• Развитие личности и ее жизненный путь[52]. Н. А. Логинова
  • Психологический возраст личности[53]. А. А. Кроник, Е. И. Головаха
  • Жизненная перспектива и ценностные ориентации личности[55]. Е. И. Головаха
  • Жизненный путь как предмет междисциплинарного исследования[56]. И. С. Кон
  • Возрастная динамика самореализации личности[57]. Л. А. Рудкевич, Е. Ф. Рыбалко
  • Самоактуализация и самотрансценденция личности[58]. А. А. Реан
  • Время личности и время жизни[59]. К. А. Абульханова, Т. Н. Березина
  • Развитие личности в контексте жизненной ситуации[61]. Е. Ю. Коржова
  • Раздел IV. ДИНАМИКА ЛИЧНОСТИ

    Основные темы и понятия раздела

    • Жизненный путь личности.

    • Пространственно-временная структура развития личности.

    • Психологическое время личности.

    • Психологический возраст личности.

    • Самоактуализация личности.

    Развитие личности и ее жизненный путь[52]. Н. А. Логинова

    Жизнь человека, с одной стороны, есть биологическое явление, а с другой – социально-исторический факт. Социально-историческое, специфичное для человека качество индивидуального бытия фиксируется в понятии жизненного пути. Под этим понятием подразумевается жизнь человека как личности. Жизненный путь начинается позже онтогенеза, подобно тому как человек становится личностью позже, чем начинает существовать в форме индивида. Проблема жизненного пути является составной частью учения о личности и как таковая рассматривается в исторической, философской, педагогической науках, а также в психологии личности (особенно в характерологии). Жизненный путь интересен для этой науки как особая, социальная форма индивидуального развития. В изучении жизненного пути можно выделить два аспекта, которые соответствуют двум главным направлениям биографических исследований в психологии:

    а) возрастной аспект, раскрытие общих особенностей личности на разных возрастных ступенях;

    б) индивидуально-психологический аспект, исследование своеобразия психологического развития конкретной, единичной личности. ‹…›

    «Всякое живое существо развивается, но только человек имеет свою историю» (С. Л. Рубинштейн). Жизненный путь – история индивидуального развития. Человек развивается, подвергаясь социализации в ее конкретно-исторической форме. Он включается в производственную, политическую, культурную жизнь общества, переживает исторические события своей эпохи.

    Социально-историческая обусловленность биографии возникает вследствие того, что для современного человека общество служит макросредой его развития, так как процессы, происходящие в обществе, определяют существенные моменты жизненного пути. Жизнь в единой макросреде создает некоторую психологическую общность современников-сограждан. Характеристикой общества, т. е. макросреды, является образ жизни, который складывается в определенных исторических условиях на основе материального производства и включает в себя деятельность людей по преобразованию этих условий и самой этой основы. Через образ жизни осуществляются прямые связи личности с макросредой. Благодаря им общество в целом влияет на формирование психического склада людей.

    Образ жизни определяется комплексом взаимодействующих обстоятельств. Обстоятельства макросреды, структурные ее характеристики детерминируются по сути дела общественными отношениями на определенном этапе их развития. Это экономическое и политическое положение в стране, тип и уровень культуры, психологический климат в обществе. ‹… ›

    Субъективная сторона изменений в среде, то есть изменений в их значении для развития личности, фиксируется в понятии «социальная ситуация развития». Вопрос об изучении субъективной стороны социальной ситуации ставится в повестку дня в обществоведении и психологической науке.

    В многоступенчатой обусловленности биографии следует выделить фактор возраста. В той мере, в какой возраст влияет на включенность человека в исторический процесс, можно говорить о зависимости индивидуального развития от принадлежности к поколению. Структура, основные моменты жизненного пути изменяются от поколения к поколению, что влечет за собой различия в психологическом облике разных поколений.

    Определение личности как современницы эпохи и сверстницы поколения указывает на зависимость жизненного пути от исторического времени, в котором живет человек. По выражению Ананьева, «сама история – основной партнер в жизненной драме человека, а общественные события становятся вехами его биографии». Однако мера отражения в ней истории современности различна для разных людей. Судьба выдающихся исторических деятелей теснее переплетается с событиями в общественной жизни, чем рядовых людей. Рубинштейн высказал глубокую мысль о том, что не сама по себе природная одаренность делает человека выдающейся личностью, важно стечение общественных процессов и жизненного пути человека, которое бы дало ему возможность проявить себя в свершении значительных исторических деяний. Следовательно, в большей мере незаурядность личности определяется степенью историчности ее жизни. В свою очередь, богато одаренному человеку с активным отношением к действительности обычно предоставляется больше шансов выдвинуться на исторической арене. Тем не менее принципиальных различий в природе биографий простых и выдающихся личностей нет, поэтому возможен общий метод их изучения.

    Несмотря на ряд общих моментов в биографиях современников, жизнь каждого уникальна и в своей неповторимости служит одним из источников индивидуальности человека. Разнообразие биографий обусловлено, в частности, тем, что люди, живущие в одной и той же макросреде, являются не только членами общества, но и членами многих общностей, из которых складывается микросреда развития.

    Микросреда – это, во-первых, сфера непосредственного общения людей. Основные общности – родительская семья, школа, студенческий и производственный коллективы, общественные организации, собственная семья – могут рассматриваться как частные среды, сменяющие друг друга в ходе социализации или сосуществующие на определенных этапах жизни человека.

    Во-вторых, характеризуя микросреду, не следует упускать из внимания ее вещный аспект. Среда развития является и средой обитания, она удовлетворяет не только потребность человека в общении, но и его другие материальные и духовные потребности. Вещное окружение выполняет, помимо утилитарных функций, эстетическую и нравственную роль. Духовная функция вещной среды отчетливо видна в произведениях искусства и реликвиях. Одно из основных свойств характера – вкусы – формируется под влиянием вещной среды (поэтому-то в жизнеописаниях обычно уделяется место характеристике обстановки быта и некоторых личных вещей изучаемого человека).

    Микросреда характеризуется структурой обстоятельств, номинально совпадающих с обстоятельствами макросреды, зависящих от них, но не тождественных им. На развитие личности влияет не столько какой-либо отдельный фактор, сколько целостный образ жизни в микросреде. Он отражается в индивидуальном образе жизни людей – образе действий в единстве и взаимопроникновении с объективными условиями существования человека. Образ жизни складывается в результате поступков индивида, совершаемых в определенных обстоятельствах. Его индивидуализация идет наряду с созданием личностью собственной среды развития. Эта среда является эффектом деятельности самого человека в разных ситуациях, деятельности, выражающейся в выборе друзей и спутника жизни, в установлении контакта с интересными людьми, в специальных воспитательных воздействиях, направленных на близких. Преобразование среды затрагивает и вещное окружение человека. Он стремится обставить свой быт вещами, соответствующими его потребностям и вкусам. При выборе места жительства, места работы и учебы человек оценивает город, предприятие, вуз, помимо всего прочего, в качестве среды, в которой ему предстоит жить.

    Индивидуальный образ жизни устойчив. Однако в биографии человека есть такие поворотные моменты, которые вызывают значительные изменения в образе жизни. Эти моменты – биографические события.

    События – основная «единица» всякого исторического процесса, в том числе и биографии человека. С событиями связаны коренные перестройки характера, изменения направления или темпа развития личности. Понимание сущности событий во многом определяет понимание природы самого жизненного пути в целом. Поэтому представляется необходимым подробнее остановиться на этом понятии.

    Наряду с решающими, переломными фактами биографии к событиям жизни зачастую относят просто знаменательные даты, служащие вехами на жизненном пути, но не имеющие «рокового» значения. В психологии существуют некоторые определения этого понятия. С. Л. Рубинштейн пишет: «События жизни – это узловые моменты и поворотные этапы жизненного пути индивида, когда с принятием того или иного решения на более или менее длительный период определяется дальнейший жизненный путь человека» (1946, с. 684). Таким образом, Рубинштейн связывает события жизни с собственной активностью человека, с принятием им решения и его реализацией. Но бывают события, происходящие по не зависимым от самого субъекта причинам. Может быть предложена некоторая предварительная типология событий. Ананьев различал события окружающей среды и события поведения человека в среде. К этому мы добавим третью группу – события внутренней жизни, составляющие духовную биографию человека.

    События среды – это существенная, дискретная перемена в обстоятельствах развития, происшедшая не по воле и не по инициативе субъекта жизни. Перерыв в плавном течении жизни обусловлен здесь вторжением различных внешних сил в судьбу человека. Это могут быть силы макросреды, вовлекающие человека в круговорот исторических событий.

    Конечно, человек не только пассивно, страдательно переживает исторические события; он может активно участвовать в них. Тем не менее их причины не зависят от отдельного человека, а имеют общественно-историческую природу. Так, Великая Отечественная война явилась для целых поколений советских людей переломным моментом жизни и воспринималась ими как событие собственной биографии.

    Разнообразные перемены в микросреде составляют целый ряд памятных вех в биографии отдельных членов общностей. Некоторые из этих вех являются подлинными событиями. Таковы, например, рождение и смерть родственников в семейной микросреде. Процессы в трудовом или учебном коллективе наполняют нашу жизнь множеством событий: назначение на новую должность, получение наград и взысканий, смена руководства коллектива и пр. Поступки окружающих, имеющие отношение к жизни и деятельности данного человека, становятся обстоятельствами его развития, а в иных случаях – событиями.

    Наконец, к событиям среды мы бы отнесли роковые случаи – счастливые и несчастные – происходящие в жизни человека, разом нарушающие все его планы и меняющие сложившийся образ жизни.

    События среды, внося объективные изменения в ход жизни человека, не являются однозначными по своим последствиям. Значение того или иного объективного события раскрывается в связи с позицией, которую занимает сам человек по отношению к нему. Роль события определяется тем, будет ли человек жертвой внешних сил или борцом, утверждающим свою индивидуальность.

    Вторая группа – события поведения человека в окружающей среде, то есть его поступки. Поступок – единица общественного поведения личности. Поступки индивида являются обстоятельством жизни окружающих и в то же время преобразуют обстоятельства развития самого субъекта жизни. Некоторые из них имеют настолько важное значение, что приобретают характер события. Поступки-события не только служат для достижения конкретной цели, но и открывают новую жизненную перспективу; в них реализуются отношения личности. Классы поступков, как правило, соответствуют классам отношений. Так, отношение к людям проявляется в коммуникативных поступках, отношение к обществу в целом – в гражданских, отношение к труду – в трудовых поступках, в созидании полезного продукта – материального или духовного. Мы допускаем также возможность существования особых рефлексивных поступков, в которых сам субъект выступает объектом своих действий.

    Поступки-события имеют под собой основу в сложившихся обстоятельствах, но вызревают в сфере переживаний, во внутреннем мире человека. Их смысл сводится к утверждению или отрицанию каких-либо ценностей. Поиск, открытие, принятие или, наоборот, отвержение ценностей составляют духовную биографию личности, которая имеет свои узловые моменты – события внутренней жизни.

    В биографической литературе самые разные явления действительности, которые однажды произвели неизгладимое впечатление, причисляются к событиям. Они вызывают длительные и интенсивные переживания особого, нравственно-эстетического характера, которые влияют на определение самим субъектом дальнейшего направления жизненного пути.

    Для таких событий-впечатлений существенно не только (а порой и не столько) то, какие объективные изменения в жизнь человека они вносят сами по себе, а то, каким образом под их влиянием человек строит свою судьбу. Нередко бывает, что объективно значительные события одновременно являются и событиями-впечатлениями, событиями внутренней жизни. Они могут оказать вторичное влияние на биографию через новую цепь поступков, вызревших в переживаниях.

    Остановимся на анализе трудовых поступков, мысль о существовании которых высказал Б. Г. Ананьев (1945). Поступки такого рода характеризуют личность как субъекта труда: актера – сыгранная роль, писателя – создание литературного произведения, работающего в сфере материального производства – поставленный трудовой рекорд. Биографическое значение трудовых поступков чрезвычайно велико. Благодаря своему общественному резонансу трудовая акция данного человека влияет на социально-психологические параметры его личности – популярность, репутацию, престиж. В результате изменения отношений окружающих к данному человеку изменяются и социально-психологические обстоятельства его жизни.

    Смысл событий-впечатлений заключается в том, что под их влиянием происходит скачкообразное изменение в сфере ценностей, в свою очередь ведущее к реальным поступкам, преобразующим кардинальным образом объективное течение событий.

    Как правило, изменение в осознании ценностей начинается для личности исподволь, задолго до решающего момента. Почва для событийного впечатления бывает уже подготовлена, а он только довершает скрытую внутреннюю работу в душевном мире личности.

    Событие – момент жизни, хотя может иметь подготовительную фазу и длительные последствия. Событие отличается дискретностью, ограниченностью во времени по сравнению с медленно эволюционирующими обстоятельствами жизни.

    Все три описанные выше группы событий интересны для нас своим психологическим значением. Ближайшие психологические последствия событий возникают в виде психических состояний, которые отражают объективное содержание событий и соответствуют характеру данного человека.

    Возникшие состояния влияют на взаимодействие человека с новыми обстоятельствами, определяя, будет ли он бороться с неудачами и преодолевать препятствия, сможет ли воспользоваться счастливым случаем или, наоборот, растеряется, не найдет выхода из трудной ситуации, пройдет мимо благоприятных возможностей. Длительность состояний колеблется от нескольких минут до нескольких месяцев и даже лет в зависимости от силы внешнего воздействия и характера человека – его впечатлительности, преобладающего нравственного чувства – оптимизма или пессимизма, от активности или пассивности личности. Существует тесная связь между характером и состояниями. Психические состояния кумулируются, становятся характерными. В этом – отдаленный эффект события жизни. Впрочем, отдаленные психологические эффекты могут возникать и без этапа отчетливых психических состояний. Далеко не все важные изменения обстоятельств вызывают яркие впечатления, многие почти не отражаются на психическом состоянии и не воспринимаются субъектом жизни в значении событий. Определенные биографические факты не вызывают ближайшего психологического эффекта, но имеют отдаленные последствия.

    Биографическая роль такого объективного события заключается в том, что оно определяет многие последующие события, кладет начало новому образу жизни. Тогда отдаленные психологические сдвиги в характере и способностях явятся результатом более или менее длительного развития в создавшихся вследствие события новых условиях. ‹…›

    Специфика человеческой жизни состоит в ее исторической природе, понимаемой как включенность индивидуальной жизни в исторический процесс общества. В ходе жизненного пути осуществляется социальное развитие человека – личности и субъекта деятельности, а вместе с тем и индивидуальности. Жизненный путь обладает пространственно-временной структурой. Он состоит из общевозрастных и индивидуальных фаз, определяемых по многим параметрам жизни.

    Индивидуальное психическое развитие происходит путем преодоления внутренних противоречий между основными свойствами человека благодаря образованию индивидуальности, которая задает единое направление развитию. С определенного момента человек сам начинает сознательно управлять собственным жизненным путем. При этом надо отметить, что степень свободы реального самоопределения в жизни принципиально зависит от конкретных исторических условий, а в классовом обществе – от классовой принадлежности личности.

    Является ли личность продуктом биографии? Да, потому что биографические события имеют объективные последствия и могут по своему происхождению не зависеть от человека. Нет, потому что по мере становления личности ее роль в собственной судьбе возрастает. На эмпирическом материале можно видеть, как растет в процессе жизненного пути «удельный вес» биографических событий, связанных с собственной активностью индивида. Человек овладевает (до определенной степени) внешними обстоятельствами, становится творцом своей индивидуальной истории так же, как и творцом истории общества. Подлинно творческое отношение к жизни, однако, появляется далеко не сразу и даже не у всякого человека (жизнь иных людей справедливо оценивается как бездарно прожитая). Творчество в жизни – это такой способ решения личностью жизненных задач, который позволяет индивиду полностью раскрыть свои сущностные силы, подлинные человеческие способности и внести свой оригинальный, индивидуальный вклад в ценности общества, в совершенствование общественных и межличностных отношений, в обогащение духовного мира человека.

    Психологический возраст личности[53]. А. А. Кроник, Е. И. Головаха

    Понятие «возраст» весьма многопланово. В современной научной литературе выделяют по крайней мере четыре его подвида: хронологический (паспортный), биологический (функциональный), социальный (гражданский), психологический (психический). В каждой из этих возрастных категорий отражается соответствующее ей понимание времени жизни человека как физического объекта, как биологического организма, как члена общества, как неповторимой психологической индивидуальности. Категории «психологический возраст» и «психологическое время» теоретически и методически наименее разработаны. Вместе с тем именно они представляют для психологии наибольший интерес, поскольку личность живет не только в «психологическом поле», но и в «психологическом времени» и вне индивидуального временного контекста не может быть исчерпывающе и адекватно понята. На общеметодологическом уровне анализа этот тезис сегодня уже не вызывает сомнения.

    Следует отметить, что и проблема хронологического возраста имеет большое значение для психологии при исследовании жизненного пути личности, выделения его основных этапов, т. е. определения их последовательности и продолжительности во времени жизни. «Стремление выразить в хронологических датах онтогенетической эволюции человека вехи жизненного пути, – писал Б. Г. Ананьев, – оправданы, конечно, тем, что возраст человека всегда есть конвергенция биологического, исторического и психологического времени» (1980, с. 226). Вместе с тем в современной науке все большее распространение приобретает полиизмерительный подход к изучению возраста как дифференцированной меры времени человеческой жизни. Такой подход предполагает отдельное измерение биологического, социального и психологического возрастов, поскольку хронологический возраст является «скудным индексом каждого из этих трех измерений» (Neugarten B. L., Hagestad G. O., 1976). ‹…›

    Самооценка возраста. При постановке проблемы возраста, которая принята в психологии, практически неисследованным остается вопрос о субъективном отношении человека к собственному возрасту, о том, каким образом объективная хронологическая мера времени жизни трансформируется в самооценку возраста, определяемую в сознании личности на основе обобщенного отражения особенностей жизненного пути в целом и его отдельных этапов. Чем, например, может объясняться тот факт, что пожилой человек чувствует себя молодым? «Я была молода в свои восемьдесят пять лет, – пишет М. Шагинян. – Я была так молода, что казалась сама себе моложе прежних двадцати лет» (1980, с. 692). Какой механизм лежит в основе того, что хронологический возраст иногда полностью утрачивает значение во внутреннем мире человека, когда в 60 лет он чувствует себя 30-летним и, живя этим чувством сам, не находит внутренних различий в ощущении возраста между 60– и 30-летними. С другой стороны, мы говорим и о преждевременно психологически состарившихся людях, так называемых «молодых стариках», которые и в 30 лет могут ощущать себя 60-летними.

    Во внутреннем чувстве возраста есть много нюансов, которые связаны с переживанием времени. Время может казаться безвозвратно утраченным, и тогда возникает ощущение, будто «жил меньше своего возраста». И часто мы оцениваем возраст человека, ориентируясь не на количество лет, которые он прожил, а на собственное внутреннее ощущение, основанное на представлениях о его личностных качествах. Иллюстрацией такого рода оценок может служить следующий литературный пример: «Похвастал я старостью, а ты, оказывается, старее меня умом на десять лет» (А. П. Чехов).

    Приведенные примеры свидетельствуют о том, что наряду с известными измерениями возраста существует также и особый аспект, связанный с его субъективной оценкой, предполагающей действие глубинных механизмов обобщения временных отношений. Можно предположить, что человек оценивает себя моложе или старше хронологического возраста, исходя из более серьезных оснований, чем просто произвольное желание видеть себя в том возрасте, который кажется ему наиболее привлекательным, хотя и этот фактор необходимо учитывать. Какие же механизмы лежат в основе субъективных оценок возраста?

    Прежде чем ответить на этот вопрос, проведем следующий мысленный эксперимент. Представим себе ситуацию, в которой мы неожиданно для себя узнаем, что возраст, зафиксированный в паспорте, свидетельстве о рождении или каких-либо иных документах, неверен, причем неизвестно, в какую сторону произошла ошибка – моложе мы в самом деле или старше. Представив себя в подобной ситуации, попытаемся (ориентируясь на внутреннее чувство своего возраста) ответить на простой вопрос: «Сколько нам лет в действительности?» А теперь представим, что, ответив на этот вопрос, мы узнаем истинный календарный возраст. С уверенностью можно предположить, что этот «истинный возраст» далеко не всегда будет совпадать с оценкой, подсказанной внутренним чувством.

    Для подтверждения данного предположения приведем результаты реального исследования, в котором приняли участие 83 человека (женщин – 40, мужчин – 43) с высшим образованием в возрасте от 21 до 44 лет. Все они должны были представить, что не знают своего истинного календарного возраста, и определить его.

    Результаты показали, что лишь у 24 % опрошенных субъективная оценка возраста полностью совпала с возрастом, определяемым по дате рождения, или отличалась от него с незначительной разностью в ± 1 год. Большинство же опрошенных (55 %) считали себя более молодыми, чем это было в действительности; у 21 % опрошенных оценки возраста оказались завышенными, т. е. они чувствовали себя старше. Средняя абсолютная разность между субъективной оценкой и реальным возрастом составила 4,2 года при разбросе от 21 года в сторону занижения своего возраста до завышения на 11 лет.

    Есть определенная доля истины в способе омоложения, предложенном писателем М. Жванецким: «Чтобы помолодеть, надо сделать следующее. Нужно не знать, сколько кому лет. А сделать это просто: часы и календари у населения отобрать, сложить все это в кучу… Так мы и без старости окажемся… Кто скажет: "Ей двадцать, ему сорок?" Кто считал?»

    Это шутка. Что же касается серьезного, то в исследовании была обнаружена определенная тенденция, которая может быть обозначена как феномен «консервации возраста», состоящий в следующем. При адекватности самооценок отчетливо проявились различия между испытуемыми, принадлежащими к разным возрастным группам. Во-первых, с возрастом значительно увеличивается число лиц, оценивающих себя более молодыми, чем в действительности. Так, в группе до 30 лет таких оказалось 47 %, а в группе 30 лет и более – 73 %. Во-вторых, степень занижения собственного возраста в самооценках также значительно увеличивается: в группе до 30 лет средняя величина занижения возраста составила 3,6 года, а в группе свыше 30 лет – 8,3 года.

    Можно предположить существование у человека некоего «счетчика» годовых циклов психофизиологической активности, на основании показаний которого формируются оценки собственного возраста. Идею подобного механизма можно проиллюстрировать таким примером. Если бы существовало дерево, обладающее самосознанием, то оно могло бы определить свой возраст по количеству зафиксированных в его стволе годовых колец. Заметим, однако, что подобная оценка могла бы быть абсолютно точной только в том парадоксальном случае, когда дерево уже спилено, но тем не менее еще способно к непосредственному подсчету числа колец на собственном срезе. Эта аллегория позволяет понять, почему, даже в случае наличия у человека некоего биологического счетчика циклов годовой активности, показания этого счетчика не могли бы осознаваться с абсолютной точностью, ибо такое осознание предполагает принятие позиции внешнего наблюдателя по отношению к собственным внутренним процессам – наблюдателя, абсолютно не зависимого от содержания этих процессов. Поскольку это невозможно, то оценка показаний подобного биосчетчика всегда будет происходить с погрешностью, которая, возможно, и проявляется в несовпадении самооценок возраста и его объективной величины.

    Второе возможное объяснение этого несовпадения может быть найдено в социальных факторах, обусловливающих оценку личностью собственного возраста. Таким фактором может выступить существующая в обществе система возрастно-ролевых ожиданий, предъявляемых к достижению личностью определенного статуса, соответствующего тому или иному возрасту. С этой точки зрения самооценка возраста является результатом сопоставления личностью своих наличных достижений в различных сферах жизнедеятельности с предъявляемыми к ней возрастно-ролевыми ожиданиями. В том случае, если достижения человека опережают социальные ожидания по отношению к нему, он будет чувствовать себя старше истинного возраста; если же человек достиг меньшего, чем от него ждут в данном возрасте, то он будет чувствовать себя моложе.

    Различие самооценок возраста среди холостых (незамужних) и женатых (замужних)



    Действие этого механизма может быть проиллюстрировано результатами описанного выше исследования. Была подобрана однородная по профессиональному статусу группа молодых инженеров (41 чел.), после окончания вуза первый год работающая на одном и том же предприятии. Опрашиваемые были приблизительно одного возраста – 23–25 лет. Этот возраст является в настоящее время в нашей стране модальным возрастом вступления в брак, а следовательно, люди этого возраста испытывают определенные возрастно-ролевые ожидания в достижении ими соответствующего семейного статуса – вступления в брак и создания собственной семьи. Исходя из этого мы рассмотрели различия между самооценками возраста в группах холостых (незамужних) и женатых (замужних). Результаты представлены в таблице.

    Как видим, в группе лиц, не достигших семейного статуса, соответствующего возрастно-ролевым ожиданиям (холостые и незамужние), доминируют заниженные оценки возраста, т. е. большинство (63 %) чувствуют себя моложе, чем это есть в действительности. В группе женатых и замужних таких оказалось лишь 21 %, большинство же оценивают себя соответственно своему возрасту или несколько старше.

    Таким образом, рассогласования между реальным возрастом человека и его самооценкой могут объясняться закономерностями трансформации социально-временных отношений в жизнедеятельности личности.

    Время жизни личности – это не только те годы, которые прожиты человеком, но и те, что предстоит прожить в будущем, представление о которых (временная перспектива) может выступать субъективным фактором, воздействующим на самооценку возраста. Каков же механизм этого воздействия?

    Изменим условия предложенного выше мысленного эксперимента. Как и прежде, истинная дата рождения будет оставаться неизвестной, однако пусть читатель представит себе, что ему точно известно, сколько всего лет (от рождения до смерти) будет им прожито. В этом случае, дав какую-либо оценку своему возрасту, он не только определит, сколько лет уже прожито, но вместе с тем и сколько лет он проживет в будущем.

    Здесь мы оперируем понятием «ожидаемая продолжительность жизни», которая включает в себя два слагаемых: прожитые годы как меру прошлого и предстоящие годы как меру будущего. Теперь самооценка возраста выступает соотношением прошлого и будущего, т. е. мерой реализованности времени жизни. К примеру, если ожидаемая продолжительность жизни 70 лет, а самооценка – 35 лет, то в последней отражена и степень реализованности, равная 35/70, т. е. половине времени жизни. И здесь то, как человек относится к своему будущему, сколько лет он предполагает еще прожить, прямо будет отражено и в оценке возраста как меры прошлого. Обращаясь вновь к мысленному эксперименту, можно проиллюстрировать это утверждение следующим образом. У двух человек с одинаковой ожидаемой продолжительностью жизни в 70 лет, но ориентирующихся в будущем прожить соответственно 30 и 25 лет, самооценка возраста будет равна 40 годам у первого и 45 – у второго.

    Эти рассуждения не так далеки от реальности, как могло бы показаться на первый взгляд. Во-первых, ожидаемая продолжительность жизни является действительным феноменом человеческого сознания. В исследовании, о котором уже шла речь выше, на вопрос: «Как Вы думаете, сколько лет, вероятнее всего, Вы проживете?» – от всех опрошенных были получены ответы в диапазоне от 50 до 88 лет при средней оценке в 69,3 года (дисперсия равна 9,4). Заметим, что эта средняя оценка почти полностью соответствует реальной средней продолжительности жизни в нашей стране. Следовательно, ожидаемая продолжительность жизни не представляет собой произвольный мысленный конструкт, а отражает объективную картину продолжительности жизни. В исследовании не было обнаружено значимых возрастных различий: опрашиваемые в возрасте 30 лет ожидали прожить в среднем 69 лет, а в возрасте 30 лет и старше – 69,4 года, что свидетельствует о независимости ожидаемой продолжительности жизни от возрастных различий в нашей выборке. Люди от 30 лет и старше оценивали себя намного моложе. Престарелые малограмотные люди склонны к завышению своего возраста. Данный феномен в демографии получил название «старческое кокетство».

    Почему же на разных этапах жизни имеют место противоположно направленные тенденции в оценках возраста? Дело в том, что ранняя зрелость – это возраст, когда человек полон планов и, имея высокий жизненный потенциал, стремится к их реализации; следовательно, будущее приобретает здесь исключительную ценность. В связи с этим приведем мнение Г. Томэ, который характеризует обобщенного представителя данной возрастной группы – «молодого взрослого как возможно наиболее компетентного представителя вида "человек"» (1978). В старости же большинство жизненных планов уже реализовано или утратило свою актуальность, а наиболее продуктивные периоды жизни остались в прошлом. Поэтому именно прошлое приобретает для человека наибольшую ценность. «Если юноши все измеряют надеждой, – писал еще Скали-гер, – то старики – прошлым». Эта мысль находит подтверждение при исследовании возрастной динамики эмоциональных процессов; в старости «ослабление аффективной жизни лишает красочности и яркости новые впечатления, отсюда – привязанность к прошлому, власть воспоминаний» (Н. Н. Трауготт, 1972).

    В результате доминирования ценности будущего в ранней зрелости и прошлого в старости происходит как бы «перекачивание» времени жизни из менее ценной его составляющей в более ценную. Как видим, направление этого субъективного перераспределения времени непосредственно связано со степенью реализованности времени на разных этапах жизни.

    В соответствии с событийным подходом к решению проблемы психологического времени, идущим со времен Канта, особенности отражения человеком времени, его скорости, насыщенности, длительности зависят от числа и интенсивности происходящих в жизни событий.

    Наиболее простым способом реализованность психологического времени личности можно определить, задав человеку вопрос: «Если все событийное[54] содержание Вашей жизни (Вашего прошлого, настоящего, будущего) условно признать за 100 %, то какой процент этого содержания реализован Вами к сегодняшнему дню?» Подобный вопрос мы задавали нашим испытуемым (83 чел.). Ответы варьировали от 10 до 90 % при средней оценке 41 %. Коэффициент линейной корреляции между самооценками возраста и реализованности был равен +0,47 (р<0,01). Наличие значимой положительной связи подтверждает мысль о том, что самооценка возраста и реализованность психологического времени находятся в функциональной зависимости. Вместе с тем невысокое значение коэффициента корреляции свидетельствует о том, что обе эти самооценки не могут быть сведены друг к другу, а следовательно, в основе формирования самооценки реализованности лежат собственные механизмы.

    Психологический возраст и реализованность психологического времени жизни. Реализованность психологического времени определяется соотношением психологического прошлого, настоящего и будущего. Единицы измерения реализованности полностью производны от понимания сущности психологического времени, единиц его анализа и измерения. Здесь сразу же становится очевидной невозможность сведения психологического времени и, в частности, психологического прошлого личности к чисто хронологическим единицам. Это становится тем более явным, чем значительнее личность, чем более весомый вклад в историю и культуру она вносит. Это часто отмечают создатели биографий выдающихся исторических личностей. Так, Р. К. Баландин, один из биографов В. И. Вернадского, пишет: «Измерять длительность человеческой жизни годами все равно что книгу – страницами, живописное полотно – квадратными метрами, скульптуру – килограммами. Тут счет другой и ценится иное: сделанное, пережитое, продуманное».

    Однако и чисто событийные единицы не всегда оказываются адекватными для измерения реализованности психологического времени в масштабе жизненного пути личности. Жизнь наполнена событиями от первого и до последнего вздоха, и потому простой подсчет числа событий не намного будет отличаться от подсчета прожитых лет. Лишь принимая во внимание значимость событий для самой личности, мы сможем вплотную приблизиться к возможности измерения реализованности ее психологического времени. Тогда-то психологическое время и предстанет в своем собственном облике, не смешиваясь ни с хронологическим, ни с каким-либо иным. «В жизни человека, – писал С. Цвейг, – внешнее и внутреннее время лишь условно совпадают; единственно полнота переживаний служит мерилом душе; по-своему, не как равнодушный календарь, отсчитывает она изнутри череду уходящих часов… Вот почему в прожитой жизни идут в счет лишь напряженные, волнующие мгновения, вот почему единственно в них и через них поддается она верному описанию». Таким образом, адекватные единицы измерения реализованности психологического времени могут быть найдены лишь при учете значимости событий для человека, проявляющейся в его субъективных оценках степени влияния того или иного события на жизнь в целом.

    Реализованность психологического времени осознается человеком в форме особого переживания своего «внутреннего» возраста, который и может быть назван психологическим возрастом личности в отличие от ее хронологического, биологического и социального возрастов. При этом надо учитывать следующее:

    1. Психологический возраст – это характеристика человека как индивидуальности, измеряется он в ее «внутренней системе отсчета» (как интраиндивидуальная переменная), а не путем интериндивидуальных сопоставлений (примером последнего является так называемый «интеллектуальный возраст», определяемый с помощью IQ). Для определения психологического возраста человека достаточно знать лишь индивидуальные особенности его психологического времени.

    2. Психологический возраст в некоторых пределах принципиально обратим, т. е. человек не только стареет в психологическом времени, но и может помолодеть в нем за счет увеличения удельного веса психологического будущего или уменьшения психологического прошлого.

    3. Психологический возраст многомерен. Он может не совпадать в разных сферах жизнедеятельности. К примеру, человек может чувствовать себя почти полностью реализовавшимся в семейной сфере и одновременно ощущать нереализованность в профессиональной.

    Жизненная перспектива и ценностные ориентации личности[55]. Е. И. Головаха

    В том случае, когда предметом исследования выступает будущее человека в масштабе его жизненного пути, т. е. долговременная картина жизни в будущем, речь идет о жизненных целях и планах, ориентациях и перспективах.

    Эти понятия во многом близки по содержанию и нередко используются в одном контексте для характеристики совокупности представлений человека об основных линиях и ориентирах его дальнейшего жизненного пути. Однако за их содержательным сходством стоит не менее существенное различие. Жизненные цели и планы имеют достаточно определенную предметную очерченность, могут быть выражены в конкретных событиях жизненного пути. Жизненные планы являются средствами осуществления жизненных целей, их конкретизацией в хронологическом и содержательном аспектах, они определяют порядок действий, необходимых для реализации жизненных целей как основных ориентиров жизненного пути в будущем. С помощью этих понятий будущее может быть рассмотрено как относительно упорядоченная во времени совокупность событий, приводящих к достижению идеальных результатов, являющихся на данном этапе жизненного пути основными ориентирами деятельности человека.

    Для исследования жизненных целей и планов необходимо применять событийный подход, ключевым понятием которого является «событие» – «узловой момент и поворотный этап жизненного пути личности» (Рубинштейн, 1946). Именно такими событиями в картине будущего выступают жизненные цели и планы. Разработанные в рамках событийного подхода классификации, показатели и методы исследования позволяют рассматривать совокупность жизненных целей и планов как систему, имеющую определенную структурную упорядоченность и функциональное назначение в регуляции человеческой деятельности.

    С точки зрения событийного подхода жизненные цели и планы различаются как конечные и промежуточные события определенного этапа жизни. Цели – более масштабные и несколько менее хронологически определенные события, чем планы. В связи с этим в эмпирических исследованиях в качестве жизненных планов, как правило, рассматриваются такие конкретные события, как поступление в вуз, вступление в брак, повышение в должности и т. д., а в качестве жизненных целей – некоторые достаточно абстрактные ориентиры: хорошая работа, материальная обеспеченность, счастливая семейная жизнь и т. д. При этом предполагается, по-видимому, что последовательная реализация конкретных событий – планов, по мнению самого человека, в конечном счете приведет его к осуществлению соответствующих жизненных целей. Например, хорошая работа будет следствием поступления и окончания в конкретные сроки учебного заведения, а счастливая семейная жизнь наступит в результате вступления в брак, рождения детей и т. д. Такая картина будущего, разумеется, вполне может быть представлена в сознании людей. Однако содержательная и хронологическая неопределенность целей (если это действительно цели) в таком случае предопределяет и недостаточность для их достижения соответствующих жизненных планов. Так, можно четко определить для себя уровень образования и место работы в будущем, однако, даже будучи реализованными в ожидаемые сроки, эти планы не обязательно приведут к осуществлению такой «жизненной цели», как «хорошая работа».

    Чтобы план приводил к цели, сама цель должна быть предметно определена, а сроки ее реализации должны быть согласованы со сроком осуществления предшествующего ей плана. В противном случае разрыв между целями и планами окажется настолько велик, что возникнет феномен недостижимости цели, поскольку получить хорошую работу можно и в начале, и в конце трудового пути при одних и тех же жизненных планах – все будет зависеть от конкретных условий и их оценки самим работником. Может возникнуть и феномен инверсии планов и цели, когда, например, счастливая семейная жизнь наступит до реализации планов рождения детей, и сами эти планы окажутся ненужными, препятствующими достижению жизненной цели. Вполне очевидны возможные негативные социальные и индивидуальные последствия растянутых на неопределенно долгий период жизни и слишком быстро достигнутых содержательно неопределенных жизненных целей: в первом случае поиск своего пути может затянуться на годы и десятилетия, рождая неопределенность жизненных планов и неуверенность в своих силах; во втором – грозит ранняя самоуспокоенность, утрата стимулов самореализации личности.

    Разумеется, событийным подходом не исчерпываются возможные направления исследования представлений человека о будущем. Изучение событий позволяет определить дискретную картину будущего, представленного совокупностью последовательных моментов, «точек» на линиях жизни, направленных в будущее. Фактором, обусловливающим движение по этим линиям от события к событию, являются ценностные ориентации личности, в основе которых – система воспринятых личностью социальных ценностей. Планируя свое будущее, намечая конкретные события – планы и цели, человек исходит прежде всего из определенной иерархии ценностей, представленной в его сознании. Ориентируясь в широком спектре социальных ценностей, индивид выбирает те из них, которые наиболее тесно увязаны с его доминирующими потребностями. Предметы этих потребностей, будучи осознанными личностью, становятся ее ведущими жизненными ценностями. Избирательная направленность на эти ценности отражается в иерархии ценностных ориентаций личности. Ценностные ориентации не имеют той определенности, которая присуща сформированным на должном уровне целям и планам. Благодаря этому они выполняют более гибкую регулятивную функцию. Их предмет – определенная сфера жизнедеятельности, линия поведения, рассчитанная на период времени, который заранее трудно установить для непосредственной реализации ожиданий, соответствующих сложившейся иерархии ценностей.

    Если жизненные цели и планы не реализуются, наличие ценностных регуляторов обеспечивает устойчивость личности в момент «кризиса нереализованности». Если же намеченные цели достигнуты и утрачивают побудительную силу, ценностные ориентации стимулируют к постановке новых целей. Этот механизм действует при устойчивой структуре ценностного сознания человека, когда у него сформирована достаточно четкая иерархия ценностных ориентаций и он может с уверенностью сказать, что главное для него, например, творческая работа, затем – семейное счастье, полноценный досуг, здоровье и т. д. Тогда создаются предпосылки для согласования жизненных целей в соответствии с приоритетами, определяемыми иерархией ценностных ориентаций.

    Ценностные ориентации, цели и планы являются последовательными ступенями субъективной регуляции жизнедеятельности человека. Ориентации определяют порядок предпочтения тех или иных сфер деятельности, направлений жизненного пути, на которых человек предполагает сконцентрировать свои силы и энергию. Постановка целей предполагает знание не только направления деятельности, но и ее идеального результата, которому соответствует определенное событие жизненного пути, отделяющее зону обозримого будущего в данной сфере жизнедеятельности от будущего, которое еще не освоено человеком. Жизненная цель – это предметная и хронологическая граница «актуального» будущего, непосредственно связанного с заботами и проблемами настоящего. Если до этой границы будущее наполняется конкретными жизненными планами на пути к реализации соответствующих жизненных целей, то за ней оно может быть выражено только в общих ориентациях на жизненные ценности, не требующих хронологической и четкой предметной определенности.

    Ценностные ориентации, жизненные цели и планы как последовательно формирующиеся компоненты осознанной картины будущего дают ответы на ключевые жизненные вопросы: в каких сферах жизни сконцентрировать усилия для достижения успеха? Что именно и в какой период жизни должно быть достигнуто? Какими средствами и в какие конкретные сроки могут быть реализованы поставленные цели?

    В реальных жизненных условиях возможны различные формы осознания будущего, нередко весьма далекие от последовательного решения рассмотренных вопросов. Разумеется, можно привести хрестоматийные примеры того, как ориентация на творческий труд обусловливает постановку жизненной цели, связанной с определенным научным открытием или смелым инженерным проектом, а ясное знание цели определяет четкую последовательность жизненных планов. Такого рода примеров немало и в сферах общественной деятельности, семейной жизни и увлечений человека.

    Иная картина будущего наблюдается в том случае, когда ценностные ориентации, цели и планы сформированы не в той мере, чтобы человек мог последовательно и определенно ответить на вопросы, от решения которых зависят направление и содержание его жизненного пути. В чем же находит проявление недостаточная сформированность представлений человека о своем будущем? Прежде всего в несогласованных ценностных ориентациях, когда человек не может осуществить выбор наиболее значимых сфер жизнедеятельности, на которых ему следует сосредоточить свои усилия. Речь идет о недостаточно сформированной иерархии ценностных ориентаций. Когда равные по значимости ценности конкурируют в сознании человека, ему трудно определить первоочередные направления деятельности. Возникает ситуация, когда хочется достигнуть успехов параллельно по многим направлениям, что далеко не всегда осуществимо. Прежде всего в связи с ограниченностью индивидуальных ресурсов человека, что, как подчеркивает В. С. Магун, приводит к наличию «взаимообратных соотношений между успешностью разных видов деятельности, требующих одних и тех же ресурсов, прежде всего энергетических» (1983).

    Но дело не только в ограниченности ресурсов, что может сказаться только в процессе деятельности. Конкуренция ценностных ориентаций порождает, в первую очередь, ситуацию неопределенности жизненного выбора. Если для человека равную значимость имеют профессия, требующая постоянных разъездов, и ориентация на размеренный, устроенный быт, то, поскольку параллельная реализация этих ценностей практически исключена, приходится выбирать что-то одно. Но как осуществить такой выбор, если и то и другое имеют равную ценность? Подобная ситуация напоминает известную притчу о буридановом осле, так и не выбравшем ни одну из двух равноценных охапок сена.

    Понятно желание человека не отказываться от своих жизненных ценностей, когда все они имеют положительное общественное значение. Однако общество в целом располагает гораздо более широким диапазоном ценностей, чем тот диапазон возможностей, который есть у индивида. Поэтому и необходима система индивидуальных ценностных ориентаций, определяющая жизненные приоритеты, порядок постановки и реализации целей. Эта мысль лаконично изложена в афоризме Сенеки: «Кто везде – тот нигде». К ней можно только добавить, что не всегда равнозначные ценности порождают неопределенность жизненного выбора, а только в том случае, когда они противоречивы (как, например, ориентация на творческую самореализацию в научной деятельности и вместе с тем на досуг, заполненный ежедневными развлечениями). Если же равнозначные ценности не конкурируют в сознании человека, то соответствующие ориентации могут быть реализованы параллельно без ущерба для каждой из них (таковы, например, ориентации на творческий труд и общественное признание).

    Наличие конкурирующих компонентов в сознании – один из источников рассогласования вербального и реального поведения человека. Противоречивость ценностных ориентаций, их конкуренция в ситуации жизненного выбора – исходный момент рассогласования того, чего человек хочет добиться в будущем, и того, что он будет для этого предпринимать. Следовательно, важнейшей предпосылкой успешной самореализации человека в будущем является согласованная, непротиворечивая система ценностных ориентаций, которая лежит в основе формирования содержательно и хронологически согласованных жизненных целей и планов. Однако даже такая система ценностных ориентаций не гарантирует от трудностей и проблем, возникающих непосредственно в процессе целеполагания.

    Человек может иметь достаточно четкое представление о сферах и направлениях деятельности, не имея при этом конкретных жизненных целей. Кроме того, жизненные цели могут не соответствовать способностям и возможностям самого индивида или условиям той социальной среды, в которой он живет. Следовательно, наряду с противоречивостью ценностных ориентаций в качестве проявления недостаточной сформированности представлений человека о своем будущем следует рассматривать неадекватность жизненных целей. И наконец, следует учитывать такой показатель, как степень конкретности жизненных планов. Знание цели недостаточно для успешной деятельности, если нет ясного представления о средствах ее достижения. Абстрактность жизненных планов связана с отсутствием представлений о тех событиях, которые должны предшествовать достижению жизненной цели, а также во временной неопределенности этих событий. Неадекватность жизненных целей и абстрактность жизненных планов могут проявляться в различных жизненных ситуациях. Одной из наиболее распространенных является ситуация выбора профессии, когда из тысяч профессий нужно выбрать одну, наиболее соответствующую склонностям и способностям, определить учебное заведение, конкретную специальность, согласовать свой выбор с планами и ожиданиями в различных сферах жизни. И если жизненные цели определены неадекватно – их содержание не связано с выбором профессии, а сроки реализации иллюзорны, – это будет иметь существенные последствия для всего дальнейшего жизненного пути человека.

    Прежде чем обратиться к проблемам профессионального самоопределения личности в том аспекте, который связан с изучением представлений о будущем, необходимо рассмотреть вопрос о том, как эти представления интегрируются в целостную систему, объединяющую ценностные ориентации, жизненные цели и планы. В систему представлений о будущем включаются и другие компоненты, среди которых, с одной стороны, мечты, фантазии, грезы, составляющие желаемую, но не обязательно осуществимую картину будущего, а с другой – тревоги и опасения, ожидания неприятных событий, которые с определенной вероятностью могут произойти в жизни каждого человека и которых, по возможности, ему следует избегать. ‹…›

    При несогласованности перспективы, когда человек недостаточно связывает будущие события с прошлыми и настоящими, возникает феномен «временной некомпетентности», который негативно сказывается на степени адаптированности личности к конкретным условиям жизнедеятельности. Несогласованность перспективы связана с низкой субъективной актуальностью событий жизни, с переживанием времени как чрезмерно растянутого. Дифференцированность будущей временной перспективы характеризует степень расчлененности будущего на последовательные этапы. Выделают два основных этапа: ближайшая и отдаленная перспектива. Самостоятельное значение каждого из этих этапов, особенности их формирования в детстве и юности и влияние на развитие личности убедительно показаны А. С. Макаренко, работы которого сыграли столь же существенную роль в изучении проблем перспективы в рамках советской психологии, как исследования К. Левина в развитии данной проблематики в западной психологии. При различных методологических подходах к пониманию роли будущего в формировании и развитии личности А. С. Макаренко и К. Левин в конкретных исследованиях обнаруживали сходные данные, свидетельствующие о том, что разделение ближайшей и отдаленной перспективы является важнейшим моментом развития личности, характеризующим переход от детства к юности, к решению важнейших задач жизнеустройства, к выбору жизненного пути, к становлению социальной зрелости и самостоятельности личности.

    Данные психологических исследований обнаруживают прямую или опосредованную связь рассмотренных параметров будущей временной перспективы с такими существенными личностными характеристиками, как самооценка, я-концепция, мотивация достижения, догматизм, тревожность, импульсивность, локус контроля и ряд других. Основной вывод, к которому приходят практически все исследователи, состоит в том, что уровень развития будущей временной перспективы, критерием которого выступают ее продолжительность, оптимистичность и реализм, степень дифференцированности и согласованности, связан с уровнем психического и социального развития личности. В этом смысле вполне можно употреблять понятия, почерпнутые из обыденного опыта и связанные с оценкой личности с точки зрения ее «перспективности» или «бесперспективности», поскольку важнейшие личностные качества, определяющие степень активности человека в различных сферах жизни, в большей мере присущи людям с развитой, гармоничной будущей перспективой.

    Можно, разумеется, предположить, что именно изначальное присутствие таких личностных качеств, как социальная интегрированность, жизненная удовлетворенность, отсутствие тревожности и импульсивности, внутренний контроль, высокий уровень мотивации достижения, является фактором формирования оптимальной будущей перспективы, а не наоборот (как этого хотелось бы тому, кто с формированием представлений о будущем связывает надежды на возможность повышения жизненной активности и гармоничного развития личности). Такое предположение было бы вполне правомерным, если бы те или иные компоненты и параметры будущей перспективы не составляли в определенном аспекте содержание указанных выше личностных качеств. Действительно, социальная интегрированность – это не только способность человека найти свое место в обществе, в деятельности его различных институтов. Самой этой способности не могло бы быть, если бы человек, прежде чем определить свое место в социальной системе, не согласовал бы свои цели и планы с перспективой развития данной системы. Жизненную удовлетворенность нельзя рассматривать только как одномоментное переживание полноты настоящего. В отличие от удовольствия, извлекаемого из текущей ситуации, удовлетворенность жизнью охватывает и прошлое, и будущее, т. е. перспективу, которая нередко позволяет человеку ощутить высокое чувство жизненной удовлетворенности, даже тогда, когда он находится в бедственном положении. Импульсивность – это неуправляемость поведения с точки зрения будущих результатов, а тревожность – чувство страха и опасения прежде всего за будущее. Поэтому нет более эффективного психологического пути воздействия на эти личностные качества, чем изменение отношения человека к будущему, формирование и коррекция будущей перспективы.

    Известно, какое значение в современных исследованиях личности придается преобладающему локусу контроля. При внутреннем или внешнем контроле человек возлагает ответственность на себя или на обстоятельства не только за все происшедшее, но и за свое будущее. Следовательно, и ответственное отношение к будущему как элемент перспективы непосредственно включается в механизм, формирующий определенный локус контроля. То же можно сказать и об уровне мотивации достижения, которая определяется содержанием, согласованностью и временной удаленностью реализуемых целей. Поэтому формирование развитой, гармоничной будущей временной перспективы должно рассматриваться как необходимая предпосылка формирования и развития личности, эффективности ее деятельности в различных сферах жизни.

    Таковы выводы, которые вытекают из психологических исследований. Для социолога, который ставит перед собой задачу раскрыть социальное содержание этой проблемы, исключительно важно найти опору в данных психологической науки. Методы, которыми он владеет, обращены прежде всего к массовому респонденту, к представителю определенной социальной группы. И если факты, кропотливо собранные психологами, позволяют приступать к изучению проблемы будущего с уверенностью в том, что перспектива личности – важнейший фактор ее развития и самореализации, то для социолога открывается широкое самостоятельное поле деятельности, связанное с изучением того, какое же конкретное содержание вкладывают люди в свои перспективы, в чем специфика его в различных социальных группах, какие факторы и условия способствуют приведению данного содержания в соответствие с нормами общественной жизни, с требованиями, обеспечивающими гармоничное развитие самой перспективы. Иными словами, зная роль перспективы в жизни человека, зная параметры и критерии ее развития, выделенные в психологии, можно решать конкретные социологические проблемы, возникающие в тех сферах общественной жизни, которые непосредственно связаны с необходимостью изучения отношения к будущему.

    Чтобы выделить именно этот аспект, явно недостаточно использовать понятия временной перспективы или будущей временной перспективы, разработанные в психологии. Недостаточно прежде всего потому, что перспектива личности с точки зрения социолога – это не только временная перспектива, но и пространственная, в той мере, в какой человек планами, целями и результатами деятельности осваивает определенную область социального пространства, в котором сферы общественной деятельности складываются на пересечении жизненных траекторий социальных групп и отдельных людей. ‹…›

    …Представляется целесообразным использовать понятие, которое может выполнить интегративную функцию, характеризуя основные содержательные и структурные моменты, связанные с представлением человека о своем будущем. На наш взгляд, наиболее удачным в данном случае является понятие «жизненная перспектива», которое еще сравнительно редко используется в научной литературе. К. К. Платоновым предложено определение жизненной перспективы, которая рассматривается им как «образ желанной и осознаваемой как возможной своей будущей жизни при условии достижения определенных целей» (1984).

    Это определение правильно отражает сущность жизненной перспективы как системы представлений человека о возможном будущем. Однако перспектива – это не всегда желаемое, но нередко – ожидаемое с тревогой и опасениями. Такие события, например, как неудачи и утраты, вряд ли целесообразно планировать, а тем более желать их осуществления. Однако их вполне можно ожидать, готовясь к предотвращению негативных последствий. Поэтому жизненную перспективу следует рассматривать как целостную картину будущего в сложной противоречивой взаимосвязи программируемых и ожидаемых событий, с которыми человек связывает социальную ценность и индивидуальный смысл своей жизни. Ценностные ориентации, жизненные цели и планы составляют ядро жизненной перспективы, без которого она утрачивает свою основную функцию – регулятивную. Если человек ожидает утраты и неудачи и при этом в арсенале программных событий не находит того, что могло бы предотвратить или преодолеть последствия ожидаемых потерь, его жизненная перспектива утрачивает положительную регулятивную функцию и может дезорганизовывать поведение. Следовательно, ключевым моментом в исследовании жизненной перспективы человека должны стать те конкретные цели и планы, с помощью которых он намерен воплотить в действительность свои жизненные ценности.

    Жизненная перспектива – не раз и навсегда выработанная стратегия. Каждому качественно новому этапу жизненного пути должно соответствовать специфическое содержание перспективы, в которой одни компоненты сохраняют преемственность, а другие – отражают реальные изменения в окружающем мире и в самом человеке. В исследованиях жизненного пути обнаружены факты, свидетельствующие о том, что в жизни каждого человека существуют критические моменты, связанные с изменениями жизненной перспективы; в этих жизненных ситуациях одни люди способны перестраивать свою перспективу, повышая мотивацию достижения, а другие впадают в состояние стресса, характеризующееся чувством опасности и повышенной тревожности. По разным линиям жизни критические моменты возникают в разное время, но есть такие периоды жизни, в которых эти моменты концентрируются, пересекаются, порождая целый комплекс жизненных проблем, требующих формирования и перестройки жизненной перспективы. ‹…›

    Заключение

    Эмпирические исследования, проведенные методом анкетного опроса (с использованием специальной тестовой процедуры) и основанные на указанных теоретических предпосылках, позволяют утверждать, что у подавляющего большинства учащихся старших классов школы сформированы достаточно определенные представления о событиях будущего и сроках их реализации, с которыми они связывают свои долговременные жизненные цели. Важным с точки зрения понимания особенностей формирования жизненной перспективы в юности является тот факт, что не обнаружены принципиальные различия в содержании и хронологической структуре жизненной перспективы учащихся 8 и 10-го классов. Некоторые различия, связанные с более четким усвоением десятиклассниками нормативных представлений о сроках реализации жизненных притязаний и условий их реализации, не столь существенны, чтобы можно было сделать вывод о качественных изменениях картины будущего в этот период. Уже к 14–15 годам у человека сформированы представления о сравнительно отдаленном будущем в профессиональной, семейной и других сферах жизнедеятельности. Эти представления включают жизненные притязания, согласованные с определенными сроками их реализации.

    Юноши и девушки проявляют реалистичность в жизненных притязаниях, связанных с будущей профессиональной деятельностью и семьей. Однако менее реалистичны притязания старшеклассников в сфере образования, социального продвижения и материального потребления. Более высокий уровень притязаний в этих сферах не всегда подкрепляется соответствующими профессиональными устремлениями. В этом – один из источников несогласованности жизненной перспективы. Второй источник – недостаточная конкретность профессиональных планов и несоответствие актуальной жизненной ситуации определенной части старшеклассников их долговременным целям и притязаниям.

    В исследовании возрастных ожиданий было показано, что для людей разного возраста, в том числе и в юности, при оценке продуктивности различных этапов жизненного пути характерен единый социально-нормативный механизм. Этот факт позволил судить о возрастных ожиданиях старшеклассников без скидок на юношеские стереотипы восприятия молодости, зрелости и старости. Старшеклассники обнаруживают реалистичность в оценке последовательности будущих жизненных достижений и вместе с тем чрезмерный оптимизм в определении сроков, которые они связывают с этими достижениями.

    Девушки во всех сферах жизни ожидают достижений в более раннем возрасте, чем юноши, даже в тех случаях, когда уровень притязаний у них выше. Их жизненная перспектива в этом аспекте неадекватна реальным обстоятельствам, которые скорее содействуют реализации профессиональных притязаний юношей. В чрезмерной оптимистичности возрастных ожиданий девушек проявляется недостаточная готовность к реальным трудностям и проблемам самостоятельной жизни в будущем.

    Одним из показателей несогласованности жизненной перспективы старшеклассников является недостаточная самостоятельность и готовность к самоотдаче в будущей реализации жизненных целей. В исследовании жизненной перспективы старшеклассников обнаружен феномен, подобный тому, который фиксируется в определенных условиях зрительного восприятия перспективы: обратная перспектива, когда отдаленные объекты кажутся более крупными, чем близкие к наблюдателю. У определенной части старшеклассников наблюдается достаточно определенная картина отдаленного будущего при абстрактности и несформированности непосредственных профессиональных и образовательных планов.

    В книге показано, что одной из причин несогласованности профессиональных планов и жизненных целей молодежи является противоречивость и внепрофессиональная направленность ценностных ориентаций. В связи с этим осуществлен анализ типов ценностно-ориентационных структур личности, намечены пути формирования непротиворечивых ценностных ориентаций.

    Жизненный путь как предмет междисциплинарного исследования[56]. И. С. Кон

    С каких бы позиций мы ни описывали развитие человека, это описание молчаливо предполагает три автономные системы отсчета.

    Первая система – индивидуальное развитие, описываемое в таких терминах, как «онтогенез», «течение жизни», «жизненный путь», «жизненный цикл», «биография», его составляющие («стадии развития», «возрасты жизни») и производные («возрастные свойства»). Но возраст развития и его измерения многомерны. Биологический возраст определяется состоянием обмена веществ и функций организма по сравнению со статистически средним уровнем развития, характерным для всей популяции данного хронологического возраста. Социальный возраст индивида измеряется путем соотнесения уровня его социального развития (например, овладение определенным набором социальных ролей) с тем, что статистически нормально для его сверстников. Психический возраст определяется путем соотнесения уровня психического (умственного, эмоционального и т. д.) развития индивида с соответствующим нормативным среднестатистическим симптомокомплексом. Кроме этих параметров, подразумевающих объективное, внешнее измерение, существует субъективный, переживаемый возраст личности, имеющий внутреннюю точку отсчета; возрастное самосознание зависит от напряженности, событийной наполненности жизни и субъективно воспринимаемой степени самореализации личности.

    Вторая система отсчета – социально-возрастные процессы и социально-возрастная структура общества, описываемые в таких терминах, как «возрастная стратификация», «возрастное разделение труда», «возрастные слои», «возрастные группы», «поколение», «когортные различия» и т. д.

    Третья система отсчета – возрастной символизм, отражение возрастных процессов и свойств в культуре, то, как их воспринимают и символизируют представители разных социально-экономических и этнических общностей и групп («возрастные обряды», «возрастные стереотипы» и т. п.).

    Все эти явления взаимосвязаны. Но в изучении индивидуального жизненного пути ведущую роль издавна играли психологи; лишь сравнительно недавно к ним присоединились социологи. Исследование возрастной стратификации общества – заповедная область социологии и демографии. Возрастной символизм изучается преимущественно этнографами, при участии фольклористов и историков. Каждая из этих дисциплин имеет свою собственную, исторически сложившуюся систему понятий и методов и далеко не всегда склонна учитывать, как ставятся те же самые или близкие проблемы в смежных отраслях знаний. Одни и те же термины имеют в разных науках и у разных авторов совершенно разные значения.

    Например, слово «поколение» обозначает: 1) генерацию, звено в цепи происхождения от общего предка («поколение отцов» в отличие от «поколения детей»); 2) возрастно-однородную группу, когорту сверстников, родившихся в одно и то же время; 3) условный отрезок времени, в течение которого живет или активно действует данное поколение; 4) общность современников, сформировавшихся в определенных исторических условиях, под влиянием каких-то значимых исторических событий, независимо от их хронологического возраста («поколение романтизма» или «послевоенное поколение» в отличие от «военного» и «довоенного»).

    Поскольку «индивидуальное развитие человека, как и всякого другого организма, есть онтогенез с заложенной в нем филогенетической программой» (Б. Г. Ананьев, 1969), его периодизация неизбежно покоится на выделении ряда универсальных возрастных процессов (рост, созревание, развитие, старение), в ходе которых формируются соответствующие возрастные свойства (различия). То и другое обобщается в понятии возрастных стадий (фаз, этапов, периодов) или этапов развития (детство, переходный возраст, зрелость, старость и др.). Возрастные свойства отвечают на вопрос, чем среднестатистический индивид данного хронологического возраста (и/или), находящийся на данной стадии развития, отличается от среднестатистического индивида другого возраста. Возрастные процессы подразумевают вопрос, как формируются возрастные свойства и каким путем (постепенно или резко, скачкообразно) происходит переход из одной возрастной стадии в другую.

    Но хотя термины, в которых психология развития описывает возрастные процессы, уходят своими корнями в биологию и подразумевают прежде всего онтогенез, реальная биография, жизненный путь индивида значительно богаче и шире онтогенеза и включает также историю «формирования и развития личности в определенном обществе, современника определенной эпохи и сверстника определенного поколения».

    Периодизация жизненного пути должна учитывать принципиальную многомерность возрастных свойств и критериев их оценки. Если биологический возраст соотносится со свойствами организма или его подсистем, то социальный возраст – с положением индивида в системе общественных отношений.

    Такие понятия, как дошкольный, школьный, студенческий, рабочий, пенсионный возраст или возраст гражданского совершеннолетия, имеют исключительно социальный смысл.

    При этом необходимо различать нормативные и фактические критерии. Юридический брачный возраст, т. е. минимальный возраст, по достижении которого индивид имеет законное право вступать в брак, совсем не то же самое, что демографические показатели брачности (вероятность вступления в брак в определенном возрастном интервале, средний возраст вступления в брак и т. д.). Соотношение их также исторично. В современном индустриальном обществе большинство людей вступают в брак значительно позже, чем это допускается законом, тогда как в средневековой Европе дело обстояло совсем наоборот.

    Многомерность возрастных свойств усугубляется неравномерностью и гетерохронностью (асинхронной) протекания возрастных процессов. Закон гетерохронности развития универсален и действует как на межличностном, так и на внутри-личностном уровне. Межличностная гетерохронность означает, что индивиды созревают и развиваются не одновременно, а разные аспекты и критерии зрелости имеют для них неодинаковое значение. Внутриличностная гетерохронность выражается в несогласованности сроков биологического, социального и психического развития и несовпадении темпов созревания или инволюции отдельных подсистем одного и того же индивида, например темпов его физического роста и полового созревания, наличии диспропорций между интеллектуальным и нравственным развитием и т. п.

    Многомерность возрастных свойств и гетерохронность возрастных процессов делают любую периодизацию жизненного пути и его отдельных этапов условной, допускающей многочисленные вариации и отклонения от статистически среднего, причем эти отклонения статистически нормальны и нередко представляют собой разные типы развития.

    Не менее существенны их социально-исторические вариации. По мнению ряда ученых, имеется определенная филогенетическая закономерность, согласно которой в процессе биологической эволюции возрастает значение индивида и его влияние на развитие вида. Это проявляется в удлинении периода формирования, в течение которого накапливается индивидуальный жизненный опыт, и в увеличении вариативности (морфологической, физиологической и психической) внутри вида.

    Это продолжается в человеческой истории. Кроме общего удлинения продолжительности жизни человека по сравнению с другими антропоидами, повышается значение подготовительного этапа жизнедеятельности, происходит удлинение детства как периода первичного обучения и социализации. С другой стороны, возрастает значение старости, поскольку старые особи, передавая накопленный ими опыт более молодым, способствуют увеличению устойчивости и эволюционных возможностей популяции. Б. Г. Ананьев видел в этом пример обратного воздействия жизненного пути на онтогенез. Поэтому, хотя возрастные категории первоначально зародились и часто мыслятся обыденным сознанием как онтогенетические инварианты, их необходимо рассматривать в иной, более сложной системе отсчета.

    Длительность индивидуального жизненного пути, членение и конкретное содержание его этапов существенно варьируют в разных обществах и у представителей разных классов одного и того же общества. Индивиды, принадлежащие к господствующим классам, имеют гораздо больше шансов на продолжительную жизнь, обладают более длительным детством и т. п.

    В современной науке существуют три главных термина для описания индивидуального развития в его целом – время жизни, жизненный цикл и жизненный путь. Хотя их нередко используют как синонимы, они существенно различны по содержанию.

    Время жизни, ее протяженность или пространство (англ. – life-time или life-span), обозначает временной интервал между рождением и смертью. Чем заполнено это временное пространство, термин не уточняет.

    Продолжительность жизни сама имеет важные социальные и психологические последствия. От нее во многом зависит, например, длительность сосуществования поколений и продолжительность первичной социализации детей. Тем не менее «время жизни» – понятие формальное, обозначающее хронологические рамки индивидуального существования, безотносительно к его содержанию.

    Понятие «жизненный цикл» более определенно и содержательно. Оно предполагает, что ход жизни подчинен известной закономерности, а его этапы («возрасты жизни», или «времена жизни», подобные временам года) представляют собой постоянный круговорот. Идея циклического круговорота жизни, подобного цикличности природных процессов (чередование дня и ночи, смена времен года и т. п.) – один из древнейших образов нашего сознания. Многие биологические и социальные возрастные процессы действительно являются циклическими. Организм нормально проходит фазы рождения, роста, созревания, старения и смерти. Личность усваивает, затем выполняет и, наконец, постепенно оставляет определенный набор социальных ролей (трудовых, семейных, родительских), после чего тот же цикл повторяют ее потомки. Цикличность характеризует и смену поколений в обществе, где младшие (дети) сначала учатся у старших, затем активно действуют рядом с ними, а потом, в свою очередь, социализируют младших.

    Однако понятие «жизненного цикла» предполагает некоторую замкнутость, завершенность процесса, центр которого находится в нем самом. Между тем важнейшие процессы развития индивида как личности невозможно понять без учета его взаимодействия с другими людьми и социальными институтами. И это взаимодействие не всегда укладывается в циклическую схему. Хотя трудовую жизнь личности можно представить в виде цикла, включающего фазы подготовки к труду, начала трудовой деятельности, пика профессиональных достижений, спада активности и выхода на пенсию, данная модель представляется чересчур общей.

    Чем шире круг подвергающихся анализу деятельностей и отношений, тем меньше индивидуальная биография походит на циклический процесс. Даже если каждый отдельный ее аспект или компонент может быть концептуализирован как некоторый цикл («биологический жизненный цикл», «семейный цикл», «цикл профессиональной карьеры»), биография в целом представляется многомерной, подчиненной нескольким разным, несводимым друг к другу ритмам. Это побуждает ученых рассматривать человеческую жизнь не как сумму вариаций на заданную тему, а как открытую систему, как историю, в которой наряду с определенными инвариантами есть пробы, гипотезы, проблемы, перемены и т. п.

    Наиболее емкий и употребительный термин для описания этого – «жизненный путь». Понятие жизненного пути отличается от «жизненного цикла» прежде всего многомерностью, тем, что оно предполагает множество разных тенденций и линий развития в пределах одной и той же биографии, причем эти линии одновременно автономны и взаимосвязаны. В основе его периодизации – не линейные, раз и навсегда определенные фазы, а конкретные жизненные события. Время, последовательность и способ осуществления любого жизненного события, будь то вступление в брак или выход на пенсию, не менее важны, чем сам факт, что данное событие имело место.

    Это требует сочетания социологического, психологического и исторического анализа.

    Раньше психологи изучали процессы индивидуального развития так, как если бы они совершались в неизменном социальном мире, а историки и социологи прослеживали изменения в социальном мире без учета перемен в содержании и структуре жизненного пути индивида. Эти две точки зрения – «изменяющийся индивид в неизменном мире» и «изменяющийся мир при неизменных индивидах» – признавались взаимодополнительными, но практически не совмещались. Сегодня ясно, что нужно изучать развитие индивида в изменяющемся мире. В свете этой новой теоретической перспективы возрастные различия не просто следствие универсальных этапов онтогенеза, а результат сложного переплетения траекторий индивидуального психического развития, общественно-производственной, трудовой карьеры и брачно-семейного цикла. Поскольку каждая из этих линий относительно автономна, жизненный путь, как и онтогенез, подчинен закону гетерохронности. Поворотные пункты и переходы в психическом развитии, трудовой карьере и семейной жизни личности могут хронологически не совпадать. Но такая асинхрония имеет определенные, социально и исторически обусловленные пределы. Это обязывает исследователя жизненного пути, во-первых, синхронизировать фазы индивидуального психосоциального развития личности с ее трудовыми и семейными переходами; во-вторых, проследить взаимодействие этих разных переходов в системе жизненного пути; в-третьих, учитывать кумулятивное воздействие предшествующих переходов на последующие.

    Таким образом, содержательная характеристика процессов, свойств и стадий индивидуального развития возможна либо в системе онтогенеза, либо в системе жизненного цикла, либо в системе жизненного пути. Однако эти системы не рядоположны: жизненный путь личности включает в себя жизненный цикл индивида, а этот, в свою очередь, включает онтогенез. Относительно и само различие «биологических» и «социальных» процессов и свойств. Хотя процессы роста, созревания и старения организма автономны от процессов усвоения, выполнения и оставления личностью определенных наборов социальных ролей, главные психические процессы и свойства являются интегративными и не поддаются дихотомизации на биологические и социальные.

    Историко-социологическое изучение жизненного пути и его компонентов не отрицает онтогенетический инвариант развития индивида. Но оно проясняет и подчеркивает ведущую роль, которую играют во взаимодействии биологического и социального исторические условия. Ничто не может изменить инвариантную последовательность циклов детства, взрослости и старости. Но длительность и содержание каждого из них зависят от социальных факторов. Причем эта зависимость имеет не только количественный, что наглядно видно при изучении динамики продолжительности жизни или процессов акселерации, но и качественный характер.

    Современная наука уделяет особенно много внимания проблеме качественных сдвигов, скачков в развитии. В биологии и психофизиологии это так называемые критические периоды, когда организм отличается повышенной сензитивностью (чувствительностью) к определенным внешним и/или внутренним факторам, воздействия которых именно в данной (и никакой другой) точке развития имеют особенно важные, необратимые последствия.

    В социологии и других общественных науках этому соответствует понятие «социальный переход» индивида или группы людей из одного социального состояния в другое (например, из детства в отрочество или из категории учащихся в категорию работающих). Специфически этнографический аспект данной проблемы – обряды перехода (rites de passage) и их особый, частный случай – инициации.

    Поскольку критические периоды и социальные переходы обычно сопровождаются какой-то, иногда болезненной психологической перестройкой, психология развития (в частности, Э. Эриксон) выработала особое понятие «возрастных кризисов», или «нормативных кризисов развития». Слово «кризис» подчеркивает момент нарушения равновесия, появления новых потребностей и перестройки мотивационной сферы личности, но поскольку в данной фазе развития подобное состояние статистически нормально, то и кризисы эти называются «нормативными».

    Зная соответствующие биологические и социальные законы, можно достаточно точно предсказать, когда, в каком среднем возрасте средний индивид данного общества столкнется с теми или иными проблемами, как эти проблемы связаны друг с другом, от каких сопутствующих факторов зависит глубина и длительность соответствующего нормативного кризиса и каковы типичные варианты его разрешения.

    Но если нас интересует не структура жизненного пути среднестатистического индивида, а биография индивидуальной личности, объективные данные придется дополнить субъективными. Поворотными пунктами индивидуального развития могут быть любые жизненные события (случайно прочитанная книга, встреча с интересным человеком), которые по тем или иным причинам оказались для данной личности важными, судьбоносными. Проясняется это лишь ретроспективно, поэтому любая биография индивидуальна и в какой-то степени субъективна.

    Критические (сензитивные) периоды, социальные переходы, нормативные возрастные кризисы и индивидуальные жизненные события несводимы друг к другу и в то же время взаимосвязаны.

    Ни одно психофизиологическое или социально-психологическое событие жизни индивида не может быть понято, если не соотнести его с: а) хронологическим возрастом индивида в момент совершения данного события; б) когортной принадлежностью индивида, определяемой датой его рождения; в) исторической эпохой и календарной датой этого события. Далеко не одно и то же, женился человек в 18 или в 30 лет; соответствовал ли возраст его женитьбы среднестатистическим для данного поколения нормам и в какой исторической ситуации произошло это событие…

    Мультидисциплинарный подход к изучению развития человека, сочетающий данные биологии, социологии и психологии, убедительно показывает, что:

    1) ни процесс, ни конечный результат развития человека нельзя считать однонаправленными, ведущими к одному и тому же конечному состоянию;

    2) человек развивается от зачатия до смерти, причем пластичность, способность к изменению, хотя и в разной степени, сохраняется на всем протяжении жизненного пути. Развитие человека не ограничивается каким-то одним периодом жизни. Разные процессы развития могут начинаться, продолжаться, происходить и заканчиваться в разные моменты жизни, причем эти субпроцессы не обязательно протекают одинаково по одним и тем же принципам;

    3) разные люди развиваются крайне неодинаково, это порождает множество биосоциальных, классовых и индивидуальных различий;

    4) развитие в разных сферах жизнедеятельности детерминируется множественными факторами, которые не сводятся к одной-единственной системе влияний. Развитие не является ни простым процессом биологического созревания, развертывания чего-то изначально заложенного, ни простым следствием воспитания и научения;

    5) человеческая индивидуальность не только продукт, но и субъект, творец своего собственного развития. Чтобы понять ее жизненный путь, необходимо учитывать множество социально-неструктурированных, случайных жизненных событий, ситуаций и кризисов, а также тех способов, которыми сама личность разрешает возникающие перед нею задачи.

    Возрастная динамика самореализации личности[57]. Л. А. Рудкевич, Е. Ф. Рыбалко

    Одной из главных проблем изучения самореализации личности является рассмотрение возрастной динамики творческой продуктивности на протяжении жизненного пути. Не менее важная задача – определение факторов, влияющих на раскрытие творческого потенциала личности. В этой связи Б. Г. Ананьев придавал большое значение становлению творческой личности и индивидуальности, консолидации индивидных и субъектно-деятельностных свойств человека в процессе творческой деятельности, ее социальной ориентации, где процесс экстериоризации и продуктивной деятельности является ведущей структурой. ‹…›

    Один из авторов настоящей статьи разработал принципиально новую методику изучения биографий (Рудкевич Л. А., 1994). В отличие от абстрактно-статистических методов, предложенных Г. Леманом (подсчета числа строк в энциклопедиях и словарях), новая методика исследования основана на историческом описании творчества, анализе биографий, открытий, достижений. Историометрический метод Лемана был заменен историографическим. Поскольку в центре внимания оставались продукты деятельности, такой метод был назван историко-праксиграфическим.

    Переходя к рассмотрению полученных результатов, заметим, что если бы Г. Леман попробовал выделить те, по его мнению, исключительные и немногочисленные достижения, которые были созданы во второй половине жизни, он обнаружил бы любопытную зависимость: все или почти все эти достижения были созданы самыми знаменитыми учеными. Между прочим, еще до выхода указанной монографии Г. Лемана его соотечественник Е. Клэг (Clague E., 1951), проанализировав данные биографического словаря «Американцы в науке», пришел к заключению, что снижение творческой продуктивности наступает у наиболее крупных ученых не ранее 60 лет. К сожалению, эти данные остались вне поля зрения психологов.

    Спад творческой продуктивности в разных профессиональных группах в зависимости от уровня творческих достижений, в процентах



    В нашем исследовании были выделены две выборки: «А» – самые знаменитые ученые и деятели искусства; «Б» – ученые и деятели искусства известные, но не столь знаменитые. Выборка «А» состояла из 372 человек, выборка «Б» – из 419. После статистической обработки были получены следующие варианты изменения с возрастом творческой продуктивности лиц, входящих в выборки «А» и «Б» (см. табл.).

    Можно видеть, что в выборке «А» спад во всех профессиональных группах констатируется значительно реже. Напротив, в выборке «Б» (менее выдающиеся деятели науки и искусства) спад обнаруживается чаще во всех профессиональных группах. Правда, более 40 % гуманитариев, писателей, поэтов и композиторов сохраняют высокую творческую активность и во второй половине жизни, зато у представителей точных наук в этой выборке спад регистрируется почти в двенадцать раз чаще.

    Полученные данные позволяют нам сделать важный вывод о том, что частота спада творческой продуктивности в среднем и пожилом возрасте отрицательно коррелирует с уровнем творческого потенциала личности. То есть наиболее выдающиеся деятели науки и искусства характеризуются высокой сохранностью продуктивности в позднем онтогенезе, тогда как у менее значительных творческих лиц спад наблюдается достаточно часто.

    В творческом процессе создания научного открытия или произведения искусства можно выделить три основные стадии: а) подготовительную, которая характеризуется накоплением предпосылок и элементов будущего открытия; б) стадию непосредственного акта творчества, создания творческого продукта; в) стадию дальнейшей разработки уже созданного. (Несколько иную схему предлагал Г. Уоллес (Wallas G., 1926): подготовка, созревание, озарение, или инсайт, и проверка.) В онтогенезе творческой личности прослеживается преобладание той или иной стадии в определенное время жизни, или, иначе говоря, в разных возрастах творческая личность самореализуется различными путями.

    Например, в период обучения и в начале профессиональных занятий преобладает первая стадия. Длительность ее зависит от ряда факторов. Во-первых, она зависит от рода деятельности. Например, у химиков, математиков и композиторов период обучения, как правило, короче, чем у биологов, философов и историков. Во-вторых, играют роль факторы среды, которые могут благоприятствовать или не благоприятствовать обучению и началу творческой деятельности. В-третьих, имеет значение психологическая структура самого субъекта творческого труда. Преобладание второй стадии характерно для производительного периода творческой личности. Преобладание третьей стадии – последующей разработки, обобщения уже сделанного открытия характерно для пожилого и старческого возраста и выражается конкретно в таких формах деятельности, как руководство научным или художественным коллективом, педагогическая деятельность и обучение других, написание книг, учебников и статей по выбранной тематике.

    Строгое чередование этих стадий наблюдается относительно редко, чаще они сосуществуют, накладываются друг на друга. Первая стадия – подготовительная – всегда предшествует производительной (за исключением некоторых случайных открытий). Между первой и второй стадиями, как правило, есть период становления, в течение которого ученый или деятель искусства совершает первые попытки творить, пробует свои силы. Деятельность на этом этапе носит обычно репродуктивный и подражательный характер, тем не менее без этого периода бывает трудно обойтись: ведь здесь происходит утверждение творческой индивидуальности человека. То есть если на предыдущей стадии человек учится обучаясь, то на следующей он учится творя. И хотя первые достижения чаще еще недостаточно совершенны, в них уже можно различить признаки незаурядного таланта (ранние работы Резерфорда, Пастера, Дарвина, Гете, Моне, Моцарта).

    Следующая стадия производительного периода – этап расцвета, период творческой зрелости, время создания выдающихся произведений искусства и научных открытий. В этом периоде происходит синтез основных идей, формируется профессиональное мировоззрение личности. Затем творческая продуктивность несколько ослабевает – наступает последняя фаза производительного периода – фаза генерализации. Здесь уже начинают преобладать разработка, обобщение достигнутого. Производительный труд не прекращается, а только меняет характер. Иногда он становится менее эффективным, зато появляются новые формы деятельности – обучение молодежи, организационная, общественная и педагогическая работа. В некоторых случаях в позднем возрасте прекращаются все виды творческого труда. Занимаясь, к примepy, только административной работой, ученый переиздает свои ранние произведения, популяризирует ранние открытия и т. п. Такой период, если он имеет место, можно назвать пострепродуктивным. Обыкновенно перечисленные стадии приурочены к определенным этапам индивидуального развития. Обучение осуществляется в юности. Начало творчества (подражательный период) приходится на раннюю зрелость – 18–25 лет. «Акмэ» (период оптимальной продуктивности) относится к 25–40 годам жизни. В средней и поздней зрелости наступает время генерализации. Прекращение творческого труда наблюдается в период геронтогенеза.

    Мы сопоставили продолжительность отдельных фаз в выборках «А» и «Б» (наиболее и менее выдающиеся представители творческого труда) с учетом их профессиональной специфики. В результате оказалось, что во всех без исключения профессиональных группах подготовительный период продолжительнее в выборке «А». Наиболее выдающиеся ученые и деятели искусства больше времени затрачивают на обучение и подготовку к периоду «акмэ», они дольше учатся. Сам период «акмэ» оказывается в выборке «А» также более продолжительным. Отметим, что в этой группе обычно бывает трудно провести четкую границу между подготовительным периодом и периодом расцвета «акмэ», поскольку выдающиеся ученые и деятели искусства даже на стадии «акмэ» продолжают обучаться и совершенствовать свои знания. В выборке «Б» (менее выдающиеся лица), напротив, более продолжительными оказываются период генерализации и пострепродуктивный период. Причем последний в этой выборке не только длительнее, но и выражен значительно чаще, чем в выборке «А». Период генерализации в выборке «А» в большинстве случаев (как и подготовительный период) очень нечетко разделен с периодом расцвета. Ученые, как и деятели искусства, в одно и то же время создают новое и обобщают уже сделанное. Отметим, что периодизация в выборке «А» не отличается четкостью. Периоды как бы находят друг на друга. Нередко можно наблюдать, как в одно и то же время человек совершенствует свои знания, творит и обобщает уже созданное – все три периода представлены одновременно. Однако при этом подчеркнем, что такая закономерность характерна только для самых выдающихся деятелей науки и искусства. В выборке «Б» (менее выдающиеся лица) все три периода – подготовительный, расцвета и генерализации, – как правило, четко разграничены, кроме того, за периодом генерализации в этой выборке следует пострепродуктивный период.

    Итак, чередование вышеперечисленных периодов менее отчетливо у наиболее выдающихся представителей науки и искусства. Процесс обучения и образования, плодотворная творческая работа и творческое обобщение уже созданного у представителей выборки «А» чаще сходятся вместе в период «акмэ», который, в свою очередь, охватывает у них большую часть их творческой жизни…

    Анализ возрастной динамики в наших выборках более и менее выдающихся ученых и деятелей искусства («А» и «Б») также показал, что наиболее выдающиеся люди начинают творческую работу раньше, чем менее выдающиеся. Однако завершают они ее не раньше, а позже. Длительность периода максимальной продуктивности у них больше, спад выражен значительно реже и имеет чаще количественный, а не качественный характер. Чередование отдельных фаз возрастной эволюции у них выражено менее отчетливо: они дольше обучаются, хотя и раньше начинают делать собственные открытия. При этом у них редко бывает выражена постпродуктивная фаза. Таким образом, в выборке «А» выявлены существенные особенности возрастной динамики творческой деятельности. ‹…›

    Из полученных данных можно сделать два вывода: 1) снижение интеллекта и творческой продуктивности в последние годы жизни не свойственно ученым и деятелям искусства, как великим, так и не столь знаменитым; 2) вероятность снижения продуктивности в последние годы жизни все же остается большей в выборке «Б» (менее выдающиеся) по сравнению с выборкой «А» (наиболее выдающиеся). Эти выводы согласуются с данными Б. Берковица (1965), который установил, что у лиц с высоким уровнем интеллекта спад IQ в годы, предшествующие смерти, не наблюдается. ‹…›

    Не только мировоззрение и особенности мыслительной деятельности, но и мотивационная сфера выступает в качестве внутреннего фактора самореализации творческой личности. В зарубежных исследованиях творческого процесса и творческой личности проблеме мотиваций отводится центральное место. Многие зарубежные авторы склонны признать мотива-ционный компонент ведущим в психологии творческой личности. «…Огромное значение для продуктивности научного труда имеет его мотивация, – пишет М. Г. Ярошевский. – Открытие, как правило, совершается в итоге сосредоточения всех духовных сил и способностей ученого, его интересов и побуждений на изучаемом объекте. Мотивы побуждают к деятельности, придают ей определенное направление, выделяют его в качестве доминирующего среди многих других маршрутов мысли» (1971).

    У выдающегося ученого или деятеля искусства творчество всегда остается ведущей сферой деятельности. Поэтому мотивация к творчеству, к профессиональной деятельности никогда не вытесняется мотивами, связанными с семейным положением и другими, второстепенными для ученого общественными ролями. «Эти люди (гении), вероятно, обладают более сильными импульсами и большей способностью направлять свою энергию в нужном направлении, и поэтому они сохраняют производительность даже в старческом возрасте, несмотря на ослабление интеллекта», – писал Дж. Гилберт, известный специалист по возрастной психологии (1935).

    Мотивация становится не только фактором творческой деятельности, она сама перестраивается в ходе труда, в зависимости от его характера. Поэтому мотивационный «застой», редукция мотивов к творчеству существует у лиц, жизнь которых насыщена напряженным творческим трудом. Мотивационная структура творческой личности, очевидно, стабилизируется в юности и в ранней взрослости, становясь во второй половине жизни толерантной к старению.

    Представление об ученом как о человеке, мышление которого ограничено узкопрофессиональной сферой, а все выходящее за ее границы представляется ему чем-то вроде балласта для мозга, совершенно не соответствует действительности. Одна из наиболее ярких особенностей творческого человека – ученого или художника – это многосторонность интересов и многоплановость деятельности. Эйнштейн увлекался литературой и играл на скрипке, Винер писал романы, Делакруа занимался математикой, Б. Шоу – бактериологией. Разнообразие интересов и разносторонность деятельности характеризовали Галилея, Д'Аламбера, Декарта, Лейбница, Вуда и многих других выдающихся ученых. В то же время многие деятели искусства – Леонардо да Винчи, Гёте – имели крупные научные заслуги. Базальным механизмом открытия или изобретения английский ученый А. Кестлер считает принцип бисоциации, т. е. установление новой связи между элементами двух систем, считавшихся прежде гетерономными. По его мнению, интеллектуальная зрелость является необходимой предпосылкой для разрушения старого стереотипа и синтеза новой идеи, основанной на сочетании двух систем. ‹…›

    Неоднократно высказывавшаяся мысль о том, что интеллектуальное и творческое старение – результат биологического старения, одряхления и физического истощения организма, также не подтверждается биографиями великих людей. Изучение их скорее наводит на мысль о не столь жесткой зависимости старения высших психологических функций от старческих изменений патологического характера. Например, Резерфорд, Россини, Фальконе отличались хорошим физическим здоровьем в поздний период своей жизни, но, вместе с тем, творческая продуктивность у них в этот период была низка. И напротив, физически больные Барток, Вагнер, Дарвин, Ренуар, Фарадей, Эль Греко сделали значительные вклады в мировую культуру в позднем возрасте. Эйнштейн страдал атеросклерозом, однако это заболевание не повлияло на эффективность его работы.

    Среди великих людей мы не смогли найти ни одного примера, подтверждающего положение об обусловленности спада психики инволюцией органических функций, за исключением случаев крайне тяжелой патологии (Я. Больяй, Н. Ленау, Р.Шуман, П. делла Франческа).

    Большая творческая продуктивность в позднем возрасте у наиболее выдающихся деятелей науки и искусства свидетельствует о высокой сохранности структуры интеллекта и личности в позднем возрасте. Такого рода старение Б. Г. Ананьев относил к дивергентному типу. Дивергентный тип развития в поздних фазах онтогенеза он объяснял тем, что большие полушария головного мозга в итоге высокого развития функциональных систем не только оперируют колоссальными массами информации, но и участвуют в производстве энергии, необходимой для аналитико-синтетической работы. Механизмом этого явления может быть также особая наследственная конституция, обеспечивающая высокую резистентность к старению нервной системы у высокоталантливых лиц, особенности окружающей среды и форм деятельности. В то же время сохранение на высоком уровне творческой активности может служить фактором, препятствующим преждевременному старению.

    Из вышеизложенного можно сделать следующие выводы:

    – Чем выше уровень творческой активности личности, тем в меньшей степени ее самореализация связана с фактором возраста.

    – Творческая самореализация зависит от мотивационной сферы личности, от того, в какой мере ее направленность на творчество является доминирующей в структуре мотивов.

    – Самореализация творческой личности тесно связана с определенным комплексом свойств (самостоятельность, критичность и др.), которые стимулируют творческий процесс. К их числу относится такое важное свойство, как полифункциональность и динамичность переключения с одной области деятельности на другую.

    Самоактуализация и самотрансценденция личности[58]. А. А. Реан

    Потребность в саморазвитии есть основополагающее свойство зрелой личности. Идея саморазвития и самореализации является центральной или, по крайней мере, чрезвычайно значимой для многих современных концепций о человеке. Например, она занимает ведущее место в гуманистической психологии, которая считается одним из наиболее мощных и интенсивно развивающихся направлений современной психологической науки и практики. Центральное место идее «самости» (самореализации, саморазвитию, самосовершенствованию) принадлежит и в акмеологии.

    Стремление к саморазвитию не есть idee fixe о достижении абсолютного идеала. Идеальным быть трудно, да и вряд ли нужно. На уровне обыденного сознания можно согласиться с мыслью, что, пожалуй, труднее только жить с идеальным человеком. Но постоянное стремление к саморазвитию – это нечто иное.

    Актуальная потребность в саморазвитии, стремление к самосовершенствованию и самореализации представляют огромную ценность сами по себе. Они являются показателем личностной зрелости и одновременно условием ее достижения. Кроме всего прочего, саморазвитие есть источник долголетия человека. При этом речь идет об активном долголетии, и не только физическом, но и социальном, личностном. Постоянное стремление к саморазвитию не только приносит и закрепляет успех на профессиональном поприще, но и способствует профессиональному долголетию, что неоднократно подтверждалось экспериментальными данными.

    Идея саморазвития и самоактуализации, взятая «в чистом виде», вне связи с феноменом самотрансценденции, является недостаточной для построения психологии личностной зрелости. Для этого необходимо представление о самоактуализации и самотрансценденции как о едином процессе, основанном на эффекте дополнительности – так называемой «суперпозиции».

    Феномен самотрансценденции человеческого существования занимает важное место как в гуманистической психологии, так и в экзистенциально-гуманистической философии. При этом самотрансценденцию связывают с выходом человека за пределы своего «Я», с его преимущественной ориентацией на окружающих, на свою социальную деятельность, иными словами, на все, что так или иначе нельзя отождествить с ним самим.

    Существует мнение, что в гуманистической психологии, с ее доминирующей направленностью на раскрытие потенциала человека, на достижение самоидентичности и самопринятия, потенциально заложен риск эгоцентризма. При этом идея самотрансценденции как бы забывается. Впрочем, у разных представителей гуманистической психологии она занимает далеко не одинаковое место. Например, у К. Роджерса ей не отводится столь значимая роль, как, скажем, у В. Франкла или А. Маслоу. Пожалуй, первым из крупных представителей гуманистической психологии, обратившим внимание на опасность игнорирования самотрансценденции, был В. Франкл. Именно эту диспропорцию в соотношении идей самоактуализации и самотрансценденции он имел в виду, когда задавался вопросом, «насколько гуманистична гуманистическая психология» (В. Франкл).

    Самотрансценденция означает, что человек в первую очередь вступает в некое отношение с внеположной реальностью. В более категоричной форме эта мысль сформулирована в утверждении: «Быть человеком – значит быть направленным не на себя, а на что-то иное» (В. Франкл). Так или иначе, но категоричное противопоставление самотрансценденции и самоактуализации как двух альтернатив, по-нашему мнению, нецелесообразно. Сила гуманистического подхода и перспективы его развития состоят в органичном соединении этих начал. К сожалению, данной проблеме уделяется пока недостаточно внимания даже в самой гуманистической психологии, несмотря на то что ее важность осознается учеными уже давно. Отмечается, что самоактуализации способствует работа (A. Maslow); в служении делу или в любви к другому человек осуществляет себя (В. Франкл); утверждение собственной жизни, счастья, свободы человека коренится в его способности любить, причем любовь неделима между «объектами» и собственным «Я» (Э. Фромм).

    Целью человеческого существования является как собственное совершенство, так и благополучие окружающих, ибо поиск одного лишь «личного счастья» приводит к эгоцентризму, тогда как постоянное стремление к «совершенствованию других» не приносит ничего, кроме неудовлетворенности (И. Кант).

    Время личности и время жизни[59]. К. А. Абульханова, Т. Н. Березина

    Проблема личностной организации времени жизни

    Исследования проблемы времени в психологии осуществлялись в целом ряде направлений, которые фактически мало связаны друг с другом. ‹…›

    Направления изучения времени можно условно классифицировать на базе четырех основных аспектов его рассмотрения. Первый аспект рассмотрения – отражение (психикой, сознанием) объективного времени, большая или меньшая адекватность и механизмы отражения (восприятие времени). Второй – временные, т. е. процессуально-динамические характеристики самой психики, связанные прежде всего с лежащими в ее основе ритмами биологических, органических, нейрофизиологических процессов. Третий – способность психики к регуляции времени движений, действия и деятельности. Четвертый – личностная организация времени жизни и деятельности, т. е. той временно-пространственной композиции, в которой строятся ценностные отношения личности с миром на протяжении времени жизненного пути.

    Разобщение, обособление отдельных исследовательских направлений, касающихся психических, личностных, жизненных и деятельностных особенностей времени, усилилось тем противоречием, которое в явной или скрытой форме сложилось между точными науками, прежде всего физикой в ее изучении объективного времени и философскими, гуманитарными науками, описывающими экзистенциальное, ценностное, историческое, в широком смысле слова – человеческое время. Физика претендовала на универсальность законов физического времени как явления объективного, измеримого и т. д. Несмотря на победу теории относительности, предполагавшей специфику разных времен, периодизаций и т. д., парадигма точных наук тормозила раскрытие специфики человеческого времени. Современное состояние знания позволяет актуализировать эту проблему как комплексную для ряда гуманитарных наук – социологии, истории, психологии и самой философии, во-первых, и приступить к созданию интегральной концепции времени в психологии, во-вторых.

    В русле идей отечественного психолога С. Л. Рубинштейна представителями его школы продолжала развиваться концепция природы психики как специфически детерминированного процесса (А. В. Брушлинский) и начала исследоваться природа личностной и психической организации времени. Это исследование, определенные итоги которого подводятся в данной книге, было нацелено, с одной стороны, на выявление динамически-темпоральных характеристик самих психических процессов, состояний, с другой – учитывало классические работы по восприятию времени, его переживанию и отражению в широком смысле слова, и с третьей – опиралось на представление о личности как динамической, развивающейся и изменяющейся системе и ее жизненном пути как совершенно специфическом процессе. Исследование личности в масштабах жизненного пути (в отличие от традиционного для отечественной психологии изучения личностных «черт» и структур) было начато нами в начале семидесятых годов в порядке реализации философско-психологической концепции С. Л. Рубинштейна о субъекте и личности как субъекте жизни. Нашей задачей являлось: выявить, при каких условиях личность становится таким субъектом и какие функции она в этом качестве выполняет. Жизненный путь рассматривался нами как специфический, развернутый во времени процесс, в котором сталкиваются две основные детерминанты: внешняя и внутренняя, исходящая от самого субъекта. Субъектом становится только личность, способная разрешать противоречие между этими внешними и внутренними детерминантами жизни, таким образом создавая условия для самореализации, самовыражения. Естественно, что мы опирались и на представление о личности как о динамической, саморазвивающейся системе, пытаясь при этом выявить соотношение ее изменения и развития (взаимосвязанных и иногда противоречащих друг другу). В результате теоретического и эмпирического исследования были сформулированы понятия субъекта, выражающего способность личности к организации жизни, понятия «жизненная позиция», «линия», конкретизировано понятие жизненной или временной перспективы, а также разработано понятие активности, которая выступает как реальная организация времени жизни, его потенцирования, ускорения, расширения, ценностного наполнения. В результате теоретических и эмпирических исследований было сформулировано центральное понятие, которое сегодня репрезентирует специфику данного направления исследований и позволяет интегрировать достаточно большое количество совершенно разноплановых аспектов исследования времени в психологии.

    В отличие от множества подходов, которые подчеркивали субъективность психологического времени, концепция личностной организации времени предполагает онтологический характер его организации личностью, которая осуществляется либо в деятельности – также специфическом временном образовании, – либо в жизни в целом. В последнем аспекте она примыкает к целому комплексу исследований жизненного пути, жизненного цикла, перспективы (В. Г. Ананьев, П. Балтес, Дж. Нюттен, Р. Кастенбаум, Л. Франк, С. Л. Рубинштейн и др.). Такой широкий контекст постановки проблемы личностной организации времени (временные характеристики психики – с одной, самой личности – с другой, жизненного пути и его временных структур – с третьей стороны) и поступательный характер самого теоретико-эмпирического исследования позволяет сегодня доказать долго оспаривавшийся физиками и представителями точных наук тезис о наличии специфики человеческого времени в целом в отличие от времени физических процессов, во-первых. Во-вторых, появляется возможность разработки объективного подхода к изучению этого времени в силу доказательств его специфической онтологической организации. В-третьих, открывается возможность дифференцировать разные механизмы временной организации на разных уровнях психики, а личность представить как субъекта, своеобразным образом интегрирующего эти уровни, включающего свой временной тип в социальный и культуральный временной континуум, организующего время своей жизни и деятельности. Категория личностного времени раскрывается через понятие активности, которая и выступает как реальная организация личностью времени жизни – использование времени, его умножение, ускорение, периодизация жизни и т. д. Тем самым определенным образом связываются объективное и субъективное время человека, которые в других подходах и исследованиях обособлялись друг от друга.

    Ядром этой еще только намеченной концепции является соединение на личностном основании объективных, свойственных психофизиологическому, психическому уровню организации, особенностей времени и субъективных, отраженных (восприятие, переживание, осознание времени) характеристик времени. На основе психического отражения на разных уровнях осуществляется взаимодействие человека с миром и одновременно развивается способность психики к регуляции этого взаимодействия. Первую – отражающую – функцию психики, по-видимому, можно объяснить как своеобразную конвергенцию и дивергенцию объективных структур и темпов времени, считающихся субъективными, но на самом деле имеющих онтологический статус процессуально-динамических характеристик психики; например, в психике одновременно представлено то, что объективно существует длительно и последовательно, и, наоборот, психическое переживание растягивается во времени, придает длительность тому, что объективно одномоментно. Память воспроизводит прошлое в настоящем, за счет чего в психическом настоящем представлено и то, что отражается (воспринимается) в данный момент, и то, что было отражено в прошлом, т. е. происходит удвоение времени. Иными словами, объективное время отражается и воспроизводится в психике за счет несимметричного ему времени и темпов психических процессов. На основе интеграции разных уровней психического отражения времени развивается способность психики к регуляции взаимодействия человека с миром во времени.

    Общая направленность этой регуляции – приведение в соответствие человека с объективным временем и его особенностями. Однако это всего лишь одна – видимая – функция регуляции. Вторая состоит в том, что, начиная с движений и действий, деятельность приобретает свою траекторию, амплитуду и временную архитектонику, отвечающую объективной темпоральной организации человека и его субъективным целям, имеющим свои временные параметры. Поэтому объективному времени должно соответствовать не одно движение, а целая деятельная система человека. Сопряжение объективных скоростей, темпов, временных требований (сроков, моментов) и собственных (органических, психических, двигательных и т. д.) скоростей и ритмов имеет место в структуре психической деятельности. Кроме обозначенного выше методологического противоречия между объективным временем точных наук и специфическим человеческим временем, в самой психологии возникло неявное, невыявленное противоречие, проявившееся в трактовке субъективного времени. Абсолютизация теории отражения, имевшая место в психологии, трактовка психики преимущественно как отраженной, даже если принять оговорку о «незеркальности» этого отражения, привели к рассмотрению субъективного времени только как вторичного, т. е. производного от объективного. Тем самым онтологический характер самой психики выпал из поля зрения теоретиков – онтологической, т. е. объективной, считалась лишь «материальная организация» организма, мозга, нервной системы и т. д. Поэтому то, что психика представляет онтологическую организацию, имеющую свои закономерности, а потому время, стало возможным осознать только на основе концепции С. Л. Рубинштейна, доказавшего специфику объективности психического как субъективного, и системного подхода Б. Ф. Ломова, показавшего невозможность рассмотрения парциальных отдельных свойств отдельных психических процессов и необходимость раскрытия их функций, только в целостной системе организации психики. Только на основании этих идей можно признать специфический онтологический характер самой психики, способа ее организации.

    Только на основе этих концепций можно актуализировать глубочайшую идею А. А. Ухтомского о «хронотопе» как системном единстве времени и пространства. Понятие хронотопа требует определения временных особенностей психики применительно к определенному пространству; выражаясь современным языком, к системе, в которой она выполняет те или иные функции. Однако важно уяснить, что если понятие системы предполагает, во-первых, уровневый, во-вторых, фиксированный характер ее организации, то понятие пространства в синтезе с понятием времени, на основе идеи хронотопа, допускает возможность его неиерархичности и, более того, не фиксированной, а временной, функциональной организации. ‹…›

    Нами было определенным образом связано объективное и субъективное время человека, которые в других подходах отрываются друг от друга или противопоставляются друг другу. В результате теоретических и эмпирических исследований было сформулировано Центральное понятие, которое сегодня выражает специфику данного направления исследований, – понятие личностной организации времени – времени жизни и деятельности. Термин «организация» позволяет обобщить и осознаваемые, и неосознаваемые, интуитивные, эмоциональные способы регуляции времени, с которыми столкнулись исследователи организации времени деятельности, и учесть разнообразный, типологический характер такой организации.

    Отличаясь от биографического подхода и методов исследования, наш подход позволяет раскрыть различия не каждой отдельной биографии, а разных типов личностей по способам их организации времени жизни.

    Одним из основных в проблеме организации времени жизни был вопрос: могут ли лица, обнаружившие преобладание внешней детерминации над временем, в своей личной жизни свободно распоряжаться им, т. е. сами его определять.

    Мы продолжили разработку рубинштейновской концепции личности как субъекта жизни и для анализа его способа организации жизни предложили совокупность трех понятий для обозначения, трех пространственно-временных, ценностно-смысловых модальностей: «жизненная позиция», «жизненная линия», «жизненная перспектива» (последнее достаточно хорошо известно). Жизненная позиция есть результирующая достижений личности (и в этом смысле она аккумулирует ее прошлый опыт). Но поскольку эти достижения в направлении самореализации воплощены не только в качестве самой личности, но и в достигнутой ею расстановке жизненных сил, жизненная позиция есть некоторый потенциал для будущего. И в этом качестве она связана с жизненной перспективой: достигнутые уровень и качество жизни (ценностное, духовное, материальное) открывают личности новые возможности самореализации. Но если личность объективирует себя в разных, не всегда оптимальных направлениях, то траектория ее жизни прерывается радикальной сменой жизненных позиций, сопровождается иногда неразрешимыми противоречиями. «Логику» или траекторию жизненного движения личности мы обозначили понятием «жизненной линии», которая, соответственно, имеет восходящий или нисходящий, прерывистый или непрерывный (с точки зрения самовыражения, самореализации личности), конвергентный или дивергентный характер. Чем же отличается данная модель от известных исследований жизненных перспектив (Л. Франк, Дж. Нюттен, Р. Кастенбаум и др.)? Одними психологами жизненные перспективы изучались с точки зрения сложности-простоты, отдаленности-близости, другими – исходя из соотношения прошлого, настоящего и будущего, третьими – из их ценностного содержания. Опираясь на эти данные, мы предложили другую классификацию жизненных перспектив: психологические, личностные и собственно жизненные. На понятии временной перспективы, как говорилось, более известном, и нашей классификации, – остановимся ниже специально.

    Совокупность этих понятий позволяет более конкретно описать логику жизненного движения личности, его темпы, уровни, ценностные характеристики, масштабы и противоречия, выявить двоякую зависимость времени жизненного пути от личностной способности к организации времени и последней – от способа жизни во времени. Жизненный временно-пространственный континуум, в котором осуществляется развитие, изменения и движение личности, есть характеристика ее ценностного, личностного времени, а не только возрастная или социологическая периодизация жизненного пути. Активность личности – это ее способность соединения самоорганизации с организацией жизни, которая в свою очередь осуществляется механизмами сознания и способностью к организации времени жизни. Последняя проявляется в трех – еще более частных – временных способностях. Это, во-первых, ускорение, первые формы которого мы находим в произвольности психической деятельности: ускорение достигается и интенсивностью осуществления жизни, и ее ценностно-личностной наполненностью, и потенцированием времени. Во-вторых, это способность к установлению своей и изменению заданной временной последовательности или одновременности– деятельностей, общений, встреч, событий жизни.

    В-третьих – это своевременность как характеристика способности личности согласовывать решающий момент своей активности, ее пик с тем временем, моментом события, ситуации, задачи, за пределами которого ее активность бессмысленна и безрезультатна. Социальная жизнь личности имеет иногда явную, иногда скрытую временную архитектонику, периодизацию, событийность, более или менее оптимальную для личности. Задача субъекта состоит в том, чтобы определить своевременность или несвоевременность вмешательства в ход жизни, событий в данный момент. Это сознательная или интуитивная способность личности к использованию данного момента. В философской и публицистической литературе часто употребляется понятие «современник», означающее принадлежность или соответствие своей эпохе. Однако своевременность – это особая временная способность личности, проявление общей способности к организации жизни. Понятия «современник», «поколение» и ряд других, употребляемых Б. Г. Ананьевым, X. Томе и другими психологами, также содержат временную характеристику, которую мы специально рассмотрим ниже. Здесь важно отметить не столько момент совпадения личности с тем или иным временем, сколько соотношение общественного времени и собственно личностного. Во-первых, общественное время – не внешнее по отношению к личности. Оно детерминирует внутреннюю жизнь личности; поскольку личность живет трудом, а труд определяется ценностью для личности, то общественное время выступает не только как необходимость, но и как совокупность представленных личности возможностей и резервов, заключенных в культуре, науке, технике, в научении и социальном опыте. Во-вторых, общественно необходимое время – это не просто время, потраченное на труд, за вычетом которого остается свободное – личностное – время: оно определяет иерархию ценностей и детерминант личной жизни, ее основные стороны.

    Решение методологической дилеммы (противоречия между объективным и субъективным временем), выделение основных временно-пространственных континуумов, в которых реализуется личностная способность к организации времени, и раскрытие природы ее специфических временных способностей (ускорения, последовательности, своевременности и т. д.) позволили нам сформулировать основы концепции личностной организации времени в виде совокупности ряда гипотез, которые стали отправными в последующих эмпирических исследованиях, составили теоретическую основу нашей концепции и были проверены в эмпирическом исследовании.

    Первая гипотеза о трехкомпонентной (как это принято выделять в установке и других психических образованиях) структуре личностной организации времени: 1) осознание времени; 2) эмоциональное переживание времени (Р. Кнапп, Д. Гарбэтте и др.); 3) практическая организация времени или организация времени деятельности. Несомненно, что в эту структуру следовало бы включить такие динамические личностные образования, как темперамент, и непосредственно связанную с темпераментом личности тревожность. ‹…›

    Четвертая гипотеза касается временных возможностей сознания. Формой «компенсации» необратимости времени является способность к прогнозированию, предвосхищению будущего, т. е. идеальная форма репрезентации будущего (П. К. Анохин). Однако личность представляет собой организацию более высокого ранга, чем ее способности, память и прогнозирование, поскольку обладает высшей способностью сознания, прежде всего, способностью интегрировать прошлое, настоящее и будущее. В русле этой концепции В. И. Ковалев разработал понятие трансспективы как некоей способности соединять настоящее, перспективу (будущее) и ретроспективу (прошлое). Трансспектива есть некоторая конкретизация рубинштейновского представления о сознании как процессе. Основным является то, что, согласно С. Л. Рубинштейну, сознание репрезентирует индивиду в настоящем времени все то, что имело место в любом другом времени и пространстве (в другой культуре, в истории и т. д.) Поэтому трансспектива это не только движение психики (В. И. Ковалев), совершающей обзор времени и совпадающей с направленностью объективного времени – движения из прошлого к настоящему и от него к будущему, – но движение вспять от будущего к настоящему и прошлому. Трансспектива – это способность сознания соединять в настоящем прошлое и будущее и тем самым суммировать, интегрировать время своей жизни. Говоря иными словами, сознание – высшая способность человека, состоящая в компенсации необратимости времени, в преодолении таким путем однонаправленности и конечности индивидуального времени жизни. Сознание также реализует стремление индивида к вневременности, вечности, к переходу к другому масштабу времени – к контексту и масштабу истории и культуры.

    Если таким образом теоретически соединить эти три способности психики – память, прогнозирование и трансспекти-ву как функциональные специфические органы сознания, то можно составить некоторое приближенное представление о временных возможностях и «функциях» личности, о личности как особой временной организации. Пятая гипотеза касается предположений об этих функциях. Рассмотренная в плане экзистенциальном, т. е., в плане существования, личность есть не некая точка, поставленная в настоящем времени, но некий его эпицентр, к которому она относит (по мере надобности) данные прошлого и будущего, определенным образом их соподчиняя и соорганизуя. Но личность не только существует, преодолевая необратимость времени, но и осуществляет себя (С. Л. Рубинштейн), создает из своей жизни и самой себя нечто качественно иное, обладающее ценностью. А эта ценность представляет собой умноженное время, противостоящее его жизненной потере. ‹…›

    Время жизненного пути и развитие личности

    Сложившиеся в мировой психологии теории развития можно подразделить в целях научного исследования на следующие специфические направления:

    1. Возрастные теории развития, включающие общую для всех личностей периодизацию.

    2. Развитие личности как индивидуальности, представленное как развитие способностей, с одной стороны, и как развитие интегральной индивидуальности, неповторимости, вплоть до уникальности личности, с другой. Однако здесь развитие не рассматривается во времени.

    3. Развитие личности как члена общества, ее социализация, включающая освоение, потребление и созидание культурных ценностей и социальных норм, требований и условий, а также опыта социального взаимодействия.

    4. Развитие личности в деятельности, труде, профессии. Развитие и творчество.

    5. Развитие личности как субъекта жизненного пути.

    6. Биография как история личности (Ш. Бюлер).

    7. Нравственно-духовное развитие и совершенствование личности, развитие «по восходящей» (С. Л. Рубинштейн).

    Среди понятий, раскрывающих непосредственно связанные временем особенности развития личности, наиболее значимы следующие: этапы, или периоды, развития; понятия, подчеркивающие их последовательность и специфичность по отношению друг к другу; способности, аккумулирующие личностный временной запас; «сензитивность» как особая предрасположенность к разящим воздействиям – понятие, близкое к знаменитой «зоне ближайшего развития» Л. С. Выготского; зрелость в понимании Эриксона, как сохранение идентичности в изменениях, возрастные кризисы; «потенциал личности» в понимании С. Л. Рубинштейна как неразвернутые, еще не реализованные возможности развития, «диахронический» или «гетерохронный» характер развития, особо подчеркиваемый Л. И. Анцыферовой, В. Д. Шадриковым и др., наконец, завершая далеко не полный перечень, ананьевские понятия «современник» и «акме» как вершины развития, достигаемого личностью на определенном этапе ее жизненного пути.

    Среди концепций развития наибольшей известностью и конструктивностью отличаются: рубинштейновский принцип развития, объясняемого через деятельность; концепция развития Л. С. Выготского; теория развития Кельберга, детально раскрывшего содержание стадий развития, которое имеет восходящий характер, и показавшего ведущую роль когнитивного в развитии личности; теория эпигенетического развития Эриксона, интегрировавшая роль биологических факторов воспитания и социокультурного окружения; а также раскрывающая содержание восьми психосоциальных кризисов теория Ж. Пиаже. ‹…›

    Огромный вклад в раскрытие объективных закономерностей развития личности внес Б. Г. Ананьев, прежде всего потому, что он преодолел свойственную всей мировой психологии (и особенно советской психологии – в силу идеологических причин) абсолютизацию роли детства в развитии личности и сосредоточенности психологов именно на развитии личности ребенка. Он поставил вопрос о развитии взрослой личности и указал, вслед за С. Л. Рубинштейном, на роль жизненного пути как особой траектории этого развития. Используя применительно к личности понятие «зрелость», он дифференцировал (вслед за Д. Берреном) этапы ранней, собственно зрелости и поздней зрелости. Анализируя этапы жизненного пути, он ввел очень перспективные понятия «старт» и «финиш», проанализировал процесс достижения личностью самостоятельности, материальной и моральной независимости, правовой зрелости; моменты, раскрывающие овладение реальностью взрослым человеком. Одновременно он разделил жизненный путь на фазы, определяемые историческими событиями, сменой способов воспитания, образа жизни, и утверждал, что он накладывается на возрастные стадии онтогенетического развития. Общей особенностью онтогенетического развития Б. Г. Ананьев называл гетерохронность, т. е. неравномерность развития разных психических функций. Этот подход в известном смысле противостоит концепции Кольберга, который утверждал, что всегда когнитивное развитие человека является ведущим по отношению к моральному, исключая тем самым реальную сложность и вариативность путей развития разных личностей. Очень существенно, что Б. Г. Ананьев выделяет противоречия в развитии личности (и в ее характере), связывая их именно с ее индивидуальными особенностями и неравномерностью занятия личностью разных позиций, ее достижений и т. д. История личности, употребляя термин Ш. Бюлер, утверждал Б. Г. Ананьев, начинается позже, чем история индивида, и для «появления» личности важно достижение определенного уровня нервно-психического развития. Впрочем, исследование М. И. Лисиной, проведенное много лет спустя, показало, что личность (как называет ее М. И. Лисина – «праличность»), возникает гораздо раньше, чем это предполагалось, чуть ли не в два месяца, и условием ее «появления» является общение. В свою очередь В. И. Слободчиков доказал, что для ранних этапов развития личности ребенка существенно не общение ребенка с матерью, предполагающее их обособленность, а наличие общности «мать-дитя», внутри которой развивается первичное по отношению к «я» – «мы», о котором ранее писал С. Л. Рубинштейн.

    Далее Б. Г. Ананьев возражает против выделения в качестве основания периодизации ведущего вида деятельности (чего придерживались и С. Л. Рубинштейн, и многие другие психологи) и считает, что в основе периодизации лежит не принцип последовательности, а принцип одновременности: субъекты познания и деятельности возникают одновременно. Однако важно отметить и то, что категорией субъекта Б. Г. Ананьев (в отличие от С. Л. Рубинштейна) обозначал не совершенствование личности или организацию ею жизненного пути, а приписывал ей дифференциальное значение; он с помощью этого понятия дифференцировал специфику познания от специфики деятельности и последней от общения.

    Однако в силу специфичности выявленных каждой теорией аспектов развития, не говоря о различии методологий его трактовки, в силу оригинальности концептуализации, несмотря на то, что психология развития уже выделилась в самостоятельную область психологии, теория развития и его реальность остаются недостаточно интегрированными.

    Опираясь на проведенные исследования личностного времени, можно попытаться сделать шаг в этом направлении.

    Несмотря на принятое деление жизни личности на прошлое, настоящее и будущее, существует единое специфическое время личности. Его единство определяется общими для всех личностей функциями прошлого, настоящего и будущего в отношении настоящего: прошлого как уже найденного и опробованного личностью индивидуального бессознательного и сознательного деятельного способа самореализации в жизни; будущего – как времени-пространства для поиска и открытия новых возможностей в себе и самореализация в мире. Прошлое «вбирается» личностью в свой настоящий способ жизни и свой «склад». Оно не остается оставленным позади реальным пространством. Оно становится идеальным и экзистенциальным пространством самой личности. Будущее – в отличие от прошлого – это проективное личностное пространство, образованное способностями сознания личности, ее воображения, мышления, мотивации достижений и личностными притязаниями. Сколько жизненных сил, жизненных умений, способностей чувствовать, мыслить и осознавать личность вобрала из всех этапов своего прошлого в свое настоящее «я» и его отношения с миром, сколько проективного, конструктивного времени-пространства она способна охватить как свое будущее и сколь разумен и обоснован этот перспективный охват, масштаб, столь и сильна пружина личностного времени, движущая ее в это будущее. Проекция в будущее есть опора на реальное пространство – состояние настоящей жизни, обеспеченное механизмами самой личности. От прошлого движение жизни в основном идет к настоящему, в настоящем же личностью осуществляется реверсия времени – оно идет от настоящего к будущему (как бы следуя привычному для нас ходу времени) и – одновременно – от будущего к настоящему. Здесь применим открытый С. Л. Рубинштейном в отношении связи сознания и деятельности принцип специфичности времени жизни каждой данной личности: особенность каждого типа личности в том, как она конструирует время-пространство своей жизни своим сознанием, активностью, переживаниями и… душой. Гегель видит эти движущие силы, но считает, что их проявление зависит от человека – «силы человеческой души, которые человек, именно потому, что он человек, должен признавать и которым он должен давать проявиться и развиваться в себе» [60]. Ниже попробуем конкретизировать это понятие с наших научных позиций. ‹…› Развитие личности осуществляется не только в сензитивные, критические или определенные возрастные периоды, оно, реализуясь через разрешение противоречий внутреннего и внешнего, которые однозначно не связаны с возрастными, сенситивными или критическими периодами, этапами. В такой формулировке принцип развития звучит достаточно абстрактно, реально личность оказывается «соизмеримой – несоизмеримой» с жизненными противоречиями, которые принимаются ею, определяются ею как жизненная проблема. Противоречие может существовать в самой личности и заключаться, например, в дефиците ее желаний по отношению к возможностям.

    Это противоречие, связанное с дефицитом «движущих сил», ресурсов личности.

    Другие противоречия возникают в силу несоответствия характера ее активности и деятельности, способа самовыражения и необходимости, связанной с объективацией, самореализацией. Первые противоречия с большим трудом поддаются осознанию.

    Осознание противоречия предполагает его верификацию как проблемы, т. е. ограничение его сторон, его сути. Мы ищем причины наших неудач или трудностей в отношениях к нам других людей, сложившихся обстоятельствах. Что выбрать в качестве основы решения проблемы – направить свою собственную волю, активность на изменение ситуации, или выждать, пока сгладится острота проблемы; дать проявиться негативному отношению или сделать вид, что его не замечаем, игнорируя его внутренне? Так мы интуитивно ищем контуры проблемы, соотношение в ней зависящих и не зависящих от нас обстоятельств. Каждое противоречие, прежде чем превратиться в нашу проблему, проходит через наши принципы, прежде всего нравственные. Они придают ему определенность, очерчивая контуры несоответствия, зону несоответствия в ценностном измерении. Но рефлексивная работа не всегда поддерживается и стимулируется переживанием. Переживание продлевает противоречия во времени, втягивая нашу личность целиком в его «клинч», не давая возможности «взглянуть» на него разумно, рационально.

    Развитие личности в контексте жизненной ситуации[61]. Е. Ю. Коржова

    Проблема соотношения личности и ситуации рассматривается в психологии с 1960-х гг. и представлена как вопрос о преимущественной детерминации поведения человека личностными или ситуационными факторами. Наиболее ярко положение о взаимосвязи личности и ситуации отразилось в гипотезе о «сильных» ситуациях, в которых поведение в большей степени определяется особенностями ситуации, и о ситуациях «слабых», в которых поведение больше определяется личностью человека. В последнее время личностные особенности рассматриваются как условные возможности, реализующиеся в актах поведения в конкретной ситуации. Для современных исследований характерны классификация личности по ее поведенческим особенностям – реакциям на ситуации (Mischel W., 1984), а также возвращение к пониманию личности как к набору личностных черт, укладывающихся однако в иерархические схемы соотношения личностных черт и ситуаций, которые выстраиваются в результате применения статистических методов (Reeder G. D., 1993; Miirtha Т., Kanfer R., Ackerman Р., 1996). Возможно, перспективным является активно разрабатывающийся в последнее время подход к изучению соотношения личности и ситуации с позиции экологической психологии (Калмыков А. А., 1999).

    Если полагать, что развитие человека происходит непрерывно на протяжении всей жизни, становится ясно, что этот процесс сопровождается непрерывными изменениями как личности, так и жизненных ситуаций. Однако наиболее значимыми являются такие изменения, которые приводят к существенным трансформациям ситуации, т. е. к событию, и к своеобразному новому «рождению» личности. Таким образом, на протяжении жизненного пути возникают и исчезают все новые и новые ситуации и «личности». ‹…›

    Жизненную ситуацию (в отличие от других ситуаций – социальных, конфликтных, психодиагностических) можно определить следующим образом: это фрагмент среды, т. е. проявление внешних (объективных) обстоятельств жизненного пути в определенный момент времени. Тогда события характеризуются как наиболее важные жизненные ситуации, а личность – прежде всего как субъект жизненного пути. Если жизненный путь рассматривать как процесс личностного развития от рождения до смерти (т. е. временное развитие личности), протекающий в жизненных ситуациях (т. е. пространственное развитие личности), то в качестве единицы анализа жизненного пути можно полагать не событие, а паттерн личностно-ситуационного (событийного) взаимодействия. В каждой своей точке жизненный путь как пространственно-временное развитие личности определяется той или иной формой (типом) личностно-событийного взаимодействия. Последнее находит свое воплощение в поведении личности, в ее конкретной стратегии.

    Сначала рассмотрим, как происходит «контакт» личности с ситуацией. В психологии обыденной жизни сложилось устойчивое словосочетание «попасть в ситуацию», которое предполагает некоторую случайность, отсутствие участия собственно личности в этом действии. Но в той же обыденной психологии существует и словосочетание «готовь ситуацию», при этом подчеркивается активная роль личности.

    Случайно или закономерно личность сталкивается с определенной ситуацией? Начнем с того, что сама по себе ситуация носит внешний для личности характер (среди различных пониманий сущности ситуации удобно выбрать именно эту позицию для анализа соотношения «личность – ситуация»). Между тем значение ситуации придает личность, каждая – свое (здесь и в дальнейшем имеется в виду «жизненная ситуация»). Это приводит к тому, что человек вовлекается в ситуацию через ее означивание. ‹…›

    Переходя от вопроса о восприятии ситуаций к вопросу о поведении в них, можно сделать вывод о том, что ситуации человек не выбирает, но волен повести себя в них тем или иным образом, принимая, оценивая их по-своему, что и характеризует «свободу воли», т. е. «свободу личности». Помимо этого можно полагать, что существует и определенная «свобода ситуации», или «свобода ожидания». Человек «вступает» в ситуацию с багажом всей предшествующей жизни. Естественно, в начале жизненного пути контакт с ситуацией меньше зависит от человека, меньше осознается, но зависимость эта все же существует. Например, темперамент ребенка влияет на обращение с ним окружающих. Воздействия со стороны взрослого влекут за собой разные ситуации, с которыми может сталкиваться ребенок.

    Поведение личности состоит из поступков как особых действий, предполагающих борьбу мотивов и принятие решения, т. е. действий, требующих личностного выбора. От постоянных личностных выборов и зависит специфика жизненного пути, на котором личность всегда находится в определенном отношении к той или иной жизненной ситуации. Можно предположить, что возникновение все новых и новых жизненных ситуаций обусловлено всей предшествующей жизнью человека, предшествующими ситуациям личностными выборами (поступками личности), поведением на предшествующем отрезке жизненного пути, характеризующемся той или иной формой личностно-ситуационного взаимодействия. При «встрече» с ситуацией происходит ее означивание с точки зрения личности, находящейся на определенном уровне своего развития в данный момент времени. При этом имеет место личностно-ситуационное взаимодействие в конкретной точке жизненного пути. Таким образом, человек выбирает ситуацию, но и ситуация «выбирает» человека. Известно, что в религиозном понимании личностного развития человек постоянно осуществляет выбор добра или зла, а за это получает от своего Создателя ту или иную ситуацию – каждый по заслугам. ‹…›

    Можно выделить два типа развития личности в жизненных ситуациях: «событийное» и собственно «личностное».

    1. «Событийное» развитие – развитие преимущественно через внешние ситуации-события. Источник развития при этом находится вне личности. Личность склонна бессознательно (или полуосознанно) помещать себя в такие ситуации (а со стороны кажется, что случайно попадает в них), в которых оказывается вынужденной изменяться, развиваться уже внутренне. Так развивается «человек внешний».

    2. «Личностное» развитие – внутреннее развитие, внешне бессобытийное (или малособытийное). Для этого типа развития характерна сознательная работа над собой, например, с обращением к религии либо к психотехническим приемам, либо к той или иной разновидности психоанализа. Так развивается «человек внутренний».

    Личность «человека внешнего» развивается путем смены новых ситуаций, в которые она себя помещает. Это ситуационно-личностное взаимодействие, при котором развитие идет от внешней ситуации. Личность «человека внутреннего» развивается в первую очередь путем смены «личностей», т. е. существенных личностных параметров, личностных уровней, которая влечет за собой выбор новых жизненных ситуаций.

    Естественно, возникает вопрос о причинах того или иного типа развития. Предположительно, тип развития может быть связан с такой личностной характеристикой, как уровень субъективного контроля над значимыми ситуациями, а также со смежными характеристиками – уверенностью в себе, личностной зрелостью и т. п. Однако полностью тип развития не определяется ими. Возможно влияние мало изученной особенности – ситуационной смелости, характеризующейся склонностью к вступлению в новые жизненные ситуации и противоположной ситуационному консерватизму. Кроме того, возможно влияние особенностей восприятия жизненного пути как прерывистого (событийного) или непрерывного (целостного) образования, а также направления развития личности: к себе (личностный рост, эго-ориентация) или от себя (духовный рост, экоориентация).







     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх