1789–1820):

В одном мгновенье видеть вечность, огромный мир в зерне песка,
В единой горсти бесконечность и небо — в чашечке цветка.

И. М. Сеченов писал: «Мечтать образами, как известно, всего лучше в темноте и совершенной тишине. В шумной, ярко освещенной комнате мечтать образами может разве только помешанный да человек, страдающий зрительными галлюцинациями, болезнью нервных аппаратов» (Сеченов, 1961, с. 94). Надо не упускать из виду, что для обычного человека патология — то для сомнамбулы норма.

У находящегося в гипносомнамбулизме даже при открытых глазах может появиться чувство отрешенности от окружающего мира. Перед внутренним взором сомнамбулы пробегают различные образы и так же быстро исчезают, а некоторые повторяются, становясь основной темой видений. При этом сомнамбула всегда сохраняет в себе скрытого наблюдателя. Внешний мир исчезает, остается только жизнь внутренняя. Гипносомнамбулизм во многом напоминает состояние «просветленного сновидчества» (Beahrs, 1982, р. 238).

Если опиум как бы отделяет душу и тело от земных ощущений и человек незаметно для себя оказывается будто бы в потустороннем мире, то в случае гипносомнамбулизма возбуждается именно чувство земных радостей, сознанию открывается новый мир. Алкоголь и другие подобные вещества возбуждают в большей степени животное начало, гипносомнамбулизм действует непосредственно на духовную сущность. Духовное самосознание повышается в степени: сомнамбула видит с большей ясностью свое земное назначение и стремление; кажется, что лучше и проникновеннее понимаются все взаимоотношения времен. Сомнамбула испытывает оживляющее действие, чувство какой-то легкости: скучный становится веселым, жизнерадостным; молчаливый — оживленным, словоохотливым; робкий — смелым, уверенным; слабый чувствует прилив энергии. Причем осознание собственных сил и способностей возрастает в высокой степени.

Давайте проследим за тем, как участник Театра гипноза описывает свое состояние:

«Заглушая звуки разбушевавшейся стихии, в сознание врывается сильный и властный голос оператора, приказывающий закрыть глаза и забыть обо всем. Тело безрассудно и жадно ждет его колдовского прикосновения. Вот оно. Сердце, остановив свой бешеный бег, мерно постукивает в груди. Звуки бушующей природы постепенно стихают, слышатся тихое, ласковое дуновение ветерка, нежный шепот листвы и звонкие трели птиц. Мягко и спокойно звучит знакомый голос. Окутывая сознание дремой и проникая в самые потаенные уголки души, он то удаляется, то приближается. Все земное для меня исчезло: суета, люди, даже собственное тело. Ощущаю в себе только радостно струящуюся душу и божественную музыку. Время остановилось. Жизнь превратилась в вечность. Душа взлетела. Расслабленное тело осталось покоиться на земле, распластавшись на шатком скрипучем стуле.

Все вокруг осветилось приятным светом, который, казалось, просвечивал мое тело и делал его прозрачным. Сознание прояснилось, чувства обострились, и перед глазами быстро промелькнули сказочные видения и картины. В моем сознании открылся проем, удивительные художественные апартаменты, в которых идет работа. Особо выделяются два экрана: один маленький, где-то в лобных долях, на котором я думаю в натуральных цветах, и второй огромный, где-то в середине головы, на котором в поразительных цветах протекает художественное действие. Совершенно отчетливо замелькали яркие картинки несбыточных событий. Было уже непонятно, где кончается реальность и начинается фантазия. Бытие перепуталось с небытием.

Память и воображение уносят меня куда-то в неведомое. Идеи являлись внезапно, столбами в чистом поле, и я с изумлением на них взирал. Я наклоняю голову и спокойно проникаю под рамку, в трехмерное пространство сцены. Прямо передо мной горит багровый, вполнеба закат, лениво-угрожающе катит свои волны зимнее море, впереди стоит черный герой, вдыхает ветер, думает свои тяжелые мысли. Я стою за ним или сижу, как писатель, с пером и бумагой и записываю. Изображение заходит за глаза и сзади, я ощущаю пространство между своей спиной и той дверью, в которую я вышел. Одним движением погружаюсь в него, увидев на мгновение его мысли, испытываю его эмоции, плачу его слезами. Размазывая чужие слезы по лицу, я ухмыляюсь в глубине души, как актер, который только что удачно умер. Сохраняя потрясение, вылезаю где-то около его черного плеча, как душа из тела». После многократных погружений в гипносомнамбулизм появляется способность вычленять себя из текущей ситуации. Можно как бы «выйти из себя», «оставить свою оболочку» и наблюдать за собой, за своими действиями со стороны. При этом сохраняется ощущение, что находишься в другом месте, в другой ситуации. Например, косишь траву, ощущая в это же время, что купаешься в реке, целуешься с девушкой и в филармонии слушаешь музыку. Может изменяться представление о времени и пространстве, а также нарушаться логика привычного мышления. Ход времени замедляется или ускоряется. Когда внушаются положительные эмоции, временные интервалы недооцениваются, кажутся меньше, при внушении отрицательных — переоцениваются, кажутся особенно продолжительными. (Но в этом как будто нет ничего необычного.) Прошедший час представляется в виде долгой жизни с бесчисленной чередой событий. Философ Кант нечто подобное испытал в глубокой старости, когда продолжавшиеся несколько часов прогулки часто представлялись большими путешествиями.

Причина неправильной оценки времени в том, что порожденные фантазией представления принимаются за реальные и поэтому измеряются их действительной мерой времени, которая, однако, не подходит для быстролетных, лишенных реальности образов фантазии. С подобным явлением мы сталкиваемся после богатого сновидениями сна и сравниваем его с реальным временем. Часто бывает достаточно нескольких минут, чтобы увидеть сны, охватывающие события нескольких дней, и совершить далекие путешествия. Промежуток времени, не заполненный впечатлениями, кажется более коротким, и наоборот.

