Прежде чем перейти к пониманию того, как нужно правильно питаться, нужно определить некоторые базовые понятия. Приходится это делать ради того, чтобы каждому было понятно, а что мы, собственно, ищем? И каковы вытекающие из этого базового понятия, прочие критерии оценки разных вещей и явлений в нашей жизни, к которым мы, в конечном итоге, будем применять только два фундаментальных описания – правильно, полезно для нашего здоровья, и соответственно – неправильно, неполезно?

Поэтому мы не станем тут же, с места в карьер вдаваться в те или иные элементы собственно раздельного питания, как системы, а поговорим о том, что вообще суть является достойная и здоровая человеческая жизни. И как эту жизненную суть можно использовать впредь.

Надо признать, что в базовом, несколько упрощенном, но самом действенном и убедительном понимании и оценке всех систем и образов жизни, сколько их не придумало человечество, может существовать только один критерий – долговременность жизни. Именно так. А вовсе не качество, не уровень, не образ, и уж конечно, не удовольствие от жизни, что многие понимают так, как это явно делать не следовало бы.

То есть, в фокус нашего сознания следует поместить только один критерий – срок, пока мы остаемся на этой Земле, в данном нам при рождении воплощении. И как следствие этой базовой категории – срок, пока мы можем вести эту жизнь активно, пользуясь самым лучшим, что она может дать – полноценную, здоровую систему ощущений, радостное, ясное душевное состояние, высокую прелесть интеллектуальных и творческих занятий, наслаждение от полезных удовольствий… В противовес удовольствиям вредным, граничащим, а порой и переходящим в состояние отравленности и саморазрушения.

С этого и начнем наш разговор. Иначе нам не достанет теоретической базы, чтобы разобраться в том, что правильно и полезно, а что не очень. И как же мы тогда сможем оценивать роль и значение питания?

Надо сказать, я «коллекционировал» факторы долгожительства более десяти лет. Мне это было интересно. Иногда я забывал о своем увлечении, об этой коллекции, но стоило мне набрести на более-менее плодотворную, свежую для меня идею, я вспоминал о нем, и тут же заносил в список с комментариями и мнениями исследоватей.

Разумеется, читая книжки, развлекающие читателей описаниями странностей и особенностей долгоживущих людей, я делал иногда собственные выводы. Но их было не очень много, сам я придумал только два признака из тех, которые хочу предложить вашему вниманию.

Среди признаков, которые я вынужнен включить в общий «реестр» долгожительства, есть несколько, которые мне активно не нравятся. Я знаю, что, по-крайней мере, некоторым из них никогда не смогу соответствовать. Например, я не очень хорошо отношусь к понятию «герметичности» психики. Я презираю алкоголь, о котором в последнее время мы то и дело читаем, что это-де, один из несомненных признаков долгожителя, особенно, мол, на Кавказе… И кое-что еще.

Вынужден признаться, на практике дело у меня не всегда сходится с теорией, которую я выстраиваю. Но во имя полноты информированности, которая, разумеется, гораздо важнее моих пристрастий и предпочтений, обязан помянуть даже то, что не люблю. Хотя при этом я оставляю за собой право на знак вопроса, на выражения собственного трактования идеи, а не простого замалчивания, что куда как часто делают иные авторы популярных изданий, что, разумеется, им лавров не добавляет. А у некоторых читателей, знающих предмет в целом, и вовсе порождает ощущение если не прямого обмана, то намеренного дуракавалянья.

Итак, изо всех признаков долгожительства я могу более-менее уверенно упомянуть о 15 позиций. Вот они.

– Однообразное питание.

Почти все долгожители на протяжении почти всей своей жизни питаются весьма однообразно. Меню завтрака, когда он у них заведен, совпадает с обедом, а ужин, если о нем вообще стоит упоминать, совпадает с обедом. Главным образом это происходит потому, что три зоны долгожительства, которые мне в основном попадались в моем «собирательстве» – Кавказ, Японские острова и район высокогорья Анд, примерная территория Чили – традиционно являлись весьма ограниченными в плане пищевых ресурсов. И не могли предоставить простым людям – а это важный фактор, который я не включил в реестр, но который имеет место быть, то есть, почти все долгожители мира люди в высшей степени незнатные, небогаты и неизбалованные, – разнообразного стола.

Самое удивительное в этом, то, что на Земле имеются зоны обитания, где питание еще более однообразно, например, район полупустынь Африки, или скотоводческие и морские поселения крайнего Севера, но долгожительства там никогда не замечалось. Скорее наоборот, время жизни в этих местах почти никогда не переваливало за грань очень ранней, по нашим понятиям, зрелости, едва ли не молодости.

– Проживание на одном месте.

Кажется, можно утверждать, что собирателям долгожителей неизвестен ни один сколько-нибудь постоянный путешественник или хотя бы просто переселенец. Те, кто хотя бы раз в жизни переехал на расстояние превышающее сотню километров, могут едва ли не гарантированно вычеркивать себя из людей, которым будет отпущен срок жизни, превышающий столетие. Более того, родители долгожителя куда как часто тоже проживали на этой территории, и никуда в дальние походы не отправлялись, повторяю – ни разу в жизни.

Разумеется, последниее замечание порождает некоторые сложности. Например, в редких деревнях индейского высокогорья подходящую супругу или супруга можно было найти только из более-менее близких соседей. Поэтому сплошь и рядом супругами оказывались отдаленные родственники, но даже этот неприятный для потомства фактор – брак кровных родных, – куда меньше влияет на долгожительство, чем приученность жить в одном годовом режиме, на одном месте, приспособленность к одному микроклимату.

– Жизнь в одном (едином, монолитном, клановом) социуме.

Этот фактор долго вызывал сомнения. По иным, связанным с генетикой теориям получалось – чем более широк выбор возможных кандидатов для семейной и социальной жизни, тем более широка база для выделения признаков именно долгожительства. Но рассмотрение этого довода привело в выводу «наоборот» – клановое, обедненное в плане пресловутого семейного выбора житье ничуть не нарушает завидного долголетия, способствует ему и вполне его поддерживает.

– Относительно высокая безопастность.

Этот фактор я поставил сюда, сразу после клановости социальной жизни, хотя по значимости он куда более сомнителен, а по свидетельству иных авторитетов и вовсе спорен. И все-таки, у меня он почти не вызывает сомнений. Почти все долгожители были людьми, которые верили в свою безопасноть так, как теперь люди, особенно жители больших городов, особенно мои соотечественники, просто забыли верить.

Иногда в исследованиях упоминают, что при этом имеется в виду безопасность, так сказать, социального фона, то есть, что сосед, с кем ты еще вчера гулял на свадьбе, сегодня, с похмелья не возмет топор и не пойдет тебя убивать. В самом деле, в клановом обществе, в деревне, где испокон веков живут две-три фамилии, перемешанные настолько, что только самые древние бабушки помнят кто с кем кого породил, социальные опасности маловероятны. Скорее уж природные, погодные опасноти, трудности привнесенного характера, такие как новая для данной территории болезнь, несчастный случай на охоте… Но при этом можно принять на веру, что умелость земледельца и пастуха, мастерство прадедами отработанного образа жизни и метода хозяйствования исключают даже такую опасность. Поэтому я счел возможным помянуть этот фактор в наиболее обобщенном виде.

– Употребление (умеренное) виноградного вина.

Едва ли не самый спорный из всех факторов долгожителя. И относящийся почти исключительно к Кавказу. И исходя из этого, для себя я сделал следующий вывод – он неправомерен. Так уж получилось, что я в течение трех лет подолгу бывал в Грузии, розумеется, с перерывами, но в целом «набрал», вероятно, не менее года жизни в этом благославенном, очень приятном для русского человека краю.

При этом, разумеется, у меня появились друзья, и немалое их количество было изрядными выпивохами, любителями застолий, умельцами трапезы и веселья, каких у нас, в России, я действительно не встречал. Но это не те люди, которые озабочены своим здоровьем. Гораздо больше за столом оказывалось людей, которые лишь маскировались, что пьют. Для этого существуют свои методы. Умение, и даже манера, не допивать до дна, умение ловко пропустить тост, даже умение выплеснуть вино как бы при случайно взмахе – но не пить. Я думаю, что настоящие долгожители почти всегда были как раз из таких «виртуозов».

Конечно, имеются зафиксированные случаи, когда долгоживущий человек, чей земной срок подходит под столетие, изрядно закладывал за гаслтук на протяжении более-менее существенного периода. Но в таких случаях я про себя твержу, что без этих периодов этот человек прожил бы еще дольше, и вместо девяносто с чем-нибудь лет уверенно набрал бы сотню с гаком.

– Высокая двигательная активность.

И не просто активность, а такая подвижность, которая оставалась с долгожителем почти до самого конца, до его ухода. Это действительно серьезный довод. Считающийся очень надежным.

Он-то и послужил основанием к малоправдоподобному выводу, что практически любое движение есть фактор в высшей степени полезный, приводящий к тренированности и высоким жизненным кондициям.

Сейчас, когда у нас появилась ресурсный метод оценки здоровья, о чем будет подробнее рассказано в следующей главе, делается вывод как раз о неполезности этого «любого» движения, и этот фактор существенно пересматривается. То есть, он рассматривается так, что ресурс движения просто остался с долгожителем до самого конца, потому что он расходовался разумно, без напряжения, без чремерных трат, что и позволило «растянуть» его на весь отпущенный срок жизни.

Косвенным подтверждением этому служит довод, что почти все долгожители обитали либо в условиях высокогорья, что мало способствует активному движению по причине разреженности воздуха, либо в условиях морского промысла, как в Японии, то есть того самого добывания пищи, которое носит периодический и в целом менее напряженный характер, чем, скажем, земледелие. Потому что море богато пищей, как ни одна другая сфера человеческого хозяйствования, к тому же добывание ее связано, главным образом со статическими, а не динамическими физическими нагрузками. При этом, разумеется, следует отметить, что добыча пропитания носит домовый, натуральный, а не товарный характер, когда все, за что не возьмись, требует чрезмерного расходования сил, гипреактивности, в том числе и двигательной.

– Ненапряженность интеллектуальной жизни долгожителей.

С этой позицией я не хочу соглашаться, потому что как нормальный городской житель, скучаю, если мое внимание не задействовано. Но и не могу не согласиться, как только берусь ближе познакомиться с описанием образа жизни почти каждого из известных мне долгожителей.

Да, это были неглупые люди, с вполне развитыми мозгами… Которыми они, к счастью для себя, очень неохотно пользовались. Просто, им это было не нужно. А нам, как бы мы не стремились выделись именно процессы мышления для полноценной, по нашему понятию, жизни, следует просто отметить то, что мы видим. И расслабленность внимания, его необязательность, неконцентрированность, или как говорят иные психологи – образ жизни с низкой аллертностью – следует принять во внимание как альтернативу нашему взбалмошному и не очень здоровому, как оказывается, многодуманью.

– Режимный сон, часто послеобеденный сон.

Значение сна часто недооценивалось, как это не покажется кому-то странным. Нет, физиологи и неврологи очень много приписали этому странном состоянию, главным образом из области перегруппировки дневных и прочих впечатлений. Но обвинение, что это «потерянное» для жизни время, что это слишком пассивное состояние, которое, якобы, мешает, физиологической «вздрюченности» – прошу прощения, другого слова не подберу, – которая единственно-де призвана бороться с жировыми накоплениями, и многое прочее в том же духе – то и дело долетает до публики. И потому ко сну были «приложены» самые строгие оценки, все больше негативные.

И лишь сейчас становится ясно, что спокойный, режимный, почти всегда «досыта» сон позволяет сохранить важнейшие ресурсы – нервную систему, физиологическую работоспособность многих составляющих тела, от желез внутренней секреции до глазного хрусталика, и просто, «без затей» нормализует все физические нагрузки. Что в челом и позволяет телу восстановиться после любой растраты.

А послеобеденный сон так вообще приводит тело к самому «грамотному» пищеварению – усваивает то, что необходимо, и выбрасывает то, чего в теле имеется в избытке. И тут почти ничто – ни расслабленное чтение, ни тем более трудовые «встряски», как советовали еще десяток лет назад самые решительные физиологи, – не может с этим сном сравниться. Послеобеденный сон – едва ли не самый наглядный пример правильности ресурсной оценки организма – во всем блеске предстает именно в практике долгожителей. И почти неизменно, во всех случаях, в каждодневной практике каждого из этих людей.

– Холод.

Вот с этим физиологи, скорее всего, не ошибаются. Охлаждение тела всего на один градус способно чуть не удвоить срок нашего земного существования. Но если охладить тело по каким-то не до конца изученным причинам не удается, хотя многие представители животного царства делают это без труда, то привычка к холоду должна быть воспитана в каждом, кто хочет быть хотя бы элементарно здоровым.

Надо сказать, что в противовес общепринятому мнению, русские довольно плохо оносятся к этому несомненному фактору долгожительства. Почему-то мы считаем, если у нас суровые зимы, если на нашей территории находится мировой полюс холода, значит, мы самые стойкие. Ничуть не бывало! Идешь по улицам наших городов, и видишь почти одно и то же – переутепление, толстенные шубы, шапки, в которых можно прожить не одни сутки даже на Оймяконе. А холода-то эти люди должны хлебнуть только по дороге от автобуса до метро… Особенно плохо приходится детям, тех вообще кутают, словно они деревенские малыши, вышедшие из дому на полдня, и даже тогда всех этих рейтузов, шерстяных свитеров и ворохов меха было бы много.

Японцы все свои зимы, которые тоже случаются почти целиком в минусовом режиме, проводят в легких, синтетических курточках, не отличающихся от тех, к которых они переносят осень. Толстое пальто – скорее всего «представительский» вид бизнесмена, и то, если он не очень озабочен своим здоровьем. А латиноамериканцы вообще проводят зимы в пончо, лишь иногда поддев под них чуть более плотные, чем летом, штаны или юбки. И ведь проводят на свежем воздухе куда больше времени, чем наши горожане, и иногда попадают в серьезные холода даже летом… А все равно – не переутепляются. И правильно делают, нам бы так. Глядишь, куда меньше простуд да насморков сделалось бы.

– Герметичность психической сферы.

Для меня это наименне любимый признак долгожителя. Я люблю людей с очень широкой, подвижной психикой, остро реагирующих, бойких во всех жизненных проявлениях, многим интересующихся. Они мне нравятся потому, что я сам, должно быть, с ними не скучаю, они «работают» и живут в одном, примерно, ритме со мной. Я с ними чувствую себя привычно, условно говоря, в «московском» мире, там, где проигрывает тот, кто спит на ходу и не высовывает носа за свои самые неотложные обязанности.

И все-таки, вынужден признать, ускоренность повседневной жизни, всех основных реакций и слишком широкие, почти безграничные интересы – плохой помощник для тех, кто собирается перейти рубеж личного столетия. Скорее даже наоборот – это прямая помеха долгожителю.

По многим замечаниям тех, кто описывал столетних старцев и старушек, они едва ли отдавали себе отчет, что их телевизор способен показывать новости, что на свете существуют газеты, что иногда интересно узнать весть о людях, которых ты сам никогда лично не встретишь. Для этих стариков даже весть о жизни соседнего села куда как часто казалось избыточной, и воспринимали они ее весьма неохотно. А в одном из своих комментариев американская исследовательница назвала своего собеседника, весьма долгоживущего патриарха – «ужасающе самодостаточным эгоистом».

Конечно, этот фактор может быть весьма неприятен, но он замечен, часто, как в случае со мной, с негодованием, и его следует иметь в виду. Кому-то он может показаться всего лишь следствием той черты долгоживущих, которую я привел ранее, назвав «ненагруженностью интеллекта». Все же, полагаю, это что-то другое. Это уже не желание думать лишь о своем, личном, но коренная убежденность, что значение имеет лишь то, что касается непосредственно твоей жизни. Это установка, а не умственное упражнение. Тщательным образом отработанная характерологическая особенность, а не манера поведения или мышления, и – повторю – долно быть осмысленно особенно точно, конкретно, полно.

– Сверхустойчивость семейной организации.

В этом долгожители тоже весьма отличаются от нынешней общеупотребимой практики менять партнеров и супругов пачками, по десятку раз в жизни, каждый раз сталкиваясь с новой семьей, новым укладом, новыми, так сказать, родственниками. Долгожители почти всегда женаты и замужем за одни человеком. И этот человек тоже живет рядом много-много, по нашим понятиям, лет.

Если приходится сменить партнера или супругу, то это катастрофа, о ней говорят с ужасающим стыдом, едва ли не со страхом. И даже в этом случае чаще всего причиной служит смерть, то есть фактор безапелляционный.

Жизнь с одним партнером почти всегда имеет черты сращивания. Долговременные супруги становятся похожи друг на друга, приобретают общую жизненную схему, каким-то образом даже болезни приобретают «на двоих» – это и есть любящие, по нашей терминологии, счастливые пары. Я же хочу отметить, что у долгожителей это даже не счастье – это единственный образ жизни.

И сексуальная жизнь у них, как правило, очень зависит от этого сращивания, едва ли не общей ауры, общего биополевого тонуса. Стоит одному из супругов «сдать» по естественным причинам, как прекращаются страстные порывы у другого. Очень редко кому из них удается переключиться на новый объект, и почти всегда это происходит как-то неубедительно и быстро сходит на нет.

Думаю, создателям «новой морали» имело бы смысл обратиться к этому опыту, хотя бы ради понимания того, что обеспечивает сохранность сексуальных ресурсов, а что расходует их в немеренных количествах. И не утверждать, что смена, допустим, жены каждые три года или даже чаще, в целом поддерживает «высокий жизненный» тонус.

– Отсутствие страха перед смертью.

Очень важный фактор, отмеченный почти всеми исследователями, и очень хорошо прокомментированный. Настолько хорошо, что кому-то из них даже пришло в голову, что они-то опрашивают сплошь пожилых, даже очень поживших людей. А люди после какого-то порога не очень боятся ухода из этой жизни… Так может быть, долгожители просто изжили этот страх, а вот исследования, которые, разумеется, не проводились с этими людьми в их молодые годы, вполне достоверно и однозначно показали бы временной характер, так сказать, нисходящую эволюцию этого важного качества?..

Лично я почему-то уверен, что если бы с этими людьми поговорили даже в их молодые годы, они бы тоже не выказали страха перед смертью, просто потому что его у них не было с самого начала. Они его не испытывали, они его вообще никогда не узнали.

И как награду за это отношение к жизни и смерти, прожили жизнь, не растрачиваясь на все эти экзистенциальные проблемы, не израсходовав на причитанье по поводу того, что все-равно нельзя изменить, ни единой нервной клетки. Что тут можно сказать – сильно, разумно. И красиво. Даже завидно.

– Сверхдолговременность «ценностной» шкалы. Понимания включенности в цепь событий, поколений, жизней.

Это очень сложный, почти философский фактор. Он свидетельствует, что ценностная ориентация долгоживущих всегда направлена в прошлое, иногда доходит до культа «предков», до обожания старины и преклонения перед опытом дедов и прадедов, перед их достижениями.

Это люди, для которых слова о «могилах предков» полны глубочайшего смысла, может быть, настолько отличного от нашего нынешнего, куцего и примитивного, рабоче-крестьянско-революционного смысла, что я даже не берусь его комментировать. Просто не очень хочу, потому что мне придется говорить о том, чего я никогда не чувствовал, и чего не понимал никто из людей, с кем я живу свою жизнь. Вот ведь какая проблема!

Но не отметить особенность, что почти все долгоживущие, не задумываясь, могут назвать пять-семь, а то и больше поколений своих предшественников, невозможно. И разумеется, следует ее раз повторить – предки, по мнению долгоживущих, были совершеннее, умнее, честнее, сильнее… А это уже прямой указатель на скромность. Что тоже немаловажно.

– Генетический фактор.

Это едва ли не самый сложный и спорный из всех факторов, о котором приходится говорить. Должно быть, потому что генетика до сих пор есть наука лишь о кусочках наших генах, а не о полной системе – наших наследственных признаках. Ну, и как бывало в других наука, например, в картографии, пока не определен весь «лика» нашей планеты, отношение к ней оставалось, может быть, незаслуженно, слишком небрежное.

Tем не менее, вынужден – в который раз! – отметить, что почти у всех долгожителей были отменного долгожительства предки. «Дед жил не меньше, отец прожил бы больше, да вот незадача, с коня упал, расшибся здорово, и пятидесяти лет после этого не прошло, как уже схоронили…» Примерно такую историю рассказывает каждый третий старец.

Здесь только кажется, что все просто, если дед и отец, бабушка и сестра матери запросто разменивали столетний барьер… На самом деле в последнее время все более отчетливо встает вопрос, что семья не просто передает хорошие, живучие гены, но и прививает мораль долгожителя, манеру долгоживущего, ломает психологию «свечки», а обучает выдерживать все перипетии и обеспечивает намеренье жить в стиле «бесконечного продолжения».

И здесь, помимо чистой психологии, о которой говорят иные из исследователей, можно завести речь и о питании. Как и почти в каждом предыдущем факторе. Вместе с образом жизни, привито отношение к столу, как к месту где кормят тело, а не желудок, где стыдно быть неумеренным, и очень вредно есть что-то с чем-то, от чего болит живот.

То есть, я думаю, что помимо генов семьи передают долгожителям что-то не менее ценное – практический опыт, который касается всех сторон жизни, и который впоследствии служит так надежно и так долго.

– Умеренность.

Вот мы и дошли до последнего фактора, который ни у кого не вызывает сомнения, еще более вызывает уважение, и почти всегда приводит людей городского, современного образа мысли и жизни к затруднениям.

Умеренность. Во всем. В проявлении чувств, в еде, в работе, даже в чистоте или накоплении материальных ценностей. Последнее всегда трудно понять нам, которые привыкли, что есть вещи, которых никогда не бывает достаточно, например, денег… А вот, оказывается, бывает.

Строгость и упрощенность жизни, привычка ставить ограничения везде, даже там, где их можно было бы и отменить, или там, где их уже можно не замечать – важнейший довод в пользу того, что ограничения необходимы. Ведь они проходят не только подтверждение долгой жизнью, они, по сути, позволяют этой жизни длиться так, что остальных «завидки берут».

Итак, все пятнадцать факторов приведены, рассмотрены, по мере скромных сил автора прокомментированы. Нетрудно заметить, что все они делятся на две основных категории. На категорию, которую можно подвести под образ жизни, под общую весьма строгую, ограниченную манеру потребления, разумеется, в нашем случае, включая питание.

И на категорию, которую я для себя условно называю психологической составляющей, хотя она не имеет отношения к чистой психологии как науке с весьма полно описанными задачами и серьезными методами. Тем не менее, эти факторы вполне могут быть соотнесены с психологией, зависят от явных психологических установок, или следуют из причин, легче всего объясняемых терминами психологии.

Даже генетические и погодные, казалось бы, «заказанные» самой природой, характеристики долгожительства тоже попадают под эти две категории, только оказываются «между» ними, словно бы сидят на двух стульях. И лишь в этом качестве мы можем понять их именно как факторы жизни, а не как данность, не как нечто неподвластное человеку и его жизненной системе.

Вот с этими категориями мы и дальше будем иметь дело. Вернее, я попытаюсь даже в факторах чисто физиологических не упускать возможную психологическую составляющую. Равно как и наоборот. Ведь, как оказывается, ничего, кроме потерь, это не принесет.

К тому же, в этой книге нас не особенно связывает естественное научное ограничения – строгость формулирововк и необходимость оперировать понятиями, входящими в свод конкретной дисциплины. Нам, любителям, доступно куда как многое из того, что и не снилось нашим докторам… Я имел в виду, специалистам.

И все же, чтобы случайно не заблудиться, придется четко понимать, к какой из категорий я обращаюсь – к потреблению, когда говорю, например, о питании, или к психологии. Впрочем, надеюсь, теперь, после разъяснения, это не вызовет затруднений.

Иные из исследователей в общей структуре долгожительства, которая иногда насчитывает меньше факторов, чем я привел выше, а иногда куда больше, и в более подробном изложении, отдают питанию, приблизительно, треть успеха. То есть, если человек питается правильно, он может поднять свои шансы почти на тридцать процентов, и это совсем не плохо. Добавьте треть, скажем, к годам семидесяти… И верно, неплохо.

Но дело в том, что есть и другие данные. К ним склоняются наши известные русские специалисты по питанию, не только из нынешних, но из тех, кого незаслуженно забыли, например, такой специалист по нетрадиционному питанию как Караваев. Он отводит фактору питания три четверти успеха в попытке долгожительстве, и даже еще выше, разумеется, используя при этом и некоторые другие, более специализированные системы оздоровления.

Я не буду спорить с авторитетами, с людьми, которые разобрались во многих частных проблемах гораздо лучше, чем мне когда-либо доведется в них разобраться. Я лишь предлагаю осознать значение этого фактора, и подумать вот над чем.

Может быть, в идеале умение «выправить» себя под правильное питание означает нечто большее? Возможно, это окажется школой индивидуального оздоровления и усиления психики, при этом являясь и школой самоограничиться, что, соединившись, даст умение жить безбрежно… В манере, присущей долгожителям.

Я думаю, что это именно так и обстоит. Сначала питание обучает психику, а уже потом психика поддерживает все прочие параметры. Обратный порядок, когда человек сначала становится дисциплинированным и крепким, как долгожитель, а уже потом учится питаться правильно, кажется мне сомнительным. Видите ли, правильно живущих людей не нужно учить питаться, они это уже умеют. Или вернее, они это никогда не теряли.

По-крайней мере, примерно так произошло со мной, и поэтому я именно в этой последовательности поведу речь. Потому что другой, столь же для меня убедительной, просто не знаю.

Итак, если все делать правильно, для долговременного житья не будет хватать «лишь» знания себя, выдержки, дисциплины… Собственно, всего того, что называется психологией. Но я прошу учесть, что это относится только к соображениям о клинически здоровых людях, которыми долгожители куда как часто оказываются на деле, хотя врачи очень не любят это признавать.

А для больных, для тех, кто страдает спектром серьезных расстройств, недостаточностей, дисфункций – эта цифра куда больше. Может быть, именно потому наши исследователи и «поднимают» цифру зависости здоровья от правильного питания почти под небеса – они слишком редко наблюдают здоровых людей. В самом деле, в нашей стране найти такого, хотя бы и задавшись специльной целью, а не только среди клиентов клиники, которые приходят на прием, уже понимая, что с ними что-то не в порядке, будет весьма мудрено.

Вот и получается, что для обычной публики значение питания переходит всякие разумные пределы. Оно становится поистине пугающе значимым фактором, чрезмерным, может быть даже несопоставимым со всеми другими позициями нашего реестра долгожизни.

Вынужден признать это не в рекламных целях, «раздувая» значение выбранной для книги темы, а с неудовольствием. Честное, слово, я бы с большим пониманием отвел значение решающего фактора психологии, просто потому что так должно обстоять во всяком нормальном сообществе. Но вот поди ж ты…

А в общем, как бы мы тут не рассуждали о роли и значении питания, какие бы цыфра не называли, все равно придется признать, что каждому отдельному человеку на эти усредненные, принятые нами уравнения – наплевать с высокой горки. У него свои, как правило, множественные проблемы, но из них первоочередными, конечно, являются каждодневные боренья с собой, с явствами на столе, с тем, что оказывается у него в желудке, в крови, в клетках тела…

Вот на этом, пожалуй и основимся. Просто признаем, что качественное значение питания еще более значимо, чем количественные определения. Может быть, потому что значение питания по-настоящему, даже без драматизации, вообще оценке не поддается. Все, что ни скажи, будет слишком условно, а стоит ли тогда говорить?

Но тогда как же подойти ко всем этим факторам долгожительства, как осознать их. Они все такие разные, между ними нет почти ничего общего…

Общее как раз есть. Они все не только делятся на потребление и психологию, но и подходят под так называемый ресурсный взгляд на организм. Общая ее идея такова – чтобы индивид дольше проживал, нужно меньше расходоваться.

И устанавливается как бы двойной стандарт – причем в данном случае он является благом. В одной стороны – нужно меньше тратить сил на поддержание жизнедеятельности. С другой – иметь больше возможностей для усвоения чего бы то ни было, то есть не попадать в ситуацию, когда усвоения становится, практически, невозможным.

Например, жители пустынь знают, что спасти человека можно лишь, когда он не дошел до определеннной степени обезвоживания. Если эта точка пройдена, если обезвоживание зайдет далеко, то человека можно не просто напоить, а положить в ванную с водой – многие феллахи не представляют себе большей роскоши, – а он все-равно умрет от жажды.

Он будет пить, пить, пить, распухнет от воды, она у него польется из всех дырок, но… Он все-равно умрет. Ему не хватит энергии для ее усвоения, вода просто не успеет дойти до клеток, которые в ней нуждаются.

Вот этот элемент – необходимость усваивать все, в чем организм нуждается, очень важен. Именно он подсказывает нам, что чрезмерное бездействие невозможно, потому что при этом ты щадишь что-то, но что-то расходуешь в недопустимой степени, потому что наступает дистрофия, или атрофия способности что-то усваивать. Например, при полной неподвижности «экономится» миокард – главный сердечный мускул, но ускоренно выводятся вещества из мускульных тканей, которые не работают, не испытывают нормального цикла сжатия – растяжение. То есть, нужно искать золотую середину между растратой ресурса и его восстановлением.

Потому что все на свете делает именно так – вдох и выдох, усилие и расслабление. Особенно это заметно, если рассмореть ресурсный подход более подробно. Тем и займемся.

Вообще-то, теория оценки и использования разных ресурсов – штука гораздо более сложная, чем обычно принято думать. К тому же, есть сведения, что она способна подходить буквально ко всему, что только мы можем наблюдать в материальном мире – от макроэкономики и общей теории управления, до производительности завода и, как в нашем случае, жизнедеятельности каждого отдельного организма.

Объяснение этому довольно простое. Интерпретация ресурсов чего бы то ни было, грубо говоря, есть попытка, используя очень простую, на уровне целочисленных операций математику, оценить некоторые качественные параметры.

Ресурсная интерпретация в подходе к такому феномену, как отдельный организм возникает, если из личности, со всеми ее «наворотами» и сложностями, вычесть практическую психологию, и еще кое-какие подробности, скажем, социальные факторы.

Суть ее проста – все, что получает организм, есть «сухой» остаток от того, что он реально может усвоить, минус ту энергию, те расходы веществ и всего прочего, что организм теряет в процессе усвоения.

Повторюсь. Мы есть, не то, что мы едим, и даже не то, что усваиваем, а лишь разницу между тем, что «полезно» усваивается и заратами на сам процесс усвоения. То есть, усвоение происходит «не бесплатно», и величина затрат на него вовсе не мизерная. Это важно для понимания многого из того, что я буду говорить впредь.

Помимо строительных материалов, которые клетки могут «выбрать» для себе, существует еще энергия, которую телу придают те или иные вещества, и почти нечувствительные на обычном уровне информационные корпускулы продуктов питания, которые важны в общем плане питания, но которые мы рассматривать не будем.

Собственно, мы и энергию саму по себе рассматривать не будем. Энергия – такая величина, которую одним питанием не определишь, но которая в значительной степени с ним связана, которая в общем виде от него зависит. И потому мы просто зададимся постулатом – тот, кто питается более правильно, в целом имеет более высокую энергетику, чем тот, кто питается неправильно.

Питание как таковое не представляет особенной загадки. Как ни странно, в этой области сложились уже довольно устойчивые алгоритмы, которые в целом себя оправдывают.

То есть, известно, что человеческое тело производит сумасшедшую кучу всяких биохимических веществ. По некоторым данным их более 12000. Некоторые исследователи предполагают, что в здоровом теле их чуть меньше, но даже если считать очень грубо, наберется никак не меньше 10000 химических соединений, качественных единиц нашей жизнедеятельности.

Помимо тех веществ, которые мы можем вырабатывать сами, то есть, которые природа способна создавать встроеными в наше тело лабораториями, существует масса таких, которые мы должны получать из питания, и никак иначе. Потому что больше не из чего их получать. Также, в этом ряду следует упомянуть те вещества, которые идут на производство этих самым 10000 соединений, которые мы тоже должны усваивать из продуктов питания. То есть, «заготовки» для всего нашего организма, всего того, что служит обеспечением его чудовищной по сложности и прекрасной в своей эффективности химии.

Число «первоэлементов» жизни выяснялось учеными не один век. Собственно, выясняется и сейчас, и поныне делаются всякие довольно интересные отрытия, так что до конца этого увлекательного занятия довольно далеко. Но «предварительные» итоги, пожалуй, подвести можно. По сведениям многих диетологов, значимыми для нас могут быть, чуть больше сорока основных веществ и соединений.

Согласитесь, что это уже более «приемлемая» цифра. Но ее приемлемость все же довольно относительно. Дело в том, что если нами не будет по каким-то причинам потреблено хотя бы одно из этих соединений, наступит серьезная дисфункция того или иного органа, возникнут изменения в жизненедеятельности, которые в некоторых случаях приводя к преждевременной смерти.

Именно на этом построена древняя китайская казнь, когда осужденного на смерть начинали кормить одним вареным мясом, и на двадцать седьмой, кажется, день он умирал в страшных мучениях. Из этого многие «знатоки» делали вывод о клинической неполезности мяса, призывали к вегетарианству, то есть, фактически, призывали к самоограничению, хотя именно выстроенное ограничение в питании и приводило в смерти осужденного. Именно потому, что в мясе не было чего-то, что должно быть в разумном, сбалансированном меню.

И в этом истинный смысл питания – не органичение, не избавление от чего-то, что в избыточных количествах может явиться токсичным веществом, а разумное соблюдение того режима, в котором организм нуждается. И желательно, без излишних «трудозатрат», без перерасходов ресурса отдельных его органов. Потому что, балансируя питание, следует уравновешивать и механизм усвоения необходимых вещест. А это делается посредством секреторной деятельности, и нарушение этого механизма усвоение, ослабление какой-либо из железок приводит к такому же нарушению питания, как и полное отсутствие любого из требуемых веществ или элементов питания.

Вообще-то, в этом разделе ресурсный подход к питанию выступает, так сказать, в наиболее наглядном виде. Когда, скажем, ваш обед поступил в ваш желудок, железки начинают работать, принимаются за дело.

При правильном питании, работа эта не обременительна, почти все «трудозатраты» быстро и безболезненно компенсируются, а к следущей трапезе органы успевают восстановиться и готовы к новым «подвигам».

То есть, каждая из железок высвободила необходимое количество присущих ей составляющих переваривания пищи, никто не перетрудился зря, не отработал «вхолостую», но и секреторной активности хватило, чтобы справиться с питанием, превратить его в энергию для «отопления» тела – страшный расход энергии, – и для последующей жизнедеятельности. Все, как в хорошем банке – белки для последующей обработки налицо, энергия от ращепления жиров имеется, углеводы отошли для быстрого «затыкания дыр», прибыль оприходована, все довольны.

Причем, не каждая железка по отдельности, а все вместе, в слаженном и великолепном оркестре желудочно-кишечного тракта: слюнные железы, сам желудок, поджелудочная, печень, почки, кишечник – единая фабрика по усвоению всего, что нам нужно.

Если какой-то из элементов этого ряда выпадает, не до конца делает свою работу, страдает кто-то рядом, а может быть, и все остальные разом. А как говорит известная пословица – где тонко, там и рвется. То есть, никогда главное нарушение не происходит во всех узлах системы, ломается что-то одно, но в негодность приходит весь механизм.

Это значит, что пищевому «самоубийце» нет нужды ломать подрят всю свою желудно-кишечную систему, достаточно «выбить», скажем, поджелудочную, и без внешнего инсулина диабет доведет его до могилы не менее уверенно, чем сверхдоза стрихнина.

Поэтому все свои железы следует беречь, любить и каждую из них следует «подстраивать» в отдельности. Как мы увидим дальше, это и есть едва ли не главный принцип раздельного питания – считаться с каждым элементов всей системы. Должно быть, потому-то эта идея и работает.

Помимо «внутренних» проблем питания есть еще необходимость во внешней жизнедеятельности организма. Каждому из нас необходимо двигаться, думать, напрягать свое внимание, расходовать энергию разнообразных клеток тем или иным образом.

Но особенно много приходится все-таки именно двигаться. Не потому даже, что физическим трудом занимаются две трети населения нашей планеты, и не потому, что быть сильным и тренированным модно и красиво. А по той простой причине, что именно в этой области жизнедеятельности сложились самые неправильные представления.

Как было сказано, в наших телах ломается что-то одно. И в половине случаев случается так, что ломается как раз сердце. То есть отказывает самый главный мускул тела – сердечный мускул, миокард.

Есть разные теории, почему эта проблема вышла на первый план в наше время. Большинство врачей, повторяя не очень взвешенное мнение, утверждают, что причиной тому – гиподинамия.

Тренеры, обосновавшиеся в тренажерных залах, вторят им, талдыча, что следует прочистить «забитые» разного рода избыточными жирами и холестериновыми бляшками корронарные сосуды, которые подходят к сердцу и как корона венчают этот орган. И мол, тогда все пройдет, силы прибавится, активность возрастет…

И почти никто не замечает, что за главную беду в этом утверждении принимается не причина, а следствие. Потому что не забитые жирами и холестерином сосуды – главная беда, а перетруженное сердце, которое вынуждено прокачивать кровь по суженному протоку.

И перетруженность эта приводит к разрыву ослабленной мышцы, которое проделывает работу, к которой уже мало пригодно. Особенно, если кто-то предлагает измочаленному разного рода встрясками сердцу «здоровый» образ жизни, почти целиком основанный на тренировках, дополнительном движении, на обливаниях холодной водой, что еще больше сужает сосуды…

В общем, получается так, что почти все системы фитнесса, основанные на недозированном движении, нагружают то, что и так работает на износ, с перенапряжением. Об этом мы еще поговорим, но уже сейчас следует понять – движение вовсе не всегда полезно, потому что любое движение есть нагрузка для сердца. Может, потому-то оно и отказывает более чем в половине случаев – мы слишком нагружаем его, хотя должны были бы прислушаться и пощадить его, хотя бы изредка.

Применительно к сердцу особенно заметно влияние психологических факторов нашей жизни. Так уж получается, что на все серьезные заботы и тревоги мы реагируем, нагружая сердце то «вредными» компонентами нашей внутренней химии, которые на самом деле, конечно, не вредные, просто они выброшены в кровь в переизбытке, то еще более тяжелыми по тотальному токсическому воздействию внешними ядами, такими как алкоголь или никотин.

Перефразируя известную фразу, можно сказать, что с психологией не шутят. Это слишком сильнодействующая система, способная привести к стрессорной ситуации не только органы, но все жизненные установки индивида.

И тут я не могу не сказать пару слов о том, что иные стрессы вполне резонно и эффективно «лечатся» правильным питанием. Вернее, их вполне эффективно «перекрывают» компенсаторной дозой потерянных веществ, что не просто позволяет организму быстрее восстановиться, но иногда вовсе позволяет обходиться без вредных последствий. Что еще раз подтверждает ресурсный подход к организму.

Например, при некоторых сильных трессах, по сути предшоковых состояниях, человек выбрасывает из организма с мочой или потом десятки граммов белка за считанные минуты. Компенсировать эти затраты, используя внутренние ресурсы, он не может, у него попросту нет этих химических веществ, нет базы для преодоления этого состояния.

А очень надежные, серьезные исследователи утверждают, что если эти «неразумные» затраты белка компенсировать внешним питанием, то стрессорная ситуация преодолевается не в пример быстрее. Восстановление происходит настолько быстро, что не возникает послеэфекта, когда в голову здорого по сути человека, понесшего прежде всего биохимические потери, вдруг начинают «лезть» разные глупые мысли. И наступает неправильное отношение к жизни, к своей ситуации, к перспективам.

В плане именно ресурсной оценки, полезно перечислить те основные факторы, которые страдают при долговременных или чрезмерных стрессах. Итак, по психологическим составляющим имеется четыре основыных области, которые необходимо отслеживать, ибо потери тут приводят даже не к неврозам, а к более серьезным, может быть, даже патологическим срывам.

– волевой ресурс.

Для ресурсной оценки этот показатель имеет не самое заметное значени, должно быть потому, что волевые качества восстанавлияваются как бы сами собой, если они есть. И не очень заметны, если их не очень много.

А ведь от этого зависит многое, не только стремление сделать свое здоровье долговременным фактором, но и дисциплина, уверенность в успехе, даже, может быть, способность правильно реагировать на предложенные методики.

Иногда мне кажется, что с этим качеством все обстоит как у хороших спорсменов с отдельным упражнением – чем серьезнне и тщательнее его тренируешь, тем вернее оно тебя выручает. Особенно тогда, когда не хватает чего-то другого, и в воле вдруг начинаешь нуждаться.

Но в то же время, я думаю, что для очень долгого употребления и для постоянного искользования это качество не запасешь, не вытренируешься один раз и навечно. С ним нужно работать постоянно, не давая себя слабеть, предьявляя к себе требования чуть более строгие, чем реально необходимы для жизни.

– психо-эмоциональный фон.

В последнее время появилась масса книг, которые советуют придерживаться «приподнятого» психо-эмоционального настроения. Это получило несколько названий, но главным из них почему-то считается «позитивное» мышление.

Не знаю насколько это помогает – мне всегда казалось, что думать что-то хорошее нужно только тогда, когда это не будет слишком уж явным самообманом. А кроме того, быть порхающим «поскакунчиком», вечно улыбающимся «чудаком» как-то обидно – жизнь действительно серьезное дело. В православии она даже называется «подвигом жизни», причем без всякого украшательства, вполне серьезно. К жизни, разумеется, можно относиться с юмором, но лишь для того, чтобы не забывать, насколько она серьезна.

Соблюдением своего ресурса психики в этом случае будет правильное отношение к эмоциям, когда с ними следует считаться, их даже можно слегко «подогревать», чтобы не сделаться роботоподобным, так называемым «рациональным» типом. Но в то же время, они всегда должны быть в узде, без слишком ярких всплесков и излишних драматизаций.

Иногда гневливые люди мигом успокаиваются, если напомнить им, что за мару минут гнева они способны растратить, распылись в пространство энергию, достаточную для нескольких недель спокойной, полноценной жизни. Так стоит ли так уж предаваться своим порывам, если они настолько «разорительны»?

– интеллектуальный ресурс.

Почти каждому человеку свойствена своя система оценки, анализа и ориентирования в этом мире. Это на практике и составляет то, что можно назвать необходимым мышлением.

Ошибки в этом плане обходятся очень дорого. Это подтвердит каждый, кто неправильно выбрал профессию, но спустя десятилетия понимает, что юношеской способности обучаться без напряжения уже не вернуть. Еще более горячее свидетельство можно получить, если поговорить с кем-нибудь, кто неправильно оценил честность МММ или каждой прочей из бесчисленных пирамид. Собственно, это доказывает, что ошибка в мышлении способна приводить к катастрофе.

Сейчас при обучении чему бы то ни было перед семьей студента в самом явственном виде встает вопрос – сколько это стоит? По средствам ли одолеть какую-то науку, выучиться и потом трудоустроиться в выбранной специальности? В последнее время также встает проблема – достойно ли работать, скажем, в этой науке вообще, если на «тему» не предложат гранта спонсоры «из-за бугра»?

Но в применении к организму, этот вопрос будет трансформирован даже в более животрепещущий вид – а может ли тело расходоваться несколько лет, чтобы индивид получил ту или иную способность, и обзавелся необходимым аттестатом, дипломом или хотя бы простым свидетельством?

Я думаю, каждый, кто обращал на это внимание, знает, что обучение, особенно институтское, так просто не проходит. Почти каждый знает пару-другую случаев, когда получение диплома привело одного к ишемии, другой успел загреметь в клинику Неврозов. А один мой знакомый, даже не дожив до тридцати лет, облысел. При этом почти наверняка можно ручаться, что он не попал под сверхчастотное облучение, и он не был ликвидатором Чернобыля. Он просто так долго думал, так трудно работал, что привел организм к тяжелейшему стрессу, выразившемуся в такой вот форме.

Так что есть причина задуматься обо всех этих научных званиях и титулах, прежде чем начать их зарабатывать. А то «расходы» не покроют никакой прибыли, даже если она будет.

– морально-ценностный ресурс.

Это самый неопределенный, самый сложный и как бы даже философский аспект психологических ресурсов. К сожалению, он действует, и мне приходится упоминать о нем не только для теоретической полноты.

Я видел людей, которые каким-то образом начинали портиться скорее, чем им это было отпущено «по жизни», и тогда болезни доделывали остальное, приводя их к патологии. Я не знаю, в чем тут дело – то ли в страхах, которые эти люди впускали в себя, сворачивая на не слишком прямую дорожку, или они таким образом подсознательно казнили себя за нечестность…

Но факт есть факт, только очень грубые, по сути неразвитые люди могут нарушать основные ценностные категории человеческого общежития, не неся при этом существенных потерь. Причем, потерь в принципе невосстановимых.

Можно даже сделать утверждение, что по-настоящему здоровым ни один злодей не бывает. Если у него есть хотя бы капля правильного представления о жизни, причиненные нарушения морали ему куда как явственно и быстро «отливаются».

Я далек от мысли, что этот мир устроен по-справедливости в ее человеческом понимании. Я также не утверждаю, что расплата всегда находит нарушителя каких-то заповедей. Но какие-то зачатки воздаяния существуют, что-то с людьми, нарушившими понятия доброты, действительно происходит. И иногда настолько явственно, что понимающему ресурсы своей психики человеку хочется воздержаться даже от тени каких-либо экспериментов в этой области.

Едва ли не самый главный вопрос, какой задают люди, когда пробуешь объяснить ресурсный подход к организму – а почему заранее нельзя запастись всем, что телу нужно, и использовать это по мере надобности?

Во-первых, можно. Например, для защиты от физической угрозы, запасы есть. Стоит человеку осознать, что он может «влипнуть» в драку, скажем, со слишком сильным хищником, как у него в кровы тут же возникает настоящий химический шторм, который может послужит лишь двум основным реакция – бежать или драться. Все зависит от человека, его воли и реакции.

А во-вторых, запасы для защиты от более «тонких» и сложных угроз, даже чисто теоретически, были бы уже таким «ломовым» нарушением физиологического равновесия, что самый беспощадный вред от иной причины мог оказаться существенно меньше, чем беда, вызванная хранением пресловутых «запасов», призванных эту причину ослабить. Да и сама защита от очень сильного вреда, например, стрессорных психологических перегрузок, выглядит проблематичной, ведь каждому понятно, что факторы жизни разнообразны, от всех опасностей просто не защитишься. А человеческий организм настолько сложная штука, что единой защиты, состоящей из пяти-шести компонентов, которые чисто теоретически можно было бы запасать, попросту не существует.

Природа, в этом случае, пошла по другому пути. Она как бы согласилась, что угрозы могут быть разными, но после того, как они минуют, организм чуткого человека показывает ему, что именно нужно съесть, какие из нарушенных балансов следуте восстановить. Так, по крайней мере, чисто внешне, в поведенческом плане устроены все звери, обитающие на воле.

Если бы это было иначе, мы бы получили не богатство животного мира, а лишь пару-тройку видов самых живучих, ведущих друг за другом беспощадную охоту по принципу пищевой пирамиды. То есть, такого устройства, когда внизу расположены простейшие, и их очень много, чуть выше находится растительность, и ее уже существенно меньше, потом идут животные, которые эту растительность поедают, и их уже всего несколько десятков тысяч видов, и хищники, которых на самом деле несколько тысяч.

Так что нужно согласиться, что существуют правильные и неправильные запасы нашего организма. Правильными можно назвать те, которые более или менее соответствуют нашим потребностям, довольно легко восстанавливаются и расходуются, так сказать «на дело». Неправильными можно назвать те, что перегружают наши органы, впустую вырабатывая их ресурс, не давая им развивать полную мощность при необходимых защитных реакциях, а потом быстро восстанавливаться до начального положения.

К правильным запасам все чаще иные исследователи относят гликоген – животный крахмал. Вещество, которое очень быстро сгорает, предоставляя организму, в случае серьезной угрозы, возможность задействовать более емкий источник энергии, такой например, каким является белок. К неправильным традиционно относят жиры, которые объявлены чемпионом по вредным эффектам, с которыми европейское человечество привыкло вести диетологическую войну.

Думаю, мы уже достаточно понимаем, что исходя из ресурсного подхода ни один элемент нашего тела не может быть объявлен просто вредным или безоговорочно полезным. С каждым нужно разбираться. Вот этим мы и займемся, прежде чем выйдем на финишную прямую – ключевое представление о раздельном питании.

В бытность мою инженером проектного «ящика», я не раз наблюдал, как девушки всех возрастов и интеллекта почти всегда бывали едины в одном – в отношении к диетам. Они их копили, обсуждали, переписывали друг у друга, даже, кажется, слегка интриговали, чтобы получить самый верный способ, который поможет сломать естественный баланс веществ, который у них в организме устанавливался. И чуть более соответствовать некоему почти невозможному стандарту красоты и прелести.

Большинство диет исходило из того, что если чего-то есть поменьше, тогда человек похудеет или вовсе лишится этих отвратительных подкожных жировых пластов, и вернется утраченная гибкость и легкость. Причем техническое образование, да и просто невежественность всяческих советчиков, откровенно зарабатывающих деньги на женских колонках в соответствующих журналах, прямо рекомендовали – устрани подпидку совсем, голодай и мучайся, красоты без мук не достичь…

Ну, о голоде мы поговорим отдельно, и даже не один раз. С этим наваждением куда как многих диетологов нужно, наконец, что-то делать, из экспериментов оно уже превращается в конвейер почти тотального вредительства – так много людей страдают от него. А вот с диетами, предложенными вот так, для всех скопом, разберемся сейчас.

Нет нужды напоминать, что простым «выключением» чего бы то ни было из организма, мы мало чего добиваемся просто потому, что эту перегрузку наше тело пытается компенсировать по-своему – что-то недостающее заменяет другим соединением. Разумеется, при этом на полную катушку работают те железы, которые могли бы при этом не работать, или хотя бы не так активно расходоваться.

При этом, если диета не была подобрана специалистом, а «списана» из журнальчика, возникает другой эффект – почти наверняка то, чего и без диеты в организме было слишком много, добавляется еще в большем количестве. Хотя бы потому, что реакция организма на предложенное ограничение может носить уже не совсем «разумный» характер. Например, он будет пытаться хоть что-то получить из поставляемого ему питания, и как попутную продукцию начнет усваивать, скажем, сахар, которого и так много в крови, избалованного «пустыми», без булочек или бутербродов, но жутко переслащенными чаями.

Для борьбы – самой настоящей, какую привыкло вести наше тело почти с любой избыточностью – мобилизуются, скорее всего печень и почки. При этом, чтобы нормально работать, они вынуждены потреблять довольно «дорогостоящие» вещества, которых в организме всегда мало, еще больше обедняя ими организм. Эта ситуация, когда недостача, вернее, несбалансированность питания по каким-то компонентам вызывает прямую и вторичную несбалансированность всех органов, которые задействованы в питания, служит весьма серьезной проверкой всего тела на прочность. И куда как часто для лиц, которые в своем заблуждении слишком упорствуют, это кончается плачевно.

Стрессы, вызванные «добровольной» болезнью, а затяжное испытание диеты почти автоматически приводит к состоянию, которую иначе как болезнью и не назовешь, приобретают уже хронический характер. В желании стать красивой накапливается самый отвратительный опыт неудач, вплоть до неврозов, то есть, начинают подрываться психологические ресурсы личности. Постоянными перегрузками срываются почки, печень, надпочечники, мочеточник, кишечник…

При этом, разумеется, искомая цель не достигается, потому что она не могла быть достигнута при такой постановки «диетологического» рассчета. Картина ужасная.

Но ведь есть же правильные диеты – утверждают энтузиасты, которым иногда, очень редко, но все же иная диета помогла стать стройнее. Да, такие случаи есть, и безусловно со временем «общее» питания для всех сменится питанием для каждого в отдельности, с учетом его текущего состояния и разумного восстановления ресурсов тела. Это и будет правильная диета. Но это дорого, потому что в самом начале нужно очень точно просчитать кучу информации, причем заниматься этим должны спецы, которых не хватает даже в благополучных странах. В нашей действительности это могут себе позволить только единицы, что они, кстати, и делают. «При всех» о такой возможности говорить всерьез не приходится.

Что же касается тех, кому повезло, и кто не нарушил важных функций организма, и кому кажется, что диета помогла, то во-первых, еще неизвестно, за счет чего он добился «превосходных» результатов, в диетологии зафиксированы случаи, когда диеты дают тяжелейшие последствия после довольно устойчивых ремиссий, впрочем, как и каждое лечение. А во-вторых, удачи тоже случается в нашей жизни, правда применительно к общепопулярным диетам это скорее исключение, уж скорее можно посоветовать играть в рулетку в казино – там меньше вариантов, и следовательно, больше шансов уйти с выигрышем.

Как-то не очень заметно для наших читателей, которые озабочены состояние своего здоровья, «всемирные» диеты сошли на нет как раз во всем мире, кроме нашей, весьма непритязательной и коммерциализованной периодики. Во всем мире всяческие советы по поводу похудения на тридцать килограммов за один месяц сменила долговременная и весьма кропотливая работа по разъяснению качеств каждого отдельного продукта. Разумеется, при этом делается вид, что «отрытие», скажем, чеснока только-только состоялось, а его головки не были обнаружены еще в древнеегипетских захоронениях. Но лучше уж так, чем предлагать практически изуродовать себя какой-нибудь из диет.

Этот фактор, многократно проверенный мной по всем тем журналам, которые попадали в мои руки, а ведь среди них были исключительно такие, которые рассчитаны на сотни тысяч читательниц. Думаю, это правильно.

Зато вместо диет появилась другая опасность и о ней нельзя не сказать – лекарства для похудения. Эти вещества, каждое из которых, разумеется, сертифицированно по всем мировым стандартам, якобы не может нанести потребителю никакого вреда. И рекламируется с таким видом, что вот, мол, попробуй, а вдруг поможет?

Не знаю, что сказать о сертификации, пожалуй стоит заметить, что лоботомия тоже была очень квалифицировано сертифицирована, и… прежде чем ее удалось остановить, применена более чем на двустах тысячах пациентов в одних Штатах, которые до конца своих дней остались полными идиотами.

Лекарства эти, как и любые другие лекарства предъявляют повышенные требования к печени, почкам, заставляют работать на изнов все системы эвакуации, а при долговременном использовании создают стойкие эффекты привыкания. Что ничуть не лучше, чем мягкие формы, скажем, наркомании.

Разрушение ресурсов организма при этом идет такими темпами, что лучше бы уж эти люди потели на тренажерах, загоняя миокард в состояние, из которого он выбирался бы только за счет естественных допингов организма, скажем, адреналина. Его, по-крайней мере, можно компенсировать.

А вот чем компенсировать лекарства?.. Их беда даже не в том, что они должны точно «попадать» на свою болезнь, как многие думают, иначе почти автоматически становятся ядами, которые нужно немедленно нейтрализовать и вывести из организма. Эта беда действительно бедой является, но не это главное. Самое существенно, что лекарства слишком «чистый» продукт, степень его беспримесности такова, что рафинированное растительное масло, которое очень трудно усваивается именно вследствии рафинированности – сущая амброзия по сравнению с любой таблеткой.

Давно замечено, что любое очищенное вещество, даже если это кальцийсодержащие препараты, например, необходимые для приостановления старческого охрупчивания костей, прежде всего воспринимается как «враг», а уже потом, по мере его разбавления, что требует от организма колоссальных ресурсов, начинает восприниматься как «союзник». Это всеобщий закон, настолько повторяющийся, что действует даже в отношении такого яда как алкаголь – в странах, традиционно использующих очищенные, высокоградусные напитки алкоголизм протекает тяжелее, чем, скажем, во Франции, которая потребляет почти запредельное количество вин по содержанию спирта, но именно вин, и потому каким-то образом избегает повального кошмара алкогольного распада личности, с которым сражаются скандинавы или русские.

Кстати, до сих пор мы говорим только о европейской, так сказать, парадигме питания. А что в других странах, где едят по-другому, или, хотя бы, в другом режиме?

Надо сказать, что в странах, где существует другая школа питания, почти всегда гораздо большую роль играет еда «по случаю», когда едять, потому что «так захотелось», буквально на ходу. Половина знаменитых азиатских и латиноамериканских уличных торговцев заняты тем, что предлагают еду. Самую разную, и куда как часто – не лакомства. То есть, лакомства, вроде знаменитых на весь мир Парижских жаренных каштанов, но и лапшу, соленые овощи, разные виды мяса, птицы… А знаменитый рыбный рынок к Токио – это место, куда ходят завтракать десятки тысяч людей, хотя бы время от времени, и никому в голову не приходит, что это может кому-то показаться антисанитарными.

Конечно, пиры, застолья и торжественные ритуалы есть во всех странах, но только в Европе и Северной Америке, «срисовавшей» куда как многие обычаи Старого Света, врачам приходит в голову серьезно рекомендовать есть в одно и то же время. А такие странности как обязательный пятичасовой час, который приходится пить, даже если не хочется, или ужин по расписанию – подвергаются насмешкам. Даже в относительно «цивилизовавшейся» Японии, привыкшей ко многим обычаям индустриального общества, обед по звонку – вызывает неудовольствие. И это правильно.

Питание не по обязанности, когда оно, собственно, превращается в кормежку – чувствуете разницу? – очень плохо характеризуется теми цивилизациями, которые понимают, что лишь индивидуальная потребность каждого человека может служить сигналом здоровья, даруемого правильной пищей. При этом, разумеется, людей с детства приучают не смотреть на других, а прислушиваться только к собственным импульсам, в том числе и по количеству еды.

Именно так – сначала качество, а потом уже количество – и есть тот ключ к пониманию здорового индивидуализма в питании, которого ни Восток, ни относительно благополучной небелые страны Америки, ни тем более индусы, может быть, самые совершенные мастера правильного питания – не осмеливаются нарушать. И это дает им право говорить о существенно более высокой культуре питания, чем может похвастать весь Европоподобный мир.

Количество пищи там вообще не является проблемой, которую можно обсуждать. Они прекращают есть, когда понимают, что питание сделало свое дело – организм получил новый заряд необходимым веществ. И исходят именно от этого. А вовсе не от анемичной моды на жердеподобных красавиц, и уж тем более не от солдатско-тюремной привычки есть все разом.

А мы, выходцы из другого мира, кажемся им нездоровыми, слишком толстыми, неповоротливыми, некрасивыми, хотя бы потому что тело или свисает складками, или так натянуто на костях, что и прикоснуться страшно, вдруг порвется…

Ничего удивительного, думают пухленькие индийки, что эти европейские худобы такие злые, как может женщина, которой нужно прежде всего рожать, обходиться без естественной полноты? И китайцам понятно, почему европейцы там мало делают упражнений, которыми в Поднебесной каждое утро занимаются сотни миллионов – ведь они лишены желания двигаться от немыслимой слабости мускулов…

Вот почему наши мускулы так слабы, следует поговорить особо. Это имеет прямое отношение к проблеме переедания.

Наше тело состоит из разных тканей, но две в них известны всем – жировые отложения и мускулы. Про жировые отложения сказано очень много, и все не самое хорошее, про мускулы тоже – только уже с самым благожелательным отношением.

Это две системы, в большинстве случаев действительно противоборствуют по всем основным параметрам. Если мускулы можно назвать стратегическим ресурсом силы, выживания и питательных веществ организма, то жировые отложения – фактором ослабления, сдерживающего выживание хотя бы потому, что перегружает множество из обслуживающих нас органов, а питательная ценность жиров слишком далека от совершества даже после их расщеплении.

К тому же есть еще один аспект. Мышцы в идеальном, почти медицинском смысле являются как бы внешним по отношению к сердцу насосом, помогающим нашему главному мускулу – миокарду – прокачивать кровь через себя, и потому облегчают ему работу. Процесс этот довольно сложен, он связан с ритмическими сокращения мышц, созданием в каппилярах правильного обращения между артериальной кровью, полной питательных веществ, необходимой мускулам, и венозной кровью, обедненной необходимым питанием, и потому направляемой из мускулов за новой порцией питательных веществ.

Жировые отложения, наоборот, не помогают сердцу прокачивать кровь, они пережимают ее, и более того, требуют все нового питания, потому что должны жить, как и остальные ткани, хотя и не оказывают поддержки основным системам организма.

В итоге, сердце да и все остальные органы вырабатывают свой ресурс, значительную часть времени поддерживая «не ту команду». Это очень важно понять – что жир плох не только сам по себе, длинными нитями и пластами врезаясь в мускулы, и делая их неспособными развивать большие напряжения, но и тем, что «перетягивает» на себя «одеяло».

Мускулы при этом попадают в тяжелую ситуацию, поскольку для нормального поддержания формы им уже не хватает того, что долно принадлежать по праву. И чем дольше это длится, тем более явным становится. В итоге вполне может наступить дистрофия, только не по большому, упитанному, откормленному – будто бы – телу, а по мускульным тканям, которые и определяют настоящую силу.

То есть, если вспомнить основной постулат, который я пытаюсь объяснить, что главным пороком является не столько питание вообще, сколько несбалансированное питание, например, диетическое или избыточное по какому-либо компоненту, то следует признать, что неправильное питание – прямой путь к ослаблению жизненных возможностей. Вплоть до дистрофии, как это не покажется кому-то удивительным.

Жировые нити, когда они становятся достаточно агрессивными, понемногу начинают служить центром образования еще больших жировых отложений. Они как бы провоцируют ткани вокруг себя на создание «заповедников» слабости, вялости, физиологической несбалансированности.

Когда таких центров становится очень много, когда человек, поддавшись духовной лени или наслушавших глупых проповедников, требующих или полного отказа от питания – что, разумеется, невозможно, – или диетического, что ненамного лучше, ломает свою естественную, равновесную систему, данную ему природой, то есть сдается и начинает есть почти все, что ему попадется на глаза, наступает следующий этап. Последний в той драме, которую, как мы помним, начали именно общеупотребимые диеты.

Наступает общий дисбаланс питания организма в целом, когда органы уже не знаю, ради чего они работают, потому что почти отовсюду, от всех этих жировых полей и айсбергов идут сигналы с требованием самых разных веществ, и в огромном количестве, но отдачи от этой работы практически нет. Это своего рода коллапс питания, когда наступает деградация системы обмена веществ.

Это очень тяжелое состояние, и скажу честно, кажется, никто из диетологов, которых я читал, так и не признался, что эффективно научился его лечить. Хотя именно питанием оно и должно останавливаться.

Вероятно, врачи, даже самые мудрые и умелые, просто не знают, за что в таких случаях в первую очередь браться, как поднимать из руин основные функции организма. Даже используя медикаментозную базу или создавая очень дорогостоящие режимы с особыми психофизиологическими состояниями, наподобие того, как в клиниках лечат нервные заболевания, им мало что удается сделать.

Рассматривая это состояние человек, я могу лишь посоветовать никогда, ни при каких обстоятельствах не попадать в эту ситуацию. Потому что по тяжести болезненных ощущений оно не намного отстает, например, от состояния хронического радикулитчика, но в отличие от него не предполагает даже редких ремиссий.

Пожалуй, нет ничего более далекого от правды, чем утверждение, что спорт приводит к здоровью. Это заявление, сделанное по первому, очень непродуманному наблюдению, к сожалению, поддерживали даже те врачи, которым в первую очередь следовало бы бить тревогу – спортивные. А может быть, они просто не сталкиваются со случаями, когда воочию можно наблюдать «плоды» тренировок, результат выжимания из себя всех ресурсов движения, которых ни у кого не бывает слишком много. Они работают с ребятами и девушками, которые еще не почувствовали себя таким, какими становятся позже – с перегруженным сердцем, с надорванной секреторной системой, с разбазаренными средствами психологической мобилизации и защиты.

Как мне сказал один весьма уважаемый самбист, когда сходишь с круга, то оказываешься почти в том же состоянии, что вернулся с войны. Только для ребят после войны все-таки отстроены какие-никакие лечебницы, по-крайней, мере многие знают о «ветеранском синдроме», а о синдроме профессионального спортсмена даже заикать не имеет смысла – не поймут, а начнут вспоминать, якобы, запредельные ставки премий за победы…

В телефильме о недавно умершем замечательном спортивном комментаторе Озерове, который был теннесистом еще в те времена, когда за спорт почти не платили, последний кадр, запечатлел его уходящим по коридору. Он ступал, как глубоко больной человек, опираясь на палочку, налегая на одну ногу так, что у него подрагивала голова. Также вспомнинаю кадры о Яшине, когда легенду нашего футбола поставили у штанги ворот, чтобы он напомнил тем, кто его любит, кем он был когда-то на самом деле. Он постоял, просто так, на одном месте. И даже в этом «упражнении» было видно, насколько несбалансированные у него движения, как нелегко ему они даются… А ведь это были вовсе не старые люди.

Что же это за система – профессиональный спорт, – если она до такой степени губит, калечит, уродует людей? Как же за катастрофа происходит с теми, кто от природы награжден первосортным здоровьем, замечательной силой и способностью прожить, кажется, три человеческих века?..

Главная причина в этом общем, тотальном нарушении баланса и преждевременном увядании организма, конечно, заключается в перерасходе всех и всяческих ресурсов жизнедеятельности. С точки зрения питания – тоже. Ведь в том состоянии, до которого спорт доводит организм, вообще невозможно существовать сколько-нибудь длительное время без особенного питания, а это, как всегда, когда дело доходит до чего-то искусственного, вовсе не увеличивает срок нашей жизнедеятельности.

Не помню, кто из спортсменов признался, что он, когда ему пришла пора зарабатывать на жизнь тренерством, принялся опрашивать своих друзей-рекордсменов, какие метода тренировки к каким нежелательным состояниям приводят. И ни один из них ни разу не пожаловался на сердце. Для спортсмена эта тема – табу, как для моралиста проблема секса, или для «глубокого» вегетарианца обсуждение мясных блюд.

А ведь что бы мы не делали, какие бы хитрые методики не разрабатывали, мы всегда и прежде всего будет «гонять» сердце. Именно за его счет пробуем нарастить мускулы, именно с его помощью пытаемся выработать реакцию, координацию, резкость или точность.

А переразвитие этих качеств, которое необходимо в спорте, является, по мути, самой обыденной вещью, требует такого расходования ресурсов именно сердца, что иногда просто страшно становится – до какой степени люди умеют не щадить себя. Как результат – стайеры выходят на дистанции с дистонией, пловцы финишируют со всеми признаками микроинфаркта, штангисты валятся на тренировках от спазмов, которые пережимают даже сосуды мозга… Мозг – особый орган в теле, его практически невозможно лишить кровоснабжения, за это отвечает самое древнее из нервных образований нашего тела, возникшее еще в те времена, когда мы, может быть, были ящерами – спинной мозг. И вот поди ж ты – ухитряются!

Нет ничего удивительного, что после иной тренировки сердечко иного чемпиона выглядит, как лопнувший воздушный шарик, который ослик Иа опускал в свой горшок. И способнось к движение у них, примерно сходная… Но восстанавливаться нужно быстро, ведь завтра, а то и сегодня вечером, новая тренировка, вот и разработаны методики, которые снова и снова пришпоривают тело, ворохами черпая здоровье из тех запасов, которые отпущены нам на долгие десятилетия…

И все-равно, обмануть природу не удается. Наступает время, и приходится сходить. Только за десятилетие, много – за полтора десятка лет спортивной карьеры растрачены ресурсы, отпущенные, может быть, на всю жизнь. И компенсировать их нечем. Ведь не рекордами же, наградами или победами утешать себя, когда болит все тело, и даже просто постоять у воротной штанги – серьезное упражнение?

Кстати, о победах. Среди спортсменов укоренилось стойкое убеждение, что обученность и техника позволит выиграть у силы, что сила позволит выиграть у новичка, а новичок может выиграть у остальных за счет здоровья. То есть, здоровье в этой пирамиде занимает предпоследнее, весьма пренебрежительное положение. Так ли это в действительности?

Очень длительные, почти на протяжении тридцати лет исследования самых разных институтов, проведенные по разным методикам однозначно подтвердили вывод, что и сила, и даже реакция зависит в первую очередь от состояние сердечной мышцы в момент единоборства или игры. То есть, тот, у кого есть хоть какие-то ресурсы «по сердцу», окажется чуть быстрее, чуть сильнее и поэтому увереннее – что как раз и приводит к победе.

И какие бы доказательства не строили тренеры, не в силе или технике дело, но в нерастраченном запасе возможностей, без которого не обойтись. А вот какой компонент тренировок действительно «вывезет», а какой окажется лишним – это требует ума, расчета, и качественной тренерской оценки. Только поэтому, в действительности, ставятся рекорды, а не абы как бы – мол, потей до потери сознания, и это всегда к чему-нибудь да приведет.

Тренироваться, особенно в интенсивном режиме – значит утомлять сердце. Иметь более-менее неизрасходованное сердце означает и дольше прожить, в том числе и в спорте, и быстрее восстанавливать его ресурсные возможности. Тут уж ничего не поделаешь, здоровье потому и есть универсальный механизм, что позволяет быстро, без серьезных «внешних» затрат восстановиться после самой напряженной тренировки, после самого разрушительного соревнования.

Значит, для любого спортсмена или даже простого физкультурника важно понять, когда следует останавливать тренировку, чтобы не гонять сердце впустую. Когда и мышцы уже не растут, и техника не в радость, и не понимаешь, что происходит. Вернее, так – если тренер командует, то деваться некуда. Но для тех, кто считает, что всегда есть еще силы «поднажать» – очень важно понять, что это может оказаться и заблуждением.

Давно замечено – если мышцы «горят», то есть в них образовались заметные очаги жжения, если скорость падает, значит наступило переутомление. Иные спортсмены отходят в сторонку, передыхают, и начинают все сначала. Как правило, устомление после такого краткого отдыха наступает еще быстрее. Оно и понятно, мышцы, в которых почти нет питания, и которым уже самое время выводить вредные продукты своей предыдущей работы, на этот раз «отказывают» куда серьезнее.

Но вот о чем в таких случаях не думают – что сердце, как правило, к этому моменту уже давно «перегорело», и заставлять его работать дальше в режиме перегрузки – означает убивать себя, хотя это скажется и не сразу.

Сердце, как правило, начинает уставать задолго до появления неприятных мышечных ощущений. При желании, этот момент можно отследить по пульсу. Существуют разные методики, ориентированные и на предельный пульс, который можно поддерживать не очень длительное время – десять, максимум пятнадцать минут, – и определяющие степень утомления по времени восстановления нормального пульса.

Я обычно пользуюсь формулой, которую мне посоветовал один тренер, когда я еще не знал, что такое сердечное утомление. Свой «правильный» вес (взятый из рассчета роста), плюс сто (для «крутых спортсменов до тридцати – сто двадцать, после этого возраста – сто десять), минус возраст, минус лишние килограммы.

Например, мне сорок пять лет, рост – метр восемьдесять пять, вес, как ни прискорбно, ровно сто. Тогда считать следует так: восемьдесят пять килограммов, плюс десять, которые мне «положены» за преодоление сороколетнего возраста, плюс сто, минус сорок пять – возраст, который не от нас зависит, – минус пять лишних килограммов, которые мне, как бывшему борцу и гиревику, увы, никак не получается в себе «растопить». Итого, предельный уровень моего пульса во время любой тренировки должен быть не выше ста сорока пяти.

Если мы возмем одну мою знакомую лыжницу, то ее рост – сто семьдесят, вес – шестьдесят два килограмма, возраст – чуть меньше тридцать лет. Тогда считаем так: семьдесят килограммов, плюс сто двадцать, минус тридцать, плюс восемь килограммов, которые должны минусоваться, поскольку у нее «недобор» по весу, а минус на минус – дает плюс. Предельный пульс у нее получается сто шестьдесят восемь. Для такой легковесной пигалицы это очень хороший показатель, ей приходится себя как следует нагружать, чтобы получить то, что я на своих разминках получаю минут за пятнадцать, когда еще запасы гликогены в мускулах не потребовали перехода на белковую их подпитку.

Когда это предельное значение пульса уже не опускается во время кратких перерывов, а любое усилие тут же стремиться его решительно «преодолеть», приходится сдаваться и идти под душ. Только этот режим, который настоящему «спортивному» тренеру показался бы насмешкой над серьезной нагрузкой, может обеспечить мне относительно безболезненное восстановление сердечной мышцы.

А кроме того, как ни странно, все чаще раздаются голоса среди тех, кто озабочен не рекордами, а правильным, гуманным применением физкультуры и других интенсивных нагрузок, что именно и только так называемые «гликогеновые» упражнения, когда мышцы не требуют включение разных других ресурсов, могут быть относительно безвредны для организма. Разрабатываются уже комплексы таких «неутомительных» методик, и по некоторым отзывам, вполне успешные. По-крайней мере, относительную бодрость, гибкость, и даже красивые, элластичные и объемные мускулы он обеспечивает, не заставляя проливать реки пота под статическими, анаэробными упражнениями, или часами расходуясь на динамические нагрузки.

Стало быть, физкультура обычному человеку подходит лучше всего, она не нацелена на результат, а должна принимать во внимание именно состояние тела, его активность. Так уж она придумана, и это прогресс по сравнению с профессиональным спортом. Но слишком интенсивная физкультура, которую многие полагают спортом без первенства, плоха, быть может, именно по той же причине, что и спорт. Потому что в ней все-таки можно «издеваться» над собой, переходя необходимую грань. Но если в спорте есть четкие критерии – победа, секунды, килограммы, в физкультуре таких критериев нет, вот и выдумывают такое…

Мне кажется, что особенно наглядно можно рассмотреть эту ситуацию на примере купания в проруби. Обычно по этому поводу замечается, что наши предки, мол, всегда и весьма охотно… Чем же мы хуже? Мы не хуже. Только предки тоже не очень к этому стремились, а если купались, то как правило после бани, что сейчас в рассчет не берется, прежде всего потому, что бани, вернее, баньки, стоят не на речках. А прорубь после баньки – совсем другое дело, это и в самом деле полезно. Хотя бы потому, что расширенные парилкой сосуды можно вернуть в нормальное состояние, тогда сердцу не придется накачивать дополнительные объемы. К тому же и чрезмерное потение – далеко не самое полезное состояние, а прорубь его очень уверенно купирует.

А вот что происходит в человеком, который полез в воду без предварительной подготовки. Его телу наносится мощнейший термический удар, сравнимый, вероятно, лишь с прышком из самолета без парашюта. Сосуды у него резко сжимаются, ведь нужно экономить тепло… От этого сердцу приходится гонять кровь по внезапно суженным кроветокам, и значит, приходится работать в скачкообразном напряжении. Кроме того, крови нужно больше, ведь на охлаждение все клетки реагируют почти одинаково – запросом всех и всяческих веществ, которые при «сжигании» могут дать хоть какое-то тепло, и требуется этих веществ – немереное количество… И наконец, зажатые холодом мышцы тоже нуждаются в питание для своего растормаживания, ведь телу хочется греться не только за счет подпитки, но и мобилизуя возможности динамического обогрева, то есть движением. А это опять сказывается на сердце, на коченеющих легких, на железах, которым теперь придется ощищать кровь от сверхпорций отработанных и выброшенных из клеток «шлаков»…

Когда такое занятие становится более-менее привычным, оно, разумеется, уже не ведет к слишком разрушительным последствиям, ведь тело – очень умное, оно запасает впрок те вещества, которыми можно минимизировать вред от таких термоударов. К сожалениею, почти всегда оно еще заботится и о тех веществах, которые не особенно помогают – таков метод, вместе с полезными запасами приходят и лишние, это неизбежно. В случае с прорубью происходит запас жировых клеток, сначала в мускулах, потом растут подкожные жиры, которые могут немного ослабить холодную атаку на жизненно важные органы. И если бултыхаться в проруби очень часто, то этот рост станет неуправляемым, даже если потом «сдохнешь на тренажерах».

Просто потому, что ресурсы организма уже будут сдвинуты в сторону их интенсивного переиспользования. А это даром никогда не проходит, это всегда сказываеся.

Кстати, какие ощущения возникают в момент, когда мы в себе нарушаем что-то действительно важное? Ведь не сразу же, на первых же тренировках все ломается окончательно? Ответ на этот вопрос, как ни странно, почти не зависит от того, какой именно нагрузкой мы себя нагружаем.

Итак, проблема относительного сохранения основных балансов, своеобразная «точка возврата», когда ресурсы еще не переходят режим необратимого разбазаривания, возникает именно тогда, когда наше ощущение на прямую тренировочную нагрузку как бы притупляется. Когда сама тренировка уже не доставляет особых хлопот, когда достигнут относительно стабилизированный участок в развитии спортивных навыков и привычек.

Именно тут почти спонтанно возникает период, который знает каждый спортсмен. В этот период никакое усложнение приемов, или интенсификация тренировки, или наращивание веса на снарядах не приводит к успеху. Скорость не увеличивается, мышцы не растут.

Это значит, что сердце, органы, железы, уже привыкшие к относительно регулярным трудам пусть даже себе в ущерб, больше не желают работать в прежнем режиме. Иногда грамотные спортивные врачи ставят диагноз перетренировки, и дают перетрудившемуся телу отдохнуть. Но куда как часто, «развивая» волевые усилия, тренеры и спортивные «герои» пытаются еще больше взвинтить темп, преодолевая новые рубежи скорости, веса, техники.

Тут-то и происходит крах, то есть, вместо успеха почти с каждым из таких вот оголтелых «фанатиков» возникают сложности, наступает регресс. Это означает, что тело пытается подать последние сигналы, что оно больше не хочет такой эксплуатации, откровенно пытается «забастовать»…

Это и есть сигнал перед последними, уже необратимыми нарушениями жизненных ресурсов, после которых не только на долгожительство, но даже на относительное здоровье рассчитывать не придется. И в итоге все идет к тем печальным последствиям, которые в конце своей жизни пожали куда как многие спортсмены, которые в свои годы были – поверьте – не менее сильны, не менее здоровы, не менее умны, чем мы. Так стоит ли повторять этот скорбный путь снова и снова, чтобы не на чужом опыте, а на своем убедиться в его ошибочности?

Еще двадцать лет назад отношение к голоданию среди диетологов всего мира было куда как неоднозначным. Раздавались трезвые голоса, что чрезмерное голодание – настолько явное нарушение ресурсов тела, всех жизненных характеристик, что его следует очень и очень внимательно отслеживать в медицинском плане и никогда не применять априори. Собственно, его и советовать как радикальное средство опасались… Разумеется, не в России, а за рубежом.

В России в то время крепчал маразм «развитого» социализма, с питанием было очень плохо, и вот кому-то из явно идеологических умников пришло в голову, что таким образом можно ограничить потребление. Как раз в той категории, с которым у социализма всегда были проблемы – в продуктах питания. И выполняя социально-партийный заказ, возникло это движение.

Обосновывалось оно крайне «неординарно» – чем меньше ешь, тем дольше проживешь. Это клише настолько вьелось в наши мозги, что даже я, задумывая эту книжку, решил начать именно с этого свой анализ долгожительства.

В общем, с одной стороны, все правильно – много жевать, до века не доживать. Как только изжевал положенные тебе продукты, что-то в нас очень важное закончивается, и наступает серьезная деградация. Но я сейчас не об умеренности, а о голодании – чувствуете разницу? Я о том, что не может быть и никогда не было ничем иным, кроме как откровенным обманом.

И именно об обмане можно вести речь, когда вам советуют, скажем, каждые два месяца голодать три и больше дней, именно об обмане приходится вспоминать, когда это голодание советуют применять от всех, без ограничения болезней, для всех категорий населения, для всех групп потребления, в том числе без учета обыденного меню этих самых групп, без нормального представления об исходных точках такого эксперимента, что почти невозможно на наших харчах, с нашими жизненными перипетиями на этот раз «развитого» чего-то.

Эти советы напоминают мне незабвенные трюки Кашпировского, который несмотря на медицинский диплом вдруг решил поставить «ломовой» по последствиям эксперимент, никому практически не посоветовав, даже не обратив внимание на такую «мелочь», как безопасный выход из всех тех околотрансовых состояний, которые он провоцировал. Это все равно, что неумелого человека без страховки поставить на канат и предложить ему пройтись, аппелируя к методам опытных канатных трюкачей.

Ну ладно, отставим эмоции, посмотрим более конкретно, какие из ресурсов сверхголодание способно разрушить, и какие нарушается в безудержной практике этого метода.

Надо признаться, призыв «голоднуть», хотя бы время от времени, затрагивает самый актуальный для средних классов современности вопрос – съесть или не съесть? Так как «не съесть» действительно немалый труд, мы слышим почти уже сливающиеся в единый рев призывы быть сильными волей, не поддаваться, не сомневаться в том, что эти муки себя оправдают.

Я не знаю ни одного человека, который бы в самом деле хоть раз не поддался бы на эту удочку, практически все пытались голодать. И не выдерживали, разумеется, начинали есть, сдаваясь, молчаливо признавая за собой и слабость воли, и ожидая всех прочих бед, которые, якобы, после обжорства непременно наступят.

Те же, кто не поддавался, кто не желал примиряться с лишними килограммами, и действительно худел, как правило с горечью, не поддающейся описанию, почти с ужасом, наблюдали, что прежний, «нелюбимый» вес возвращался. Специалисты по голоданию в таких случаях почти всегда делают умный вид, и требуют – «чаще», или «дольше», или проповедовали еще того хуже «переход на бесконечное голодание».

Уже давно замечено, что дилемма «прелестей» голодания и ужасов избыточного веса выглядит куда как двусмысленно. Вместо мук, которые, якобы, только должны наступить от перееданий, есть определенный тип людей, которые обрекают себя на действительно немалые муки голода уже сейчас, без всяких «якобы». Это послужило источником шуток, юморин и шпилек… Но даже этот скромный источник здравомыслия в последние годы как-то заглох, и уже никто не ставит под сомнение «эскалатор» голодных мучений, который наоборот, в свою очередь только набирает влияние и теряет последние остатки меры.

Надо сказать, еще в самом начале семидесятых я как-то нашел очень остроумный ответ одного врача, который, сравнивая продолжительность жизни в прошлом и по нынешним временам, даже в нашей, в те годы более благополучной по потреблению стране, заметил – если бы голод был так полезен, как о нем часто говорят, человечество в этом давно убедилось бы. В самом деле, ведь только последние два-три поколения могут, в действительности, есть досыта, все остальные поколения голодали, причем хронически. Вот эту почти великую фразу я не устаю повторять, если меня совсем уж одолевают энтузиасты голодных болей, срывов, слабости, на редкость неприятного запаха, почти всегда появляющегося на второй неделе голодания, и прочих бессмысленных и вредных экспериментов.

Так что, когда вопрос ставится именно в приведенной выше, актуализованной форме в пору ответить известной присказкой – если очень хочется, то можно. И поверьте, если съесть правильно, вреда от этого не будет. Порукой тому система, которую я и пытаюсь объяснить – раздельное питание. Но пока продолжим о голодании.

И все же, нападая на голодание, особенно затяжное, бездумное и безусловное, я вынужден признать, что вообще-то голодание может быть применено как терапевтическое средство. Но тогда необходимо очень точно прочертить ту грань, которая возникает между законным применением голодания и его осуждением, между голодолечением и сверхголоданием, на которое я нападаю.

Критерий прост. И доступен для понимания каждому. Если есть конкретная болезнь, которая подвержена воздействию голодом, например, панкреатит, то под наблюдением врача это форма лечение – во благо. Если нет никаких серьезных показаний, кроме борьбы с весом, значит это – от лукавого. И никак иначе.

Причин несколько. Но главная заключается в том, что чрезмерные нападки на вес – на самом деле незаконны. В самом деле, небольшой избыточный вес – не патология, не осложнение, сплошь и рядом даже не неудобство для самого человека. Это всего лишь нарушение нормы, причем не в медицинском даже понимании, а так, как ее понимают «продвинутые» диетологи, по сути – проявление моды на тощие тела, и ничего больше. Стоит ли ради этого рисковать здоровьем? А голодание – такой именно риск, и очень серьезный, без дураков.

Конечно, ожирение плохо, но это уже не избыточный вес, а сплошь и рядом проблема нарушения обмена. Еще, как говорят многие «голодатели», это – нарушение двигательной активности. И тут я позволю себе усомниться. Думаю, многие из нас, без труда вспомнят иного своего знакомого, у которого практически нет проблем с двигательной активностью, который легко и с удовольствием танцует, ходит на лыжах, отменно плавает… Он не может лишь бегать, ну и, может быть, еще чуть тяжеловат в теннисе на самом солнцепеке. Но с движением и жизнерадостностью у него все в порядке!

А раз так, то я, призывая вас в свидетели, предлагаю считать не переходящий далеко за привычную грань лишний вес не «болезнью», с которой, якобы, один голод только и может справиться, и даже не нарушением нормы, а всего лишь неприспособленность человека к слишком «узкой» норме в довольно-таки искусственной медицинской теории. В самом делен, тело же дает сигналы, что все нормально, почему мы должны чувствовать себя ущербными – если какой-то из спецов по морковке талдычит нам с регулярностью метронома, что мы должны голодать?

В самом деле, это даже не совсем этично с медицинской точки зрения – подвергать сомнению здоровье, если других показаний, кроме мнения самого врача, нет. Так ни один уважающий себя медик не поступит, это просто против его естества, против его профессии, которая совсем не зря ограждена Гиппократовой клятвой.

И лишь специалисты по питанию – по диетам и голоду, – знай себе требуют соблюдения их, и только их норматива. Да как же так можно? Наконец, кто же позволил врачу объявлять кого-то ущербным априори, требовать лечение и прописывать особый режим?

И тем не менее, огромная машина запущена в ход. Среди всех прочих врачей именно специалисты по голоду пользуются безоговорочным авторитетом, а мнение старых специалистов – физиологов и терапевтов, пытающихся артикулировать более взвешенное мнение – не принимается всерьез. Голод объявляется панацеей, а безусловные призывы голодать стали общим местом даже у психологов, которые должны лучше другие врачи понимать, какие разрушительные бреши в ресурсах психики этот метод пробивает.

Я думаю, что информационную машину, призывающую голодать, следует остановить. Вернее, она сама остановится, когда мы все перестанем к ней прислушиваться. Вот к этому я и призываю. Точно так же, как врачи всегда и везде призывали отказаться от «самолечения», как они отказываются от чрезмерно радикальных методов, если есть более щадящие схемы.

И в самом деле, слова ничего не решают. Даже мнения настощих авторитетов, отдавших практике десятилетия труда, не очень заметны на фоне всеобщих призывов голодать. Решающим окажется лишь ответ на вопрос – полезно ли голодать? Если полезно, значит, призывы голодать опраданы. Если не полезны, значит…

В том-то и дело, что в ситуации с обычными людьми, не чувствующими из-за лишних пяти, десяти, даже пятнадцати килограммов избыточного веса никаких неудобств, следует задавать другой вопрос. А действительно ли полезно то, что мы считаем пользой?

И если мы как следует взвесим этот вопрос, то вынуждены будем ответить – нет, и еще раз нет. Полезным имеет смысл величать лишь тот результат, то улучшение, которое ведет к долгожительству, то есть, которое носит долговременный характер. Если польза имеет краткий эффект, как почти всегда и бывает в случаях со спонтанным и «противовесовым» голоданием, даже при систематических и свирепых до изможения «постах» имеет смысл посмотреть на проблему более здраво, чтобы судить о ней, а именно – что она нарушает, за счет чего достигается внешняя польза? Ведь не бывает же, что «за просто так»? Это как раз главный поступлат ресурсного понимания здоровья – чтобы получить улучшение, нужно что-то поднапрячь, или даже перенапрячь…

И вот с такой постановкой проблемы у спецов от голода есть не одно, не два, а множество сложностей. Я думаю, что многим приходилось сталкиваться с людьми, которые получили осложнение разного рода нефритов, когда они пытались голодать. Думаю, что немало таких, кто доголодался до сыпи, ухудшений зрения и слуха, печеночных осложнений. Таких, кто получил серьезные нарушения психологического и неврологического плана личности, вплодь до нарушения режимов сна, отчетливых неврозов и даже потери активности, то есть, заметных депрессивных симптомов.

А главное, голодание по мере своего развития, получает со стороны организма отпор, и по мере продолжения это практики – все более устойчивый. В самом деле, как не защищаться от того, что с тобой делают по совету какого-нибудь «мудреца», который «забывает» посоветовать своим клиентам использовать даже витамины во время голодовок.

Вот «самооборона» тела носит, в противовес «достижениям» от голодовок, самый настоящий долговременный характер. А при многолетних опытах по «оздоровлению» голодом, способна вообще перейти в хроническую фазу, как любая другая болезнь. И тогда уже придется не о «сверхздоровье» думать, а о том, как спасти хоть остатки номальной физической формы.

Это происходит, примерно, так. Сначала организм пытается запасти основные элементы, которые влияют на работу нервных тканей – витамины, микроэлементы, вещества, влияющие на секреторную деятельность. Но беда в том, что эти вещества практически не могут существовать в свободном, несвязанном виде. Они или есть, или выводятся, и тогда наступает период, когда организм пытается сохранить их для себя хотя бы в связанном виде.

Сначала он запасает то, что считает самым ценным и легко «сгораемым», белковые и сахарные составляющие питания, но на этом много не запасешь. Потому что это, в первую очередь, энергетические запасы, или универсальный строительный материал, запустить который в дело, в «строительство» клеток не просто, для этого нам нужно изрядно работать в спортзале, наращивая мускулы, что в целом тоже не здорово, или очень точно питаться, чтобы происходило именно то развитие органов уже на клеточном уровне, которое вело бы к их омоложению. Но какое же омоложение, если питание вообще находится на нуле?..

Со временем, не сразу, получается, что организм запасает перед голодовками хоть что-то, что ему не очень полезно, но что не предотвратит сверхкритическое затухание нервной системы, увядание желез, потерю двигательной способности, что позволит после голода относительно легко вернуться к нормальному состоянию. А это, как ни странно – так не любимые нами жиры, и лишь в некоторых случаях углеводы, переизбыток которых, в свою очередь, если вы не марафонец, ведет к своим неприятностям в организме.

Нет слов, чтобы описать раздражение людей, которые после голодательного поиска здоровья вдруг обнаруживали, что подкожный, очень рыхлый и неприятный даже на вид жир начинает накапливаться буквально «по любому поводу». Даже от тощего весеннего огурца, съеденного как бы просто так, для пробы, а на самом деле, от животной тяги к «живым» витаминам, вдруг прибавляется лишняя сотня граммов. А ведь огурец-то был, от силы в два раза больше этого веса…

Это значит, что почти все, что вы теперь съедаете, организм, как гоголевский Плюшкин, не выбрасывает, а запасает, запасает, запасает в предвиденье будущих голоданий. Это значит, что нормальные обменные процессы находятся под угрозой. Это значит, что организ дошел до точки, и продолжать в том же духе – нельзя.

Потому что нарушено относительно свободное отношение к питанию, которое единственно должно быть у здорового человека, съел – и тело разбирается с этой пищей, что нужно – заберет, что не нравится – спокойно, без истерии отправит «на выход». Именно тело должно это делать, потому что сам человек никогда с этим не разберется, да с этим и немыслимо никому разобраться, кроме действительно очень профессиональных и весьма опытных диетологов, каких в мире всего-то, может, несколько сотен, не больше.

Есть такая гипотеза, что на самом деле это стремление построить структуру питания с учетом голодания возникло, исходя из опыта предыдущих поколений, когда люди действительно немало голодали. И возникло не по злому, разумеется, умыслу, а в следствие консерватизма иных медицинских идей, в том числе и относительно питания… Когда умение запасать разного рода вещества казались в некоторых случаях, например во времена режимного, регуляного весеннего авитаминоза – единственной возможностью спастись от очень серьзных неприятностей, например, цинги, куриной слепоты и проч.

То есть, нынешняя ситуация просто не учла того, что мы сейчас можем не голодать, и следовательно, не запасаться чем-либо впрок, а впервые, может быть, в истории человечеста, кормиться очень точно, без перебора даже самых полезных веществ, которые в избытке могут стать и фактором угнетения здоровья.

Это значит, что при разумном, правильном отношении к себе, к питанию нам впервые никакие запасы не нужны вообще. И вместо того, чтобы бороться с ними действительными, или с ними мнимыми, как делают голодатели, хорошо бы подумать о том, как поддержать эффективную и не допускающую сбоев систему эвакуации отработанных веществ. Не только теоретические построения, но и практика подсказывает, что это куда более совершенная система поддержания разумного веса, чем все прочие методы.

Только нужно понимать, что применение всякого рода ануретиков, чем грешат иногда очень уж озабоченные лишними килограммами индивиды, является, по сути, применением лекарства. Причем такого, которое позволяет накапливаться в организме куда как неприятным шлакам, именно потому, что препятствует их своевременному удаление – в самом деле, как же избавляться от токсинов, если воды, необходимой для этого, попросту нет? Во время засухи любую воду пускают лишь на то, что составляет жизненно необходимые функции, а применение ануретиков создает именно такую засуху в организме.

Кстати, голодание претендует на роль наилучшего эвакуатора всех и всяческих шлаков. Самое время задаться вопросом – так ли это?

Существует мнение, что почти все уже поняли, что голодом больше вредят себе, чем помогают. Но вот в борьбе со шлаками этот метод просто незаменим, и поэтому, даже не желая неприятных ощущений, которые голод приносит, даже понимая, что это не очень уж здорово для тела и психики, приходится к нему прибегать…

Во-первых, я очень сильно сомневаюсь, и прызываю усомниться вас, что каким-либо терапевтическим средством – а голод именно такое средство, – следует лечить что-то в высшей степени обычное, нормативное, штатное, что организм и без вмешательства интеллекта или воли голодателя делал десятки лет, и будет делать, если ему не мешать, еще много десятилетий, когда мода на голод спадет.

А во-вторых, вывод шлаков, на самом деле, не такое простое дело. Оно требует энергии, требует расходов разного рода веществ, воды, веществ-медиаторов для нормальной работы желез, наконец, просто «незажатого», спокойного состояния организма, что определяется состоянием нервной системы.

И следовательно, когда голодатель «поджимает» тело очередным приступом острейшего дефицита буквально всего, что только составляет основу нормального функционирования организма, эвакуация замедляется. Именно замедляется, а не увеличивается, как это пытаются убедить нас спецы от голодовок. И никакие клизмы тут не помогут, потому что клизмы – это лишь облегчение прямой кишки и в лучшем случае кишечной дельты, а замедление сброса отработанных вещест происходит, по всей видимости, на клеточном уровне.

Да, в конечном результате, перенасыщенные вредными токсинами органы сбрасывают их в ускоренном темпе… но лишь тогда, когда голодовка кончается, когда в тело начинают поступать вещества, нормализующие его работу, когда организм начинает выходить из этого состояния «дефицита» всего, что только можно придумать. И это очищение кажется серьезным «достижением» голодовки, ведь она его спровоцировала…

Но чем дольше вы голодаете, тем основательней вы удерживаете эти самые вредные токсины, с которыми, якобы, боретесь, в организме. А при длительных голодовках неизбежно просиходит их «закрепление» – состояние, когда иные вредные вещества попросту не выводятся, если весьма длительный период не соблюдать очень правильный, щадящий, по сути, едва ли не больничный режим.

И если это действительно так, то что же делает голод – освобождает нас от шлаков, или поддерживает ненормативно высокое их количество в организме во время голодовок? Не отсюда ли, например, тот запах, который появляется во время длительных голодовок, когда количество неудаленных через почки летучих кетонов переходит, скажем так, допустимую концентрацию, и тело пытается избавиться от них через поры, путем прямого испарения в воздух?.. И вообще, нужны ли такое состояние борьбы с этими «внутренними» ядами, которое приводит к противоположному результату?

Есть еще одно соображение, которое я не могу не привести как довод «против» системы сверхголоданий. А именно – при некоторых стрессах организм сам начинает сбрасывать невероятное количество даже и не шлаковых вещест. Например, сильный страх, может выводить из тела такое количество белка, что для его пополнения нужно по меньшей мере неделю кормиться орехами. Почему так происходит, до конца неясно, просто примем это замечание за данность.

Но если что-то сбрасывается клетками и органами в психологических неурядицах при относительно обогащенном, или лучше сказать, нормализованном питании, то у организма есть шанс компенсировать эти потери, просто увеличив обменную функцию по белку.

А что происходит при такой огромной стрессовой нагрузке, какой в действительности является голодание? На тело, которое и так испытывает недостаток, практически, по всех компонентам функционирования, накладывается еще и общий стресс, порожденный именно ситуацие голода. И компенсировать потери, вызванные им, по-просту нечем, потому что подпитка отсутствует. То есть, именно нестабильность питания усугубляет общее тяжелое состояние, приводя к раскручиванию маховика уже вовсе неприятных психологических «напрягов».

Так или иначе, врачам, которым приходится «вплотную» заниматься нервными срывами у разного рода индивидов, как минимум в половине случаев свидетельствуют об обедненном, несбалансированном или неправильном питании своих пациентов, на фоне чего и развились тыгостные симптомы.

В самом деле, истощение психологических ресурсов, причем по всем четырем его разновидностям: волевому, психо-эмоциональному, интеллектуальному и ценностному, при голодании происходит очень быстро. И чудовищно быстро человек перестает контролировать себя, потому что на общем фоне разного рода недостач растормаживаются психика, теряется критическое отношение к себе и на свет появляется то, что обычно таится в человеке глубоко, и чему бы вовсе лучше не существовать.

Но если так тяжелы срывы, вызванные именно голодом, стоит ли эту монструозную ипостась человека провоцировать? Оправдано ли подвергаться испытанию, неподконтрольному и потому чрезмерному, хороши ли торпедировать психологическую устойчивость человека ради такой, в сущности, мизерной цели, какой является десяток проблематичных килограммов? Оправдан ли уже в моральном смысле метод, который вообще допускает ослабление психики?

Конечно, отчасти я задаю эти вопросы, потому мне самому ответ на него ясен. И был ясен почти всегда – нет, нет и еще раз нет. Тем более, что существует метод, которы позволяет добиться более устойчивых результатов, и куда как «с меньшей кровью», без всего того кошмара, которым для многих оборачивается голодание и прочие сверхнормативные методы «совершенствования». Вот к этому методу я и предлагаю перейти, и называется он – раздельное питание.