Я неоднократно предупреждал — если доведется вам применить те навыки рукопашного боя, которым вы научились, — как можно быстрее покиньте место происшествия. Закон есть Закон, и никто не гарантирует, что, если даже вы были правы, вам за это ничего не будет (особенно в нашей стране). Мне в этом однажды «повезло» убедиться на своей шкуре, чего я никоим образом не желаю моим читателям и ученикам.

Я расскажу о самых неприятных последствиях применения приемов самообороны, исходя из поговорки: «Жди худшего, а лучшее само придет».

Итак, по ст. 114, часть 1 Уголовного кодекса Российской Федерации «Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны…» вас могут лишить свободы сроком на один год. «На столько же вас посадят, если вы кого-нибудь от нечего делать слегка побили, особо ничего не сломав (ст. 112. «Умышленное легкое телесное повреждение или побои»)» — написал я в книге «Совершенствование тела и духа…», изданной в 1995 году. Сейчас в Уголовный кодекс внесены изменения. Теперь за «Умышленное причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 нового УК)» человек наказывается штрафом до ста минимальных окладов, исправительными работами на срок до года или арестом на четыре месяца.

Чувствуете разницу? Вы ОБОРОНЯЛИСЬ (ст. 114) — и сели в тюрьму на год.

А к тому, чтобы кого-нибудь «отметелить» в темном переулке (ст. 115), Закон относится гораздо мягче. Нонсенс, не правда ли?

А если вдруг «потерпевшие», которые на свое хамство получили достойный отпор, наберутся наглости и, придя в милицию, заявят, что в процессе «избиения» вы отобрали у них энную сумму денег, а еще при этом, не дай бог, угрожали, например, пистолетом? Это уже статья 162, часть 1. Разбой. От 3 до 8 лет. Или от 7 до 12 (ст. та же, часть 2), если вы «били» потерпевшего у него на квартире (скажем, урезонивали пьяного хозяина вечеринки). Правда, в этом случае хозяину квартиры еще придется доказать, что вы проникли в его жилище незаконно. Но, сами понимаете, было бы желание. Так что если вы не бандит и не занимаетесь этими делами профессионально, то, коль уж вы попались, во многом ваша судьба может зависеть от богатой фантазии «потерпевшего». Если на пистолет у него фантазии не хватило — ст. 161, часть 1.

Грабеж. До четырех лет лишения свободы (что, согласитесь, тоже весьма неприятно). Если же дело было на квартире «терпилы» (потерпевшего, жарг.) и если ситуацию можно будет классифицировать как «незаконное проникновение в жилище» — статья та же, часть 2, от 3 до 7 лет плюс неслабый штраф в размере пятидесяти минимальных зарплат.

Еще одна весьма популярная статья при обстоятельствах, изложенных выше — 163. Вымогательство. Это значит, что если вы человека избили (ст. та же, часть 2 «С применением насилия»), ничего у него не взяв, но, по версии сообразительного «терпилы», требовали у него какие-то вещи, или деньги, или еще что-то (для того, чтобы оговорить человека, ситуация идеальная — поди докажи, требовал я у него что-либо или нет) — от 3 до 7 лет с конфискацией имущества.

Если же ничего подобного не произошло и вы просто нанесли «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью» (ст. 111, часть 1) — от 2 до 8 лет, «средней тяжести» (ст. 112, часть 1) — до 3 лет. И даже если вашему адвокату удастся доказать, что при этом вы «были в состоянии аффекта» (ст. 113), срок заключения снижается всего на год — максимальный срок наказания за это 2 года лишения свободы.

Русская поговорка «Закон — что дышло, куда повернешь, туда и вышло», как это ни печально, справедлива на все сто. Все, что вы прочитали выше, при хорошем адвокате (или при наличии у вас больших денег и связей) может квалифицироваться как самоуправство (ст. 330, часть 1), самое страшное наказание за которое — арест до 6 месяцев (правда, если ваши действия расценят как совершенные «с применением насилия или с угрозой (!) его применения» (ст. та же, часть 2), то могут «впаять» и все пять лет лишения свободы).

Если те же действия расценят как хулиганство (ст. 213, часть 1) — минимум, что вам грозит, — это поработать на дядю сто двадцать часов (или штраф).

Правда, максимум за то же самое, но с применением ножа или нунчаков (ст. та же, часть 3) — это от 4 до 7 лет лишения свободы.

В этой главе я кратко, широкими мазками обрисовал самое страшное, что может ждать вас, если оружие, которое я вкладываю вам в руки, обернется против вас. Поэтому, прежде чем согласиться на сомнительное предложение заработать немного денег (а такие предложения очень даже возможны, как только информация о вашем умении просочится за пределы спортзала), подумайте.

Мне неоднократно были предложения перевезти сумку с одного места на другое (на 99 % это наркотики — ст. 228 — до 3 лет лишения свободы минимум (часть 1), от 7 до 15 с конфискацией — максимум (ст. та же, часть 4), помочь женщине «забрать машину из гаража мужа, который не дает ей кататься» («Неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения». Ст. 166 Уголовного кодекса. В этой ситуации либо лишение свободы до трех лет (ст. та же, часть 1), а если выскочил разъяренный «муж» и вы его избили — от 6 до 12 (ст. та же, часть 4). Или давний случай со мной, когда я согласился на вроде бы безобидное предложение.

К моему начальнику, директору престижной фирмы, приехал задолжавший ему крупную сумму денег человек. После переговоров он согласился вернуть долги попросил меня с напарником (мы работали в фирме телохранителями) съездить с ним, забрать долг и отвезти нашему шефу, чтобы самому не мотаться туда-сюда. Мы поехали (понесла нас нелегкая). Мифического «человека с деньгами», у которого должны быть деньги должника, естественно, на месте не оказалось.

Ждали целый день. Ближе к ночи должник повез нас ночевать в гостиницу с тем, чтобы рано утром забрать долг. Утром — тоже ничего. Наш «гид» пригласил нас к себе домой, мол, подождем у меня, а «человек с деньгами» подъедет попозже… Это сейчас все происходящее кажется более чем странным, а тогда, после двухдневной беготни, хотелось только одного — чтобы все побыстрее закончилось. Было время обеда, и я попросил нашего «гида» сходить за продуктами. «Гид» согласился, только вместо продуктов привез наряд милиции. Написал заявление, что мы вымогали у него деньги, избивали, ограбили и т. д.

У нас отобрали зарплату, которую так и не вернули, посадили в Матросскую Тишину, в которой мы имели честь просидеть четыре с половиной месяца, пока не выяснилось, что «потерпевший» — мошенник, рецидивист, сам находящийся в розыске, ранее отсидевший немалое количество лет, обокравший женщину, у которой жил, и совершивший немало подобных фокусов.

Нас выпустили, тогдашнюю 145-ю статью УК (грабеж) переквалифицировали на 200-ю (самоуправство) и 112-ю (умышленное легкое телесное повреждение или побои), дали полгода, амнистировали, после чего я был рад, что дело кончилось так, а не иначе — запросто мы могли отсидеть неизмеримо больший срок, хотя никаких доказательств, кроме заявления потерпевшего, в тот момент находящегося в розыске, у следствия не было. Типичный пример того, что может случиться с вами, если вдруг вы ввяжетесь в подобную историю.

А таких историй — масса. Например, кто-то кому-то дал денег в долг. Наступил срок отдачи. Кредитор приезжает на встречу — и при передаче денег доброго дядю, одолжившего деньги, забирают за вымогательство. Такая вот «отдача»… И даже если впоследствии правда восторжествует (во что мало верится) — здоровья, времени, нервов и, естественно, денег уже не вернуть…

А еще есть пьяные соседи, которые, протрезвев, забыли, чего творили вчера, зато отлично помнят, кто и каким образом их урезонивал; девушки, после ночи любви решившие, что их изнасиловали, и наутро ставящие вас перед выбором — или деньги, или тюрьма; автолюбители, любящие выяснять, кто и за что их подрезал, и т. д. и т. п.

И во всех этих и массе других ситуаций важно трезво понимать, что приемы рукопашного боя — серьезное оружие, которое следует применять лишь в крайней ситуации, и лучшая драка — это драка, которой не было.

Правда (повторюсь!) сейчас в статью Уголовного кодекса о необходимой обороне внесены изменения, позволяющие начинать бой не после того, как вас уже начали бить, а при угрозе опасного для жизни насилия. Также не возбраняется, применяя силовые методы, доставить преступника, совершившего преступление, в отделение милиции, пресекая возможность совершения им новых преступлений (ст. 38. Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление).

Но меняет ли это все что-либо? И хочется ли вам проверять это все на себе?

Поэтому моделируйте, просчитывайте ситуации заранее, помните, что физическая сила и владение приемами рукопашного боя не есть панацея от всех бед, думайте головой, а не кулаками!..

А коли надумали — не попадайтесь.

Но, к сожалению, в жизни далеко не все ситуации удается просчитать заранее. Одно из самых страшных последствий нашего самомнения, беспечности, безрассудства, от которого, как и от «сумы», никто не застрахован, — это тюремное заключение. Конечно, в критической ситуации желательно сделать все возможное, чтобы туда не попасть, но уж коль попал — надо выжить и в этих условиях, причем выжить так, чтобы вернуться оттуда нормальным человеком, а не озлобленным существом с окончательно «съехавшей крышей» (слова и выражения, принятые в криминальной среде, я буду выделять в кавычки).

Итак, предположим на секунду, что вас «приняли менты». Чаще всего «прием» сопровождается психологической обработкой, т. е. избиением и угрозами «сидеть» по меньшей мере до пенсионного возраста. Конечно, как говорил товарищ Сухов, все это вряд ли, но лучше своих сомнений вслух не высказывать — бить будут меньше. Вообще, по-моему, лучше сделать вид, что ты жутко испугался «дяденьку милиционера» и уже созрел для чистосердечного признания, которое, как известно, «смягчает вину, но не уменьшает срока наказания».

В органах правопорядка существует должность — оперуполномоченный.

Это дядя, который, помимо, собственно, поимки подозреваемого, до появления адвоката и следователя, до предъявления обвинения, словом, до начала каких-либо законных следственных действий любыми способами «уполномочен» вытянуть из вас показания против самого себя (кстати, вопреки конституционным правам человека). Все это происходит сразу после «приема», когда человек находится в состоянии стресса от свалившегося на него несчастья. Важно именно в этот момент не потерять присутствия духа и не навредить себе, т. к. суд прежде всего будет принимать всерьез именно ЭТИ показания, а не те, которые вы будете давать потом в присутствии следователя и адвоката. Кстати, об адвокате лучше позаботиться сразу, а еще лучше (конечно, в зависимости от рода занятий и материального положения) подумать о своей юридической защите еще на свободе, как это принято в цивилизованных странах. Тогда достаточно «развести» наиболее сердобольного (или жадного) милиционера на телефонный звонок адвокату, и вы будете на 90 % защищены от произвола властей.

Итак, вы сидите перед оперуполномоченным или дознавателем, сзади стоит его помощник с «дубиналом» (дубинкой) или без таковой, в лицо вам светит лампа, и на вас сыплются разные каверзные вопросы. На первый вопрос — будете ли вы давать показания? — лучше ответить утвердительно во избежание лишних тумаков. А потом, когда расслабленный от удовлетворения своим талантом великого детектива и психолога дознаватель начнет писать протокол допроса, лучше всего, подробно описывая место и время «происшествия», рассказать, глядя на служителей правопорядка честными и полными раскаяния глазами, как вы там (или совсем не там) были (или вовсе не были) и при этом, естественно, ничего противозаконного не делали. Когда же ваши излияния заполнят первую страницу протокола, можно скорее всего особенно не опасаться последующих избиений — кому охота переписывать надоевшие бумажки?

Будьте осторожны! Думайте над каждым словом! Не исключено, что «дубинал» будет пущен вход и не один раз. Возможно, и не только он. Потерпите! Лучше немного помучиться здесь, чем несколько лишних лет куковать на «зоне».

Можно попробовать предложить взятку, но только с глазу на глаз с дознавателем или оперуполномоченным, что-то в стиле: «Товарищ лейтенант, ну зачем вам это надо — может, так договоримся…» О чем «договоримся», умный лейтенант поймет, не сомневайтесь.

Возможно, кто-то упрекнет меня в излишней предвзятости. Возможно. Но, уважаемые господа читатели! Прежде всего я описываю ТОЛЬКО реальные факты и ситуации, которым я сам был очевидцем либо через которые прошли мои знакомые, которым мне нет оснований не доверять. И — поверьте — как только я стану ОЧЕВИДЦЕМ корректного, цивилизованного отношения нашей милиции к задержанному или подозреваемому, я тут же с превеликим удовольствием опишу этот факт в следующем своем произведении. Но, к сожалению, очень часто красная корочка служит прикрытием для разнокалиберных садистов и психопатов, получающих удовольствие от человеческих страданий. Хотя, буду объективным — есть и исключения. Но лично я встречал этих исключений, к сожалению, до обидного мало. Как знать, может, кому-то повезет больше, чем мне…

Но вот вам снова не повезло. Либо дело оказалось слишком серьезным и лейтенант не «развелся» на взятку, либо план у них горит, либо еще что… Короче говоря, всегда надо быть готовым к худшему.

Камера при отделении милиции — это обычно холодный подвал с деревянным полом и со «сценой» — лежаком на 10 см выше пола, который лишь условно можно назвать местом для отдыха — такой же деревянный пол, только повыше.

Особо распространяться о причинах задержания среди сокамерников, пока вас не перевели из отделения милиции (да и впоследствии тоже!), не стоит — вместе вы будете пару суток, не более. А вот милиционер потом может поинтересоваться у твоего камерного сотоварища, о чем это вы беседовали долгой бессонной ночью. Учтите, что «сотоварищи» в камерах порой бывают и подсадными.

Не изводите себя ненужными переживаниями — думайте о том, как поскорее отсюда вырваться. Все проходит, пройдет и эта минута. Жизнь бросила вас в суровый университет, и что вы вынесете из этого урока, зависит только от вас.

Если через сутки-двое вы не вышли на свободу, вас переведут в ИВС (изолятор временного содержания), или более распространенное в народе название — КПЗ (камера предварительного заключения). Тот ИВС, в котором мне довелось провести недельку, не блистал ни особой чистотой, ни роскошью обстановки. Тесный двухместный «номер» с влажной от сырости «шубой» на стенах. «Шуба» — изобретение весьма своеобразное, одинаковое и для ИВСа, и для тюрьмы. На бетонную стену лепят цемент так, что стена становится похожей на спину крокодила, только еще более неровную и шершавую. Дотронешься неосторожно — кожа содрана. Официальная версия этой архитектурной выдумки — чтобы арестанты не рисовали на стенах. Не знаю, как насчет рисования, но рассказывают, что в петербургских «Крестах» (тамошний следственный изолятор) обладающий неимоверной силой маньяк Джага, содержащийся в особой камере, «воспитывал» несговорчивых арестантов, которых исправно поставляла ему администрация, тем, что возил их лицом по «шубе», уродуя и калеча людей. За достоверность этой легенды не ручаюсь, но в техническом отношении она вполне возможна. Кстати, ободравшись об «шубу», сразу продезинфицируйте рану, т. к. подобным образом оформленные стены мыть невозможно, потому стерильностью они не отличаются.

Еще одно «милое» изобретение — параша с «верхней» и «нижней» водой.

«Верхняя» для питья и умывания, «нижняя» — для смывания экскрементов.

Друг от друга обе трубы с водой находятся на весьма небольшом расстоянии, и включается и та, и другая вода лишь тогда, когда ты попросишь об этом дежурного. А так как дозваться его бывает ой как трудно, то частенько приходится довольно долгое время вдыхать ароматы собственных испражнений.

На окне, помимо решетки, имеется кусок плексигласа, в котором через дырочку, размером с пятикопеечную монету, продета труба, выходящая на волю. Через трубу идет воздух в камеру (по крайней мере таково ее предназначение), правда, толку от нее мало. Когда открывают «кормушку» — отверстие в двери, через которое подают миски с баландой, — в камере создается некое подобие сквозняка. Если удастся упросить дежурного оставить «кормушку» открытой, еще жить можно, если нет — извольте задыхаться во влажной духоте и ароматах собственных испарений. Из «удобств» — матрас (если он есть), пропитанный влагой и вонью, железный лежак с металлическими полосами вместо пружин («шконка»), слегка подгнившая подушка, хотя этот вонючий мешочек с остатками ваты назвать подушкой затруднительно. Не менее мерзко класть его под голову. Но человек приспосабливается ко всему.

Более того, в моей камере на отопительной трубе какой-то доброй душой, сидевшей здесь до меня, было написано: «Хочешь покурить — загляни под лежак». Под лежаком действительно лежало два «бычка» и несколько спичек — на первых порах для курящего человека подарок неоценимый (благо к тому времени я уже давно бросил эту привычку).

Если есть родные и близкие, в камеру «заходят дачки» (передачи). Обычно, конечно, дежурные по ИВС и СИЗО берут немного себе — да ладно, бог с ними, как-никак они сами на существенный отрезок жизни выбрали себе добровольное заключение в четырех стенах. В основном за время отсидки мне попадались нормальные дежурные, но один имел совесть принести «передачу от матери» — полножки курицы и два мятых помидора. Не в помидорах дело, пусть подавится. Но пускай подумают те, кто на чужом горе нагуливает себе брюхо — не перетянет ли на том свете ихнее сало чашу угодных Господу деяний, направленных на «обеспечение законности и порядка».

После 7-10 дней в КПЗ у вас два пути. Либо на волю, либо в СИЗО (следственный изолятор), т. е. в тюрьму. Как ни странно, в нашей стране тюрьма по сути своей не является наказанием. Это просто средство, чтобы подследственный не убежал, пока милиция разбирается что к чему. На Западе часто люди, подозреваемые в убийствах, заплатив залог, разгуливают на свободе. А в камерах наших следственных изоляторов зачастую содержится в 3–4 раза больше народу, чем положено по закону. Это значит, что в помещении, рассчитанном на 30 человек (соответственно с 30 лежаками), содержатся 100–120 арестантов. Это только после приговора суда ПРИЗНАННОГО ВИНОВНЫМ человека отправляют отбывать срок на зону, хотя многие, кто там побывал, говорят, что тюрьма хуже зоны во много раз. А до суда, приговора и т. д. — обычное дело, когда ни в чем не виновные люди отсиживают под следствием в тюрьме не один год. А потом, через 2–3 года заключения их выпускают, принося искренние извинения.

Не выгоднее ли бы было государству, установив существенные суммы залога за некоторые, не особо опасные для общества виды преступлений, выпускать подследственных на волю, а на деньги, вырученные от этого, позаботиться об увеличении зарплат и технического оснащения кадров? Неудивительно, что милиционеры берут взятки и закрывают глаза на явные нарушения, получая от государства пятьдесят долларов (!) в месяц. Факт взят не с потолка. Это зарплата моего одноклассника — капитана милиции с высшим образованием…

После КПЗ — тюрьма. Если за первую неделю вышеописанной «жути» вы чистосердечно признали вину, «загрузились, как индийский слон» и отрезали себе все пути к отступлению — ну что ж, человек сам создает себе проблемы, а потом с ними мучается. Ваша поездка на «зону» не заставит себя долго ждать.

Но, как говорил следователь из известного романа: «Много скажешь — много дадут, ничего не скажешь — ничего не дадут…» Если вы ничего не сказали — вас ждет продолжительный «отдых» в тюрьме, ожидание передач и визитов адвоката, бессонные ночи и хмурые рассветы, когда, просыпаясь, вы задаете себе вопрос — почему я здесь? Надолго ли?.. И не находите ответа.

В свое время мне в руки попалась книга «Как выжить в советской тюрьме», кстати, кое-где продающаяся и сейчас. Я не знаю, где и как «сидел» автор этой книги, но складывается впечатление, что задача вышеназванного труда — запугать людей, еще не познавших «прелестей» заключения. А у моих товарищей по несчастью (и у меня в том числе) это «Как выжить…» вызвало лишь, мягко говоря, недоумение. Называть «братвой» всех сокамерников?

«Присматриваться, помалкивать, делать то же, что и все, пусть даже это покажется тебе ненормальным и смешным…» (цитата). Странно. Еще более странно смотрелось бы такое поведение со стороны. «Прописка»? Когда тебя привязывают ниткой за гениталии и заставляют куда-то прыгать? Да я за подобную попытку «прописать» дрался с кем угодно, пока б не убили (да и любой нормальный человек, я думаю). Короче, не советую я вам читать подобные книги на воле. А в камере они нелепы и подавно. Никто специально запугивать, издеваться над вами не станет. Зачем? Разве только попадется какой-нибудь ненормальный садист, но и то, если вы в течение нескольких лет проходили курсы первой части этой книги или долго и упорно занимались каким-либо другим боевым видом спорта, любой — и арестант, и надзиратель — призадумается, стоит ли связываться? С соседом по камере еще жить да жить, а коридорный прикинет — освободится этот спортсмен да подкараулит у выхода из тюрьмы. Не факт, что такое непременно случится, но были же случаи… Стоит ли судьбу испытывать?

Но начнем по порядку. Сейчас я описываю Матросскую Тишину, в которой «парился» четыре с половиной месяца, хотя, говорят, в других тюрьмах то же самое. Кстати, на «сборке» мне рассказали красивую и страшную легенду про то, откуда Матросская Тишина получила свое название. Когда матросы по приказу императрицы Екатерины строили эту тюрьму, они вывели из нее несколько подземных ходов, по которым арестанты, знающие секрет, могли бы совершить побег. Императрица узнала об этом, но и под пытками матросы не выдали расположения тоннелей. Тогда Екатерина повелела навечно замуровать мятежных матросов в одной из камер. Тюрьма получила свое название, а из каких камер есть выходы на волю, до сих пор никто не знает. Позже я узнал, что до того, как Матросская Тишина стала тюрьмой, в ней было что-то вроде приюта для бездомных матросов, вышедших на пенсию, откуда и пошло название. Но почему-то в легенду верится больше. Потому что как же надо было ненавидеть героических пенсионеров, чтобы под старость заставить людей жить в столь кошмарном месте…

Итак, вас привезли в СИЗО, стало быть, в тюрьму. Сначала — «сборка» — громадная камера с узкими лавочками вдоль стен, в которой арестанты ждут, пока их «раскидают» по отдельным «хатам». Нудное оформление разных бумажек, взятие анализа крови из вены тупыми иглами, «шмон» (обыск), фотографирование, «пианино» (снятие отпечатков пальцев) и т. д., вещи, само собой, малоприятные. Потом, собственно, сама «сборка». Сыро, темно. В той «сборке», куда попал я, в ожидании распределения по «хатам» (камерам) мы просидели вечер и всю ночь. Среди ночи начала прибывать вода. К утру «сборка» была полностью затоплена. Вода поднялась выше щиколоток. Стоны и вопли «косарей» и «ломовых» действовали на нервы всю ночь. «Косари» — это те, кто «косит» под психов в надежде вместо тюрьмы попасть в психушку.

Обычно это типы, подозреваемые в изнасилованиях, совращении малолетних и т. д., знающие, что в тюрьме и на зоне таким, как они, житья не будет. «Ломовые» — те, кто успел порядком «накосорезить» (наделать промахов) в «хате» и, не сумев прижиться, просится у администрации перевода в другую камеру. Тоже контингент малоприятный.

Под утро начали «раскидывать по хатам». В тюрьме три уровня распределения. На «общаке» содержится основное население тюрьмы. Встречаются люди любого сорта — от крестьян, укравших мешок картошки, до серьезных авторитетов воровского мира. Хотя на «общаке» действительно «серьезные» люди встречаются значительно реже, чем на «спецу». «Общак» представляет собой относительно большую «хату» с 30–40 двух-, трехъярусными «шконками» (металлическими лежаками с несколькими узкими стальными полосами вместо пружин). В «общак» вместо 40 человек, предусмотренных по закону, администрация часто «загружает» по 120–130 арестантов. Вонь, жара, дикая скученность, сон в 3–4 смены на «общаке» дело обычное.

Вторым номером в иерархии распределения заключенных стоит «спец».

На «спецу» сидят люди более серьезные. Какие люди, такие и статьи. Грабежи, разбои, убийства, вымогательства. Вот основные дела тех, кто является жителями «спеца». Камеры поменьше, народу тоже поменьше, воздуха и внимания администрации побольше. В остальном — тюрьма есть тюрьма.

Но есть и еще один уровень. Четвертый изолятор. Тюрьма в тюрьме. Строгая изоляция. Люди, которые могут «дурно повлиять на основной контингент заключенных» (фраза одного из коридорных — они же «менты», «мусора», «вертухаи», «мухтары», «рексы». Они же — администрация. Обращение к ним — «командир», «старшой»). Вообще, между администрацией и заключенными устанавливается своеобразный симбиоз — «вертухаи» стараются (в большинстве своем) поменьше «доставать» арестантов, и арестанты конфликтуют с ними лишь в случае крайней необходимости. На «четверке» (четвертый изолятор) часто попадаются люди весьма незаурядные, думающие, образованные. Не знаю, как на «общаке» и «спецу», но думаю, что и там более чем достаточно нормальных людей. Пойми, читатель, зачастую «зэки» — это не отщепенцы, не подонки общества, как учили нас думать с детства. Таких единицы. В подавляющем большинстве это люди. Обыкновенные люди, такие же, как и мы с вами, с которыми есть о чем поговорить, чему поучиться (я не имею в виду обучение криминальным профессиям). Жаль только, что понимать все это начинаешь лишь после того, как сам попадешь в застенок.

Кто-то скажет: «О чем ты пишешь? Это же уголовники, типы, опасные для общества!» «А судьи кто? — отвечу я словами классика. — Вор должен сидеть в тюрьме? Кто доказал, что именно этот человек — вор? Доказали? А вы сами заходили в камеры, говорили с теми, кто годами живет в нечеловеческих, первобытных условиях тюремного заключения? Вы хотя бы представляете, сколько невинных людей сидят по СИЗО и зонам с доказательствами обвинения, притянутыми за уши? И сколько непойманных мавродиев жируют за границей и свободно разъезжают по столице в шикарных лимузинах?..»

Но вернемся к теме. Насчет «прописки» то, что написано в «Как выжить…», — вздор чистейшей воды. Говорят, что такого рода «прописка» существует на «малолетке» (тюрьме для несовершеннолетних). Но дети есть дети, там подобные вещи еще можно понять как развлечение своего рода. Так что не думайте, никто вас подвешивать за гениталии и задавать идиотские вопросы, описанные в вышеназванной книге, не будет. Я слышал, что кое-где остался обычай кидать под ноги вновь прибывшему полотенце. Вполне научно обоснованный психологический тест. Потенциальная «шестерка» его поднимет, нормальный человек перешагнет, этот, кто уже знаком с тюремным этикетом, вытрет ноги и носком ботинка отбросит полотенце на «дальняк» (он же «параша», то есть туалет).

Хорошо, если бы вам повезло попасть в «хату» с достойными людьми, т. е. с теми, кто не является в тюрьме «случайными пассажирами», а сидит за разбои, грабежи, рэкет и т. д. В таких «хатах» обычно царит «воровской ход». Это значит, что арестанты придерживаются неписаных законов воровского мира, направленных на то, чтобы упорядочить и защитить от «беспредела» жизнь любого (!) человека, попавшего в застенок. Правда, равноправия это не означает. Любой закон — будь он государственный или воровской — блюдет интересы сильнейшей, правящей верхушки. Уборка «хаты» авторитетом воровского мира (как это описано в «Как выжить в советской тюрьме») возможна лишь тогда, когда все люди в камере равны «по масти» (по положению в криминальной иерархии). Вопросы равноправия, да и все остальные вопросы решаются не кулаком, как в армии, а на общем совете, за «дубком» (столом) всеми членами «хаты», имеющими право голоса. Это, как правило, «братва» (или «бродяги») — люди, чье ремесло не вписывается в рамки законодательства и, в общем, соответствует статьям УК, перечисленным в четвертой главе, — и те, кто признан «достойным», как и автор этих строк в свое время, т. е. люди к «братве» прямого отношения не имеющие, но близкие им по духу, нашедшие с ними общий язык и общие интересы.

Далее идут «мужики». Это представители «гегемона», те, кто всю жизнь вкалывает в поте лица и в тюрьму попадает чаще всего либо по мелкому воровству (мешок гвоздей с завода), либо по пьяному делу. Отношение «братвы» к «мужикам» вполне нормальное, хотя, если стоит вопрос, кому мыть полы в хате — «бродяге» или «мужику», решение, конечно, будет не в пользу последнего.

Следующими в иерархии идут «коммерсанты». Торгаши, бизнесмены, палаточники и т. д. Если человек этой «масти» не особенно «пальцует» («растопыривает пальцы», т. е. задирает нос, ставит себя выше других), как в основном привыкли эти люди на воле, то к ним и отношение будет нормальное (особенно при обильном «греве», поступающем с воли, которым сей гражданин вынужден делиться с остальными). Правда, если «коммерсант» начинает забываться, ему всегда напомнят, кто он есть на самом деле, и поставят на место, иногда в не особо тактичной форме.

Далее — вечно грязные и ободранные «чушки» — в основном бывшие на воле бомжами и выполняющие в «хате» самую грязную работу. Низшая категория — «козлы», «опущенные», «машки» (хотя «машкой» называется также и матрас). Эти две категории народа я видел только мельком на сборке. И очень рад этому. Впечатление не из приятных. В четвертом изоляторе их нет, а на «общаке» спят они под «шконками», едят около «дальняка». Прикоснуться к их вещам, даже сесть на их место считается великим позором и может повлечь очень неприятные последствия. Это люди, еще на воле если не телом, то душой опустившиеся на уровень полуживотных, не имеющие ничего святого, цепляющиеся всеми средствами за свою жалкую жизнь. Но самое поразительное то, что за века существования в России воровского мира неписаные его законы почти исключили силовые методы принуждения. Никто, я повторяю, никто не поднимет руку даже на «опущенного» без веской на то причины.

Если арестант, пусть даже из «братвы», совершит значительный проступок перед сокамерниками, с него «спросят» или же (самое страшное) отделят от общего стола.

«Спросить» могут по-разному. Начиная от удара по лицу и кончая смертной казнью, что, естественно, бывает крайне редко.

Отделенный от «дубка» лишается всех прав и привилегий. Его не замечают, с ним не общаются. Вы не представляете, как это тяжело для человека в замкнутом пространстве. Хотя, по прошествии определенного времени, отделенный может попросить «братву» о «скачухе» (скидке, помиловании), и, коль за человеком за прошедшее время не наблюдалось особых «косяков», часто провинившийся восстанавливается в правах.

Что касается интимных моментов с «опущенными», то те, кому это надо, не насилуют их, а «разводят». Иногда за небольшой «подгон» в виде пачки сигарет и т. п., иногда — «на метле», т. е. в разговоре. «Опущенных» в нашей «хате» не было, но, беседуя на эту тему с сокамерниками, которым довелось посидеть на «общаке» и на «спецу», я понял, что услугами «машек» пользуются далеко не все (хотя это и не «в падлу»). «Я не сторонник подобных развлечений, для меня лучше подрочить за занавеской на «дальняке», коль уж совсем «шляпа задымила», — такое мнение я не раз слышал от многих арестантов.

Кстати, онанизм в тюрьме также не «в падлу», а является лишь мерой необходимости вследствие отсутствия противоположного пола. Так что, девчонки, не верьте сплетням! То, что из тюрьмы возвращаются «пидорами», — чушь собачья (хотя я слышал, есть среди слабого пола и такое мнение). Их сейчас на воле гораздо больше, чем в тюрьмах. А коль человек за решеткой не «скурвился», не опустился и у него не «съехала крыша» — вам скорее всего достанется надежный, сильный духом человек. Вспомните Шукшина в эпохальном фильме «Калина красная», когда он стучится в дверь к своей «Нинон». «Уехала она с таким же, как ты, уголовником», — орет сосед из-за двери. «Стало быть, не пропадет», — отвечает Шукшин.

В тюрьме всеми действительно серьезными делами, решением глобальных проблем занимается «вор в законе». Обычно арестанты знают, в какой «хате» сидит «вор» (сейчас длинное «вор в законе» сократили до короткого, но весьма почетного «вор», а человек, зарабатывающий себе на жизнь воровским промыслом, называется «крадун»). В воровские «хаты» по «дорогам» (веревкам, протянутым через окна из «хаты» в «хату») идут «малявы» (записки).

«Вор» решает проблемы, которые не может самостоятельно решить «братва».

Иногда по «хатам» проходят воровские «прогоны». Это своеобразное руководство, как жить и что делать. Слово «вора» — закон для любого арестанта.

Мне довелось однажды читать «прогон» известного «вора», посетившего в Бутырской тюрьме своих друзей и «закрытого» за это в «Матроске». «Прогон» был написан каллиграфическим почерком и, судя по стилю, весьма грамотным и образованным человеком. Так что образ «вора в законе», сыгранный Е. Леоновым в «Джентльменах удачи» и навязываемый средствами массовой информации, мягко говоря, не соответствует действительности. Во главе воровского мира стоят сильные, дерзкие, грамотные люди, одинаково хорошо владеющие и пером, и пистолетом. Я в своей «хате» обучал «братву» премудростям рукопашного боя. Взамен же за четыре с половиной месяца я узнал столько, сколько не узнал бы и за десять лет. Огромное спасибо вам, ребята, и скорейшей свободы всем тем, кто сейчас не на воле! Только в тюрьме я понял, что могу и должен написать книгу, которая поможет молодым пацанам избежать моих ошибок и научиться выживать в любой ситуации. Эта книга перед вами, и еще раз спасибо за это тем, кто сидел в «хате» 938 с июля по ноябрь 1994 года.

Когда «заезжаешь» в «хату», обычное на воле: «Здорово, мужики!» — здесь неприемлемо. Ответ на это: «Мужики в колхозе землю пашут» — т. к., сами понимаете, «мужики» — это «масть», с которой, заходя первый раз в «хату», тому, кто претендует на высшие ступени уголовной иерархии, здороваться нецелесообразно. Если ты чувствуешь себя «достойным» и не желаешь нигде быть в последних рядах, скажи: «Здорово, братва!» — и «братва» с тобой поздоровается. Либо: «Мир этому дому!»

После знакомства принято «отстегнуть на общее», т. е. внести в общий котел немного чаю, сигарет, сахару (если есть). Если нет — «братва» снабдит тебя самым необходимым (!) из того же «общака». Обязательно поинтересуйся, как живут люди в «хате», есть ли «воровской ход». Именно поинтересуйся (!), а не спроси, ибо слово «спрашивать» в тюрьме приобретает несколько иное значение. «Спрашивают» с виноватых. Также не рекомендуется слово «просто». «Просто» это задница, играть на «просто так» — играть на чью-то задницу. И если кому-то предложили сыграть «на просто так», то высока вероятность в случае проигрыша автоматом стать «опущенным» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Без ставок играют «без интереса» или «ни на что», игра «с интересом» — это уже игра на что-то.

Люди «пояснят за жизнь в хате», что к чему, какие здесь порядки. После чего надо будет рассказать, по какой статье сел и кем был «по жизни» на воле.

Врать не стоит. Если попытаешься «толкнуть фуфло», вычислят в первые же дни, а «фуфлыжник хуже педераста». Коли с «братвой» на воле дел не имел, «мужиком», «коммерсантом» и т. д. себя не считаешь, то лучше ответить примерно так: «В кругу («братвы», имеется в виду) не общался, работу свою делал сам, «мужиком» и т. д. себя не считаю». Если к тому же у тебя не «стремная» статья, значит, все в порядке. Вопросы относительно обстоятельств вашего дела в «хате» не задаются и считаются неприличными, т. к. все (наверно, не без оснований) заключенные опасаются подслушивающих устройств и «уток» — подсадных осведомителей.

Есть в тюрьмах и «зонах» обычай чифирить. Чифирь — напиток из чая. Засыпается заварки больше чем на треть «фаныча» (кружки), заливается водой и кипятится до тех пор, пока напиток не начнет «убегать», как кофе. Иногда для этого существует особая здоровенная кружка — «чифирбак». Тонизирует — бесспорно, но с непривычки глаза могут вылезти на лоб. В хате мы пили «купец» — на кружку вскипевшей воды засыпали 1–2 спичечных коробка заварки, накрывали «фаныча» сверху другой перевернутой кружкой и остужали 3–5 минут.

Начинает ритуал самый авторитетный арестант, иногда произнося тост, типа: «Будем здравы и свободны!» — после чего кружка пускается по кругу.

Чифирят только с «достойными», и если ты «что-то за собой чувствуешь», лучше в круг не садиться (слово «чувствовать» само по себе «стремное», ибо «чувствуют хуй в жопе»). Приглашают чифирить только первый раз, и после этого на ритуал собираются без церемоний. Пить надо по два «хапа» (глотка), после чего передавать «фаныч» соседу. То, что чифирь не разливают по кружкам, а пьют все вместе из одной, видимо, свидетельство древности обычая (как трубка мира у индейцев) — символ равноправия и единения арестантов перед общей бедой. Даже если чифирь не пришелся тебе по вкусу, все равно сядь в круг, сделай два «хапа», после чего передавай «фаныч», не прикладываясь. Люди все поймут правильно. Только не рекомендуется чифирить на «сборке» с теми, о ком ничего не знаешь. Если вдруг случайно чифирнешь с недостойным, в дальнейшем сокамерники непременно об этом узнают и могут не так понять.

В «хате» поговорка «язык мой — враг мой» приобретает особое значение.

За неполных полгода я так и не научился как следует жонглировать словами, управляться с «метлой» (языком, разговором) так, как делают это опытные зэки. Такого не поймаешь на слове, хотя это одно из любимых занятий обитателей камеры. Разговаривать так, чтобы не ущемить достоинства другого, самому остаться на высоте, не приврать невзначай (а уж если приврать, то так, чтоб не разоблачили) — высокое искусство. Тюремный разговор — это не только обмен информацией, это еще и мощная тренировка интеллекта. Невозможно описать всех ловушек и водоворотов диалога двух опытных арестантов. Это нужно слышать. Потому и «раскалывают» довольно быстро тех, кто «косит» под «бродягу». Не умеешь общаться — стало быть, не имеешь ты и к «братве» ни малейшего отношения. И дело тут не только в знании жаргона, а именно в самом стиле общения. Поэтому на первых порах прислушивайся к разговорам, учись, интересуйся. Только чтобы это не выглядело так, будто ты «греешь уши» (подслушиваешь).

Особое значение в беседе приобретают оговорки. Это значит, если, например, беседуя с человеком, говоришь с ним о нем самом и это может быть расценено как обида (кстати, слово «обида» тоже надо исключить из речи, ибо «обиженных е…»), необходимо вставлять оговорку: «Не прими в ущерб» (типа вольного «не обижайся»). Любое чужое мнение может быть «принято в ущерб» по самому незначительному поводу и ой как аукнуться впоследствии.

Далее, высказываясь о каком-либо спорном вопросе, необходимо сказать: «Это чисто мое мнение». Твое мнение — ну, что ж, ты мог и ошибаться.

А если ты высказал свое мнение как истину в последней инстанции, могут попросить: «Обоснуй!» И коли обосновать не сможешь — пеняй на себя, могут выставить в таком свете, что мало не покажется. Правда, и настойчивые попытки внести раздор среди арестантов специально подстроенными «доебушками» могут быть расценены как «интригантство», и тогда не поздоровится рьяному блюстителю тюремных обычаев.

Рассказывали, что двое авторитетных сокамерников поспорили шутки ради — почему карандаш лежит здесь, а не там. Спор охватил всю «хату», «бродяги» горячо выясняли, кто виноват, что карандаш лежит именно на телевизоре, а не в другом месте. Дошли до того, что стали «качать рамсы» (спорить о воровских «понятиях» — основе основ воровского мира), причем все эти глобальные вопросы вертелись именно около мелкой карандашной проблемы. «Мужики» и «коммерсанты» «щемились» («щемиться», «шкериться» — прятаться) по «шконкам», притворялись спящими, лишь бы не быть втянутыми в разборку. Хохма? Конечно, но иногда подобные хохмы перерастают в серьезные разборки. Приведу для примера два тюремных анекдота, которые действительно могли иметь место в реальной жизни.

Сели арестанты чифирить. Вдруг крыса выскочила из норы, хвать со стола кусок колбасы и бежать. Молодой зэк взял ботинок, запустил им в крысу и убил. Старый вор говорит:

— Крыса украла колбасу?

— Украла, — отвечает молодой.

— Значит, она — наш товарищ, если живет воровской работой?

— Значит, так.

— Выходит, ты нашего товарища убил? За это сам знаешь, какой спрос…

Молчит молодой. Авторитеты посовещались, решили — пусть думает до утра. Утром спрашивают: «Ну, что надумал?» А молодой тихо так отвечает: «Ну, если крыса наш товарищ, зачем убегала? Ей что, в падлу было с нами за дубком чифирнуть?»

Есть еще анекдот как пример типичной «разводки лоха на метле».

Сидят на «киче» два старых товарища по бандитскому ремеслу. Один другому говорит: «Слышь, Вась, мы с тобой двадцать лет вместе сидим. Без баб тоскливо, так давай сначала я тебя трахну, потом ты меня. Мы вдвоем, все равно никто не узнает…»

Ну, Вася подумал и согласился. Дружок его поимел. Потом Вася к дружку: «Ну что, кореш, теперь моя очередь?» А тот ему: «Надо же, двадцать лет в тюрьме сижу, а первый раз такого наглого педераста вижу».

«Кича» — карцер, сырой подвал, куда администрация отправляет провинившихся арестантов. «Спустить на кичу» — отправить в карцер.

Анекдот анекдотом, а бывает и так. Один арестант другому: «Слышь, друг, не в падлу, положи в мою куртку сигареты, на прогулку пойдем — покурим, а то со шконки вставать неохота». Друг сигареты кладет. А потом хозяин куртки кричит: «Эй, друг, а у меня в этом кармане лежало сто долларов. Где они?

А, ты же туда сигареты клал — значит, ты и вытащил…» Долларов и в помине не было, а человек «попал на деньги».

Не играй в карты «на интерес», коли не умеешь, не свисти в «хате» и не «крысь» (кради) у сокамерников, не ходи на «дальняк», когда люди едят, и не ешь, когда кто-то на «дальняке», сам мой за собой посуду, не «шестери», не суйся в чужие разборки, интересуйся, если что-то не понимаешь — все расскажут и помогут. Конечно, подонков хватает везде, но и на них найдется управа, если на твои «правильные движения» (поступки) ты встретишь «беспредел» со стороны сокамерников. Воровской закон суров к нарушителям (особенно в местах лишения свободы), и в крайней ситуации надо обратиться к «смотрящему хаты» — авторитету, следящему за порядком в камере, или в крайнем случае отписать маляву «вору в законе» или «положенцу». «Положенец» — авторитет, поставленный «вором» следить за порядком. Если в тюрьме нет коронованных «воров в законе», «положенец» следит за соблюдением в ней «воровского хода».

«Малява» «вору в законе» пишется примерно так.

«Приветствуем тебя.

Старший Брат (обращение к вору), мир Нашему Общему Дому и скорейшей свободы всем нам. Пишут тебе такие-то. Просим помочь в решении таких-то вопросов». «Вор» всегда ответит и поможет по возможности. Кстати, если что-то обещаешь, добавь — «по возможности». Не смог выполнить — что ж, возможности не было. Хотя, конечно, если не уверен, лучше не обещать.

С каждой «дачки» (передачи) желательно, опять-таки по возможности, отправить в «хату» «вора» «грев на общее с ногами» (представителем администрации, которого надо на это «уболтать») или же по «дороге». А уж «вор» сам поместит ваш «грев» в «общак», который потом по мере надобности распределяется между нуждающимися «хатами». Обычный «грев» — чай, спички, сигареты. Остальное — по возможности.

По «дорогам» идет активный обмен информацией и «гревами» между «хатами». У вас кончился сахар — «подогреют» соседи. У них кончились сигареты — вы поделитесь. Так и проживете.

Если уж вам окончательно не повезет и после тюрьмы и суда вас отправят на зону — не отчаивайтесь. Все бывалые зэки говорят: «Не на волю, так на зону». Мне не довелось побывать там (за что я весьма благодарен Судьбе), но, судя по мнению бывалых арестантов, условия на зоне лучше, чем в тюрьме.

Запомните! Всё всегда и во всем зависит от вас, будь это в тюрьме, в армии, на улице или в любом коллективе. Как себя поставишь и покажешь — такое и будет к тебе отношение. Никому я не пожелаю испытание тюрьмой, но скажу честно — «откинувшись» (освободившись) из застенка, понимаешь, насколько выросли твое искусство общения, интуиция, умение разбираться в людях, желание жить и выжить, несмотря ни на что.

На всякий случай прошу извинить за возможные неточности — в заключении я был не так уж и долго, но искренне надеюсь, что эта глава все же окажет существенную помощь «первоходам» — людям, впервые попавшим за решетку.

Может так случиться, что в вашей «хате» окажутся одни «первоходы». Как сплести веревку, шнурки для ботинок (их «отметают» (отбирают) во время «шмона»), как сделать электроплитку, боксерские лапы для тренировок и многое другое — для «первохода» загадка. Решению этих бытовых проблем и посвящена эта глава. Итак, начнем с ВЕРЕВКИ.

Прежде всего она нужна для того, чтобы не падали штаны и не сваливались ботинки. Без веревки не сделаешь «дорогу», не отправишь «маляву», не повесишь занавеску на «дальняк». Для изготовления ее необходимо расплести носки или свитер. Чаще расплетают носки, поэтому через адвоката (своего или соседа) передайте на волю просьбу «загнать в дачке» побольше новых, лучше всего изготовленных из натурального хлопка носков (из старых получаются непрочные нитки). Носок надо надрезать в том месте, куда должен упираться большой палец ноги, и помаленьку его распускать. Роспуск идет в 2–3 нитки, которые наматываются на спичечные коробки. Если нитка оборвалась — свяжите ее, ничего страшного. Когда нитки смотаны, из них выбирается самая толстая. Первый арестант становится в одном углу «хаты», другой — в другом, как можно дальше от первого. Веревка связывается в кольцо, от узла отходит нитка с клубком на конце. Начинайте перебирать веревку по кругу, нитка будет сматываться с клубка. Когда узелок пройдет полный круг, кольцо будет состоять уже из двух ниток. Потом из трех — и так далее. Чем больше оборотов, тем толще будет веревка. Узелки пусть вас не смущают — обрежете торчащие ниточки из уже готовой веревки.

Итак, два арестанта держат в руках 20–30 колец из тонких ниточек. Далее — сплетаем их в веревку. Нитки разрываются в одном месте, за оборванный конец берется третий арестант. К оборванным концам привязываются авторучки. Два человека начинают крутить авторучки по принципу пропеллера по часовой стрелке, скручивая нитку как можно туже. Когда оба конца равномерно скручены, они складываются вместе, к ним привязывается одна авторучка, и крутится она уже в обратную сторону. Веревка сплетается по принципу резиномотора — сначала она скручивается в одну сторону, потом, как бы по инерции, в другую.

Если нужна прочная НИТКА, делается она следующим образом. Берутся несколько тоненьких ниточек равной длины и складываются вместе. Все они продеваются в иголку, иголка ставится на середину сложенных ниточек. После чего два арестанта, держась за концы этих ниточек, скручивают их один по часовой, другой против часовой стрелки. Когда нитка плотно скрутится, ее складывают вдвое (натяжение нитки в момент складывания обязательно, иначе она свернется комочками). Один арестант держится за иголку, другой, взявшись за два сложенных вместе конца нитки, скручивает их в сторону, обратную той, в которую он крутил первоначально. По тому же принципу резиномотора вы получаете крепкую, надежную нитку с иголкой. Иголка обычно очень вежливо «вымораживается» (выпрашивается) у сестры-хозяйки, периодически посещающей «хату».

Чтобы отгородить «дальняк» от посторонних взглядов, над ним протягиваются веревки, на которые вешаются простыни. Привязаны веревки к скобам, вбитым в стены. Делаются скобы из проволоки, выломанной на прогулке из сетки прогулочного дворика, протянутой над головой на расстоянии вытянутой руки. Вместо молотка используется тяжелая обмотка, выломанная из ламп дневного света.

Для сооружения «ДОРОГИ» с нижней камерой надо «с решки» (с решетки) «скричаться» с соседями и, привязав к веревке камешек для груза, спустить его вниз (камешек выламывается из «шубы»). Если мешают «реснички» (неподвижные металлические жалюзи на окне, помимо основной решетки), верхняя «ресничка» отгибается вниз при помощи скрученной в жгут простыни. Жгутом захватывается «ресничка», после чего на простыне повисают всем телом.

Учтите, что «дороги», отгибы «ресничек» и т. д. — вещи необходимые, но опасные. Потому до исполнения задуманного надо заблаговременно «забить шнифт», т. е. закрыть телом (сильно сказано!) одного из арестантов смотровой глазок. В случае «шухера» «командиру» активно «приседают на уши» (несут всякую чушь), пока остальные арестанты заметают следы преступления.

Когда же соседи находятся сбоку, поступают следующим образом. Договариваются с «решки», и в назначенное время арестанты, содержащиеся в соседней камере, выставляют из окна «удочку» (палку для крепления стекла, вытащенную из оконной рамы), а вы делаете «ружье» и стреляете из него «контролькой» (ниткой), стремясь попасть на «удочку». После чего соседи затягивают в «хату» «контрольку», за которой тянется более толстая веревка «дороги».

«Ружье» делают так. Сворачивают в трубку газету, связывают ее ниткой, чтоб не разворачивалась. Немного согнув «ружье», пропускают через него нитку с привязанным к ней бумажным цилиндриком. После чего просовывают «ружье» между «ресничками» и мощно в него дуют. Цилиндрик вылетает и тянет за собой нитку, которая должна зацепиться за «удочку». Попадание — один случай из ста, но в условиях тюрьмы овчинка стоит выделки.

Через «дороги» идут не только «малявы», но и «грева», они же — сигареты, чай и т. д. «Грузы» заворачиваются в газету так, чтобы их можно было протащить через «реснички», и привязываются к «дороге» двумя петлями сверху и снизу.

«МОЙКА» — бритвочка для стрижки ногтей, обрезания краев игральных карт и т. д. выламывается из одноразовых бритвенных приборов.

ЭЛЕКТРОПЛИТКА делается из кипятильника. Для начала кипятильник разгибается до формы буквы М в вывеске «Макдоналдса». Делается это так. На руки надеваются перчатки (или ладони обматываются тряпками). После чего кипятильник разогревается без воды в течение 20–30 секунд, выключается из розетки и разгибается по миллиметру. Второй арестант периодически включает-выключает кипятильник из розетки. Разгибать спираль нужно осторожно, т. к. кипятильник может «выстрелить», т. е. попросту взорваться. После чего стык кипятильника и провода изолируется полосой нагретого на огне полиэтиленового пакета. Изготовленный тен вмуровывается в цементную плитку следующим образом. В жидкий цемент, налитый в коробку из-под сахара, кладется разогнутая спираль так, чтобы ее металлическая поверхность чуть выступала над поверхностью цемента, а заизолированные концы высовывались за границы коробки. После высыхания цемента электроплитка готова.

Правда, цемент от высокой температуры быстро крошится, но благодаря картонной коробке плитка не разваливается. Готовится и разогревается еда прямо в казенных алюминиевых «шленках» (мисках). Цемент же добывается так.

Отрывается от пола несколько кафельных плиток. После чего «клопом» вызывается коридорный («клоп» — фонарь над дверью камеры. Арестант нажимает выключатель — в коридоре загорается фонарь — «старшой» является на зов). «Старшой», проникшись бедой подопечных, вызывает «хозбыков» (осужденных, оставленных отбывать срок в тюрьме, а не на зоне, и выполняющих всяческие хозяйственные работы). «Хозбыки» приходят с ведром цемента. Остальное — дело техники.

Часы в тюрьме тоже не положены (не знаю как сейчас, но в 1994 году все обстояло именно так). Значит, надо попросить адвоката принести детскую карманную электронную игру на батарейках, каких сейчас навалом продается в магазинах, торгующих калькуляторами, электронными часами и т. п. В таких играх маленькие незаметные часы расположены наверху.

Деньги в тюрьме тоже нелишни. Раз в месяц бывает «ларек» — администрация отоваривает маслом, сахаром, чаем и еще кое-какими продуктами ловких арестантов, сумевших сохранить деньги во время «шмона» или получить их от адвоката и исхитрившихся пронести их в «хату». Пронести деньги можно в стельке (не под ней!), подкладке одежды (кстати, в тюрьме сидят в том, в чем вас «приняли» или смогли передать с воли. Поэтому «нычки» в одежде лучше продумать заблаговременно). А потом деньги добровольно сдаются представителю администрации (под расписку!), вам открывают счет, на эти деньги вы отовариваетесь продуктами (вроде как бы по безналичному расчету), а остаток вам выдают после освобождения.

Конечно, хороший адвокат может вам здорово помочь. Естественно, это стоит немалых денег, но свобода дороже. Помимо основной работы в интересах вашей защиты, он принесет в сумке чего-нибудь вкусного, передаст вести с воли, денег для «ларька» и т. д. Это, конечно, с его стороны нарушение, на подобные просьбы он может «не повестись», но попытаться стоит.

Вообще умение «разводить» народ на то, что тебе нужно, — вещь в тюрьме необходимая. Адвокат лишний раз шевельнется, «вертухай» отнесет «грев» и свежие новости в другую «хату», «баландер» («хозбык», разносящий еду) насыплет лишнюю порцию, если, конечно, это не ущемляет интересы других «хат». «Баландер» — такой же арестант, и лишний пяток сигарет ему не помешает. Да и на суде пригодится умение отстоять свою точку зрения, показать себя с нужной стороны. Повторяю, жизнь — это не спарринг, это жестокий бой без правил, в котором надо научиться побеждать любыми приемлемыми для тебя способами.

Немалое значение имеет аптечка. Прежде всего это витамины. По возможности употребляйте полный комплекс витаминов ежедневно (см. «Аксиомы здоровья»). Необходимо, чтобы в вашей аптечке был аспирин (ацетилсалициловая кислота) от температуры, антибиотики (олететрин, сульфадиметоксин, ампиокс), таблетки от головной боли (цитрамон, пентальгин), от расстройства желудка (активированный уголь, сульгин), спазмалитики (ношпа от любого вида спазматических болей), горчичники (кстати, из них получается неплохая горчица, если ее аккуратно соскоблить «мойкой» и смешать с солью, водой, чесноком, специями). Если удастся достать индометациновую мазь и мазь «Лоринден-С» — это большая удача. Смесь этих мазей в равных пропорциях уничтожает лишаи, кожные воспалительные заболевания, гнойники и т. д. Индометациновая мазь также незаменима при лечении миозитов (простудное воспаление мышц), остеохондрозов, ушибов и т. д. Растирание этой мазью — первейшее средство, и не только в тюрьме.

От остальных заболеваний лечат «на больничке», т. е. в тюремной больнице. О качестве лечения судить не берусь — не был, но, по рассказам очевидцев, обилие тупых игл и отсутствие лекарств, как и во многих вольных больницах, вам обеспечено.

Насущная проблема — как убить время. Можно сидеть и «гонять» (переживать), можно спать целыми днями, можно при желании целыми днями тренироваться (что мы и делали, см. следующую главу), можно изготовить карты или нарды. Для изготовления карт надо сначала сделать клей. Берется носовой платок, натягивается на «шленку» (миску), концы его связываются под дном. На платок кладется кусок мокрого черного хлеба, который энергично втирается в него ложкой. Используется 3–4 хороших ломтя, до тех пор, пока от них не останется тонкий слой коричневой грязи на поверхности платка. После чего платок снимается. На дне «шленки» и на обратной поверхности платка будет толстый слой отличного клея. Потом на газету наклеивается с обеих сторон чистая белая бумага, «вымороженная» у адвокатов. Когда все это хозяйство просохнет, из него вырезаются карты. Для этой процедуры можно выпросить ножницы, у врача («лепила») или у сестры-хозяйки (естественно, для чего ножницы, им говорить не стоит). Постричься — а заодно и «стосы» (или «стиры» — карты) вырезать. «Мойка» для этого подходит плохо, но, на худой конец, можно обойтись и ею. Когда карты вырезаны, запыляют «рубашку» йодом или зеленкой. Зубную щетку макают в зеленку и пальцем брызгают на разложенные на газете карты. Когда «рубашка» просохнет, рисуют на обратной стороне королей, тузов и т. д. Правда, если коридорный заметит игру, «пулемет» (колоду) скорее всего «отметут». Но в тюрьме свободного времени более чем достаточно, и карты рисуются снова и снова.

Нарды и шашки делаются из хлеба. Формочка — какая-нибудь пробка, внутренняя сторона которой намазана мылом, чтобы фишка не прилипала.

Белая фишка — обычный белый хлеб, черная — любой хлеб, смешанный с сажей. Кубики — расплавленный и залитый в формочку полиэтилен из пакетов с точками из зубной пасты. Игральная доска расчерчивается прямо на «дубке».

Вопрос тренировки в тюрьме более чем сложный, но для убежденных последователей моей методики — весьма насущный. Тренировки эти, естественно, не столь эффективны, нежели на воле. Сказывается теснота, духота, отсутствие нормального питания и спортивного оборудования. Но они отвлекают от мрачных мыслей, убивают время, улучшают настроение и, естественно, помогают сохранить здоровье. Выйдя из застенка и продолжая тренироваться, вы очень быстро наберете прежнюю спортивную форму. До тюрьмы мой вес был 78 килограммов (в то время я активно занимался единоборствами и о бодибилдинге имел довольно-таки смутное представление по сравнению с той информацией, какой я располагаю сейчас). Когда я «откинулся» — едва тянул на 70, через месяц после отсидки, активно тренируясь, я уже весил 82 килограмма. Сомневаюсь, что такой результат был бы в случае прекращения работы над собой во время заключения.

Конечно, если в «хате» большая скученность народа, как это бывает на «общаке», тренировки вряд ли возможны. Разве только на прогулке. Гулять выводят каждый день по часу, иногда по полтора в маленькие «дворики» — камеры без потолка на крыше тюрьмы. Потолок перекрещен стальной арматурой и затянут металлической сеткой, кусочки которой потихоньку выламываются для хозяйственных нужд. Над головой по специальным мостикам ходит охрана. Но и в таких условиях свежий воздух и кусок неба над головой — большое дело. Хотя многие арестанты месяцами не выходят на прогулку, «загрузившись» до предела и предаваясь горестным мыслям. Зачем? Что должно случиться — того не миновать, а похоронить себя заживо всегда успеется. Мне удалось увлечь своей методикой сокамерников. Мы проводили две тренировки в день, один или два дня в неделю отдыхали, иногда тренировались только раз в день, в зависимости от насущных проблем. Чаще всего отдыхали мы в понедельник (банный день). Кстати, коль уж зашел разговор о бане, надо отдать должное — на четвертом изоляторе она вполне чистая и приличная.

Мы завели дневник, в котором сбоку писали виды упражнений, сверху — дни недели. В клеточках дневника отмечали количество подходов и повторений. Утренняя тренировка начиналась с пробежки (для этого дела «вымораживается» у конвоя дворик побольше).

После чего — разминка, 3–4 подхода глубоких, медленных приседаний, столько же отжиманий на кулаках от скамейки (на цементном полу на голых кулаках отжиматься не рекомендуется), 3 подхода — прокачка верхней части пресса на скамейке. Один арестант садится на скамейку, другой — ему на ноги, и, наклоняясь назад, сидящий на скамье медленно качает пресс. После чего — отработка ударов на лапе. Лапа изготавливается следующим образом.

Из двух одинаковых кусков прочной ткани (лучше из брезента) сшивается мешок, т. е. две выкройки складываются вместе и с трех сторон прошиваются по краям. Получившийся мешок выворачивается наизнанку, к верхней его части пришивается ручка (свернутый в трубку и прошитый кусок материи), к нижней — 2 лямки по нижним углам лапы и 2 петли так, чтобы расстояние между петлями соответствовало ширине предплечья.

Потом берется фанерный совок для мусора, отрывается от него ручка, в мешок вставляется фанерная дощечка. Получившаяся лапа плотно набивается тряпками и зашивается с открытой стороны. Лямки продеваются в петли и туго завязываются на предплечье руки спортсмена, который держит лапу за ручку. За время моего заключения у нас «отметали» лапы раз пять, но на следующий день уже была готова новая.

Примерно таким же образом изготавливается маленький боксерский мешок. Большой кусок брезента сшивается по краям в цилиндр, внизу пришивается круглое дно. К дну крепится ручка, к верху — веревка, стягивающая горловину, как у солдатского вещмешка. Мешок набивается куртками, рубашками и т. д. и цепляется проволочным крючком за арматуру над дверью «хаты».

Один арестант держит мешок за веревку сверху и за ручку снизу, а второй лупит по мешку до тех пор, пока у «вертухаев» хватит терпения. Если терпения не хватает и прибегает ОМОН или ДПНСи (дежурный по надзору СИЗО) — делать нечего, сам мешок обязательно «отметут», но вещи из него администрация отбирать не имеет права. А сшить новый мешок и набить его теми же вещами не особенно сложно.

Приспособление для растяжки (см. главу «Рукопашный бой») — это крюк, на котором крепится деревянный колышек, выдранный из вешалки в бане, подправленный «мойкой» до нужной формы и просверленный посредине.

Сверло плющится «молотком» и затачивается на плитке пола. Веревку, перекидываемую через блок, лучше сильно намылить, т. к. колышек ввиду примитивности изготовления часто не хочет вращаться.

Вместо гири и штанги мы использовали сумку, набитую всякими более-менее тяжелыми вещами типа мыла, ботинок, электробритв и т. д. Вечерняя тренировка в «хате» начиналась с отжиманий узким, средним и широким «хватом» на кулаках. Отжимались не на полу, а на библиотечных книгах (на камне, бетоне, напольной плитке, как я уже говорил, отжиматься не стоит). Один-два разминочных подхода. После чего по одному предельному подходу для каждого положения рук. Потом один разминочный, один предельный подход тяги «штанги» в наклоне для широчайших. «Гриф штанги» лучше обернуть носовым платком.

После чего — прокачка бицепса с бедра. У нас «дубок» стоял рядом с батареей. Сядьте на «дубок», ноги — на батарею, трицепс руки, сжимающей ручки «гантели» (и «штанги» в одном лице), лежит на бедре как можно ближе к коленной чашечке. Качаем бицепс по 2–3 подхода для каждой руки. Потом — бицепс стоя каждой рукой также по 2–3 подхода. После бицепса — прокачка верхней части пресса. Лечь на «шконку» так, чтобы ягодицы лежали на краю, а ноги висели в воздухе. Прямые ноги поднять вверх, в верхней точке согнуть в коленях. После чего прокачать пресс, как описано в главе «Домашняя аэробика». В конце тренировки — растяжка всеми известными способами.

Две примерно равных по весу сумки — это гантели для трехфазной разводки гантелей плечами.

При наличии в камере товарища по несчастью, примерно равного вам по физической силе, становятся возможными выполнения таких упражнений, как армреслинги прокачка шеи. В общем, при наличии достаточного тренировочного опыта, желания и фантазии можно использовать практически весь арсенал бодибилдинга, представленный выше.

(Приведенный комплекс приводится в соответствии с современными достижениями программы РУБ.)

Работать на боксерском мешке можно в самом начале или в конце тренировки — лишь бы не в то время, когда меняются смены коридорных. Тогда на этажах полно всякого начальства и грохот ударов может спровоцировать незапланированное посещение «хаты» ОМОНом.

В заключение хочу лишь сказать огромное спасибо тем матерям, женам, любимым и друзьям арестантов, которые многие часы простаивают в очередях у стен тюрем, чтобы сдать передачу, обивают пороги судов и адвокатских контор и днем и ночью думают о тех, кого судьба забросила за решетку. Спасибо вам и низкий поклон!

Надеюсь, то, что в армии процветает закон кулака и «дедовщины», ни для кого не секрет. Где-то эти явления сильно сглажены (в основном в уставных частях), где-то «дедовщина» процветает во всей красе. Конечно, служить в России попроще, нежели где-нибудь в Литве, тем более что теперь это никому не грозит. Но если в тюрьме царит «воровской ход», то в армии практически всегда прав тот, у кого больше кулаки. Я в свое время нахватал там столько синяков и шишек, что после дембеля моей основной задачей стало научиться по мере необходимости раздавать эти синяки и шишки другим. Наука пошла впрок, и за это я благодарен «непобедимой и легендарной».

В остальном, если сравнивать армию и тюрьму — ну что ж, условия жизни в Матросской Тишине были в несколько раз лучше, нежели в славной прибалтийской Седьмой дивизии, в которой в свое время мне довелось служить. Не исключено, что такая разница во впечатлениях могла быть и потому, что в полк я пришел хилым, но с огромным самомнением «москвичом», которых и без этого в те времена недолюбливали сослуживцы из других регионов (сейчас, кстати, судя по отзывам моих читателей, ничего не изменилось), а в тюрьму я попал, уже набравшись кое-какого опыта в единоборствах и культуризме.

Да и с самооценкой стало несколько получше. Но вот отсутствие «шкалы» (страха перед офицерским и «дедовским» произволом) и армейского (прошу прощения за сленг, но в армии это называется именно так) «долбоебизма» (типа покраски травы перед приездом высшего начальства), существенно выделяет тюрьму в лучшую сторону по сравнению с армейской службой. Тюремная баланда также намного лучше того, чем кормили нас когда-то в Прибалтике.

Армейский уклад — порождение «совкового» режима, уродливая машина подавления личности, во многом схожа с тюрьмой. Но если в тюрьме любой произвол властей может быть встречен «в ответку» голодовкой, недовольством здоровых, прошедших огонь и воду мужчин и, как результат, значительными неприятностями для администрации от вышестоящего начальства, то за заборами воинских частей часто творится неконтролируемый и жестокий «беспредел» как со стороны офицеров, так и со стороны сослуживцев. Бесспорно, неуставщина осуждается и вроде бы на первый взгляд «пресекается» офицерами. На деле же неуставные взаимоотношения негласно поощряются руководящим офицерским составом, ибо любому командиру проще, если физически развитые «деды» будут своими руками насаждать политику кулака и пресекать волнения внутри подразделений.

Зачем нужны надзиратели, если в частях эту функцию выполняют сами «арестанты»? Солдат наблюдает за солдатом, «дед» наблюдает за «духом», который через год также будет гонять сопливых новобранцев. «Разделяй и властвуй!» — древний принцип, отменно действующий и раньше, и сейчас в рядах нашей армии. И, к сожалению, от этого никуда не деться.

Не верите?

В начале девяностых в средствах массовой информации прогремело произведение под названием «Сто дней до приказа». Хорошая повесть, злободневная, по поводу нее громко и как-то ненатурально повозмущались в прессе, по ней даже сняли фильм, в котором «духи» весело качали койку «деда», изображая поездку оного на «дембель». Нехорошо, конечно, но что делать, такие уж они, неуставные взаимоотношения, напоминающие игру подростков в снежки, в которой нет-нет да попадут кому-нибудь нечаянно в лоб снежной гранатой. Скорее обидно, чем больно. Да, мол, осознаем, есть они, эти самые взаимоотношения, искоренять надо… Но вы же сами видите — ерунда, играются наши детки в армии… Так, может, и шут с ними, пусть играются дальше, не стоит делать из мухи слона?..

В 1994 году в киевском издательстве «Трамвай» вышла книга молодого писателя Валерия Примоста «Штабная сука». Книга удивительная и страшная.

Удивительная потому, что в процессе прочтения постоянно возникает мысль — «как ТАКОЕ пропустила цензура, как ЭТО могли напечатать в нашей стране?». И страшная, страшная вдвойне для тех, кто прошел службу в армии, своей неприкрытой правдой, которая грубо и больно срывает кожу со старых шрамов, пробуждая воспоминания, которые очень хотелось забыть…

Я не буду пересказывать содержание этой книги. Скажу лишь, что она стоит на моей книжной полке рядом с «Боевой машиной» Анатолия Тараса, причем не как художественное произведение, а как полноценный учебник по выживанию, причем не только в армии.

Приведу две цитаты.

«Главное — не думать. То есть вообще. Главное — слушаться только инстинктов. Холодно — грейся. Хочется есть — ешь. Бьют — бей и ты. Не надо думать. Можно ли ударить человека? Какова мера власти над ним? Больно ли ему? Почему он ненавидит тебя? Оставь все это сюсюканье лощеным чмырям на гражданке. Думать не надо. Думающий всегда проигрывает. Ты не должен проигрывать. У тебя нет роскоши думать. Если каждый раз будешь пытаться взвешивать на весах разума ненависть и сострадание — тебе конец. Тогда ты не успеешь ударить, не сможешь ударить сильно и не захочешь ударить больно. Ты должен бить не думая, автоматически. И как можно более жестоко. Потому что у тебя нет роскоши жалеть. Ты должен выжить. Поэтому не думай, брат!»

Отлично! Но для того, чтобы в экстремальной ситуации бить не думая, то есть рефлекторно, необходимо хотя бы год-два этому поучиться. А то будешь кидаться на эдакого плохого «дедушку» со скрюченными яростью пальцами ни пойми куда, лишь бы кинуться, при этом раз за разом нарываясь, скажем, на хладнокровный, хорошо поставленный апперкот. Ярость, ненависть хороши тогда, когда они профессионально контролируемы. В таком случае они удесятеряют силы, повышают точность и мощь ударов атакующего. В противном случае все происходит наоборот. Удары летят мимо, силы мгновенно иссякают, потраченные на бесполезные рывки и вопли, и в конечном счете в бою против двух-трех-четырех противников вы неизбежно проиграете.

«Любой человек, противник твой, всегда очень хорошо чувствует, готов ты биться насмерть или так, дурака валяешь. Это даже не по глазам, не по голосу — нутром чуешь, как собака, по запаху. И если слабину почуял, то мигом звереешь, и тебя уже из пушки не остановишь.

Ну а если видишь, что перед тобой кремень, то уж и не рад, что связался, и только думаешь, как вовремя с темы съехать. И тут главное — пересилить себя, настроиться, затвердеть душой. Тогда и пули не берут.

А я думаю, что в каждом этот кремень есть, и если тебе удастся его достать из глубины себя и так держать, чтобы он обратно в болото, в жижу страха не засосался, то победил ты, и никому тебя не завалить. Так что грани свой кремень так, чтобы он поустойчивее на поверхности лежал. Не нужно множества мелких граней — мыслей, чувств, все это интеллигенство и дурня, огранка должна быть крупная, простая и грубая, чтоб надежно.

Смерти все боятся. А ты настройся, что хочешь умереть как боец, не завтра, не потом, а сейчас; представь себе, что висите вы с твоим противником над пропастью и ты можешь его убить, только если сам вместе с ним сорвешься, почувствуй, какой это кайф — умереть, захлебнувшись кровью врага, и тогда все. Твоя взяла.

Ведь почти все бьются, чтобы выжить. И если ты будешь биться, чтобы противник умер вместе с тобой, за тобой огромное преимущество. Дурак будешь, если не воспользуешься. Вот сам увидишь, как враг задергается, когда ты ему: «Давай руку. Пойдем». — «Куда?» — «На тот свет». — «Не-ет!» — «Давай-давай!» — «Да ни за что!» И тут уж делай с ним все, что захочешь… Потому и дерусь всерьез я редко и неохотно. Но уж если дерусь, то насмерть. Не чтобы победить противника, а чтобы убить. УБИТЬ. И готов платить за это всем. И своей жизнью тоже. Иначе зачем драться?.. Со зверями же, с ублюдками только по-зверски и можно, они другого языка не понимают…»

И, к сожалению, все это правда. Еще одно подтверждение темы, которую мы с вами подробно рассмотрели в главе «Философия РУБ», исходящее от современного автора, прошедшего ту же школу, что и автор этих строк. В армии вам ПРИДЕТСЯ драться, и драться так жестоко, как никогда прежде не доводилось. В противном случае вы от года до двух лет своей жизни будете ползать в грязи и дерьме и в прямом и в переносном смысле. Унижаемые и презираемые всеми, и в первую очередь — самим собой.

Конечно, наемная армия и альтернативная служба — радикальная терапия против неуставщины, и надеюсь, что когда-нибудь до этого дойдет. А пока в вагонах метрополитена то и дело можно видеть расклеенные листовки типа «Спаси своего ребенка от службы в армии!», а у предприимчивых торговцев книгами бойко расходятся инструкции, посвященные тому, как призывнику половчее «откосить» от почетной обязанности.

Меня могут обвинить в предвзятости, мол, попал в неуставную часть, мол, это только тебе не повезло… Может быть, не буду спорить. Правда, тот факт, что автора этих строк «дедушки» чуть не сделали инвалидом и по их милости я полгода провалялся в госпитале, вряд ли прибавит мне высоких и патриотических чувств. Мне вспоминается лицо офицера медицинской (!) службы, избивающего меня на кухне, лицо капитана, увозящего изнасилованного в нашем полку сослуживцами парнишку дослуживать в другую часть, лицо моего однополчанина-грузина, который спрыгнул вниз головой с несущегося на бешеной скорости грузовика после того, как его ударил офицер.

— Дато, зачем ты так? — спросил я его, когда парень маленько очухался после сотрясения мозга и обширного кровоизлияния в глаз.

— Знаешь, Димка, когда он ударил меня, или я должен был его убить, или должен был убить себя, чтобы смыть позор, — иначе какой я мужчина?

Глупость и мальчишество, скажете вы? Нет, национальная гордость, которой, увы, так нам порой не хватает, когда нас суют мордой в дерьмо, а мы только отплевываемся и думаем, как бы в следующий раз не захлебнуться.

Я никого не оправдываю. По-своему можно понять озлобленность офицеров, живущих в вонючих, неблагоустроенных ДОСах (домах офицерского состава), «дедов», над которыми ранее точно так же издевались ушедшие на дембель предшественники и оставившие им в наследство море неутоленной ненависти ко всему живому. Можно понять и командование, озабоченное лишь тем, чтобы факты армейских преступлений не выплыли наружу, ибо все равно ничего не сможет это самое командование противопоставить отлаженной системе произвола. Я просто хочу, чтобы люди, от которых зависят судьба государства и его безопасность, задумались о том, в кого будет стрелять молодой, замордованный «дедами» и офицерами солдатик, если вдруг начнется что-то серьезное и будет у этого солдатика в руках боевое оружие. Я бы в свое время, будь у меня автомат и знай я, что мне за это ничего не будет, что в горячке боя никто ничего не заметит, не задумываясь, пристрелил бы с десяток сослуживцев и пару-другую офицеров. Уверен, что подавляющее большинство бывших военнослужащих срочной службы испытывали аналогичные чувства.

Как же выжить среди армейского «беспредела», особенно в первое время?

Есть два выхода. О первом вам подробно расскажут в пацифистской брошюре, о которой я говорил выше. Второй выход заключается в том, что, коль уж попал в атмосферу «беспредела», надо отвечать тем же. Заехал тебе «дедушка» в «репу» — двинь ему «в ответку», да так, чтоб навеки отбить охоту «шкалить молодых». Конечно, могут отлупить, навалившись кучей. Тогда после разберись с каждым в отдельности. Уверяю, что после пары таких экспериментов «дедушки» десять раз подумают, прежде чем «шкалить борзого духа». Только не переусердствуйте, иначе за увечья, нанесенные сослуживцам, вас может ждать дисбат — армейская тюрьма.

Да, картину я нарисовал достаточно мрачную. Но, во-первых, вышеизложенное есть только мои личные впечатления, а не общее правило для всех отделений и учреждений МВД и воинских частей (хотя, если честно, очень в этом сомневаюсь). А во-вторых, коль уж вам повезет и вы попадете в отделение милиции или воинское подразделение, где тишь да гладь и настоящий санаторий — не беда. Всегда надо быть готовым к худшему, а лучшее само придет.

Из всего вышесказанного ясно, что человеку, занимающемуся РУБ, боксом, кикбоксингом (да еще плюс ко всему этому культуризмом!) или чем-то подобным лет эдак с пяток, в армии будет не в пример легче, нежели тому, кто знает обо всем этом лишь понаслышке. Но людей, подготовленных физически и духовно к «трудностям и лишениям» армейской жизни, единицы. Так что же делать остальным?

Начать надо с того, зачем вообще существует армия?

Ответ, казалось бы, лежит на поверхности. Армия — гарант безопасности государства. Вдумайтесь в эти слова. ГАРАНТ БЕЗОПАСНОСТИ! То есть предполагается, что человек, отслуживший в армии, за два года становится профессиональным воином, должным образом подготовленным и физически и морально, способным в любой момент встать на защиту своей страны. А что в действительности?

Чем занимаются солдаты в армии?

Отвечаю. Солдаты в армии подавляющее большинство времени занимаются:

А) Хозяйственными работами (наряды на кухню, уборка, обслуживание техники, подметание плаца и других заасфальтированных и незаасфальтированных участков полка и т. д. и т. п.). Бесплатный рабский труд.

Б) Выполнением абсолютно нефункциональных в бою обязанностей, как то — стояние на тумбочке дневального (имитация боевого поста), имитация физподготовки — бег, бег и еще раз бег плюс строевая подготовка. Практическое значение последней для меня до сих пор остается загадкой. Считается, что строй сплачивает солдат. Ага. А потом вечером «сплоченные строем» «деды» дружно издеваются над «духами», с которыми час назад плечом к плечу маршировали в одной колонне.

Строй имел практическое значение во времена Александра Македонского и Юлия Цезаря. Тогда от монолитности и слаженности действий бронированной манипулы или когорты напрямую зависел исход сражения. Но простите! С тех времен минуло двадцать столетий! И занятия строевой подготовкой в наше время очень напоминают ката (формальные упражнения), по неизвестной мне причине процветающие в подавляющем большинстве школ единоборств. Формальные — они и есть формальные по своей сути. Практического значения от них никакого, что отмечал еще великий боец Брюс Ли. Единственный смысл ката — визуальный. Бесспорно, было красиво, когда пять (десять, двадцать, сто, тысяча) бойцов четко и слаженно выполняли одинаковые блоки-удары по воздуху перед лицом, скажем, какого-нибудь средневекового императора. Ту же функцию выполняют в наше время парады, для которых строевая подготовка, конечно, необходима.

Но в реальном бою никто не танцует ката и не ходит строем. На настоящей войне от солдат требуются физическая сила, несгибаемость духа, решительность, сплоченность, дисциплина и, если хотите, патриотизм. Но дает все это солдату современная армейская подготовка? Нет и еще раз нет!

Дисциплину заменяет «дедовщина». При слове «патриотизм» сегодня многих разбирает смех. А относительно сплоченности — что ж, существует масса примеров, когда действительно решительные «духи» выкрадывали автоматы из оружейной комнаты и хлестали свинцом спящих «дедов» — своих предполагаемых товарищей по оружию в гипотетически возможной войне. Для подготовки к которой, собственно, и существует служба в армии.

Что делать?!!!

В 2000 году в издательстве «Армада-Пресс» вышла в свет моя книга «Хотите выжить?». И ко мне на абонентский ящик пошли отклики моих читателей.

Хочу привести здесь одно письмо восемнадцатилетнего паренька, который в настоящий момент учится в одном из самых престижных военных университетов России (орфография и стиль письма сохранены, мои комментарии ограничены двойными скобками).

«Здравствуй, Дмитрий. Меня зовут Виталий (имя изменено)), мне 18 лет.

Хочу поблагодарить тебя за твою книгу. Ты просто не представляешь, насколько она мне помогла. Помогла справиться со всеми ((«всеми» подчеркнуто)) своими неудачами и сложностями в жизни, помогла мне поверить в себя, самоутвердиться и найти цель в жизни. Я почти не покончил с собой ((!)), но вовремя прочитал твою книгу. Она вселила в меня уверенность в себе, в завтрашнем дне и в том, что все в этой жизни зависит только от меня, а я не упущу своего счастья, я… всегда буду бороться за «место под солнцем».

Я понял, что жизнь — это борьба, и борьба без правил, что всегда в жизни надо оставаться человеком и всегда быть самим собой… Когда я поступил в университет, мне было всего 16 лет, а большинство тех, кто там был, были старше меня, также у нас в роте были курсанты, пришедшие после службы в армии. Сразу хочу сказать, что я из простой семьи, а те, кто там учился, были в основном сыновьями крутых генералов и полковников. Им прощалось все: начиная от неуставных взаимоотношений до употребления наркотиков. Мне же (и еще нескольким «простым» парням) любой ответ на их действия карался очень строго. Я думаю, что тебе не надо объяснять, что там творилось. Полный беспредел, такого даже в твоей книге нет. Порядки там скорее походили на зоновские, хотя и считается просто элитной частью… Я был отличником, хорошим спортсменом, но на самом деле каждый раз, идя в караул, думал о том, что мне надо убить кое-кого или же застрелиться самому. Я пытался что-то сделать, но ничего не получалось, я пришел к выводу, что если я ничего не могу сделать, то мне лучше застрелиться. Командир взвода, видя все это, посоветовал мне сходить к психологу. Наступил летний отпуск, и я последовал его совету. Но психолог — молодая девушка — не могла мне посоветовать, что делать, да и я сам не рассказывал ей того, что там было. Летний отпуск подходил к концу, а я все еще не отошел от мысли о самоубийстве. Но однажды…»

Далее следует подробный рассказ о том, как парнишка купил в магазине «Хотите выжить?» и как она перевернула его жизнь. Он перевелся на другой факультет и там поставил себя как надо, отвечая словом на слово и ударом на удар. Письмо заканчивается так: «Спасибо за книгу, которая вернула мне уверенность в себе, спасибо за слова, которые вернули меня к жизни».

«Хотите выжить?» вышла тиражом десять тысяч экземпляров. В ней представлена далеко не вся методика подготовки РУБ, и, честно говоря, это письмо — одна из главных причин тому, что я взялся за работу, результат которой у вас перед глазами. Конечно, если мне удалось спасти одного разуверившегося в жизни человека, уже одно это свидетельствует о том, что «Хотите выжить?» была написана не зря. Но что такое десять тысяч экземпляров для России? Капля в море. А сколько в нашей стране таких парнишек? И что творится за заборами воинских частей, если в элитном военном университете процветают беспредел и махровая «дедовщина»?

Господа с большими звездами на погонах! Не пора ли в корне менять программу подготовки солдат и офицеров двухтысячелетней давности! Да, в молодых организмах бушуют гормоны, провоцируя молодых парней на драки, жестокость и неуставщину. От этого никуда не деться. Но всему этому можно дать выход!

Время, занятое строевой подготовкой, показухой и покраской травы, необходимо занять реальным, не «показушным» рукопашным боем и бодибилдингом! Поверьте спортсмену с двенадцатилетнем стажем — ничто так не сплачивает людей, как совместные тренировки! И когда «дед» будет страховать «духа» в жиме лежа, пусть снисходительно давая ему советы, гарантирую — у него никогда ночью в казарме не поднимется рука на этого «духа». Потому что он будет ощущать себя Учителем, Тренером, и это гораздо больше возвысит его в собственных глазах, нежели издевательства и глумление над слабым!

Рукопашный бой в перчатках и защитных шлемах — прекрасное средство формирования воинского духа и реализации последствий гормонального бунта — агрессии и жестокости. И пусть даже поначалу «молодой» нахватает тумаков от продвинутого «деда» — без этого никому и никогда не стать настоящим бойцом. Но по крайней мере он будет видеть выход! Тренируйся — и рано или поздно ты станешь таким же, как этот здоровенный «дед»! Не надо стреляться в карауле, вешаться в туалете или выкрадывать автомат из оружейной комнаты, навеки ломая собственную жизнь и губя десяток других. Тренируйся — и все у тебя получится!

А для реализации всего этого нужно совсем немногое! Просто выделить в программе подготовки солдат и офицеров ПОЛТОРА ЧАСА В ДЕНЬ на бодибилдинг и рукопашный бой, снабдить казарму каждой роты парой боксерских мешков, двумя комплектами защитных шлемов и перчаток плюс четырьмя несложными, но крайне эффективными тренажерами — и все! И предписать сделать эти полтора часа ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ ПРОГРАММОЙ С ГОСУДАРСТВЕННЫМ КОНТРОЛЕМ ВЫПОЛНЕНИЯ.

Взамен Россия получит здоровое, сильное духом и телом поколение действительно профессиональных воинов, способных защитить и себя на улице, и свою страну в трудное для нее время.