Сомнамбула порой теряет представление о схеме своего тела: оно может уменьшаться или увеличиваться. У одного испытуемого оставалась только нижняя челюсть, но в конце концов и челюсть исчезла, и он ощущал себя величиной с горошину. На вопрос: «Где ты?» — он давал нелепый ответ: «В вашем глазу». Внутренний мир может разрастаться до бесконечности или сужаться до цветного пятна.

Выведенному из гипносомнамбулизма человеку требуется некоторое время, чтобы сориентироваться относительно своей личности, а также во времени и пространстве. Прошедшее время представляется провалом, события темны и неопределенны. Душа старается восстановить свою идентичность. Вскоре сомнамбула чувствует объединяющую силу сознания, которое быстро сосредоточивается.

Основная мысль, которую прежде всего следует извлечь из этой главы, заключена в том, что гипносомнамбулическое состояние характеризуется максимальной мобилизацией резервных возможностей человеческой психики, при которой сомнамбула получает расширенные возможности управления своей центральной и периферической нервной системой.

В предисловии мы говорили, что открытие искусственно вызванного сомнамбулизма — событие грандиозное, равное величайшим открытиям лауреатов Нобелевской премии. Возможно, кому-то показалось, что говорилось это с излишней патетикой. Но, честное слово, никакая патетика не покажется чрезмерной, когда мы ближе познакомимся с гипносомнамбулизмом, который может породить анестезию, амнезию, приподнятое настроение и хорошее самочувствие, а также снижение артериального давления, замедление частоты сердечных сокращений и т. д. Впрочем, только по воле его превосходительства Внушения в гипносомнамбулизме происходят совершенно необычайные феномены.

Гипносуггестия[98]

Следует хорошо помнить, что психика обладает тысячами путей для воздействия на соматическое состояние человека.

(Э. Кречмер)

Будучи пылким приверженцем месмеровской теории, Пюисегюр не отвергал идею учителя о магнетической жидкости, уподоблявшейся жидкости электрической. Тем не менее он не считал ее истечение результатом воздействия приемов Месмера, полагая, что процесс зависит от «взгляда, жеста или воли» производящего магнетизацию. Хотя слово «внушение» не встречается в сочинениях Пюисегюра, но внушение как прием проглядывается в его действиях. Так, замечая дурное настроение Виктора, он заставлял его вообразить себя пляшущим на празднике, получившим приз и т. д. А это не что иное, как косвенное внушение.

Полковник Пюисегюр определил психофизическую сущность состояния Виктора как «усиленную способность воспринимать его приказы» (Puysegur, 1784), то есть, как мы сказали бы сегодня, гипносомнамбулизм усиливает внушаемость. Это означает, что, погружая испытуемого в особое состояние, каким является гипнотический сомнамбулизм, мы получаем возможность отключить его чувства от контакта с внешним миром и переключить на восприятие словесных сигналов, исходящих от гипнотизера. Это дает возможность посредством одних только слов воздействовать на большую часть параметров его организма. В связи с этим направление дальнейших экспериментов полностью изменилось: модель месмеровского криза была заменена действием, основанным по преимуществу на словесных командах.

Открытие гипносомнамбулизма помогло установить, что помимо нервной, эндокринной и иммунной регуляции процессов в организме человека существует и психологическая. Так, к двум системам регуляции — нервной и гуморальной (химической) — добавилась третья. На основе последней возникла реальная возможность управления процессами жизнедеятельности и эффективного лечения многих заболеваний. В результате появилось новое направление в медицине — гипнотерапия — лечение словом. Строго говоря, слово влияет не напрямую, а через нервную, эндокринную и иммунную системы. Наиболее эффективно это влияние (внушение) происходит в гипносомнамбулизме.

Несомненно, открывающиеся возможности поражают своим масштабом: словами можно добиться изменений в психической сфере, нервной, эндокринной и иммунной системах. Если самые различные психофизиологические феномены могут достигаться просто властью слова, то это без преувеличения означает, что невероятное становится реальным. Но вот что завораживает. Слово — малый по интенсивности стимул — может вызвать крупномасштабную реакцию. Этот механизм по своему действию напоминает стоп-кран в поезде: стоит лишь потянуть за маленький рычажок, как огромный многотонный состав останавливается. Мощный ответ на «легкое смещение рычажка» — это и есть загадочная гипносутгестия.

Изучение гипносомнамбулизма показало, что внушением можно влиять, например, на течение вегетативных процессов: вызвать усиленное потоотделение, ускорить или замедлить обменные процессы, активизировать мышечную деятельность, ускорить или замедлить работу сердца, изменить ритм дыхания, перистальтику кишечника, секрецию желудочного сока… Можно вызвать или задержать наступление менструаций. Внушением вызываются гиперемия и волдыри на коже, а также такие рефлекторные акты, как тошнота, рвота.

К этому небольшому перечню добавим мнение классиков гипноза.

«Гипносомнамбулическому внушению, — утверждает Форель, — поддаются все отправления функции нервной системы, за исключением некоторых спинномозговых рефлексов и отправлений симпатического отдела нервной системы: сосуды, менструация, испражнения, пищеварение — все подчиняется внушению в гипнозе. Душевная деятельность загипнотизированного более или менее полно подчиняется внушению» (Форель, 1904, с. 113). Утверждение Фореля не кажется сомнительным, профессионализм этого ученого еще никем не оспаривался. В равной степени это же можно отнести к Бернгейму, который говорил: «На первый взгляд может показаться ребячеством стремление при посредстве внушения излечивать или облегчать органические расстройства. Многие врачи станут пожимать плечами и вздымать руки к небу для выражения протеста против подобных уверений! Но пусть они раньше чем протестовать, вникнут и проверят эти явления! Они долго будут преклоняться перед очевидностью фактов!» (Бернгейм, 1888, т. 2, с. 296). Русский физиолог Н. Е. Введенский в своих лекциях (1911–1913) отмечал, что «сфера явлений, которые могут быть подчинены внушению в гипносомнамбулизме, оказывается чрезвычайно широкой: она не ограничивается областью высших нервных актов, но включает в себя и различные стороны растительной жизни организма».

