Глава 5

Примечательные состязания Л'Арбр-де-Шарлемань состоялись под Дижоном в 1443 году под покровительством герцога Филиппа Доброго, о чем было оповещено в большинстве европейских христианских стран. Сведения об этом турнире имеют большую историческую ценность, не только из-за подробностей об устройстве поля ристалища, дополнительных вставок брони и особой форме доспехов, но и благодаря упоминаниям многих других деталей. Здесь эти сведения приводятся в сокращенном виде.

Тринадцать знатных бургундцев, занимавшие высокое положение в обществе, предводительствуемые Пьером де Бофремоном, рыцарем и владетельным сеньором де Шарни, стали зачинщиками этого турнира и сражались на его поле со всеми прибывающими рыцарями в течение шести недель. Де ля Марш замечает, что в течение того времени, которое было необходимым для обустройства поля и всех приготовлений к турниру, молодые рыцари упражнялись в различных видах единоборств в присутствии герцога и «участников турнира верхом на конях и в доспехах для турниров». Де ля Марш приводит рисунки общего устройства участка для конных ристалищ, описывает щедрое гостеприимство всех прибывающих на турнир рыцарей, приводит подробное описание конструкций и украшений поля для поединков, уделяя особое внимание одеждам и снаряжению официальных лиц, пажей, соперников и т. д. Описывая поле для конных единоборств, но явно имеет в виду барьер: «…и посреди огражденного пространства имелись разделительные перила, к которым можно было также и привязывать коней, а также использовались они и для разделения бега коней при поединках… Эти перила были доброй высоты и величины: и в обоих концах их были по две пары ступеней, которые служили военным, чтобы садиться верхом на коней, и чтобы их оруженосцы вручили им оружие или же взяли у них, смотря по обстоятельствам: а вне огороженного пространства, в окрестностях Дижона, каждый зачинщик турнира имел большой шатер, высокий и просторный, чтобы отдыхать в нем».

Имелось также и другое огороженное пространство для пеших поединков.

Все время, пока продолжался этот турнир, на поле для ристалищ висели два щита: один был окрашен в черный цвет и украшен позолоченной бахромой, а другой – в лиловый и украшен черной бахромой. Каждый из рыцарей, прибывающих на турнир, обозначал свой вызов зачинщикам турнира, для чего клал свой меч или шпору под первый щит, если желал сражаться с зачинщиком верхом, то есть съехаться с ним двенадцать раз вдоль барьера с копьем в руке, острым или тупым, по своему выбору. В случае, если кто-то из соперников в результате такой сшибки будет выбит из седла, ему предстояло преподнести своему победителю бриллиант такой стоимости, которая удовлетворила бы того. Если же прибывший на турнир рыцарь положил бы свой заклад под лиловый щит с черной бахромой, то это означало, что он предпочитает пеший бой из пятнадцати ударов боевым топором или эстоком[35]. Если же он располагал свой заклад рядом с обоими щитами, то тем самым вызывал зачинщика турнира и на конный поединок у барьера, и на пеший бой. Герцог занял свое председательское место 11 июля 1443 года, держа в руке белый жезл судьи. В любой момент он мог бросить его наземь, остановив тем самым любой поединок на любом этапе. Служители по этому его сигналу должны были развести соперников. Мы вкратце опишем некоторые из поединков. Первый из них состоялся между предводителем зачинщиков турнира, владетельным сеньором де Шарни, и известным испанским рыцарем Педро-Васко де Сааведра. Испанец расположил свой залог под обоими щитами, так что сначала им предстояло сойтись в пешем поединке, а потом продолжить свое единоборство верхом. В день открытия турнира два этих рыцаря вступили на поле для пеших поединков в девять часов утра. Выбор оружия между боевым топором и коротким мечом для колющих ударов предстояло сделать испанцу, который остановил свой выбор на боевых топорах. Восемь служителей в полном боевом облачении и с белыми жезлами в руках заняли свои места по периметру поля, чтобы поддерживать порядок и развести соперников, когда это будет необходимо. По знаку герцога единоборство началось. Сааведра сражался с открытым забралом, тогда как у Шарни забрало было опущено. Соперники обменялись пятнадцатью условленными ударами, не причинившими телесного вреда ни одному из них, затем служители развели их, и рыцари покинули поле.

В тринадцатый день того же самого месяца состоялся конный поединок между теми же самыми рыцарями. Испанец со своими сопровождающими первым появился на поле верхом на коне, покрытом попоной из голубого и белого шелка, и предстал перед судьей. За ним тем же путем проследовал де Шарни, попона на его скакуне была расшита золотом; сопровождали его верхом оба его вассала и пять пажей, облаченные в голубой и фиолетовый атлас. Прозвучал сигнал к началу сражения, соперники пустили своих коней в галоп, каждый преломил свое копье о корпус противника в центре поля. Во время второй сшибки оба копья соскользнули с доспехов, что повторилось и во время остальных сшибок, вплоть до исчерпания обусловленного числа схваток. Зачинщики продолжали вызывать всех желающих на поединки, и каждое единоборство записывалось по очереди одним из летописцев.

8 августа состоялся конный поединок между итальянцем Жаком де Вискю, графом де Сен-Мартеном, и шевалье Гильомом де Водреем. Во время первой сшибки Сен-Мартен был поражен копьем соперника в забрало с такой силой, что крепление его лопнуло. Во время четвертой сшибки он был тяжело ранен в руку, которой держал копье, причем наконечник копья остался в ране. Выражения сожаления по поводу случившегося, посыпавшиеся на Сен-Мартена со всех сторон, были вполне искренни, поскольку подобные ранения при таких обстоятельствах были достаточно редки. За этим конным поединком последовало пешее единоборство между Антуаном де Водреем и Жаном де Компейсом, владетельным сеньором де Торейном. Приехавший на турнир рыцарь выбрал эсток, и энергичная схватка началась, но ни один из ее участников не получил никаких ран, хотя их доспехи после нее и были все изрублены.

Хронист продолжает свое повествование о ряде единоборств, которые произошли в последующие дни турнира; в ходе этих поединков зачинщики турнира с честью и достоинством удержали его поле от все прибывавших рыцарей. Зачинщики турнира сделали пожертвование Деве Марии, преподнеся ей два щита Л'Арбр-де-Шарлемань, которые были повешены в соборе Богоматери Дижонской.

Если де ля Марш описывает прежде всего подробности поединков и эффектные детали самого турнира, то Монтреле уделяет гораздо больше внимания формулировкам вызова и правилам проведения турниров.

Вызов

«Во имя Господа нашего и его преславной Матери, во имя моей покровительницы святой Анны и моего небесного протектора святого Георгия, я, Пьер де Бофремон, владелец Шарни, Монлита и Монфорта, рыцарь, советник и управляющий его высочества, могущественного и великолепного принца, герцога Бургундского, объявляю всем принцам, баронам, рыцарям и дворянам, за исключением таковых из королевства Франции и союзных ей стран, что во имя совершенствования и поддержания благородного занятия – владения оружием – я желаю и намерен, в союзе с двенадцатью рыцарями, дворянами и джентльменами, охранять и защищать поле состязаний, расположенное на большой дороге, ведущей от Дижона на Аксон, что в конце дамбы помянутого города Дижона, лежащее у большого дерева, что зовется Дерево Отшельника, следующим образом.

Во-первых, два щита (один черный, с золотой бахромой, другой лиловый, с бахромой из собольего меха) будут повешены на Дереве Отшельника, и все те, кто в присутствии герольда или его помощника коснутся первого щита, будут обязаны сойтись в двенадцати конных схватках со мной или с одним из ранее названных рыцарей или благородных дворян, сражаясь затупленными копьями. Кроме того, если кто-нибудь из претендентов в одной из этих конных схваток будет выбит из седла прямым ударом копья о его доспех, то этот претендент, выбитый из седла, преподнесет своему сопернику бриллиант, какой пожелает стоимости. Кроме того, претенденты могут облачиться в броню согласно своему желанию, двойную или одинарную, но без каких-либо нечестных намерений, имея все остальное снаряжение таким же, как обычно на войне. Кроме того, каждый претендент может запастись своим собственным копьем – но чашка, закрывающая руку, должна иметь в ширину не более четырех пальцев.

Кроме того, копья должны быть все одной длины – от острия до опоры. Кроме того, вплоть до завершения этих конных ристалищ я всегда буду готов предоставить мои собственные копья тем, кто прибудет на турнир без копья, такие же, как у меня и у моих сотоварищей. Кроме того, эти конные поединки будут проводиться вдоль барьера, который будет в шесть футов высотой».

Условия турнира

«Те принцы, бароны, рыцари и благородные господа, которые были упомянуты, кто желает испробовать свои силы в пешей воинской потехе, да прикоснутся к лиловому щиту и проведут пятнадцать ударов боевым топором или же мечом, что им больше будет угодно.

Кроме того, если в ходе этих состязаний кто-либо из претендентов коснется рукой или коленом земли, то он будет обязан преподнести своему сопернику рубин такой стоимости, которую он сочтет нужным. Также каждый претендент будет облачен в доспех, какой обычно надевают для поединков у барьера. Если же кто-либо не будет иметь боевого топора или меча, то я снабжу его таковым, точно таким же, каким буду вооружен сам, равно как и мои сотоварищи. Эти боевые топоры и мечи не представляют собой ничего выдающегося, но именно такого типа, каковой применяется обычно в подобных поединках.

Кроме того, тот, кто будет сражаться против меня или любого из нас и будет повержен наземь, обязан сдаться на милость победителя и повиноваться любым его повелениям. Также тот, кто станет пленником, должен будет немедленно заплатить за свое освобождение выкуп, кто бы ни был его победитель, в размере не ниже пятисот крон.

Кроме того, иноземцам не будет необходимо узнавать всевозможные подробности от меня или от моих сотоварищей, поскольку они всегда найдут особых людей, которые всегда сообщат им это в обычное время и в обычном месте. Кроме того, никому из иноземцев не будет позволено скрестить оружие на поле со мной или с кем-либо из моих сотоварищей больше чем однажды – один раз в конной и один раз в пешей схватке, – и никто из них не может потребовать от любого из нас чего-либо большего в ходе данного предприятия.

Кроме того, вышеупомянутые воинские потехи, конные или пешие, будут проводиться по следующим дням: конные по понедельникам, вторникам и средам; пешие же по четвергам, пятницам и субботам.

Кроме того, турнир этот начнется в первый день июля года 1443 и закончится через сорок дней, не считая праздничных дней и воскресений, и турнир будет проходить под покровительством римского двора.

Кроме того, всякий принц, барон, рыцарь или благородный дворянин, прошедший на расстоянии менее четверти лиги от места для этих воинских потех, должен появиться на поле и принять в них участие, в ином случае он должен будет оставить в качестве залога свой меч или шпоры, по своему выбору.

Кроме того, для проведения этих воинских потех, равно как конных, так и пеших, на условиях, перечисленных выше, я смиренно просил моего упомянутого сеньора, чтобы он разрешил мне провести их и дал на то свое позволение, что он великодушно и сделал. Равным образом он, как граф Неверский и Рителский, милостиво изволил принять на себя обязанности судьи этих состязаний, а в его отсутствие поручил исполнять эти обязанности лорд-маршалу графу Фрибургскому и Невшательскому.

Кроме того, с тем, чтобы мои намерения организовать эту воинскую потеху таким образом, как было уже изложено, узнали как можно более широко, я скрепил настоящую грамоту моей печатью и собственноручно подписал ее сегодня, в 8-й день марта года 1442.

Кроме того, все иноземцы будут иметь должным образом выправленный паспорт от моего упомянутого выше владетельного господина или, в его отсутствие, от его маршала».


Лакруа в своей работе «Военная и религиозная жизнь в Средние века и в эпоху Ренессанса» приводит изображение герольдов, возглашающих о проведении турнира; этот рисунок представляет собой копию миниатюры из описания турниров короля Рене.

Во время встречи в Генте в 1445 году состоялись поединки между итальянцем шевалье Жеаном де Бонифацио и бургундским рыцарем Жаком де Лалейном. Последний, в ту пору молодой человек двадцати четырех лет, впоследствии приобрел большую известность как выдающийся единоборец на турнирах. В качестве судьи во время этого поединка выступал герцог Филипп Бургундский; вместе с ним за состязанием наблюдал с трибун герцог Орлеанский. Непосредственно перед началом поединка Лалейн был посвящен в рыцари.

После устройства поля для поединка и обычных предварительных процедур соперники начали пеший поединок, за которым последовали несколько конных сшибок вдоль барьера.

Соперники вступили на поле для пешего поединка, каждый из них держал в правой руке тяжелый меч, а в левой боевой топор. Слева на поясе у них висел меч меньшего размера, а на их левые руки были прикреплены небольшие прямоугольные щиты. Лалейн сражался с частично открытым лицом, его забрало было наполовину приподнято. Соперники заняли места на некотором отдалении друг от друга. Поединок начал Бонифацио, метнувший копье в Лалейна, который его отбил. Последний затем метнул свой меч в соперника, не причинив тому никакого вреда. Потом каждый из противников бросил свой щит, целясь в ногу другому, чтобы заставить того споткнуться. После этого начался ближний бой на боевых топорах. Соперники обменялись несколькими ударами, и тут Бонифацио бросил свой топор, а Лалейн ударил его в забрало так, что крепление лопнуло. Бонифацио схватил оружие бургундца и выхватил свой кинжал, намереваясь нанести им удар противнику, но Лалейн с восхитительным хладнокровием отбил выпад и в свою очередь нанес удар по забралу шлема соперника, при этом лезвие топора проникло в одно из его отверстий. Бонифацио выхватил свой меч и изо всех сил ударил им Лалейна, но на этом этапе герцог остановил сражение, бросив наземь свой жезл.

Единоборство было продолжено несколько позже, но без видимого превосходства кого-либо из соперников.

Доспех де Лалейна был усилен дополнительными вставками брони: «Мессир де Лалейн облачен в доспех с дополнительными круглыми вставками, одна на руке, другая на локте руки, которой держат узду», но они были сняты перед началом состязания. Хронисты дают несколько различающиеся в деталях описания этого поединка.

Главной дополнительной, или усиливающей доспех, вставкой является большая, или основная, вставка, состоящая из двух пластин. Хотя пластины эти порой выполнялись отдельно, но гораздо чаще изготовлялись заодно с доспехом. Одна из них, называемая крылом, образует как бы крыло шлема, к которому и прикрепляется. Другая, нагрудная пластина прикрепляется к нагруднику кирасы, повторяет ее линии у шеи, прикрывает левую часть груди и левую подмышку и, также расширяясь, заходит за правое плечо, чтобы защитить другое слабое место у подмышки с этой стороны. Термин «крыло» применительно к лицевой пластине вызывает некоторые сомнения. Этот термин порой встречается в английских хрониках, хотя и без разъяснений того, что эта часть доспеха собой представляет. Мейрик употребляет его в вышеуказанном смысле, но лорд Дийон склоняется к мнению, что термин относится к двум дополнительным пластинам, прикрепляемым поверх лобной части некоторых шлемов, и лично я уверен, что прав именно он. Подобные пластины встречаются на некоторых изображениях поединков и именуются в немецких рукописях налобными пластинами или дополнительными налобными пластинами. Тем не менее мы можем употреблять этот термин в общем смысле, не опасаясь неправильного его применения. Накладка на локоть является дополнительной вставкой, защищающей левый локтевой сгиб, и крепится шплинтом. Манифер представляет собой жесткую и тяжелую латную рукавицу, которой во время конного поединка защищена кисть и предплечье руки всадника, удерживающей поводья коня. Название «манифер» дано ей Мейриком, парадоксальным образом соединившим это слово с гривой лошади. «Баранья лопатка» – дополнительная накладка для защиты правого предплечья и локтевого сгиба, которая вместе с чашкой на копье прикрывает руку всадника, держащую копье. В случае поединка с острыми копьями применялась наручь для правой руки, привязываемая к седлу и использовавшаяся также и в некоторых других видах поединков. Турнирные щиты для различных видов единоборств также различались по своей форме.

Каталог Коллекции Уоллеса в Лондоне содержит небольшой обзор дополнительных вставок, которые по своему существу и характеру отделки (шевроны с мелкими плодами граната и свитками, гравированные и позолоченные) представляются принадлежавшими к доспехам, находившимся в замке Алнвик герцога Нортумберлендского. Замок этот был приобретен в Италии герцогом Элджерноном около 1840 года и великолепно восстановлен.

При облачении в доспех дополнительные элементы бронирования прикреплялись к нему на болтах один за другим, причем последним крепился турнирный щит. По завершении этого процесса участник турнира становился полностью неуязвим для оружия противника, хотя и действовал почти как автомат, будучи в состоянии только нацелить копье, да и то с достаточными трудностями.

Жак де Лалейн послал в 1448 году вызов на поединок Джеймсу, брату графа Дугласа; схватка должна была состояться в Эдинбурге в том же году. В этом вызове были приведены и условия поединка пешими – участники должны были быть вооружены копьем, боевым топором, мечом и кинжалом. Условия эти были приняты Дугласом, с одной лишь оговоркой – по решению короля Шотландии схватка на копьях исключалась. Бургундская команда состояла из Жака и его дяди Симона де Лалейна, а также мессира де Мериадака; противостоять им должны были шотландцы, братья Дуглас и лорд де Хагуэ; в качестве судьи выступал сам король. После того как были улажены начальные мелкие недоразумения, рыцари приступили к состязаниям, разбившись попарно: Хагуэ против Симона де Лалейна, Жак против Джеймса Дугласа и Мериадак против другого Дугласа. Хронист описывает сражение во всех подробностях, из чего можно заключить – оно было смертельно опасным для жизни его участников, но никто из них не получил сколько-нибудь серьезных ран, поскольку каждый из них был заключен в доспех испытанной прочности, облекавший тело в почти неприступную крепость. Де ля Марш не присутствовал при этом сражении, но получил о нем информацию от очевидца. Двое из трех бургундцев были рыцарями, а третий участник – дворянином, при этом интересно обратить внимание на разницу в костюмах между этими двумя рангами. Мэтью де Коучи определяет ее следующим образом: рыцари, пишет он, «были облачены в длинные одеяния черного бархата, отороченные куньим, а у очень богатых – собольим мехом». Что же касается костюма, который носили простые дворяне, то он был «черного бархата, отороченный обычным мехом». Король Рене говорит, что материалом для одеяний дворян при его дворе было «дамасское сукно». Представляется, что дворяне обычно носили платье, пошитое из атласа или Дамаска, тогда как рыцари должны были быть облачены в бархат. Дальнейшие различия появились в 1486 году, когда в обиход вошли ткани, затканные золотом и серебром.

Доспехи XV столетия почти до его окончания обычно именуются «готическими», что, строго говоря, не соответствует их происхождению, хотя этот термин прижился, вошел в обиход и понимается всеми. До нашего времени не дошло доспехов первой половины этого столетия, за исключением нескольких фрагментов; так что всеми нашими знаниями о рыцарском защитном вооружении того периода мы обязаны большому количеству сохранившихся скульптур и портретов. Хотя никто не может вывести какую-либо определенную тенденцию, все же можно в общем заключить, что процесс перехода от кольчужного доспеха к доспеху латному практически завершился к началу XV столетия; а потом прогресс шел только в направлении изящества отделки, более полного функционального соответствия и надежности. Последний процесс происходил постоянно и целенаправленно до середины столетия, когда появились великолепные в своей законченности образцы доспехов.

Портрет сэра Джона Уилкота из церкви селения Грейт-Тью в графстве Оксфордшир, датируемый примерно 1410 годом, дает нам представление об обычной кольчуге, которая выступает воротником из-под шейного выреза латного нагрудника. Фигура сэра Джона не прикрыта латной юбкой, поэтому видны весь нагрудник кирасы и набедренники, тоже выкованные из стали. Овальные стальные пластины прикрывают подмышки и локтевые сгибы.

Мемориальная доска в церкви Южного Челси в Линкольншире, датируемая примерно десятилетием позднее, демонстрирует нам доспех гораздо богаче украшенный, с выступающим полумесяцем нагрудником кирасы, с юбкой и набедренниками из шести пластин, черепицеобразно перекрывающими друг друга. Хозяин этого доспеха носил на голове шлем, сужающийся кверху и заканчивающийся шпилем. Доспех на портрете в церкви местечка Ховерингэм в Ноттингемшире, изображающий, согласно преданию, сэра Роберта Грусхилла, без сомнения не относится ко времени правления Ричарда II, то есть к 1377–1399 годам, но, скорее всего, может быть датирован временем правления Генриха VI. На портрете мы видим желобчатые вставки доспеха, прикрывающие подмышки, чешуйчатые набедренники из восьми узких ламелей, прикрепляемые к бандажу ремнями и застежками. Шлем на рыцаре сужается кверху, но без шпиля. На этом портрете мы также видим на вороте нагрудника выбитые буквы SS. Нагрудник с таким же воротом был найден в лондонском Тауэре в 1913 году. Происхождение этих букв совершенно непонятно, и мы не будем строить догадок об их значении.

Готический доспех, явно выполненный знатоком, мы видим на великолепном скульптурном изображении Ричарда Бьючампа, графа Уорвика, в церкви Святой Марии в графстве Уорвик. Скульптура отлита из сплава, имеющего золотистый оттенок, между бронзой и латунью. Граф умер в 1439 году, но заказ на его статую был сделан только пятнадцать лет спустя, так что доспех представляет собой более позднюю конструкцию, чем тот, который на самом деле носил граф. Фигура графа облачена в великолепные латы, совершенные как по благородству своих форм, так и по красоте. Если образцом для этих лат и не было взято творение Томазо Миссаглии из Милана, то конструкция их безусловно итальянская. Нагрудник кирасы имеет два глубоких желобка по бокам, сам он несколько короче, чем вошло в обычай в более позднее время. Нагрудник переходит в чешуйчатый набрюшник с прикрепленными к нему набедренниками. Низкий ворот нагрудника защищает шею. Господин Стотхарт приводит в своей работе также вид этой статуи сзади, благодаря чему мы получаем возможность составить полное представление об этом доспехе.

Величайшие мастера-оружейники XV столетия были истинными художниками, и многие из их стальных шедевров стали образцами на все времена благодаря элегантности форм и великолепию исполнения. Их индивидуальность и личные особенности столь ярки, что ту или иную работу зачастую можно приписать определенному мастеру, даже если на ней не стоит его клеймо в виде монограммы или девиза. Миссаглия Негроли и Пицциконосы из Милана, Кольмансы из Аугсбурга, Сойзенхоферы из Инсбрука, Грюневальты и фон Вормсы из Нюрнберга и многие другие мастера пестовали и передавали свое мастерство из поколения в поколение.

В XV столетии и несколько позже появились новые тенденции моды как в защитном вооружении, так и в обычной одежде. Они возникли прежде всего в Италии, но с течением времени распространились и в другие страны, менее продвинутые по сравнению с ней в дизайне и изысканности вкуса. Великолепное художественное мастерство проявилось в украшении доспехов. Латы самым утонченным образом чеканились, гравировались и инкрустировались; для таких работ привлекались художники и мастера самого высокого уровня. В этом столетии часто появляются конские доспехи, сделанные из стальных пластин и кольчужной сетки.

Весьма важный документ, опубликованный в журнале «Археология» виконтом Дийоном и ставший доступным с 1899 года, описывает манускрипт из коллекции, посвященной вооружению рыцарства и принадлежащей лорду Гастингсу. В этой рукописи, помимо других разделов, имеются следующие:


«Возможность устройства турнира»;

«Оповещение о турнире»;

«Прибытие на поле для турниров»;

«Вооружение рыцаря».


Та же самая рукопись комментируется в одной из поздних работ Альберта Вэя в журнале «Археология» за 1847 год.

Две из имеющихся в рукописи миниатюр изображают конный поединок у барьера и пешее единоборство на боевых топорах в присутствии короля Генриха VI. Пешее единоборство состоялось в 1442 году между Джоном Эстли и Филиппом Бойлем в Арагоне. На поле для поединка, обнесенном оградой, с одного конца находилось возвышение для короля, выступавшего в качестве судьи. Четыре ступени ведут на трибуны для зрителей. Напротив возвышения для судьи расположились двое служителей, держа в руках боевые топоры с длинными древками, а на самом поле стоит герольд, наблюдающий за сражением. Соперники облачены в доспехи, на головах у них круглые шлемы, которые обычно надевались для пеших поединков. У таких шлемов внутри имелось достаточно места для толстого подбоя, который предохранял голову от тяжелых ударов топором. Бойль вооружен боевым топором с клинком, который имеет с одной стороны лезвие, а с другой острый «клюв», иначе называемый «когтем»; Эстли держит в руке чекан, имеющий в обухе три острия вместо «когтя».

Условия, на которых сэром Филиппом Бойлем был принят вызов, приведены в документе лорда Дийона.

Первая миниатюра сражения у барьера изображает тот момент, когда соперники преламывают свои копья, имеющие корончатые наконечники о трех остриях, нанеся удар по телу противника. Барьер, разделяющий их, сделан из трех досок и имеет от пяти до шести футов в высоту[36]. Различим геральдический гребень сэра Джона Эстли, представляющий собой увенчанную короной гарпию, с гирляндой и ламбрекеном, покрывающим шлем. Его доспех имеет подобие юбки из стальных ламелей, но не закрывает ноги и ступни, которые в достаточной мере защищены сталью седла. Лошадь рыцаря покрыта попоной, голова ее защищена стальным шлемом конского доспеха. Его соперник, к сожалению, различим недостаточно хорошо; виден геральдический гребень и щит. Оба рыцаря облачены в турнирные шлемы, их руки, держащие копье, прикрыты дополнительными наручами. Защитные чашки копий имеют несколько конусообразную форму.

На другой миниатюре изображено единоборство между Эстли и Пьером де Массом, которое имело место на парижской улице в 1438 году. Оно происходило также у барьера. Для указанной даты это довольно редкая тогда форма поединка, если рисунок сделан современником, что довольно сомнительно. Барьер, состоящий из четырех досок, довольно низок по сравнению с изображенным на предыдущей миниатюре. У рыцарей нет на шлемах геральдических гребней, они сражаются копьями с острыми наконечниками. По этому случаю их руки не прикрыты дополнительными латными накладками.

Условия состязания тоже приведены в документе лорда Дийона.

«Правила устройства турнира», воспроизведенные в рукописи, принадлежащей лорду Гастингсу, приведены в ней на староанглийском языке. Среди прочего перечисляются оснащение и вооружение для конного единоборства, которые, разумеется, отличаются от тех, что употребляются в пеших поединках.

Автор этого документа (лорд Дийон) объясняет те употребленные в нем термины, значение которых ясно далеко не всегда. Исследования виконта Дийона воплотились главным образом в целой серии весьма ценных примечаний к страницам этого документа, опубликованного в «Археологии» и «Археологическом журнале». Вновь найденные древние хроники, которые прошли мимо таких выдающихся исследователей, как Мейрик и Хьюитт, были изучены и пролили свет на те термины, которые оставались неясными вплоть до последнего времени, а также были неверно поняты более ранними авторами, которым мы тем не менее обязаны столь многим.

Так, упоминаемые в рукописи «peyre of platus» оказываются кирасой, состоящей из нагрудника и наспинника, a «gyders» – дополнительными накладками на доспех. Под «hancement» понимается плотно прилегающая к телу рыцаря поддевка, надеваемая под доспех. Термин «botton wt a tresse in the platis» обозначает, вероятно, тоже застежки или накладки различного вида и назначения. «Rerebrance wt a rolle of ledyr well stuffid» можно отождествить с подбитой кожей прокладкой, защищающей левую руку. «Maynfere with a ring» оказывается тем самым манифером – стальной накладкой на правое предплечье, держащее копье, который был описан выше в разговоре о дополнительной броне, а «геrebrase a moton» оборачивается «rerebrace», защищающим правое плечо, с небольшой подвижной накладкой, закрывающей подмышку. «Vambrase and gaynpayn and ij brickettes» являются другими разновидностями дополнительных накладок, защищающих правую кисть и предплечье. Малопонятное «ij dosyn tresses» означает всего лишь небольшие шпеньки, предназначенные для соединения различных частей доспеха в единое целое. «Vamplates», «Grapers» и «Cornalis» – навески на копье, соответственно коническая или полусферическая стальная чашка для защиты кисти; металлическое кольцо с небольшими остриями, насаженным на деревянный торец копья; корончатый наконечник копья с затупленными остриями, рассчитанный на то, чтобы надежно ударить в доспех противника, но не пробить его насквозь. Изображения «Grapers», позднее ставшие называться burres, достаточно редки. Однако одно такое изображение появляется на миниатюре единоборства между Джоном Эстли и Пьером де Массом – на копье, которое оруженосец держит наготове. Эти приспособления служили для распределения силы удара по всему телу и в особенности для снижения давления на кисть. Они устанавливались на нижнюю часть копья, в пространство между рукоятью и чашкой.

Остальная часть раздела «Возможность устройства турнира» относится к конным поединкам.

Следующая миниатюра изображает человека в процессе облачения в доспех для пешего единоборства. На его тело уже надета поддевка под броню, ноги защищены стальными башмаками, наголенниками и набедренниками. Его помощник надевает своему хозяину кольчужную юбку, а остальные составные части его снаряжения разложены на столе и ждут своей очереди. Это большой шарообразный шлем, кираса, состоящая из нагрудника и наспинника, юбка из стальных ламелей, различные дополнительные накладки и стальные перчатки.

В этой же рукописи приводится список различных необходимых и желательных аксессуаров для пеших поединков, таких как шатер для отдыха, закуски и освежающие напитки, «а также длинный меч, короткий меч и кинжал, а еще флажок с девизом» и инструмент, необходимый для ремонта доспеха.

Два турнира: один – так называемый «турнир пилигримов», организованный владетельным сеньором де Хоборденом, незаконным сыном шевалье де Сен-Поля, и другой – единоборство между Жаком де Лалейном и неким англичанином по имени Томас, – состоялись в окрестностях Сен-Омера в присутствии герцога Бургундского и графа де Шаролуа в 1446 году. Жан, владетельный сеньор де Хоборден, и шесть других дворян, выступавших под именем «пилигримов», приняли на себя обязательство удерживать поле для поединка в течение шести недель против всех прибывающих на турнир рыцарей. Об этом турнире было объявлено в сопредельных странах, но по причине национальной вражды и других обстоятельств, имевшихся в то время, из-за границы для участия в нем прибыл только один рыцарь, да и тот немец в возрасте пятидесяти лет. Приготовления к турниру были проведены обширные: огорожено поле, возведены каменные трибуны для судьи и зрителей. На самом поле висело два щита, один из них представлял сэра Ланселота Озерного, а другой – Тристана де Леонуа. Германский рыцарь дотронулся до щита сэра Ланселота, и ему было позволено принести свой обет в соответствии с правилами турнира, разработанными по этому случаю. В день поединка герцог занял свое место на трибуне в девять часов утра, и вскоре после этого началось единоборство на боевых топорах между германцем и сэром Хоборденом, который представлял сэра Ланселота. Германец, высокий ростом воин, хотя и был уже в почтенном возрасте, но сохранил силу, не выказывая особого умения в обращении с боевым топором. Противники обменялись определенным правилами количеством ударов, причем никто из них не пострадал, и после этого герцог бросил свой жезл, прекратив поединок. Больше на поле не появился никто из иностранных рыцарей, к большому разочарованию всех участников. Ожидали прибытия на турнир рыцаря Бернара де Борна, побочного сына де Фоа, но он по дороге заболел и не успел к назначенному сроку.

В пешем единоборстве между Жаком де Лалейном и англичанином по имени Томас Лалейн сражался в легком доспехе с открытым забралом, тогда как англичанин был облачен в тяжелый доспех и имел на голове конический шлем с опущенным забралом. Лалейн был вооружен боевым топором с длинной рукоятью, вверху и внизу которого имелись острия, с одной стороны – клюв, а с другой – клевец с тремя шипами. Оружием англичанина был боевой топор с клинком с одной стороны, клевцом на другой и остриями сверху и снизу, с круглой чашкой для защиты руки. После того как соперники обменялись несколькими ударами, Лалейн был ранен в кисть руки, но поединок тем не менее продолжался. Томас затем нанес своему сопернику несколько мощных ударов, но тот внезапно резко отступил, вследствие чего англичанин потерял равновесие и тяжело рухнул на землю. Этим и закончилось сражение.

Бернар де Борн, побочный сын де Фоа, оправившись от своей болезни, появился в Брюгге, по-прежнему готовый участвовать в «турнире пилигримов»; но, поскольку время, отведенное для этого состязания, уже истекло, правила турнира, разработанные для него, потеряли свою силу. Тем не менее поединок с де Хоборденом состоялся в Брюгге, для чего были разработаны новые правила: соперникам предстояло метнуть друг в друга копья, после чего сразиться на боевых топорах до тех пор, пока один из них не останется без оружия. В день, назначенный для поединка, де Фоа появился на поле в полном боевом облачении, на его накидке поверх доспеха был вышит родовой герб, но с дополнительным жезлом, говорившим о его побочном происхождении. Отдав дань уважения герцогу, который выступал в качестве судьи, он удалился в свой шатер. За ним на поле вступил де Хоборден, который проделал все то же самое; на его накидке был вышит герб сэра Ланселота. Через некоторое время соперники снова вышли на поле для сражения, вооруженные becs de faucon. Здесь обнаружилось, что оружие де Борна оснащено длинным и узким острием, рассчитанным на то, чтобы было проще проникнуть сквозь отверстия забрала. Увидев это, де Хоборден поднял свое забрало, сказав при этом, что он хочет облегчить задачу своему противнику. Соперники несли в правой руке копье, а на левой – щит и ею же держали боевой топор. Единоборство началось с того, что соперники метнули друг в друга копья. При этом де Хоборден не попал в своего соперника, а копье де Борна ударило в щит противника и, скользнув по нему, ранило его в руку. Метнув затем друг в друга щиты, соперники сошлись в ближнем бою и нанесли друг другу по нескольку мощных ударов, после чего герцог остановил поединок.

Таким же образом де ля Марш описывает конный и затем пеший поединок, состоявшийся между владетельным сеньором Филиппом де Тернаном, кавалером ордена Золотого руна, и Галиотом де Балтасином, дворянином и управляющим двором герцога Миланского в апреле 1446 года.

Барьеры из прочных досок внутри ограды были возведены на большой площади города Арраса, что неподалеку от трактира «Ключ». Огороженное место было весьма обширным, и на нем были поставлены роскошные шатры для соперников, а также богато украшенные трибуны для официальных лиц и зрителей. В условленный день герцог Филипп Бургундский занял свое место в ложе трибуны, нависающей над полем. Рядом с ним в ложе расположился его сын граф де Шаролуа и его племянник Адольф де Клев. В первый день турнира владетельный сеньор де Тернан появился на поле для поединка верхом на коне, полностью вооруженный, в сопровождении владетельного сеньора де Бижу и графа де Сен-Поля, выступавших в качестве его оруженосцев. Сойдя с коня, де Тернан отвесил почтительный поклон герцогу, после чего скрылся в своем шатре. Вскоре после этого подобным же образом на поле появился его соперник в сопровождении графа д'Этампа, который и представил рыцаря герцогу. Восемь герольдов, держа в руках жезлы, заняли свои места на поле для ристалища, будучи готовыми разделить соперников, если это будет необходимо, и выполнять распоряжения герцога.

Обычные приготовления были завершены, оба рыцаря осенили себя крестным знамением, и началась первая схватка – пеший поединок на копьях. Балтасин столь энергично атаковал своего соперника, что сломал наконечник своего копья, а де Тернан пробил шлем своего противника. Правила дальнейшего хода состязания, как представляется, оказались нарушенными Балтасином, поэтому один из герольдов отмерил на поле веревкой и отметил пределы наступления и отступления – по семь шагов в каждую из сторон. Соперники получили новые копья, но при новой схватке они снова были преломлены. Затем последовали завершающие семь бросков копья, предусмотренные правилами турнира. Следующим этапом был поединок на коротких мечах. После нескольких мощных ударов снова были отмечены новые границы наступления и отступления – на этот раз по пять шагов в каждую сторону. После возобновления схватки, которая характеризуется как ужасная, шлем Балтасина оказался снова пробитым, а перчатки и доспех – изрубленными. Затем Балтасин нанес удар де Тернану в нижнюю часть плечевой накладки, сорвав ее с крепления, и тут соперники снова схватились друг с другом с таким ожесточением, что сломали острия своих мечей, которые им пришлось заменить. После того как каждым из них были проведены все одиннадцать ударов, предусмотренные регламентом, соперники разошлись по своим шатрам.

Теперь наступила очередь схватки на клевцах – боевых топорах, у которых вместо плоского лезвия имелся боек как у молота, но с тремя шипами. Обменявшись оговоренными пятнадцатью ударами, соперники предстали перед герцогом, который выразил восхищение их отвагой.

После перерыва в несколько дней состоялось конное единоборство. Конь итальянца нес на своем стальном оголовье длинный шпиц, который вызвал возражение судьи. Эта часть конского доспеха была заменена другой. Де Тернан положил свое копье на упор, а меч был прикреплен к его поясу, тогда как итальянец держал свое копье правой рукой, а меч и поводья коня – левой. Во время первой сшибки де Балтасин уклонился от удара копья, но, дав шпоры своему коню, направил его на лошадь де Тернана, очевидно с целью таким образом выбить всадника из седла. Бургундец, однако, усидел на своем скакуне. Противники обменялись несколькими ударами меча, и схватка закончилась без какого-либо вреда для ее участников. Действия итальянца противоречили одной из статей турнирного артикула, но судья закрыл на это глаза.

Первым поединком восемнадцатилетнего графа де Шаролуа, впоследствии Карла Лысого, стал турнир в парке Брюсселя в 1452 году. Его отец, герцог Филипп, выбрал ему в качестве первого соперника знаменитого единоборца Жака де Лалейна. Было объявлено, что в Брюсселе вскоре состоится большой турнир. Во время первой сшибки граф и Лалейн атаковали друг друга, первый из них преломил свое копье о щит соперника, но Лалейн пронесся мимо, не коснувшись графа своим копьем. Герцог остался весьма недоволен этим и повелел, чтобы во время следующей сшибки соперники сражались в полную силу. По сигналу они снова бросили своих коней в галоп, и каждый из рыцарей преломил свое копье о доспех соперника. На этот раз на Лалейна разгневалась герцогиня – за то, что тот подверг такой опасности ее сына. Во время другого турнира, состоявшегося в Брюсселе в том же году, граф де Шаролуа сражался мужественно и успешно, так что вечером, по завершении турнира, женщины присвоили ему первый приз. В финансовом отчете за 1452 год мы находим сумму в 360 ливров, потраченных на его снаряжение. О проведении турнира было объявлено в странах, где имелось рыцарство. Он был организован по случаю восемнадцатилетия графа де Шаролуа и состоялся на Ратушной площади города. Пятеро зачинщиков турнира держали поле против всех прибывающих на него. Карл участвовал в восемнадцати поединках, его соперниками поочередно были Адольф де Клев, владетельный сеньор де Равастайн, Вольфарт де Борсель, граф Бушан, мессир де Фер, Жеан де ля Тремуль, Шарль де Тернан, Жак де Лалейн и владетельный сеньор де Бугникор.

За конными поединками последовали состязания на поражение копьем мишени и пешие единоборства. Турнир завершился общей схваткой между двумя командами, после чего победителям были вручены награды. Именно этот турнир был взят за образец для его исторической реконструкции, которая состоялась в том же Брюсселе в 1905 году.

Турниры стали теперь часто объединять с маскарадами, карнавалами и живыми картинами. Герцог де Клев в 1453 году посетил с визитом своего дядю Филиппа, и в его честь была проведена целая серия турниров в городе Лилле. Во время банкета в зал вошла прекрасная девушка, несшая венок из цветов, который она и возложила на голову герцога. Это был знак, что действо в его честь начинается. Торжества начались на следующий день, в час пополудни. Из дворца в полном боевом облачении вышел рыцарь ордена Лебедя – это был герцог де Клев собственной персоной, которому предстояло в этот день защищать рыночную площадь Лилля от всех прибывающих в качестве зачинщика турнира. Перед ним двигалась фигура громадного лебедя высотой с лошадь, по обе стороны от птицы шли дикари в боевой раскраске, ведомые рыцарем на золотой цепи. Рыцаря окружали маленькие ангелочки. Вся процессия проследовала до поля для единоборств, где рыцарь лебедя преломил копья с графом де Шаролуа, графом де Сен-Полем, сэром Энтони, побочным сыном графа Бургундского, и многими другими. По окончании турнира герцог препроводил дам во дворец, где уже был сервирован банкетный стол. Парадный зал дворца был роскошно убран. Перед накрытым на возвышении столом для самых почетных гостей был устроен фонтан, а в зале показали живого льва. Когда все расселись, святой отшельник вышел вперед и, обращаясь к герцогу, призвал его повести свои армии против неверных. Его светлость дал обет, что, если король Франции воцарит мир в своих владениях, он готов отправиться со всеми своими силами на защиту христианства.

Известный в истории турнир был проведен по случаю коронации короля Эдуарда IV, главный приз и рубин на нем получил лорд Стэнли.

Приведенное ниже описание турнира, созванного королем Эдуардом IV Английским в 1467 году в Западном Смитфилде, во время которого главную роль играл побочный сын герцога Бургундского, взято нами из «Мемуаров де ля Марша». Описание приводится в сильно сокращенном виде. Король Эдуард повелел устроить поле для ристалища с невиданными до этого размахом и роскошью. Вдоль поля были воздвигнуты весьма дорогостоящие трибуны. Галереи для короля и его двора, его рыцарей и приближенных возвышались тремя ярусами. Рыцари расположились на первом из них, второй занимали нетитулованные дворяне, а третий заполнили лучники королевской стражи. Другая трибуна, несколько ниже первой, была воздвигнута для мэра Лондона, олдерменов – членов городского самоуправления, судей и других официальных лиц. На самом поле были раскинуты богато украшенные шатры для сражающихся. В положенное время король поднялся по ступеням трибуны, предшествуемый своим оруженосцем – графом. Его величество был облачен в пурпурное одеяние, поверх которой он нес знаки ордена Подвязки. Короля сопровождали около двадцати его советников и приближенных. Здесь же стояли кресла для констебля и маршала. Король занял свое место на трибуне в качестве судьи. Восемь подчиненных констеблю герольдов заняли свои места на поле. От въезда в огороженное пространство раздался стук. Стучал верховой рыцарь, и констебль спросил его об имени и намерениях. «Меня зовут Эскаллис, – ответил рыцарь, – и я прибыл сюда, чтобы скрестить оружие с побочным сыном герцога Бургундского. Прошу разрешить мне въехать на поле единоборств, чтобы я смог выполнить свой обет». Разрешение было ему дано, и рыцарь появился на поле в полном боевом облачении и в сопровождении еще десяти или двенадцати всадников на покрытых богато расшитыми попонами конях, ведомых под уздцы пажами. Засвидетельствовав свое почтение монарху, рыцарь удалился в свой шатер.

Затем подобным же образом на поле для ристалища выехал побочный сын герцога Бургундского, сопровождаемый герцогом Саффолкским, который был послан королем встретить его с почетным эскортом из двенадцати всадников, чьи кони были покрыты попонами из бархата, затканного золотом. На одеянии сына герцога Бургундского был вышит герб Бургундии и жезл особой формы над ним – знак его побочной ветви. Также засвидетельствовав свое почтение монарху, он тоже скрылся в своем шатре. Затем оба рыцаря вновь появились на поле для ристалища, им были вручены копья, и они заняли свои места для первой схватки. Прозвучал сигнал, и оба соперника, положив копья на упоры и пришпорив коней, понеслись друг на друга. Они сшиблись посередине поля, оставшись в своих седлах, а затем, обнажив мечи, принялись яростно рубиться. Лорд Скейлс, пришпорив своего коня, врезался в своего соперника, причем сила удара была такова, что бургундец вместе с конем, придавившим его, оказался на земле. Герольды подняли упавшего рыцаря и выяснили, что он не получил никаких серьезных ран. Король был разгневан этим происшествием, но лорд Скейлс заверил его, что виной всему неопытность его коня. Инцидент этот положил конец сражениям в этот день, и побочный сын герцога Бургундского удалился в отведенные ему покои. Там его вскоре навестил констебль, который от имени короля справился о его здоровье и выразил сожаление по поводу случившегося. «Поблагодарите короля, – ответил рыцарь, – и скажите ему, что сегодня я сражался со зверем, но завтра я померяюсь силами с человеком».

На следующий день соперники сошлись в пешем поединке на копьях, боевых топорах и кинжалах, схватка должна была продолжаться до тех пор, пока тот или другой не окажется обезоруженным или поверженным на землю. Единоборство должно было начаться с метания копий, но король выказал возражение, и этот этап поединка был отменен. Затем схватка началась. Лорд Скейлс нанес сыну герцога Бургундского несколько тяжелых ударов топором, но тот энергично ответил ему тем же и серьезно повредил доспех своего соперника, после чего король остановил поединок.

Де ля Марш присутствовал при этом единоборстве.

Новый их поединок был назначен на следующий день. Но из-за пришедшего известия о кончине бургундского герцога Филиппа Доброго был объявлен траур, и все состязания были отменены.

Монтреле утверждает, что поле для единоборств имело 370 футов в длину и 250 футов в ширину[37], и сообщает несколько другую информацию о конном поединке. Он утверждает, что его участники сражались острыми копьями, а налобник лошади лорда Скейлса имел длинный стальной шпиц, который, попав в пасть лошади побочного сына герцога, причинил животному такую боль, что оно попятилось назад и в конце концов рухнуло на землю, придавив собой бургундца.

Холиншед приводит свою версию происшедшего: «В первый день они сражались друг с другом острыми копьями, а потом разошлись, и никто никого не одолел. На следующий день они мерились силами верхом. Лошадь лорда Скейлса несла на налобнике своего доспеха длинное стальное острие, и когда два соперника сшиблись на поле, то это это острие (намеренно или случайно) ударило в ноздри лошади сына герцога Бургундского. От боли бедное животное взвилось на дыбы так высоко, что потеряло равновесие и рухнуло на бок, придавив собой хозяина. Лорд же Скейлс кружил вокруг него с мечом в руках до тех пор, пока король не повелел маршалу помочь упавшему рыцарю, который, поднявшись, сказал: «Я оказался на земле, поскольку моя лошадь подвела меня, но я не повержен моим соперником».

Король не позволил соперникам больше испытывать судьбу в тот день. На следующий день соперники сражались боевыми топорами; острие топора, посланного рукой лорда Скейлса, ударило в забрало шлема его противника с такой силой, что тот рухнул на колени, и тут король остановил поединок. Сын герцога Бургундского пожелал продолжить единоборство, но судья решил, что его следует продолжить с того момента, на котором оно было остановлено, то есть когда сын герцога был на коленях. Услышав это решение, сын герцога отказался от продолжения поединка.

Соединение турниров с маскарадами, карнавалами и буффонадами становилось все популярнее. Пышный и дорогостоящий турнир, состоявшийся в Брюгге в 1468 году по случаю бракосочетания Карла Бургундского с Маргаритой Йорк, сестрой короля Эдуарда IV Английского, представляет собой великолепный пример такого сочетания. Все это весьма подробно описано де ля Маршем. Он упоминает мельчайшие детали костюмов, подробности церемонии и особенности оружия и доспехов, во всех деталях описывает каждое единоборство, упоминает имена всех, кто принимал в них участие. Сюжетная линия последовательности живых картин, если это может быть названо сюжетом, не имела отношения к происходящему на турнире, хотя и была представлена с большой пышностью и совершенством: это было представление двенадцати подвигов Геракла и многих других аллегорических картин.

Поле для поединков было организовано вблизи Большого дворца, прямо перед которым росло золотое дерево – большая ель, ствол которой был покрыт позолотой и которая и дала имя самому турниру. Сын герцога Бургундского и Адольф де Клев, владетельный сеньор де Равастайн, его германский родственник, приняли на себя роли рыцарей Золотого дерева и принесли обет защищать его. Все празднество должно было продлиться больше десяти дней. Утром первого дня герцог занял свое место на трибуне, и один из герольдов, одетый в костюм золотого цвета, поднес ему послание от принцессы с неведомого острова, в котором она обещала свою благосклонность любому рыцарю, который сможет освободить похищенного титана, пребывавшего под покровительством ее карлика. Карлик, одетый в яркий костюм из малинового и белого атласа, при этих словах появился на ристалище, ведя за собой титана на цепи. Приковав его цепью к Золотому дереву, он уселся около него на ступенях с трубой и песочными часами в руках. Затем карлик, протрубив в свою трубу, перевернул песочные часы с полуминутным интервалом, чем дал отсчет времени пребывания на ристалище Адольфа де Клев в качестве рыцаря Золотого дерева. Последний, подъехав ко входу на поле, стуком дал знать о себе, и все тот же герольд спросил об его имени и намерениях. «Я прибыл, – ответил де Клев, – дабы завершить эпопею титана, и прошу разрешения въехать». Его герб был доставлен для решения карлику, и тот дал свое согласие. Де Равастайн появился на поле ристалища в паланкине, несомом двумя вороными конями. Его сопровождала блестящая команда барабанщиков и трубачей, его костюм был сшит из бархата цвета старой кожи и отделан мехом горностая, на голове его была темно-красная шапка. Великолепный конь его, покрытый богатой попоной, имел на крупе нечто вроде пары кринолинов, между которыми сидел придворный шут. Конь следовал за паланкином, ведомый под уздцы пажом. На трибуне рядом с герцогом сидела герцогиня; рыцарь, обнажив голову, пал пред ней на колено и подробно объяснил все подробности той миссии, которую он на себя принял, после чего стал просить ее дать позволение осуществить этот план. Позволение такое было ему милостиво дано, и рыцарь удалился в свой шатер, где, облачившись в доспех и вооружившись, снова появился на поле ристалища уже верхом на коне. После сигнала карлика к началу поединка его противники, роскошно одетые и сопровождаемые оруженосцами, также вышли на поле. Когда они были повержены рыцарем, карлик снова протрубил в свою трубу, и де Клев был вручен приз. Рыцари затем сходились в поединках друг с другом, и первый день турнира закончился банкетом. Разного рода поединки, пиры и увеселения продолжались в каждый из последующих дней турнира. На шестой день сын герцога Бургундского едва не сломал ногу; на восьмой день сэр Филипп де Пуатье был ранен, а на девятый день герцог Карл на поединке со своим родственником преломил восемь копий, тогда как его соперник – одиннадцать. Призом же был боевой конь в полном боевом снаряжении, с переметными сумами, в которых находился полный комплект турнирного снаряжения сына герцога Бургундского. Приз был вручен сэру де Аргуэлю, который преломил тринадцать копий на третий день турнира. При подсчете сломанных копий судьи руководствовались одним из положений о правилах состязаний: «Копье считается преломленным, если оно при ударе было не ближе четырех пальцев ниже нашейной накладки». Копья для каждого поединка всякий раз тщательно измерялись перед их использованием, так что все они были одинаковой длины.

С поля ристалища были убраны барьер и шатры, и началась общая схватка между двумя отрядами, в которой участвовало по двадцать пять рыцарей с каждой стороны. Они сражались тупыми мечами, но с таким ожесточением, что все сигналы прекратить схватку были ими проигнорированы. Лишь когда сам герцог выехал верхом на поле без шлема и с мечом в поднятой руке, их удалось заставить опустить оружие, разъехаться и начать готовиться к пиру, который должен был последовать за этим.

На турнире присутствовал Филипп де Комин, который преломил копье с Джеромом де Камбраем. Пиршество было устроено совершенно роскошное, а боковые столы накрыты с изрядной выдумкой. На одном из них покоилась фигура единорога размерами с добрую лошадь, а стоявший у нее на спине леопард держал в одной лапе флаг Англии, а в другой – букет ромашек. Единорог был покрыт шелковой попоной, на которой был вышит герб Англии. Букет ромашек преподнесла герцогу карлица, сопровождавшая Марию Бургундскую. Карлица была одета пастушкой в затканный золотом костюм и сидела верхом на громадном льве с гербом Бургундии, причем лев открывал рот посредством скрытой в нем пружины и произнес стихотворную поэму в честь прекрасной пастушки. Было и много других механических чудес, а в последний день турнира в пиршественную залу въехал целый кит в шестьдесят футов длиной, сопровождаемый двумя гигантами. Кит шевелил хвостом и плавниками; его глаза были сделаны из больших зеркал, а когда он разинул свою пасть, из нее появились сирены, распевавшие чудесные мелодии. После еще нескольких фокусов оба сопровождавших кита гиганта были поглощены им.

Копия весьма необычной рукописи, различные фрагменты которой были написаны в разное время в период правления Эдуарда IV и частично Генриха VIII, приведена в журнале «Археология» за 1846 год. В ней описана церемония бракосочетания и различные представления во время ее, причем о последних имеется следующий комментарий: «…представления эти столь непонятны, что я боюсь писать или говорить о них, поскольку они были только игрой без слов».

Что касается ожесточенной общей схватки и игнорирования сигналов и команд о приостановке сражения, то в рукописи имеются следующие строки: «…герцог с непокрытой головой сам появился на поле с большим числом своих приближенных, и лишь таким образом, с большой угрозой для своей жизни и с большим трудом, ему удалось развести сражающихся».

В том же самом году, что и в Брюгге, а именно в 1468, состоялся турнир перед королевским дворцом в Турнелле под Парижем. Его зачинщиками были четверо рыцарей из окружения сенешаля Нормандии. Джон Раквер поспешил приехать туда из Руана, чтобы принять участие в этом турнире, он блестяще преломил пять копий. Затем на поле выехали Марк Синами и двое сыновей сэра Джона Сангвина, которые все достойно выполнили свой долг. После них в единоборство вступил Карл де Ловье, виночерпий короля, который успешно провел поединок и которому был вручен приз этого дня. В результате всех этих схваток зачинщики турнира украсились многочисленными ссадинами и кровоподтеками, двум из них пришлось взять руки на перевязь, а третий был серьезно ранен в руку, так что общий перевес остался за прибывшими на турнир рыцарями.

«Во время торжеств по поводу бракосочетания Ричарда, герцога Йоркского, сына Эдуарда IV, с Анной Маубрей, дочерью герцога Норфолкского, в 1477 году шестеро рыцарей вызвались держать поле перед королевским замком от всех прибывающих, со шлемом на голове и щитом в руках, на общепринятых правилах турниров.

Затем вступить в единоборство у барьера в восточном доспехе и обменяться определенным числом ударов мечом у барьера».

Повествование очевидца этого бракосочетания и «большого турнира в ознаменование этого события» приведено в Ашмолеанском манускрипте, который по крайней мере столь же любопытен, сколь и отчет о единоборстве лорда Скейлса и сына герцога Бургундского.

«В правление Генриха VII несколько рыцарей, объявивших себя слугами леди Май, в честь этого месяца года, послали вызов на турнир, который должен был состояться в Гринвиче, его условия были следующими.

Во-первых, в четырнадцатый день мая предлагается всем желающим быть готовыми встретиться на поле для ристалища с некими рыцарями, давшими обет леди Май, вооружившись для единоборства у барьера и облачившись в доспех, обычный для такого поединка. Рыцари эти будут держать поле (в месте, которое благоугодно будет назначить королю) от двух часов пополудни и до пяти часов вечера. С каждым из прибывшим они сойдутся конными и оружными восемь раз, а если прибывшему угодно будет, то, в честь леди Май, он может еще четыре раза помериться с ними силами.

На второй день будет стрельба в цель обычными стрелами и сражения со всеми прибывающими на турнир.

На третий день зачинщики обменяются восемью ударами тупого меча (без острия или лезвия) со всеми прибывающими на турнир да еще четырьмя ударами в честь прекрасных дам, если прибывшие того пожелают.

На четвертый день будут сражения всеми упомянутыми способами.

На пятый день, будучи вооружены и облачены для пешего поединка, соперники будут сражаться с тупыми копьями в руках и мечами у пояса; они сделают по восемь ударов копьями, а затем обнажат мечи и нанесут ими по восемь ударов, и в честь дамы еще по четыре удара на тех же условиях…

На шестой день им предстоит мериться силами пешими у барьера, в легких или тяжелых доспехах».

Великолепное изображение общей схватки между двумя отрядами, состоявшейся в XV веке, мы видим на превосходно сохранившемся гобелене, сделанном в Валансьене. Изображение это замечательно технической точностью деталей. Битва на копьях уже закончилась, и в самом разгаре сражение на острых мечах. Сломанные копья, шлемы, сбитые геральдические гребни и части доспехов валяются на земле под ногами лошадей. На сражающихся полностью закрытые шлемы старой формы; шлемы такого типа имеются во многих европейских коллекциях. Подобные шлемы имеют подвижные боковины, которые открываются в стороны, чтобы пропустить голову надевающего или снимающего его человека, а затем скрепляются кожаным шнурком. На затылочной части шлема выступает небольшой круглый диск. Внизу у шлема, спереди и сзади, имеется воротник, с которым скрепляется посредством крючков ворот надеваемой под доспех кольчуги. Небольшой выступ сверху шлема имеет отверстия для крепления геральдического гребня. Забрало выполнено в виде клюва. Диск крепится к затылочной части шлема тонкой соединительной шпилькой или стерженьком. Назначение его трудно определить. По этому поводу имеется много мнений, но ни одно из предположений не выглядит убедительным. Соединительная шпилька, или стержень, слишком тонка, чтобы защитить шею от удара меча и даже для того, чтобы предохранить кожаный шнурок, скрепляющий на затылке боковины шлема. Такой тип шлема вышел из употребления к началу XVI столетия. Весьма точно и подробно изображены на гобелене и доспехи. Сражающиеся одеты в длинные кольчуги с рукавами и гораздо меньше прикрыты листовой броней, чем этого можно было бы ожидать в конце XV века. Формы наплечников, нашейников, округлых нагрудников кирас, дополнительных накладок разного рода отражают именно тот период, который подтверждают и другие исторические детали на гобелене. Вставки, прикрывающие подмышки и локтевые сгибы, мы видим только на одной из изображенных фигур, вставки эти имеют грушевидную форму. У остальных сражающихся, фигуры которых изображены на первом плане, подмышки прикрывают только кольчуги. Копья как желобчатые, так и ровные, с круглой формы гардами. Необычной деталью является наличие трех длинных, узких, с закругленными концами пластин или стержней, имеющих посередине идущую вдоль ложбинку, а на верхних концах – круглые отверстия для болтов или заклепок, которыми они крепятся к заднему обрезу шлема. Пластины эти довольно коротки и доходят только до середины шеи, заканчиваясь выше ворота кольчуги. Средняя пластина несколько длиннее и спускается по спине до верхнего среза наспинника, боковые же, одинаковой длины, заканчиваются много выше наплечников. Все лошади имеют на себе кожаный доспех со стальными налобниками и стальными же накладками, ни на одном животном нет попоны. Уздечки кольчужные, стянутые по краям железом. Гобелен имеет размеры 4,7 на 5,6 метра.

В 1487 году герцог Саксонский Иоганн сошелся в конном поединке на острых копьях с Кунцем Мецшеном из Йены. После сшибки оба всадника удержались в седлах. Они были облачены в латные доспехи с богато украшенными накладками, защищающими подмышки. На шлеме герцога были закреплены два небольших флажка черного цвета с вышитой золотом буквой «М» в честь его жены, Софии фон Мекленбург. Попона его коня и щит были черными с фиолетовыми, желтыми и белыми полосами.

В Ричмонде в 1494 году был организован «торжественный триумф», который продолжался целый месяц. В ходе этого турнира был убит сэр Джеймс Паркер.

Самые крупные и известные мастерские по изготовлению доспехов находились в Вене и Мадриде, но изучать историю турнирного оружия лучше всего в Дрездене. В самом деле, множество доспехов там остаются практически на месте с того времени, когда они использовались, и могут быть атрибутированы с достоверностью как в отношении изготовителя, так и владельца. В Зале турнирного оружия несколько моделей восседают на своих лошадях с 1591 года. В Дрездене можно увидеть и образцы седел, оружия, конных доспехов и попон; можно подробно изучать и одежду, надевавшуюся под доспехи и поверх них, а также различные принадлежности и инструменты.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх