2. ЧЕЛОВЕК ДАО

Человек, познавший Дао, действует без помех,
действиями своими не вредя ни единому существу,
хоть и не мыслит себя добрым и мягким.
Он не старается делать деньги
и не возводит бедность в добродетель.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других,
и не гордится тем, что идет один.
Человек Дао остается неизвестным.
Совершенная добродетель ничего не создает.
«Не я» — это истинное "я".
А величайший человек — никто.

Самое трудное, почти невозможное для ума — это оставаться посередине, оставаться уравновешенным. А метаться из одной крайности в другую — это то, что легче всего. Такова природа ума — двигаться от одного полюса к противоположному полюсу. Постарайтесь очень глубоко это понять, прочувствовать, потому что, пока вы не поймете этого, ничто не сможет указать вам путь к медитации.

Такова природа ума — двигаться от одной крайности к другой. Он основан на отсутствии равновесия. Если вы уравновешены, ум исчезает. Ум напоминает болезнь: когда вы разбалансированы — он есть, когда вы в равновесии — его нет.

Вот почему для человека, который чревоугодничает, так легко перейти к голоданию. Это кажется нелогичным, поскольку что мы считаем, что человек, для которого еда стала навязчивой идеей, не в силах начать голодать. Но вы не правы. Только человек, страдающий манией еды, может голодать, потому что голодание — эта та же идея, та же мания, только в противоположном варианте. В действительности вы при этом не меняетесь. Еда для вас так и остается навязчивой идеей. До этого вы объедались; теперь вы голодаете — но ум продолжает фокусироваться на проблеме еды, только на ее противоположной крайности.

Человек, который чрезмерно занимался сексом, может очень легко перейти к воздержанию, к целибату. Это нетрудно. Но придти к правильной диете — это для ума сложно, самое трудное для ума — это оставаться посередине.

Почему же так сложно держаться середины? Это очень похоже на маятник. Он отклоняется вправо, потом движется влево, потом опять вправо, затем опять влево; весь механизм часов зависит от этого движения. Если маятник останавливается посередине, останавливаются часы. Но когда маятник качнется вправо, вы думаете, что он движется только вправо, а в это самое время он набирает импульс, разгон для движения влево. Чем больше он отклонится вправо, тем больше он наберет энергии, чтобы направиться влево, к противоположному. Когда он движется влево, он снова набирает инерцию, чтобы отклониться вправо.

Когда вы объедаетесь, вы набираете импульс, чтобы удариться в голодание. Когда вы слишком предаетесь сексу, рано или поздно, брахмачарья (brahmacharya), целибат, призовут вас.

И то же самое происходит с противоположным полюсом. Пойдите и спросите ваших так называемых садху (sadhus), ваших бхикку (bhikkus), саньясинов. Они поставили себе задачу — оставаться в целибате, теперь их умы накапливают импульс, чтобы ринуться в секс. Они сделали своей целью голодание и пост, а их умы постоянно думают о пище. Когда вы слишком много думаете о еде, это указывает на то, что вы набираете импульс для нее. Мышление означает накопление инерции. Ум начинает подготавливать противоположное.

Во-первых: куда бы вы ни двигались, вы движетесь также и к противоположному. Противоположное скрыто, оно не очевидно.

Когда вы любите кого-нибудь, вы накапливаете инерцию для того, чтобы его ненавидеть. Вот поэтому только друзья могут стать врагами. Вы не можете вдруг стать врагами до тех пор, пока не побываете сперва друзьями. Те, кто любит друг друга, ссорятся, воюют. Лишь любящие могут ссориться и воевать, потому что, пока вы не полюбили, как можете вы ненавидеть? Пока вы не отклонились к самому краю влево, как можете вы двинуться вправо? Современные исследователи утверждают, что так называемая любовь — это отношения близкой, интимной вражды. Ваша жена — ваш близкий враг, ваш муж — ваш близкий враг, — оба близки и враждебны. Эти исследователи выглядят противоречивыми, нелогичными из-за того, что нам это кажется странным: как же близкий человек может быть врагом; как тот, кто является другом, может быть также и врагом?

Логика поверхностна, жизнь же проникает глубже, и в жизни все противоположности объединены вместе, они сосуществуют. Помните это, потому что тогда медитация становится уравновешивающей.

Будда учил восьми правилам, и в каждом правиле он использовал слово «правильный». Он говорил: «Пpедпpинимайте пpавильные усилия, ибо очень просто переходить от действия к бездействию, от бодрствования ко сну, трудно же — оставаться посередине». Когда Будда использовал слово «правильный», он подpазумевал: «Не устремляйтесь к противоположному, оставайтесь в самой середине». Питайтесь пpавильно — он никогда не призывал голодать. Не потворствуйте перееданию и не потворствуйте голоданию. Он советовал: «Стpемитесь к пpавильному питанию. Правильное питание означает, что вы находитесь посередине».

Когда вы стоите посередине, вы не набираете никакой инерции. И в этом красота — человек, не накапливающий инерцию для движения куда-то, может быть свободен, покоен, может наслаждаться, может чувствовать себя дома.<$FАнглийское выражение to be at home — быть дома аналогично русскому «чувствовать себя в своей тарелке», «чувствовать себя уютно, удобно». Прим. перев.>

Вы никогда не можете быть дома, поскольку, что бы вы ни делали, вам тотчас же приходится заниматься противоположным, чтобы уравновеситься. Но противоположное никогда не приводит в равновесие, оно просто порождает у вас иллюзию, будто вы уравновешены, но вам придется вновь двинуться к очередному противоположному.

Будда — ни для кого не друг и не враг. Он просто застыл посередине — часы стоят.

Про одного хасидийского мистика, Музхида, рассказывают, что, когда он достиг просветления, часы на стене внезапно остановились. Может так и было, может и нет, это вполне возможно, но символика ясна: когда останавливается ум, останавливается и время; когда застывает маятник, встают и часы. С тех пор часы никогда не шли, с тех пор они всегда показывают одно и то же время.

Время порождено движением ума, точно так же, как движением маятника. Ум движется, и вы ощущаете время. Когда ум неподвижен, как вы можете почувствовать время? Когда движения нет, время невозможно почувствовать. Ученые и мистики сходятся в одном: движение порождает феномен времени. Если вы не двигаетесь, если вы неподвижны, время пропадает, появляется вечность.

Ваши часы спешат, и их механизм — это движение из одной крайности в другою.

Вторая вещь, которую нужно понять касательно ума: ум всегда стремится к далекому, но никогда к тому, что рядом. То, что рядом, приносит скуку, оно вам уже здорово надоело; отдаленное же рождает в вас мечты, надежды, дает вам возможность наслаждаться. Поэтому ум всегда находит что-нибудь отдаленное. Привлекательна, красива всегда чья-нибудь чужая жена; вас преследуют мысли всегда о чужом доме; чарует вас всегда машина кого-нибудь другого. Это все далеко. Вы слепы к тому, что рядом. Ум не может видеть то, что совсем рядом с ним. Он может видеть только то, что очень далеко. Он страдает дальнозоркостью.

И что же самое далекое, самое отдаленное? Противоположное — оно дальше всего. Вы любите человека, и теперь ненависть — это самое далекое явление; вы соблюдаете целибат, теперь секс — это самый отдаленный феномен; вы — король, и теперь быть монахом — это дальше всего.

Самое отдаленное — это то, о чем больше всего мечтается. Оно привлекает, оно поглощает собою все ваше воображение, оно продолжает звать, приглашать вас, а затем, когда вы доберетесь до другого полюса, то место, откуда вы отправились в путешествие, станет вновь прекрасным. Разведитесь со своею женой, и после нескольких лет ваша жена вновь обретет красоту.

Ко мне пришла киноактриса. Она развелась со своим мужем пятнадцать лет назад. Теперь она в возрасте, менее красива, чем была, когда они разошлись друг с другом. В прошлом году женился их сын, и на этой свадьбе она снова встретила своего бывшего мужа, им пришлось попутешествовать вместе. Муж снова влюбился в нее, и она пришла ко мне посоветоваться и спросила: «Что же мне делать? Он снова сделал мне предложение, он опять хочет на мне жениться».

Она тоже была очарована. Она ждала от меня только лишь «да». «Но вы ведь жили вместе, — сказал я, — и всегда у вас были сплошные конфликты, и ничего больше. Я знаю всю эту историю — как вы ругались, ссорились, как вы создали ад и страдание друг для друга. А теперь опять?»

Для ума противоположное притягательно, и пока через осознание, через понимание вы не трансцендируете это, ум будет продолжать метаться от левого к правому, от правого к левому — и часы будут идти.

Это метание продолжалось в течении многих жизней, так вы и обманывали себя всегда — потому что вы не понимаете механизма происходящего. И вновь отдаленное становится привлекательным, и вы начинаете свое путешествие. В тот момент, когда вы добираетесь до намеченной цели, то, что было для вас знакомым, становится теперь отдаленным, теперь оно обладает притягательностью, теперь оно превращается в звезду, в нечто стоящее.

Я читал о пилоте, который летел с приятелем над Калифорнией. Он сказал своему другу: «Взгляни вниз на это прекрасное озеро. Я родился неподалеку от него, вон там — моя деревня».

Он указал на маленькую деревушку, которая, точно на насесте, расположилась на холмах неподалеку от озера, и заметил: «Я родился там. Ребенком я часто сидел у озера и ловил рыбу; рыбная ловля была моим хобби. Но в то время, когда я был ребенком, ловящим рыбу в озере, в небе всегда летали самолеты, пролетали над моей головой, и я мечтал о том дне, когда я смогу и сам стать пилотом и смогу управлять самолетом. Это было моей единственной мечтой. Теперь она исполнилась, и что за несчастье! Теперь я каждый раз смотрю вниз на это озеро и думаю о том времени, когда я уйду на пенсию и снова отправлюсь ловить рыбу. Мое озеро так прекрасно…»

Вот так и происходит. Это то, что происходит с вами. В детстве вы страстно желаете немедленно вырасти. Старые люди мудры, и ребенок чувствует: что бы он ни делал, он все всегда делает неправильно. А потом спросите старого человека — он всегда считает, что, когда было утрачено детство, было потеряно все; рай остался там, в детстве. И все старые люди умирают, думая о детстве, о невинности, о красоте, о стране мечтаний.

Что бы вы ни имели, все это выглядит ненужным, но все то, чего у вас нет, смотрится крайне полезным. Помните это, ибо иначе медитация у вас не может получиться, потому что медитация означает это понимание: ума, работы ума, самого процесса мышления.

Ум диалектичен, он заставляет вас снова и снова двигаться к противоположному. И это бесконечный процесс, он никогда не заканчивается, пока вы вдруг не выпадаете из него, пока вы вдруг не пробуждаетесь от этой игры, пока вы вдруг не осознаете этот трюк ума, и вы останавливаетесь, замираете посередине.

Остановка посередине и есть медитация.

В-третьих: из-за того, что ум состоит из полярностей, противоположностей, вы никогда не цельны, не целостны. Ум не может быть целым; он всегда половинчат, неполон. Замечали ли вы, что, когда вы кого-нибудь любите, то подавляете свою ненависть? Любовь не тотальна, она не целостна; прямо за нею прячутся темные силы и они могут извергнуться в любой момент. Вы живете на вулкане.

Когда вы кого-нибудь любите, вы просто забываете, что в вас есть гнев, что в вас есть ненависть, что в вас есть ревность. Вы просто отбрасываете их, словно их никогда не существовало. Но как вы можете их отбросить? Вы можете их просто спрятать в подсознании. Прямо на поверхности вы можете стать любящим, а глубоко внизу спрятан весь этот невероятный гам. Рано или поздно вам это осточертеет, любимый станет просто обычным — обычным источником раздражения.

Говорят, что близкие отношения рождают презрение, но не они порождают презрение — близость лишь делает так, что вам становиться скучно; презрение же существовало всегда, скрытое. Оно лишь вырывается наружу, оно ожидало подходящего момента; семена его были с самого начала.

Ум всегда содержит в себе противоположное, и это противоположное скрывается в подсознании и только ждет момента, чтобы выбраться наружу. Если вы будете поминутно за собой наблюдать, то вы будете замечать это постоянно. Когда вы говорите кому-нибудь: «Я тебя люблю», закройте глаза, погрузитесь ненадолго в медитацию и почувствуйте — а нет ли в вас какой-нибудь скрытой ненависти? Вы ощутите ее. Но поскольку вы хотите обмануть себя, поскольку правда так безобразна — правда о том, что вы ненавидите того, кого любите, — то вы не желаете взглянуть ей в лицо. Вы предпочитаете сбежать от реальности, поэтому вы прячете эту правду. Но прятание здесь не поможет. Ибо вы обманываете не кого-то другого, вы обманываете себя.

Поэтому, когда бы вы ни почувствовали что-нибудь, просто закройте глаза и углубитесь в себя, чтобы найти это противоположное. Оно там есть. И, если вы сумеете разглядеть его, это придаст вам равновесие; тогда вы уже не скажете: «Я люблю тебя». Если вы правдивы, то вы скажете: «Мое отношение к тебе — это смесь любви и ненависти».

Любое отношение — это отношение любовь/ненависть. Нет чистой любви, и нет чистой ненависти. Это и то, и другое — и любовь, и ненависть. Если вы правдивы, то вам будет трудно. Если вы скажете девушке: «Мое отношение к тебе — это отношение и того, и другого, любви и ненависти. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил, и я ненавижу тебя так, как никогда никого не ненавидел», то вам будет нелегко жениться, пока вы не найдете медитативную девушку, которая сможет понять действительность; пока вы не найдете друга, который сможет понять сложность ума.

Ум — не простой механизм, он — сама сложность, и с помощью ума, идя по пути ума, вы никогда не сможете стать просты; потому что ум продолжает рождать иллюзии, обманывать вас. Быть медитативным значит осознавать тот факт, что ум что-то прячет от вас, что вы закрываете глаза на некоторые факты, которые ему мешают. Рано или поздно эти мешающие факты выплывут наружу, извергнутся, пересилят вас, и вы двинетесь к противоположному. А это противоположное не где-то там, в весьма отдаленном месте, не на какой-то звезде; это противоположное скрыто позади вас, в вас, в вашем уме, в самой работе ума, в механизме работы ума. Когда вы сможете это понять, то вы остановитесь в середине.

Если вы способны разглядеть: «Я люблю и я ненавижу», внезапно и то, и другое исчезает, ибо вместе в сознании оба они существовать не могут. Вам необходимо создать разделение, барьер: одно должно существовать в подсознании, а другое должно существовать в сознании. Оба не могут пребывать в сознании, они будут отрицать друг друга. Любовь уничтожит ненависть, ненависть уничтожит любовь; они уравновесят друг друга, — и просто исчезнут. Одинаковые количества ненависти и любви будут отрицать друг друга. Внезапно они испарятся — вы будете, но не будет ни любви, ни ненависти. Вот тогда вы уравновешены.

Когда вы уравновешены, ум отсутствует — теперь вы цельны. Когда вы цельны, вы святы, но ума нет. Таким образом, медитация — это состояние не-ума. Через ум она недостижима. Через ум, что бы вы ни делали, ее не достигнуть. Тогда чем же вы занимаетесь, когда медитируете?

Из-за того, что вы устроили себе такую напряженную жизнь, вы теперь занимаетесь медитацией. Но это — противоположность напряжению, а не настоящая медитация. Вы настолько напряжены, что медитация стала привлекательной. Именно поэтому медитация привлекает людей больше на Западе, чем на Востоке — потому что напряжения на Западе больше. Восток все еще расслаблен, люди не так перенапряжены, они не так легко сходят с ума, они не так легко совершают самоубийство. Они не так полны насилия, не так агрессивны, не так напуганы, у них нет такого количества страхов — нет, они не настолько напряжены. Они не живут в такой безумной скорости, где ничто не накапливается, кроме напряжения.

Поэтому когда Махеш Йоги приезжает в Индию, никто его не слушает. Но в Америке люди сходят по нему с ума. Когда напряжение настолько сильно, медитация начинает привлекать. Но с этой привлекательностью вы снова попадаете в ту же самую западню. Это не настоящая медитация, это снова уловка. Вы медитируете несколько дней, вы расслабляетесь; а когда вы стали расслаблены, необходимость в активности, в деятельности возникает снова, и ум начинает подумывать о занятии чем-нибудь, о движении, о напряженной деятельности. Медитация вам наскучила.

Люди приходят ко мне и жалуются: «Мы медитировали несколько дней, а потом это наскучило, потом уже не было так здорово».

Совсем недавно ко мне пришла одна девушка и сказала: «Медитация перестала доставлять мне наслаждение, что мне делать?»

Теперь ум ищет чего-то другого, теперь он уже получил достаточно от медитации. Теперь, когда эта девушка спокойна и расслаблена, ум требует большего напряжения — он стремится заполучить что-нибудь, что нарушило бы покой. Когда она говорит, что теперь в медитации нет прелести, она имеет в виду, что теперь, когда напряжение спало, то как медитация может доставлять удовольствие? Ей придется снова качнуться к напряжению, чтобы медитация вновь обрела привлекательность.

Взгляните на абсурдность ума: вам приходится уходить далеко, чтобы подойти поближе, вам приходится стать напряженным, чтобы быть медитативным. Но тогда это не медитация, тогда это снова уловка того же самого ума; та же самая игра продолжается на новом уровне.

Когда я говорю «медитация», я имею в виду выход за пределы этой игры полярных противоположностей; отбрасывание всей игры, видение, понимание абсурдности ее и ее трансценденция. Само осознание ее становится трансценденцией.

Ум будет заставлять вас двигаться к противоположному — не делайте этого. Остановитесь посередине и увидьте, что все это всегда было уловкой ума. Именно так ум господствовал над вами — через противоположное. Вы ощутили это?

После того, как вы позанимались любовью с женщиной, вы начинаете подумывать о брахмачарье, и брахмачарья в тот момент так соблазнительно очаровательна, что вы уверены: нет ничего другого, достойного внимания. Вы чувствуете себя расстроенным, обманутым, вы чувствуете, что нет ничего в этом сексе, что только брахмачарья несет блаженство. Но через двадцать четыре часа секс снова становится важным, значительным, и снова вам приходится заниматься им.

Что делает ум? После сексуального акта он начинает думать о противоположном, которое вновь рождает вкус к сексу.

Жестокий насилия начинает думать о ненасилии, тогда он легко может снова стать жестоким. Человек, часто впадающий в гнев, вечно думает о незлобливости, о всепрощении, он всегда решает больше не сердиться. Это решение помогает ему вновь начать злиться.

Если вы действительно не хотите опять приходить в ярость, не решайте идти против гнева. Взгляните на сам этот гнев и посмотрите на саму тень этого гнева, которая, как вы думаете, — всепрощение. Взгляните на секс, и на тень секса, которая, по вашему мнению, — брахмачарья, целибат. Это как раз негатив, другая крайность, полное отсутствие секса. Посмотрите на переедание, и на тень его — голодание. Голодание всегда следует за перееданием; чрезмерному преданию греху всегда предшествуют обеты целибата; напряжение всегда наступает после каких-либо техник медитации. Посмотрите на них всех вместе, почувствуйте, как они соотносятся друг с другом; они — части одного процесса.

Если вы сможете это понять, то медитация получится у вас. На самом деле ничего не нужно делать, это проблема понимания. Это не усилие, не что-то, что необходимо создавать, развивать, взращивать. Это надо очень быть глубоко понять, осознать.

Понимание дает свободу. Осознание работы всего механизма ума — это трансформация. Тогда внезапно часы останавливаются, время исчезает: и с этой остановкой часов исчезает и ум. Если время остановилось — где вы? Лодка пуста.

Теперь обратимся к сутре Чжуан Цзы:

Человек, познавший Дао, действует без помех,
действиями своими не вредя ни единому существу,
хоть и не мыслит себя добрым и мягким.

Человек, познавший Дао, действует без помех… Вам всегда что-нибудь мешает, противоположное всегда присутствует в вас, создавая помехи; вы — не поток.

Если вы любите, то ненависть всегда присутствует, мешая. Если вы движетесь, то что-нибудь сдерживает вас; вы никогда не движетесь полностью, тотально, что-то всегда остается, движение не цельно, не абсолютно. Вы шагаете одной ногой, а другая твердо стоит на месте. Разве так возможно двигаться? Это сплошная помеха.

И эта помеха, это непрерывное движение одной части и недвижимость другой, — ваша мука, ваше озабоченность. Почему вы так сильно мучаетесь? Что рождает в вас такое беспокойство? Почему, что бы вы ни делали, блаженства не наступает? Блаженства может достигнуть только целое, часть — никогда.

Когда ничто не мешает движению целого, то само движение превращается в блаженство. Блаженство — это не что-то, приходящее откуда-нибудь извне, это чувство, которое возникает, когда все ваше существо приходит в движение, и само движение этого целого — блаженство. Это не нечто происходящее с вами, это то, что возникает в вас, это гармония вашего существа.

Если вы разделены — а вы всегда разделены: полу-движение, полу-неподвижность, половина говорит «да», половина твердит «нет», половина влюблена, половина ненавидит, вы — распавшееся королевство, этакая гражданская война — в вас постоянно присутствует конфликт.

Ученики Баал Шема записывали все, что бы он ни сказал, и Баал Шем частенько повторял: "Я знаю — все, что вы пишите, это не то, говорю я. Вы услышали одно, я же сказал абсолютно другое, а пишете вы, между тем, что-то третье. А если взглянуть на то, что имелось в виду, это опять-таки будет нечто иное. Вы никогда не будете делать того, что написали, делать вы будете совсем другое — у вас получатся фрагменты, обрывки, а не интегрированное существование.

Откуда взялись эти обрывки?

Слышали вы историю про многоножку? Многоножка гуляла на своей сотне ног — поэтому ее и называют многоножкой. Это чудо — гулять, имея сотню ног, даже с одной-то парой управляться так непросто! А справиться с сотней ног — это и вправду почти невозможно. Но многоножке это удавалось!

Лисе стало любопытно — а лисы всегда любопытны. Лиса в фольклоре являет собой символ ума, интеллекта, логики. Лисы — великие логики. Лиса посмотрела, она изучила, она проанализировала, она не могла этому поверить. «Постой! — попросила она. — Я тебя хочу спросить. Как ты управляешься со столькими ногами, и как ты решаешь, какую ногу за какой надо переставлять? Сотня ног! Ты ходишь так плавно. Как у тебя получается такая гармония?»

«Я ходила всю жизнь и никогда не задумывалась об этом, — ответила многоножка. — Дай, я подумаю».

И вот она закрыла глаза и впервые она стала разделена: ум — исследователь, сама же она — исследуемое. Впервые многоножка стала двумя. Она всегда жила и ходила, и жизнь ее была цельна; не было исследователя, стоящего, глядя на самое себя, она никогда не была разделенной, раздвоенной, она была собранным в одно целое, интегрированным существом. Теперь, первый раз в ее жизни, возникло разделение. Она смотрела на саму себя, раздумывая. Она стала субъектом и объектом, она стала двумя, и затем попыталась пойти. Это оказалось трудно, почти невозможно. Она упала наземь — потому что как вы управитесь с сотней ног?

Лиса рассмеялась и заявила: «Я знала, что это трудно, я знала это заранее».

Многоножка заплакала. Со слезами на глазах она воскликнула: «Это никогда раньше не было трудно, но ты придумала проблему. Теперь я никогда не смогу снова ходить».

Ум пришел в действие; он появляется тогда, когда вы разделены. Ум кормится разделением. Поэтому Кришнамурти не устает повторять, что, если наблюдатель стал наблюдаемым, вы — в медитации.

С многоножкой произошло противоположное. Целостность была потеряна, она стала двумя: наблюдатель и наблюдаемое, разделенные; субъект и объект, мыслящий и мысль. Тогда все разрушилось, тогда блаженство было утеряно и поток застыл. А потом он замерз.

Когда бы ни появлялся ум, он действует как контролирующая сила, управляющий. Он не хозяин, он — управляющий. И вы не сможете добраться до хозяина, пока не отодвинете управляющего в сторону. Управляющий не даст вам попасть к хозяину, управляющий всегда будет стоять, управляя, в дверном проеме. А все управляющие — это одно лишь расстройство управления — ум проделал такую гигантскую работу по расстройству всего того, чем он брался управлять!

Бедная многоножка! Она всегда была счастлива. У нее вообще не было проблем. Она жила, двигалась, любила все безо всяких проблем, потому что не было ума. Ум появился с проблемой, с вопросом, с исследованием. А вокруг вас полно лис. Будьте осторожны с ними — философы, теологи, логики, профессора, все они вокруг вас — лисы. Они задают вам вопросы и порождают хаос.

Мастер Чжуан Цзы, Лао Цзы, сказал: "Когда не было ни единого философа, все было решено, не было вопросов, и доступны были все ответы. Когда появились философы, возникли вопросы, а ответы пропали. Когда появляется вопрос, ответ скрывается очень-очень далеко. Что бы вы ни спрашивали, вы никогда не получите ответа, но потом, когда вы перестаете задавать вопросы, вы обнаруживаете, что ответ был здесь все время.

Я не знаю, что стало с этой многоножкой. Если она оказалась так же глупа, как и человеческие существа, то она должна быть где-нибудь в больнице, искалеченная, парализованная навечно. Но я не думаю, что многоножки настолько глупы. Она, скорее всего, выбросила этот вопрос из головы. Она, надо полагать, сказала лисе: «Прибереги свои вопросы для себя, а я буду просто ходить». Она, вероятнее всего, поняла, что разделенной ей жить не удастся, потому что разделение несет смерть. Неразделенные, вы — это жизнь; разделенные, вы становитесь мертвы — чем разделеннее, тем мертвее.

Что такое блаженство? Блаженство — это чувство, приходящее к вам, когда наблюдатель стал наблюдаемым, блаженство — это чувство, приходящее к вам, когда вы в гармонии, а не разбиты на фрагменты, на составляющие; едины, не разбросаны, не разделены. Чувство, которое не есть нечто, приходящее извне. Оно — мелодия, рождающаяся из вашей внутренней гармонизации.

Чжуан Цзы говорит:

Человек, познавший Дао, действует без помех…

Он не разделен — так что же может ему мешать? Что в нем может действовать, как помеха? Он одинок, он движется в своей цельности. Это движение в цельности — величайшая красота, какая только может быть, величайшая из возможных. Иногда у вас случаются проблески ее. Иногда, когда вам случается оказаться совершенно целостным, когда ум ваш выключается, бывают эти проблески.

Всходит солнце… внезапно: вы смотрите, а наблюдателя нет. Солнца нет и вас нет, нет наблюдателя и нет наблюдаемого. Просто всходит солнце, но вашего ума, занимающегося управлением, нет. Но вы не замечаете этого и произносите: «Солнце так прекрасно!» В тот момент, когда вы говорите это, блаженство утеряно. Теперь блаженства нет, оно уже стало прошлым, оно уже ушло.

Внезапно вы видите солнечный восход, но видящего нет; видящий еще не существует, все это еще не оформилось, не облеклось в мысль. Вы не рассмотрели, вы не проанализировали, вы не пронаблюдали. Всходит солнце и никого нет, лодка пуста; есть блаженство, проблеск. Но немедленно включается ум и заявляет: «Солнце прекрасно, этот восход так прекрасен». Появилось сравнение, и красота утеряна.

Те, кто знает, говорят, что когда вы заявляете кому-нибудь: «Я тебя люблю», любовь потеряна. Любовь уже исчезла, поскольку появился любящий. Как может существовать любовь, когда родилось разделение, присутствует управляющий? Это именно ум говорит: «Я люблю тебя», потому что, на самом деле, в любви нет "Я" и нет «Ты». В любви нет индивидуальностей. Любовь — это таяние, слияние, они — не двое.

Существует любовь, а не любящие. В любви существует любовь, а не любящие, но ум появляется и провозглашает: «Я влюблен, я люблю тебя». Когда появляется "я", вступает в действие сомнение; рождается разделение — и любви больше нет.

Вы много раз будете достигать таких проблесков, таких моментов просветления в вашей медитации. Помните, когда бы вы ни ощутили такое просветление, не говорите: «Как красиво!», не говорите: «Как мило!», потому что так вы его потеряете. Когда бы ни появился проблеск, просто позвольте ему быть. Не делайте то, что сделала многоножка — не воздвигайте никакого вопроса, никакой проблемы, не занимайтесь никакими исследованиями, не анализируйте, не позволяйте уму врываться. Ходите с сотней ног, но не думайте о том, как вы ходите.

Когда в медитации у вас случается мгновение просветления, проблеск какого-то экстаза, предоставьте ему происходить, позвольте ему проникнуть в глубину вас и углубитесь в него сами. Не разделяйте себя. Не делайте никаких утверждений, в противном случае вы сразу же потеряете контакт, связь с ним.

Иногда у вас бывают такие просветления, но вы так здорово наловчились терять контакт с этими проблесками, что вам уже не понять, каким образом они появляются и как вы их снова теряете. Они бывают, когда вас нет, теряете вы их, когда вы снова являетесь. Когда есть вы, их нет. Когда лодка пуста, всегда получается блаженство. Оно не случайно, оно — сама природа существования. Оно ни от чего не зависит, оно — ливень, поток, оно — само дыхание жизни.

Это и вправду чудо, что вам удается быть настолько несчастным; так страдать от жажды, когда повсюду льет дождь. Вы в самом деле достигли невозможного! Повсюду свет, а вы живете во тьме; смерти нигде нет, а вы постоянно умираете; жизнь — это благословение, а вы живете в аду.

Как же вам это удается? Через разделение, через мышление… Мышление зависит от разделения, от анализа; медитация происходит тогда, когда нет анализа, нет разделения, когда все синтезировалось, соединилось, когда все стало одним.

Чжуан Цзы говорит:

Человек, познавший Дао, действует без помех,

действиями своими не вредя ни единому существу.

Как он может причинить вред? Вы способны причинять вред другим только тогда, когда уже навредили себе. Помните это; в этом весь секрет. Если вы вредите себе, вы будете вредить и другим. И вы будете вредить даже тогда, когда думаете, что делаете другим добро. Ничто другое не может исходить от вас, через вас, только вред; потому что тот, кто живет израненный, тот, кто живет в муке и страдании, что бы он ни делал, будет порождать лишь еще больше страдания и боли для других. Вы можете дать только то, что есть у вас самих.[9]

Рассказывают, что однажды в синагогу пришел нищий. «Я — великий музыкант, — сказал он рабби. — Я слышал, что ваш музыкант, который был при синагоге, скончался, и вы ищете другого. Я согласен занять его место».

Рабби и паства обрадовались, потому что они и правда скучали по музыке. А потом этот человек заиграл — это было жутко! Без его музыки было намного музыкальнее. Его музыка создавала ад. Было невозможно ощутить хоть какое-то блаженство в синагоге в то утро. Его пришлось прервать, потому что большая часть паствы стала разбегаться. Народ бежал оттуда со всех ног: его музыка была прямо анархична, она была похожа на безумие, и оно начало поражать людей.

Когда рабби увидел, что все покидают синагогу, он подошел к тому человеку и остановил его. «Если ты не хочешь брать меня в музыканты, то ты можешь заплатить мне за это утро, и я уйду», — заявил тот.

«Это невозможно — заплатить тебе, — воскликнул рабби, — мы никогда не переживали такого кошмара».

Тогда музыкант гордо сказал: «Ладно, тогда можешь считать эту музыку себе пожертвованием от меня».

«Но как можешь ты пожертвовать то, чем не владеешь? — возразил рабби. — У тебя нет никакой музыки вообще — как ты можешь ее пожертвовать? Ты можешь поделиться чем-то только тем, чем владеешь. Это не музыка; более того, наоборот, это нечто вроде антимузыки. Так что, пожалуйста, забери это с собой, не делай нам такого пожертвования, а то оно будет и дальше преследовать нас».

Вы даете только то, что имеете. Вы всегда даете от себя самого, от того, что у вас внутри. Если внутри вы уже мертвы, то вы не можете помочь жизни; куда бы вы ни пошли, вы будете убивать. Зная это, не зная этого, — не в этом дело — вы можете думать, что вы помогаете другим выжить, но все равно — вы будете убивать.

Великого психоаналитика, Вильгельма Рейха, изучавшего детей и их проблемы, однажды спросили: «Что больше всего мешает и вредит детям? Что, по-вашему, является корнем всех их несчастий, проблем, отклонений от нормы?»

«Матери», — сказал он.

Ни одна мать не может с этим согласиться, потому что каждая мать чувствует, что уж она-то помогает своим детям без всякого эгоизма с ее стороны. Она живет и умирает за ребенка. А психоаналитики утверждают, что матери — это проблема. Они бессознательно убивают, калечат; сознательно же они считают, что они любят.

Если вы внутренне искалечены, то вы будете калечить своих детей. Вы не можете делать ничего другого, и этому никак не помочь, потому что вы черпаете от своего существа — нет никакого иного способа давать.

Чжуан Цзы заявляет: «Человек, познавший Дао, … действиями своими не вредит ни единому существу». Не то, чтобы он воспитывал в себе ненасилие, не то, чтобы он был воплощением сострадания, не то, чтобы он жил праведной жизнью, не то, чтобы он поступал как святой — нет. Просто он не может никому причинить вреда, поскольку перестал причинять вред себе. У него нет ран. Он настолько блажен, что из его действий или недействий проистекает только блаженство. Даже если иногда, возможно, покажется, что он делает что-то не так, неверно поступать он не может.

С вами ситуация прямо противоположна. Иногда кажется, что вы делаете что-то хорошее. Но вы этого не можете, это исключено. Человек Дао не может причинить вреда, это так же невозможно. Для него не существует никакого способа сделать это, это невероятно — ибо он неразделен, нефрагментарен. Он — не толпа, он не шизофреник. Он — вселенная сейчас; он ничто иное, как мелодия, зародившаяся в ней. Только эта музыка и продолжает распространяться и звучать.

Человек, познавший Дао, — отнюдь не тот, кто очень активен; он не человек действия, лишь самый минимум необходимых действий исходят от него. Он, на самом деле, человек недействия, он совершенно не захвачен деятельностью.

А вот вы охвачены жаждой деятельности, и именно из стремления сбежать от самого себя. Вы не можете выдержать себя, вы не можете выдержать общение с самим собой… Вы хватаетесь за поиски кого-нибудь, как за выход, как за какое-то занятие, с помощью которого вы можете забыть себя, которым вы можете увлечься. Вам так с собою наскучило.

Человек Дао, человек, который добрался до своей внутренней природы, человек, который истинно религиозен, — это не активный человек. С ним происходит только самое необходимое. То, без чего можно обойтись, отброшено полностью, поэтому он может пребывать в покое бездеятельным, он может быть дома, не делая ничего, он может расслабиться, может составить компанию самому себе, он может быть с самим собой и самим собой.

Вы не можете пребывать сами с собой, и отсюда ваша постоянная потребность в общении. Вы идете в клуб, отправляетесь на встречу, на вечеринку, стремитесь в толпу, где вы будете не одни. Вы так боитесь себя, что, если вас оставить одного, вы сойдете с ума. В течении всего лишь трех недель, если вы оставлены абсолютно один, лишены всякого общения, вы сойдете с ума. И это не какое-то там высказывание религиозных людей, теперь с этим согласны психологи. Всего за три недели, если вся деятельность, если все внешнее общение у вас отобраны, если вы заперты один в комнате, за три недели вы сойдете с ума — потому что вся ваша деятельность направлена лишь на избавление от вашего безумия, вся она — это катарсис.

Что вы будете делать, когда вы одни? Первые три или четыре дня вы будете мечтать и разговаривать про себя, заниматься внутренней болтовней. Затем вам станет скучно. После первой недели вы начнете говорить вслух, потому что тогда, по меньшей мере, вы сможете слышать звук своего собственного голоса. Когда вы идете ночью по темной улице, вы начинаете насвистывать. Почему? Как это насвистывание может придать вам смелости? Каким образом это насвистывание может вам помочь? Просто, слушая его, вы чувствуете, что вы не один, кто-то насвистывает. Так создана иллюзия присутствия кого-то еще!

После первой недели вы начнете говорить вслух, потому что тогда вы сможете также и слушать. Вы не один, вы говорите и вы слушаете, как если бы кто-то другой разговаривал с вами. К третьей неделе вы начнете сами себе отвечать. Вы будете не только разговаривать, вы будете еще и отвечать — вы разделены. Теперь вас двое; тот, кто спрашивает, и тот, кто отвечает. Теперь наличествует диалог — вы полностью сошли с ума.

Один человек спросил психиатра: «Я очень обеспокоен тем, что часто разговариваю сам с собой. Что мне делать? Не могли бы вы мне помочь?»

«Тут нет причин для беспокойства, — утешил его психиатр. — Все разговаривают сами с собой, в этом нет ничего такого. Вот когда вы начнете сами себе отвечать, тогда приходите ко мне, тогда я смогу быть вам полезен».

Но разница лишь в процентном отношении; она не в качественная, а только количественная. Если вы начинаете говорить сами с собой, рано или поздно вы также начнете и отвечать, потому что разве возможно всегда ограничиваться только монологом? Нужен ответ, нужен собеседник, иначе вы чувствуете себя глупо. И на третьей неделе вы начинаете отвечать — вы сошли с ума.

Этот мир, мир действия, бизнеса и занятости, спасает вас от сумасшедшего дома. Если вы заняты, ваша деятельность, ваша энергия направлена вовне; тогда вам не нужно заботиться о том, что внутри, о внутреннем мире, вы можете о нем позабыть.

Человек, познавший Дао — не активен — остается лишь основная деятельность, самое существенное. О Чжуан Цзы рассказывают, что, если он мог стоять, он не шел, если он мог сидеть, он не стоял, если он мог прилечь, он не сидел. Существенное, самое основное, лишь то, что он обязательно должен был сделать, он делал, потому что в такой деятельности нет безумия.

Вы же делаете несущественное, вы всегда, вы постоянно занимаетесь несущественным. Оглянитесь на вашу деятельность: девяносто девять процентов ее несущественны. Вы можете отбросить их, вы можете сохранить уйму энергии, вы можете освободить массу времени. Но вы ж не можете их отбросить, потому что вы боитесь, вы напуганы сами собой. Если нет радио, нет телевидения, нет газет, не с кем поговорить, то чем же вам заняться?

Как-то раз умер один священник. Конечно, он с самого начала был уверен, что попадет в Рай, на небеса. Он прибыл туда, и все было прекрасно. Дом, в который он попал, был просто великолепен, это был самый восхитительный дом из всех, о которых он только мог мечтать. В тот миг, как у него появлялось желание, немедленно возникал слуга. Если он был голоден, слуга держал в руках поднос с едою, самой изысканной из той, что он когда-либо пробовал. Если он испытывал жажду, то еще до того, как его желание формировалось в мысль, пока оно все еще было чувством, появлялся человек с напитками.

Так это и продолжалось, и он был очень счастлив два или три дня, а потом он начал ощущать беспокойство, потому что человеку необходимо что-нибудь делать, вы не можете просто сидеть в кресле. Только человек Дао может вот так сидеть в кресле и сидеть, сидеть, сидеть… Вы этого не можете.

Священник забеспокоился. Два-три дня выходных, небольшой отдых — это нормально. При жизни он был так активен — множество публичных служб, миссии, церкви, проповеди; он был настолько вовлечен в дела общины и паствы, что теперь он с удовольствием отдыхал. Но сколько ж можно отдыхать? Отдыхать хорошо до тех пор, пока, рано или поздно, выходные не закончатся, и тогда вы возвращаетесь в мир, в свой привычный круг деятельности. Он стал беспокоен, начал чувствовать какое-то неудобство.

Вдруг появился слуга и спросил: «Чего ты хочешь? Это твое чувство — не потребность, ты не голоден, не испытываешь жажду, ты просто неспокоен. Так что же мне сделать?»

«Я не могу всегда сидеть здесь, не могу же я сидеть вечно, я хочу чем-нибудь заняться», — объяснил священник.

«Это невозможно… — возразил слуга. — Все твои желания здесь будут нами исполнены, что за нужда тебе что-то делать? Это ни к чему, и поэтому такое тут не предусмотрено».

Священник обеспокоился еще больше и воскликнул: «Да что же это за Рай такой?»

«Какой Рай? Какой еще Рай? С чего ты взял, что это Рай? — удивился слуга. — Это — Ад. Кто тебе сказал, что это Рай?»

И это действительно был ад. Теперь-то он понял: без деятельности — это был ад. Он должен был рано или поздно сойти с ума. Без общения и без разговоров, без необходимости проводить службы, без язычников, которых нужно обращать в христианство, без глупых людей, которых надо делать мудрыми, чем он мог заниматься?

Только человек Дао смог бы изменить тот ад и обратить его в небеса. Человек Дао, где бы он ни был, умиротворен, покоен. Он делает только самое необходимое, и, если вы сделаете это необходимое за него, то он станет еще счастливее. Все несущественное отброшено.

Вы не можете отбросить несущественное. В самом деле, девяносто девять процентов вашей энергии растрачивается на несущественное. Существенного недостаточно, и ум всегда страстно жаждет еще несущественного, потому что существенное такое небольшое, такое маленькое, его можно легко выполнить. А что вам делать потом?

Люди не особо озабочены тем, чтобы иметь хорошую пищу. Они более заинтересованы иметь дорогую машину, потому что хорошей пищи можно легко достигнуть. И что потом? Люди не хотят иметь хорошие здоровые тела. Это то, чего можно слишком легко достигнуть. Они хотят чего-то такого, чего достигнуть весьма непросто, чего-то невозможного, а несущественное — это всегда невозможное. Всегда есть дома, что побольше, машины, что подороже, и они продолжают становиться все больше и все дороже, так что вам никогда не придется отдыхать.

Целый мир пытается заниматься несущественным. Девяносто процентов индустрии занято несущественным. Пятьдесят процентов человеческого труда тратится на то, что вообще никому не нужно. Половина индустрии посвящена женскому уму, более того, женскому телу: моделирование новых платьев каждые три месяца, проектирование новых домов, одежды, пудры, мыла, кремов; пятьдесят процентов индустрии посвящено этакому нонсенсу. Человечество голодает, люди умирают без пищи — и половина человечества занимается абсолютно несущественным.

Добраться до Луны — ну совершенно бессмысленно. Если бы мы были хоть немного мудрее, мы бы даже не думали об этом. Это абсолютно пустая трата таких огромных денег, на которые можно было бы накормить всю землю. Войны бесполезны, бессмысленны; но человечество безумно, и в войнах нуждается более, нежели в пище. Оно нуждается в том, чтобы отправиться на Луну, больше, чем в пище, больше, чем в одежде, больше, чем в существенном, потому что существенного недостаточно.

И сейчас наука породила величайший ужас; этот ужас заключается в том, что теперь существенное может быть выполнено очень легко. В течении десяти лет все потребности человечества могут быть удовлетворены, вся эта земля может быть удовлетворена в том, что касается необходимого. И что же потом? Что же вы будете делать после этого? Вы будете в таком же положении, как и тот священник. Он был уверен, что попал на небеса, а затем обнаружилось, что это был ад. Всего за десять лет вся земля может стать адом.

Несущественное необходимо вашему безумию, чтобы не оставаться без дела. Тут никаких Лун не хватит, нам придется пойти подальше, нам придется продолжать создавать бесполезное. Это нужно. Людям это необходимо, чтобы чем-то занять себя.

Человек Дао — это не активный человек. Его действия — это лишь самое существенное: те, которых не избежать. Тех, которых можно избежать, он избегает. Он настолько счастлив сам по себе, что ему нет нужды выражаться в действиях. Его деятельность скорее похожа на недеятельность: он делает, не становясь тем, кто делает, не становясь деятелем.

Он — это пустая лодка, свободно плывущая по морю, никуда не направляющаяся.
Хоть и не мыслит себя добрым и мягким.

Позвольте этой мысли этого проникнуть глубоко в ваше сердце. Хоть и не мыслит себя добрым и мягким. — потому что, если вы считаете себя таким, то суть этого вы уже упустили; если вы знаете, что вы простой человек, то это не так. Именно знание все усложняет. Если вы знаете, что вы религиозный человек, то это не так, потому что этот хитрый ум, который, собственно, и знает, все еще продолжает существовать.

Когда вы мягкий, но вы не знаете этого, когда вы просты, а вы не осознаете этого, — тогда это и вправду становится самим вашим естеством, вашей природой. Когда что-то действительно естественно, тогда вы этого не осознаете, но когда что-нибудь навязанно, искусственно, вы о нем знаете. Когда кто-нибудь становиться богат — выбивается в новоиспеченные богачи, в этакие нувориши — он постоянно помнит, что у него есть богатый дом, есть плавательный бассейн, есть богатство, и вы сразу увидите, что он не аристократ, потому что ему так нравится демонстрировать все это.

Один нувориш заказал три плавательных бассейна для своего сада. Их сделали, и он показывал их своему другу. Тот был несколько удивлен. «Три плавательных бассейна? Для чего? Хватило бы и одного», — спросил он.

«Нет, ну как его может хватить? — возразил новоявленный богач. — Один с горячей водой, а другой с прохладной».

«А третий?» — поинтересовался у него его друг.

«Ну, третий… третий для тех, кто не умеет плавать. — ответил он и пояснил: — Поэтому третий бассейн мы будем держать пустым».

Вы можете заметить, что, если человек только что разбогател — он будет стремится демонстрировать свое богатство. Истинный аристократ — это тот, кто забыл, что он богат. Человек, познавший Дао — это аристократ внутреннего мира.

Если человек выставляет свою религию напоказ, то он все еще не религиозен по-настоящему. Его религия все еще похожа на колючку, она неестественна для него, она ранит, он страстно желает продемонстрировать ее. Если вы стремитесь показать свою простоту, так какая же это простота? Если вы выставляете напоказ вашу мягкость, тогда это просто хитрость, и ничего мягкого в ней нет.

Человек Дао — это человек внутреннего мира. Он настолько с ним сонастроен, что это никак не заметно — не только вам, он и сам он об этом не знает. Он не помнит, что он мудр, он не подозревает, что он невинен — как вы можете это знать, если вы невинны? Ваше знание будет мешать невинности.

Последователь Хазрата Магомета отправился вместе с ним в мечеть для утренней молитвы. Было лето, и по дороге обратно они увидели множество людей, все еще спавших в своих домах или прямо на улице. Было раннее утро, летнее утро, а многие люди еще мирно спали. «Что будет с этими грешниками? — очень высокомерно заявил тот человек Хазрату Магомету. — Они проспали утреннюю молитву».

Сам он сегодня впервые ходил молиться. Вчера он так же сладко спал, как и эти грешники. Нувориш хочет выставиться, покрасоваться перед Магометом: «Магомет Хазрат, что случится с этими грешниками? Они не были на утренней молитве, они ленивы и все еще спят».

Магомет остановился и сказал: «Отправляйся домой, а мне придется вернуться в мечеть».

«Почему?» — удивился тот человек.

Магомет ответил: «Моя утренняя молитва из-за тебя пропала зря; от общения с тобой все разрушилось. Мне придется совершить молитву снова. А что касается тебя, то запомни пожалуйста: никогда не приходи опять. Для тебя было бы лучше спать, как другие; по крайней мере, тогда они не были бы грешниками. Твоя молитва имела лишь один результат — она дала тебе повод осуждать других».

Так называемый религиозный человек религиозен только для того, чтобы смотреть на вас с осуждением, поскольку он может объявить вас грешником. Пойдите к святым, так называемым святым, и взгляните им в глаза. Вы не найдете невинности, которая должна была бы там быть. Вы найдете рассчитывающий, все вычисляющий ум, смотрящий на вас и думающий об аде: «Ты отправишься в ад, а я буду на небесах, потому что я так много молился, пять раз в день, и я так много постился». Как будто вы можете купить место в раю!.. Это монеты — пост, молитва — этими монетами пытаются совершить покупку.

Если вы замечаете осуждение в глазах святого, будьте уверены, что он — «нувориш»; он еще не аристократ внутреннего мира, он еще не принадлежит ему, отделен от него. Он может знать его — но вы знаете что-то только тогда, когда оно существует отдельно от вас.

Здесь нужно упомянуть еще об одном: по этой же причине знание себя, самопознание — невозможно. Вы не можете знать себя, потому что когда вы себя знаете, вы знаете не то, что вы называете собой, это не вы сами, это что-то другое, что-то, что отдельно от вас. Мы сами — это всегда познающий, никогда не познаваемое — так как вы можете его, этого познающего, познать? Вы не можете так уменьшить, сократить его, чтобы свести его к объекту.

Я могу видеть вас. Как я могу видеть себя? Кто в таком случае будет видящий и кто будет видимым? Нет, самого себя невозможно познать таким же образом, как мы познаем все остальное.

Самопознание, познание себя — невозможно в обычном смысле, ибо при этом знающий всегда трансцендирует, всегда выходит за рамки. Что бы он ни знал, это не то. Упанишады говорят: нети-нети (neti neti) — ни то, ни это. Что бы вы ни знали, вы этим не являетесь; что бы вы ни не знали, вы не являетесь и этим тоже. Вы — тот, кто знает, познает, а этого познающего невозможно сократить до познаваемого объекта.

Самопознание невозможно. Если ваша невинность исходит из вашего внутреннего источника, то о ней, ее — вы знать не можете. Если вы навязали ее себе, как внешнее, как маску, то вы можете ее знать; если это всего лишь платье, которое вы надели, то вы знаете о ней, но она не есть само дыхание вашей жизни. Эта невинность — продукт воспитания, а взращенная невинность — жуткая вещь.

Человек, познавший Дао, не мыслит себя добрым и мягким. Он мягок, но он не знает об этом; он добр, но и этого он не знает; он — сама любовь, но он того не сознает — потому что любящий и знающий не разделены; мягкость, доброта, сострадание — и знающий — нераздельные, их не двое. Нет, их невозможно разделить на познаваемое и познающего. Это внутренняя аристократичность: когда вы становитесь так богаты, что даже перестаете это осознавать. Когда вы настолько богаты, незачем выставлять это напоказ.

Мне довелось слышать следующую историю:

Как-то раз Генри Форду случилось приехать в Англию. В справочном бюро аэропорта он поинтересовался самой дешевой гостиницей в городе. Служащий взглянул на него — а лицо его было известным. Генри Форд был известен по всему миру. Всего за день до этого в газетных статьях, посвященных его предстоящему приезду, были помещены его большие фотографии. И вот он стоит здесь, — спрашивая о самом дешевом отеле, одетый в плащ, который смотрится постарше его самого.

Поэтому служащий спросил его: «Если я не ошибаюсь, вы — мистер Генри Форд. Я хорошо помню, я видел ваше фото».

«Да», — ответил тот.

Это привело служащего в полнейшую растерянность, и он воскликнул: «Вы спрашиваете самую дешевую гостиницу, носите плащ, который, похоже, не моложе вас. Я видел вашего сына, приезжавшего сюда, он всегда останавливается в лучших отелях, и он был великолепно одет».

Говорят, что Генри Форд ответил: «Да, мой сын ведет себя, как эксгибиционист, он еще очень неуравновешен. Мне незачем останавливаться в дорогом отеле; где бы я ни остановился, я — Генри Форд. В дешевейшей гостинице я все равно Генри Форд, нет никакой разницы. Мой сын еще очень молод, неопытен, он боится, что подумают люди, если он остановится в дешевом отеле. А это пальто — да, это пальто действительно досталось мне от отца — но это не имеет никакого значения; зачем мне новые тряпки? Я — Генри Форд, что бы я ни надел; даже если я совершенно голый, я — Генри Форд. А все остальное неважно».

Когда вы действительно гармоничны, сонастроены со своим внутренним миром, когда вы действительно богаты в нем, вам незачем показывать, демонстрировать это. Когда вы впервые приходите в храм, ваша молитва будет немного громче, чем молитвы других. Должна быть. Вам очень хочется порисоваться.

Стремление показать себя — это часть эго; не имеет значения, что именно вы показываете. Вы демонстрируете, вы выставляете напоказ. Значит, есть эго, лодка не пуста; а человек Дао — это пустая лодка. Он мягок, не ведая того; он невинен, не сознавая этого; он мудр, поэтому он может действовать как дурак, ни о чем не беспокоясь. Что бы он ни делал — это не разделяет его, его мудрость остается незатронутой, он может позволить себе быть глупым. Вы этого позволить себе не можете.

Вы всегда боитесь, что кто-нибудь сочтет вас дураком. Вы боитесь, что, если другие будут считать вас дураком, вы и сами начнете в это верить. Ведь если столько людей будут думать, что вы дурак, то вы утратите уверенность в себе. И если все продолжают твердить, что вы дурак, то, рано или поздно, вы в это поверите.

Лишь мудреца невозможно обмануть, он может выглядеть дураком сколько угодно.

Я слышал об одном мудреце, который был широко известен как Сумасшедший. Никто не знал ни его имени, ни вообще чего-либо о нем, он был известен просто как Сумасшедший. Он был еврей, а из евреев вышло несколько действительно мудрых людей, у них есть что-то такое, некий внутренней источник. Поэтому Иисус и смог родиться среди них.

Этот Сумасшедший вел себя настолько по-дурацки, что встревожилась вся община, потому что никто не мог предугадать, что он выкинет в следующий раз. В религиозные дни, Йом Киппур или другие праздники, вся община была в ужасе: невозможно было предвидеть, что этот рабби устроит, кем он прикинется, как он себя поведет. Его молитвы тоже были безумны.

Однажды он призвал суд, еврейский суд, всех десятеро судей. Суд явился на его зов, и этот рабби заявил: «Я настаиваю на возбуждении дела против Господа Бога, так что решайте, как наказать этого парня Бога. Я представлю все основания для этого, все доказательства того, что Бог несправедлив и преступен».

Судьи очень перепугались, но они вынуждены были его выслушать, поскольку он был рабби, глава храма. И он разобрал этот случай так, как это делает адвокат в суде.

«Бог, ты создал этот мир, — произнес он, воздев глаза к небу, — а теперь ты шлешь посланцев, чтобы учить нас, как от него отречься. Что за глупость! Ты дал нам желания, а теперь все твои учителя приходят и говорят: „Избавься от желаний“. Ты вообще думал, что делаешь? А если мы совершили какие-то грехи, так на самом деле это ты виновник, ибо зачем же ты создал желания?»

Как суд должен был поступить? Он был прав, но суд постановил, что этот человек окончательно сошел с ума и его следует изгнать из храма.

А человек этот действительно говорит правду. Он так сильно любит Бога, что он с ним на «ты», настолько близки их отношения. «Что ты делаешь? Хватит, остановись, не делай больше глупостей», — просит он. Он должен очень любить божественное, чтобы иметь право так себя вести.

И рассказывают, что Бог сразу остановился, когда тот воззвал. Ему пришлось послушаться этого человека.

И Ангелы вопросили: «Ты вдруг остановился, что случилось?»

«Тот Сумасшедший молится. — объяснил Он. — Мне придется послушаться его, ибо, что бы он ни говорил, это все истина, а он так сильно любит меня, что тут всякие формальности ни к чему…» В любви, в ненависти все разрешено, все позволено.

Этот Сумасшедший шел по улице, и к нему обратилась женщина. «Уже сорок лет, как я все мечтаю и мечтаю о ребенке. — попросила она. — И если в течении трех или четырех лет ребенка у меня не будет, то это станет уже невозможно. Помоги мне».

«Я могу помочь, — сказал тот Сумасшедший, — потому что у моей матери была та же беда. Сорок лет она все надеялась и надеялась, но детей все так и не было. Тогда она пошла к Баал Шему, мистику; она рассказала ему обо всем, и он вмешался. Моя мать дала ему очень красивую шляпу. Баал Шем надел эту шляпу, взглянул наверх и сказал Богу: „Что же это ты делаешь? Так несправедливо. В просьбе этой женщины нет ничего дурного, так даруй же ей ребенка“. А через девять месяцев родился я».

Тогда женщина, сияющая и счастливая, воскликнула: «Я схожу домой и принесу тебе шляпу прекраснее, чем ты когда-либо видел. И тогда у меня родится ребенок?»

«Ты не поняла, в чем тут дело, — ответил тот Сумасшедший. — Моя мать никогда не знала этой истории. Твоя шляпа тут не поможет, ты упустила суть. Ты не можешь имитировать религиозность, ты не можешь изобразить молитву. В тот момент, когда ты прикидываешься, ты все теряешь». И когда бы люди ни приходили к этому Сумасшедшему, он говорил: «Не имитируй, не подражай, выбрось все свои писания».

Когда этот сумасшедший умирал, ему пришлось сжечь все книги, что были о нем написаны. Последнее, что он сделал, — он сказал своим ученикам: «Пройдитесь по дому и поищите, и скажите мне, что ничего не осталось, чтобы я мог умереть спокойно. Ни единого письма, написанного мной, не должно остаться; иначе после того, как я умру, люди начнут следовать; а когда вы кому-то следуете, вы теряете самую суть ваших действий». Поэтому все было собрано и сожжено. Тогда он объявил: «Вот теперь я могу спокойно умереть, я не оставлю за собой никаких следов».

Эти мудрецы никого и ничего не боятся. Как мудрец может кого-то бояться? Он может смотреться дураком, с какой стороны ни глянь, ему незачем выставлять напоказ свою мудрость.

Следили вы когда-нибудь за собой? Вы всегда пытаетесь показать свою мудрость, вы всегда ищите жертву, которой вы можете продемонстрировать свое знание, прямо разыскиваете, охотитесь на кого-нибудь, кто слабее, чем вы — потом вы наброситесь на него и покажете ему, какой вы мудрый.

Мудрому не нужно быть эксгибиционистом. Все, что у него есть — оно и так есть, само по себе. Он не осознает этого, он не торопится это показывать. Если вы хотите найти это, то вам придется порядком потрудиться. Если вам нужно узнать, благороден ли он, то для этого вам придется раскрыться самому.

Он не старается делать деньги
и не возводит бедность в добродетель.

Помните это. Это очень легко — делать деньги; и также несложно делать достоинство из бедности. Это одно и то же. Человек занимается тем, что делать деньги; а потом вдруг он совершенно разоряется. Он доигрался, и больше рассчитывать не на что — и он отрекается. Теперь бедность становится достоинством, теперь он, живя в нищете, заявляет: «Только это — настоящая жизнь, религиозная жизнь». Человек этот — тот же самый, что и был, ничто не изменилось. Маятник был отклонен влево, а теперь он качнулся в другую сторону.

Он не старается делать деньги…
Это понятно; другая часть труднее.
… и не возводит бедность в добродетель.

Он ни беден, ни богат. Он не прилагает никаких усилий, чтобы делать деньги, он не делает ничего, чтобы быть бедным — что бы ни случалось, он позволяет этому случиться. Если подвернется дворец, он будет жить во дворце; если дворец исчезнет, он не будет его искать. Что бы ни происходило, он принимает это, блаженство его нетревожимо. Он не стремится к деньгам, он не стремится к бедности.

Он идет своей дорогой, не полагаясь на других…
Это понять легко.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других,
и не гордится тем, что идет один.

Вы находитесь в зависимости от других, от вашей жены, ваших детей, от ваших отца, матери, друзей, общества; потом вы внезапно все бросаете и сбегаете в Гималаи. А затем вы начинаете собою гордится: «Я один, сам по себе, никто мне не нужен, я свободен от того мира».

Но даже тогда вы все еще не одни, потому что ваше одиночество еще зависит от этого мира. Как вы могли бы быть одиноки, если бы не было мира, чтобы его покинуть? Как вы могли бы быть одиноки, если б не было общества, чтобы от него отречься? Как бы вы могли быть одиноки, если б не было жены, детей, семьи, чтобы оставить их за спиной? Ваше одиночество зависит от них. Как вы могли бы быть бедным, если бы не было денег, чтобы от них отказаться? Ваша бедность зависит от вашего богатства.

Нет, совершенный человек, человек, который действительно мудр, человек Дао, — он идет своим путем, ни на кого не полагаясь. Если вы полагаетесь на других, вы будете страдать, если вы полагаетесь на других, вы всегда будете в рабстве, вы станете зависимы и слабы. Но это не значит, что вы можете гордиться тем, что идете в одиночестве. Пребывайте в одиночестве, но не будьте этим горды. Тогда вы сможете появиться в мире, не будучи частью его. Тогда вы сможете стать мужем, не будучи мужем. Тогда вы сможете владеть, не становясь рабом вашего имущества. Тогда этот мир — снаружи, но не внутри. Тогда вы в нем, но он не искажает, не развращает вас.

В этом заключается истинное одиночество — пребывать в мире, не затрагиваясь им. Но, будучи горды, вы теряете. Если вы думаете: «Я стал кем-то», — ваша лодка не пуста, и вы снова пали жертвою эго.

Человек Дао остается неизвестным.

Совершенная добродетель ничего не создает.

«Не я» — это истинное "я". А величайший человек — никто.

Прислушайтесь… Человек Дао остается неизвестным. Не то, чтобы никто о нем ничего не знал, нет, но откроете ли вы его, обнаружите ли вы его — это зависит от вас. Он не делает никаких усилий, чтобы быть известным. Стремление к известности исходит от эго, поскольку эго не может существовать в безвестности, оно существует лишь тогда, когда вы известны. Оно существует, подпитывается, когда люди смотрят на вас, когда они обращают на вас внимание, когда вы — чем-то важны, значительны.

Но как вы можете быть значительны, если никто вас не знает? Когда вы известны всему миру, тогда вы кое-что значите. Поэтому люди так гонятся за славой, а если славы достичь не удается, они решают стать отъявленными негодяями — но только не быть неизвестными! Если люди не станут хвалить вас, то вы решите лучше подвергнуться осуждению, но вы не в силах вынести безразличия к вам с их стороны.

Я слышал о политике, у которого одно время было множество последователей. Многие уважали и ценили его, пока он не пришел к власти…

Когда вы не у власти, вы выглядите совершенно невинным, потому что, если власти у вас нет, то что вы можете делать, как вы можете проявить себя? Ваша истинная природа становится известна только тогда, когда вы получаете власть.

Вспомните сторонников Ганди в Индии до недавнего времени. Независимость — это такое святое! А теперь все перешло в другую крайность. Теперь большинство из них продажны. Что случилось? Простой закон: когда они не у власти, они смахивают на голубей, они невинны; когда у них появилась власть, они стали похожи на змей, хитрые, продажные, довлеющие.

Ваша настоящая природа проявляется только тогда, когда у вас есть власть. Лишь тогда, когда вы можете причинить вред, становится ясно — будете вы вредить или нет.

Лорд Эктон как-то заметил: «Власть продажна, а абсолютная власть продажна абсолютно». Нет, это неправильно. Власть никогда не продажна, она лишь выявляет продажность, позволяет ей проявиться. Как может власть развращать? Вы уже были развращены, но это никак не могло реализоваться. Вы уже были безобразны, но стояли во тьме. Теперь вы ярко освещены, но не будете же вы говорить, что это свет обезображивает вас? Нет, свет лишь выявляет ваше уродство.

…Этого политика очень ценили и любили, он обладал очарованием. Затем он пришел к власти, и все стали против него. Он оказался за бортом, его имя стало пресловутым, его ругали на каждом углу, поэтому ему пришлось покинуть свой город; люди не дали бы ему там жить спокойно, так много зла он причинил.

И вот они с женой подыскивали себе новый дом в каком-нибудь другом городе. Они побывали во многих городах, просто чтобы посмотреть и решить, где остановиться. И вот, в одном из городов люди стали забрасывать его камнями. Он обрадовался: «Вот тут мы и будем жить, выберем этот город».

«Ты что, обезумел? — воскликнула жена. — Ты спятил? Люди швыряют камни».

«По крайней мере, они не безразличны», — возразил политик.

Безразличие ранит вас больше всего, потому что эго не может существовать в безразличии. Или за меня, или против меня — с этим эго смириться может, но только не будь безразличен ко мне, потому что как я тогда смогу существовать, как сможет существовать эго? Человек Дао остается неизвестным. Это означает, что он не разыскивает людей, которые бы знали, кто он на самом деле. Если они хотят узнать, то это они должны разыскать его.

Совершенная добродетель ничего не создает.

Это одна из основ жизни Даоса.

Совершенная добродетель ничего не создает, потому что, когда вы совершенны в своей добродетели, вам ничего не нужно. Когда вы добродетельны совершенно, то нет желания, нет мотивации. Вы совершенны. Как может двигаться совершенство? Только несовершенство движется. Только несовершенство желает создать что-нибудь. Поэтому совершенный художник никогда не пишет картин, а совершенный музыкант выбрасывает свой ситар. Совершенный стрелок ломает свой лук и бросает его, а совершенный, как Будда, человек абсолютно бесполезен. Что создал Будда — поэзию, скульптуру, картину, общество? Он выглядит совершенно несозидательным, бесполезным, он ничего не создал.

Совершенная добродетель ничего не создает, потому что ей ничего не нужно. Созидание происходит от желания, созидание происходит от вашего несовершенства. Вы сотворяете что-то как бы для компенсации, потому что вы ощущаете в себе незавершенность, некоторую незаполненность. Когда вы абсолютно совершенны, абсолютно наполнены, с чего это вы станете творить, как можете вы творить? Тогда вы сами превращаетесь в великолепие творения, тогда ваше внутреннее существо само по себе столь совершенно, что ничего больше не нужно.

Совершенная добродетель ничего не создает. Если мир станет добродетелен, то все утилитарные, полезные, практические цели отпадут. В истинно добродетельном мире, совершенном в своей добродетели, останется лишь игра, но не созидание. Тогда все это станет просто игрой. Вы наслаждаетесь этим, но вам это не нужно. Совершенный мудрец абсолютно бесполезен.

«Не я» — это истинное "я".

Когда вы чувствуете, что вас нет, — тогда впервые вы есть, существуете, потому что то, что мы обычно называем "я", — это ничто иное, как эго. Вот почему Будда, Лао Цзы, Чжуан Цзы, все они говорят, что нет "я", нет атмана (atman). Не то, чтобы его и в самом деле не было — они говорят, что нет атмана, нет "я", потому что ваше эго настолько хитро, что может за этим спрятаться. Вы можете говорить: «Ахам Брахмасми (Aham Brahmasmi), я есть Брахман… Аналь хак (Anal hag), я есть Бог», — и эго может прятаться за этим.

Будда говорит, что некому самоутверждаться, нет "я" внутри вас. Будда добавляет, что вы похожи на луковицу: вы чистите, вы продолжаете счищать уровни, слои, и, в конце концов, ничего не остается. Ваш ум похож на луковицу, продолжайте счищать шелуху. Это и есть медитация — счищаете, счищаете слои шелухи, и наступает момент, когда ничего не остается. Это небытие — ваше истинное я. «Не я» — это истинное "я". Когда лодка пуста, только тогда, в первый раз, в этой лодке — вы.

А величайший человек — никто.

Так получилось, что Будда отрекся от королевства. И он отправился искать из одного леса в другой, из одного ашрама в другой, от одного мастера к другому, идя пешком. До этого он никогда не ходил босиком, но теперь он был просто нищим. Он проходил по берегу реки, ступая по песку, и на влажном песке остались следы его ног.

Пока он отдыхал в тени дерева, их увидел астролог. Астролог этот возвращался из Каши, где обучался наукам. Он достиг профессионализма в астрологии, абсолютного совершенства, и теперь, поскольку он стал великим специалистом в астрологии, он возвращался обратно в свой город, чтобы заняться практикой. Он взглянул на эти следы на мокром песке и забеспокоился: «Эти следы не могут принадлежать обыкновенному человеку, гуляющему по песку босиком в такое жаркое лето, в полдень! Эти ступни великого императора, чакравартина (chakravartin)». Чакравартин — это император, который правит всем миром. Все признаки указывали на то, этот человек был чакравартин, император всего мира шести континентов. И с чего это чакравартин станет ходить босиком по песку в такой жаркий летний полдень? Это было исключено!

У астролога были с собой его самые ценные книги. Он решил: «Если возможно такое, то значит я должен выбросить все эти книги в реку и навсегда забыть астрологию, потому что это абсурд. Это абсолютно, совершенно исключено — встретить человека со стопами чакравартина. Раз в миллионы лет человек становится чакравартином, и что этому чакравартину здесь делать?»

Поэтому он пошел по следам, чтобы отыскать того, кто их оставил, и увидел Будду, сидевшего, отдыхая, под деревом с закрытыми глазами, и тогда он пришел в еще большее смущение. Астролог совершенно растерялся, потому что лицо Будды тоже было лицом чакравартина. Но этот человек выглядел нищим, и чаша для подаяния была тут же, рядом с ним, он был одет в лохмотья. Но лицо Будды было лицом чакравартина, так что же астрологу оставалось делать?

«Я совершенно сбит с толку, облегчи мое положение. — сказал он. — У меня только один вопрос, который я хотел бы задать. Я видел следы твоих ног и изучил их. Они должны принадлежать чакравартину, великому императору, который правит всем миром, его королевство — вся земля, но ты — нищий. Так что же мне теперь делать? Должен ли я выкинуть все мои астрологические книги? Двенадцать лет моих усилий в Каши были потрачены зря и те люди, которые обучали меня, — дураки. Я зря растратил самую важную часть моей жизни, так успокой меня. Скажи мне, что же мне делать?»

«Не стоит переживать. — ответил Будда. — Это не повторится. Возьми свои книги, отправляйся в город, начинай заниматься своей практикой и не думай обо мне. По рождению я должен был бы быть чакравартином. Эти мои следы отражают мое прошлое».

Все ваши следы отражают ваше прошлое — линии на вашей руке, вашей ладони, несут ваше прошлое. Вот почему астрология, хиромантия — всегда правдивы, когда речь идет о прошлом, но никогда так не правдивы в отношении будущего и уж абсолютно ложны, когда дело касается будды, поскольку отбросивший прошлое движется в неведомое — вы не в силах предсказать его будущее.

Будда объяснил: «Ты не столкнешься больше с человеком, от которого столько хлопот. Не волнуйся, это не повторится, считай это исключением».

Но астролог попросил: «Еще несколько вопросов. Скажи мне, кто же ты такой: это действительность или мне все это снится? Чакравартин, сидящий, как нищий? Кто ты? Не переодетый ли ты император?»

«Нет», — ответил Будда.

Тогда астролог спросил: "Но лицо твое столь прекрасно, столь умиротворенно, столь полно внутренней тишины. Кто ты? Не Ангел ли ты, сошедший из Рая?

Будда ответил: «Нет».

Тогда астролог обратился к нему со словами: «Наверное, так спрашивать невежливо, но при виде тебя этот вопрос возникает сам собой. Человек ли ты? Если ты не император, не чакравартин, если ты не дэва из рая, то человеческое ли ты существо?»

И Будда объяснил: «Нет, я — никто. Я не принадлежу ни к какой форме, ни к какому имени».

«Теперь ты еще больше озадачил меня. Что ты имеешь в виду?» — воскликнул астролог.

Это как раз то, что имел в виду Будда:

А величайший человек — никто.

Вы можете быть кем-то, но вы не можете быть кем-то величайшим. Всегда где-нибудь в мире найдется кто-нибудь еще, кто более велик. Но кто этот «кто-нибудь»? Вы — мера. Вы говорите, что этот человек велик — но чем, кем вы измеряете? Собой.

Эта ложка — мера океана. «Этот человек велик», — говорите вы. Это говорите вы, это, также, как и вы, говорят другие: «Этот человек велик», — и он становится великим из-за вас!

Нет. В этом мире никто не может быть величайшим, кем бы он ни был, потому что океан нельзя измерить ложками. А все вы — это чайные ложечки, измеряющие океан. Нет, это невозможно.

Так что действительно величайшим среди вас будет никто. Что имеет в виду Чжуан Цзы, когда говорит: «Величайший человек будет никем»? Это значит — он будет неизмеряемым. Вы не можете его измерить, вы не можете наклеить на него ярлык, вы не можете классифицировать его, вы не можете сказать, ответить на вопрос: «Кто это?» Он просто не поддается измерению. Он просто выходит за пределы — дальше, и дальше, и дальше… А вы можете выбросить вашу чайную ложечку.

Хватит на сегодня.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх