Глава 8. Начало новой фазы.


Первый вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Меня никогда не волновала классическая музыка, а художественные галереи всегда нагоняли на меня смертельную скуку. Возможно ли перейти с первого уровня, из головы, к третьему уровню, центру, каким-то образом минуя весь этот эстетический мусор?


Ниргун, да, это правда: под именем эстетики существует множество мусора. Но, когда я использую слово «эстетика», я не подразумеваю тот мусор, который собран в музеях и художественных галереях.

Когда я говорю «эстетика», я подразумеваю некое качество в вас. Оно не имеет никакого отношения к объектам, — картинам, музыке, поэзии, — оно относится к качеству вашего бытия, к чувствительности, к любви к красоте, к чувствительности к текстуре и вкусу вещей, к вечному танцу, который продолжается вокруг, к его осознанию, к молчанию, необходимому, чтобы услышать далекий зов кукушки...

Это не мусор: это сама сердцевина существования.

Но я могу понять, что вы, должно быть, чувствуете скуку от так называемой классической музыки и картин, собранных в художественных галереях. И, должно быть, вы немного озадачены, почему люди продолжают так много говорить обо всей этой чепухе.

Эстетика это просто художественный подход к жизни, поэтическое видение. Вы видите цвета так тотально, что каждое дерево становится картиной, каждое облако несет присутствие божественного, что все цвета более красочны, что вы не продолжаете пренебрегать сиянием всего вокруг, что вы остаетесь бдительным, осознающим, любящим, что вы остаетесь восприимчивым, приветствующим, открытым. Именно это я подразумеваю под эстетическим подходом, эстетическим отношением.

Музыка должна быть в вашем сердце, само ваше существо должно стать музыкальным, оно должно стать гармонией. Человек может существовать как хаос или как космос. Музыка — это путь от хаоса к космосу. Человек может существовать либо как беспорядок, диссонанс, просто шум, рынок, либо как храм, священное молчание, где священная музыка звучит сама по себе, несотворенная музыка звучит сама по себе.

Люди дзен называют этот звук хлопком одной ладонью. В Индии мистики веками говорили о анахат над — невызванном звуке. Он присутствует в самом вашем существе; чтобы услышать его, вам не нужно никуда идти. Это древнейшая музыка и в то же время самая современная. Она одновременно самая старая и самая новая. И это музыка вашего собственного существа, ритм вашего собственного существования. И если вы не можете услышать ее, вы глухи.

И нет способа, Ниргун, миновать ее. Вы можете обойти стороной музеи, вы можете обойти стороной галереи — фактически, вы должны их обходить стороной. Вам не стоит беспокоиться об искусстве и критике искусства — забудьте об этом. Но вы должны стать художником самой жизни.

Будда — поэт, хотя он не сочинил ни одного стихотворения. И все же я настаиваю, что он один из величайших поэтов, которые когда-либо жили. Он не был Шекспиром, Милтоном, Калидасой, Рабиндранатом — нет, совсем нет. Но все же я говорю: Шекспир, Милтон, Калидаса, Рабиндранат — ничто по сравнению с его поэзией. Его жизнь была поэзией — то, как он шел, как он смотрел на вещи...

Прошлым вечером я нашел прекрасное высказывание Святой Терезы из Авилы. Она говорит: Все, что вам нужно, это взглянуть. Способность смотреть... и вы найдете Бога. Способность слышать... и вы найдете его музыку. Способность прикасаться... и каждая поверхность станет его поверхностью. Прикасаясь к скале, вы находите Бога.

Дело не в объектах искусства: дело во внутреннем подходе, в видении — в художественном видении. И, Ниргун, в вас есть это качество! Фактически, именно благодаря этому качеству у вас вызывают скуку галереи и классическая музыка — потому что бессознательно, наощупь, вы чувствуете в себе нечто гораздо высшее. Но вы еще не вполне осознаете это.

Держитесь подальше от художественных галерей, и вы ничего не потеряете. Но вы не можете оставить в стороне эстетический уровень своего бытия: вы должны пройти через него. В противном случае, вы навсегда останетесь обедненным; чего-то будет недоставать, чего-то безмерно ценного. Ваше просветление никогда не будет тотальным. Часть вашего существа останется непросветленной; какой-то уголок вашей души останется во тьме — и этот уголок будет для вас тяжестью. Человек должен стать тотально просветленным. Ничто не должно быть обойдено, никакие углы не должны быть срезаны. Человек должен двигаться очень естественно через все уровни, потому что все эти уровни есть возможности к росту.

Помните это: когда я произношу слова «музыка», «поэзия», «живопись» или «скульптура», я придаю им свой собственный смысл.

Когда Хелен Келлер, слепая, приехала в Индию, она посетила Джавахарлала Неру. Она была слепой и глухой. Она прикоснулась к лицу Неру; она почувствовала его лицо обеими реками и была безмерно рада. Она выразила свою сильную радость. Она сказала: «Я почувствовала в лице Неру то же качество, которое ощущала, прикасаясь к прекрасным римским статуям — то же спокойствие, та же пропорциональность, та же форма».

Эта женщина обладала сердцем скульптора — будучи слепой и глухой, она все же обладала гением великого художника. Поскольку она была слепой и глухой, она должна была найти другие способы чувствовать жизнь. И иногда проклятья оказываются благословениями. Она прикасалась к воде, и она чувствовала ее прохладу, ее течение, ее жизнь, ее вибрацию. Вы никогда не почувствуете этого, потому что вы видите воду, вы говорите: «Что здесь особенного?» Благодаря тому, что она не могла видеть, она могла чувствовать качество поверхности скалы... вы можете видеть ее, и вы упустите — вы не можете почувствовать ее качество.

Иногда очень важно закрыть глаза и просто прикоснуться к камню, почувствовать, будто бы вы слепы и вынуждены использовать руки вместо глаз. И вы будете удивлены — вас ждет сюрприз. Впервые вы увидите, что у качества поверхности есть свое собственное измерение.

Из-за того, что у нее не было ни глаз, ни ушей, ее обоняние достигло оптимума. Она могла ощущать аромат вещей, людей. Она могла отличить одно дерево от другого только по его запаху. Она даже могла определять по запаху людей.

Она так же эстетична, как любой Пикассо, Дали, Ван Гог — и даже более.

Ниргун, эстетический мусор, безусловно, существует, поскольку, что бы ни создал человек в своей бессознательности, это обязательно будет мусором. Картины Пикассо представляют ум Пикассо. Этот человек кажется патологическим где-то глубоко внутри. Фактически, его картины это способ остаться в здравом уме; его картины катарсичны. То, что вы делаете в динамической медитации, он делает в своих картинах: выбрасывает напряжения, кошмарные сны и все уродство ума. Оно должно быть выброшено из системы, и при помощи картин это сделать очень легко.

Карл Густав Юнг обычно предлагал своим пациентам рисовать. И многие патологичные люди рисовали действительно прекрасные картины. Но, несомненно, эти картины патологичны!. Как может патологичный человек создать здоровую картину? Возможно, в ней есть какая-то собственная красота, — красота безумия, — возможно, в ней есть какая-то пропорция, определенное сочетание цветов, в ней может содержаться даже определенное видение, но в ней все же таится нечто от безумия. И Юнг постепенно начал осознавать, что живопись может оказать патологическим людям огромную помощь — живопись может стать терапией. И, несомненно, он прав. Если вы можете изобразить свои кошмарные сны, вы освободитесь от них. Это выражение! Выражение всегда приносит свободу. Подавление приносит рабство, выражение приносит свободу. И живопись — один из прекрасных способов выражения.

Если вы боитесь смерти, если вас преследует идея смерти, если вам снятся кошмары о смерти и вы можете написать о смерти множество картин, вы избавитесь от этих мыслей. Вы принесли их из бессознательного в сознательное. А вы становитесь свободны от всего, что бы вы ни принесли из бессознательного в сознательное.

Но человечество делало в точности противоположное. Веками мы пытались выбрасывать вещи из сознательного в бессознательное — это и есть подавление. Да, в некотором смысле, кажется, вы освободились от них, но в действительности — нет. Фактически, они ушли глубже в вас, они проникли глубже в вас. Они будут беспокоить вас даже больше. Теперь они будут контролировать вас из бессознательного, и вы даже не будете этого осознавать.

Весь подход психоанализа против подавления: принесите все, что было подавлено в бессознательном, в сознательное. Это может быть сделано множеством способов. Психоанализ это самый длинный маршрут; он может занять три года, шесть лет, даже десять. И даже тогда анализ не завершен. В мире нет ни одного человека, чей психоанализ был бы завершенным и законченным.

Он не может быть завершен, потому что это медленный процесс. Дважды или трижды в неделю вы посещаете своего психоаналитика; в течение часа, лежа на кушетке психоаналитика, вы выбрасываете весь свой мусор. Он терпеливо слушает — по меньшей мере, он притворяется, что терпеливо слушает. И, поскольку он слушает, вы продолжаете вытаскивать мусор наружу. Он поощряет вас копать глубже и глубже, и вы вытаскиваете вещи из бессознательного в сознательное. Его присутствие, его мастерство, его авторитет, его имя придают вам смелости. Вы не боитесь извлекать на свет вещи, которые испугали бы вас, если бы вы были в одиночестве — потому что вы увидели бы себя на грани безумия. Но его авторитет и его присутствие... возможно, это так лишь в вашем воображении, на самом деле, он может быть- еще более безумным, чем вы. Но вы должны проста, поверить в то, что он знает; что он способен вам помочь;) что он рядом, и поэтому вам не нужно бояться; вы можете продолжать глубоко погружаться в свое бессознательное. Чем большее вы приносите в сознательное, тем более свободным вы становитесь — это снимает с вас большое бремя. Но однажды, дважды или трижды в неделю вы снимаете с себя бремя, и целую неделю вы продолжаете его собирать снова. Действие трех часов теряет силу; вы остались прежним. Это становится порочным кругом. В обществе, в семье вы снова накапливаете подавления; и вы снова идете к психоаналитику и выражаете эти подавления. Несколько освобожденный от бремени, вы возвращаетесь в общество — в то же самое общество, к тем же самым людям. Вы слушаете того же священника, читаете ту же газету, включаетесь в те же самые политические гонки. Вы остаетесь коммунистом или католиком. Та же жена, тот же муж, те же дети, тот же круг общения... Снова происходит подавление.

Это очень кратковременное облегчение.

Было найдено множество других способов. Живопись это один из способов — гораздо более осмысленный, потому что бессознательное знает язык образов и не знает языка слов. Бессознательное выражает себя в картинах. Именно поэтому в ваших снах бессознательное выражает себя более адекватно. Поэтому психоаналитик стремится все больше и больше узнавать о ваших снах. Сны образны, это примитивный язык, не изощренный, более невинный. И в точности то же происходит, когда вы рисуете.

Живопись это вынесение на свет ваших снов — она может оказать огромную помощь. У меня такое чувство, что если бы Пикассо не позволяли писать картины, он сошел бы с ума. Именно его картины спасли его — хотя он и не осознавал, что его спасли именно картины. Но в его картинах есть качество безумия.

Если вы смотрите на картины Пикассо и медитируете на них, вы почувствуете смущение, вы почувствуете тяжесть, вы почувствуете напряжение, вы не будете чувствовать себя расслабленно. И если вы живете в комнате, где на всех стенах висят картины Пикассо, есть большая опасность того, что вам будут сниться кошмары или вы сойдете с ума. Эти картины провоцируют вашу патологичность.

Поэтому, Ниргун, вы можете держаться подальше от этих галерей, вы можете обойти стороной Пикассо, но вы не можете оставить в стороне эстетический уровень вашего существа. Вы не можете оставить в стороне эстетическое измерение; в противном случае вы останетесь обедненным, однобоким, в вас будет чего-то не хватать. А я не хотел бы, чтобы в моих саньясинах чего-то не хватало. Они должны стать настолько научными, насколько это возможно. Я не подразумеваю, — снова помните, — что вы должны стать физиком, химиком, биологом или физиологом. Я не подразумеваю этого! Когда я говорю, что вы должны быть ученым, это значит, что вы должны быть научным — это метафора. Всегда помните: я всегда говорю в образах, метафорах и притчах.

Вы должны быть научным. Единственный правильный подход к миру, к объективному миру, это наука. Если в Библии сказано, что Земля не круглая, а плоская, не верьте этому — будьте научны. Земля круглая, а не плоская. Библия не имеет никакого права судить об объективном. Библия это религиозная книга; у нее есть свое собственное измерение. Не путайте эти измерения.

Из-за этой путаницы возник большой конфликт между наукой и религией. В этом совершенно нет необходимости. У науки есть собственное царство, своя территория. Сначала священники начали вмешиваться в науку; теперь та же самая история повторяется в обратном порядке. Теперь ученые пытаются вмешаться в мир религии.

Не спрашивайте ученого, существует ли Бог — это не его дело. Что он знает о Боге? Это не его измерение. Что бы он ни сказал о Боге, это будет глупостью; что бы он ни сказал, это будет ошибочным.

Это все равно что спрашивать врача о поэзии — возможно, это великий врач, великий терапевт, но спрашивать его о поэзии, потому что он великий врач, глупо. Или посоветуйтесь с великим поэтом о своей болезни, потому что он великий поэт... вы видите, как это глупо. Вы не пойдете к великому поэту за диагнозом, лишь потому, что он великий поэт. Вы пойдете к врачу — возможно, он совершенно не поэт.

Папа Римский позвал Галилео и заставил его — в пожилом возрасте — принести извинения, потому что он сказал, что не Солнце движется вокруг Земли, а Земля движется вокруг Солнца. Это противоречит Библии. Священники были очень раздосадованы: «Как можно опровергать Библию? Кто ты такой?» В пожилом возрасте — ему было семьдесят лет, он был болен, прикован к постели — его заставили явиться в суд, его заставили преклонить колени перед Папой и принести извинения.

Должно быть, он был человеком юмора, должно быть, он обладал великим чувством юмора. Он сказал: «Да, сэр, я приношу извинения. Я заявляю, что Библия права, что не Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце вращается вокруг Земли. Вы удовлетворены, сэр?»

Они были очень довольны. Они сказали: «Мы удовлетворены».

И тогда Галилео рассмеялся. Он сказал: «Но, что бы я ни говорил, это не имеет значения — Земля вращается вокруг Солнца. Что значат мои утверждения? Что они меняют? Что я могу сделать? То, что я говорю, не поможет — Земля не послушается меня. Я приношу извинения, я не прав, а Библия права. Но хорошо запомните: Земля вращается вокруг Солнца — независимо от моего желания. Я бы хотел, чтобы она вращалась в соответствии с Библией и с вами, но здесь я бессилен, совершенно бессилен».

В Библии содержится множество ненаучных утверждений, в Ведах содержится множество ненаучных утверждений. Все писания содержат ненаучные утверждения по определенной причине: потому что в те времена не было науки как отдельного явления. Религиозные писания были единственными доступными писаниями. Поэтому в них собирали все; все доступное на тот момент знание собирали в писания. И знание было так мало, что могло содержаться в одном-единственном писании.

Но сейчас, когда прошли столетия, человек вырос, пришел к совершеннолетию. Сейчас наука имеет свой собственный мир. Мы должны выбросить все, что касается науки, из религиозных писаний — они не имеют к ней никакого отношения. И наука не имеет никакого отношения к религиозным писаниям и религиозному измерению. Но именно таким образом продолжают ссориться глупые умы.

Я хотел бы, чтобы вы были научны — во всем, что касается мира, будьте научны. Во всем, что касается вашей внутренней реальности, будьте религиозны. И существует еще один мир между ними двумя, промежуточный мир, сумеречный мир, в котором встречаются субъективное и объективное. Это мир эстетики. В нем — будьте художником, будьте поэтом, будьте музыкантом.

Реализовав все эти три измерения, вы станете духовным; обогатив все эти измерения, вы станете четвертым человеком, духовным человеком. Мои саньясины должны быть четвертым человеком — целостным, цельным. Ничто не должно быть оставлено в стороне, Ниргун. Все это вы должны жить, любить, переживать. Все это вы должны впитать, чтобы стать настолько богатым, насколько это лишь возможно.


Второй вопрос:

Возлюбленный Мастер, Пожалуйста, скажите еще что-нибудь о расслаблении. Я осознаю напряжение глубоко у себя в центре, и подозреваю, что я, вероятно, никогда тотально не расслабляюсь.

Когда Вы сказали позавчера, что расслабление является одним из самых сложных явлений, в проблеске я увидел богатый гобелен, в котором волокна расслабления и позволения глубоко переплетаются с доверием, и в него входи любовь, приятие, движение с потоком, единение и экстаз...


Анураг, тотальное расслабление есть высшее. Именно в это мгновение человек становится Буддой. Это мгновение реализации, просветления, сознания Христа. Вы не можете быть тотально расслаблены прямо сейчас. В глубочайшем ядре будет продолжаться напряжение.

Но начните расслабляться. Начните с периферии — оттуда, где мы сейчас, а мы можем начинать лишь оттуда, где мы сейчас. Расслабьте периферию своего существа — расслабьте свое тело, расслабьте свое поведение, расслабьте свои действия. Ходите расслабленно, ешьте расслабленно, говорите, слушайте расслабленно. Замедлите каждый процесс. Не торопитесь и не спешите. Двигайтесь так, будто бы вся вечность доступна вам — фактически, она действительно доступна.' Мы здесь с самого начала, и мы будем здесь до самого конца, если только есть начало и конец. Фактически, начала и конца нет. Мы всегда были здесь и будем здесь всегда. Формы постоянно меняются, но не вещество; одежды постоянно меняются, но не душа.

Напряжение означает спешку, страх, сомнение. Напряжение означает постоянное усилие защититься, сохраниться, быть в безопасности. Напряжение означает приготовление к завтрашнему дню, к следующей жизни — вы боитесь, что завтра вы не сможете иметь дело с реальностью, вы должны подготовиться. Напряжение означает прошлое, которое вы не прожили полностью, а лишь кое-как миновали; оно висит на вас, оно преследует вас как похмелье.

Помните одну основную вещь о жизни: любое переживание, которое не было прожито, будет висеть на вас, будет настаивать: «Закончи меня! Проживи меня! Заверши меня!» Каждому опыту свойственно это качество, тенденция стремиться к завершенности, законченности. Законченный, он испаряется; незаконченный, он продолжается, он мучает вас, он преследует вас, он надоедает вам, он привлекает ваше внимание. Он говорит: «Что ты собираешься делать со мной? Я все еще не закончен — соверши меня!»

Все ваше прошлое висит на вас, и ничто не закончено — потому что ничто не было по-настоящему прожито, все было кое-как обойдено, прожито частично, с середины на половину, спустя рукава. В нем не было ни интенсивности, ни страсти. Вы двигались, как сомнамбула, как лунатик. Поэтому это прошлое висит, и будущее вызывает страх. И между прошлым и будущем раздавлено ваше настоящее, единственная реальность.

Вам придется начать расслабляться с периферии. Первый шаг — расслабьте свое тело. Помните о том, чтобы как можно чаще смотреть на свое тело: носите ли вы какие-нибудь постоянные напряжения — в шее, в голове, в ногах. Постоянно расслабляйте их. Просто пойдите в эту часть тела, убедите ее, скажите ей с любовью: «Расслабься!»

И вы будете удивлены: если вы приближаетесь к любой части своего тела, она слушается вас, она следует — это ваше тело. Попросите его расслабиться, скажите ему: «Тебе нечего бояться. Не бойся. Я здесь, чтобы позаботиться о тебе — расслабься». Постепенно вы научитесь этому искусству. Тело станет расслабленным.

Тогда предпримите следующий шаг, немного глубже; попросите ум расслабиться. И если слушается тело, слушается и ум, но вы не можете начать с ума — вы должны начать с самого начала. Вы не можете начинать с середины. Многие люди начинают с ума и проигрывают; они проигрывают, потому что они начинают с ошибочного места. Все нужно делать в правильном порядке.

Если вы становитесь способны по своей воле расслаблять тело, тогда вы будете способны помочь добровольно расслабиться и уму. Ум это более сложное явление. Как только вы приобрели уверенность, что тело слушается вас, вы приобретете новое доверие к себе. Теперь вы знаете, что это возможно. Если это возможно с телом, возможно с умом, тогда это возможно и с сердцем. И лишь тогда, когда вы сделали эти три шага, вы можете сделать четвертый. Теперь вы можете проникнуть в глубочайшее ядро своего существа, которое за пределами тела, ума и сердца: в сам центр вашего существования. И тогда вы сможете расслабить и его.

И это расслабление, несомненно, принесет величайшую радость из всех возможных, высший экстаз, приятие. Вы будете полны блаженства и наслаждения. Ваша жизнь приобретет качество танца.

Все существование танцует, исключая человека. Все существование находится в очень расслабленном движении; конечно, движение есть, но оно очень расслабленно. Деревья растут, птицы щебечут и реки текут, движутся звезды: все движется расслабленным образом. Нет спешки, нет торопливости, нет беспокойства и нет напрасной траты времени. Все, кроме человека. Человек пал жертвой собственного ума.

Человек может возвыситься над богами и пасть ниже животных. Человек есть лестница от нижайшего к высочайшему.

Анураг, начните с тела, и тогда, постепенно, идите глубже. И не начинайте с чего-то другого, пока вы не разобрались с первичным. Если ваше тело напряжено, не начинайте с ума. Ждите. Работайте над телом. И простые мелочи очень вам помогут.

Вы ходите в определенном темпе; это стало привычным, автоматическим. Теперь попробуйте ходить медленно. Будда обычно говорил своим ученикам: «Ходите очень медленно, делайте каждый шаг очень сознательно». Если вы делаете каждый шаг очень сознательно, вы неизбежно будете идти медленно. Если вы бежите, торопитесь, вы забудете об этом. Поэтому Будда ходит очень медленно.

Просто попробуйте ходить медленно, и вы будете удивлены — новое качество осознанности начинает происходить в вашем теле. Ешьте медленно, и вы будете удивлены — это великое расслабление. Делайте все медленно... просто для того, чтобы изменить старый образец, чтобы оставить свои прежние привычки.

Сначала тело должно стать совершенно расслабленным, как у маленького ребенка, и только тогда приступайте к уму. Двигайтесь научно: сначала простое, потом более сложное, потом еще более сложное. И лишь тогда вы можете расслабиться в глубочайшем ядре.

Вы спрашиваете меня, Анураг: «Пожалуйста, скажите еще что-нибудь о расслаблении. Я осознаю напряжение глубоко у себя в центре, и подозреваю, что я, вероятно, никогда не тотально не расслабляюсь».

Такова же ситуация каждого человеческого существа. Хорошо, что вы осознаете — миллионы людей не осознают этого. Вы блаженны, потому что вы осознаете, и, поскольку вы осознаете, что-то можно сделать. Если вы не осознаете, ничего нельзя сделать. Осознанность это начало трансформации.

Вы говорите: «Когда Вы сказали позавчера, что расслабление является одним из самых сложных явлений, в проблеске я увидел богатый гобелен, в котором волокна расслабления и позволения глубоко переплетаются с доверием, и в него входят любовь, приятие, движение с потоком, единение и экстаз...»

Да, Анураг, расслабление это одно из самых сложных явлений — очень богатое, многомерное. Все это его составляющие части: позволение, доверие, самоотдача, любовь, приятие, движение с потоком, единение с существованием, отсутствие эго, экстаз. Все это его части, и все это начинает происходить, если вы учитесь путям расслабления.

Ваши так называемые религии сделали вас очень напряженным, потому что они создали в вас чувство вины. Мое усилие здесь в том, чтобы помочь вам избавиться от этого чувства вины и страха. Я бы хотел сказать вам: нет небес и нет ада. Поэтому не бойтесь ада и не испытывайте жадности к небесам. Все, что существует, это данное мгновение. Вы можете сделать это мгновение раем или адом, — это, несомненно, возможно, — но небес и ада нет больше нигде. Ад — когда вы напряжены, небеса — когда вы расслабленны. Тотальное расслабление есть рай.


Третий вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Каждый раз, когда Вы говорили о каком-либо мастере, я чувствовал, что вы влюблены в этого мастера и протекаете сквозь его сутры. В этой серии бесед, однако, я чувствую, что вы стоите поодаль от Будды и в действительности не любите его работу.

Изменилось ли что-нибудь, или это мое воображение?


Нишант, это не ваше воображение. Со мной вы должны быть всегда в движении — вещи постоянно меняются. По мере того, как вы растете, я буду рас- сказывать вам вещи, которых не мог рассказать раньше. Дело не в том, что моя любовь к Будде уменьшилась — моя любовь не может увеличиться или уменьшиться; моя любовь это просто любовь, это качество, в ней нет количественного измерения. Она никогда не может увеличиться или уменьшиться — она просто есть.

Я люблю Будду, я люблю Иисуса, я люблю Заратустру, я люблю Лао-цзы, я люблю Патанджали — потому что я люблю... потому что я люблю вас, потому что я люблю деревья, потому что я люблю птиц. Моя любовь не меньше.

Но вы совершенно правы в том, что я стою поодаль — и это расстояние будет все больше увеличиваться в будущем. Я готовлюсь к новой фазе. Работа должна совершить квантовый скачок, и требуются большие приготовления. Сейчас работа должна приобрести совершенно другое качество. Теперь у меня есть люди великого доверия и любви, люди, которые посвятили и отдали себя.

Вначале я обращался к массам. Это совершенно другого рода работа: я искал учеников. Обращаясь к массам, я использовал их язык; говорить с массами это все равно что говорить с первоклассниками. Вы не можете идти очень глубоко: вам нужно говорить о поверхностном. Вы должны учитывать то, с кем вы говорите.

Затем постепенно некоторые люди стали превращаться из студентов в учеников. Тогда мой подход изменился. Стало возможным общение на более высоком уровне. Затем ученики стали превращаться в саньясинов — они совершились, они стали вовлечены в меня, в мою судьбу. Моя жизнь стала их жизнью, мое существо стало их существом. Теперь общение совершило скачок: оно стало причащением.

Теперь у меня есть достаточно саньясинов... работа должна двигаться глубже.

Раньше я говорил о Будде, и я говорил так, как будто я просто позволяю ему течь через меня. Сейчас так больше не будет. Эта серия — начало новой фазы.

Нишант, ваше предположение правильно. И сейчас я проясню, в каких пунктах я отличаюсь от Будды, от Иисуса, от Кришны. Я должен сделать очень ясным, в чем я отличаюсь от них.

Со времен Будды прошло двадцать пять столетий. С тех пор произошло многое — много воды утекло в Ганге. Изменилось все! Если бы Будда вошел в этот мир, он не смог бы узнать в нем прежнего мира, который он покинул.

Я принадлежу к этому столетию. В эти двадцать пять столетий появилось многое. Например, Будда ничего не знал о науке — он не мог знать. Я не говорю, что он должен был о ней знать — он не мог! Это было невозможно. Альберт. Эйнштейн тогда еще не случился. Будда не осознавал многих вещей, которые осознаем мы, осознаю я. Я должен объединить все эти вещи. Зигмунд Фрейд, Карл Маркс, Альберт Эйнштейн и многое, многое другое должно быть объединено. Религия должна становиться богаче с каждым днем.

Я должен прояснить, в чем я отличаюсь. Я должен прояснить, что еще я стараюсь прибавить к религиозному наследию. Я больше не буду просто воспринимающим средством. Эта фаза завершена. Она была нужна до сих пор, потому что хотел... я хотел приблизиться к людям, которые любят Будду; я хотел приблизиться к людям, которые любят Махавиру; я хотел приблизиться к людям, которые любят Иисуса.

Человечество разделено: некоторые люди с Иисусом, некоторые — с Буддой, некоторые — с Кришной... и так далее, и тому подобное. Здесь нет свободных человеческих существ. Я должен был собирать и выбирать из разных сект, из разных сообществ, из разных религий. Единственным путем привлечь к себе буддистов было говорить так, как говорил Будда; иначе это было бы невозможно для них, они бы не поняли меня. Сейчас, когда они вовлечены в меня, это совершенно другое дело. Теперь, когда в них возникла любовь ко мне, я могу сказать, в чем я отличаюсь от Будды, и они способны понять. Я не создам для них беспокойства, это не вызовет у них замешательства.

Но помните, моя любовь не становится меньше оттого, что я стою поодаль: моя любовь остается прежней. Моя любовь не изменится; это не нечто, способное измениться. Но это случится снова и снова: я буду отличаться и отделяться.

Теперь у меня есть мои собственные люди. И я должен сделать очень ясным, в чем я отличаюсь, в чем я стараюсь дать нечто новое, нечто большее; чем я стараюсь обогатить это наследие, каков мой вклад в него. И иногда мне придется и критиковать — но моя любовь так велика, что я могу критиковать.

Иногда я буду критиковать Будду, Махавиру, Иисуса. Дело не в том, что я не люблю их — я люблю их, иначе зачем бы я говорил о них? Даже если я критикую их, это значит, что моя любовь так велика, что я даже делаю себе труд их критиковать.

Будда дал человечеству многое, но человечество это продолжающийся процесс. И все, что происходит с человечеством, приносит ему преимущества, но также и недостатки.

В этом мире ничто не может оставаться абсолютно чистым. Когда идет дождь, вода чиста. В то мгновение, когда она касается земли... фактически, даже раньше: в то мгновение, когда она попадает в атмосферу, загрязненный воздух отравляет ее. Земля окружена толстым слоем воздуха; когда вода попадает в этот слой воздуха, она начинает загрязняться. И когда она падает на землю, она становится грязной. Все еще это вода, но уже не чистая.

Именно это происходит с каждой истиной. Когда Будда что-то произнес, это было абсолютно чисто. В то мгновение, когда его услышали люди, это перестало быть чистым. Когда его слова были записаны — и помните, они были записаны через многие годы, через триста лет.., можете ли вы себе представить, чтобы люди через триста лет могли записать в точности те слова, что сказал Будда? Это невозможно! Люди есть люди; они автоматически разрушат, исказят их; они придадут им свои цвета. В тот день, когда Будда умер, его последователи разделились на тридцать шесть школ — немедленно! Тридцать шесть толкований. Они не могли прийти к согласию относительно того, что он сказал, и даже если бы они согласились о словах, они не были согласны друг с другом относительно того, какой смысл придавался этим словам.

Это напомнило мне:

В последний год своей жизни Зигмунд Фрейд созвал всех своих учеников — самых важных, самых близких. Он чувствовал, что смерть подходит близко, должно быть, он слышал первые шаги смерти, и хотел устроить последнее собрание.

Они сидели за столом, около тридцати человек со всего мира, — все старшие ученики, — и они начали спорить о том, что сказал Фрейд за несколько дней до этого. Фрейд был там! Он был пригласившим их хозяином, но они совершенно забыли о нем. Они так увлеклись спором: кто-то один говорил одно, другой говорил другое, а третий противоречил первым двум. И они спорили о том, что, в действительности, имел в виду Фрейд... Фрейд наблюдал, слушал, и затем закричал: «Прекратите эту ерунду! Вы думаете, что я уже умер? Я здесь, я присутствую — почему вы не спросите меня о том, какой был смысл? И, если вы можете так поступать со мной пока я жив, что же вы будете делать, когда умру? Вы не побеспокоились спросить меня, вы потратили целый час, споря друг с другом, борясь, раздражаясь, негодуя, крича друг на друга... в присутствии мастера!»

А Фрейд не был просветленным человеком. Если это может произойти с непросветленным человеком, что же о сказать о Будде, который говорит с высочайших вершин существования? В то мгновение, когда он произносит что-то, это больше не то же самое, что было в его сердце. Услышанное, это больше не то же самое, что было произнесено. Истолкованное, это уже нечто совершенно другое.

Много раз я буду критиковать. Много раз я буду говорить вам о возникших преимуществах и недостатках. Будда это чистейшее религиозное измерение, чистейшее из возможных, но как я могу умолчать о том, что он одномерный человек? Если я не скажу этого, это не будет правдой. Если я не скажу этого, моя любовь к истине не будет тотальной. Я должен сказать, что он одномерен — чистейшему в своем измерении, ему недостает других измерений.

Он не ценил красоту, отнюдь нет. Он не ценил музыку, отнюдь нет. Он не ценил любовь, отнюдь нет. Ему недостает эстетического измерения, он оставил его в стороне. И у него нет научного подхода — его и не могло быть, наука тогда еще не развилась в достаточной степени. Он одномерно чист, но — одномерен.

И из-за того, что он одномерен, осталась одномерной вся эта страна. Будда одномерен, Махавира одномерен, Патанджали одномерен. Все великие мастера этой страны были религиозными людьми. Они достигли чистейшего религиозного опыта, и они старались обратить всю страну в свое видение. Но недостаток этого в том, что вся страна стала бедной. Без науки никакая страна не может стать богатой. Страна стала внешне уродливой, голодной, больной. Без науки и технологии никакая страна не может быть внешне красивой, богатой, процветающей.

И об этом я не могу умолчать — это не было бы правдой, это было бы и неправильно. Это значило бы обмануть вас! Это было бы преступлением против человечества. Настало время, когда у кого-то должно найтись достаточно мужества, чтобы сказать об этом! Никто во всем мире этого не делает, тогда как настало время для того, чтобы кто-то закричал о том, что Будда, Махавира, Патанджали, Лао-цзы безмерно прекрасные люди, и они дали так много, — без них человечество не было бы тем, что оно есть, — они сама наша душа, это правда, но их недостаток в том, что они одномерны. Остальные измерения остались парализованными, покалеченными. И сейчас пришло время: должны состояться и другие измерения.

Я хотел бы, чтобы эта страна была богатой, научной, технологичной, здоровой, сытой — и не только эта страна, но и все человечество. И я не вижу в этом ничего, что противоречило бы религии. Наоборот: чем богаче страна, тем более религиозной она может стать — потому что богатство дает вам возможности, богатство дает вам способности, богатство дает вам время, пространство и энергию, чтобы двигаться вовнутрь. Если вы не движетесь, это ваша собственная вина. Нет ничего плохого в том, чтобы быть богатым. Если богатый человек не религиозен, он просто посредственность, глупец; это не свидетельствует против богатства, это просто указывает на то, что он глуп.

Если богатый человек не религиозен, я называю его глупым; а если бедный человек религиозен, я называю его интеллигентным, действительно интеллигентным. Редкая интеллигентность нужна для того, чтобы бедный человек стал религиозным. Когда Кабир стал религиозным, он продемонстрировал больше интеллигентности, чем даже сам Будда — потому что невозможно, почти невозможно стать религиозным, когда ты беден. Если вы не знаете, что такое богатство, как вы можете выйти за его пределы? Человек может что-то превзойти, лишь если это является его опытом; лишь через опыт человек превосходит и трансцендирует. Если кто-то трансцендирует что-то без опыта, это значит, что он настолько разумен, что учится из опыта других; ему не нужно через все проходить самому.

Должно быть, Кабир смотрел на богатых людей и видел бесполезность богатства. Поэтому он отбросил эту амбицию, это желание. Будда был сыном короля; он жил богато, и через этот опыт он пришел к пониманию того, что все это богатство тщетно и бесполезно. Он пришел к этому через свой собственный опыт; Кабир пришел к этому, наблюдая опыт других. Несомненно, Кабиру требовалось больше разумности.

Бедные люди могут становиться религиозными, но бедные общества не могут становиться религиозными. Богатые люди могут избежать религии, но богатые общества не могут избежать религии.

Нужно добавить это новое измерение. Религия не должна поклоняться бедности. Не нужно религии утешать бедных людей ложью, успокаивая их, давая им вымышленные теории прошлых и будущих жизней, судьбы и так далее в этом роде. Сейчас вся Земля может быть процветающей. Наука овладела такими силами — но они должны быть использованы правильно!

Поэтому я не сторонник подхода Запада. Западу недостает души, самой души — он это лишь тело. И опасность в том, что глупые политики Востока начнут подражать Западу.

Каждая страна хочет создавать атомную энергию — даже Индия. Такие бедные страны, как Индия и Пакистан, хотят создавать атомные бомбы. Зачем? Люди бедны и голодают.

Лишь несколько дней назад Индия запустила в небо спутник, Бхаскар, чтобы изучить... Промышленность не получает электричества; пять дней в неделю промышленные предприятия закрыты. У вас нет электричества, но вы запускаете спутник, чтобы изучать возможности неба — соревнование, дурацкое соревнование.

Сейчас вокруг Земли вращается пятьсот искусственных спутников. Один из них, Америкэн Скайлэб, скоро упадет, потому что он вышел из-под контроля. Он может представлять большую опасность. На его пути Пуна; он упадет где-то между Бомбеем, Пуной и Каннадрй. И он упадет не один раз в одном месте — по меньшей мере, распавшись на пятьсот частей, и каждая из них как бомба. Он может упасть на атомный генератор и уничтожить всю Землю.

И все эти пятьсот спутников рано или поздно выйдут из-под контроля. Если может выйти из-под контроля американский спутник, что же сказать об индийском? Два года назад Индия запустила свой первый спутник. И теперь он действует почти как индиец, — этот спутник назывался Ариябхатта, — теперь он постоянно дает ложную информацию. Он такой надоедливый! Вы не сможете поверить. Вначале ему верили, но потом было обнаружено, что он дет абсолютно неверную информацию. Как это похоже на индийский ум! Как это показательно! Теперь они хотят от него избавиться, они хотят, чтобы он заткнулся, но • он не хочет... он продолжает посылать информацию. Вы не можете его заткнуть.

Бедные страны подражают Западу — и все это так глупо. Бедным странам, конечно, необходимо больше научного понимания, но им не нужны изощренные научные инструменты — это не их забота.

И сейчас наука высвободила достаточно энергии, чтобы превратить всю Землю в рай.

Будда внес безмерный вклад, но его побочный эффект вызвал бедность Индии. Я не могу пренебречь этим фактом. Я должен констатировать его. Я не высказывал его до сих пор, но сейчас у меня есть мои собственные люди, которые поймут.

Махавира внес огромный вклад в духовное обогащение Индии, но побочным эффектом его учений было тысячелетнее рабство; из-за его учения о ненасилии Индия стала одной из самых трусливых в мире стран.

Кришна совершенно прав, предоставляя все Богу > — в религиозном измерении именно так и должно быть: доверяй Богу. Но не в научном измерении — в нем работает в точности противоположный механизм: сомневайся, не доверяй. Доверие это основа религиозного мира; сомнение это основа мира науки.

Кришна совершенно прав, когда он говорит Арджуне: «Доверься Богу! Сдайся Богу. Доверься тому, что все, что бы он ни делал, правильно». Каков был побочный эффект? Побочным эффектом было: «Если ты беден, доверься Богу; если ты болен, доверься Богу. Все, что бы он ни делал, правильно». Это побочный эффект. В религиозном измерении это совершенно правильно, но когда вы привносите это в научное измерение, это становится абсолютно ошибочным.

Теперь я должен это сказать. И я знаю, что очень пострадаю за эти слова, потому что люди в Индии не привыкли слышать критику Кришны, Махавиры и Будды — нет, совсем нет.

Сначала я хотел бы прояснить, в чем я отличаюсь. И вскоре я начну критиковать и побочные эффекты.

Нишант, подождите еще немного, потому что я должен сказать вам всю истину — всю истину, такой, как она есть, и что бы из этого ни следовало. Я буду ценить то, что этого достойно, и осуждать то, что достойно осуждения.

Бедность, рабство, долгие, долгие страдания Индии нельзя просто терпеть, игнорировать. И Кришна, Махавира и Будда не могут быть прощены — они ответственны. Если они должны восхваляться за тот вклад, который они внесли в духовность, они должны и подвергаться критике, потому что они были коренной причиной, вызвавшей падение Индии.

И сейчас пришло время, когда нужно расставить все по местам. Дело не только в Индии: это касается всего мира. В точности как и индийские дураки имитируют Запад, есть и западные дураки, которые могут имитировать Индию и продолжать совершать того же рода ошибки, которые Индия совершила в прошлом.

Мы должны расставить все по местам с абсолютной ясностью. Мы должны быть очень беспристрастны. Именно поэтому, Нишант, вы почувствовали некоторую разницу — она есть. Это не ваше воображение. Моя работа переходит в другую фазу, я перехожу в другую фазу. Прежде, чем случилась новая коммуна, я готовлюсь к ней...


Последний вопрос:

Возлюбленный Мастер, Почему я устал от секса?


Сандхан, секс утомителен — и именно поэтому я говорю вам: Не избегайте его. Пока вы не узнаете его глупость, вы не будете в состоянии избавиться от него. Пока вы не узнаете, что это чистая трата времени, вы не будете способны трансцендировать его.

Хорошо, что вы начали чувствовать усталость — это естественно. Секс просто означает, что энергия тратится на движение вниз. Энергия должна двигаться вверх, и тогда она становится питанием. Тогда она открывает в вас неисчерпаемые сокровища — эс дхаммо санантано. Но если вы продолжаете и продолжаете двигаться в секс как маньяк, скоро вы обнаружите, что вы истощены, изнурены.

Пара молодоженов приехала на Ниагарский водопад, чтобы провести медовый месяц. Не успели они приехать, как сразу же поселились в гостинице, и о них не слышали в течение трех дней. В конце концов, управляющий начал немного волноваться, и он решил пойти и проверить, что там происходит.

Он постучал в дверь, услышал внутри какое-то движение внутри, и затем бледный мужчина в одних шортах открыл ему дверь.

— Мы беспокоимся, — сказал управляющий.

— Ну, мы же только что поженились, — ответил мужчина.

— Я понимаю, — сказал управляющий. — Но ведь у вас есть одно из величайших чудес света...

На это из глубины комнаты раздался едва слышный ответ:

— Если я еще раз увижу эту штуку, я выпрыгну в окно.

До вас не дошло!.. Непрерывно, три дня — женщина обязательно выпрыгнет в окно.

Человек продолжает глупо жить только в одном определенном пространстве — за пределами его он должен осознать, что он с собой делает. Сандхан, пришло время. В жизни есть гораздо более важные вещи, чем секс. Секс это не все. Он важен, но это не все. Если вы будете оставаться в его ловушке, вы упустите всю славу жизни.

И я не против секса, помните. Именно поэтому мое учение становится немного противоречивым. Я парадоксален. Я не могу ничего с этим сделать, потому что сама истина парадоксальна. Я не против секса, потому что те, кто против секса, навсегда останутся сексуальными. Я за секс, потому что, если вы движетесь в него глубоко, вы вскоре выйдете из него. И тот день, когда человек тотально выходит из секса, это день великого благословения.

Хорошо, что вы чувствуете усталость. Не ходите к врачу за лекарством — это не поможет, самое большее, это отодвинет вашу усталость на потом. Если вы чувствуете усталость, это просто показывает, что вы подошли к той точке, в которой вы можете выпрыгнуть из секса.

Какой смысл оставаться в нем, если вы чувствуете усталость? Выйдите из него! Я не говорю вам подавлять его. Если вы чувствуете для него множество энергии и пытаетесь из него выйти, это будет подавлением. Но когда вы изнурены и устали, когда вы видите его тщетность, вы можете выйти из него без всякого подавления. А выйти из секса без подавления значит быть свободным от него.

Свобода от секса это великий опыт. Свобода от секса делает ваши энергии свободными для медитации, для самадхи.

На сегодня достаточно.








 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх