• Пролог
  • Правда о прошлых жизнях
  • Мое знакомство с прошлыми жизнями
  • Чудеса прошлых жизней
  • Клеточная память: связь между прошлым и настоящим
  • Родимые пятна
  • Морфологический[3] резонанс
  • Клеточная память и экстрасенсорное считывание информации
  • Клеточная память и Темная Сторона
  • Медицинское сообщество
  • Психосоматические заболевания
  • Ипохондрия
  • Точки входа и Другая Сторона
  • Часть первая

    Тайны клеточной памяти

    Пролог

    Заканчивался долгий день. Было холодно и пасмурно. Покидая офис, я надеялась, что доберусь до дома прежде, чем разразится надвигающаяся гроза. Уже с порога, прощаясь со своими сотрудниками, я заметила, что мой помощник, Майкл, говорит по телефону и, очевидно, беседа его беспокоит. Он посмотрел на меня, одними губами произнес имя клиентки и мимикой показал, что она плачет. Эта женщина обращалась ко мне несколько лет назад, и с тех пор я не раз с нежностью вспоминала о ней. Я вернулась в офис, закрыла за собой дверь, взяла трубку, едва обратив внимание на гулкий раскат грома, от которого задрожало окно за моей спиной, и сказала:

    — Робин, это Сильвия.

    — Ах, Сильвия, слава Богу, что я вас застала. Вы — моя последняя надежда. Вернее, наша последняя надежда. Речь пойдет о моем муже.

    Она начала рассказывать свою волнующую историю, и в голосе ее звучал арах. Однажды, года четыре назад, ее муж — преуспевающий ландшафтный архитектор — отправился в будничный поход за покупками, но, полчаса спустя, вернулся с пустыми руками, охваченный паническим ужасом, закрылся в спальне и с тех пор наотрез отказывается выходить из дома. Он никак не мог объяснить свою внезапно возникшую отчаянную агорафобию. Не могли объяснить ее и бесчисленные врачи, и психиатры, которых он посещал после долгих уговоров жены. Супруги потратили тысячи долларов на консультации и лекарства, но мужу легче не стало. Понятно, что страх перед улицей стоил архитектору клиентуры и работы. Семья оказалась на грани банкротства. Как ни любила Робин этого мужчину, — а они уже прожили в браке десять лет, — она не знала, сможет ли дальше оставаться с этим запуганным затворником, которому она, очевидно, уже ничем не может помочь.

    — Пожалуйста, Сильвия, — умоляла женщина сквозь слезы, — ни я, ни он этого больше не вынесем. На самом деле, если это не закончится в ближайшее время, боюсь, он попытается свести счеты с жизнью. Вы знаете, как я вам верю, ради Бога, скажите, что мне делать, — и я сделаю все, что в моих силах.

    — Можете ли вы убедить его приехать ко мне? — спросила я.

    — «Могу ли я»? Я привезу его, — сказала она. — Когда?

    — Сейчас. Немедленно. Я вас жду.

    Три часа спустя мы с Риком сидели у меня в кабинете. За окном шел проливной дождь. Мужчина был очень бледен, и имел изможденный вид человека, чье некогда здоровое тело подверглось испытаниям, которые оказались выше его сил.

    …громко и выразительно оно высказано, — не обязательно испугает ребенка «до смерти». Поэтому я спросила:

    — А это имело для вас какое-то особое значение? Отправьтесь еще дальше в прошлое, попробуйте проникнуть за завесу этой жизни и, если увидите там что-нибудь, расскажите.

    Как ни сильна была моя уверенность, что в памяти его души хранится что-то еще, я не могла помочь ему добраться до этого. Рик должен был сделать это сам.

    — Моя кожа, — сказал он наконец.

    — Что с вашей кожей, Рик?

    — Она коричневая. Золотисто-коричневая.

    — Вы мужчина или женщина?

    — Мужчина. Высокий. Мускулистый. У меня длинные черные волосы и большие карие глаза.

    — Где вы?

    — В Южной Америке. Недалеко от берега. На вершине. высокого холма. Я сижу во дворе своего дома и вижу вдали океан.

    — Какой год?

    — Тысяча четыреста одиннадцатый, — ответил он, не колеблясь.

    — Вы один?

    Он отрицательно покачал головой.

    — Со мной мои советники. Я — ацтек. Правитель. Из царской семьи. Нам подают пищу. Обстановка напряженная. Очень напряженная. Все молчат. Только звон посуды. Слышно, как бокалы опускаются на каменный пол.

    Вдруг он схватился за горло и сильно закашлялся, корчась в судорогах.

    — Рик, что случилось?

    — Горло горит! Они что-то подмешали в пищу! О Боже, меня отравили! Я умираю! Эти люди меня убили!

    Я склонилась к пациенту и повысила голос, чтобы пробиться сквозь панику:

    — Это происходит не сейчас. Вы только наблюдатель, вы видите момент из прошлой жизни, это все случилось очень давно. Сейчас вы в безопасности. В полной безопасности. Это прошлая жизнь, не нынешняя, и вам нечего бояться. В теперешней жизни вас не отравят. Такое больше не повторится.

    Я продолжала этот уверенный обнадеживающий монолог, пока Рик не перестал кашлять. Его конвульсии прекратились, и он обмяк на диване, весь мокрый от пота. Дыхание пациента замедлилось и успокоилось. Он даже не пытался вытереть слезы, катившиеся по его щекам, и я знала, что они приносят ему огромное облегчение.

    Когда мы вышли из офиса и Робин увидела на лице Рика улыбку, она так и застыла в изумлении. Очевидно, он не улыбался уже давно, и в глазах женщины засветилась надежда. Они обнялись. Робин позвонила мне несколько недель спустя и сказала, что Рик здоров, счастлив и снова работает. От кошмара, который так долго держал его в плену, не осталось и следа.

    — Психиатр Рика просто не может поверить своим глазам, — добавила она. — Вы бы видели его взгляд, когда я сказала, что Рика вылечил экстрасенс.

    — Давайте-ка я угадаю, — рассмеялась я, прекрасно зная реакцию психиатров на подобные случаи. — Он утверждал, что я вылечила Рика при помощи постгипнотического внушения.

    — Именно так он и сказал.

    — Робин, если все, что нужно было Рику, — это постгипнотическое внушение, то почему психиатр сам не предложил ему это?

    Она рассмеялась.

    — Хороший вопрос. Я передам его психиатру.

    — А лучше, — заметила я, — скажите ему, что я как раз работаю над книгой, где объясняется, как и почему вылечился Рик. Все, что нужно психиатру, — это прочесть ее без предвзятости.

    Итак, я приглашаю психиатра, работавшего с Риком, и всех вас: добро пожаловать на встречу с благословенной целительной силой клеточной памяти.

    Правда о прошлых жизнях

    Я хочу, чтобы вы знали, — не просто верили, по знали до глубины своей души, где живет истина, — что вы вечны, знали, что ваша нынешняя жизнь — всего лишь крохотный шажок в нескончаемом путешествии уникальной, взлелеянной души, которую Бог создал для вас и только для вас. Крохотный шажок, намеченный и осуществленный вами по пути к вашему величайшему потенциалу. Жизнь не закончится со смертью. После смерти ваш дух освободится от тела и вернется Домой, в совершенное высшее измерение, которое называется Другая Сторона.

    Этот таинственный дар вечности означает, что уникальная квинтэссенция, которая есть вы, будет существовать всегда. Это не значит, что, расставшись с этим телом, вы превратитесь в некую воображаемую философскую «не?сущность». Я ручаюсь, что вы всегда будете совершенно реальным живым дышащим существом, каким вы являетесь сейчас, которое думает, чувствует, смеется, растет, изменяется, учится, любит и любимо Богом в каждый миг своей бесконечной жизни. И как вечность для вас означает, что вы будете существовать всегда, так она и означает, что вы всегда существовали.

    Это факт. Вы жили от начала времен в великолепном непрерывном континууме, много раз совершая путешествия между Землей и Другой Стороной. Вы жили на Земле в самых разнообразных телах, во многих эпохах, в разных частях света, находились в различных условиях. И всякий раз вы сами их выбирали — целесообразные и необходимые для развития вашего духа. Пусть термин «прошлые жизни» не вводит вас в заблуждение: не думайте, что в этот раз вы пришли сюда как нечто отдельное от тех личностей, какими вы были прежде. Нет, то, что вы живете здесь и сейчас, — это просто отдельная фаза единой жизни — вечной жизни вашей души, которая продолжалась и будет продолжаться вечно.

    Если все это кажется вам слишком запутанным или сложным для понимания, то просто оглянитесь на свою нынешнюю жизнь, и она послужит вам иллюстрацией. Независимо от того, как много или мало у вас сознательных воспоминаний о ней, можно с уверенностью сказать, что сразу после рождения вы были беспомощным младенцем, неспособным ни говорить, ни самостоятельно заботиться о себе, затем делали свои первые неуклюжие шаги; затем вы были ребенком, который со страхом, восхищением, смущением или нетерпением ждет своего первого школьного дня; затем подростком, окунувшимся в головокружительный хаос полового созревания; затем двадцатилетним молодым человеком, вступающим во взрослую жизнь с неиссякаемым задором, но без достаточной мудрости. Иными словами, уже в одной этой жизни вы сменили немало физических форм, прошли много уровней физиологической и эмоциональной зрелости, получили множество уроков. Эти формы, уровни и уроки не исчезают бесследно, словно их никогда не было. Младенец, ребенок, подросток, юноша, которыми вы некогда были, не прекратили свое существование. Нет, проходя через все это, вы всегда оставались собой — уникальным, сложным, священным творческим процессом; непрерывно работающей над собой душой, которая не имеет аналогов в мироздании. В тот момент, когда вы это читаете, и в тот момент, когда я это пишу, и вы, и я — не больше и не меньше, чем общая сумма каждого пережитого нами мгновения. И мы будем изменяться и эволюционировать, учиться и расти с каждым новым мгновением, которое мы проживем в будущем, начиная с этого момента.

    А теперь совершите колоссальный шаг назад в свое сознание, туда, где вашему взору на миг откроется волнующее зрелище самых обширных звездных просторов, какие вы только можете себе представить, — мгновенный образ бесконечной вселенной, частью которой вы являетесь. Совершив этот шаг назад, посмотрите на свою нынешнюю жизнь во всех ее формах и фазах, и поймите, что она представляет собой не более чем сокращенную версию вашей вечной жизни — такой, какой ее задумал Бог. Все облики, которые вы принимали в прошлые века, все стадии учения и роста, которые вы преодолели, все уроки и перемены, которые вас ждут впереди, — все это шаги на пути к наиболее изысканному, просветленному, совершенному я, каким можете стать вы — возлюбленное дитя Бога, лелеющего каждый ваш вздох. Ваши прошлые жизни на земле и Дома по существу не отличаются от отдельных этапов нынешней жизни. Это фрагменты той же мозаики, части того же целого, и точно так же как любой другой момент вашего прошлого, они влияют на сегодняшнюю жизнь в гораздо большей степени, чем вы можете себе вообразить.

    Мое знакомство с прошлыми жизнями

    Как многие из вас уже знают,[2] я родилась в семье с трехсотлетней традицией экстрасенсорной работы. Бог наделил меня экстрасенсорными способностями, но я, к сожалению, не обладала особо сильной «духовной проницательностью». Я могла легко видеть и слышать духов и поэтому никогда не сомневалась в существовании Другой Стороны, как и в том, что наши души не прекращают свое существование после смерти тела. Но когда моя бабушка Ада — ближайшая подруга, наставница, наперсница и вдохновительница — начала говорить со мной о прошлых жизнях… Не то чтобы я ей не поверила, но просто искренне не могла понять, какое мне до этого дело. Во-первых, я вначале просто неправильно поняла, что это такое, и подумала, что в «прошлых жизнях» я была несколькими разными людьми, которые не имеют ко мне особого отношения, — каков тогда земной смысл этого в общей космической схеме вещей? А во-вторых, если и была я в прошлой жизни миссионером, или французской куртизанкой, или даже Клеопатрой (а ею я, между прочим, не была), — что с того? Кем бы я ни была раньше, это не избавляет меня от обязанностей но дому, от школьных заданий, от общения с невыносимой мамой и от колоссальных экстрасенсорных способностей, с которыми я не знаю, что делать. И если вся эта информация о прошлых жизнях не имеет никакого практического значения, то зачем мне ими интересоваться? Поэтому я бросила псе свои силы на изучение собственных экстрасенсорных способностей, на построение взаимоотношений с моим нередко докучливым духовным гидом Франсиной, на пререкания с монахинями из католической школы, где я училась, и на безуспешные попытки приспособиться к миру и стать «нормальной» — что бы это Ни означало.

    В книгах «На Другую Сторону и обратно» и «Жизнь на Другой Стороне» я подробно описала годы обучения в Колледже, где я изучала религию, английскую литературу и психологию, страстно желая стать учителем. Там же я описала занятия на интенсивных курсах гипноза, захвативших меня настолько, что я стала сертифицированным профессиональным гипнотерапевтом и начала использовать гипноз в своих экстрасенсорных сеансах. В этих книгах я писала о клиенте, который пришел ко мне с отягощавшими его проблемами и под гипнозом начал рассказывать о строительстве пирамиды, в котором он принимал участие. Затем он разразился долгим потоком совершенно бессмысленных слогов. Вначале я подумала, что стала свидетелем острого психотического припадка. Сгорая от любопытства, я послала пленку с записью этого сеанса своему приятелю, профессору Стэнфордского университета, чтобы он высказал свое мнение. Каково же было мое изумление, когда три дня спустя он позвонил мне и сказал, что эти «бессмысленные слоги» на самом деле представляют собой монолог на древнеассирийском языке, которым вполне могли пользоваться строители египетских пирамид много столетий назад.

    Мне много говорили о прошлых жизнях бабушка Ада и мой духовный гид Франсина. Умом и сердцем я уже знала, что наши души вечны, и этот факт, конечно же, полностью согласуется с представлениями о прошлых жизнях. Однако только в пасмурный день двадцать пять лет назад, когда тот человек спонтанно начал рассказывать о жизни в седьмом столетии до нашей эры, во мне пробудился страстный интерес к теме реинкарнации, и я начала тщательно ее изучать. Я читала все, что попадалось мне под руку по этому вопросу и изучала опыт гипнотерапевтов в области регрессии в прошлые жизни. Я решила для себя, что больше не намерена просто сидеть и издавать растерянно-недоуменные возгласы, когда в состоянии гипнотического транса мой клиент отправляется в прошлую жизнь. Я научилась безошибочно вести своих клиентов к колоссальным богатствам их личной истории, тщательно следя при этом, чтобы выдаваемая ими информация на все сто процентов исходила от них самих, а не от меня. И, к собственному изумлению, я скоро выяснила, что получаемая от них информация не просто интересна, но и невероятно точна.

    К тому времени я собрала и обучила небольшой штат сотрудников, официально оформив нашу группу под названием «Общество экстрасенсорных исследований "Нирвана"». Одна из вещей, которую я хотела выяснить с самого начала наших исследований прошлых жизней, — это насколько все эти воспоминания соответствуют действительности. Если бы мои клиенты во время сеансов просто предлагали мне подробные красочные фантазии, я ничего не имела бы против. Но я не собиралась портить свою репутацию, выдавая сказки за факты перед лицом своих коллег — экстрасенсов и врачей. Я установила для себя строжайшее правило: не документировать и не обнародовать никакую информацию о прошлой жизни, в которую регрессировал клиент, пока мы не сможем найти обоснованные подтверждения того, что данная жизнь действительно имела место. Это было нелегко, — ведь о персональных компьютерах и об Интернете в те времена еще не было и речи, — но мы с головой окунулись в государственные архивы страны и в замечательный архив Сан-Бруно в Северной Калифорнии. Например, клиентка под гипнозом рассказывала, что в 1801 году ее звали Маргарет Догери, она жила в Бостоне, была замужем за сапожником и родила троих детей. Мы относились к этому рассказу как к фантазии до тех пор, пока не находили подтверждение, что в 1801 году в Бостоне действительно жила некая Маргарет Догери, жена сапожника и мать троих детей. И вот снова и снова рассказы клиентов о прошлых жизнях находили подтверждения. Папки с описаниями таких случаев уже исчислялись сотнями. Тогда у меня исчезли всякие сомнения в том, что каждый из нас уже не раз жил на Земле, и подробные воспоминания об этих жизнях хранятся в тайниках нашего подсознания, ожидая возможности выйти на свет.

    Эти документально зафиксированные регрессии в прошлые жизни убедили меня окончательно, что наша душа никогда не умирает, и это послужило более чем удовлетворительной наградой за мою работу. Я тогда и не догадывалась, что едва лишь прикоснулась к тайнам прошлых жизней — мне еще предстояло открыть глубочайшее значение этих воспоминаний. Даже когда я сама стала свидетелем тайн, раскрывающихся благодаря проникновению в прошлые жизни, для объяснения происходящего мне требовалась помощь Франсины, которая с Другой Стороны видит все гораздо лучше, чем мы.

    Чудеса прошлых жизней

    Итак, радостная и довольная собой, я наблюдала, как растет мой архив документально подтвержденных регрессий в прошлые жизни — красноречивое свидетельство бессмертия наших душ. И вот однажды ко мне в офис смущенно вошел клиент по имени Генри с широким бандажом на шее. Он рассказал, что с тридцати с небольшим лет страдает хроническими шейными болями и спазмами. Генри потратил тысячи долларов на врачей лишь для того, чтобы услышать, как один за другим они говорят, что у него все в полном порядке. Генри пришел ко мне на экстрасенсорный сеанс чтения по поводу смены работы, но позволил мне вначале загипнотизировать его, чтобы он смог глубоко расслабиться. Прежде чем я сообразила, что происходит, мужчина начал рассказывать о своей жизни в 1790 году во Франции. Молодой вдовец, которому нечего терять, он был отчаянным и страстным бойцом французской революции и закончил жизнь на гильотине в тридцать три года. Нас обоих очень тронул тот факт, что сейчас он жил в счастливом браке с женщиной, которую любил и потерял в той жизни, более двух столетий назад. Теперь ему стало понятно, почему с момента встречи они «каким-то образом» знали, что принадлежат друг другу.

    Три недели спустя после публичного выступления ко мне подошел Генри. Теперь он выглядел намного здоровее и увереннее в себе. Бандажа на шее не было. На следующий день после того, как он побывал у меня, боль в шее заметно утихла, а через четыре дня он впервые за много лет почувствовал себя совершенно здоровым, и они с женой торжественно сожгли бандаж в камине. Генри был изумлен. Я была изумлена. Единственная, кто ничуть не изумился, — мой духовный гид Франсина. Уверена, что, глядя на все это, она только утомленно вздохнула и задалась вопросом, насколько очевидной должна стать ситуация, чтобы я наконец догадалась сложить два и два и получить четыре.

    Если вы уже сложили эти нехитрые цифры, то оказались сообразительнее меня, какой я была тогда. Хроническая боль в шее, начавшаяся у Генри, когда ему было немногим более тридцати. Доктора, которые один за другим утверждали, что у него все в порядке. Прошлая жизнь, закончившаяся на гильотине в тридцатитрехлетнем возрасте. И едва мы это выяснили, боль ушла.

    В отношениях со мной Франсина неуклонно придерживается одного принципа: «Я не могу тебе ответить, пока ты не спросишь». А вы, возможно, и представить себе не можете, до чего сложно порой задать правильный вопрос. Но случай Генри наконец направил мои мысли в нужное русло, и однажды вечером я спросила: «Мне очень нравится предоставлять своим клиентам доказательства того, что такой вещи, как смерть, не существует. Однако может ли регрессия в прошлые жизни дать нам что-то большее?» Ее короткий — в одно слово — ответ совершенно изменил направление моих исследований, моей работы и жизнь очень многих моих клиентов. Вот это слово: «Исцеление».

    Меня очень воодушевила идея, что в прошлых жизнях можно найти исцеление, и я начала непрестанно расспрашивать Франсину, как и почему это работает. Но прежде всего я хотела убедиться в том, что это действительно работает. Франсина мне никогда не лгала и не лжет, однако — и она знает об этом лучше, чем кто бы то и было, — я абсолютный, непримиримый скептик. Я всегда ни во что не ставлю слова — ни ее, ни чьи-то еще. того чтобы убедиться в чем-либо, я должна прежде всего проверить это на опыте, а затем перепроверить снова и снова. И возможность исцелять людей при помощи прошлых жизней — не исключение.

    С самого начала моей экстрасенсорной и сверхсознательной работы я поддерживала очень интересные и полезные взаимоотношения с медиками и психиатрами.

    Мы делились идеями, направляли друг к другу клиентов, обменивались теориями и результатами исследований. Некоторые из этих коллег, как и я, исследовали тему реинкарнации, и вскоре после откровения Франсины у нас был запланирован семинар, посвященный вопросу о том, являются ли прошлые жизни и бессмертие души правдой или вымыслом. Я решила, что вполне можно воспользоваться этим случаем и попробовать провести лечебную регрессию в прошлую жизнь со случайным добровольцем из аудитории. Никакой предварительной схемы, никаких репетиций и, конечно же, никаких «поливных уток? {ни за что!). О фальсификации не может и речи. Только я и совершенно незнакомый человек, исцеляемый при помощи регрессии, — совершенно спонтанная попытка. Мои сотрудники отнеслись к этой идее без особого энтузиазма. Суть их возражений сводилась к следующему: «А что, если не сработает?»

    Я только пожала плечами: «Значит, не сработает. Но если мы не попробуем, то так ничего и не узнаем, правда?»

    В ту субботу зал был переполнен. Должна признаться, что, хотя я дружила со многими своими коллегами не один год, я почувствовала себя довольно уязвимой, когда выходя на сцену читала таблички на наших стульях: «доктор медицины, доктор философии, доктор медицины, доктор философии, доктор философии, доктор медицины и какая-то женщина-экстрасенс». Но ничто ие мобилизует меня в таких случаях лучше, чем микрофон и слушатели, достаточно непредвзятые, если решились явиться на подобное мероприятие.

    Для демонстрации я специально отобрала самого скептически настроенного из добровольцев. Это был симпатичный и, судя по виду, преуспевающий мужчина, назвавшийся Нилом. Он работал брокером в Хьюстоне. Я вкратце объяснила ему и остальным слушателям, как должен проходить гипнотический сеанс, и, прежде чем начать, непринужденно спросила Нила, страдает ли он какими-нибудь физическими или эмоциональными проблемами, которые хотел бы проработать, находясь! под гипнозом. Он пожаловался на хроническую боль в правой стопе, не поддающуюся ни диагностике, ни лечению. Кроме того, Нила мучил подспудный страх, что люди, утверждающие, будто любят его, за глаза выражают недовольство и разочарование им, — последнее, чего должен бы опасаться человек, к которому, судя по его внешнему виду, удача сама идет в руки.

    Нил был умен, ответствен и абсолютно честен. Именно такие клиенты мне нравятся больше всего, поскольку они обязательно скажут правду, даже если она будет состоять в том, что ничего не произошло и мои попытки вылечить их при помощи регрессии окажутся бесполезной тратой времени. Я попросила Нила расслабиться, ввела его в гипнотическое состояние и мягко провела через эту жизнь в прошлое, через смерть в предыдущей жизни, и, наконец, в саму ту жизнь. Вдруг он сжался в комок. Его правая стопа дернулась и подвернулась. Голос зазвучал тонко, жалобно, грустно и почти неслышно. Он сказал, что его зовут Кэлвин. Идет 1821 год, ему двенадцать, он живет на ферме в Вирджинии. У него врожденная патология правой стопы. Родители, мечтавшие о сильном и здоровом сыне, который помогал бы им в поле, стыдятся мальчика и тяготятся им. Одноклассники безжалостно издеваются над беднягой или просто его игнорируют. Единственные друзья Кэлвина — домашние животные, ведь никто из них не считает, что с мальчиком что-то не в порядке; их любовь к нему не обусловлена ничем. К моменту, когда я вернула Нила в настоящее, на глазаx у всех присутствующих были слезы.

    Прежде чем «разбудить» его, я, следуя совету Франсины, впервые произнесла молитву: ?И, если вы принесли из прошлой жизни какую-либо боль, или страх, или негативность, отпустите их, и пусть они растворятся в белом свете Святого Духа».

    Нил выпрямился, стопа примяла нормальное положение.

    Вставая с места, чтобы вернуться в зал, он рассеянно сказал: «Спасибо». Очевидно, это путешествие в одну из прошлых жизней очень тронуло его, как и всех присутствующих. Несколько недель спустя он позвонил мне в офис и сказал, что после сеанса стопа у него ни разу не болела и он совершенно перестал интересоваться, а тем более беспокоиться по поводу того, что говорят о нем за глаза любимые люди.

    После демонстрации коллеги задали вопрос, который мне с тех пор приходилось слышать тысячи раз: «Откуда нам знать, что эта предполагаемая «прошлая жизнь» не является всего-навсего фантазией, созданной умом для того, чтобы освободиться от боли?» Законный вопрос. Я и сама задавала его себе, когда только начинала проводить регрессии. Но если путешествия в прошлые жизни представляют собой всего-навсего фантазии ума, направленные на выживание, то почему мои шкафы набиты папками с убедительными подтверждениями того, что эти «фантастические» жизни очень реальны? И почему эти «фантастические» жизни моих клиентов так утомительно банальны?

    Однако чаще всего я говорю в ответ вот что: «Какое это имеет значение, если метод помогает?» Если бы люди исцелялись при взгляде на пурпурного жирафа, я въезжала бы в свой кабинет на пурпурном жирафе. Мне достаточно уже одного того факта, что регрессия в прошлые жизни лечит. Вполне достаточно этого и тысячам моих клиентов, освободившихся от тяжелого и непонятного бремени.

    Итак, посвятить свою жизнь работе с целительной силой регрессии я была уже готова. Однако вначале мне нужно было наконец выяснить, как и почему она творит такие чудеса.

    Клеточная память: связь между прошлым и настоящим

    В школьные годы я не испытывала особого пристрастия к биологии. Поэтому, когда Франсина сказала, что ключом к целительным регрессиям является некая «клеточная память», я приготовилась к встрече с чем-то слишком сложным для моего понимания и/или слишком скучным для того, чтобы разобраться в этом до конца. И опять ошиблась. Зная, что я наиболее восприимчива к простейшим логическим построениям, Франсина представила мне концепцию клеточной памяти в виде последовательных принципов:

    Наши тела состоят из миллиардов взаимодействуюших клеток.

    Каждая из этих клеток представляет собой живой, дышащий, мыслящий организм, который очень буквально воспринимает информацию, получаемую из подсознания, хранит и обрабатывает ее. Например, если под гипнозом, — когда человек находится в полном распоряжении подсознания, — сказать, что палец гипнотизера представляет собой зажженную спичку, а затем прикоснуться пальцем к руке загипнотизированного, клетки его руки отреагируют именно так, как велит их программа на случай ожога: на коже появится волдырь.

    Именно в подсознании наш сверхсознательный ум всегда остается живым, невредимым, здоровым и целостным, независимо от состояния сознательного ума.

    Наш сверхсознательный ум помнит каждый миг, пережитый душой в этой жизни и во всех предыдущих жизнях с момента, когда мы были созданы Богом.

    В миг, когда душа входит в физическое тело, она передает клеткам тела всю информацию и воспоминания, которыми располагает, и клетки действуют в соответствии с этой информацией до тех пор, пока дух вновь не покинет тело и не вернется Домой.

    Наши клетки очень буквально (т. е. совершенно некритически) реагируют на воспоминания из нынешней и предыдущих жизней, которые передает им сверхсознательный ум, независимо от того, помним мы все это сознательно или нет.

    Таким образом, получив доступ к клеточной памяти, мы можем избавиться от глубоко скрытых болезней, страхов, боли и травм и обрести самое крепкое физическое и душевное здоровье, какое только мы можем себе представить.

    Итак, клеточная память представляет собой знания миллиардов клеток тела, в соответствии с которыми клеточки существуют и действуют. Эти знания переданы клеткам сверхсознательным умом. Он, в свою очередь, приобрел их во время путешествия нашего духа через вечность, дарованную ему Богом в момент, когда Он нас сотворил.

    Я ручаюсь, что вы уже переживали опыт клеточной Памяти в миниатюре, возможно даже не подозревая об этом.

    Внезапно долетевший до вас аромат цветов, или одеколона, или свежеиспеченного хлеба; прозвучавшая по радио песня; вид покосившегося крыльца, детского одеяльца или рождественской елки… В любых чувственных образах прошлое может слиться с настоящим, захлестывая вас мощной волной знакомых переживании, и вы не просто вспоминаете минувшее с пугающей отчетливостью, но вновь проживаете каждое чувство, связанное с давним событием, словно все это происходит снова. Тот же осязаемый, всеобъемлющий наплыв знакомых переживаний испытывает наша душа, когда снова оказывается в человеческом теле после лет, десятилетий или веков, Проведенных в безграничном, свободном от земного притяжения совершенном мире Другой Стороны. Границы между прошлым и будущим размываются, каждая Клетка нашего тела переполняется реальностью иных мест и времен, когда наш дух обитал в других телах, и, будучи живыми и сознательными, наши клетки реагируют на все, что считают истинным.

    Так, например, Нил, доброволец из моей аудитории, продемонстрировал клеточную память в действии еще до того, как я поняла, что происходит. Основываясь на информации, полученной от духа, клетки Нила воспринимали все болезненные ощущения и проблемы из прошлой жизни в теле мальчика по имени Кэлвин как нечто реальное, насущное и по-прежнему актуальное для тела, в котором эта душа пребывала теперь. Таким образом, эти клетки причиняли Нилу реальную физическую и душевную боль. Но как только ум добрался до этой «занозы» в своем прошлом, он сумел ее вынуть и наконец излечился.

    Чтобы у меня рассеялись все сомнения по поводу клеточной памяти, Франсина вскоре преподала мне еще два урока, устроив две «случайные» (а как же!) встречи, которые показали мне, что клеточная память является неоспоримым фактом. Первой была Юлия, женщина чуть старше пятидесяти. Незадолго до этого моя подруга-врач успешно пересадила ей почку. Юлия никогда прежде не прикасалась ни к алкоголю, ни к табаку, но, едва очнувшись от наркоза, она захотела закурить и выпить мартини, — как выяснилось, таковы были пристрастия донора. Я сумела избавить женщину от этих желаний, убедив под гипнозом ее новые клетки, что в теле, где они живут теперь, эти пристрастия неуместны.

    Второй случай оказался еще более ярким и эффектным. Десятилетней Молли пересадили сердце семнадцатилетнего Дэвида, погибшего от удара ножом. Расследование этого преступления зашло в тупик: у полиции не было ни зацепок, ни подозреваемых. Но вот, через несколько месяцев после убийства, девочке начали сниться кошмары: темная фигура в лыжной маске поджидает ее в засаде с ножом в руке. В состоянии гипнотического транса Молли сумела преодолеть свой страх, снять с лица геммой фигуры лыжную маску и узнать в поджидавшем ее молодом человеке некоего Мартина. Его лицо и имя не были знакомы девочке, но, как выяснилось, этот парень был давним знакомым Дэвида. Мы уведомили об этом полицию, Мартина допросили, и в конце концов он сознался в совершении убийства. И это стало возможно только благодаря клеточной памяти и ее тесной связи с истиной, которой владеет наш дух.

    После этих случаев я стала относиться к клеточной памяти так, как многие люди относятся к своему компьютеру: чем больше я узнавала о ней, тем больше перспектив передо мной открывалось и больше хотелось узнать.

    И как выяснилось, я тогда едва лишь прикоснулась к самой поверхности этого глубочайшего явления.

    Родимые пятна

    Один мой хороший друг, невропатолог, разделяющий мое пристрастие к исследовательской работе, однажды предложил мне присоединиться к изучению возможной связи между родимыми пятнами на телах людей и их врожденными заболеваниями. Мой друг был уверен, что родимые пятна не являются произвольными особенностями пигментации кожи.

    Он попросил меня провести опрос среди моих многочисленных клиентов, чтобы параллельно с экстрасенcорным чтением и регрессиями в прошлые жизни выяснить, нет ли какой-то связи между родимыми пятнами на телах людей и состоянием их здоровья.

    Родимые пятна — это не та тема, которая интересовала меня, но почему было не оказать своему другу маленькую услугу? Если бы он оказался прав, это могло бы стать прекрасным новым диагностическим средством. Однако, честно говоря, я в этом сомневалась, и отвечая: «Конечно, я с удовольствием к тебе присоединяюсь. Можешь на меня рассчитывать», — я вложила в свой голос гораздо больше воодушевления, чем испытывала.

    Когда я решила приступить к изучению родимых пятен, клиент по имени Билли пришел ко мне на сеанс для регрессии, чтобы выяснить, кого из своих нынешних знакомых он мог знать в прошлых жизнях. Здесь нам не повезло. На самом деле единственной жизнью, куда он попал, были двадцать два года, прожитые им в начале девятнадцатого столетия. Он тогда был американским индейцем и умер в битве: истек кровью от раны в правую ногу, в нескольких сантиметрах ниже колена. Это была жизнь отважного человека, полная волнующих и трагических событий. Я так увлеклась рассказом Билли, что чуть не забыла спросить, нет ли у него родимых пятен. Есть. Всего одно. Пурпурный участок, похожий на жестокую не затянувшуюся рану, в нескольких сантиметрах ниже правого колена. Я до сих пор помню, как он смутился, когда я изумленно глазела на это родимое пятно — глазела слишком долго и слишком недоверчиво. Дело в том, что он не помнил рассказанного им во время регрессии, поэтому не мог знать, как я изумилась, увидев отметку, в точности похожую на смертельную рану, нанесенную ему почти два столетия назад. Причем находилась она именно в том месте, куда его ударили ножом в прошлой жизни.

    Я посчитала это странным совпадением, и сделала отметку в отчете для своего друга-невропатолога, добавив, что у Билли нет ни врожденных, ни каких-либо других заболеваний, которые можно было бы связать с этим родимым пятном. Однако я была сильно заинтригована и уже не могла оставить дело на полпути. С тех пор я исправно выясняла у клиентов сведения о родимых пятнах, причем делала это только после регрессии, чтобы они преждевременно не заинтересовались, почему я об этом спрашиваю, и не стали подсознательно искать объяснений. За следующие полгода я не нашла никакой связи между родимыми пятнами и заболеваниями, зато связь между родимыми пятнами и серьезными или смертельными травмами в прошлой жизни наблюдалась в девяти та процентах случаев.

    Вот мой коллега-профессор с тонкой светло-красной полоской вокруг бедра, — он жил в шестнадцатом столетии в Китае и умер от потери крови после ампутации ноги. Вот бывшая швея со светлым пятнышком в форме алмаза на плече, точно в том месте, где ее руку пронзила Стрела, когда в середине девятнадцатого века она была индейским воином из племени сиу. Вот инструктор верховой езды, повешенная в прошлой жизни по обвинении в ведовстве, после сеанса показала мне пятнадцатисантиметровое белое родимое пятно поперек горла. Вот полицейский, показавший мне участок скальпа над затылком, где у него с самого рождения не росли волосы, — «так случилось», что именно в этом месте ревнивая любовница пробила ему череп тесаком на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий в Египте.

    Преуспевающий музыкант с темной полосой на правой щиколотке регрессировал в Англию 1789 года, в кошмарную жизнь, когда он несколько месяцев провел в сумасшедшем доме, привязанный за руки и ноги к кровати.

    Можно перечислять и перечислять истории, хранящиеся в моих папках, — их сотни. И опять-таки, если бы только половина или две третьих моих клиентов демонстрировали связь между родимыми пятнами и событиями прошлых жизней, я бы не усмотрела в этом ничего особенно примечательного. Но девяносто процентов — показатель слишком ошеломительный, чтобы его игнорировать, тем более что все это очень вписывается в мои исследования клеточной памяти. Вывод очевиден: душа входит в новое тело с отчетливейшими воспоминаниями о травмах и ранах, которые она пережила в предыдущих телах, и передает эти воспоминания клеткам. Клетки, в свою очередь, формируют физическое свидетельство этих прошлых ран — отметки, оставшиеся от прошлой жизни.

    Возможно, вам любопытно узнать об оставшихся десяти процентах клиентов, у которых не обнаружилось связи между родимыми пятнами и событиями прошлых жизней. Это клиенты, у которых вообще нет родимых пятен, и между ними тоже существует кое-что общее. Her, дело не в том, что у них вообще не было прошлых жизней. Дело в том, что все травмы, полученные их телами в прошлых жизнях, были заслуженными. Например, если в прошлой жизни вас повесили по ложному обвинению в конокрадстве, это наказание было незаслуженным и вы вполне можете принести в эту жизнь след в виде родимого пятна. Если же вы действительно украли коня и пас за это повесили, значит, наказание было заслуженным, дело закрыто уже в той жизни, и родимого пятна у вас нет. Если вы оказались невинной жертвой пожара, то, вполне вероятно, вам достанется из той жизни родимое пятно, напоминающее ожог. А если вы погибли при пожаре, который сами же устроили, то родимого пятна не будет, ибо в той жизни у вас не осталось неразрешенных вопросов.

    Таким образом, если у вас нет родимых пятен, можете поздравить себя с тем, что все вопросы прошлой жизни у вас закрыты. Если же родимое пятно у вас есть, пусть неразрешенный вопрос из прошлой жизни, о котором оно свидетельствует, вас не тревожит. Просто всякий раз, Глядя на свое родимое пятно, подумайте о том, что оно дает вам возможность заглянуть в свою священную Вечность.

    Морфологический[3] резонанс

    Когда ко мне для экстрасенсорного чтения[4] пришел молодой человек по имени Марк, я уже пару лет увлеченно занималась изучением клеточной памяти, и мои знания об этом явлении приумножались с каждым днем, — благодаря помощи Франсины, моим собственным исследованиям и необыкновенной открытости и великодушию клиентов. Во время нашей беседы Марк вдруг непонятно почему начал рассказывать о своей недавней поездке в Англию. Я сразу узнала хорошо знакомый мне взгляд и интонацию — забавное сочетание страстного желания и нежелания говорить о чем-то. Поэтому я постаралась помочь ему открыться:

    — Марк, вы можете говорить мне все что хотите. Неужели вы думаете, что человек, живущий моей жизнью, сочтет сумасшедшим еде?

    Он рассмеялся, облегченно вздохнул и излил свою историю с потоком слов, которые, очевидно, держал в себе несколько недель:

    — Всю жизнь мне хотелось побывать в Лондоне, — начал он, — хотя я не мог понять почему. Никто из моих знакомых там не был, сам я не читал особенно много об этом городе. Так или иначе, оказавшись там, я в тот же день отправился на экскурсию по Сити. Едва началась экскурсия, как мною овладело удивительнейшее чувство, что все эти места, где я никогда прежде не был, почему-то знакомы мне. Я чувствовал себя там почти как дома, мне казалось, что это мой родной город. Я постоянно напоминал себе, что это невозможно, но скоро уже был не в силах игнорировать тот факт, что все время знал, где нахожусь. Мы поворачивали за угол, и я знал, что мы направляемся к собору святого Павла; или мы ехали по улице, и я знал, что справа будет сквер, а слева — здание с двумя каменными львами у подъезда. Я думал: «А сейчас мы в Челси, а теперь подъезжаем к Скотланд-Ярду», — и через несколько секунд об этом объявлял по громкоговорителю экскурсовод. Это продолжалось все две недели, которые я там провел. Особенно запомнился день, когда я арендовал машину и отправился в городишко, милях в пятидесяти к северу от Лондона. Я остановился возле какого-то домика и готов был поклясться, что тут должен быть бар. Мною овладело чувство глубочайшей ностальгии, и в голове пронеслась мысль: «Нет больше моего любимого бара». Не удержавшись, я расспросил об этом доме в городе, и мне сказали, что три поколения назад там действительно был бар. Вернувшись домой, я то и дело изумленно вспоминал об этом, но никому не рассказывал. Я боялся, что люди мне не поверят. Вы не объясните мне, как такое могло случиться?.. Я экстрасенс или сумасшедший? Или и то, и другое вместе?..

    Ответ состоит в том, что Марк не экстрасенс и не сумасшедший. То, что он пережил, — это яркий пример родственного клеточной памяти явления под названием «морфологический резонанс», которое Франсина описала как усиленное примерно в триллион раз дежа вю. Морфологический резонанс происходит, когда сверхсознательному уму (душе) встречаются места или люди, настолько хорошо знакомые по предыдущему воплощению, что он их отчетливо вспоминает, и тогда сознательный ум переполняется ощущением узнавания. Марк никак не мог знать город, где никогда прежде не был. Но душа сохраняла воспоминания даже не об одной, но о двух счастливых жизнях, проведенных там, причем в одной из них он владел этим маленьким баром в городке к северу от Лондона. Точно так же мы с вами можем вспоминать о доме, где провели детство, или о школьном друге. Благодаря морфологическому резонансу эти воспоминания стали настолько интенсивными, что проникли в его умственное и эмоциональное сознание, — Марк не просто узнавал дороги, по которым путешествовал: ему казалось, что он отсюда родом, что он попал домой… Марк не мог отвергнуть это ощущение, но не мог и объяснить его.

    После нескольких лет изучения клеточной памяти и морфологического резонанса, а также ченнелинговых лекций Франсины на эту тему, я впервые попала в Кению. Именно там я убедилась, что разговоры о морфологическом резонансе не идут ни в какое сравнение с тем, что переживаешь на самом деле. Как Марка тянуло в Лондон, так у меня всегда было странное желание попасть в Кению, — я даже никогда не спрашивала себя почему. Выходя из самолета в столице Кении Найроби, я была возбуждена, как ребенок, впервые попавший в Диснейленд.

    Чем больше я узнавала эту страну, тем более сильной любовью к ней проникалась и знала, что буду посещать ее снова и снова (я действительно побывала в Кении уже тринадцать раз). Но полноценный морфологический резонанс произошел лишь тогда, когда я оказалась в Момбасе — колоритном шумном порту на побережье Индийского океана. Меня встретила группа ученых и археологов, много лет проживших в Момбасе или в ее окрестностях. Они любезно показывали мне достопримечательности города, когда я вдруг выпалила:

    — Подождите, не рассказывайте мне больше ничего 06 этом городе. Давайте я вам расскажу.

    И я совершенно уверенно начала водить их по улицам, показывать основные достопримечательности и даже в нескольких случаях говорила им, что раньше находилось в местах, где теперь располагается нечто совершенно другое. Я знала Момбасу и Кению так, словно здесь выросла, — ведь моя душа действительно когда-то там жила. Я слышала, как один из сопровождавших меня людей прошептал другому:

    — Я же говорил, что она экстрасенс.

    Но экстрасенсорные способности тут совершенно ни при чем. Это просто морфологический резонанс — отголоски прошлых жизней нашей бессмертной души, и услышать их может всякий, нужно только обратить на них внимание, а не гнать их прочь.

    Это правда. Может быть, вам не приходилось переживать морфологический резонанс в отношении мест, но я могу почти с полной уверенностью сказать, что рано или поздно каждый переживает его в отношении человека или людей. Как вы можете знать незнакомый город, куда впервые приехали на экскурсию, не хуже, чем места, где провели детство, — так иногда оказывается, что с первых же секунд общения вы знаете этого незнакомца не хуже, чем человека, с которым вместе выросли. Логика подсказывает, что вы встретились впервые, но ваши души тут же обмениваются потоком безмолвных тонких подсознательных воспоминаний. Я здесь говорю не о мифе под названием «души-супруги» и даже не о родственных душах, которых мы находим во время путешествий на Другой Стороне. Речь идет о тех людях, которые сразу же вызывают у вас мысль: «Ara, смотри-ка, кто появился!» При этом их физические черты, пол, имя, род деятельности не имеют никакого значения. Мне нет нужды рассказывать, какую роль они играют в вашей жизни. Ручаюсь, если вы непредвзято приглядитесь к членам своей семьи, друзьям, сотрудникам, даже врагам и зададите себе простой вопрос: «Не знал ли я этого человека прежде?» — то быстро и легко сможете ответить себе «да» или «нет» по поводу каждого из них. Затем мысленно вернитесь в тот момент, когда это, казалось бы, невозможное сходство в первый раз прозвучало истиной в вашей душе, и тогда вы по-настоящему поймете, что значит морфологический резонанс, и — самое главное — познаете это чудо: взглянуть в глаза человека и найти подтверждение того, что ваша душа живет вечно.

    Клеточная память и экстрасенсорное считывание информации

    Ее звали Кэти. Это была красивая, умная женщина лет тридцати пяти. Она сделала хорошую карьеру, была счастлива в браке и родила двоих прекрасных детей. Кэти пришла ко мне на сеанс в надежде, что это поможет ей примириться со смертью матери, — та умерла год назад, но дочь до сих пор не находила себе покоя. Глубина собственной скорби удивляла Кэти, поскольку она никогда не была близка с матерью и они даже не особенно любили друг друта. Наша беседа о скорби перетекла в беседу об утрате, а затем в беседу о появившемся у нее страхе утраты… Вскоре мы добрались до причины этого страха, который она просто спроецировала на смерть матери: Кэти боялась потерять мужа, — боялась не того, что он уйдет к другой женщине, но того, что он рано умрет.

    Серьезных оснований для такого беспокойства не было. Ее муж, Ник, обладал крепким здоровьем, заботился о себе и не имел наследственной предрасположенности к серьезным заболеваниям. Кэти и Ник познакомились у общего друга, когда им было по шестнадцать, и она помнит, как, взглянув на него, сразу же подумала: «За этого человека я выйду замуж». Ровно восемь лет спустя выяснилось, что она была права. Это был счастливый, здоровый и очень надежный союз. Но вместо того, чтобы радоваться и наслаждаться жизнью, Кэти погрузилась в гнетущее темное облако страха, что она переживет Ника. Дошло до того, что она стала оплакивать мужа, как будто худшее вот-вот случится. Мысль о том, что она переживет его, была настолько реальна для Кэти, что она видела этому только одно объяснение: предчувствие.

    К счастью, все объяснялось иначе: Кэти оказалась во власти глубоко укоренившихся клеточных воспоминаний, — и даже не об одной, но о двух прошлых жизнях. Для того чтобы узнать это, мне даже не нужно было проводить регрессию. Мои экстрасенсорные способности позволяют мне читать личные жизненные планы[5] людей, как для этой инкарнации, так и для прошлых. Я могла бы рассказать ей, что они с Ником живут уже третью жизнь вместе и оба запланировали свой нынешний союз для того, чтобы в этом воплощении познать счастье, которое дважды ускользало от них в прошлом. И не случайно женщина с первого взгляда была уверена, что выйдет за Ника замуж. Она просто знала этого человека по своему плану и по прошлым инкарнациям, когда трагические обстоятельства вырывали его из рук Кэти в самом начале совместной жизни. Согласно знаниям ее клеточной памяти. Ник всегда умирал слишком скоро, тогда как ей еще долго предстояло жить в своем человеческом теле, поэтому вполне понятно, что Кэти боялась снова потерять его.

    Обычно, когда речь идет о проблемах, коренящихся в клеточной памяти, регрессия бывает гораздо более результативной, чем считывание информации. Нет сомнения, всегда лучше пережить что-то на опыте, чем просто услышать об этом. И можете представить себе, насколько велико было желание Кэти преодолеть свой страх и навсегда оставить его позади, если она избавилась от него при помощи одного только считывания информации. Проводить сеанс регрессии не было необходимости. Это свидетельствует также о точности моего анализа прошлых совместных жизней Кэти и Ника, — за что следует благодарить не меня, но Бога. Есть один непреложный факт: хотя обмануть наш сознательный ум бывает до смешного легко, душа отличает истину от лжи совершеннно безошибочно. Если бы я, стараясь утешить женщину, просто придумала какую-нибудь красочную сказку о прошлых совместных жизнях Ника и Кэти, это, возможно, и доставило бы ей удовольствие, но после сеанса она была бы настолько же одержима страхом, как и перед тем, как вошла в мой кабинет. Поверьте, я трудилась в имение сорока восьми лет вовсе не для того, чтобы мои клиенты проснулись через день или через месяц после визитa ко мне и выяснили, что время, которое мы провели вместе, было потрачено впустую. А ведь именно это и происходило бы, если бы мои экстрасенсорные чтения прошлых жизней и регрессии предлагали людям не истину! а вымыслы или фантазии. Ибо истина — это единственное, что производит на наши души действительно неизгладимое впечатление.

    Клеточная память и Темная Сторона

    Тот факт, что я способна читать жизненные планы нынешней и прошлых жизней, вызывает у многих людей, включая моих друзей из психиатрического сообщества, вопрос, могу ли я просматривать прошлые жизни злодеев, — тех разрушительных, часто тщательно замаскированных социопатов, которых я отношу к Темной Стороне, — чтобы увидеть, не спрятан ли ключ к «исправлению» поведения этих людей в истории их души.

    В книгах «На Другую Сторону и обратно» и «Жизнь на Другой Стороне» я подробно писала о Темной Стороне. Темные сущности — это те, кто решил отвернуться от Бога и посвятить свою энергию разрушению Его света, где бы они этот свет ни узрели. Они безжалостны, склонны к манипулированию людьми, часто очаровательны, харизматичны и совершенно бессовестны. К сожалению, они не отделяют себя от остального общества, и узнать их бывает нелегко. Некоторые темные сущности разрушают, совершая реальные убийства, — как Адольф Гитлер, Чарльз Мэнсон, Тед Банди и Джим Джонс. Но другие идут через жизнь тихо, исподволь разрушая такие духовные основы жизни, как вера, самоуважение, надежда, любовь, доверие и душевный покой. Они могут быть наши ми родителями, детьми, сотрудниками, супругами, любовниками, политиками, кинозвездами, спортсменами, и даже теми, кого мы считаем лучшими друзьями. Они заманивают в свои сети того, кто любит Бога и Его детей, внушая мысль, что их необходимо спасти. Они взывают к вашему состраданию и к вере в изначальную добродетель человека, чтобы привлечь вас к себе и обезоружить. Вот почему я так часто говорила, что окружающие нас духи и привидения нисколько меня не пугают: нам нужна защита не от них, а от людей, — от тех, кто принадлежит Темной Стороне.

    И после смерти они, — опять-таки по собственному выбору, — не отправляются Домой, где нас ждет благоговейная радость. Вместо этого они проходят через бездонную, безбожную пустоту под названием Левая Дверь и тут же возвращаются снова на Землю, для нового рождения. Это может продолжаться столетиями, до тех пор, пока их не перехватят бдительные заботливые спасатели С Другой Стороны, чтобы окутать целительной чистотой вечного Божьего света. Не зная благодати рая между жизнями, Темные Сущности и вновь рождаются на Земле. При этом у них нет духовных гидов и ангелов-хранителей, которые сопровождают большинство из нас в нашем путешествии. Нет у них и обеспечивающих духовный прогресс жизненных планов, которые составляет для себя большинство из пас. Если бы эти темные сущности составляли жизненные планы для каждой своей инкарнации, то эти планы выглядели бы так: «Принести как можно больше вреда — духовного, эмоционального, психологического или физического».

    Поэтому — и я очень сожалею об этом, — я не мог читать жизненные планы темных сущностей: у них нет планов ни для нынешней жизни, ни для прошлых. В каком-то смысле было бы любопытно и, возможно, полезно узнать, кем был раньше Чарльз Мэнсон или Саддам Хуссейн, а также кто из нынешних темных сущностей прежде был Гитлером, Джеком Потрошителем или Джимом Джонсом. На заре своей карьеры я не раз задумывалась, что стану делать, если в мой кабинет для путешествия в прошлые жизни или для регрессии явится темная сущность. Затем я осознала, что этого никогда не случится. Темные сущности не интересуются продвижением к духовному совершенству, хотя иногда они могут очень искусно говорить на эти темы, если считают, что могут таким образом привлечь аудиторию. Их не волнуют собственные взаимоотношения с Богом или с остальным человечеством, и, конечно, эти сущности не беспокоятся о выполнении своего жизненного плана — ведь они его никогда не писали. Их невозможно вернуть в прошлое, как нас, и сами они тоже вернуться не могут. Темные сущности не просто не поддаются регрессии — прошлое их совершенно не интересует.

    Так что, если, читая эти строки, вы переживаете и задаетесь вопросом, не являетесь ли вы существом с Темной Стороны, чьи прошлые жизни представляют собой лишь сплошную полосу жестокости и разрушения, вот вам ответ: поскольку вы задаетесь таким вопросом, значит, это вас интересует, ибо искренний интерес — это нечто абсолютно несвойственное обитателям Темной Стороны.

    Медицинское сообщество

    С самого начала моей карьеры у меня сложились хорошие уважительные взаимоотношения с представителями медицинского и психиатрического сообществ. Даже те врачи, которые относятся к экстрасенсам скептически, после нескольких бесед со мной понимали, что я не какая-нибудь ловкая вымогательница, опустошающая кошельки пациентов пустыми обещаниями. Они видели, что я разделяю искреннее, страстное желание врачей: чтобы после визита ко мне клиенты чувствовали себя лучше, чем до него. Многих своих клиентов я направляю к врачам и психиатрам, а они своих — ко мне. И мои коллеги знают, что каждому пациенту я совершенно внятно объясняю: Ни один экстрасенс, включая меня, не может заменить квалифицированных врачей и психиатров.

    Когда я начала говорить о клеточной памяти со своими друзьями-медиками, они, конечно, были далеки от того, чтобы приветствовать мои слова громким хором голосов: «Клеточная память! Конечно! Это все абсолютно Понятно и умно!» Хорошо еще, что, когда я начала говорить о клеточной памяти публично, эти люди давно уже знали о моей экстрасенсорной работе и доверяли мне. В противном случае они смеялись бы надо мной так, что я бы просто оглохла от их хохота. Будучи сама скептиком, и не корю медиков за их сомнения в том, что многие физические и психологические проблемы коренятся в неразрешенных проблемах прошлых жизней. Но они согласны с моим главным тезисом: если метод работает, то им стоит пользоваться. Кроме того, моя работа с клеточной памятью совершенно безопасна, и я никогда не принимаю платы от пациентов, которых ко мне направляют врачи и психиатры, — так что эти люди ничем не рискуют, а получить могут все.

    Понятно, что каждый из этих случаев исключителен. Ведь мои друзья-врачи направляют ко мне пациентов только после того, как все традиционные способы лечения не дали результатов. Первым, кто направил ко мне своего пациента, был один хирург из клиники для ветеранов. Больного звали Ройс. Он перенес тяжелейшую травму спины, и ему сделали больше десятка операций, которые давно должны были поставить больного на ноги. Но, несмотря на все усилия медиков, пациента по-прежнему непрерывно мучила настолько сильная боль, что он изо дня в день умолял врачей, чтобы ему удалили спинной мозг, — даже полный паралич казался ему более приемлемым, чем еще одна минута этой муки. Но позвонивший мне хирург, естественно, решил вначале обратиться к менее радикальным средствам — даже если это подразумевало использование таких бессмысленных и нелепых понятий, как «экстрасенсорика» и «клеточная память».

    Когда я вошла в палату к Ройсу и увидела его, лежащего на кровати, с потухшими от нескончаемых мучений глазами, мое сердце едва не разорвалось от сострадания. Некогда симпатичное лицо было серым и изможденным.

    Тем не менее, когда я объяснила, кто я такая, и сказала, что пришла помочь ему, если это окажется в моих силах, ему еще достало учтивости сказать: «Спасибо, что пришли». Несмотря на мучившую его боль, мужчина поддался гипнозу на удивление легко — так отчаянно он нуждался в помощи.

    Полчаса спустя Ройс рассказывал мне о счастливой прошлой жизни. Шел 1855 год, его звали Томас, он жил в небольшом городке, в Джорджии. Расслабленно, немного растягивая слова, мужчина рассказывал о своей жене и четверых сыновьях, о тяжелой, но благодарной работе на ферме, которой он владел вместе с родителями. Он гордился тем, что вся семья каждое воскресенье ходила в церковь, — шел ли дождь, светило ли солнце, — и его младший сынишка, которому было всего четыре года, уже мог наизусть прочесть молитву «Отче наш». Весной Томасу исполнилось тридцать восемь. Однажды, когда он красил дом родителей, лестница под ним сломалась, он упал с высоты второго этажа и повредил спину. нижнюю часть тела Томаса парализовало, и, пролежав в Постели три месяца, он умер. Травма спины в конце концов привета к смерти. Это было клеточное воспоминание номер один.

    Затем жизнь в 1721 году, в Испании. Теперь его звали Паоло, ему восемнадцать, он сын знатных родителей. Он безумно влюблен в двадцатидвухлетнюю красавицу по имени Кристина, но, к несчастью, она замужем за его старшим братом. Однажды вечером, когда Паоло возвращался домой после тайного свидания с Кристиной, брат подстерег его и вонзил в спину топор. Паоло скончался мгновенно. Таким было клеточное воспоминание номер два.

    Я помолилась за Ройса, чтобы он отпустил воспоминания об этих разрушительных травмах прошлой жизни к белому свету Святого Духа. Я молилась, чтобы его тело воспринимало только ощущения из нынешней жизни, не цепляясь за основанное на клеточных воспоминаниях убеждение, что травмы спины неизбежно мучительны и фатальны. Когда я вывела Ройса из гипнотического состояния, он был обессилен, но умиротворен и задумчив. Собравшись с силами, мужчина слабо улыбнулся и пробормотал: «Не удивительно, что я чувствую себя так, будто мне нож в спину воткнули». Когда я тихонько вышла из комнаты, он уже спал.

    Три недели спустя мне позвонил хирург Ройса и сообщил новости. После моего визита пациент больше ни разу не просил, чтобы ему удалили спинной мозг. Фактически, он начал заметно поправляться и впервые за несколько месяцев настоял на том, чтобы подняться с кровати. Теперь он гордо и радостно делал первые пробные шаги, опираясь на трость. Хирург закончил беседу словами, которые я нередко слышала с самого начала моей работы над клеточной памятью и часто слышу до сих пор: «Не знаю, что и как вы сделали, но это сработало». И я ему ответила словами, которые произношу очень часто: «Это не я, это Бог и люди, подвергаемые регрессии. Я только расчищаю дорогу для их души, чтобы она могла войти в те места, куда стремилась давно».

    Примерно в то же время один психотерапевт, с которым мы познакомились еще в колледже, направил ко мне Талию, профессиональную спортсменку. При подготовке к летним Олимпийским играм девушка получила сотрясение мозга.

    Когда Талия пришла в сознание, выяснилось, что она не может говорить. Врачи провели тщательные обследования, но не нашли никаких физиологических причин ее немоты. Несколько недель с ней работала команда психиатров, и они исключили все известные им душевные и эмоциональные факторы, которые могли бы стать причиной этого недуга. Мой друг-психотерапевт извинился за вырвавшееся у него замечание, что я их «последняя надежда», но я слышала подобные слова сотни раз, и они никогда меня не обижали. Уж лучше быть последней надеждой для человека, нуждающегося в помощи, чем оставить его вообще без надежды.

    Талии было под двадцать. Это была изумительно красивая и очень здоровая девушка. Потеря голоса привела ее в не меньшую растерянность, чем врачей, и понятно, что все это ее очень пугало. Талия общалась посредством коротких предложений из голосового аппарата, который она носила с собой, и когда я предупредила девушку, чтобы та не слишком жаловалась по этому поводу, она расхохоталась, — в этот момент наши голоса звучали почти одинаково.

    Вначале Талия попала в счастливую, тихую жизнь в Японии, не давшую никаких ключей к причинам ее нынешнего состояния. Но она явно не хотела регрессировать к следующей жизни, и мне пришлось потратить некоторое время, чтобы убедить ее занять «позицию наблюдателя» — эта позиция позволяет просматривать травмирующие события со стороны, не переживая их слишком живо. В конце концов проявилась не одна, а две прошлые жизни, и, рассказывая о них, девушка плакала. Первая — в Древней Сирии. Однажды, когда она была еще маленькой, они с матерью отправились на базар за покупками, и тут началось землетрясение. Девчушка в ужасе бежала по базару среди обрушивающихся с грохотом построек. Деревянная балка упала на нее сзади и придавила лицом к земле. Отчаянные крики о помощи утонули в луже ее же крови, и ее никто не услышал.

    Затем была удивительная жизнь в Египте. Ей было шестнадцать. Многие ее восхваляли и чтили как жрицу и могущественную волшебницу, иные просто боялись.

    Однажды ночью, несмотря на то что отец нанял для нее целый отряд охранников, в комнату к спящей девушке проникли три похитителя, оглушили ее ударом по голове и унесли. Похитители потребовали от родителей выкуп, а пока шли переговоры, прятали девушку в пещере. Они вырезали юной жрице язык, ибо верили, что, лишив волшебницу возможности говорить, они отнимут у нее силу. Издевательства продолжались до тех пор, пока она не истекла кровью. Тогда похитители бросили ее тело и ушли. Злодеев так и не нашли.

    В двух прошлых жизнях за ударом по голове сразу же последовала неспособность говорить или быть услышанной.

    И сейчас, почти в том же возрасте, когда в прошлых жизнях ей были нанесены роковые удары, она получила сотрясение мозга и утратила способность говорить. Причины немоты диагностировать не удалось. Это либо еще один пример действия клеточной памяти, либо — как стали бы утверждать многие скептики — ум Талии просто приложил все усилия, чтобы сочинить историю, которая помогла ей оправиться от травмы. Единственное, что я знаю, — и только это по-настоящему важно для меня, — что пятнадцать лет спустя во время одного телешоу ко мне за кулисы забежала женщина и улыбнулась: "Привет, Сильвия! Помните меня?» Как это ни грустно, но факт остается фактом — почти всегда в ответ на подобные вопросы я говорю: «Нет». Начнем с того, что у меня не очень хорошая память на лица и имена. Добавьте к этому тысячи и тысячи клиентов за последние сорок восемь лет, лекции, автографы к книгам, теле- и радиопередачи в городах, которые я уже не могу сосчитать; а еще консультации с сотнями врачей, следователей и частных детективов, — и вы поймете, почему, когда кто-то вдруг спрашивает: «Помните меня?», — я всякий раз оказываюсь в полной растерянности. Но те чтения и регрессии, которые произвели на меня впечатление, я помню гораздо лучше, чем лица клиентов, так что, когда женщина добавила: "Мне больше не нужен голосовой аппарат», — я сразу же поняла, кто передо мной.

    Мне было приятно услышать, что после нашего сеанса Талия выздоровела, но меня несколько обескуражило то, что на это потребовалось целых шесть месяцев. Я ожидаю более быстрых результатов, а если мои ожидания не оправдываются, никогда не виню клиентов — я виню себя. Я не верю в маленькие шажки к облегчению в течение длительного периода времени, когда клиент вынужден приходить снова и снова для очередных сеансов и приносить экстрасенсу чек за чеком. Иногда, в особенно тяжелых случаях или тогда, когда у клиента обнаруживается целый букет проблем, я провожу повторные чтения или регрессии — но не более двух. Многие мои ассистенты теперь сами очень успешно занимаются гипнотической регрессией, и я всем им дала строгие указания, что, если их клиентам для заметного улучшения потребуется более одного-двух сеансов, нужно немедленно сообщить об этом мне. И прежде, чем я снова позволю такому ученику работать, он должен доучиться.

    В любом случае, есть одна вещь, на которую всегда можно рассчитывать, — хорошо это или плохо, — молва. Моя клиентура складывается, прежде всего, именно благодаря молве. Поэтому нет ничего удивительного в том, что лавина звонков постоянно растет: люди просят о помощи, — и совершенно не важно, верят ли звонящие мне врачи, психиатры и клиенты в реальность клеточной памяти, и вообще — интересует ли их этот вопрос. Меня никогда не печалило и не печалит то обстоятельство, что большинство направляемых ко мне клиентов составляют люди, на которых врачи и психиатры давно махнули рукой. Мне нравятся испытания. Мне нравятся сложные задачи. И больше всего мне нравится успешно решать их.

    Психосоматические заболевания

    Ничто не удручает больше, чем ситуация, когда человек рассказывает врачу о своей боли или недуге, а в ответ ему говорят, что вся проблема таится «у вас в голове». И, действительно, как я знаю из своего опыта, так оно чаще всего и есть. Боль и недуги, которые не отражаются в анализах крови, на рентгеновских снимках, в показаниях томографов и другой диагностической аппаратуры (такие заболевания обычно называют психосоматическими), действительно таятся в голове человека — в подсознании, где обитает сверхсознательный ум и откуда черпает информацию клеточная память.

    Поймите меня правильно, я искренне уважаю большинство врачей и психиатров, но мне очень хотелось бы, чтобы они исключили из своего словаря слово «психосоматический», ибо оно подразумевает вот что: «На самом деле у вас проблем нет, вам все это кажется». Не могу себе представить, чтобы клиент рассказывал мне о проблеме, которая представляется ему по-настоящему важной, а я ответила: «Чепуха, это не проблема, вам все это кажется». Если вы рассказываете мне о чем-то, что представляет для вас проблему, я вам верю. И если я не могу помочь вам решить ее, то, во всяком случае, никогда не скажу: "Ах, перестаньте! Это все неправда». Моя обязанность состоит в том, чтобы найти правильное решение или направить вас к тому, кто сможет помочь. И такого подхода следует требовать от каждого врача, к которому вы обращаетесь.

    Я нс могу даже приблизительно оценить количество пациентов, которых ко мне направляли врачи с описанием их жалоб и заключением: «Думаю, это психосоматическое расстройство». Прибавьте к ним тех больных, что пришли ко мне по собственной инициативе после того, как врачи отказались лечить их «психосоматические» расстройства, — я уверена, их общее количество исчисляется тысячами. Тысячами исчисляются и те психосоматические расстройства, которые я успешно вылечила, просто убедив пациентов отпустить свои клеточные воспоминания, являющиеся основной причиной этих заболеваний.

    Классическим примером тут может служить Элиза. Она пришла ко мне в день своего тридцатилетия с проблемой, мучившей ее с пятнадцати лет: три-четыре раза в неделю, внезапно, без всякого предупреждения, ее горло сводила судорога, почти полностью перекрывая дыхание. Эти приступы могли продолжаться от нескольких минут до часа. Не счесть, сколько раз ее доставляли в пункты скорой помощи для инъекций, расслабляющих дыхательные пути, чтобы женщина снова могла нормально дышать и глотать. Самые близкие ее друзья знали, что, если им звонят и в трубке слышно только натужное дыхание, нужно немедленно звонить «911» и вызывать Элизе карету скорой помощи. За эти пятнадцать лет Элиза обращалась к восьми врачам и шести психиатрам, прошла всевозможные исследования, но никаких физических или психологических причин этих ужасных, смертельно опасных судорог обнаружить не удалось. Все специалисты приходили к одному и тому же заключению: «психосоматическое расстройство». Другими словами, «мы сдаемся».

    Некоторые из клиентов, находясь в состоянии регрессивного гипноза, предпочитают посетить несколько прошлых жизней. К этому побуждает неограниченная свобода гипнотического состояния и новизна опыта. С Элизой было не так. Она сразу же попала в жизнь, прожитую давным-давно в каком-то первобытном африканском племени. Женщина не имела ни малейшего представления о том, сколько ей лет и какой идет год, поскольку людей этого маленького племени не заботило измерение времени. Элиза только знала, что недавно достигла половой зрелости (то есть ей было около пятнадцати лет) и что она высокая и сильная. У нее красивая эбонитового цвета кожа, ее короткие черные волосы скрыты под похожим на тюрбан ярким головным убором из домотканой материи, раскрашенной местными минеральными красками. Однажды, направляясь за водой к ручью, протекающему неподалеку от деревни, она услышала сзади шорох и низкое свирепое рычание. Обернувшись, девушка увидела всего в нескольких метрах от себя готового к прыжку льва. Прежде чем она успела испугаться или позвать на помощь, огромный зверь прыгнул, свалил ее с ног и, как обычно делают хищники из породы кошачьих, разорвал ей горло своими острыми, как бритва, клыками. Девушка умерла мгновенно, и теперь Элиза отчетливо вспомнила, как она поднялась в воздух и завороженно смотрела на льва, который уволакивал труп в густые заросли.

    Мне не было нужды указывать на связь между этой смертельной раной из прошлой жизни и хроническими спазмами, которые затрудняли Элизе дыхание и не позволяли глотать в нынешней жизни. Едва «проснувшись» после гипноза, женщина сама указала мне на эту связь. Она сказала, что почувствовала «освобождение», и, когда мы молились Богу о том, чтобы Он помог отпустить это мучительное воспоминание, засевшее в памяти клеток, и растворить в белом свете Святого Духа, на ее лице действительно отчетливо читалось облегчение.

    В продолжение следующего после регрессии месяца у Элизы сводило горло еще дважды. В обоих случаях судорога сама собой заканчивалась через несколько минут, и необходимости в медицинском вмешательстве не было. После этих двух эпизодов спазмы не повторяются вот уже полтора года.

    Следует отметить, что у Элизы, — как и во многих других случаях, — проблемы, связанные с клеточными воспоминаниями, начались в том же возрасте, когда в прошлой жизни произошло вызвавшее их травмирующее событие. Она не могла точно обозначить пятнадцатилетний возраст в своей африканской жизни, но, очевидно, «недавно достигнув половой зрелости», девушка как раз и находилась приблизительно в том возрасте, когда в этой жизни у Элизы произошел первый горловой спазм. Если вы считаете, что все это «совпадения», — пожалуйста. Однако тогда вам придется допустить, что совпадения нередко выглядят сверхъестественно. Если же объяснение посредством клеточной памяти кажется вам таким же логичным, как и мне, то вы согласитесь, что в данном случае мы имеем дело с воспоминанием сверхсознательного ума. Он помнит, что в одной из прошлых Жизней после достижения пятнадцатилетнего возраста с горлом случилось что-то ужасное.

    В мире нет ни одного экстрасенса, включая меня, который гарантировал бы 100-ироцентный успех. Но более чем в 95 процентах случаев мне удается значительно облегчить страдания людей, чьи физические или душевные проблемы определены как психосоматические. Может быть, дело в том, что я умнее, мудрее, искуснее или сострадательнее и доброжелательнее врачей и психотерапевтов, которые не сумели помочь этим людям? Вовсе нет. Может быть, дело в том, что эти специалисты просто не пытались решить не поддающиеся объяснению проблемы их пациентов при помощи клеточной памяти? Вполне правдоподобно, не так ли?

    Ипохондрия

    Этот случаи произошел, когда я уже два года занималась интенсивными исследованиями клеточной памяти, писала статьи на эту тему, выступала с лекциями и вела оживленные дискуссии с моими любознательными, но скептически настроенными коллегами. Началось все со звонка от терапевта, с которым мы познакомились примерно за год до этого во время теледебатов и с тех пор поддерживали очень теплые отношения. С первых же слов нашей беседы я по тону поняла, что он мягко надо мной подтрунивает:

    — А у меня для вас есть пациентка.

    Я усмехнулась и открыла свою записную книжку.

    — Отлично, доктор, ближе к делу.

    — Ее зовут Лорен. Ей шестьдесят один год. Эта женщина является моей пациенткой вот уже пятнадцать лет, и она абсолютно здорова.

    — Так на что же она жалуется?

    — Вот именно: жалуется. Она уверена, что страдает каждой болезнью, о которой прочтет в газетах или узнает из телепередачи, и требует обследований, которые это подтвердили бы. Ничто не раздражает ее больше, чем известия о том, что обследования ничего не показали и с ней все в порядке. Вместо того чтобы наслаждаться крепким здоровьем, она проводит жизнь в постоянном ожидании неизлечимой болезни.

    — Иными словами, — сказала я со вздохом, — вы направляете ко мне ипохондрика.

    — Совершенно верно. Это очень милая женщина, Сильвия, но она сводит с ума и себя, и меня, поэтому я подумал…

    — Подумали, пускай теперь сводит с ума меня, тем более я и без того близка к сумасшествию со всей этой клеточной памятью и прочей чепухой, — продолжила я наполовину в шутку, наполовину всерьез.

    Он рассмеялся.

    — Это вы сказали. Не я. Однако послушайте, если вы считаете, что задача вам не по силам, забудьте о моем звонке.

    Однако эта по-детски наивная попытка подзадорить меня была излишней.

    Шесть часов спустя Лорен уже была в моем кабинете под гипнозом. Некоторые сотрудники моего офиса советовали мне не тратить времени впустую. «Не бейся головой об стенку, — говорили они. — Единственное, в чем можно быть уверенным, когда имеешь дело с ипохондриком, это то, что он ни за что не пожертвует тем вниманием окружающих, которое приносят ему все эти мнимые заболевания».

    Я, конечно, знала об этом. Мне время от времени приходилось сталкиваться с людьми подобного типа, — с клиентами, просившими меня избавить их от проклятия, которое по их убеждению кто-то на них наложил, чтобы разрушить им жизнь. Вы и вообразить себе не можете возмущение этих людей, когда я говорила, что нет нужды избавлять их от проклятия, поскольку проклятий не существует. Такое впечатление, что, лишая этих клиентов возможности быть проклятыми, я отнимаю у них некую ценнейшую часть личности. И когда я отказывались брать у них деньги за услугу, которую не могу предоставить, они неизменно уходили из моего кабинета в неподдельной ярости. Странно, не правда ли?

    Но в целительстве, как и в правосудии, действует такое понятие, как польза сомнения, и я предположила, что появление Лорен в моем кабинете свидетельствует о настоятельной потребности в помощи. Доктор оказался прав, это была очень милая женщина, и, перечисляя симптомы всевозможных заболеваний, которые она у себя обнаруживала, вопреки всем результатам обследований, Лорен, очевидно, была скорее смущена, чем увлечена. Она вошла в состояние гипнотического транса без малейшего сопротивления.

    Вначале она погружалась в регрессию медленно, но через несколько минут рассказы о прошлых жизнях так и хлынули из нее, — словно внутри прорвалась какая-то мощная эмоциональная плотина. Сами эти жизни — одна за другой — были совершенно непримечательны. Что привлекло мое внимание, так это разнообразие причин, почему эти жизни закончились. Лорен бывала на земле уже много раз и умирала от рака груди, от проказы, чахотки (старое название туберкулеза легких), от пневмонии, азиатской холеры, от прободения аппендикса, от заражения крови, желтухи — и это только те жизни, что мы успели посетить за два с половиной часа, пока продолжался первый сеанс.

    Понятно, что рано или поздно каждая наша жизнь как-нибудь заканчивается. Но в случае Лорен и многих других ипохондриков, с которыми мне приходилось работать после, я обнаружила длинную череду медленных болезненных смертей, не имеющих ничего общего с внезапным или спокойным уходом из жизни, какой чаще всего переживает большинство из нас, когда наступает время отправляться Домой. И вот, входя в новое тело, сверхсознательный ум передаст клеткам воспоминания о страданиях и разнообразных заболеваниях — послание о том, что человеческое тело представляет собой исключительно несовершенное, неудобное и нездоровое обиталище. Нечто подобное может случиться, если в этой жизни вам приходилось жить в разных квартирах и каждая из них доставляла вам какую-нибудь проблему — протекающий водопровод, испорченное отопление, ограбления, клопы, тараканы, замыкания проводки, невыносимо шумные соседи. И вот, сменив достаточно много плохих квартир, вы наконец переселяетесь в удобную, спокойную и надежную квартиру. Но вы уже не можете полноценно наслаждаться жизнью в этом доме, поскольку личная история убедила вас что квартира, где вы поселяетесь, непременно таит в себе какие-нибудь изъяны — просто в данном случае они, очевидно, еще не проявились. То же самое ощущает, вселяясь в новое тело, сверхсознательный ум ипохондрика. И он немедленно начинает посылать клеткам тела негативные воспоминания, требуя, чтобы клетки тела постоянно были начеку. А клетки, в свою очередь, отвечают сигналами тревоги на любой признак недомогания, поскольку они уверены, что это тело представляет собой такой же клубок проблем, как все предыдущие. Никакие медицинские и психологические исследования не могут распознать заболевания, коренящиеся в клеточной памяти, поэтому врачи и психиатры утверждают, будто единственная проблема ипохондриков заключается в том, что им необходимо внимание. А на самом деле проблема ипохондриков в том, что их клетки не отпустили воспоминания прошлых жизней и постоянно пребывают в состоянии напряженной готовности. Эти клетки просто не знают, что человеческое тело может быть исключительно надежным и удобным жилищем.

    Лорен была одной из немногих клиенток, кому потребовалось два сеанса регрессии для того, чтобы пройти через все жизни и смертельные болезни, выпавшие на ее долю. Но когда она наконец вынесла их на свет, — то есть когда мы обнаружили и извлекли все занозы, оставшиеся от прошлых инкарнаций, и ее раны начали заживать, — ипохондрия прошла. Женщина поняла и оценила, каким здоровым является ее нынешнее тело, и активно занялась тем, чтобы поддерживать его в хорошей форме. Лорен по-прежнему посещает своего доктора, но только для ежегодных профилактических осмотров, и сегодня, в свои восемьдесят лет, она остается практически здоровой.

    Еще раз напомню читателю, что не все наши физические и психологические проблемы обусловлены клеточными воспоминаниями, и я пи в коем случае не приуменьшаю важность и ценность работы врачей и психиатров. Однако я абсолютно уверена, что умные меры медицинской профилактики должны включать в себя такое мощное средство, как отпускание негативных воспоминаний клеточной памяти. И я бы хотела, чтобы каждый врач, психиатр и психолог непременно испытал это средство на своих пациентах и сообщил о результатах мне в офис (письмом или по телефону) — пусть даже только для того, чтобы сказать мне, что я ошибаюсь. И опять-таки: меня ничуть не волнует, насколько нелепо звучит это предложение и насколько глупой кажусь я сама, когда его делаю. Главное, что клеточная память работает. Она лечит. Поэтому прошу вас, уважаемые коллеги, пожалуйста, не отрицайте средство, пока не испробуете его.

    Точки входа и Другая Сторона

    Не все регрессии в прошлые жизни и не все клеточные воспоминания негативны. Далеко не все. Здесь же содержится информация о счастье, радости и любви, которые мы испытали на земле и, прежде всего, во время наших изумительных жизней на Другой Стороне. Отчетливые воспоминания о Доме не так легко доступны, как воспоминания о прошлых земных жизнях. Ведь если бы мы помнили Другую Сторону слишком ясно, то пребывание на земле тяготило бы нас гораздо больше, чем сейчас. Но девяносто девять из ста клиентов, которых я провожу через воспоминания о смерти в прошлой инкарнации, вслед за этим, без всякого руководства с моей стороны, описывают, как их охватывает яркий, святой, невыразимо прекрасный свет Бога и они попадают в самое изумительное место, какое им только приходилось видеть.

    Между прочим, недавно мне пришлось столкнуться с одним примечательным исключением из этого правила. Данный случай показывает, насколько решительно сверхсознательный ум хватается за любую возможность исцеления. Кроме того, тут особенно отчетливо видно, что во время регрессии главную роль играет сверхсознательный ум клиента, а я, экстрасенс, — только сопровождающий. Его звали Алан, и он обратился ко мне по поводу «неописуемого ужаса» перед одиночеством. Все в его жизни — начиная с семьи (жена и шестеро детей) и заканчивая работой в качестве координатора туристических поездок — было направлено на го, чтобы все время находиться среди людей. Однако время от времени и жизни неизбежно наступали короткие периоды, когда Алан оставался наедине с собой, и тогда глаза его переполнялись слезами, им овладевало чувство ужаса и ощущение, что каким-то образом эта кратковременная изоляция является наказанием за некий ужасный проступок, который он не мог даже определить, а тем более искупить.

    Первая прошлая жизнь, которую посетил Алан, была счастливой. Он был египтянином, очень занятым и уважаемым человеком, служившим в царской охране (во всяком случае, так он это назвал), и основная его обязанность состояла в том, чтобы развлекать знатных гостей из-за границы. Он с женой и десятью детьми жил вместе со своими родителями и еще несколькими родственниками в большом доме, наполненном любовью и смехом. Он дожил до шестидесяти с лишним лет и умер совершенно неожиданно от сердечного приступа. Алан небрежно описал свою быструю безболезненную смерть, вполне понимая, что она представляла собой только мимолетный эпизод в гораздо большей жизни, которая никогда не заканчивается. Он коротко отметил, как это прекрасно — избавиться от неуклюжего, обремененного земным тяготением тела. Затем, как я всегда делаю на этом этапе регрессии, я попросила его рассказать, что он видит дальше. Алан сказал, что находится на зеленом лугу: долина, окруженная живописными горами, где живут лишь животные.

    Я кивнула и улыбнулась, отметив про себя, насколько предсказуем этот этап регрессии, когда клиенты после возвращения в особенно счастливую жизнь на несколько мгновений попадают на Другую Сторону. Затем я спросила:

    — И что вы чувствуете?

    Я уже занесла над бумагой ручку, чтобы записать не менее предсказуемый ответ, например «экстаз», или «эйфория», или «радость». Тут меня как током ударило, ибо вместо этого он сказал:

    — Безутешность.

    Я постаралась, чтобы мой голос не выдал изумления:

    — Где вы?

    — В Перу, — ответил он. Я не хочу обидеть перуанцев, но Перу — это не рай. Мои предположения не оправдались. Он сразу перескочил в следующую жизнь.

    — Что вы делаете в Перу?

    Он лишь безутешно рыдал и не мог произнести ни слова. Я снова и снова повторяла:

    — Алан, перейдите в позицию наблюдателя. То, что вы видите и чувствуете, происходит не сейчас. Вы в прошлом, в другой жизни, мы должны избавиться от этого события, чтобы оно больше не причиняло вам 6оли. Отделите себя от происходящего. Наблюдайте. Просто смотрите и рассказывайте мне все, что вы видите.

    Через несколько минут он успокоился, хотя слезы по-прежнему то и дело выкатывались из-за плотно сомкнутых век.

    Эта жизнь в Перу проходила в самоизгнании. Жена и маленький сын мужчины погибли во время пожара — их дом подожгла его разгневанная любовница после того, как он с ней порвал. Алана во время пожара в доме не было. Он провел ночь в близлежащем городке, где пытался утопить свою тоску в вине. По возвращении его ожидал кошмар: жена и сын мертвы, от дома осталось только пепелище, любовница покончила с собой. Мужчина чувствовал, что ответствен за все это он и только он один. Его никогда не посещала мысль о том, чтобы начать жизнь заново. Он считал, что отныне не имеет права на полноценную жизнь или хоть на одну секунду счастья. Он ушел и даже не попрощался с родными и друзьями, добровольно расставшись со всеми, кого любил, и со всем, что было дорого его сердцу. Алан отправился в горы и нанялся в пастухи. Платой за работу ему служил только ночлег в тишине и одиночестве. Там он и умер через двенадцать лет от простуды.

    Не удивительно, что у бедняги одиночество ассоциировалось с наказанием. Этот тяжелый груз обременял душу Алана, пока наконец ему не выдалась возможность освободиться от него в моем кабинете. И сбив меня с толку своим рассказом о Перу, когда я приготовилась слушать о Другой Стороне, он тем самым предоставил мне очередную иллюстрацию того, как страстно душа человека стремится к исцелению. Пока душа не исцелится, наша клеточная память продолжает реагировать на окружающий мир так, словно давние раны остаются такими же реальными и болезненными, как в тот момент, когда они были причинены.

    Этот Опыт с Аланом побудил меня искать более быстрый и эффективный путь, который позволял бы моим клиентам сразу отправляться в ту жизнь или жизни, где коренятся клеточные воспоминания, вызвавшие сегодняшние проблемы, и не блуждать по прошлым жизням, никак не связанным с тем, что их беспокоит. Все прошлые жизни интересны, когда надо продемонстрировать клиентам, что смерти не существует и мы на самом деле вечны. Но если клиент страдает от той или иной конкретной проблемы, почему бы не отправиться прямо к ее корням, вместо того чтобы блуждать вокруг да около? Мой духовный гид Франсина показала мне, что это очень просто: нужно только направить клиента прямо в место, которое она назвала «точкой входа» («point of entry»).

    Точка входа представляет собой момент, когда произошли события, оставившие негативные клеточные воспоминания. Например, в случае Алана точкой входа был миг, когда он узнал, что его жена, сын и любовница погибли в результате событий, причиной которых был он. Точками входа Лорен были ее медленные мучительные смерти. Именно клеточные воспоминания о них заставляли женщину находиться в постоянном ожидании очередной смертельной болезни. Каждому клеточному воспоминанию соответствуют определенные точки входа, и оказывается, что следует только произнести это словосочетание во время регрессии, как сверхсознательный ум, в своем страстном стремлении к исцелению, направляется к травмирующему моменту. После случая с Аланом, мои помощники, которых я учила гипнозу, обнаружили то же, что и я: если клиент хочет избавиться от конкретной, особенно болезненной проблемы, коренящейся в прошлой жизни, быстрее всего раскрыть ее можно, попросив его отправиться в точку входа. И в каждом случае мучащая человека «заноза» обнаруживается в первой же прошлой жизни, которую он описывает.

    Недавно я провела регрессию, где точки входа и воспоминания о Другой Стороне проявились с особой отчетливостью. Клиентку звали Глория. За месяц до этого внезапно умер ее муж, Мартин. Это был один из редких волшебных браков, когда в день смерти мужа супруги любили друг друга так же крепко, как и тогда, когда только начали встречаться, будучи старшеклассниками. Ею овладела неописуемая бездонная печаль. Так происходит, когда мы теряем человека, ставшего неотделимой частью нашего существа, и без него в этой жизни мы больше никогда не чувствуем себя целостными. Едва Глория переступила порог моего кабинета, я обняла ее и, помнится, подумала: «Тут есть печаль, и еще тут есть это».

    Глория пришла ко мне для чтения, но я подумала, что ей лучше поможет регрессия. Я знала: регрессия покажет, что они с Мартином провели вместе много жизней, и это убедит ее, что они наверняка окажутся вместе снова. Она приняла мое предложение и довольно легко поддалась гипнозу, — что удивительно, поскольку женщину окутывала очень плотная завеса печали. Посещениe случайных прошлых жизней — это вовсе не то, что нужно было этой клиентке, чтобы добраться до корней ее жестокой душевной боли, поэтому я сразу же сказала: "Глория, я хочу, чтобы вы направились в точку входа».

    Ни один клиент не спросил у меня, что это значит, к я уже сказала, духовный ум, очевидно, прекрасно помает это словосочетание. И Глория не была исключением. Она сразу же начала описывать жизнь в Северной Европе, в 1721 году, а вслед за тем в Италии, в середине девятнадцатого века. В обеих жизнях они с Мартином глубоко любили друг друга., Она была его женой в Северной Европе и возлюбленной в Италии. Первая точка входа, куда вошла Глория, — 1721 год. Она безутешно плакала у кровати Мартина. Он умирал, оставляя ее одну в тысячах миль от родительского дома, который она покинула, чтобы посвятить свою жизнь любимому. В 1850 году, — вторая точка входа, — онa умерла у него на руках после того, как родила ребенка. И вот теперь, в этой жизни, их снова разлучила смерть. Не удивительно, что ее горе было столь глубоко, теперь она оплакивала третью разлуку с любимым.

    Я знала: достаточно отпустить эту боль прошлых жизней через белый свет Святого Духа, отдать ее Богу — и ее боль несколько смягчится. Но на этот раз я решила попробовать нечто другое, нечто, к чему я никогда не прибегала прежде. Поскольку наш сверхсознательный ум любовно хранит воспоминания о Другой Стороне и поскольку я знала, что Мартин отправился в безопасное радостное путешествие Домой, я решила попробовать вое соединить их души на несколько мгновений. Это позволило бы ей получить утешение и ободрение от самого дорогого ей человека в мире. Итак, пока Глория находилась под гипнозом, я провела ее по туннелю, который каждый из нас проходил уже много раз, а затем отступила в сторону. Теперь ей предстояло самой пройти через свет, попасть Домой и описать, что там происходит. Если вам приходилось видеть меня или других медиумов за работой, вы уже знаете, что духи не всегда являются по нашему зову, поэтому я не обещала Глории встречу с Мартином и даже не упоминала о нем, на случай если они не найдут друг друга.

    Лицо женщины расслабилось и смягчилось, на губах заиграла радостная улыбка. Я спросила, что она видит.

    — Я в саду, — сказала Глория, — не могу даже описать, как тут красиво. Я никогда не видела ничего подобного, однако все это почему-то кажется мне очень знакомым… Я ступаю по мощенной камнями дорожке и каким-то образом знаю, куда идти. Вдалеке виднеется мраморное здание, белое-белое, почти искрящееся.

    Если вы читали мою книгу «Жизнь на Другой Стороне», то, конечно, узнали в этих словах описание Дома правосудия. Я сказала ей только:

    — Идите, куда вас тянет, Глория. Вдруг она ахнула.

    — Что случилось? — спросила я.

    — Мартин, — прошептала она благоговейно. Замечательно. Она нашла любимого. Я спросила, как он выглядит.

    — Прекрасно, — ответила Глория. — Счастливый, здоровый. Помолодевший.

    Это естественно, поскольку на Другой Стороне всем по тридцать лет, но я не стала прерывать Глорию этим замечанием.

    Она долго умиротворенно молчала, затем спокойно произнесла:

    — Он ушел.

    Несколько минут спустя она полностью вышла из гипнотического состояния и сидела на кушетке, глубоко Тронутая только что пережитым опытом.

    — Забавно, — сказала она мне, — я рассказала Мартину о своей любви и о том, как мне его не хватает, а он сказал, что все время находится возле меня. Но, кажется, никто из нас не произнес ни слова вслух.[7] Прежде чем уйти, он меня обнял. Возможно, вы подумаете, что я сошла с ума, но я уверена, что почувствовала запах лосьона, которым он всегда пользовался.

    Возможно, ваши приятели подумали бы, что вы пили с ума, но, поверьте, не я, — ответила я.

    — Мне совершенно безразлично, что подумают об этом мои приятели и все остальные. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что все случившееся совершенно реально, и в том, что мой муж жив, — она встала и обняла меня. — Я никогда этого не забуду. Не знаю даже, как вас отблагодарить.

    Однако благодарить нужно не меня. Нужно благодарить Бога, дух Глории и ее глубинные воспоминания о Другой Стороне, которые позволили ей совершить это путешествие с такой легкостью. Как я уже говорила, это был первый случай, когда я использовала регрессию для того, чтобы помочь клиенту встретиться с умершим любимым человеком. Глория позвонила мне через месяц и рассказала, что хотя физическое отсутствие Мартина по-прежнему очень печалит ее, но само знание, что он рядом с ней, что он видит и ждет ее, вселяет в нее достаточно сил, чтобы принимать по утрам душ, одеваться и идти на работу. Это был колоссальный шаг вперед по сравнению с тем холодным душевным параличом, который овладел ею после смерти любимого. И если вам приходилось переживать по-настоящему глубокое горе, вы знаете, как много сил нужно человеку, чтобы совершить эти первые маленькие шажки к нормальной жизни.

    Это был еще один пример целительного потенциала клеточной памяти. Я, как и Глория, никогда его не забуду.

    В следующих разделах этой книги я поделюсь с вами несколькими из тысяч документально зафиксированных регрессий, свидетелями которых мне и моим сотрудникам посчастливилось быть за годы работы с клеточной памятью. Кроме того, что эти переживания прошлых жизней пленяют наше воображение, они иллюстрируют, — гораздо выразительнее, чем это могла бы сделать я, — тот факт, что мы живем вечно и что в каждую новую жизнь мы приносим огромные богатства знаний и Воспоминаний.

    Но эти рассказы — нечто большее, чем иллюстрации. Среди описанных тут случаев вы можете найти страхи или хронические заболевания, подобные тем, которыми страдаете вы или кто-то из ваших любимых. Более того, мы увидите, что многие люди нашли дорогу к своим клеточным воспоминаниям, сумели отпустить их в чистоту белого Божьего света и, исцелив раны прошлого, открыли себе путь в более здоровое и спокойное будущее.


    Примечания:



    2

    См. книги Сильвии Браун "Бог, Творение и инструменты для жизни" и "Совершенствование души".



    3

    Morphic (англ.) — относящийся к форме (тела], касающийся внешнего вида и строения.



    4

    Reading, чтение, — т. е. экстрасенсорное считывание информации.



    5

    О жизненных планах см. книгу 1 «Бог, Творение и инструменты для жизни».



    7

    Это — телепатия, обычный способ общения духов. — Прим. автора.







     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх