ЗАПИСКИ ФРОНТОВОГО МЕХАНИКА 40-го гвардейского авиаполка

Раннее августовское утро. Солнце взойдет примерно в половине шестого. Предрассветный ветерок уже колышет траву на аэродроме. Стоя в кузове полуторки едем на эскадрильную стоянку. Вчера после напряженного летного дня уехали на ночлег поздно вечером, а сегодня к рассвету должны быть в боевой готовности. Немудрено, что многие пытаются стоя дремать. Время от времени подаётся команда: «Внимание, провод!». Все дружно приседают. Вот, наконец, машина останавливается у землянки. Это командный пункт эскадрильи. Летный состав приедет позже, а мы расходимся по капонирам, в которых под маскировочными сетками стоя! самолеты. Подковообразные насыпи капониров тянутся вдоль границы аэродрома до его конца. Наш капонир третий, идти недалеко, всего метров 150-160. Вот и он. Вместе с мотористом и оружейником расчехляю самолет. С любовью и гордостью смотрю на новенький Ла-5ФН. Мощный мотор, пушечное вооружение, высокая скорость и маневренность делают его грозным противником для самолетов врага.

Самолет расчехлен. Залезаю в кабину, а моторист и оружейник несколько раз проворачивает винт и подсоединяют баллон со сжатым воздухом. Даю команду «От винта!» и открываю кран пусковой системы, одновременно подкачиваю бензин аль- веером и включаю зажигание. Мотор запускается с полоборота: погода теплая и проблем с запуском нет. Начинаю прогревать мотор, следя за показаниями термопары. Но вот мотор прогрет и можно приступить к его опробованию. Клонит в сон и руки

все делают автоматически. Прибавляю обороты, меняю шаг винта. Переключаю магнето, поглядывая на показания приборов. Равномерный гул мотора успокаивает и нагоняет дремоту. Но если что-либо будет не так, опытное ухо это тотчас уловит. На этот раз все в порядке. Выключаю мотор, вылезаю из кабины и закрываю фонарь. Подъезжает бензозаправщик, а за ним маслозаправщик. Заливаем в баки бензин и масло, заряжаем сжатым воздухом бортовой баллон. Оружейник проверяет вооружение и комплектность боеприпасов. Все в порядке. Теперь до прихода командира экипажа младшего лейтенанта Бориса Михайловича Козлова можно отдыхать. Мы сделали все, чтобы он мог спокойно подняться в воздух для выполнения боевого задания. Машина не подведет. А когда он взлетит и самолет скроется из глаз, с тревожным нетерпением будем ожидать его возвращения. Конечно, 1943 год не 1941. Но все-таки!

Козлов прибыл в полк менее двух недель назад в составе последнего пополнения летного состава после Курской битвы. Ему недавно исполнилось 20 лет и сразу после окончания летной школы был направлен на фронт. К нам, бывалым фронтовикам, относился с большим уважением. У меня с ним сразу установились отличные отношения. Они были скорее дружеское, чем служебные. Конечно, в официальных случаях мы всегда строго соблюдали служебный этикет: он командир экипажа, я его подчиненный. Но в жизни обычной мы вели себя как братья, причем старшим братом был я. Всегда очень за него волновался и опекал в меру моих сил.

В один из первых дней произошел такой случай. Это был седьмой или восьмой боевой вылет Козлова. Он пришел в капонир и сказал, что в составе четверки старшего лейтенанта Кратинова летит на прикрытие наших войск, которым очень досаждают немецкие пикировщики Ю- 87, «лапотники», как их называли наши летчики за неубирающиеся ноги шасси и малую скорость. Я доложил о готовности самолета к полету, помог одеть парашют и запустить мотор. Провожаю самолет до выхода из капонира, смотрю как он взлетает и пристраивается к своему ведущему Кратинову. Самолеты уходят в сторону фронта, который совсем недалеко. Засекаю время вылета. Теперь мы можем только ждать.

Время полета истекает. Наконец появляется вся четверка и по очереди заходят на посадку. Бегу на поле, встречаю Козлова и лежа на крыле, указываю путь к капониру. Рулим на малом газу, скорость не более 60 км/ час. Уже близко капонир, делаю знак Козлову, чтобы тормозил. А он мне показывает, что тормоза не работают. Показываю ему крест: выключай мотор! Грожу ему кулаком! Мотор выключен, но самолет продолжает катиться к капониру, винт ещё вращается, правда, медленно. Мы медленно подъезжаем к капониру, прямо на столб, поддерживающий маскировочную сетку. Трехметровый винт легко разрубает столб, оставив небольшой пенек. Самолет медленно продвигается ещё немного вперед и налезает на пенек. Наконец мы остановились. Самолет сидит на пеньке, как стрекоза на булавке. Помят бензобак и прикрывающий его щиток. Инженер эскадрильи Титов, размахивая руками и громко ругаясь бежит к нам. Ещё бы, небоевая потеря. Смущенный Козлов стоит у самолета. Шепчу ему: «Молчи, говорить буду я!». Инженер вперемежку с ругательствами кричит о небоевой потере, за которую придется отвечать. Когда он высказал все, что думает о нас, то спросил, когда введем машину в строй.

Я ему ответил: «Во-первых, потеря боевая. Козлов вел бой, и в бою ему повредили воздушную систему. Во-вторых, самолет будет введен в строй не позже двух часов. К очередному вылету мы успеем сменить бак и щиток». Не знаю, чем бы кончились наши препирательства, если бы не Кратинов. Он подошел к нашему капониру, пожал руку Козлову и сказал, что Козлов настоящий друг и мужественный летчик. Во время воздушного боя, когда Кратинова атаковали сразу три «Мессершмитта», Козлов пошел наперерез «мессерам» и принял их огонь на себя. Они оставили Кратинова и набросились на Козлова. Но тут уж опытный Кратинов отразил атаку, сбил одного «мессера» и отогнал остальных. Инцидент был исчерпан. Титов ушел ворча, а Козлов задержался у самолета и выражал желание нам помочь, перейдя на официальный язык, я ему сказал: «Командир! Идите отдыхать, через два часа Вам придется опять лететь. Самолет будет готов, не волнуйтесь». После ухода Козлова мы быстро сменили бензобак и щиток. Потом я запустил мотор, проверил работу бензосистемы и пневматики. Оказалось, что и то и другое в порядке, никаких повреждений в воздушной системе не обнаружил. По-видимому, во время воздушного боя Козлов случайно стравил весь сжатый воздух.

На фронте, как и в обычной жизни, бывали дни удачные и дни неудачные. В удачный день событий, как правило, много не бывало. Начиналось все с дежурства и затем продолжалось вылетами на прикрытие своих войск. Очень часто наши истребители успешно разгоняли бомбардировщиков противника, сбив несколько самолетов, и без потерь возвращались домой.

Так, например, 15 августа мы заступили на дежурство с рассветом.

Сначала наше звено было в готовности номер один, когда пилот находится в кабине, аэродромный баллон сжатого воздуха подключен, мотор в разогретом состоянии и готов к запуску. Ведется непрерывное наблюдение за КП полка и при зеленой сигнальной ракете осуществляется немедленный взлет пары. При этом вторая пара звена автоматически переходит из готовности номер два в готовность номер один Козлов пришел на дежурство не один. С ним пришёл стажер из Военно-воздушной академии им. Жуковского. Козлов одел парашют, влез в кабину, а мы уставились на КП полка. Но стажер оказался разговорчивым. Его особенно интересовало, бывают ли у нас бомбежки и штурмовки. Услышав, что все бывает, правда, не так часто, как в 1941 году, он выразил надежду, что и ему удастся всё увидеть. Мы переглянулись и, наверное, про себя обозвали его соответствующим образом. Я посоветовал ему хорошо запомнить расположение щелей, так как недавно во время вечернего налета Герой Советского Союза капитан В.В.Кравцов в темноте не смог найти щель и был убит осколком бомбы, разорвавшейся от него в 50 метрах.

К концу нашего дежурства состоялся вылет дежурных, и Козлов в составе четверки участвовал в прикрытии наших войск в районе Грузинского. Там они прихватили немецкого разведчика ФВ-189 и сбили его. В этот день Козлов больше не вылетал. Тяжелый день обычно полон событиями, часто трагическими. Примером такого дня может служить 25 сентября. Утром для выполнения задания по эвакуации с линии фронта подбитого самолета на передовую выехали гвардии техник-лейтенант С.К.Кошелев, начальник штаба эскадрильи гвардии капитан М.П.Гридин и водитель легкового автомобиля. У села Княжичи, следуя к месту посадки самолета Ла- 5ФН, они не заметили сигналов и проскочили передовую линию фронта. Сообразив, что они выехали в нейтральную зону, стали разворачиваться, чтобы вернуться. Немцы открыли огонь из пулемета, всех троих убили на месте, а машина сгорела.

Это печальное сообщение мы получили, когда началось перебазирование на аэродром Борисполь с аэродрома Раковщина. Я был в передовой команде, которая в половине девятого выехала в Борисполь. По дороге мы видели остатки населенных пунктов, уничтоженных фашистами. В голом поле на месте домов стояли кирпичные русские печи с высокими кирпичными трубами. Все было сожжено, на пепелище не было ни людей, ни животных. Когда мы въехали в город, то увидели повешенных с табличками: «Помогал партизанам». В городе было много разрушений, на набережной Днепра горели склады и дома. Большая толпа женщин скопилась на окраине города у какого-то служебного кирпичного здания. Оказалось, что перед уходом «зондеркоманда», состоящая, в основном, из западных украинцев, загнало в подвал этого здания всех лиц мужского пола, начиная с грудных младенцев и кончая стариками, затопила подвал бензином и забросала гранатами. При этом они кричали: «Через 20 лет у русских будет меньше солдат!» Несчастные женщины пытались в этом ужасном месиве найти своих родных.

На аэродроме значительных разрушений не было. Видимо, немцы уходили поспешно, боясь окружения. У границы аэродрома стояли несколько неисправных самолетов и неизвестный нам гигантский планер. БАО уже прибыл. На окраине аэродрома стоял бензовоз, рядом маслозаправщик и грузовик с бомбами. Вскоре показались и наши самолеты.

В передовой команде были только механики самолетов и один оружейник на всю эскадрилью. Когда самолеты приземлились, механики побежали на летное поле их встречать, а оружейник ушел по своим делам. Я встретил Козлова, лежа на крыле проводил его до указанного мне места стоянки и он ушел на КП. Я дождался своей очереди, заправил самолет бензином и маслом, подзарядил бортовой баллон сжатым воздухом и хотел открыть капот, чтобы заглянуть в моторный отсек, когда увидел бегущего Козлова. Обгоняя его ехал грузовик с бомбами, на подножке которого стоял оружейник. Грузовик остановился около меня, сгрузили две бомбы по 25 кг, и оружейник сказал: «Взрыватели сейчас вверну. Вешать будешь сам, мне некогда». И они уехали. По правилам взрыватели полагается ввертывать только на подвешенные бомбы, но в данном случае спорить не приходилось, оружейник был один на всех. Подбежавший Коз лов крикнул, что вылет срочный, надо помочь пехоте пока прилетят Илы. Он стал надевать парашют, а я взял бомбу и пошел с ней под крыло. Легко справляюсь с подвеской бомбы, закрепляю её упорами и на полоборота поворачиваю вертушку взрывателя. Затем беру вторую бомбу и иду к другому крылу. Идти неудобно, мешает высокая полынь. Левой ногой наступаю на крепкий стебель полыни и в образовавшуюся петлю попадаю правой ногой. Чувствую, что падаю с бомбой на плече. В голове только одна мысль: «Лишь бы не на взрыватель!» Отжимаю бомбу на плече и, перевернув, опускаю на землю. Хвостовое оперение бомбы сильно помято, пытаюсь выправить его плоскогубцами. Но Козлов торопит, кричит, чтобы подвесил в таком виде и выпустил бы его. Кратинов уже выруливает. Делаю, как он приказал. Он взлетает и пристраивается к Кратинову. Вся восьмерка Ла-5ФН уходит к линии фронта.

Примерно через полчаса все возвращаются, их сменили Илы. Козлов спокоен и даже улыбается. Говорит, что воздушного боя не было, они сбросили бомбы и потом минут двадцать штурмовали, задерживая пехоту противника. Спрашиваю его про самолет и про бомбу. Говорит, что самолет работал отлично, а «эта стерва» улетела неизвестно куда. Он уходит на КП, а я готовлюсь заправлять самолет и высматриваю бензозаправщика. В это время приходят моторист и оружейник, приехавшие с основным составом полка, и я прошу их заняться самолетом, чтобы немного передохнуть. До конца дня состоялись ещё два вылета и оба с бомбами. Но теперь бомбы вешали оружейник и моторист.

На следующий день утром на аэродроме произошло ЧП. Так как погода была прохладная, то приходилось систематически прогревать моторы, чтобы самолеты все время были в боевой готовности. После прогрева моторы накрывали теплыми чехлами, которые на два-три часа сохраняли тепло, оказалось, что такой утепленный самолет привлекает к себе мышей-полевок, множество которых водилось на аэродроме, По ногам шасси они залезали в самолет, к теплу. В тот день один из техников первой эскадрильи пошел к самолету для повторного прогрева мотора. Легко запустив мотор, техник стал прогревать его, держа самолет на тормозах. Когда мотор нагрелся, техник открыл шторки жалюзи. И тут сильная: струя воздуха выдула мышей из моторного отсека и бросила их на техника. Оказалось, что техник боится мышей. Он выскочил из кабины, забыв обо всем. А самолет, освобожденный от тормозов, величественно покачнулся, сдвинулся с места и покатился по аэродрому. Опомнившись, техник бросился за ним. Мотор работал на малом газу и самолет катился медленно. Подойти к кабине можно было только сбоку. самолет как будто превратился в живое существо. Как только техник приближался к кабине, самолет разворачивался и катился прямо на него, грозя зарубить винтом. На помощь технику бросились все, кто находился на аэродроме. Объявить тревогу могли каждую минуту, а полк был фактически небоеспособен. Около 40 минут продолжалась охота за самолетом, который катался по аэродрому, пугая всех. Наконец, после отчаянной попытки технику удалось добраться до кабины и выключить зажигание. К счастью, все обошлось благополучно, хотя последствия могли быть очень серьезными.

Сразу же после окончания «корриды» начались боевые вылеты на прикрытие наших войск в излучине Днепра. Совместно с летчиками 41- го гвардейского полка наши летчики провели три групповых воздушных боя, в которых сбили одиннадцать самолетов противника, не понеся потерь. Во время последнего воздушного боя 14 Ла-5ФН дрались с группой самолетов противника из 30 бомбардировщиков Ю-87 с прикрытием из 10 истребителей ФВ-190. Ударная группа капитана Китаева уничтожила 3 истребителя, а четверка старшего лейтенанта Кратинова, в которую входил и Козлов, сбила 4 бомбардировщика. Еще одного сбили летчики 41-го полка. Когда наши летчики с победой возвращались домой, обгоняя нас пришла радостная весть об успехе. Мы на аэродроме услышали слова расчета радиостанции наведения: «Молодцы, гвардейцы!»

На протяжении октября полк вел ожесточенные бои с авиацией противника в районе Киева. 22 октября на глазах сотен воинов отлично провела трудный бой с немецкими бомбардировщиками и истребителями десятка Ла-5ФН под командованием Героя Советского Союза гвардии капитана Китаева. В районе патрулирования Ходоров-Ромашки группа Китаева встретила 50 бомбардировщиков Ю-87 с прикрытием из 30 истребителей ФВ-190, которые бомбили наши войска у села Ходорово. В результате стремительных и умелых атак наши летчики отогнали бомбардировщиков от цели и уничтожили 4 самолета противника. При возвращении с задания у Козлова начал отказывать мотор и он еле дотянул до аэродрома. Приземлившись, он сразу выключил двигатель и не тормозил, чтобы самолет выкатился с посадочной полосы. Мы с техником звена на полуторке помчались к Козлову на противоположный конец аэродрома. Там мы увидели грустную картину: верхняя часть капота мотора закопчена и видна разрушенная головка одного из верхних цилиндров. Подъехал вызванный нами, трактор, который отбуксировал самолет к месту стоянки. Там уже было много народа, в том числе и инженер полка Силагин. Состоялся консилиум, но котором было решено менять цилиндр в который попал вражеский снаряд, поршень и обязательно проверить газораспределение.

Время мне дали до следующего утра. Мне уже приходилось менять цилиндры на ALU-82, поэтому никаких вопросов я не задавал, хотя понимал, что придется напряженно работать всю ночь. Техник звена обещал время от времени к нам приходить и попросил дать ему знать, когда снимем цилиндр. Было около 6 часов вечера, когда мы приступили к работе. Мы расстелили два брезента, на одном расположили необходимый инструмент в порядке надобности, а на втором стали выкладывать детали в строгом порядке их расположения на моторе. Кроме того приготовили большой брезент и шесты для укрытия при работе в ночное время при свете фонариков. Работа продвигалась быстро. Особую трудность создавали гайки крепления цилиндра к картеру, расположенные в промежутках между цилиндрами. Никаким обычным гаечным ключам к ним нельзя было добраться. Наверное, на заводе были какие-то особые ключи, отсутствовавшие в комплекте моторных инструментов. Пришлось использовать так называемый «одесский способ», при котором отвертку упирают в угол гайки и тихонько по ней постукивают. В качестве необходимой длинной отвертки мы обычно использовали штык от родной трехлинейки. Для меня все это было уже пройденный этап и мы, начав съемку цилиндра около шести, в одиннадцать могли его снимать.

Пригласили техника звена и с ним вместе сняли цилиндр. Отверстие картера закрыли брезентом, чтобы туда ничего на попало. Цилиндр являл собой печальную картину: шток выхлопного клапана был оборван, линзообразное тело выхлопного клапана лежало в камере сгорания, головка цилиндра изуродована. По-видимому, оторвавшаяся часть клапана упала на поршень, который во время работы двигателя с силой подбрасывал её вверх, она ударялась о головку цилиндра, нанося серьезные повреждения. Стальная линза клапана даже не деформировалась, а алюминиевый поршень и алюминиевая головка цилиндра были сильно повреждены. Мы заменили поршень, затем с помощью техника звена ввели новый поршень в новый цилиндр, обратив особое внимание на установку поршневых колец. Когда цилиндр доставили на место, техник звена ушел, а мы приступили к закреплению цилиндра и монтажу всего остального. Проверив щупом правильность установки клапанов нового цилиндра и подрегулировав их в соответствий с инструкцией, закрыли капот, с которого уже были удалены следы гари. Перед пробным запуском вручную провернули винт на несколько оборотов. Мотор легко запустился и я немного погонял его на малых оборотах. В дальнейшем все делали при строгом соблюдении инструкций. Когда закончили, уже рассвело.

В 11 часов стали свидетелями трагического события. Четверка Ла-5ФН, ведомая капитаном В.И.Бородачевым, вылетела на разведку войск противника в районе Вышгорода. При наборе высоты над аэродромом группу со стороны солнца атаковала четверка ФВ-190. Первой внезапной атакой был сбит самолет гвардии младшего лейтенанта В.Г.Костюхина. Самолет упал на южной окраине аэродрома и сгорел. Пилот был убит в воздухе. Гвардии капитан Борода- чев с гвардии младшим лейтенантом С.А.Платовым атаковали вторую пару противника. С первой же атаки Бо- родачев сбил ведущего пары, который упал и сгорел у Козино, а Платов второго подбил. Он смог перетянуть через Днепр и приземлился на его правом берегу.

Этот случай, к сожалению, свидетельствовал о ненадежной работе службы ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения связи). Несколько дней назад на аэродром выскочил какой-то заблудший Хе-111. Он на бреющем полете промчался над аэродромом. Стрелок успел дать только одну короткую очередь, которой был смертельно ранен оружейник третьей эскадрильи, несший снаряды к самолету.

6 ноября в 16 часов восемь Ла- 5ФН под командованием гвардии старшего лейтенанта С.У.Кратинова вылетели но прикрытие наших войск в районе Святошино-Васильков-Киев. Встретили три группы бомбардировщиков Ю-88 общей численностью до 35 и атаковали их. Во время воздушного боя с высоты подошли 12 истребителей ФВ-190 и вступили в бой. У Кратинова, как всегда, ведомым был младший лейтенант Козлов. Несмотря на огромный численный перевес противника, наши летчики надежно прикрыли войска и сбили два самолета – одного бомбардировщика и одного истребителя. Однако группа Кратинова тоже понесла потери, были сбиты гвардии младший лейтенант Б.М.Козлов и гвардии младший лейтенант М.Х.Шаипов. Кратинов мне рассказал, что он видел, как Козлов выбросился на парашюте из горящего самолета и приземлился в расположении наших войск. Вскоре нам сообщили, что оба летчика живы. Шаипова отправили в лазарет, а Козлова с тяжелыми ожогами в тыловой госпиталь.

Борис Михайлович Козлов после излечения вернулся в полк и успешно воевал до конца войны. После войны остался в полку – одно время исполнял обязанности командира полка, но, как говорили ветераны, на этой должности не удержался из-за мягкости характера. При достижении соответствующего возраста в звании подполковника вышел в отставку. Был награжден шестью боевыми орденами и многими медалями. До последних дней мы были в тесной дружбе.

Михаил НИКОЛЬСКИЙ