Подобные высказывания можно множить до бесконечности, но придем мы к одному и тому же: внушением можно устранять функциональные и органические симптомы. Например, в своих опытах Fowler психическим влиянием (внушением) ликвидировал опухоли грудной железы. Известные одесские врачи О. О. Мочутковский и Б. А. Оке (1881) гипносуггестией улучшали состояние больного туберкулезом.

О силе влияния внушения говорил П. П. Подъяпольский: «Слово имеет настоящую „силу“ и действительный „вес“, это не „звук пустой“, — этот вещный прибой воздушной волны производит механическую работу: и „глаголом“ можно „жечь“ не только „сердца людей“, и не только иносказательно, но в истинном смысле — словом можно обжечь человека!» (Подъяпольский, 1905, с. 15).

Оснований у врача-дерматолога, доцента Саратовского университета Петра Павловича Подъяпольского (1863–1930) было достаточно. Он проводил опыты по вызыванию ожогов, причем в условиях строжайшего контроля. Так, он вызвал ожоги второй степени с явлениями отслойки эпидермиса и образования пузырей с серозным содержимым у одной крестьянки, лечившейся у него от истерического мутизма (Подъяпольский, 1903, с. 179–281).

Прежде чем продолжить тему, просто необходимо сказать несколько слов о самом Петре Павловиче, который активно занимался гипнотерапией и добился на этом поприще замечательных результатов. Он состоял сотрудником ведущего французского гипнотического журнала «Revue de l'hypnotisme», немецкого «Zeitschrift Psychotherapie» и др. Очень трогательно, что Петр Павлович проявил уважение к заслугам Льебо (см. ниже) и основал в Саратове психобиологический кружок его имени. С 1920 года и вплоть до самой кончины, последовавшей 17 июня 1930 года, Петр Павлович читал курс гипнологии в Саратовском университете. Подъяпольский является российским пионером применения гип-ноаналгезии в хирургии. В период Первой мировой войны с его участием было произведено около 30 хирургических операций: иссечение венозных узлов вдоль всей нижней конечности, резекция ребра, носовой перегородки, удаление пули из пяточной кости и т. д. (Подъяпольский, 1915).

Отдавая дань хронологии, следует сказать, что впервые в России опыты по вызыванию ожогов провел психоневролог Я. В. Рыбалкин. Яков Васильевич был вторым, кто читал курс гипнотерапии и физиологической психологии (далее называемой психофизиологией) в Московском университете, первым этот курс начал читать профессор А. А. Токарский. В 1890 году Рыбалкин внушил шестнадцатилетнему юноше, что тот прислонился правым плечом к раскаленной плите и что у него возникнут ощущение боли, краснота и пузырь на коже. Спустя несколько минут после внушения появилась краснота; через три с половиной часа — припухлость и гнойная эритема. В довершение всего на следующий день обнаружились два пузыря (Рыбалкин, 1890).

Аптекарь Гастон Фокашон из города Шарм на Мозеле (Воз) в 1884 году лечил Элизу Ф., которая 15 лет из своих 47 лет страдала болезненными приступами. Эти истероэпилептические припадки повторялись от одного до пяти раз в месяц. Фокашону удалось посредством животного магнетизма замедлить кризисы и наконец совсем их уничтожить. Элиза, благодаря частому магнетизированию при лечении, достигла высокой степени восприимчивости к внушению. Однажды, когда она почувствовала боль над левым пахом, аптекарь решил произвести с ней эксперимент. Он замагнитизировал ее и внушил, что на болезненном месте образуется нарыв. Спустя два часа после внушения появились жжение, зуд и краснота. На следующий день в этом месте возникла везикулярная эритема с гнойной жидкостью. Этот эксперимент датирован 10 ноября 1884 года.

По прошествии нескольких дней, чтобы прекратить невралгические боли в области правой ключицы, Фокашон сделал Элизе аналогичное внушение. Но на этот раз вместо нарыва был внушен ожог. Фокашон сообщил эти факты знаменитому доктору О. А. Льебо, но последнему это показалось невероятным. По просьбе Льебо 2 декабря 1884 года аптекарь привез к нему Элизу. Для проведения эксперимента собралась чуть ли не вся Нансийская школа: Льебо, Бернгейм, Дюмон и Льежуа.

После того как Фокашон внушил Элизе, что в межлопаточной области возникнет нарыв, в течение пяти с половиной часов мэтры не спускали с нее глаз. Вскоре была обнаружена краснота, и Элиза стала жаловаться, что на этом месте ее беспокоят зуд и жжение. На следующий день у девушки образовалась экссудативная эритема. Эксперимент дал такие потрясающие результаты, что в это отказывались верить. Было принято решение повторить опыт в присутствии профессора А. Бони.

12 мая 1885 года в 11 часов утра Фокашон замагнетизировал Элизу в присутствии Льебо, Бернгейма, Льежуа, Бони и Ренэ. К левому плечу девушки приложили восемь почтовых марок, покрытых клеем, внушив, что прикладывают нарывной пластырь. Спустя некоторое время возник ожог. Протокол подписали: Бони, Бернгейм, Льебо, Льежуа, Симон[99], Лоран и другие. Сообщение об этом эксперименте было опубликовано в журнале «Les Debats». Присутствующие на этом опыте врачи повторили его со своими больными. Действительно, кожа краснела, пузырилась, затем покрывалась корочкой, как при физических ожогах. 29 июля 1885 года профессор Бони предъявил эти факты заседанию Общества физиологической психологии. «Посредством внушения, — говорил Бони, — может быть вызвано отделение мочи, пота, слез, молока; при менструации может регулироваться приток крови (больше — меньше); можно даже вызвать слезу из одного глаза. То есть нет физиологической функции, которая не подчинялась бы гипнотическому внушению» (Бони, 1888, с. 40).

Любопытного аптекаря Фокашона заботил вопрос, нельзя ли сделать обратный опыт, то есть воспрепятствовать действию нарывного вещества. Для строгости опыта кусок нарывного пластыря был разделен на три части. Первая часть была приложена на левое предплечье Элизы, вторая — на правое, третья — на грудь одного молодого человека, которому по предписанию лечащего врача необходимо было приложить нарывной пластырь. Замагнетизировав Элизу и приложив пластыри, Фокашон внушил ей, что на левом предплечье пластырь не произведет никакого действия. Это случилось в 10 часов 25 минут утра. Чтобы соблюсти корректность эксперимента, Элизу до восьми часов вечера ни на минуту не оставляли одну. В назначенный час повязка была снята после предварительной проверки ее целостности. Эта предосторожность была нелишней. Как показала практика, иногда испытуемые «шли навстречу» экспериментатору, расчесывая скрытое пластырем место, чем нарушали чистоту опыта.

На левом предплечье кожный покров оказался неизмененным, на правом — был красный. Нарыв был неизбежен. Чтобы в этом убедиться, оба пластыря вновь вернули на место.

Спустя 45 минут на правом предплечье зафиксировали два пузыря, на левом — кожа по-прежнему оставалась чистой. Что касается той части пластыря, которая для контроля его качества была приложена к больному, то она через 8 часов вызвала классический нарыв. Провоцирование ожогов — это слишком важный вопрос, чтобы говорить о нем мимоходом. Для большей убедительности приведем дополнительно еще несколько примеров. 5 марта 1887 года венгерский невролог Эрно Л. Ендрашик (Jendrassik, 1858–1921) показал в Будапештском медицинском обществе свою больную. Погрузив ее в гипносомнамбулизм, он положил ей на кожу кусок обыкновенной бумаги, говоря, что это горчичник; вскоре на этом месте появилась краснота. Когда же он внушил, что это раскаленное железо, то через пару часов на этом месте появились пузыри, как от ожога.

Выдающийся австрийский психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг (1840–1902) привязывал лист писчей бумаги к голени 29-летней венгерской девушки Ирмы Цандер и внушал, что это горчичник. Утром на этом месте появлялись краснота и небольшие пузыри. Прикладывая к телу Ирмы различные предметы и внушая, что они раскалены, он каждый раз обнаруживал ожоговый пузырь в форме прикладываемых предметов. Примечательно, что рубцы со временем не проходили. Подключившийся к экспериментам Эрно Ендрашик нарисовал на бумаге букву J и приложил к предплечью Ирмы, внушая: «Горячо». Через сутки на этом месте буква оказалась выжженной.

В харьковской больнице Медицинского общества находилась на излечении Марта Э. На левой руке больной профессор Э. Ф. Беллин написал пером, смоченным водой, ее имя, внушив, что пишет нарывным коллодием[100]. Не успел он вывести последнюю букву слова, как первые буквы начали резко проявляться, и в следующий момент вполне ясно проступило слово «Марта», состоявшее из пузырьков. «Через час воспаление спало, из пузырьков ушел воздух», — сообщает Беллин (Протоколы. СПб., 1902).

Знаменитые австрийские дерматологи К. Крейбих и Д. Досвальд провели опыт на своем коллеге. Загипнотизировав его, они внушили молодому врачу, что спичкой прижгут ему предплечье. Стоило им прикоснуться к нему пальцем, как он отдернул руку и с перекошенным от боли лицом заявил, что чувствует запах горелого мяса. После дегипнотизации он сообщил, что ощущает, будто у него ожог. Через полчаса после дегипнотизации появились эритемы, а на следующий день-два пузыря (Kreibich, 1906, р. 508). Загипнотизированному — приводит пример Н. Е. Введенский — ланцетом рисуют на руке восьмерку и сообщают: «Вам прижгли руку». Вскоре на этом месте развивается воспалительный процесс как раз по линии прикосновения холодного ланцета к коже (Введенский, 1954).

Невропатолог В. Н. Финне провел в Ленинграде серию опытов с 32-летней женщиной, страдавшей истерической немотой. На спину больной была помещена монета. «Эта монета раскалена», — внушил даме Финне и вызвал появление пузыря. Через 24 часа ожог действительно появился. Двумя годами позднее д-р В. Н. Финне повторил эксперимент. Испытуемая Маргарита Павловна Г., 35 лет, кастелянша санатория, была прекрасной сомнамбулой. На границе задней поверхности шеи и спины испытуемой поместили бронзовую двухкопеечную монету и внушили появление ожога. Вскоре на указанном месте образовался пузырь. Этот эксперимент был повторен в присутствии профессоров К. И. Платонова, одного из зачинателей психотерапии в России, М. В. Черноруцкого, К. И. Поварнина и ряда других, результат был тот же. Затем к руке испытуемой приложили монету с тем же внушением, повторенным трижды в течение получаса. Испытуемую вывели из гипносомнамбулизма сразу же после третьего внушения. Полчаса спустя появилась эритема, которая через три с половиной часа постепенно развилась до стадии пузыря (Финне, 1928, с. 150–157).

Любопытный факт: покраснение и вздутие кожи находится под контролем сознания испытуемого. Подтверждается это тем, что начинаются эти процессы во внушенном месте, но затем принимают форму, зависящую уже от сознания самого испытуемого. Покажем это на примере. Однажды известный французский исследователь гипносомнамбулизма Пьер Жане внушил своей больной Розе, страдающей истерическими судорогами желудка, что поставил ей на больное место горчичник. Спустя некоторое время произошло вздутие кожи именно темно-красного цвета, имевшее форму удлиненного прямоугольника. При этом бросалось в глаза странная деталь: все углы этой фигуры были как бы специально отрезаны. Жане обратил внимание Розы, что ее горчичник почему-то имеет необычную форму. «Вы разве не знаете, что у бумаги Rigollot всегда отрезают углы, чтобы она не причиняла боль?» — ответила Роза. Имевшиеся у нее сведения о форме горчичника определили размер и форму красноты. В другой раз Жане внушил горчичник в форме звезды с 6 концами, в форме буквы S на левой стороне груди.

Советский психиатр Игорь Степанович Сумбаев (1900–1962) проводил аналогичные эксперименты. В качестве испытуемого использовался один из его больных, 30-летний истерик с потерей чувствительности на всем теле, кроме небольшого участка на передней поверхности левого бедра. В ходе первого опыта на этом участке была помещена крышка от чернильницы с внушением ожога. Испытуемый почувствовал столь сильную боль, что его пришлось снова гипнотизировать. После дегипнотизации он был отправлен в палату, а через несколько часов был обнаружен пузырь на месте внушенного ожога (Сумбаев, 1928, с. 332–342).

17 апреля в условиях непрерывного наблюдения за испытуемым был проведен сходный опыт и вызвал только эритему. Третья попытка увенчалась тем же результатом, но с интересным вариантом: было внушено появление ожога также и на анестезированной правой ноге; испытуемый не чувствовал в указанном месте никакой боли, и внушение не принесло никакого результата, в то время как на левой ноге появилась эритема (там же).

1 мая доктор Сумбаев предпринял новую попытку, закончившуюся образованием волдырей. Позднее он осуществил в Сибири вторую серию опытов, в ходе которых ему несколько раз удавалось вызвать появление отека, внушая испытуемому, что у него обморожены уши. Сумбаев вызывал самые разнообразные кожные трофические расстройства: «ожоги», «отморожения» «острый отек», «высыпания», а также «пигментации».

Саратовский врач В. А. Бахтиаров описал случай внушения в гипнозе мнимого удара, нанесенного по тыльной поверхности правого предплечья. Через несколько часов на этом месте возник кровоподтек. Наблюдение проводилось в хирургической клинике Саратовского медицинского института в присутствии профессора Краузе (Бахтиаров, 1928).

Можно привести немало сходных примеров, но ограничимся еще одним. Днепропетровский зубной врач Д. А. Смирнов, приложив мнимо раскаленную пуговицу, внушил лечившейся у него девятнадцатилетней кухарке, что вскоре в верхней части руки появится ожог. На следующий день у нее действительно появилось красное пятно с отслоением эпидермиса.

Как выяснилось, он восстановил внушением тот ожог, который она ранее перенесла на этом месте (Смирнов, 1917).

Реальность возникающих после соответствующих гипносомнамбулических внушений ожогов, волдырей, пузырей засвидетельствована многими известными учеными (обзор литературы, связанной с вызыванием ожогов, приведен: X. Данбер (Dunbar, 1935), А. М. Вейценхоффер (Weitzenhoffer, 1953), продолжать не будем). Интересно другое. Эксперименты с внушением ожога показывают, что действие внушения затрагивает не только моторные и сенсорные функции, но также и соматические (нейровегетативные) процессы, на которые центральная нервная система обычно оказывает ограниченное влияние. Так, например, внушение ожога провоцирует тканевые изменения, которые обычно возникают только в ответ на стимулы, переданные рецепторами. Гипносомнамбулическое состояние выражается, следовательно, в генерализованной пластичности на всех уровнях организма.

Однако остается загадкой, как внушенная мысль, например, об ожоге на теле может вызвать повреждение кожных покровов, как словами удается спровоцировать тканевые, гуморальные и даже иммунологические (рак — Н. Автономова) изменения? Какая сила приводит в движение организм, получивший подобную информацию? Интересно, по какой причине один уровень, психологический, перешел на другой, телесный? И наконец, из каких глубин психики вырастает эта способность?

Джонатан Свифт, наверное, не мог подозревать, что в своей книге «Путешествия Гулливера» он замечательным образом предвосхитил эксперименты, которые даже сейчас, в начале XXI века, с его невиданным научно-техническим прогрессом, кажутся фантастическими. Мы имеем в виду эпизод посещения Гулливером академии в Лагадо, где гостеприимные хозяева продемонстрировали гостю новый метод введения информации в человеческий мозг.

Как это нередко бывает, реальные масштабы открытия гипносуггестии не скоро сумели оценить. Пожалуй, нельзя утверждать, что в настоящее время оно оценено в полной мере. Вокруг него как кипели, так продолжают бушевать страсти. Далее мы покажем, что значение этого открытия и возможности его применения трудно переоценить.

Как мы выше отмечали, внушением всегда пользовались, но только с внедрением его в гипнотерапевтическую[101] практику ученые обратили внимание, что оно диктует характер восприятия, далее вопреки противоречащей действительности. Было установлено, что внушение в гипносомнамбулизме имеет силу прямого действия, хотя это не скальпель, не химическое вещество, которые воздействуют и без нашего участия. Воспринимаясь как чувственная реальность, внушение становится материальной силой воздействия на телесные функции организма, полностью подчиняя их себе. Откуда же у него такая сила?

Посредством внушения в гипносомнамбулизме можно вызвать не только ожог, но и выделение крови. В отношении последней возможности высказались многие авторы. Например, Артигалас и Реймонд сообщили случай, происшедший с 22-летней женщиной, которая плакала кровавыми слезами, а их коллега Лагперон при помощи внушения спровоцировал кровавый пот на руке испытуемой.

Историограф гипноза, известный берлинский невропатолог и психиатр Альберт Молль (1862–1939), рассказывает, что профессор Шарко вызвал местное расстройство кровообращения. В течение нескольких дней, внушая, что правая рука загипнотизированного набухает, становится твердой, багровой и холодной, отечной, толще левой, он добился, что рука действительно стала больше левой, сделалась твердой, багровой и температура понизилась почти на три градуса (Молль, 1909).

Врачи А. Молль и О. Форель в считаные минуты вызывали или, наоборот, прекращали месячные у женщин, чем подтверждали влияние психики на эндокринную систему. В «Медицинском обозрении» № 10 за 1887 год отечественный психиатр Ф. П. Кольский сообщает случай внушения месячных. Психоневролог А. А. Крюнцель приводит исследования о влиянии внушения на свертываемость крови (Крюнцель, 1932).

По данным Пьера Жане, у его больной Розы в числе других симптомов бывали длительные маточные кровотечения, которые ему не удавалось остановить прямым внушением, то есть простым запрещением. Находясь в гипносомнамбулизме, она рассказала ему, что однажды остановила кровотечение, приняв раствор эрготина. «Хорошо, — сказал Жане, — каждые два часа вы будете принимать ложку эрготина». Дегипнотизировав Розу, он ни словом не обмолвился о внушении, тем не менее каждые два часа Роза проделывала какое-то странное движение: правая рука ее сгибалась, как будто держала ложку и подносила к открывающемуся рту, при этом Роза делала быстрое глотательное движение. Бесполезно спрашивать, что делает Роза, — она заявляет, что не двигается. Любопытнее всего в этом наблюдении, что кровотечение прекратилось (Жане, 1913, с. 252).

Немецкий психиатр Делиус в журнале «Wie пег Klinische Kundschau» № 13 за 1905 год приводит 60 случаев нарушений менструаций, почти все излеченные внушением в гипносомнамбулизме.

Д-р Льебо опубликовал три случая аменореи[102]. В первом случае дело идет о здоровой двадцатидвухлетней девушке, у которой в течение 6 месяцев не было менструаций. Она была загипнотизирована, и возвращение месячных было назначено Льебо на определенное число. Они появились день в день и были с тех пор правильными. Второй случай относится к 35-летней женщине, у которой внезапно прекратились месячные. Она была приведена в гипносомнамбулическое состояние, и Льебо внушил ей восстановление функции в определенный срок. В назначенное время больная, не подозревая о внушении, явилась к своему врачу сообщить, что месячные у нее возобновились. В третьем случае месячные также восстановились, опоздав на один день против назначенного срока (Liebeault, 1891). Нельзя не сказать, что данные эксперименты принадлежат тому самому французскому сельскому врачу Амбруазу Опосту Льебо (Liebeault Ambroise-Auguste, 1823–1904), ставшему впоследствии родоначальником Нансийской гипнотической школы. Именно Льебо впервые, что важно подчеркнуть, пришла прогрессивная идея массивного применения внушения в терапии.

В журнале «Обозрение гипнотизма» за 1866 год Льебо в двух номерах публикует пространную статью «Исповедь врача-гипнотизера», в которой обобщает итоги своей 25-летней практики в области гипнотерапии. Опыт огромен — 7500 больных, из которых некоторые получили несколько десятков сеансов лечебного гипноза, 19 случаев удаления зубов при помощи суггестивной аналгезии. На основании столь обширного материала Льебо с уверенностью приходит к выводу о большой терапевтической ценности гипноза. В своей примечательной книге «Терапия внушением, ее механизмы» Льебо говорит: «В настоящее время, когда люди науки отдают себя изучению гипнотизма и других состояний, ему подобных, которые демонстрируют силу влияния психического на физическое, любительские сеансы не имеют смысла, равно как призывы к уничтожению этой столько раз проклятой науки. Эти призывы теперь уже никогда не вызовут эхо, поскольку настоящие ученые занялись ею. Уже противники, которые презирали ее вчера, признают ее сегодня, и это так же истинно, как и опасно; завтра, вынужденные к последнему отступлению, они, быть может, опять провозгласят гипнотизм бесполезным, до тех пор пока, пристыженные и побежденные доказательствами, они будут вынуждены восхищаться им за тот свет знаний, которым он озарит психологию, медицину, право, философию, религию, историю и многое другое, в том числе и их самих».

Огюст Льебо.

Дядюшка Льебо — так его звали пациенты — прожил долгую жизнь, длиною в 82 года. До последних дней своей жизни он скромно жил в маленьком домике, который построил, как он говорил, «из камней, которые его собратья бросали в его огород». 17 февраля 1904 года в нем он и умер в глубокой старости, окруженный общим почетом и даже благоговением[103].

Психиатр Огюст Вуазен (Auguste Felix Voisin, 1829–1898) из госпиталя Святой Анны в Париже сообщил Медико-психологическому обществу, что менструации у двадцативосьмилетней женщины, отсутствовавшие более 3 месяцев, пришли через три дня, в соответствии со сделанным внушением. Затем Вуазен внушил, чтобы они продолжались только три дня. Успех был полный (Voisin, 1887).

Профессор Жюль Льежуа внушил г-же Гоген, что на следующий день в три часа у нее будет легкое кровотечение из носа. На следующий день дама рассказала ему, что, проходя в назначенный час по улице Шамз-Елизе, она с удивлением обнаружила кровотечение из носа, что бывает у нее весьма редко (Liegeois, 1889).

Французский экспериментатор Berjon написал тупым концом небольшого кинжала свое имя на обоих предплечьях молодого человека 22 лет, волонтера-матроса по имени Louis Vivet, страдавшего истероэпилепсией и внушил: «Заснув сегодня, будешь источать кровь по всем линиям, которые я провел». В назначенный час больной засыпает. Через некоторое время открылась изумительная картина: на левой руке начали явственно вырисовываться буквы в форме выпуклых ярко-красных линий; на бледном фоне кожи в нескольких точках вытекали капельки крови. Эти буквы были видны спустя три месяца, потом постепенно побледнели. На правой парализованной стороне ничего не образовалось (Berjon, 1886).

В марте 1885 года А. Буррю[104] и П. Бюро[105] над этим же больным провели аналогичные опыты.

11 мая 1885 года на заседании Биологического общества они сообщили, что вызвали у него кровотечение из носа и кровавый пот. На его предплечье они начертили его имя «VTVET» и внушили ему: «Сегодня в 4 часа пополудни ты отправишься в наш кабинет, сядешь в кресло, скрестишь руки на груди, и у тебя будут кровоточить эти начертанные линии так, что твое имя проступит кровавыми буквами». Все так и случилось, как и в предыдущем опыте у Berjon (цит. по: Оберштейнер, 1887, с. 25).

Через несколько месяцев Луи В. для дальнейшего лечения был перевезен в больницу Лафон, близ Ларошеля, где стал объектом для опытов д-ров С. Рамадье и М. Мабий, директора Ларошельского приюта. Они провели точно такие же опыты и с тем же результатом. И кровь из носа и на руке появлялась без физического повреждения, а благодаря одной только внушенной идее (психическому воздействию). Примечательно, что однажды, когда Луи был погружен в гипносомнамбулизм ввиду его постоянной бессонницы, у него произвольно проявились все результаты предыдущих опытов. Так, на его руке появилась буква В, покрытая кровью, на том месте, где она была внушена ему за два дня до этого времени. Эта буква В, не вызванная внушением, появлялась еще дважды.

Профессор Форель передает рассказ д-ра Эмиля Лорана, ординатора центральной больницы для преступников в Париже. В 1878 году студент-медик загипнотизировал забеременевшую от него кузину. Поскольку он не мог на ней жениться, то внушил ей симптомы выкидыша, которые должны произойти к определенному часу. Выкидыш действительно произошел точно во внушенное время.

Воздействие нервно-психических факторов на кровотечение составляет особую и неисследованную главу истории медицины. Существует обширная литература о кровоподтеках и других видах кровотечений, вызванных внушением или спонтанно возникших у истериков. Мюнхенский врач Рудольф Шиндлер составил обзор литературы, посвященной этому вопросу, и изложил свои собственные наблюдения в небольшой книжке «Нервная система и спонтанное кровотечение» (1927).

Какими возможностями в области терморегуляции организма обладает гипносуггестия, показывают эксперименты Крафта-Эбинга, автора трехтомного «Учебника по психиатрии», директора Фельдхофского приюта для умалишенных. Влияние психических факторов на терморегуляцию организма вызывало у Крафта-Эбинга теоретический и практический интерес. Чтобы прояснить этот вопрос, он продолжил эксперименты с Ирмой, вызывая у нее в заранее установленные сроки определенную температуру, как пониженную, так и повышенную. Утром 21 февраля он внушил Ирме, что на протяжении трех дней у нее будет держаться температура, близкая к 37°. Полученные данные показали: утром 21 февраля — 36,9°, вечером того же дня — 37,4°; утром 22-го — 37,1°, вечером — 37°; утром 23-го — 37°, вечером — 37°; утром 24-го — 37°.

Через пять дней эксперимент был повторен. Было внушено, что с вечера и на следующий день температура у Ирмы будет 36°. Первого марта утром температура была 36°, вечером — 36°; второго марта утром — 36,1° (Крафт-Эбинг, 1889).

18 июля 1884 года доктор А. Д. Дюмонпалье[106] внушил Элизе Ф., что у нее вскоре поднимется температура. Спустя 70 минут температура с 37,6° поднялась до 38°. Л. Эйхельбергу удалось поднять у этой же испытуемой температуру тела до 39,2°, причем ее падение сопровождалось интенсивным покраснением и потоотделением кожи.

Мюнхенский профессор невропатологии Леопольд Лёвенфельд[107] приводит известные опыты австрийских ученых Хейлига и Мареса (1889). Внушив испытуемому, что у него исчезло чувство холода и тепла, они таким образом вызвали у него стойкую субнормальную температуру, державшуюся в течение нескольких суток на одном и том же уровне — 34,5° (Лёвенфельд, 1929).

Исследователи О. Констамм, Л. Эйхельберг и О. Мор попеременно внушали пациенту появление или прекращение приступа лихорадки и наблюдали значительное повышение и понижение температуры тела при соответствующей игре вазомоторов, ознобе, потении (Kohnstamm, Eichelberg, 1921).

Немецкие ученые Геслер и Хансен исследовали изменения основного обмена веществ у загипнотизированных, которые лежали обнаженными на снегу. При внушении им чувства тепла обмен не изменялся, когда эксперимент был поставлен при комнатной температуре и внушалось чувство холода, обмен резко повысился — на 20–30 % (Gessler, Hansen, 1927).

Знаменитый швейцарский психиатр Э. Блейлер наблюдал повышение температуры у некоторых больных туберкулезом после инъекции им воды под видом туберкулина. А известный русский историк психиатрии Ю. В. Каннабих (1928) и не менее авторитетный терапевт В. Ф. Зеленин (1936) инъецировали подкожно стерильную воду под названием терморегулин, который якобы повышал температуру тела. У ряда наблюдаемых ими больных температура действительно повысилась.

Профессор К. И. Платонов упоминает об опыте Штауфенберга, которому удалось внушением вызвать типичный лихорадочный приступ у больной истерией, страдавшей ревматизмом и эндокардитом, при септической температуре (Платонов, 1957). А. А. Богомолец, К. М. Быков, К. И. Платонов и другие показали возможность психогенных изменений температуры, психогенной лихорадки. Эти наблюдения внесли больше ясности в важный для клиники отдел патофизиологии — психического влияния на механизм терморегуляции.

Выдающийся советский психотерапевт Константин Иванович Платонов (1878–1969), представитель харьковской гипнологической шкалы, десятки лет руководил кафедрой нервных и психических болезней Харьковского медицинского института. К. И. Платонов, внесший особенно большой вклад в развитие науки о гипнозе, в своей блестящей монографии «Слово как физиологический и лечебный фактор», выдержавшей три издания (1930, 1957, 1962), дал широкую картину многогранного использования гипноза в лечебных целях. В предисловии к своей монографии он пишет: «Задача нашей монографии — подчеркнуть, что медицина располагает, по существу, четырьмя основными лечебными методами: медикаментозным, хирургическим, физиотерапевтическим и психотерапевтическим, причем психотерапия, и в частности суггестивная терапия, пронизывает все врачебные методы».

Работами В. М. Бехтерева, а позже К. М. Быкова, И. П. Разенкова, JI. А. Орбели доказано, что работа почек находится под постоянным контролем коры головного мозга, следовательно, подчиняется словесному внушению.

Профессором К. И. Платоновым были проведены опыты внушения мнимого питья воды. Он установил, что если до внушения в течение двух часов мочи выделялось 150 мл, то после мнимого приема четырех стаканов воды мочи оказалось 385 мл, то есть на 157 % больше; удельный вес понизился на 8 %. Во втором случае количество мочи за ту же единицу времени увеличилось почти в десять раз, на 950 %; удельный вес снизился на 7 %. Таким образом, К. И. Платонов добивался увеличения оттока мочи (сопровождаемого сгущением крови), в 10 раз большего, чем за тот же промежуток времени до опыта. В момент проведения этих опытов загипнотизированная, спокойная до того времени, явно заволновалась. На вопрос: «Что вас тревожит?» — последовал ответ: «Мне нужно в туалет». За полчаса до этого ей было внушено, что она выпила три стакана воды, вследствие чего у нее возникли позывы к мочеиспусканию. Платонов сделал ей внушение: «Мочиться не хочется!» — и проявления беспокойства прекратились. После дегипнотизации у нее выделилось 225 мл мочи как результат внушения (Платонов, 1957, с. 104).

Ранее аналогичные исследования по водному обмену проводились в Ленинграде в 1926 году К. М. Быковым и в 1928 году в Вене X. Хоффом и Р. Вернером. Внушалось питье воды и повышенное выделение мочи (Hoff und Wemer, 1928).

П. П. Подъяпольский впервые наблюдал случай психотравматического несахарного мочеизнурения четырехлетней давности. Его пациент выпивал до трех с половиной ведер жидкости в сутки. Это состояние исчезло исключительно под влиянием внушения (Подъяпольский, 1909).

Французский психоневролог Жозеф Бабинский сообщил в Больничном медицинском обществе о случае истерической полиурии[108], измененной гипносуггестией. Впоследствии информацию опубликовали в «Обозрении гипнотизма» за 1892 год. Речь шла о мужчине, у которого полиурия наступила внезапно после обильного приема пищи. Вскоре у него обнаружились полидипсия[109] и полифагия[110]. Моча выделялась в количестве от шести до восьми литров в сутки. Посредством гипносуггестии полиурию удалось прекратить и затем вызвать ее вновь. После успешного повторения этих опытов полиурия была окончательно остановлена.

Сообщенный А. Матье в Больничном медицинском обществе случай о влиянии внушения на полиурию имел некоторые интересные особенности. В 1891 году тридцатилетний мужчина, страдающий полиурией, выделял от 22 до 25 литров мочи в сутки. Лечил его в этот период др Лансеро. Лечение оказалось малоэффективным. Тем не менее больной выписался, выделяя уже 14 литров мочи. 14 января 1892 года он вернулся в то же отделение, так как выделение мочи опять достигло 25 литров в день. Надо сказать, что больной страдал сильнейшей полидипсией. Его моча не содержала ни сахара, ни белка. Состояние больного внушало опасение, и доктор решил прибегнуть к суггестии. 26 января Лансеро уведомил больного, что для него есть прекрасное лекарство, которое надо будет принимать три раза в день. Этим лекарством была индифферентная морская соль. Результат сказался быстро: через две недели полиурия уменьшилась до 11 литров, потом до 9, затем до 8 и, наконец, до 7 литров (Mathien, 1892).

Жозеф Бабинский

Доктор Н. Зондек приводит случай полидипсии, когда причиной развития этого страдания послужило подражание. Тринадцатилетний мальчик, копируя своего школьного товарища, стал выпивать большое количества воды, в результате чего в течение года болел полидипсией и полиурией. Под влиянием внушения привычка исчезла, а с ней пришло выздоровление. Кроме того, Зондек еще в начале XIX века указывал на некоторых больных, у которых заболевание диабетом следует рассматривать как психогенное.

Приведенные эксперименты свидетельствуют о том, что полидипсия и полиурия могут иметь психогенное происхождение. Об этом упоминал Жюль Дежерин в связи со случаем потребления одним больным до 7 литров жидкости в сутки на протяжении 5 лет и выведением соответствующего количества мочи. Нелишне сказать, что французский невропатолог и анатом Жюль Жозеф Дежерин (1849–1917) с 1908 года состоял членом Французской академии наук. С 1879 года он руководил клиникой в госпитале Бисетр, с 1901 года — профессор истории медицины в Парижском университете, в 1910–1917 гг. — завкафедрой нервных болезней в госпитале Сальпетриер. Дежерин написал трактат по клинике и лечению заболеваний центральной и периферической нервной системы, анатомии нервных центров. Описал ряд клинических синдромов, названных его именем.

Примечания:

1

Латинское слово «suggestion» в переводе — внушение.

9

Понятие полярности принадлежит Шеллингу. Развитие основывается на двойственности противоположных сил: притяжение и отталкивание (материя), позитивность и негативность (электричество), кислоты и щелочи (химия), объективность и субъективность (сознание).

10

По некоторым утверждениям, это было заимствование из работ английского автора Ричарда Мила, опубликованной в 1704 году.

11

Венский университет основан в 1365 году.

98

Внушение в гипносомнамбулизме.

99

Симон Теодор (1873–1961) — французский психолог, профессор колледжа учителей в Сиене, руководитель Педагогической лаборатории в Париже. Совместно с А. Бине разработал первый тест исследования интеллекта (1905).

100

Густой клейкий раствор на смеси спирта и эфира, употребляется в медицине, фотографии.

101

Гипнотерапия (от греч. therapeia — забота, лечение, уход). Метод психотерапии, основанный на применении внушения в гипнозе.

102

Отсутствие менструаций в течение 6 месяцев и более.

103

Подробно о Льебо см.: Шойфет, 2004, с. 287.

104

Директор клиники Морской медицинской школы в Рошфоре. — Прим. авт.

105

Адъюнкт-профессор этой же школы. — Прим. авт.

106

А. Д. Дюмонпалье — генеральный секретарь Биологического общества в Париже.

107

Лёвенфельд Леопольд (1847–1924), мюнхенский профессор невропатологии и психиатрии; историк гипноза, друг Фрейда и критик его работ. Фрейд написал в 1903 г. главу «Психоаналитическая процедура» для учебника Лёвенфельда «Навязчивые неврозы».

108

Повышенное выделение мочи.

109

Повышенное потребление жидкости, обусловленное патологически усиленной жаждой.

110

Чрезмерное потребление пищи.