Мальчики для битья

После войны у нас в стране прошел целый ряд идеологических кампаний, инспирированных специальными постановлениями ЦК партии. О журналах «Звезда» и «Ленинград», что привело к травле А. Ахматовой и М. Зощенко, о «преклонении перед Западом», в результате которой французскую булочку переименовали в городскую, а салат «Оливье» — в «Столичный», хотя на Западе его обычно называют русским салатом. Большой резонанс в стране вызвала дискуссия о состоянии дел в биологической науке. Лысенко и его последователи напали на так называемых вейсманистов и морганистов, и все это в конце концов обернулось репрессиями по отношению к ряду ученых. Была также предана остракизму так называемая «антипартийная группа театральных критиков». Среди тех, кто попал под огонь критики, оказались два шахматиста — кандидат в мастера профессор-биолог Д. Петров, составлявший также и этюды, и известный этюдист А. Гурвич, по основной профессии — театральный критик. Петров, занимавшийся изучением мух-дрозофил, очень своеобразно отреагировал на критику его деятельности. В 1949 году он опубликовал в журнале «Шахматы СССР» пространную статью, под названием «Советская школа в этюдной композиции», где в свою очередь подверг критике ряд известных композиторов, обвинив их в том, что они, участвуя в зарубежных конкурсах, будто бы подстраиваются под низкопробные вкусы их судей и таким образом добиваются высоких отличий.

Как утверждал автор, «такой „ремесленный“ подход неизбежно отражается на стиле композиторов, и они постепенно теряют способность создавать подлинно художественные этюды. Больше того, выступая в качестве судей на советских конкурсах, они оценивают этюды с точки зрения своего испорченного „вкуса“, что оказывает вредоносное влияние уже на всю массу советских композиторов».

Для большей убедительности Петров в качестве союзника привлек не кого-нибудь, а самого В. И. Ленина! Известно, что вождю мирового пролетариата понравился этюд братьев Платовых, опубликованный в 1909 году. Этот этюд автор статьи и выбрал в качестве эталона, на который следует равняться советским композиторам.

Приведем его слова: «У мастеров советской композиции есть немало произведений, по своим художественным достоинствам приближающихся к этюду Платовых, хотя, конечно, и не превосходящих его».

Это утверждение Петрова никак не соответствовало действительности. За время, прошедшее с момента появления этюда Платовых, был опубликован целый ряд произведений, наполненных напряженной борьбой с обеих сторон, намного превосходящих названный этюд. Главным же достоинством этюда Платовых было то, что он производил большое впечатление на широкую публику, на массового читателя, одним из которых, кстати, и являлся Ленин.

Статья Петрова вызвала оживленную дискуссию в шахматной печати, да и не только в шахматной. Так, например, газета «Советский спорт» давно мечтала принять участие в какой-нибудь идеологической кампании. Для нее обвинение шахматных композиторов в испорченном «западном вкусе» явилось «манной небесной». В газете появилась заказная статья мастера В. Панова, в которой он выразил точку зрения ряда шахматистов-практиков, еще в 1936 году высказанную Ботвинником и Спокойным, что некоторые композиции далеки от практической игры и «попахивают» формализмом.

Спорткомитет немедленно собрал совещание, на которое были приглашены как композиторы, так и шахматисты-практики, мастера и гроссмейстеры. Вел его тогдашний председатель Шахсекции генерал-лейтенант В. Виноградов.

На трибуну вышел ответственный секретарь газеты «Советский спорт» Н. Тарасов. С артистическим пафосом он начал обличать «грехи» наших композиторов и закончил тем, что обвинил их в формализме.

После того, как он закончил свое критическое выступление, кто-то из зала задал ему каверзный вопрос: что он понимает под формализмом в шахматной композиции?

Тарасов смешался. Наступила тягучая пауза…

И тогда председатель собрания поспешил ему на помощь.

— Что вы хотите от представителя спортивной газеты. Он, конечно, не разбирается в сущности вопроса. Однако главное — он за, за единство формы и содержания!

А дело было в том, что в отличие от формализма в литературе, когда большое, если не главное внимание уделяется форме, в композиции, наоборот, формалистами принято считать тех композиторов, кто, стремясь осуществить какую-нибудь новую, оригинальную идею, не обращает особого влияния на форму.

Этого поэт и член Союза писателей Николай Тарасов знать, конечно, не мог.

В результате совещания было принято, как полагалось во всех подобных случаях, специальное постановление, которое определяло путь, по которому нужно развиваться советскому шахматному этюду. В постановлении было рекомендовано привлекать шахматистов-практиков в судейские коллегии крупнейших конкурсов и даже чемпионатов страны по шахматной композиции. Среди тех, кого выбирали в качестве судей, были Д. Бронштейн, П. Керес и я. Всем нам позднее было присвоено звание международных судей по шахматной композиции.

Наши композиторы продолжали составлять отличные этюды и задачи, но почти каждый год в журнале «Шахматы в СССР» появлялись статьи, в которых критиковались этюды, но особенно задачи и, конечно, их авторы. Доставалось и судьям различных конкурсов. Эта критика, кстати не всегда справедливая, стала как бы традицией нашей периодической литературы.